Обласканные солнцем | Сборник драбблов

      В кабинете Альбедо Итэру давно пора было привыкнуть к постоянной тишине. Гармония с мыслями и незаметным городским шумом за приоткрытым окном разбавляло пустую серость обыденного дня, наливая ее красками также, как грифель скользит по холсту.       — И часто ты практикуешь совместное рисование?       — Впервые.       Паймон часто твердила, что хочет посмотреть на процесс рисования картин алхимика. Его маленькое хобби, но каждый раз в каждое его произведение он отдает что-то необъятное, больше, чем душу. Каждый мазок кистью, мягкий скрежет карандаша будоражит путешественника, ожидающий рождение простых линий и мазков в настоящее искусство. И чувствует, как краснеют кончики ушей, когда понимает, что больше всего наблюдает не столь за картиной, как за художником, чьи пепельные волосы снова и снова подвязываются в небольшой хвост. Завораживает и взгляд, устремленный исключительно на полотно: спокойный, притягивающий, томный. В лазурите его глаз переливаются огни, согревающие неровно бьющееся сердце Итэра, как в первую их встречу.       — Решил попробовать что-то новое? — Итэр чуть ерзает на ковре, на котором они устроились, и меняет положение согнутых, чуть затекших ног.       — Возможно. Обычно я рисую в одиночестве, чтобы сконцентрироваться на холсте и на том, что хочу на нем видеть.       — Почему тогда решил позвать меня сюда?       Мгновение спустя Альбедо прекращает делать набросок — присматривается в черты, улавливает давление стержня на холст, и попутно обдумывает ответ на чужой вопрос. Взор невольно падает на осмотр кабинета, отмечая, как красиво переливаются лепестки ветряных астр в солнечном свете.       — Видишь ли, я не особо падок на празднование своего дня рождения — ограничиваюсь поздравлениями от коллег по штабу и Кли. Цветы в вазе подарила она сегодня утром. Кажется, она проделала большой путь, чтобы их собрать и не сжечь по дороге.       Для художника факт наступившего дня рождения не более, чем констатация факта, но вот Итэр поднимает обеспокоенный взгляд и не может отвести его, устремив на Альбедо. День рождения, о котором он и понятия не имел, даже не спросил толком — настолько был занят путешествиями и помощью другим людям. Неприятная дума о собственной неосторожности больно кольнула в грудь, заставляя поджать губы.       — У тебя… сегодня день рождения?       — Да, — кивает Альбедо и поднимает взгляд на блондина, замечая это трепетное волнение — сжимающие холст пальцы и робость в глазах выдают путешественника с головой, — не подумай, я позвал тебя рисовать не для того, чтобы делиться столь обыденным фактом.       Лицо Итэра к спокойствию становится проще, и Альбедо вновь возвращается к своему творению, продолжая то убирать, то добавлять новые линии, штрихи и детали, плотнее держа свободной рукой будущую картину. И невольно покусывает нижнюю губу, задумываясь над чем-то своим. Что-то в словах Итэра привлекало его, а еще его ответ казался ему незавершенным, и это тревожило. Несправедливо оставить объяснение на поверхности, даже когда они однажды уже прозвучали, однако Альбедо не совсем честен с собой.       Причин позвать Итэра провести время было достаточно много, и каждая из них имела общий подтекст.       — Когда-то я говорил, что был бы не против порисовать с тобой. В этот день я… хотел встретиться с тобой. Просто так. Хотел тебя увидеть.       Он хотел увидеть его.       Каждый раз, когда путешественник оказывался в Ордо Фавониус, когда заглядывал в его отведенную от чужих глаз лабораторию на Драконьем Хребте, улыбался ему так счастливо и беззаботно, нечто в груди алхимика заметно тяжелело, будто сердце, готовое выскочить наружу. Ему чужды человеческие чувства, однако с каждой новой встречей, разговором, прикосновением… рядом с Итэром Альбедо чувствует себя живым.       Внезапно Альбедо хмыкает. Почти улыбается одними уголками губ, смотрит на чужое смятение и отмечает, что ничего прелестнее, чем краснеющий путешественник, он не увидит.       Интерес растет с каждой новой мыслью, что крутится в голове, и такую возможность художник упускать не желает.       — Если ты хочешь поздравить, ты можешь просто меня поцеловать.       Бинго.       Румянец украшает чужие щеки с молниеносной скоростью, но Альбедо улыбается без укора и насмешки. Прелестный путешественник — как давно он и сам влюблен? Необузданное, открытое без слов чувство, которое подавлять не хочется, и Альбедо готов рискнуть. Для него это не эксперимент — все еще больше, важнее, то, что помогает ему осознать себя с новых граней. Узнать и самого Итэра поближе, пока тот не отправился снова куда-нибудь. Потому что Альбедо будет ждать его, не смотря ни на что.       А сейчас он ожидает, когда блондин приблизится к нему неспешно, посомневается, пересилит свое смущение и накроет его губы осторожным поцелуем, лишь касанием мягких, горячих — на удивление — уст. Ожидание стоит того: ласка будоражит до кончиков пальцев, позволяет прикрыть глаза в блаженстве мгновения, растянутое будто на целую вечность. О картинах он даже не думает — никто из них, пока поцелуй перерастает в нечто более смелое, взаимное, продолжительное. Итэр замечает, как пальцы, обтянутые перчаткой, скользят по его щеке — убеждение, что все они делают правильно. Одному велит сердце, другой идет за светом, что был перед ним все это время.       Альбедо и не надеялся получить столь особенный подарок в свой день рождения, а Итэр не ограничиться лишь одним, особенным днем. И каждый от своей думы тепло улыбаются друг другу, оставляя портреты их обоих на мягком ковре.       Все потом.