killing butterflies

— Каков придурок! — Софи что есть силы пнула камушек на площади, будто он был олицетворением всего мужского. — Слышишь, Кирштайн, ещё раз скажешь, что от моей сестры проблемы, я лично тебе покажу, что такое настоящие проблемы. Старшая Гроссман потрясла кулаком в сторону стоящих около штаба мальчишек. Нове казалось, что Соф, пока одевалась, от злости вырвет к чёртовой матери пуговицу на брюках. Силой выпихнув протестующего Жана из палаты, она только прошипела ему в лицо, что знает о нём всё - вплоть до интрижек с Эвой. — Теперь я понимаю, в кого ты такая, — Конни ещё не успел проснуться и сонно потирал глаза, — я думал, что Жана могут ушатать только Эрен и ты, но Софи… Это мощно. Жанчик даже слова ей против не может сказать. — Поэтому я стараюсь не попадаться на глаза своей сестре. Конни, нам, правда, надо переодеться, забирай скакуна и идите к штабу, мы догоним. Ворчание Софи эхом раздавалось в пустынных коридорах госпиталя. Нова лишь качала головой: ещё недавно её сестра была инертна, но сейчас по щелчку пальцев превратилась в неуправляемую бестию. — Я знаю, о чём ты думаешь в последнее время, — чтобы успокоиться, девушка втянула в себя прохладный влажный от дождя воздух, — Нова, перестань считать, что так уж бесполезна, не обесценивай себя. Девушка не сомневалась в дальновидности и интуиции старшей сестры. Она чувствовала истинные намерения Новы. Последней осталось только улучить подходящий момент. Сбежать. Гроссман не место среди военных, тем более в разведке. Она походила на неуклюжего испуганного крота. Таких отец зачастую вылавливал в огороде. Единственное, что они могли делать — это забавно махать лапками в воздухе. Гроссман невесело хихикнула себе под нос: также они выглядели в глазах титанов. Протиснувшись между столами, ребята сели к своим сокурсникам. Остервенело жующая варёный картофель Саша, напомнила Нове, что она не ела больше суток, но кусок в горло не лез. Однако белоснежная воздушная пена свежего пива соблазнительно манила девушку. Отпив хмельной напиток, Гроссман посмотрела на скудные остатки выпускников 104-ого кадетского корпуса. Конни, Эрен, Армин и Жан сливались в одну едва различимую массу отчуждённости, синяки под глазами Кристы были буквально чёрными, Саша заедала весь негатив, и только Микаса думала, казалось, о чём-то приятном. «Может, она мазохистка и каждый раз радуется встрече с титанами?» — Нова поморщилась. — «Нет, она просто счастлива возвращению Эрена. Хоть и такой ценой». Если проанализировать ситуацию поверхностно — Энни, Райнер и Бертольд заварили всю кашу с массовыми убийствами мирных граждан только для получения силы Эрена. Йегер мог управлять другими титанами, значит, в худощавом мальчишке скрыта большая сила, нежели только возможность превращаться в груду мышц с немытыми патлами до плеч. Проще было избавиться от Эрена, чтобы не провоцировать противников на новое нападение. Но всё обстояло гораздо сложнее. Дети никогда бы не пошли на такую жестокость ради похищения другого ребёнка. В мотивах бывших сокурсников крылось не только корыстное желание завладеть силами Атакующего титана, но и что-то другое. — Что с твоей рукой? — Браус отвлекалась от ужина. — Это? — Нова рассеянно взглянула на ожог на ладони. — Это я ввязалась в стычку с местными уродами из-за одной девушки. Сидящий рядом с Эреном Жан отвёл глаза — он прекрасно понимал, о какой девушке идёт речь. Выглядел при этом, как провинившийся супруг, пойманный на измене. Гроссман усмехнулась — нашёл чему стыдиться, тем более, перед ней. В противовес сослуживцу Йегер откинулся на спинку лавки и широко улыбнулся: — Нова найдет приключения, даже когда будет заниматься простой транспортировкой раненых. Что произошло? Девушка сделала большой глоток пива, прикончив первый бокал, и тут же взялась за второй, пропуская мимо ушей замечание Софи о том, чтобы она закусывала, и спросила: — Это действительно то, о чём ты сейчас хочешь поговорить? — О чём угодно. Только не о том, что случилось пару часов назад. Я устал думать и задавать себе вопрос, что за