killing butterflies

— Итак, — офицер, встретивший разведчиков, махнул рукой в сторону нескольких солдат, сидящих за столом. — Мы сопроводим вас до Троста. Герман Мориц, Лудде Розен, Марло Фройденберг — служащие из Военной полиции. Оливер Ибер, Флок Форстер и я, Николас Рэй, — из Гарнизона. По последним данным титаны замечены южнее Троста, сейчас из прилегающих деревень идет активная эвакуация населения. Мы будем двигаться ближе к северной стороне стены Роза, из-за этого придется сделать небольшой крюк через лес. По моим расчетам преодолеть нам необходимо около ста тридцати километров. Полагаю, через четыре-пять часов мы будем на месте. — Брешь в стене ещё не нашли? — спросила Нова. — Нет, ваши сослуживцы и солдаты Авангарда разделились на несколько отрядов и рассредоточились по всей территории в пределах стен, но брешь до сих пор не обнаружена, — Николас нервно выдернул волосок из своей густой бороды. — Нова, ты поедешь вместе с военной полицией, Жан с нами. Будем идти в две параллельные колонны. Ваши позиции под номером три. Пока Гроссман пыталась в голове сложить всё воедино и понять, как это будет выглядеть в реальности, Жан выскочил из-за её спины: — В смысле вы нас разделяете? Нас специально прислали сюда вдвоем, потому что никто из вас титанов вблизи не видел, а Нова ранена и не сможет справиться с УПМ. Военная полиция готова взять на себя ответственность, если не сможет защитить её? «Опять разбушевался», — девушка в успокаивающем жесте взяла друга за руку. Хотя, если он захочет, то с легкостью оттолкнет её и кинется в драку. Но Кирштайн стоял неподвижно, прожигая взглядом дыру в офицере. Его беспокойство было оправдано, однако и поведение Военной полиции с Гарнизоном объяснимо — им не доверяли. Подозрение напалмом выжигало остатки уверенности в своих сослуживцах, как внутри отряда, так и во внешних подразделениях. — Мы покинем Гермину через пятнадцать минут, — Рэй скривился от дерзости рекрута. — Проверим упряжь, а вы пока передохните, пообщайтесь со своими бывшими сокурсниками. «Сокурсниками?» — Нова уставилась на двух мальчишек, которые действительно оказались их одногодками. Выпускники 104-ого кадетского корпуса? Наверное, с северного отделения. — А вы двое, что, встречаетесь? — поинтересовался Флок. — Я думал, ты сейчас глотку перегрызёшь Николасу за неё. Нова приподняла бровь: сегодня был день бестактных комментариев и вопросов. — Нет, — ответила Гроссман. Молодой человек широко улыбнулся и подсел рядом. Он был симпатичным: высокий, хорошо сложен, с правильными чертами лица. Но что-то смущало девушку в его слащавой внешности. — Тогда я могу с ней познакомиться поближе? — вопрос Форстера был адресован Жану. Нова открыла было рот от возмущения, но голос приятеля, который стал ниже обычного, перебил её: — Меня-то, что спрашиваешь? Я каким боком к вашим знакомствам? Кирштайн развернулся на каблуках и вышел из помещения, громко хлопнув дверью. Нова смотрела вслед удаляющемуся другу и чувствовала, что внутри неё что-то скребёт. Что на него нашло? Почему он так разозлился? — За-а-а-абавно, — протянул Флок. — Так что, познакомимся? — Нова Гроссман. Скоро будет шестнадцать лет. Рядовой Разведотряда. Пью, курю, ругаюсь матом. Какие-то конкретные параметры интересуют? Форстер присвистнул: — Окей, а какие парни тебе нравится? «Точно не такие, как ты». Чтобы потянуть время, Гроссман отцепила фляжку от ремня и сделала небольшой глоток. Вместо питьевой воды её ждало второсортное вино, но оно было, как никогда кстати. Вытерев большим пальцем нижнюю губу, девушка демонстративно закинула ногу на ногу: — У тебя есть пышные усы? От такого вопроса собеседник опешил. Помолчав, он ответил: — Как видишь, нет. — Может быть, у тебя есть блестящая лысина? Вместо ответа Флок потрогал свою медную копну волос. — Скажи, как часто ты выпиваешь? — По праздникам, — молодой