killing butterflies

Нова стояла. Ей было холодно, мурашки разбегались от импульсов, бессмысленно шныряющих по её мышцам. Хоть на улице было около двадцати градусов тепла, кожу покрыла неприятная изморозь, которая местами шла трещинами. Со стороны Гроссман можно было принять за статую, но дёргающаяся щека выдавала в девушке остатки жизни. Райнер и Бертольд. Райнер и Бертольд. Райнер и Бертольд. За последние сутки их было так много, что хотелось выблевать интоксикацию бывшими сокурсниками на брусчатку и даже не извиниться за это. — Ты останешься в Тросте, — Леви не смотрел в её сторону. — Сейчас ты обуза и доставишь проблем солдатам. Нова усмехнулась. Капитан как будто открыл ей сейчас факт существования девиантов. Она всегда была обузой. Когда Всевышний раздавал таланты, Гроссман случайно перепутала очередь за успешностью с очередью за несоответствием всеобщим ожиданиям. Человек - проблема. Что бы она ни делала – всё было неправильно и не так. Девушку раздражало это положение вещей, и она пыталась его изменить, но чем больше старалась, тем больше разочаровывалась в себе. Возможно, будь она более решительной, тогда бы обязательно смогла избежать многих своих проблем. Но Нова не была ни решительной, ни смелой. Она была лишь обузой. — Вам же приходилось терять близких? — однако сейчас несуществующая бравада в душе Гроссман вдруг нашла твёрдую опору и вырвалась наружу. — Каково это - чувствовать, когда не успел сказать что-то важному для тебя человеку? Младшая Гроссман думала о Софи, Леви — о неизвестных погибших. А, может, и вовсе мужчина никого не вспоминал, его лицо оставалось непроницаемым. «Соф убьёт меня, когда узнает, что опять нахамила офицеру, да ещё и величайшему войну человечества». — Простите, — Нова выдохнула и устало облокотилась на бортик повозки. Общая мобилизация всколыхнула оставшихся солдат. Саша умчалась к кричащему Жану, в попытке успокоить приятеля; Эрвин и Пиксис отдавали приказы своим подразделениям; неподвижными оставались только Леви со своей раненой подопечной, Пастырь и всё ещё стонущий от боли Флок. — Я заберу Софи и вернусь обратно. — Почему ты так уверена, что сестру придётся забирать? — спросил Аккерман. Нова не знала вразумительного ответа на этот вопрос. Просто чувствовала. Чувствовала, что Соф жива, хотя не в лучшем состоянии. Она где-то читала о связи родственных душ, но всё это казалось примитивной сентиментальностью и верой в лучший исход. Вероятность выжить после встречи лицом к лицу с Колоссальным и Бронированным стремилась к нулю. Гроссман нервно дёрнула за резинку на косе. Прятаться от реальности в сказках — глупая затея. Но и умалять эзотерику в мире, где свободно разгуливают чудовища-переростки… — Хорошо, — обесцвеченная интонация Леви отвлекла девушку от размышлений, — ты с сестрой должна вернуться в Трост до заката. Нова пыталась понять, что было на уме у собеседника, пока подъёмник медленно тянул их на стену. Леви понял её чувства или попытался избавиться от надоедливой девицы? «Обещаю, по приезде я не буду для вас обузой». Перегнувшись через край ограждения, Гроссман наблюдала за игрой утренних лучей в золоте её распущенных волос. Это была последняя фраза девушки, которую она бросила напоследок Аккерману, прежде чем встать в строй солдат. Разгадал ли капитан во фразе, наполненной энтузиазмом, истинный смысл её намерений? Уготовленная девушке участь бесила больше, чем локоны, норовившие спутаться от порыва ветра. Отрезать бы их и дело с концом. — Я не в восторге от идеи брать тебя с нами. Гроссман оглянулась. Она знала, что всё это время Жан пытался взглядом прожечь дыру в её спине. — Я заберу Соф и не буду мешаться. — Ты думаешь, что с ребятами случилась беда? — Саша подковырнула мозоль на ладони, избегая прямого взгляда на друзей. Нова догадывалась о переживаниях Браус — среди везунчиков лицезревших дебют разоблачения Райнера и Бертольда был Конни. — Знаете, что титаны