killing butterflies

Она не придёт. Чёрт, что же я наделал? Поддавшись эмоциям, я с яростью скомкал листок. Где же ты? Запустив руки в волосы, опёрся локтями на колени и, ссутулившись, просидел так около получаса, до ноющей боли в спине. Мне казалось, что если я пошевелюсь, то последний намёк на её существование растворится навсегда. Каждый раз на построении искал её глазами, смотрел в конец шеренги, но видел только Софи. Осунувшееся, болезненно похудевшее лицо старшей Гроссман всё ещё было участками покрыто корочками - последствиями ожога. Она демонстративно игнорировала нас с Конни и Сашей, будто это мы помогли младшей сестре сбежать. Блядь, я даже боюсь произносить её имя в голове. Немного успокоившись, расправил листок, бережно разглаживая грубые шрамы, оставшиеся на бумаге после моего эмоционального всплеска. В ту ночь я впервые узнал, что её мучают кошмары. Даже сквозь пелену лихорадочного бреда, слышались её рыдания, срывающиеся на крик. Она не заметила меня, только повторяла имя Марко. Странно, они не были друзьями, но в её серых глазах скрывалось столько боли и страха, что мне невыносимо захотелось защитить, уберечь от того, что она видела и чувствовала. Она уснула через час, и именно такой я запомнил её: без ехидной улыбки или вечно сопровождавшего враждебно-агрессивного взгляда. Небрежные линии от карандаша на смятой бумаге складывались в очертания спящей девушки. Слегка приоткрытый рот, ладошка, подложенная под щёку, несколько волнистых прядей, свисающих с края кровати до пола. Забавно, она укрывалась полностью, натягивая одеяло до самого подбородка, но раненная нога оставалась снаружи, как анализатор внешнего мира. Несмотря на то, что её общее состояние всё ещё было хреновым, она пробыла со мной всё время, пока я валялся в отключке. Я смотрел на то, как она пускает слюни на подушку и улыбался, как придурок. И это не жест доброй воли, дружеской поддержки или желание отплатить ей той же заботой. Это было что-то другое. В ту ночь я осмелился: сел на пол и положил голову около её груди. Равномерное дыхание убаюкивало, я сам не понял, когда заснул, но никогда так крепко и спокойно не спал со времён вступления в кадетский корпус. Я бережно сложил рисунок в четыре раза и положил его во внутренний карман куртки. Нова всегда была сложным, непредсказуемым человеком, так почему я виню себя в её исчезновении? Нова перевернулась на спину, рука и бок затекли так, будто она вместе с другими Колоссальными титанами честно укрепляла стены на протяжении сотни лет. Она давно потеряла счёт времени и не видела ничего, кроме подушки и одеяла в мелкий цветочек. Лоб упёрся во что-то тёплое. Не разлепляя глаз, Гроссман пощупала «преграду». Аккуратные контуры выпирающих лопаток, изгиб талии, мягкая кожа. Отдёрнув пальцы, девушка резко села и поморщилась от солнечного света. — Если бы ты продолжила, я бы не смогла уже остановиться, — сонный голос был знакомым, но Нове стоило огромных усилий собрать осколки воспоминаний последних событий во что-то единое. Она поругалась с Микасой и Эреном, потом говорила с Жаном на крыльце и в итоге самовольно покинула Разведотряд. Застонав, Гроссман закрыла лицо руками. Если солдаты поймают её как дезертира, заточение в тюрьме станет самым мягким наказанием. Преследуя своё инфантильное желание спрятаться от взрослых в тёмном уголке, девушка совершенно забыла, что знает слишком много для обычной горожанки. Будет ли разведка искать такую пешку, чтобы заткнуть ей рот навсегда? Нова поёжилась. Стоило бы поучиться у Софи расчётливости и благоразумию. — Ты и так хреново выглядишь, сейчас совсем стала землисто-серой. Что же сделали с моей малышкой эти уроды разведчики? Соседка, с которой Гроссман делила просторную двуспальную кровать, зевнула и встала. За ней сохранилась дурацкая привычка спать голышом, и сейчас перед Новой красовались все прелести и изъяны Паулы. Набросив на плечи простынь, она села на подоконник и закурила. Девушка слабо