Долиною смертной тени

Сюэ Ян прекрасно помнил момент, когда за ним явился Сяо Синчэнь, с порога обозвав убийцей и монстром. Тогда пятнадцатилетний босяк без дела шатался по улицам, вступая в перепалки с такими же, как он, отбросами и пугая местных торговцев своей безумной ухмылкой. Сюэ Ян рассмеялся над суровым видом юного даочжана, с которым жизнь свела его уже второй раз, но не воспринял всерьёз его слова… Пока не оказался распластанным по земле, выплёвывая собственную кровь из лёгких. Сяо Синчэнь и его Шуанхуа будто были партнёрами в танце, и их слаженные движения изящно мелькали в воздухе в противовес неуклюжей и хаотичной технике боя Сюэ Яна. Тогда его забавляла сложившаяся ситуация, и он смиренно последовал за даочжаном в сторону Башни Кои, чтобы понаблюдать за дальнейшим развитием событий. Однако этот праведный юноша сумел удивить гнилую душу Сюэ Яна, вступив в гневную перепалку с главой ордена Цзинь. — Я прибыл в поместье клана Чан сразу после ужасного массового убийства и обнаружил там растерзанные и изуродованные тела, многие из которых нельзя было даже опознать, — Сяо Синчэнь гордо поднял подбородок и вышел в центр зала. Его белоснежные одежды ярко выделялись на фоне золотого убранства главного зала Башни Кои, словно последний оплот чистоты среди лживых продажных лиц. — Я воспользовался техникой Цзиньмо* и лично увидел все события той ночи, — даочжан повернулся лицом к стоящему на коленях Сюэ Яну и устремил на него холодный строгий взгляд. — Этот юноша затаил давнюю обиду на Чан Цяня — погибшего отца нынешнего главы клана Чан. Полагаю, изувеченная левая ладонь была тому причиной, не так ли? — Может быть, — Сюэ Ян широко улыбнулся и пожал плечами. — Ты же сам всё видел, даочжан. — Сюэ Ян использовал запретные техники и впустил во двор поместья несколько сильнейших злых духов, которые не успокоились, пока вдоволь не насытились страхом людей и не залили всю землю кровью. Мне потребовалось несколько недель, чтобы отследить его, благо, убийца особо и не скрывался, а также не отрицал свою вину. — Но и не подтверждал, — обиженно вставил Сюэ Ян. — Замолчи, грязный подлец! — взревел Не Минцзюэ. — Скажи спасибо, что даочжан Сяо Синчэнь не совершил казнь над тобой прямо на месте! Хотя именно этого я и требую сейчас у главы ордена Цзинь. — Прошу главу Не успокоиться, — Цзинь Гуаньшань бросил обеспокоенный взгляд на Мэн Яо, но тут же натянул на лицо фальшивую улыбку. — Даочжан Сяо Синчэнь, ваше непревзойдённое мастерство и острый ум действительно прославили вас во многих орденах, и у нас есть основания верить вам… Но всё же Сюэ Ян адепт ордена Ланьлин Цзинь, и хоть он не отличается скромными манерами, но сотворить такое преступление не мог… — Да что вы? — Сяо Синчэнь улыбнулся, его злато-карие глаза таинственно мерцали в свете сотен свечей. — Я уже встречался с этим адептом ранее, и тогда его поведение действительно возмутило меня. Вам следует строже относиться к вашим ученикам, глава Цзинь, потому что вы даже не заметили, как один из них стал увлекаться тёмными заклинаниями. По главному залу прокатилась волна шёпота, люди возмущённо тыкали пальцами в сторону Сюэ Яна, а лицо Не Минцзюэ с каждым мгновением всё больше наполнялось гневом. Все помнили, чем обернулось появление в мире заклинателей Старейшины Илин, и теперь любое упоминание тёмного пути вызывало целую бурю волнений. Сюэ Ян улыбался, рассматривая изящную спину даоса, и был тайно восхищён его настойчивостью. Это представление, определённо, порадовало босяка. В итоге споров Сяо Синчэнь положил на стол перед Цзинь Гуаньшанем небольшую коробочку, наполненную красно-пурпурным порошком, листы пергамента, испачканные в крови и исписанные