killing butterflies

Верёвки неприятно врезались в кожу. Нова пошевелила запястьем и всхлипнула. Сейчас лучше сконцентрироваться на ссадинах от джутового переплетения. Только бы не ощущать скользящие по её щекам и плечам руки. От стоящего позади неё мужчины исходила гадкая смесь запаха пота, дорогих сигарет и протухшей рыбы. Гроссман сдержала рвотный позыв и отвернулась. — Ну, что ты, девочка? — промурлыкал полицейский. — Я уверен, когда лицо заживет, ты вновь станешь красавицей. Кто тебя так? — Те, кто считал меня чрезмерно красивой, — огрызнулась Нова, — позавидовали, знаешь ли. — Чак, отстань от девчонки, — мужчина, сидящий на коробах около Жана, со скучающим видом проверял, насколько прочно связан юноша, — ты вообще уверен, что это Эрен и Хистория? — Да, все приметы совпадают, — Чак обошёл Гроссман и сел перед ней на корточки, его рука, которую она хотела заживо отгрызть, начала поглаживать бедро девушки. Пальцы в неприличной близости оказывались у ширинки брюк, Нова обречённо застонала, однако мужчина расценил это иначе. Обнажив пожелтевшие зубы в приторной улыбке, он покачал головой и убрал руку, будто пытался дразнить. «Как только меня развяжут, ты пожалеешь о каждом прикосновении ко мне», — подумала Гроссман и плотнее вжалась в спинку стула, лишь бы быть подальше от этих вонючих ладоней. Кирштайн подался вперёд и оскалился ни то от боли, ни то от злости. Нова умоляюще посмотрела на приятеля - им нельзя провоцировать похитителей до того, как придёт подмога. Одними губами она проговорила: — Не надо. Жан раздражённо цокнул языком, но прекратил попытки высвободиться. Девушка вздохнула и прикрыла глаза, её собственный гнев выламывал кости наизнанку, заставляя сжимать пальцы ног до хруста. Их погрузили в телегу, как мешки с зерном, и отвезли обратно в Трост, где затащили в портовый склад на окраине города. Всё это время приходилось терпеть чёртового Чака, который пытался публично залезть ей в трусы. Нова сдвигала ноги, отшучивалась, пыталась укусить, а Жан старательно отворачивался. Но даже на расстоянии она слышала скрип его зубов, видела, как без того резкие черты лица заостряются в болезненных попытках сдержать желание разнести здесь всё. — А, что если это маскарад? — не унимался напарник Чака и дёрнул Кирштайна за чёрную прядь искусственных волос. — Это мы сейчас проверим. Двери склада распахнулись, и пылинки испуганно заплясали в лучах полуденного солнца. В помещение вошли ещё трое, и Нова тихо хихикнула. Видимо, основной критерий при отборе в наёмники — масса тела больше тонны. Тот, кто решил проверить их на подлинность, натянул на пухлую кисть перчатку и выплюнул окурок прямо на пол. Девушка прищурилась, она где-то видела эту сальную морду с полоской плешивых усиков. Хотя он походил на типичных чиновников с карикатур уличных художников. — Чак, — усач укоризненно покачал головой, — тебе сказали, просто доставить сюда Эрена и Кристу, ты снова злоупотреблял своими обязанностями? — Не переживайте, — Гроссман фальшиво улыбнулась, мелькнувшая за пыльным стеклом тень человека на приводах подсказывала ей, что время тянуть осталось недолго, — корнишоны в наших районах редкость, рада отведать деликатес. — Ты, маленькая дрянь, — Чак схватил её за волосы, клей парика угрожающе затрещал. Нова привстала на носочки, понимая, что ей это вряд ли поможет - если мужчина дернет ещё раз, маскировка слетит. Впрочем, это было неважно - в окнах за плечом раскрасневшегося Чака, Гроссман рассмотрела знакомые силуэты отряда Леви. — Долго мне пришлось ждать этого момента. Терпеть унижения взрослых мужиков, которые горазды на что-то только перед девчонкой и щуплым пацаном, конечно, предварительно их связав. Вы, наверное, забыли, что мы защищаем вас от титанов. Ставлю золотой, ты бы обосрался, смотря в глаза гиганту, а он тут же сожрал бы тебя с пикантным соусом. Для убедительности девушка щелкнула зубами перед носом полицейского и, воспользовавшись всеобщим замешательством, пнула Чака в пах. Злобно усмехнувшись глупости похитителей, которые даже не додумались связать их по ногам, Нова оттолкнулась от пола и упала на спину. Хрупкий, полусгнивший стул разлетелся в щепки под её весом. От удара внутри грудной клетки разгорелся огонь боли, однако, шатаясь, девушка поднялась. Игнорируя несущихся на неё мужчин, Гроссман плюнула в лицо Чаку и закричала: — Ты, что, мразь, думал, что если ты меня связал по рукам, я на тебя управу не найду?! Окно вдребезги разлетелось, осколки мелкой россыпью легли на бетон. Никогда ещё Нова так не радовалась Микасе. Коротко кивнув ей, девушка приземлилась на противоположной стене, параллельно зацепив крюком одного из полицейских. Гроссман одобрительно улыбнулась и нетерпеливо пошевелила затёкшими руками. Желаемая свобода не заставила себя ждать, под ногами Софи образовался серо-коричневое облако пыли, когда та резко затормозила за спиной сестры. — Твою мать, что он сделал? — рычала Соф, разрезая веревки. — Нова, скажи, что всё хорошо, иначе я их убью нахрен. — А если я скажу, что не все хорошо? — девушка выхватила второй мушкет из рук Софи и принюхалась к