улыбнулась - именно Паулина в своё время научила её курить. — Я всегда сначала делаю, а потом думаю, — ответила Нова, — иногда это хорошо, а иногда исход подобен нынешнему. — Жалеешь о своём поступке? Сбежать из армии и прятаться у меня, ты действительно смелый человек, Нова. Или же, — Паула прищурилась, — отчаянный. Ты провалялась в глубоком сне почти двое суток, может, тебе нужна была эта перезагрузка? — Сколько?! — воскликнула Гроссман. Она думала, что проспала всего пару часов, усталость всё ещё не покинула её тела. — В любом случае, я пробуду в Тросте недолго, затем уйду куда-нибудь на север в глухую деревню. Если меня поймает кто-то из военных, мне не поздоровится. — Я могу прямо сейчас отправиться к Софи и рассказать о тебе, — Паулина изящно потянулась и выбросила окурок в открытое окно. — Скажем, что ты перенервничала и на время остановилась у старой подруги. Ты уверена, что твоё импульсивное решение приведёт к желаемому будущему? Нова вскарабкалась к ней на подоконник и пождала под себя ногу: — В том-то и дело, Паула, я не знаю, какого будущего хочу. С одной стороны, жить с мыслью, что завтра можешь погибнуть и перманентно не покидать похороны. С другой… — Волочить свою юность и молодость в полях на окраине стен, где ты в любой момент также можешь загнуться от голода. Серьёзно, Нова, я бы всё отдала, чтобы хоть раз увидеть, что там за стенами и избежать работ на ферме. — Хочешь поменяемся местами? — кисло улыбнулась Гроссман. — Я согласна скакать на лошади, а не на этих мерзких изменщиках офицерах, — вопреки своим словам Паулина засмеялась, запрокинув голову. — Плюс, вокруг тебя столько красивых и юных солдат. Невинные душеньки, я тебе, правда, завидую. Паулина Ришар, для своих Паула, была ровесницей Софи. Высокая девушка, ростом около ста восьмидесяти сантиметров отличалась особенной красотой и аристократичными чертами лица. Каштановые волосы, карие почти чёрные глаза, платья с искусно расшитыми корсетами. Её можно было принять за придворную даму, однако девушка была звёздочкой небосвода местного борделя. Когда сёстры Гроссман попали в приют Троста, Паула жила там уже шесть лет. Отца она не знала, а мать умерла от неизвестного венерического заболевания. И как бы Ришар не проклинала свою судьбу, в восемнадцать лет избрала путь своей покойной матушки. — Ты мне лучше вот что скажи, — ловким, почти неуловимым движением Паулина запустила руки под рубашку девушки, — почему ты прячешь такую красоту под этим мешковатым убожеством. Ого, а ты повзрослела-таки. Сколько? Троечка? Хотя, нет... Пока ещё двойка, но с половинкой. Готова поставить золотую монету на то, что к восемнадцати ты будешь ого-го! Вспыхнув до кончиков ушей, Нова оттолкнула хихикающую Ришар от себя и одёрнула край одежды. Вторая удивительная способность Паулы заключалась в превращении за секунды из суровой наставницы в беззаботную девчонку с извращёнными мыслишками. Наверное, только поэтому она оставалась довольна положением вещей в своей жизни. — Паула, ты совсем стыд потеряла. — Профессиональная издержка. Ладно, своих не бросают на улице. Оставайся пока у меня. Когда будут клиенты, пойдёшь на прогулку. Но, Нова, — её глаза угрожающе сверкнули, — я тебе обещаю, рано или поздно, сдам тебя Софи. — Ты придешь на мою казнь? — Нова, притворяться дурочкой и быть ей на самом деле — две разные вещи. Даже непреклонный воинский устав не устоит перед хитростью умной женщины. Например, у меня есть связи в Разведотряде. Некоторые ваши офицеры наведываются ко мне, оформим тебе официальный отпуск, а потом вернём в казармы целую, невредимую и посвежевшую. На крайний случай, попросим Пиксиса что-нибудь придумать. Нова видела главу южного округа несколько раз. При первой встрече этот беззаботный старичок с нелепыми усами вдохновил её мудростью и добродушием. Да и сохранять благоразумие с таким амбре из перегара сможет не каждый мужчина. Гроссман искренне восхищалась Пиксисом: вот бы так же, наперевес с бутылкой