странными символами, а также меч Сюэ Яна, окружённый тёмной дымкой, едва сдерживаемой несколькими защитными талисманами. — Вы знаете, что технику Цзиньмо создала моя наставница Баошань Саньжэнь, и благодаря ей я доподлинно восстановил все события и готов предоставить вам подробный отчёт… — Сяо Синчэнь источал уверенность и ледяную ауру спокойствия. — Эти артефакты я нашёл у вашего ученика, и вы, как и любой заклинатель в этом зале, наверняка ощущаете ужасный смрад тёмной энергии, которую они излучают. Глава клана Чан вместе со мной разбирался в этом деле и собственными глазами убедился в моей правоте. Кроме того, Сюэ Ян и ранее внушал страх простым людям, а его преступлений не счесть, — даос говорил чётко и громко. — Вы обязаны свершить правосудие и избавить мир от этого монстра. Кажется, сам Гуаньшань тогда оторопел от столь настойчивого тона Сяо Синчэня, но высказанные им доводы тут же поддержал Не Минцзюэ, итого две значимые фигуры в мире заклинателей настаивали на смертной казни для мерзавца Сюэ Яна. Сам он тогда без стеснения рассматривал сошедшиеся в раздражении брови Сяо Синчэня, его сверкающие всполохами глаза и поджатые губы. «Красивый», — пронеслось в его воспалённом разуме, словно он рассматривал какую-то драгоценную побрякушку. Сяо Синчэнь в гневе и вправду был красив, Сюэ Ян редко видел, чтобы люди умели сохранять своё лицо в моменты крайней печали или злости. Но это было в прошлом, сейчас прославленный даочжан не решался спорить даже с торговцами на рынке, и та половина его лица, которую не скрывала повязка, всегда была одинаково бледной и ничего не выражающей. Сяо Синчэнь порой всё же улыбался, но улыбка эта почти всегда была непроизвольным жестом вежливости, и Сюэ Ян редко замечал в ней искреннюю радость. Иногда он задумывался о том, каким был Сяо Синчэнь в его лучшие годы, когда он только покинул свою наставницу и обрёл верного друга в лице Сун Цзычэня. Как выглядел даочжан, когда в его ясных глазах плясали искорки веселья, а тонкие губы расплывались в счастливой улыбке? Сюэ Ян рассеянно кусал нижнюю губу, размышляя об этом, когда вдруг услышал шум впереди. Сегодня он по обыкновению последовал за Сяо Синчэнем на рынок, и пока тот покупал овощи, Сюэ Ян медленно брёл позади, пугая своим безумным взглядом торговцев. — Из-за тебя вся картошка теперь на земле! — низкорослый мужчина с редкими усиками и сединой в грязных, завязанных в пучок волосах подпер руки под бока. — Если такой неуклюжий, не ходи в такие места один! — Господин, мне правда жаль, — тихо ответил Сяо Синчэнь, неловко улыбнувшись. Сюэ Ян мгновенно изменился в лице, в серых глазах появились гранатовые блики. Мало того, что этот жалкий торговец посмел разговаривать с даочжаном в таком тоне, так ещё и указывает ему, что делать! Сюэ Ян ненавидел Сяо Синчэня, но не мог позволить кому-либо ещё оскорблять или обижать его даожчана, поэтому тёмным вихрем тут же оказался перед лавкой. — Даочжан, — рука Сюэ Ян заботливо взяла Сяо Синчэня под локоть. — Я разберусь с этим, ступай пока дальше. — Мне жаль, что я причинил вам неудобства, — юноша заметно нервничал, но присутствие Сюэ Яна немного успокоило его. Тёмный заклинатель подождал, пока даочжан отойдёт на достаточное расстояние, и услужливая улыбка тут же сошла с его лица. — Вонючий старикашка, — он оскалился, словно дикий зверь, обнажая короткие клыки. — Как ты посмел с ним так разговаривать? — Я не… — торговец оторопел от такой наглости, но тёмная аура, исходящая от Сюэ Яна, была слишком пугающей. — Я не хотел его обидеть! Но этот молодой господин умудрился задеть рукавом несколько ящиков с картошкой, и теперь она раскатилась по всей улице! — Так теперь ты зовешь его «молодой