человек не понимал, к чему идёт этот разговор. — А праздник у тебя каждый день? — Нова опёрлась обеими руками на его бедро и заглянула в глаза. Издалека они были у него карими, но, если присмотреться, то можно было разглядеть прожилки изумрудных отблесков. Увы, пришлось признаться самой себе, что Форстер красивый, если бы только не его убогая причёска и послевкусие гнили от общения с ним. — Если я буду с тобой, то каждый день будет, как праздник. Гроссман приподнялась чуть выше, чтобы их губы были на одном уровне, и почти бесшумно выдохнула по слогам: — Сла-бак. Флок вновь улыбнулся. Очаровательная улыбка, от которой девушка на мгновение задохнулась. Проворным движением, он развернул её на девяносто градусов и прижал Гроссман к стене. Ноги безвольно повисли в воздухе, запястья хрустнули в оковах его рук. Молодой человек усмехнулся, заметив панику в её глазах: — Очень интересно, ты мне нравишься. — Эй, эй, эй, — встрепенулся Марло, который до этого отстраненно проверял содержимое своей походной сумки. — Вы чего творите? Хватка ослабла, и Нова скатилась вниз, едва устояв. Отбросив выбившуюся прядь волос, она гордо распрямилась и пошла на выход. Щеки горели от стыда, ей достался сильный противник, чья бестактность не знала границ. В дверях девушка врезалась в Жана, который, видно, решил вернуться, и тут же вытолкнула его наружу. Холодный воздух ударил в лицо, дышать стало легче. Каждый сантиметр кожи болел, и Гроссман даже не могла понять, насколько. Голова кружилась, в ушах стоял звон, и всё вокруг расплывалось, будто она была под каким-то наркотиком. — Он что-то сделал с тобой? — со смесью обеспокоенности и бешенства Кирштайн обернулся в сторону местного штаба. — Прости, я сглупил, оставив тебя одну. — Всё в порядке, — Нова посмотрела на небо, где начинали сгущаться тучи. — Он пытался флиртовать, но я сказала, что у него нет шансов, пока он не станет Пиксисом. Жан засмеялся. — Что ты ржешь? Дот Пиксис — идеальный мужчина. Прихрамывая, девушка подошла к Звёздочке и провела ладонью по её шелковистой гриве. О том ли она должна думать в свои годы? Мама бы не одобрила. Наверное, она ожидала от своих дочерей иного. Из двух девчонок можно было бы слепить кого угодно, но не бестолковых убийц титанов. Нова потрясла головой, к чему мысли об их судьбе, когда какой-то ублюдок при свидетелях домогался до неё. — Подсади меня, — Гроссман указала пальцем на лошадь. Как только девушка убедилась, что уверенно сидит в седле, Рэй отдал приказ об их отъезде из Гермины. Пришлось ставить обе ноги в стремена, чтобы заставить Звездочку отойти назад и освободить место для Германа и Марло. Слегка прижав голени к бокам лошади, Нова медленно потянула поводья на себя. Зная нрав своей помощницы, девушка действовала осторожно — в любой момент Звёздочка могла скинуть её с себя. Но животное, фыркнув, послушно сделало несколько шагов назад. Гроссман выдохнула и покосилась на соседнюю колонну. Николас и Оливер безучастно смотрели вперед. Как офицеры Авангарда, они не в первый раз ходили вдоль опасной границы с титанами. Жан выпрямился в седле так, что Нова почувствовала боль в мышцах вокруг собственного позвоночника, стоящий перед приятелем Флок ёрзал и возбужденно перебирал пальцами поводья. «Ёбаный клоун, перед лицом опасности ягодицы-то сжались», — мысленно отдалась злорадству девушка. Ворота поднимались изнурительно медленно, чего не скажешь о сердцебиении Гроссман. Каждый удар пульса въедался в глотку подобно изголодавшемуся паразиту. Там, за надёжными стенами, снуют титаны, верная смерть и свобода. Сжав поводья, что есть силы, девушка рассматривала узоры вен на тыле кисти. Тонкие фиолетовые линии переплетались в узор, наглядно изображая их судьбу: как бы верёвочка не вилась, узел завяжется там, где не планировалось вовсе. — Ты справишься? — крикнул Жан и с опаской глянул на неё