Обласканные солнцем | Сборник драбблов

      Мерцание одинокой свечи снова ловит отчаянный стон с уст капитана кавалерии, неутолимый желанием опустить взгляд ниже, поймать новую толику вожделения, что накрывает с головой. До тихой усмешки он не помнит, когда оказался с путешественником в таком положении: веселые разговоры под любимое вино, обсуждение кислой мины мастера Рагнвиндра, взгляды в небо, усыпанное звездами…       — Такие красивые. Вот бы дотянуться до них…       Кэйа смотрит на Итэра с влечением и нежностью, отпускает теплый вздох и позволяет себе коснуться его кисти, одаривая мягкой улыбкой. До одной звезды он точно дотянулся — она сама прилетела к нему прямо в руки. От взаимного смущенного взора в одночасье не остается ни следа, только сбивчивые отголоски запретного наслаждения, которое Альберих испытывает, словно волну океана: сильную, огромную, почти убийственную. За звездами гоняться бессмысленно, чем ближе к ним — тем они дальше. Кэйе пришлось сделать отчаянный шаг в неизвестность, чтобы понять, насколько Итэр отстранится от него, исчезнет во тьме и покинет его навсегда. Но вместо этого ощущает порыв, один за другим, жаркий до дрожи, влажный на губах, шее, и мужчина не запрещает, взаимно сминая любимые губы.       Он забывается в ощущениях настолько сильно, что не сразу понимает, когда его окружили стены родной штаб-квартиры, а тело полусидя находилось на расправленной постели. Из потока вопросов в голове его вытягивает прикосновение к бедру, один поцелуй, другой… путешественник находит себе место между ног капитана, с неприкрытым возбуждением в глазах разглядывая растерянного Альбериха перед собой.       — Ты же не хочешь, чтобы я остановился? — роняет почти шепотом, но Кэйа слышит все, хоть и сердце бьется где-то в ушах. Он не хочет — кто в здравом уме откажется от того, что с ним вытворяет путешественник? Альберих почти снова усмехается, но получается рвано, сбивчиво — голос издает стон, сигнал для новых поцелуев там, где капитан даже не мечтал быть тронутым. Его почти не смущает отсутствие нижней части одежды — разрыв воспоминаний не дает ни малейшей подсказки к тому, что же, все-таки, между ними произошло, из-за чего теперь путешественник близок к ласке хлеще всяких целомудренных поцелуев.       От того, как сильно реагирует Кэйа, последнему становится даже смешно — теряете сноровку, капитан, что стало с вашей великолепной выдержкой? Если бы этот невидимый собеседник знал, как долго Кэйа желал Итэра в своих покоях, с каким трепетом ласкал себя и ронял с губ его имя, представляя, как сожмет эти пшеничные волосы на макушке и притянет ближе — волна судороги окутала всего его тело, а потом сильнее, когда язык путешественника прошелся по всей длине чужого члена.       — Мх… Итэр, — шепот ласкает слух, пальцы сжимают одеяло, пока их хозяин наблюдает столь обворожительную картину: блондин, устроившись меж его ног, покрывает поцелуями обхваченный собственными пальцами член капитана, опаляет жарким дыханием и смотрит в глаза так, что от одного взора Кэйа теряет дар речи. Кожа цвета чая с молоком покрывается мурашками в момент, когда Итэру ничего не стоит прикоснуться к паху мужчины и провести выше до живота, ощутить весь этот жар, обхватывая губами влажную головку. Плотно, чтобы Альберих простонал вновь — путешественник обожает его бархатный голос.       Мгновение тянется вечность, и все терпение превращается в ветер, унося собой любое самообладание Кэйи прочь — проводит подушечкой большого пальца по уголку чужих губ, пока те обхватывали основание и ласкали его, плотно сжимаясь, чуть раздвигает бедра для большего удобства и не удерживает себя от того, чтобы взаимно толкнуться в этот горячий влажный рот.       — К-капитан… — Итэр отстраняется на долю секунды, даже не собираясь стереть смазку с губ — только жарко выдыхает и снова опускается на член, беря тот до самого основания, которое доселе обхватывал пальцами. Альберих сойдет с ума, если тотчас же не обхватит чужую голову и не отпустит себя окончательно, насаживая путешественника, ощущая, как язык скользит по набухшим венам, как головка изредка упирается в глотку, заставляя обоих дрожать от возбуждения.       Итэр позволяет мужчине делать все, что тот только пожелает — укладывает ладони за бедра, прикрывает глаза и со сдавленными стонами отсасывает капитану кавалерии, пока сам Кэйа прижимается затылком к изголовью и кусает губы, скрывает стоны, а так хочется, хочется еще раз уронить любимое имя вслух. Сдерживаясь от порыва сжать волосы на затылке покрепче — так не хочется делать путешественнику больно, — Кэйа жмурится и тяжело дышит, когда Итэр отстраняется, быстро двигает рукой по пульсирующему члену, довольно подставляя свое лицо чужому оргазму.       — А-ахм!.. Итэр! — последнее, что позволяет себе Кэйа почти прокричать, обессиленно растекаясь в постели. Его тело не слушается, мышцы тяжелые и расслабленные, а в голове шум, приятный, трепещущий настолько, что он заставляет Кэйю открыть глаза и увидеть вместо ночной темноты потолка несколько солнечных лучей.       Первые несколько секунд хмурится, смотрит по сторонам и притягивает к себе одеяло поближе, чувствуя влажное пятно в районе паха. Непонимание сменяется смешком — кажется, он настолько отчаялся в своих мечтах, что перестает различать сны и реальность.       — Ты окончательно спятил, дружище, — шутит про себя Кэйа, прикрывает ладонью лицо и улыбается своим мыслям, жалея лишь о том, что происходящее было лишь плодом его воображения.       Когда он снова увидит путешественника, его задор и улыбку ярче солнца, Альберих улыбнется в ответ, надеясь, что однажды они посмотрят на звезды.       И лишь архонту известно, когда это станет явью.