господин»? — Сюэ Ян тихо рассмеялся. — Неужели ты не заметил, что он абсолютно слеп и не мог увидеть твою гнилую картошку? — Это просто недоразумение! — торговец раздражённо собрал клубни в ящик и поставил в стопку к ещё нескольким таким же ящикам. — Торговля сегодня плохо идёт, вот я и вспылил… Передайте этому господину мои извинения. — Так не пойдёт, — Сюэ Ян цокнул языком, голос его был тихим и тягучим, словно патока. — Вы оскорбили прославленного даоса, разве слов достаточно? — Чего тебе надо от меня? — мужчина потерял остатки самообладания и повысил тон. — Плевать я хотел на то, кто он такой! Я извинился, так что иди куда шёл… Треск деревянных ящиков заставил людей вокруг замолчать и резко обернуться. Грязные плоды картофеля покатились по улице, словно стая крыс. Ошалевший торговец от злости мог только беззвучно хлопать губами, глядя, как его драгоценный товар бесплатно складывают в сумки особо наглые люди. Едва слышно раздался металлический лязг, и серебристое лезвие мелькнуло перед глазами мужчины. — В следующий раз я выколю тебе глаза, чтобы ты почувствовал, каково это — жить в полной темноте в мире, где полно таких, как ты, ублюдков, — Сюэ Ян кончиком лезвия ножа заставил торговца поднять подбородок и посмотрел в его испуганные круглые глаза. Убедившись, что побелевший мужчина в согласии закивал головой, тёмный заклинатель довольно улыбнулся и спрятал нож, вальяжной походкой направляясь в сторону даочжана. Конечно же Сюэ Ян редко думал о глубинном смысле своих слов, и его совсем не смутило, что сам он уже больше двух лет играется с ничего не подозревающим Сяо Синчэнем, не желая ни закончить кровавую месть, ни оставить его в покое. Каждый раз, когда он задумывался о том, сколько ещё это притворство могло бы продолжаться, находил любые причины отложить решение этой проблемы ещё на пару недель. «Я не могу убить его сегодня, он порадовал меня вкусным ужином». «Слишком скучно просто убить, надо придумать что-то более жестокое». «Наступила зима, рядом с даочжаном намного теплее, подожду до весны». Вот и сегодня, вернувшись с рынка, он решил, что не станет убивать Сяо Синчэня, потому что тот громко чихнул и шмыгнул носом, едва закрыв дверь. В похоронном доме было холодно, и каждую зиму даочжан обязательно проводил пару недель в кровати, сражаясь с лихорадкой и кашлем. В первый год Сюэ Ян злился, что ему приходилось заниматься хозяйством и готовить еду, следуя строгим инструкциям Сяо Синчэня, но затем ему это даже показалось забавным, и потому сейчас он испытал лишь лёгкую досаду, связанную скорее с тем, что даочжан опять будет мучиться. Болезнь бередила его старые раны, и когда Сяо Синчэнь думал, что оставался один, то без стеснения шипел от боли, прикладывая скомканный снег к закрытым векам. Талая вода стекала по его щекам вместе с кровью, а Сюэ Ян, стоя перед окном в это время, пытался понять, почему эта картина вызывает у него такие смешанные чувства. Он хотел, чтобы Сяо Синчэнь страдал, но отчего-то совсем не готов был наблюдать за этим. Его ярость с каждым днём будто утихала, и спустя год жизни бок о бок с даочжаном Сюэ Ян вдруг понял, что не хочет больше смертей. Он всё ещё сопровождал его на ночной охоте, но теперь они действительно отлавливали тёмных существ, и Сюэ Ян больше не вредил живым людям. Кроме того, он не стыдился брать предложенные людьми деньги за помощь втайне от даочжана, и незаметно быт в похоронном доме стал чуточку лучше. С этих денег он купил для себя лишь новую одежду, а остальное откладывал или тратил на что-то более съедобное, чем сухая морковь и старый рис. Сюэ Ян начал больше помогать Сяо Синчэню и совсем не чувствовал раздражения из-за этого, наоборот, пока сам