из-под растрёпанный чёлки. «Нет». — Да, — для убедительности Нова поджала раненую ногу под себя и наклонилась ближе к загривку Звёздочки. Ветер ответил грубой пощёчиной, когда лошадь девушки, встав на дыбы, вырвалась в объятья поля за стенами Гермины. Тучи продолжали сгущаться над головой, наполненный влагой воздух пропитывал рубашку по́том. Девушка шептала себе под нос: — Быстрее, быстрее, быстрее. Ровная линия, разделяющая покрасневшие костяшки от побелевшей кожи, покрывающей предплюсну, напоминали ей стены. С одной стороны пылает пожар, пока с другой царствует омертвевшее спокойствие. Перед грозой всё замирало в предвкушении буйства стихии. Если ливень застанет их в дороге, то видимость сведётся к нулю. В тонком пунктире дождя будет непонятно — это игра света и тени или реальный титан. Лазурный холст небосвода плавно поглощался оголодавшими тучами, их лапы царапали напуганные облака и заставляли солнце покорно прятаться. Казалось, что над ними парит огромная птица, как олицетворение Бога непогоды. Утешало только одно — впереди виднелся лес, где маневрировать на УПМ проще. «Хотя мне это чем поможет?» — Нова угрюмо посмотрела вверх. Лошадь перепрыгнула через поваленное дерево, когда тень от плотной листвы скрыла путников. Около восьмидесяти километров оставалось до Троста — четыре часа езды галопом. В извиняющемся жесте Гроссман потрепала Звездочку по загривку, они обе будут измотаны, но останавливаться нельзя. Несколько крупных капель упали на лицо девушки. Природе было плевать на обстоятельства людишек, она жила по своим правилам. Дождь усиливался с каждой секундой. В его прохладе, бессовестно пробирающейся под одежду, не было ничего приятного. Небосвод пронзил раскат грома, так напоминающий рычание титана. Идущий впереди офицер военной полиции махнул рукой, приказывая всем остановиться. — Надевайте плащи, перемотайте стволы винтовок брезентом, проверьте, чтобы порох и пули оставались в сухом месте. — Будто огнестрел спасёт нас от титанов, — проворчала Нова, спрыгивая с лошади на учтиво подставленные руки Марло. — Не спасёт, — ответил мужчина. — Но провизия у нас не резиновая. Девушка убрала прилипшую ко лбу мокрую прядь волос. Стоять на месте было гораздо страшнее, чем ездить верхом по территории, где свободно гуляют жадные до человеческой плоти чудовища. Убедившись, что составные части винтовки надежно скрыты от дождя в поясной сумке, Гроссман принялась обматывать ствол ветошью. Пальцы дрожали, не слушались, скользили по мокрому металлу. Кто-то набросил на неё плащ, и Нова обернулась. — Ты вся вымокла, — улыбнулся Марло. — Возьми мой плащ. — У нас куртки есть вообще-то, — в подтверждение своих слов Жан надел часть их формы с эмблемой крыльев. — У них нет капюшона, а наши плащи непромокаемые. Нова поблагодарила Фройденберга и направилась к своей лошади. — Разбиваешь ты сердца, Гроссман, — усмехнулся Жан, придерживая её за талию, пока девушка ровно не уселась в седло. — Марло просто внимательный и добрый парень, — Нова натянула капюшон на голову, плотная ткань плаща действительно спасала от натиска дождя. — А ты нет. Поэтому, максимум, что я могу тебе разбить — это лицо. Друг хохотнул и закатил глаза: — Обязательно расскажу Райнеру, как ты сюсюкаешься с военной полицией. В груди защемило. Райнер. Гроссман невесело порадовалась, что дождь скрыл её слёзы на ресницах. Всё, что было в кадетском, стало вдруг странным и каким-то ненужным. Браун был первым, кто помог ей во время обучения. Когда только начались занятия на УПМ, Нова неплохо справилась с балансировкой на имитации, пока Эрен третий раз врезался лицом в землю. Однако с реальными приводами возникла серьёзная проблема: пальцы метались между кнопками на ручке, а тросы тянули её тело вперёд слишком быстро. В итоге девушка запуталась и повисла вниз головой. — Ты слишком лёгкая, — спокойно объяснял