херня происходит. Нова понимала сокурсника. Её извилины трещали по швам от избытка вопросов и догадок. Вкратце она пересказала их знакомство с Эвой, опустив подробности её связи с Кирштайном. С каждым словом девушки ребята удивлённо приоткрывали рот, хлопали Гроссман по плечам, только Жан и Микаса становились всё мрачнее и мрачнее. — А самое интересное, — даже молчаливая Софи стала болтливее обычного, — что эта Эва… — Софи… — процедил Кирштайн. — Что? — Ханджи пришла. — Повезло-повезло, — уголок губы старшей сестры дёрнулся вверх, когда они все встали, чтобы поприветствовать майора. Женщина выглядела ещё хуже, чем Соф. Помимо внешних ожогов, на расстоянии чувствовалось, как интоксикация терзает её тело. Осунувшаяся фигура и поникшие плечи, дрожащие руки, прикрытые глаза, словно ей больно смотреть на слабые огоньки канделябров. Свободные рубашка и брюки были надеты с целью минимального контакта с поврежденной кожей. Вслед за Зое, прихрамывая, вошёл Леви. Достойное олицетворение командующих офицеров разведотряда, осталось только представить миру Командора без руки. Нова с горечью поёжилась, без намёка на саркастичную колкость в их сторону - они все в той или иной степени были скопом калек. Даже тот азарт в глазах сокурсников, озаряющих лес на территории тренировочной площадки погас и превратился в тлеющий уголёк, способный только подать сигнал о помощи. Вполуха Гроссман слушала сухой, хриплый доклад Ханджи о последней незапланированной вылазке. Ничего нового она не узнала: брешь в стене не обнаружена, практически все титаны в пределах стены Роза перебиты, причина их возникновения неизвестна, Имир — ещё один разумный титан, и сейчас скрылась вместе с предателями. — Истинная причина, почему рекруты Разведотряда решили прорвать стену Мария, до сих пор нам неизвестны, — Ханджи устало приподняла очки и потёрла глаза. — Сейчас наслаждайтесь, насколько это возможно, ужином и почтите память погибших. Возможно, открывшаяся способность Эрена управлять титанами оказалась необходимой Райнеру, Бертольду и Энни. Но, куда они сейчас сбежали вместе с похищенной Имир? Значит, за стенами есть ещё один мир, где можно скрыться от гигантов. Они не идиоты просто так бежать в пекло, чтобы не попасться в руки правопорядка. И там, и там их ждала бы смерть. Сидящая на самом углу Криста всхлипнула: она потеряла близкую подругу, даже что-то большее. Конни говорил, что на самом деле её зовут иначе. Хистория вроде. Да ещё и светловолосая девчушка имеет прямое отношение к королевской крови. Ухмылка Гроссман скрылась за ободком кружки; какие ещё тайны в себе хранит 104-ый кадетский корпус. Но она не хотела больше вникать в эти тонкости, искать ответы на сложнейшие вопросы человечества. Девушка просто хотела уйти, сбежать, трусливо поджав хвост, оставить за спиной клеймо дезертира и больше никогда не просыпаться с мыслью о том, что ещё необъяснимого принесёт новый день. — Мне нужно обработать ожоги, — Софи положила руку на плечо сестры и встала из-за стола. — Врач сказал мне показаться в десять часов вечера. Гроссман с сожалением посмотрела на её обугленные лицо и шею. Коросты мозаикой складывались в пугающий узор. Нова сжала глиняную ручку до боли в проксимальной фаланге большого пальца. Что бы ей такого сделать, чтобы поменяться с Соф местами. Лучше бы она сгорела, лишь бы не видеть изуродованную жаром сестру. Ещё один глоток. На дне кружки оставалось немного спасительной жидкости, но что раздражало — она кончалась. Девушка покрутила тару, любуясь золотистыми переливами. — Ты сегодня какая-то подозрительно тихая, — её задумчивость прервал голос Жана. — А чего Нове шуметь? Она всё время просидела в штабе, перебирая бумажки. Охмелевший Эрен стукнул по столу, заставив вздрогнуть рядом сидевшую Микасу. Как быстро его настроение меняется от заинтересованного товарища до серьёзного оппонента. Нова скривилась: доказывать Йегеру в таком состоянии что-либо было бесполезно. Наслоившийся на стресс алкоголь развязал его язык и покрыл острыми иглами. — Нова была серьёзно ранена, — осторожно заметила