он нарезал овощи и без умолку говорил глупости, даочжан сидел рядом и тихо смеялся, стеснительно прикрывая рот рукой. В такие мгновения никто не видел, какая улыбка озаряла лицо тёмного заклинателя. Он хотел, чтобы все свои самые искренние чувства Сяо Синчэнь дарил только ему и раздражённо стискивал зубы, когда А-Цин нагло требовала внимания даочжана. Сюэ Ян никогда не задумывался о своих чувствах, он привык к горькому привкусу ненависти на языке и считал, что это всё, что способно вместить в себя его тёмное сердце. Но сейчас он сидел на краю кровати и осторожно протирал влажной тканью пот с горячего лба Сяо Синчэня, пока тот тяжело дышал, хмурясь в бреду. Сюэ Ян долго смотрел на его бледное и худое лицо, совсем не похожее на того знаменитого ученика Баошань Саньжэнь, который стал его врагом несколько лет назад, и думал о том, за что в конце концов хотел ему отомстить. Сяо Синчэнь спас его от смерти, терпеливо лечил тяжёлые раны целый месяц, а теперь содержит двух нахлебников и убивает нечисть за жалкие гроши, которые даже не желает принимать. Этот человек потерял всё самое ценное, что было в его жизни, и всё равно продолжает заботиться о других. «Мерзость, — подумал Сюэ Ян. — Меня тошнит от твоей праведности, даочжан». И вновь намочил ткань в тёплой воде, тщательно вытирая тонкие пальцы Сяо Синчэня. Было что-то… приятное в заботе о нём: такой беспомощный и жалкий Сяо Синчэнь в руках кровавого демона, который в любой момент мог сделать его лютым мертвецом и вдоволь повеселиться. Но Сюэ Ян продолжал жить так, будто в его голове зрел какой-то масштабный план мести, хотя на самом деле он сам не понимал, что делает. Сяо Синчэнь вновь нахмурился в бреду, тяжело застонал и резко дёрнулся, намереваясь повернуться на бок, но Сюэ Ян остановил его и слегка надавил на грудь, чувствуя, как под ладонью чужое сердце сорвалось на бешеный ритм. Даочжан перестал ворочаться и снова успокоился, а Сюэ Ян тяжело вздохнул и отвлёкся, чтобы подбросить ещё дров в печку. А-Цин уже спала в соседней комнате, но Сюэ Ян никак не мог заснуть и просто смотрел на всполохи огня, слушая хриплое дыхание Сяо Синчэня. Внутри у него было неспокойно, иногда будто откуда-то из глубины сознания всплывала знакомая жажда крови, но убивать давно наскучило. Ему нравилось это странное затишье, воцарившееся в его жизни, будто он поселился в своём маленьком мире, где есть только этот похоронный дом и спящий на кровати даочжан. Здесь ему не надо было сражаться за свою жизнь, никто не гнал его и не смотрел на него с презрением, здесь Сюэ Ян впервые почувствовал заботу. Никто в жизни не называл его «дорогой друг», никто не смеялся над его шутками и не спрашивал, что он хотел бы отведать на завтрак. Впервые в жизни Сюэ Ян обрёл что-то настолько ценное в лице своего заклятого врага, и теперь его раздирало на части от противоречивых чувств. Сюэ Ян должен был убить Сяо Синчэня ещё два года назад, а теперь он заступается за него на рынке и ухаживает, пока тот болеет. Что за бред? Сюэ Ян поправил горящие брёвна в печке и закрыл лицо ладонью. Он даже не мог злиться на Сяо Синчэня. Ни разу за это время он не накричал на него и делал всё, о чём просил даочжан. Прибраться в доме, сходить на рынок, помочь с готовкой или стиркой… Знаменитый тёмный заклинатель, воссоздавший Тигриную печать, теперь превратился вот в это? Какое будущее ждало его под одной крышей с двумя слепыми бродягами? Если рано или поздно он наткнётся на того, кто его узнает, то что будет делать? Ему даже пришлось спрятать свой меч под половицей, потому что старая одежда пришла в негодность и совсем не грела, а новая не была оборудована рукавом цянькунь, и лавки с заклинательскими