пришли со стороны деревни Конни. Но брешь в стене так и не нашли. Это странно, что гиганты из ниоткуда взялись в пределах целёхонькой стены. От волнения Саша перестала контролировать свой акцент, а Гроссман, что есть мочи, ударило по затылку понимание. Сон о Миле Аккерман в ярких, гипертрофированных красках просочился в подсознание. Некогда сумасшедшая девчонка стала титаном, обличающим её истинную натуру. Безумная улыбка, пустые дрожащие зрачки. Когда-то бывший человек стал чудовищем, пожирающим своих сородичей. Походу Нова сама сошла с ума. Люди, превращающиеся в титанов — это невозможно. Было невозможно до Эрена, Райнера и Бертольда. — Эй, — Жан ощутимо тряхнул её за плечо, — Ты чего так побледнела? Высоты испугалась? — Да, — хрипло ответила Гроссман, — Высоты. Ребята, а, что, если титаны — это люди? — Чего?! — Молодой человек от удивления поперхнулся слюной и закашлялся, — Нова, что за бред? Титаны — это бывшие люди?! — Ты ещё громче прокричи, чтобы весь Трост тебя услышал. Не знаю, может, болезнь какая или яд. Помните сказку про мальчика, который выпил воду из запрещённого источника и превратился в гуся? — Это детские сказки, Нов, — нахмурился Кирштайн, — мы уже давно не дети и не герои книжек. Нова затянула хвост на затылке, подъёмник почти достиг верха стены, где их уже ожидали практически все солдаты. До Утгарта не более часа езды. «Софи, потерпи, пожалуйста, я рядом». От открывающегося со стены вида захватывало дух. Смесь страха и восторга заставили Гроссман затаить дыхание. Остатки непогоды полностью скрылись за горизонтом, обнажая сияющую голубизну неба. Лишь редкие облака мазками бездарного художника легли на лазурный холст. Вдали виднелся лес гигантских деревьев, прячущий в своей тени титанов, а за ним неизвестность. Крылья свободы — эмблема, украшающая плащи всех разведчиков. Возможность оказаться в пасти гиганта при каждой вылазке становилось ничтожной на фоне шанса увидеть новые земли, вдохнуть чистый воздух, вырваться из проклятой каменной клетки. Население в пределах стен росло, не смотря на длинные списки погибших солдат, однако территория оставалась прежней. Нова фыркнула себе под нос. Земли для сельского хозяйства были крохотными, конкуренция между фермерами стала походить на ожесточённую бойню, а города так пропитались запахом гнили, протухших отходов и нечистот, что навсегда въедались в кожу горожан. Девушка неуверенно пощупала правду, которую прятала где-то в глубине души — хотела хоть на минуту почувствовать ту свободу и вырваться из стен, давящих на виски своей неприступностью. Только в отличие от сослуживцев она так и не смогла отрастить те самые крылья и спотыкалась на каждом шагу. Нова взглянула на мелькающий пейзаж. Зелень смешивалась с ритмичным топотом копыт, глаза заслезились не то от скорости галопа, ни то от горечи. Ехать прямо по стене было непривычно, за разбросным строем разведчиков и солдат Авангарда не представлялось возможным оценить обстановку, впереди только рябили разномастные затылки и вздымающиеся от ветра плащи. — Я вижу людей, — зычный голос Эрвина с лёгкостью перекрыл шум скачущих лошадей. Они замедлились в резонанс с учащённым сердцебиением. Нова закусила нижнюю губу, успели ли они вовремя. Командор не уточнил живых ли сослуживцев, он увидел. Однако суета, волной накатывающая от первых рядов офицеров, подсказывала, что кто-то всё же встречал подоспевшую подмогу. — Командор Эрвин, сюда! Они похитили Эрена и Имир. И мы не можем найти некоторых ребят, возможно, с ними случилась большая беда. И у нас много раненых. Эта интонация… торопливая со стёртыми окончаниями. Только один человек мог так тараторить, что иногда создавалось впечатление взвинченного кричащего парнишки. — Конни! — Нова протиснулась в первые ряды и спрыгнула со Звёздочки, — Конни, ты как? Она не чувствовала боли в ноге, лишь бы добежать до друга. Спрингер приветливо раскинул руки в стороны и натянуто