Затеряные в тайге.

***

На кухне собрались все жители дома, но в этот раз без особой на то причины. Ни у кого не было дня рождения, не было гостей из других домов, не было собрания, созванного Янкой. Просто все настолько породнились друг другу за проведенное вместе время, что уже не могли в одиночку, так что совместные ужины стали некой традицией, или ритуалом. Игра на гитаре, без слов какой-либо песни расслабляла слух. А лёгкий запах хвои, смолы, первого снега и благовоний, зажженых кем-то из домашних, расслаблял обоняние, постепенно пропитывая одежду, да и в целом гурьбу рокеров. Народ улыбался, время от времени выходил курить на импровизированное крыльцо, одна из акустических гитар переходчила из рук в руки, от музыканта к музыканту. Кто-то вспоминал свои партии, кто-то классику, под них тихо, совсем не навязчиво по очереди подстраивались барабанщики – Густав и Доца. Что-то из репертуара музыкальной школы вспомнил и даже неплохо сыграл Козлов, после он принес скрипку, чем вызвал шквал эмоций. – Ты умеешь играть на скрипке? – восхищённо спросила Яна. – Ну, немного, – смущённо ответил Саша, – в музыкалке учился играть. Последовали аплодисменты. – С такими способностями тебя композиторы к себе примут, – улыбаясь, сказал Высоцкий, – я к ним ходил, они сто процентов оценят. Александр улыбнулся и отошёл в сторону, освобождая место для другого музыканта. Внимание потихоньку перешло к Горшенёву, взявшему в руки гитару. Аккуратно извлекая звук из металлических струн, он сыграл красивое вступление, а после запел: «Уставшим путником войду в твою я спальню. Без приглашения, тайком, без лишних слов. Возле тебя я сяду тихо на диване и пожелаю необычных, сладких снов. Зажгу свечу я, но будить тебя не стану, не отрываясь, буду пристально смотреть. И этот миг мне силы даст, залечит мои раны, и он сумеет сердце мне согреть.» Песня, выбранная им, была из тех, что сразу привлекает внимание. Она мелодична и приятна для слуха, что шло против всех стереотипах о творчестве «Короля и Шута». Песня привлекла внимание даже маленького жителя, лежащего на коленках Летова. Котенок спрыгнул с ног «отца» и подбежала к Горшку, и начала тереться о его ноги, требуя ласки. – Похоже, Луне нравится эта песня, – сказал Егор и улыбнулся. – Или сам Мишка, – ответил ему Цой, как обычно сидящий рядом с Высоцким. – Все возможно, – пожав плечами, проговорил Летов и прикрыл глаза. Дягилева для себя отметила, что Игорь стал спокойнее, и это не могло не радовать, всё-таки, кошки хорошо на него влияют. После Горшенева, гитара перешла к Цою. Тот пытался отпираться, но его не слушали. Володя только улыбнулся и показал «класс», тем самым говоря Виктору, что только «за». – Какая песня, Вить? – спросил Гурьянов,- я свою партию по ходу вспомню. – Ну... – Виктор задумался, – пусть «Транквилизатор» будет... – Без проблем, – Густав затих, быстро вспоминая партию, которая игралась уже сотни раз в молодости. Вступление. Началась лирика. «Я выхожу из парадной, раскрываю свой зонт. Я выхожу под поток атмосферных осадков. Я понимаю, что это капризы природы. Мне даже нравится чем-то эта погода. У-у, транквилизатор...» Песня тягучая, словно мягкая карамель, голос Виктора нежный, он не напрягается, поет глиссандо, а барабанная партия Густава звучит как питерский накрапывающий дождик. Гурьянов тоже действует размерено, не глуша голос Цоя, а сопровождая и дополняя его, как будто они всегда вместе. Закончив песню, мужчины встают, дают друг другу «пять», они гордятся, что не смотря на двадцатитрёхлетний разрыв, звучат они все так же в унисон. Виктор передает гитару Высоцкому. Тот покорно принимает ее и выходит к стулу, поставленному в центре комнаты. Уж что, что, а песни Высоцкого объяснения или сопровождения точно не требует. Как только Владимир вступает, из разных концов комнаты слышится, как домашние тихо подпевают. Аплодисменты, вновь смена музыкантов. Вышли «алисовцы». Повторяя ритуал «Кино», Задерий и Чума дают друг другу «пять» со словами: «Сработаемся». Выбрали песню, написанную «Алисой» уже с Кинчивым. Сошлись на «Красное на черном». Песня популярная и достаточно старенькая, так что оба музыканта, да и почти все жители дома знали и ее слова и мелодию, так что накидать аккордов проблемы не составило. «Шаг за шагом босиком по воде, Времена, что отпущены нам Солнцем в праздник, солью в беде, Души резали напополам.» Слова, словно гром, раздавались по дому, но это было не плохо. Это только больше отражало разногранную общую сущность рокеров. Затем гитара оказалась у Клинских. Никто и не сомневался, что Юра выберет «Колхозного панка» или «Демобилизацию», но домашние ошибались. Сегодня Хой решил немного удариться в лирику, он пел «Твой звонок». И вот, гитара перешла к Летову. Но сегодня он решил людей не шокировать. И «Без меня» стала лучшим решением. Он расслаблено пел, особо не парясь за попадание в ноты (в целом, его это никогда особо не парило) и так же расслаблено играл, но думая о попадении пальцев по струнам. После он отдал кому-то гитару, сам даже не понял кому и взял кошку на руки. Но ни один человек так не шокирует, как Смерть правда? Гитара дошла и до него. Сначала он сопротивлялся, но общими усилиями Горшок и Хой усадили его на стул и всучили гитару, встав по обе стороны от него, контролируя руки. И вот, парень выдохнул, выпрямился. Поставил руки на струны. Вступил. Сначала почти никто и не понял, что Смерть играет, но потом потихоньку втянулись. «Нельзя жить вечным «потом», Если что-то находишь – то что-то теряешь, Да много ль ты знаешь о том, Да ни хрена ты не знаешь! Нельзя жить вечным «потом», Если что-то находишь – то что-то теряешь, Да много ль ты знаешь о том, Да ни хрена ты не знаешь!» Шквал аплодисментов, похвала. Рокеры были довольны Смертью. Теперь им стало окончательно понятно, почему именно он их надзиратель и почему именно их собрали здесь всех вместе.