артефактами в городе И не было. Сюэ Ян рассерженно поднялся на ноги и принялся ходить по комнате, скрестив руки на груди. Он впервые чувствовал себя настолько… растерянным. Столько его врагов умерли, захлебнувшись кровью, и ни разу Сюэ Ян не задумывался над местью так долго. Он мог заживо линчевать Сяо Синчэня, превратить в мертвеца, сжечь, сварить, отрезать язык, скормить тёмным тварям, оставив на десерт глупышку А-Цин… Почему, чёрт возьми, Сюэ Ян снова сидит рядом с ним на кровати и прижимает свою ладонь к его лбу? Почему его так беспокоит, что ненавистный ему человек уже три дня мучается в лихорадке, не в силах даже подняться, чтобы поесть? Сюэ Ян каждый раз по зову приносит ему воду и готовит бульон с лапшой, поправляет подушку и следит, чтобы в комнате было тепло. Он никогда не заботился так даже о своём здоровье, а теперь не отходит от постели врага. — Милый друг, — тихий голос позвал Сюэ Яна из темноты. Тонкие пальцы коснулись его волос, осторожно поглаживая. — Ты снова уснул здесь? — Даочжан? — Сюэ Ян встрепенулся и обнаружил себя сидящим на полу, рядом с кроватью Сяо Синчэня. Он даже не помнил, как оказался в таком положении. — Какое сейчас время суток? Как давно я не приходил в себя? — Э-э, — Сюэ Ян обернулся и увидел, как тонкие занавески на окне уже сочились золотистым светом. — Утро, даочжан. Ты три дня пролежал тут… неужели ничего не помнишь? — Очень смутно… Но я помню, как просыпался и каждый раз чувствовал, что ты сидишь рядом, — Сяо Синчэнь слабо улыбнулся и нащупал правую руку Сюэ Яна, накрывая его ладонь своей. — Тебе снова пришлось заботиться обо мне, прости. — Для меня это несложно, — Сюэ Ян улыбнулся в ответ, но тут же резко себя одёрнул. Что он делает? Он должен был ненавидеть Сяо Синчэня, должен был вырвать его праведное сердце и с наслаждением вгрызться в него зубами. — Тебе уже лучше? — Да, сегодня я постараюсь встать с кровати. Нужно приготовить для вас с А-Цин обед, — Сяо Синчэнь попытался подняться повыше, но сил было ещё слишком мало. — Лучше тебе не геройствовать сегодня. Мы справимся сами, даочжан, а вечером я нагрею для тебя воды, — Сюэ Ян мягко похлопал Сяо Синчэня по руке и отправился готовить обед, по дороге собрав волосы в высокий хвост. На самом деле Сюэ Ян и так чаще всего был тем, кто готовил для них еду. Ему хватило пару раз понаблюдать за неловкими попытками Сяо Синчэня помыть и нарезать овощи, чтобы затем с тяжёлым вздохом отобрать у него нож и сделать всё самому. Из-за слепоты он не мог тщательно вымыть всю грязь с плодов, а тонкие пальцы гораздо увереннее держали меч нежели кухонный нож. Даочжан часто повреждал пальцы, а кусочки овощей получались неровными и толстыми, и еда в итоге была либо недоваренной, либо пересоленной. Сюэ Ян рос в одиночку, он привык выживать и довольно рано научился готовить. Конечно, во времена его беззаботной жизни в ордене Ланьлин Цзинь местные повара готовили куда более изысканные блюда, но Сюэ Ян не был особо привередлив в еде и мог обойтись довольно простым набором ингредиентов. Сяо Синчэнь же вырос высоко в горах, отрезанный от всего мира, и почти не был приспособлен к такой жизни. К тому же, лишённый главного способа восприятия мира, он и вовсе оказался беспомощен во многих порой простых вещах. Сяо Синчэнь не знал, что Сюэ Ян однажды несколько часов убирался в похоронном доме, расчистив комнаты так, чтобы даочжан не натыкался на сваленные в беспорядке гробы, как и не знал, что он починил оторвавшуюся с петли дверь и сломанные ставни на окнах, а к зиме утеплил все щели и зазоры соломой. А Сюэ Ян считал, что он делал всё это для собственного комфорта, хотя в прошлом мог спать и на сырой земле. Сюэ Ян теперь редко улыбался, и