Саша. — И, что? — Йегер перегнулся через стол и шёпотом спросил, — Нов, как думаешь, что заставило этих мудаков разрушить наш родной город в крошку? Мы же с тобой в одной лодке. — Эрен, — Микаса усадила брата на место, — Успокойся. Нова поболтала остатками алкоголя и выпила их залпом. Задержав на секунды его во рту, она порадовала свои вкусовые рецепторы и сглотнула. Чаще всего словесные стычки у девушки возникали с Жаном, но сейчас перед ней был абсолютно другой человек, непредсказуемый в своих высказываниях. — Мы с тобой не в одной лодке, Эрен. На тебя взвалили ответственность совершенности, ведь ты стал тем, кого искренне ненавидишь — титаном. Такое бремя заставило тебя повзрослеть на пару лет быстрее, а я всего лишь кабинетная крыса, занявшая восемнадцатое место в рейтинге выпускников. — Ты не ответила на мой вопрос, — лицо Йегера жутковато закаменело, заменяя знакомого упрямого парнишку на абсолютно другое существо. — Каково это осознавать, что человек, которого ты любишь, дважды перебил твою семью? — Эй-эй-эй! — Конни нервно дёрнулся вперёд, будто пытался создать собой барьер между Гроссман и Эреном. — Это перебор. Мы все в шоке, но не перегибай палку. — Всё в порядке, Конни, — девушка перебросила косу через плечо и встала, — спроси у Микасы, каково это любить чудовище. Получишь идентичный ответ. — Ребят, — Саша безуспешно попыталась усадить подругу на место, — мы, правда, устали, давайте не будем ссориться, это сейчас лишнее. Нова чувствовала, как её лицо покрывается пятнами, вторя узорам веснушек. Как в случае с Флоком, её злость снова нашла лазейку. С трудом сдержав желание плюнуть в Йегера, она повернулась к Микасе. Сейчас Аккерман являла собой воплощение напряжённости. — То, что касается меня, вас не должно трогать. Я не собираюсь отвечать на вопросы. — Может, потому что ты их напарница? — не унимался Эрен. — Эрен, заткнись, — вслед за подругой встал Жан и угрожающе навис над сослуживцем. Руки тряслись. Нова сделала шаг назад. Нельзя заплакать перед ними. Они будут смеяться, тыкать в неё пальцами, как дворовые мальчишки в детстве. Нельзя. Злость и бессилие дотошно закручивали нервы в тугой болезненный канат. Хотелось закричать до сорванного голоса, швырнуть в искажённое яростью лицо Эрена что-нибудь потяжелее. Но она лишь сжала край стола от бессилия. — Что плохого - любить? — слёзы жгли глаза, но Гроссман из последних сил держала эмоции в узде. — Микаса влюблена в Эрена, Жан влюблён в Микасу, Криста в Имир. Расскажите мне, какой в этом смысл, если вы в таком же отчаянном положении, как я? Вы чувствуете эту ауру? Ауру без-на-дё-ги. Лицо Кирштайна превратилось в восковую маску, он замер в оцепенении. С раздражением поведя плечами, Нова стряхнула с себя остаток сомнений. Она захохотала, скрывая свою боль за надрывным смехом: — Вы такое же ничтожество, как и я. Кучка зелени, прошедшая через мясорубку и возомнившая себя героями. Слабо посмотреть своим недостаткам в лицо? Йегер прищурился. Его грудная клетка вздымалась синхронно с нарастающим накалом обстановки. Стиснув зубы, парень подался вперёд, словно пытался ударить Нову, но девушка разрезала воздух перед его лицом лезвием ножа: — Только попробуй, — прорычала Гроссман, — я пущу тебя на жаркое для титанов. Резкий удар. Нова упустила возможность дышать. Микаса прижала её к стене, прохладное остриё клинка у щитовидного хряща отрезвляло. Какая-то девчонка имела смелость высказаться против Эрена, разумеется, его сторожевая собака тут же отреагирует. Гроссман усмехнулась. За плечом Микасы она видела испуганные лица друзей. Они не пойдут против лучшей выпускницы кадетов. Сил не хватит и духа, они лишь глупые наблюдатели не менее глупой сцены. — Я разрешу себя прирезать, — прорычала разбушевавшаяся Гроссман, — только, если ты погавкаешь. — Вы совсем ебанулись со своей паранойей? — девушка недооценила своих друзей. Конни дёрнул Микасу за плечо — Давайте дружно укусим себя за запястье, чтобы продемонстрировать, что каждый из нас разумный титан? Их укромный уголок в зале стал центром всеобщего