вина командовать сотнями солдат. — Только не говори, что Дот Пиксис тоже… — Нет! — для убедительности Паула замотала головой. — Он прекрасный собеседник и собутыльник, дальше душевных разговоров за несколькими бокалами креплёного у нас, слава Богу, никогда не заходило. Человека, способного перепить Ришар, практически нереально найти. Когда в приюте все старшие валились с ног от алкогольного опьянения и только невнятно бормотали номер своей комнаты, Паулина грациозно крутила в пальцах фужер с шампанским. Именно она умудрялась доставать столь редкий и дорогой алкоголь, и только спустя годы Нова узнала, кто был поставщиком. Прикрытые глаза безразлично наблюдали за тем, как пузырьки в золотистой жидкости поднимались вверх и разбивались о поверхность, подобно самоубийцам. Эта ленивая, наигранная манера поведения Паулы сводила с ума мужчин даже в беззаботные времена их пребывания в детском доме. Иногда Гроссман задумывалась, на кого она больше хотела быть похожей: на старшую сестру или на её лучшую подругу. Забывая, что, прежде всего, должна была оставаться собой. — Господи, я не могу смотреть на тебя, — Ришар брезгливо поджала губы. — Эти грязные лохмотья, в которых ты явилась ко мне, убого обрезанные волосы. Кто, кстати, тот цирюльник, посмевший лишить тебя такой шикарной копны? Нова неуверенно подняла руку в воздух. Третье состояние Ришар пугало пуще остальных — ей хотелось сделать своё окружение прекрасным, и вектор недовольства регулярно падал именно на младшую Гроссман, которая вваливалась через чёрный ход приюта в мужской рубахе, пропахшей рыбой и табаком. Проигнорировав протесты подруги, наполненные заиканием, Паула распахнула шкаф и придирчиво оглядела пёстрый балаган из своего гардероба. —Кого ты видишь, когда смотришься в зеркало? Гроссман закусила губу и ответила: — Маленького испуганного ребенка. — Что за унылые заключения, Гроссман? — Паулина хохотнула и всучила в руки подруги аморфное шёлковое нечто зелёных и жёлтых оттенков. — Есть, кого навестить в Тросте? Видно Ришар потеряла приличную выручку, пока в её спальне отсыпалась несовершеннолетняя, и теперь пыталась её выдворить. Нова расправила кусок ткани: элегантные линии платья струились от талии к расклешённой юбке. Нырнув в горловину, девушка поняла, что наряд ей велик. Паула была выше и полнее исхудавшей в казармах девчонки. Но это обстоятельство ничуть не смутило — она же не собиралась щеголять в этом наряде по городу. Если надеть его без корсета, то у платья будут весьма мешковатые формы. Словно прочитав мысли, Северное сияние притона вытянула зубами сигарету из упаковки и сказала: — Тебе не хватает корсета, где-то у меня был подходящий. Нова даже не сопротивлялась этому вихрю высокой моды. Подобрав подол, она грузно села на кровать. Военная выдержка научила её затыкаться в нужный момент. Служба, как грубо заточенный топор, вырубала из солдат желаемые фигурки для своей партии. Может, это и стало причиной побега. Девушка только прикрывалась своими поверхностными страхами перед истинной силой, подавляющей её эго, и беседа с Паулой постепенно обнажала нежелательную правду. Гроссман втянула живот, когда коричневая замша корсета стянула её бока. Лучше бы она на скорость надела все ремни УПМ, нежели терпела эту пытку медленного удушья. Бедные женщины, вынужденные носить его ежедневно: ни поесть, ни выпить, ни вздохнуть нормально. Наверное, поэтому они такие счастливые: представляют сладостный момент, когда скинут с себя эту переносную клетку. С видом скульптура, высекающего из камня шедевр, Паулина поправила складки платья, разгладила ленты корсета и расстегнула две верхние пуговицы, обнажая декольте, усыпанное веснушками. — Завязывай, точнее, застёгивай этот разврат, — проворчала Нова, прикрывая разрез ладонью. — Тебе уже шестнадцать лет, возраст согласия. Кстати, среди тех симпатичных кадетов нашла того самого? Девушка прижала указательный палец к виску, где на мгновение пульс сотряс несчастную