его улыбка больше не таила в себе былого неистового безумия. Жизнь, полная самых обычных забот, казалась ему не такой уж и ужасной, ведь, так или иначе, у него было подобие крыши над головой и кто-то, кто разбавлял его одиночество. Сюэ Ян однажды подумал, что ему было бы проще ненавидеть Сяо Синчэня, если бы он был тем смелым и дерзким юношей, посмевшим выступить против главы ордена Цзинь, но теперь от него осталось лишь одно воспоминание, а этот бледный и печальный призрак, одетый в белоснежные одежды, едва ли мог защитить самого себя. Так прошёл ещё один год, студёные ночи сменялись теплом весенних сумерек, а печальное завывание вьюги вдруг превратилось в звонкое пение птиц за окном. Сюэ Ян с неприкрытой грустью смотрел на худой силуэт Сяо Синчэня, который поднял своё бледное лицо к небу в надежде ощутить тепло солнца. Небо было покрыто плотными облаками, и вот-вот должен был начаться дождь, но даочжан не мог этого увидеть. Сюэ Ян растерянно потёр кожу над сердцем, будто пытаясь растворить скопившуюся внутри тяжесть. Он всё ещё не смог решиться на месть и в итоге должен был наблюдать, как его заклятый враг медленно погибает, утопая в сожалениях и горькой тоске. Вот только это совсем не радовало Сюэ Яна. Сяо Синчэнь больше не вспоминал свою наставницу и те времена, когда он жил мечтой о создании собственного ордена. Он вдруг стал больше спать, и иногда Сюэ Яну приходилось заставлять даочжана поесть хотя бы раз в день, а порой слушать из-за угла сдавленные рыдания и видеть кровь на подушке. Всё шло совсем не так, и Сюэ Ян чувствовал поистине детскую обиду, потому что его любимая игрушка вдруг стала ломаться сама по себе. Сяо Синчэнь больше не смеялся над его шутками и рассеянно соглашался на любой предлог, казалось, даже не вслушиваясь в смысл слов. Он начал жить, не задумываясь над собственными действиями, и на ночной охоте уже не испытывал былого удовольствия от боя с мечом. Неизменными оставались лишь крошечные кулёчки с конфетами, которые каждый день упорно появлялись на подушке Сюэ Яна. Ему уже не было так весело. Наперекор любой логике и собственным доводам Сюэ Ян начал с ещё большей силой заботиться о Сяо Синчэне. «Я не могу убить его, пока он в таком состоянии, это совсем не принесёт мне удовольствия». Куда больше удовольствия он получал, наблюдая маленькие ямочки на щеках Сяо Синчэня, когда тот всё же позволял себе улыбнуться. В редкие моменты, пока А-Цин отправлялась в город, а Сюэ Ян мог спокойно вымыть своё тело, он приходил к даочжану, чтобы тот медленно расчёсывал его волосы, рассказывая байки из заклинательского мира, когда-то услышанные от своей наставницы. — Ты когда-нибудь стриг волосы? — спросил однажды Сяо Синчэнь, медленно пропуская чёрные пряди между пальцев. — Некоторые прядки намного короче остальных… — Как-то в детстве я нахватал колючек в волосы, когда случайно упал в овраг… Вот и пришлось отстричь немного, — Сюэ Ян был рад, что в этот момент Сяо Синчэнь не мог видеть ложь в его глазах, потому что истинную историю он бы никогда не решился поведать. Это было слишком позорно даже для него. Гнев закипел где-то внутри, когда Сюэ Ян вновь вспомнил отрывки из своего детства, но лёгкие массирующие движения пальцев даочжана на его голове и тёплое дыхание за спиной тут же вернули спокойствие. Тогда он впервые подумал, что в его жизни появились моменты, которые точно хотелось бы повторить. К сожалению, Сюэ Ян не понимал, что нельзя построить что-то действительно крепкое на сплошном обмане. Он слишком привык к ощущению ненависти и гнева, и потому не мог дать названия тому, что на самом деле чувствовал к Сяо Синчэню. Из пятнадцатилетнего ребёнка он превратился в девятнадцатилетнего