внимания, подпитые солдаты с интересом уставились на развернувшуюся перепалку. Жан притянул Нову к себе, закрыв рукой участок шеи, куда метилась Аккерман, и скомандовал Армину: — Успокой Эрена, нам будто проблем мало, — и уже в полголоса добавил, — если ты сейчас не придёшь в себя, я расскажу Софи про твои выходки. Тебе не поздоровиться, ты знаешь. — Правда, — Браус осторожно забрала меч у Микасы и отдала его Кристе, — мы дружили с Райнером и Бертольдом, значит, сейчас все одинаково под подозрением. Жан, выведи, пожалуйста, Нову подышать воздухом, мы разберёмся. Время замерло в янтарной смоле. Аккерман, ведомая Сашей, вернулась на место к своим друзьям, где Армин и Криста что-то остервенело объясняли Эрену, Кирштайн по привычке закинул к себе на плечо сопротивляющуюся Нову, а остальные принялись судачить о произошедшем между рекрутами разведки. — Тебе не надоел этот цирк? — Жан усадил девушку на перила крыльца и вплотную подошёл к ней. — Ты вечно прикидываешься слабой, никчёмной. Так же проще? Прятаться за спинами товарищей, перекладывать на них ответственность. Хотя то, как отчаянно ты кидаешься на рожон, достойно уважения. Даже восторга. Рука сама потянулась к портсигару, спрятанному во внутреннем кармане. Короткая вспышка спички, резкий удар по пальцам и зажжённая сигарета улетела в сторону. Единственная желанная затяжка затаилась в гортани. — Ты… — процедила Гроссман, дым тонкой струёй просочился сквозь сжатые зубы. — О, теперь я узнаю свою Нову, — улыбнулся парень. — Ты можешь больше, чем тебе кажется. — «Свою Нову»? С каких это пор я стала твоей? Гроссман обвила ногами пояс Жана и притянула к себе. Какое-то абсурдное и импульсивное решение, но её это забавляло. Остатки никотина сорвались с губ девушки, но Кирштайн даже не повёл бровью. Он же ненавидит запах сигарет, почему сейчас даже не шелохнулся? Не касаясь руками Новы, молодой человек наклонился к ней. На секунду у Гроссман перехватило дыхание, и она почувствовала, что её сердце сейчас разорвётся от скорости последующих друг за другом событий. — Спасибо, что разнял нас, иногда я не знаю границ, — она коснулась ссадины на щеке и подбородке приятеля, — ты поранился при вылазке? — Упал с лошади, — Жан пожал плечами, почему-то до сих пор он не пытался высвободиться из её «объятий». — Я хотел спросить про Эву. Как ты узнала о ней? — Она сама ко мне подошла и вывалила на ушат информации. Молодой человек фыркнул и прижался лбом к её лбу: — Узнаю Эву. Я повёлся на открытость, думал, что смогу забыться в её беззаботности. Но по факту пользовался ею. Она не достойна этого, а я должен извиниться перед ней и, наверное, перед тобой. Мне жаль, что обстоятельства так сложились. Впрочем, я не заслуживаю прощения. — Передо мной? Я здесь причём? — Глупая. Такая же идиотка, как я сам. «Что за день нездоровых перемен? Сначала Эрен, теперь Жан». Гроссман оглянулась в надежде увидеть полнолуние, но тучи надёжно скрывали тайны ночного неба. — Я расскажу Эве всю правду, — продолжал Кирштайн, — это причинит ей боль, но это лучше моего эгоистичного лицемерия. Парень вздохнул, прежде чем продолжить. Он посмотрел на Нову, пытаясь поймать её взгляд. И когда Жан заговорил, его голос был уверенным и серьёзным: — Мы действительно были вместе. Даже какое-то время влюблены друг в друга. Но всё прошло, хотя, может, это всегда было иллюзией. — Ты оправдываешься передо мной? — Возможно. Нет, это просто алкоголь, и она не планировала так заканчивать бытовую ссору с приятелем. Однако ничего с собой поделать не могла и закрыла глаза, когда Жан поцеловал её в губы. Он был нежен и требователен, словно хотел загладить свою вину. Кирштайн крепко прижал её к своей груди. По девичьему телу пробежала лёгкая дрожь. Она вдруг поняла, что именно этого ей не хватало. Приятное и волнующее чувство. Но почему же тогда так больно? Почему так сильно сжимается сердце? Нова отстранилась от него. — Что с тобой? – спросил он севшим от волнения голосом. «Я должна уйти. Так будет лучше для всех. Чёрт бы тебя драл, Жан Кирштайн, ты опять всё портишь». — Ты не