улыбнулся. Что есть сил, Гроссман вцепилась в плечи Конни Он целый, тёплый, и он обнимал её так крепко, будто они не виделись сотню лет. Колени горели от жёсткого торможения по шероховатой поверхности стены, но было плевать. Воспоминания колючей проволокой наматывались на катушку головного мозга. Она помнила, как в кадетском корпусе они с короткостриженым мальчишкой таскали со столовой картошку, как устраивали показательные рукопашные бои, как писали завещание над учебниками. Но Конни не погиб в схватке с титанами. Всё такой же живой, пусть подавленный, но с ощутимым пульсом на шее. — Ты в порядке? — почти одновременно спросили друзья и неловко рассмеялись. — Софи, — Спрингер закашлялся от пересохшей слизистой в глотке. Жар после колоссального титана продолжал неприятно давить на атмосферу, — Софи сильно обожглась. «Нет». Время сочувственно замедлилось, когда Нова оглядела шеренгу обугленных тел. Она знала всех по именам, кто-то был похож на мясо, изрядно поджаренное в печи, кто-то отделался обезображивающими покраснениями на открытых участках кожи. Гроссман сглотнула приступ визга раненного зверя: на когда-то аккуратных линиях лица Соф насмешливо красовались багряные пятна и пузыри, заполненные желтоватой жидкостью. Даже на расстоянии двадцати с лишним метров она слышала её шумное, наполненное болью дыхание. Нет, умирать ей рано. На непослушных ногах Нова доплелась до старшей сестры и отцепила от ремня флягу с водой. Пусть, она нагрелась за весь день, но это хоть как-то облегчит мучения Соф. Открутив крышку, Гроссман полила сверкающую в полуденных лучах жидкость на лицо потерявшей создание девушки. Сестра рефлекторно тряхнула головой и застонала. — Потерпи, родная, — Нова была готова продать душу, чтобы не разрыдаться здесь и сейчас, — Пожалуйста, продержись. Нова всхлипнула, она осторожно коснулась щеки сестры, Софи поморщилась от боли. — Прости, пожалуйста, что не смогла помочь тебе, — девушка не знала, слышит ли её старшая Гроссман. Хотя, за что она должна извиняться. Пустота, которая полсуток душила, вдруг заполнилась эмоциями. От них кожу рвало на лоскуты. Ненависть к Райнеру и Бертольду выдавливала глаза любви и доверию к своим товарищам; желание забрать боль Софи конкурировало с жжением на щеках; недоверие, к каждому, кто стоял на стене вкручивало суставы наизнанку. К чему эти грёбаные звания? Грёбаные клятвы? Грёбаные обещания вечной дружбы? Они всего-навсего озлобленная неуправляемая свора со скудным комплектом для убийств. Офицеры приютили сотню беспризорников, вручили им оружие и научили жестокости. Не все усвоили урок, кто враг, и пошли против своих. — Нова, — прошептала сестра, её голос из-за ожога глотки стал низким и грубым, — я тебя слышу. Мне просто больно открывать глаза. Ты не виновата, я сама, дура, полезла в пекло. Нову перебил мужчина в форме Гарнизона: — Нужно обработать раненных маслом! Срочно. Злость авторитарно ударила в солнечное сплетение. Хотелось этот кусок дерьма с розами на спине сломать пополам, разодрать на мелкие кусочки и придушить, чтобы наверняка. Но Гроссман быстро приструнила своё желание убивать и процедила: — Жопу себе маслом намажьте и полежите на солнцепеке. Расскажите потом в подробном отчете о впечатлениях. Мужчина задохнулся от возмущения, а Нова поблагодарила судьбу, что Леви остался в Тросте, иначе пришлось бы ей пережёвывать хозяйственное мыло ещё трое суток. — Простите, — оставшийся в здравом уме Армин встал между девушками и солдатом Гарнизона. — Это родная сестра Новы, и она переживает, — тут же шёпотом добавил, — Нова, пожалуйста, сейчас нам не нужны лишние внутренние конфликты. Гроссман проглотила остатки желчи и уже спокойно сказала: — Масло имеет свойство нагреваться, в случае с ожогами только усугубит положение, принесите просто холодной воды. — Откуда ты это знаешь? — молодой человек опустился рядом. — От мамы, — просипела Софи. — Соф, я тебя прошу, помолчи