юношу, и за это время узнал себя совсем с другой стороны. Но всё же его душу уже невозможно было очистить от совершённых грехов, а упущенные годы нельзя было обернуть вспять. Он нередко задумывался о том, как предательски трепетало его сердце от нежных касаний Сяо Синчэня, его запаха и мягкого голоса. Сюэ Ян без стыда выпрашивал внимание даочжана и когда получал его с лихвой, то неосознанно старался сделать что-то в ответ, неумело, грубо и без лишних изысков. Жестокий демон вдруг узнал, что его руки способны не только убивать, но и приносить пользу. В воздухе больше не витал терпкий запах крови, меч, оставленный в тайном месте, покрылся пылью, а Тигриная печать уснула под действием защитных талисманов. Сюэ Ян стал простым бродячим заклинателем, не слишком способным, чтобы бороться с нечистью, но многое знавший о жизни. Однако судьбу нельзя было обмануть, призраки убитых им людей прятались в тенях и жалобно стонали по ночам над самым ухом. Сколько их было? Десятки? Сотни? Сюэ Ян думал, что его месть оправдана, что исчезнувший за одну ночь клан действительно стоил его мизинца, а поглощённый отчаянием Сяо Синчэнь получил сполна. Так почему же сейчас он так жадно жмётся к спящему даочжану? Почему не может заснуть, наблюдая, как тонкие брови Сяо Синчэня то и дело хмурятся от кошмара? Куда исчезает вся ненависть, когда между их телами почти не остаётся свободного места? Сюэ Ян никогда не получит ответа на эти вопросы. Его ненависть вспыхнет с новой силой, когда разъярённый Сун Цзычэнь направит на него свой меч. Цзянцзай тогда покорно появится в руке своего хозяина, тёмная дымка окутает силуэт кровожадного демона, а красный огонь в глазах зажжётся вновь. Сюэ Ян вмиг вспомнит, с какой нежностью Сяо Синчэнь упоминал своего друга в рассказах, и ярость плотной пеленой закроет взор. Он будет плеваться ядом, словно потревоженный в гнезде змей, давить на больные точки и упиваться страданиями. Он уже не сможет остановиться. Ненависть утихнет лишь тогда, когда на её смену придет осознание. Осознание того, что остывшее тело Сяо Синчэня уже никогда не согреет Сюэ Яна своим теплом. Что эти окоченевшие руки больше не будут расчёсывать его волосы и не поднимут с земли утративший сияние Шуанхуа. Тишина похоронного дома покажется такой оглушающей, что только собственный крик поможет отогнать подкравшихся со спины демонов. Но они не замолкнут. Из темноты они продолжат шептать Сюэ Яну болезненную правду, а он будет заливаться слезами над безмолвным трупом. Тогда он познает совершенно незнакомую для себя боль. Будет резать себе руки, проливая кровь для ритуалов, будет натравливать мертвецов на случайных путников и устроит линчи для посмевшего струсить однажды Чан Пина. Сюэ Ян будет думать, что весь мир виноват в смерти даочжана, но не сможет понять, что единственным человеком, которого ему стоило ненавидеть, был он сам. Он изучит сотни книг и трактатов, овладеет древними тёмными заклинаниями и сотворит ещё немало артефактов, которые затем в порыве гнева уничтожит из-за бесполезности. Ни разу за это время Сюэ Ян не задаст себе вопрос, ответа на который он будет бояться больше всего. Он будет тратить скудные духовные силы на поддержание тела в нетленном состоянии, создаст множество талисманов и защитит город И проклятым туманом от посторонних глаз. Сюэ Ян будет с надеждой смотреть в глаза Не Хуайсана, когда тот скажет, что способен достать все книги, связанные с воскрешением души, которые только сможет найти. Он выдаст все тайны, расскажет любую правду и не будет думать о последствиях. Его безумие превратится в одержимость, он потеряет счёт времени и перестанет различать времена года. В своих беспокойных снах он будет