артерию, готовый разорвать её. Суетливость Паулы всегда была заразительной, словно волна от бортов корабля, с лихвой обрызгивающая зевак на берегу канала. Засмотревшись на игру света в каплях на босых ногах, можно было потерять ход времени и забыть о насущном. Однако тошнотворные бледные образы замелькали перед глазами. Опять. Снова. В надежде не выдать свою нарастающую тревогу, Нова выхватила среди отблесков воспоминаний с зелёными плащами кое-кого гражданского, мирного и вполне безобидного. — Нет, — успокоившись, Гроссман выдохнула, — но я придумала, куда хочу сходить в Тросте. Думаю, самое время навестить девушку своего парня. Шестеренки в голове Паулины, которые до этого исправно работали, со скрежетом закрутились в обратную сторону. Две тонкие морщинки легли параллельно её приподнятой брови: — Прекрасно, но я не заказывала оксимироны. — Вряд ли это оксюморон. — Что то, что другое — напыщенная дешёвка. — Ришар раздражённо чиркнула спичкой о коробок, отчего первая сломалась пополам. — Дьявол, Гроссман, опять твои шутки или ты серьёзно? Иногда я тебя боюсь. Нова удовлетворённо хмыкнула и ответила: — Кто поверит в такой бред, Паула? Просто, недавно Соф перегрелась и решила выдать меня замуж за старого приятеля. Так вот, я хочу встретиться с его девушкой. Гроссман сама не знала точного объяснения возникшему желанию увидеться с Эвой. Но она спасла Нову от ареста, значит, стоило бы отблагодарить её и убедиться, что новая знакомая уладила конфликт с военной полицией. Что там тараторила та девчонка? Вроде, о булочной на Яблочной улице. Отлично, она всего в пятнадцати минутах ходьбы от борделя. Гроссман отобрала у подруги недокуренную сигарету и затянулась. Наблюдать за тем, как бесстыдно переплетаются между собой струйки дыма, было также благостно, как хлопоты Паулины. — Если старшая Гроссман оценила такого жеребца, то это, правда, стоящий товар. Тогда при встрече с соперницей ты должна быть чуть выше великолепия, — Ришар хитро ухмыльнулась и на пальцах показала, насколько выше. — Повернись, надо подровнять то безобразие, что ты учудила со своими волосами. Где же это покрывало? Вот, набрось на плечи. Не гарантирую, что потом между лопатками не будет чесаться, но лучше под твоим платьем будет парочка волосков, чем чьи-то похотливые ручонки. Под монотонное щёлканье ножниц Нова думала о том, чего именно от неё хочет Паула: девственной неприкосновенности или полной содомии. Такое несуразное поведение с Соф и её подруги выдавало в них несуразных десятилеток, что умиляются спариванию мух на окне. Эдакое неожиданное сексуальное просвещение на подоконнике в местном сарае. Однако впечатления от поцелуя с Кирштайном оказались плоскими. Да, было приятно и возбуждающе, но в целом, это просто поцелуй с симпатичным парнем. Не возникло никакого чувства общности, единения. И только когда Гроссман ушла, на душе стало пусто, одиноко и как-то очень грустно. Не хватало чего-то в этом поцелуе. Хотя ответ плавал на поверхности, как пузырьки шампанского в бокале Паулины — не хватало её чувств. Сердце колотилось от неожиданности, не более. — Осталась пара штрихов, — Ришар удовлетворённо покрутила ножницами, — лента на голове, и кое-что ещё. Под «кое-что ещё» могло скрываться всё, что угодно, например, накладные ресницы, способные своей остротой выколоть глаза оппоненту. Однако в руке подруги красовалось несколько ремней, наподобие тех, что они надевали в разведке. Сев на корточки, девушка подняла край платья, обнажая ногу Новы, и закрепила две портупеи на бедре и голени. — Это для твоего арсенала, который ты повытаскивала из карманов и сапог. Не знала, что ты так прикипела к ножам. Это же старик Лекс учил тебя их бросать. Гроссман уже не помнила точно, как выглядел Лекс. В затуманенных воспоминаниях всплывало его покрасневшее от постоянных попоек лицо. Он был разнорабочим в порту Троста: разгружал рыбацкие суда и сортировал их добычу по торговым повозкам. Побег из разведки был не в