и побереги силы. Нове казалось, что её лицо парализовало. Мимические мышцы расслабились, уголки губ опустились. Она отстранённо наблюдала, как Арлерт намочил тряпку водой из своей фляги и положил её на нижнюю половину лица старшей сестры. Шатаясь, Гроссман отошла в сторону и села на краю стены. Огромная головокружительная высота расстилалась величественным простором под подошвой её сапог. К своему удивлению она расположилась рядом с Микасой, чей ссутулившийся силуэт покрывал мраком всё окружение. Но сейчас общество девицы, которая беспрестанно твердила об Эрене, казалось самым уместным. — Ты не хочешь сейчас побыть со своими друзьями или сестрой? Нова слышала, как за спиной Жан о чём-то спорит с Ханджи, а Саша с Конни шёпотом обмениваются впечатлениями о своей «ссылке». Она позволила слишком крепко привязаться к людям, которые могут с лёгкостью разрушить стены и любые намёки на дружбу и доверие. Но почему всегда из всей толпы девушка выделяет только их? Точнее его. Боковым зрением Гроссман украдкой рассматривала приятеля, подмечая малейшие детали. Кирштайн всегда был рядом с ней. Когда они только познакомились в кадетском корпусе, он сумел поразить. Девушка видела в нём человека, который мог бы повести за собой людей. И не потому, что он невероятно силён по сравнению с остальными, просто с ним дышалось легче, свободнее. Нова раздражённо выпустила остатки воздуха из лёгких — все прекрасно знали, что Жан влюблен в Микасу, а сама она в Райнера. На все попытки их свести, ребята со смехом отмахивались, подкрепляя свою дружбу взаимными издёвками. «Я просто пытаюсь заместить боль от потери Райнера самым простым вариантом», — подумала Гроссман и ответила сослуживице: — Я заберу Софи обратно в Трост. Микаса, ты уверена, что мы сможем вернуть Эрена? — Конечно, мы вернём Эрена! — Мне бы твой энтузиазм, — Нова вздрогнула, когда чьи-то руки легли на их с Аккерман плечи, — Жан, хватит подкрадываться. — Вы так задумались, что нас не слушали, — Саша, извиняясь, склонила голову вбок, — Микаса, нам нужно выдвигаться. Ханджи полагает, что Эрен, Имир и предатели в ближайшем лесу, там мы их настигнем до заката. — Имир же тоже титан? — спросила Гроссман. — Я слышала вас, в том числе рассказ Конни Командору. Ребята неловко замолчали. Не дождавшись ответа, девушка тяжело встала и, хромая, пошла к старшей сестре. Кто ещё титан из выпускников 104-ого корпуса? Может, ради интереса стоит укусить себя? Самым плачевным в создавшейся ситуации казалось положение офицеров, которые с ужасом наблюдали, как их рекруты один за другим обнажают свою чудовищную натуру. Хотя, может, и они знали об этом. Нова размяла плечевой сустав и оценила обстановку. Учитывая, что начитывалось шестнадцать раненных, включая Софи и Ханджи, проблем с эвакуацией возникнуть не должно быть. Зое отодвинула от себя карту и перевернулась на спину, стекла её очков закоптились, словно она побывала в эпицентре пожара. Гроссман вспомнила свой последний кошмар и зажмурилась, благо, оба глаза майора были целыми, что опровергало теорию о вещих снах. — Подготовьте носилки, чтобы транспортировать солдат, — на секунду девушка не узнала собственный командный голос. Несколько мужчин из Гарнизона с сомнением смерили её взглядом. — С каких пор щенки разведки решили раскидываться приказами? — с нескрываемой иронией поинтересовался один из их офицеров. — Обидно, что украла у вас столь очевидную идею? — Нова вплотную подошла к мужчине, чтобы почувствовать зловонное амбре свежего лука из его рта. — Носилки и две фляги воды к каждому раненному. — Выполнять её приказы, — ослабленный голос Ханджи хлыстом заставил оцепеневших солдат шевелиться. Женщина улыбнулась и похлопала ладонью по каменной кладке около себя, — Присядь, Нова. Ты молодец. Честно, не ожидала от тебя впечатляющего потенциала. Гроссман опустилась рядом и уставилась на последние штрихи незапланированной вылазки. Ребята, не