Райнер, осторожно вытаскивая её косу из стального узла и возвращая горе-сокурсницу в исходное положение. — Не нажимай на кнопки до талого, достаточно до середины. Делай это плавно. И ещё… Заплетай волосы или обрежь их, как Микаса. Сначала Нова нуждалась в Брауне, как в грамотном и надежным товарище, потом всё чаще искала его в толпе кадетов, чтобы просто увидеть, а его образ стал перманентным в фантазиях перед сном. Она упустила момент, когда влюбилась, хотя иногда сомневалась настоящие ли это чувства или простая привязанность потерянного щенка к приласкавшей руке. Впрочем, сомнения Гроссман сопровождали всюду. Непогода разыгралась не на шутку. Гроза издевалась, лукавила с ними, вырисовывая тени надвигающихся титанов в своём непроглядном полотне. И чем ближе они подбирались к югу стены Мария, где впервые неподалёку были замечены гиганты, тем больше мерещились пугающие иллюзии. Но ворота Троста уже ясно виднелись впереди, когда они выскочили из укрытия леса. Преодолеть три километра, чтобы скрыться от невидимого ужаса за стенами. Нова повела плечами — воспоминания о битве за Трост всё ещё были яркими до зуда во внутренностях. Почувствовав беспокойство хозяйки, уставшая Звездочка затормозила и дёрнулась в сторону от ближайшей лужи. Нова с трудом удержала равновесие и потянула поводья на себя, полностью останавливаясь. — Ого, — Марло, ехавший впереди, затормозил, встал рядом и положил руку на загривок её лошади. — Видно, от такого темпа она совсем потеряла контроль над собой. — Надеюсь, что Звездочка не почувствовала поступь титанов, — слабо улыбнулась Гроссман. — Немного осталось. Они пустили лошадей рысью, чтобы не отстать от товарищей. Герман Мориц выпустил из пистолета зелёный дым — сигнал для солдат гарнизона Троста о том, что они приближаются к воротам, и те необходимо поднять. Гроссман выдохнула, это незапланированное путешествие обошлось малыми жертвами — её измотанными больной фантазией нервами. Титанов нигде не было, да и неизвестно, что произошло за то время, пока они провели в дороге без новостей. В глотке встал сухой комок бетона. С одной стороны друзья, оставшиеся без снаряжения где-то неподалёку, с другой — Софи, которая идёт следом. И все они в опасности. Нова обречённо покачала головой, когда они переступили границу Троста, страх за свою жизнь ослаб, но осталась гнетущая тревога за близких. — Архив неподалёку от главного штаба Троста, найдёте? — спросил Николас, когда они остановились на площади. — Я здесь вырос, — ответил Жан, — найдём. «Паршиво, что он попал под дождь, будучи простывшим», — подумала Гроссман, прощаясь со своими сопровождающими, и крикнула приятелю: — Эй, Жан, а ты будешь навещать свою маму? — Ещё чего, — нахмурился Кирштайн, — я не маменькин сынок. Мы здесь по делу. — Дебил дебилом, — чтобы скрыть нарастающую горечь разочарования, Нова обогнала его. Жан был из тех везунчиков, который умудрился не остаться сиротой. Девушка завидовала ему, хотя никогда не говорила об этом открыто. Она почти не помнила родителей. Какие-то обрывки воспоминаний: их слова, объятья, привычки, манеры, но четкий образ отца и матери затерялись в закромах разума. Софи утверждала, что младшая сестра похожа на Герду, тогда как Соф была копией Кайла Гроссмана. Мама с папой были высокими людьми с большими серыми глазами, поэтому на первый взгляд сестёр сложно было внешне отличить друг от друга, несмотря на разницу в возрасте. Но, чем больше окружающие узнавали их, тем больше видели между ними огромную пропасть, как внешне, так и внутренне. Скупая на чувства Софи, чьи идеально прямые волосы наглядно отображали её характер, и эмоциональная Нова, не способная сдерживать себя даже тогда, когда это требовала критичность ситуации. Единственное, что девушек объединяло — это то, что они были одного роста и находили в друг друге самых родных и любимых людей.