мог бы проверить, всё ли в порядке в зале? А потом мы договорим. — Ч-чего? — сослуживец явно удивился ещё одному повороту событий за последние пять минут, — Да, конечно. Нова проследила, чтобы «друг» скрылся за дверью, подобрала потухший окурок и перепрыгнула через перила. Ненависть к себе и всему окружающему боролась с чем-то незнакомым и колющим. «Мы просто перебрали с пивом и эмоциями». В ушах у неё звенело, голова кружилась, и было трудно поверить, что всё это — только начало. Девушка споткнулась, но не упала. Нова знала, её душонка выгорела до конца. На какое–то ужасное мгновение почувствовала, что нужно сесть прямо на землю, чтобы не рухнуть. Один взмах кистью, в которой был зажат нож-бабочка. Как хорошо, что Софи заплела ей косу — это облегчило задачу. Аккуратно собранный колосок из русых волос упал на мокрую землю, а остатки прядей непослушными кольцами легли на плечи. Гроссман села на колени около лужи. Её отражение исказилось мягкой рябью. Блики уличных фонарей окрашивали остатки волос в рыжие оттенки, отчего серые глаза казались ещё более бесцветными. Два волнистых локона симметрично скрывали щёки, усыпанные веснушками. Хотелось хлопнуть ладонью по грязной жиже, чтобы не видеть ненавистную физиономию. То, о чём беспрестанно думала последние дни, обретало формы чёткого плана: она покинет Разведотряд раз и навсегда, наплевав даже на самые неожиданные обстоятельства этой ночи. Пошатываясь, девушка свернула с главной улицы в тёмный переулок. Запах нечистот ударил по носу. Чтобы справиться с рвотным рефлексом, Нова закурила: теперь уже никто не отберет у неё желаемую дозу никотина. Кашель смертельно пронзил тишину дремавшего квартала. Прислонившись затылком к стене, покрытой плесенью, Гроссман закрыла глаза. Слёзы, которые она так тщательно сдерживала, наконец обрели свободу. Она рыдала, не обращая внимания на то, что её грудь сотрясается в тихих и сдавленных всхлипах, а в голове всё никак не угасал голос, звучавший в ушах: «я должен извиниться перед ней и, наверное, перед тобой». — Это я должна извиниться, — шёпотом исповедовалась девушка закрытым ставням. Нова многое не успела. Не успела поговорить с Конни о его семье, не успела доказать капитану Леви и Ханджи, что от неё есть толк, не успела последний раз обнять Сашу, не успела попрощаться с Софи, не успела понять, что в сегодня произошло между ними с Жаном. Сквозь слёзы мерещился родной образ: осунувшееся лицо сестры. Она помнила, как полные скорби черты лица Соф сменяются облегчением, когда после очередного побега ей возвращали сестру. Она кричала, дергала её за уши и потом из последних сил прижимала к себе, шепча о том, что больше никогда не отпустит свою малышку. И вот теперь всё. Что-то внутри сломалось. Ещё в тот момент, когда титан схватил Гроссман, и она молила Софи спасаться. Они совершенно другие — истерзанные шматки мяса вместо нежных сияющих цветков. Зажав рот ладонью, Нова сползла на брусчатку, никто не должен услышать, как ей хочется кричать от боли. Боли, будто её швырнули в чан с битым стеклом. — Простите, пожалуйста, — как молитву тихо шептала девушка, — простите. Но вы правы, я лишь обуза, так будет лучше. Со временем мы научимся жить друг без друга. И я не стану вам мешать — всё когда-то бывает впервые, это всего лишь новый опыт. Спасибо за всё. Колени ныли, рана саднила, но нужно было идти дальше. Задачу побега облегчало только то, что они находились в Тросте. Несколько сотен метров, и она на месте. В своём новом доме. Где-то в книгах говорилось, что в шестнадцать лет человек становится взрослым. С самого детства он начинает совершенствоваться: учиться, играть, а ещё с ним происходит нечто, что полностью меняет его внутренний мир. Все его движения становятся более чёткими, разум — острым, как лезвие бритвы. В шестнадцать лет он должен решить, кем хочет стать: врачом, военным или кем-то другим. И только в этом возрасте он понимает своё истинное предназначение. — Предназначение, говорите, — остатки слёз высохли на щеках Гроссман, — В любом случае, мои дороги ведут в бордель.