новинку для девушки: ещё в детстве после стычек с мальчишками или нравоучений воспитателей, она регулярно стремилась улизнуть на мнимую свободу. Бесцельно гулять по городу было скучно и небезопасно, поэтому временным пристанищем для Новы стал тот самый порт. Всему отвратительному она научилась именно у рабочих: играть в карты, пить и крыть матом всех неугодных. Разномастные мужчины видели в беспризорнице дочь и гордо передавали свои знания младшему поколению. Но Лекс учил сироту самообороне. Часами они разбирали варианты нанесения ударов ножом, ловили баланс между рукоятью и лезвием и дырявили самодельную мишень. Лекса съел титан во время их нападения на Трост. К счастью, Нова не видела момент его смерти, только нашла хорошо знакомое имя в списках погибших. От вечно хмурого седовласого мужчины остался только балисонг ручной работы - его подарок Гроссман в честь поступления в кадетский корпус. Ножи бесполезны в отношении гигантов, однако девушка всегда таскала с собой весь колюще-режущий арсенал. — А теперь ещё раз посмотри на себя в зеркало, — Пауина развернула девушку. — Кто скажет, что под этой хрупкой личиной скрывается смелый и даже опасный человек? — Ты так уверена, что я являюсь таковой? — скептически улыбнулась Нова. — Не знаю, что с тобой сделали в казармах, но я помню боевую девчонку, способную в одиночку ввязаться в самое пекло драки; девчонку, которую никогда не боялась говорить то, что думает. И, знаешь, думать эта девчонка умеет неплохо. Гроссман смотрела на отражение в зеркале. Незнакомка в платье выглядела непривычно. Столь же непривычно Нове было чувствовать себя девушкой. Впрочем, она никогда не хотела принимать эту свою сторону, в армии нужно иметь выдающиеся способности, чтобы выжить гордым обладательницам двух Х-хромосом. Общество или военная закалка выстроила вокруг неё жёсткие рамки со списком невыполнимых требований. — С людьми проще, они такие же, как и я, — голос Гроссман звучал хрипло и низко, — с титанами сложнее. — Кто тебе это сказал? — беззаботность Паулы конкурировала с её серьёзным настроем. — Последние события показали, что одного удара достаточно, чтобы уничтожить сотни деревень, и что внутри стен по взмаху волшебной палочки возникают титаны. Нас также съедят, а у вас хотя бы есть минимальные знания, чтобы предупредить нападения. Это бесценная возможность, Нов, а ты пренебрегаешь ею и бежишь, как перепуганные гражданские. — Тебе бы мотивационные речи читать перед солдатами, — пробурчала Гроссман. Смесь стыда и обиды уже тянули свои костлявые пальцы к её шее. — Если будет вакансия, кинь весточку, я с радостью. Ришар будто не сомневалась в том, что Нова вернётся обратно. Девушка закрыла глаза. Рамки общества и военной закалки? Нет, этот кокон она тщательно выстроила сама. Уродливый, неказистый, состоящий из страхов, предубеждений и неуверенности в себе. Кроме неё никто никогда не заговаривал о её бесполезности: ни Софи, ни друзья, ни действующие офицеры. Даже Ханджи увидела в Гроссман какой-то скрытый потенциал, но девушка посчитала себя умнее майора, и поступила по-своему. Мысль о том, что ничего не получится, была быстрее тросов на приводе. Не успевала Нова оторваться от твёрдой земли, как уже думала о позорном падении. Мысли материальны. И не проходящее ощущение ненужности будет заставлять её снова и снова падать, а потом вставать и продолжать двигаться дальше. Она уже не раз делала это, и, возможно, именно эта мысль не давала ей остановиться. — Паула, дай мне ещё пару дней, чтобы разобраться в себе. Потом решим будешь ты сдавать меня Софи с потрохами или нет. — Так моей девочке просто не хватало разговора по душам? — Паула одарила подругу своей самой очаровательной улыбкой. — Как легко ты сдалась. Я уж подумала нам придётся знатно поскандалить. — Возможно, — Гроссман пожала плечами, — и, Паула, молю, оденься уже наконец. Ришар отмахнулась от неё, но Нова уже стояла в дверях. Почесав переносицу, она добавила: — Спасибо тебе.