***

Сотрудник архива положил перед Гроссман увесистую стопку с личными делами выпускников 104-ого кадетского корпуса. На большинстве папок стояла красная печать «мёртв». Нова проглотила загустевшую, солоноватую слюну и открыла первое досье на Ханну Диамант. Она помнила ту беззаботную девчушку, Армин говорил, что видел её последний раз рядом с изуродованным телом Франца Кефки. Следующее дело, как раз было его. Ничего особенного. Родились в деревушке неподалёку от Шиганшины, Гроссман даже знала некоторых жителей оттуда, торговавших на рынке вместе с её отцом. Мокрая рубаха неприятно прилипала к продрогшему телу, с волос всё ещё капала вода. Раздраженно щёлкнув языком, Нова отбросила шестую по счёту папку и начала расстёгивать пуговицы. Растянувшийся напротив Жан встрепенутся и вытаращил на неё глаза: — Ты, что творишь? — Снимаю рубашку, — пожала плечами Гроссман. — Да не волнуйся ты так, у меня под ней майка. — Да я и не волнуюсь, — его взгляд скользнул вдоль ключиц девушки. Что-то проворчав себе под нос, Кирштайн взял учебник по титанам, который девушка захватила с собой, и начал сосредоточено читать. «С ним, явно, что-то не так. Наверное, отголоски недавней болезни», — подумала Нова и вернулась к своему занятию. Когда стопки прочитанных и ещё не открытых дел сравнялись, глаза девушки уже слипались. Длительная верховая езда давала о себе знать — шея болела, рана на ноге отзывалась жжением. Всё было однотипным: где и когда родился, краткая характеристика Киса Шадиса и оценки по дисциплинам, изредка попадались выговоры за ненадлежащее поведение. Нова усмехнулась, из-за замечаний её папка была достаточно пухлой. Жан отложил учебник, откинулся на спинку скамьи и устало взъерошил волосы: — Может быть, титаны такие злые, потому что не познали прелести женской ласки? Нова подняла глаза от не открытой папки Райнера, видно, Кирштайна всё-таки мучает жар, и он бредит. — Ты о чем? — Ну, у них нет... — парень прищурился и по слогам прочитал, — ре-про-ду-кти-вной системы, поэтому такие злые и голодные. «Точно бредит». — Жан, если следовать твоей логике, ещё пару месяцев, и ты начнёшь нас жрать. — Так может, спасём человечество? — Жан ковано оскалился. — Хотя бы от меня. Нова привстала, перегнулась через стол и поманила молодого человека, тот послушно подался вперёд. Она коснулась губами его лба. Нет, температуры нет, Кирштайн просто придурок. От её манипуляций Жан настороженно замер, но Гроссман уже вернулась на своё место: — Придётся подвергнуть мир ещё одной опасности, увы. Девушка наматывала на палец одну из прядей волос, которые всегда свисали вдоль лица, чтобы скрыть пухлые щёки. Жесткие тренировки и отсутствие хорошей провизии заставили её тело исхудать до состояния костей, обтянутых сухими мышцами, но лицо Гроссман принципиально оставалось круглым, как полная луна. — Нет… — прошептала Нова, отчего её приятель удивлённо отвлёкся от своего чтива: — Что такое? — Райнер. Он из одной деревни с Энни. И… — голос сорвался на хрип. — Я хорошо знаю все деревни около Шиганшины. Но эту, твою мать, не помню. Дрожащими пальцами Гроссман раскидала оставшиеся досье кадетов, найдя среди них краткую биографию Бертольда. Горькая усмешка исказила её губы, оставляя на щеках шрамы-ямочки. Слишком резко дёрнув рукой, девушка оторвала клочок листа от личного дела Гувера. На картах их деревня была, но из-за никчемного количества населения, перепись там не проводилась десяток лет. Все её жители были глубокими пенсионерами, откуда там быть трем детям-одногодкам? Размашистый почерк ложился на листок бумаги, оставляя вдавленные следы отчаяния: «Райнер Браун, Бертольд Гувер, Энни Леонахарт из одной деревни». Никакой информации об их родителях, родственниках, ни одной заметки об их детстве, словно они резко перескочили со своей условной Родины в кадетский корпус. Хотелось сожрать эту записку со свежими чернилами, заорать, ударить по столу кулаком, лишь бы заменить моральную боль на физическую. Холодный расчёт демонстрировал очевидные вещи, эмоции истерично метались в грудной клетке. Вскочив, Нова взяла сумку, где были припрятаны запасы «успокоительных» и побежала на выход. Судя по грохоту, Жан последовал за ней. В дверном проёме Гроссман с кем-то столкнулась и машинально прижала ладонь к ушибленному лбу. — Саша, — потребовалось несколько секунд, чтобы осознать источник боли. — Саша! — Нов… Нова не дала подруге договорить, вцепившись в её плечи, и зарыдала. Она цела. Пусть её радужка обесцветилась на пару тонов, но перед девушкой стояла та самая Браус, которая так забавно скрывала свой акцент, которая заикалась при виде начальства, которая была готова стереть в порошок любого за лишнюю порцию ужина. Руки Саши непроизвольно сомкнулись на плечах Гроссман: — Нов, я не поверю, что Жан тебя довёл до такой истерики. Что случилось? — Саша, — Нова всхлипнула, — ты жива. Что произошло у вас? — Долго рассказывать, но наш отряд не нашёл брешь в стене, — Саша была на грани, чтобы не завыть с подругой в унисон. Гроссман протянула подруге злополучный листок с кратким докладом: — Отдай Ханджи.