видеть Сяо Синчэня, смотрящего на него с жалостью из-под длинных ресниц. Даочжан не скажет ни слова, лишь покачает головой и растворится в тумане, а Сюэ Ян проснётся от собственного крика рядом с его холодным телом. Так он проведёт восемь лет, живя одной лишь надеждой собрать воедино слабые осколки души Сяо Синчэня. Маленький бархатный мешочек станет самой ценной вещью в жизни Сюэ Яна, и он без раздумий бросится на меч Лань Ванцзи, пытаясь вернуть прах, оставшийся от счастливых моментов его тёмной одинокой жизни. Грязный босяк, беспринципный наёмник, цепной пес и кровавый демон. Сюэ Ян лишь на короткий момент своей жизни познает тепло в чужом голосе и нежное «дорогой друг», звучащее так интимно в свете одной только свечи. Он услышит это от своего заклятого врага, но вцепится в брошенную кость, словно в сочный кусок мяса. Сюэ Ян сам выберет хвататься за длинный подол белоснежных одежд, каждый раз выпрашивая новое лакомство, и в ответ будет радостно вилять хвостом, не замечая, как скалит клыки в этот момент. Его душа поделится надвое, и большую её часть будет по-прежнему занимать ненависть, но появится новый уголок, в котором Сюэ Ян спрячет пугающие его чувства. Он не узнает их названия, не сможет осознать, но они окажутся настолько приятными и волнующими, что безумие оставит его на целых два года. Сяо Синчэнь неосознанно будет давать Сюэ Яну то, чего тот не знал никогда в жизни. В бесконечном мраке Сюэ Ян впервые увидит свет и на короткий миг сможет поверить в то, что он приведёт его обратно на тропинку, с которой он сбился много лет назад. Но он сам построил эту иллюзию, и свет исходил от светлячка, которого Сюэ Ян намеренно посадил в банку, оторвав прозрачные крылышки. И когда темнота вновь окружила его, Сюэ Ян вдруг понял, что не может сдвинуться с места без привычного островка света, защищавшего его в этой мгле. Он познал страх и отчаяние, долго кричал и молил светлячка вернуться, чтобы не чувствовать это пронизывающее насквозь одиночество, но никто уже не мог этого слышать. Сюэ Ян открыл в себе целый ураган чувств, с которым он не смог справиться, и порой от отчаяния сжимался в комок, лёжа на холодной кровати в похоронном доме. — Сяо Синчэнь, — шептал он, дрожащими пальцами поглаживая тесёмки на мешочке с душой. — Я сделаю для тебя что угодно и больше никогда не буду убивать людей, только пообещай мне, что вернёшься… Ты не можешь оставить меня тут одного, ты должен быть рядом. Раненая душа свернулась калачиком и не желала ни отвечать на жалкие мольбы, ни возвращаться в мёртвое тело, а Сюэ Ян от отчаяния лил горячие слёзы, окружённый холодом и ночным мраком. Его никчёмная жизнь больше не имела никакого смысла, и порой он ловил себя на мысли о том, что хотел бы просто исчезнуть. Чужая кровь слишком глубоко впиталась в его кожу, а душа поглотила так много тьмы, что уже сочилась ей. Ненависть и ярость сменились болью и страхом, безумная улыбка утонула в солёных слезах. Умирая на холодной земле, Сюэ Ян не помнил лиц людей, которые когда-то обидели его, не помнил о потерянном мизинце, когда из обрубка левой руки струилась тёмная кровь. Пламя мести остыло, оказавшись глупыми порывами несмышлёного юнца. Все восемь лет он цеплялся за проявленную к нему однажды доброту и мечтал вновь почувствовать, что о нём заботятся. Грязный и порочный демон рыдал в голос, умоляя Сяо Синчэня прийти и спасти его. Он не понимал, что за чувства двигали им, не понимал, как можно было на смертном одре звать своего врага по имени. Сюэ Ян умер, его плоть разорвали вороны, а кости превратились в прах и исчезли вместе с ветром. Он так и не успел понять, что его ненависть была обманом, а его врагом на самом деле был он сам.