попрощавшись, скрылись на подъемниках, а на краю стены замешкались немногие из молодняка и парочка бывалых офицеров. Нова сцепила руки за спиной, наблюдая за тем, как разведчиков грузят в повозки. Лошади недовольно перебирали копытами и ожидали, когда их запрягут. Подтянув нагрудный ремень шорки, девушка погладила гриву Звездочки, ей предстояло перевезти сестру в Трост. Гроссман перепрыгнула через бортик телеги и расслабленно раскинула руки. Наконец они с Соф могли насладиться уединением - та лежала у её ног, с шумом втягивая в себя остатки воздуха с вершины стены, пока сама Нова выгрызала с кожи остатки тревожности. Вопрос о том, что первым появилось на свет — титаны или стены, сам себя решил, когда в монолитной кладке обнаружили Колоссального. Однако ясность и осознание происходящего остались такими же туманными, как берег реки Шиганшина утром после дождя. Серая непроглядная завеса искажала линии двухэтажных домиков. — Хреновый подарок я тебе сделала на день рождения, — прохрипела Софи, — прости. — Что? Младшая Гроссман совсем забыла, что сегодня тридцатое августа. Она посмотрела на юг, на предположительное расположение Шиганшины, где погибла её семья. По щекам девушки катились слёзы. Нова не понимала, как вообще могла выжить после подобного. Повзрослев на один год, она не стала ни на йоту умнее. Девушка вспоминала всё: как папа и мама вместе готовили ужин, затем отец читал Герде книгу из их скоромной библиотеки, она в это время лежала на его коленях, а он гладил её волосы. По выходным они всей семьёй ходили на рыбалку; когда однажды Соф поймала своего первого карпа, с отвращением вскрикнула и выкинула его обратно за борт лодки. — Он склизкий и холодный, — скривилась сестра и поёжилась. — Как ты после купания, — хохотнула Нова, увиливая от атаки брызг. Мысли о семейном укладе оставляли после себя приятное тёплое послевкусие. Гроссман забыла, что научилась обходиться без таких простых вещей. Их уютные голоса, смех и песни: жизнь была прекрасной, но теперь, на небесах, стала ещё лучше. Просто подчинялась другим законам. — Как думаешь, мы сможем когда-нибудь вернуться к своему прежнему укладу, завести семьи и жить размеренно? — Думаю, если бы ты сошлась с Жаном, у вас бы хорошо получилось, — Софи улыбнулась, но тут же охнула от боли - огромный волдырь около уголка губы дал о себе знать. Гроссман нахмурилась и закрыла мокрой тряпкой лицо сестры: — Ты слишком много думаешь и болтаешь для человека, который поджарился на Колоссальном. Второй раз за день обстоятельства разворачивали ход событий так, что ей пришлось расценивать приятеля в другом ключе. Наверное, это последствия травмы и попытки зализать душевные раны. Когда Кирштайн пытался вновь прийти на выручку, Нова могла подумать о нем всё, что угодно, но только не то, что он её спаситель и просто хороший друг. Но сейчас его глаза, смотрящие на неё с каким-то пониманием, казались другими. Она была уверена, этот человек никогда не сделает ей больно и не предаст. Мурашки пробежали вдоль позвоночника. Ещё час назад девушка пугалась даже мысли, что сможет кому-то доверять, а теперь легко принимала простую аксиому: Жан никогда не предаст её. В попытке изменить русло размышлений на более желанные, Нова махнула рукой. — Ты, наконец, поняла, что влюблённость в Райнера была лишь иллюзией, которую ты хотела видеть? — усмехнулась Соф. — А в реальности дела с твоими чувствами обстоят немного иначе. — Да у меня вся реальность разнится с иллюзиями, знаешь, — Гроссман соскользнула с ограждения подъемника, который со скрипом опустился на землю. — Это мой особый вид мазохизма. И чего ты такая активная с утра пораньше? Сестра рассмеялась хрипло, с надрывом: — Я рада, что осталась жива и смогла лицезреть то, как ты честно оцениваешь свои чувства. — Садистка. — И не вздумай уходить. — От разговора? — спросила Гроссман, неуклюже вскарабкиваясь на Звездочку. — В принципе, Нова, в принципе.