знакомому запаху пороха. — Позволь, мне. Взведя курок, Нова прицелилась. Только краем глаза она заметила, как сестра беспомощно протянула руку к ней. Звонкий выстрел. Неприятная отдача в плечо. Красное пятно, расползающееся на рубахе того, кто сомневался в подлинности Эрена и Хистории. Гроссман удовлетворённо облизнула нижнюю губу, наблюдая, как мужчина падает навзничь. Точный выстрел в сердце грубо перечеркнул его жизненный путь. — Какого хрена? — рявкнул подскочивший к сёстрам Жан. — Ты его застрелила. Застрелила, твою мать. — Нова, — прошептала Софи, — капитан Леви просил без убийств. В подтверждение слов сестры в стороне заревел Леви: —Младшая Гроссман! Поморщившись, Нова забрала гладкоствольное оружие Соф, на перезарядку её мушкета ушло бы больше пяти минут. Ярость крошила внутренности. Эти скоты не пожалели бы их при любом раскладе, сейчас их очередь получать по заслугам. Титаны, люди, все с маниакальным рвением пытались уничтожить близких ей людей и её саму. Заслужили ли они пощады? Характерный воодушевляющий щелчок. Нет. Софи остановила Кирштайна прежде чем он получил бы удар приклада в переносицу. Не удостоив их взглядом, Гроссман шагнула вперёд и прицелилась. Разговоры товарищей смешались в какофонию. Закусив слизистую щеки, девушка оскалилась. Происходящее застыло подобно глупой мухе в смоле. Саша натянула тетиву лука, Микаса начала связывать одного из полицейских, Софи вцепилась в плечи Жана, а её собственный указательный палец занемел на спусковом крючке. Ломаные мысли кинжалами разрезали маску, которую Нова тщательно лепила несколько лет. После того грёбанного случая она поклялась, что будет делать всё честно, но договор с совестью развалился, как карточный домик. Страх крови? Девушка негромко рассмеялась. Нелепые попытки закопать своё собственное «я». «Я», требующее справедливости и наказания всех причастных к беспределу. Титаны или люди, неважно. Всех сравнять с землей, кто посмел посягать на их неприкосновенность. Тяжелый судорожный вздох сотряс грудь, ещё один выстрел. — Эй! Саша, смотри куда целишься, ты могла попасть в Микасу! — Твою мать, — рявкнула Нова, оглянувшись на Жана, — я из-за тебя промахнулась. Чак жалобно заскулил, упал на колени и зажал раненую ногу. — Я займусь с тобой позже, — чтобы израсходовать свой гнев, Гроссман ударила мужчину неостывшим дулом в висок и оглянулась на утихающий бой товарищей. Не так много противников, чтобы растянуть месиво на бесконечность, остатки не перебитых военных были на грани желания поднять белый флаг поражения. — Жан, Софи, не стойте столбом, — скомандовал Леви, — займитесь оставшимися. Ребята несколько секунд боролись с сомнениями, но, когда Нова отбросила ружье в сторону и взялась за верёвку, которой были скованны её руки, синхронно ринулись связывать остальных. Чак, чуть ли не рыдая, забился в угол склада, пока девушка медленно подходила к нему. — Садись, — рявкнула Нова, пнув в его сторону стул Жана, — я не подниму твою тушу. — А если я не встану? — остатки дерзости мужчины подавали признаки жизни. Гроссман фыркнула и вытащила из голенища сапога нож: — Вы такие придурки, что даже не досмотрели нас как следует, — она помолчала и охрипшим от злости голосом приказала, — сядь, пока я с тебя шкуру не срезала. Ты думаешь, мне не приходилось линчевать парочку свиней? — Начальство разведки не поощрит тебя за ещё одно убийство. Не поощрит. Гроссман проверила остроту ножа, на подушечке пальца появилось знакомое покалывание. Слизнув несколько багряных капель с привкусом железа, она положила оружие на ребро кисти. Как испуганный кролик, Чак наблюдал за покачиванием ножа. Вверх-вниз. Уловив тонкую грань равновесия, Нова обхватила рукоять большим пальцем и сделала бросок. Полицейский с хрипом выдохнул, когда с лёгкой вибрацией лезвие воткнулось в стену над его головой. — Достаточно предупреждений? — девушка вытащила второй нож, запрятанный чуть глубже. — Мне плевать, если отправят под трибунал. За такое не грустно лишиться головы. Тогда встретимся в аду, Чак. Она чувствовала, как её зрачках размером с головку булавки плясал нездоровый огонь. Это почувствовал и Чак. Осознавая, что всех его товарищей повязали, мужчина грузно вскарабкался на стул и в повиновении ссутулился. Нова набросила верёвки и затянула узел, перетягивая его складки в области талии. — Капитан, — Гроссман помахала Леви, который руководил «эвакуацией» похитителей, — можно вас на минуту? Леви мрачно глянул на остывающее тело застреленного полицейского и подошёл к своей горе-подчиненной. — Нам же нужно обыграть непричастность Разведотряда к убийству одного солдата из элитного подразделения Военной полиции? — девушка невинно захлопала ресницами, словно это не её рук дело. — Давайте оставим двоих на складе. Один застрелен из винтовки, второй сидит на стуле в полном раскаянии. На вскрытии последний будет жив при смерти. — Гроссман, я не понимаю, что ты несешь, — нахмурился мужчина. ​ — Подожжём склад, — пожала плечами Нова. — На вскрытии у живого на момент пожара Чака будет копоть в лёгких. Все подумают, что два ублюдка что-то не поделили. Один застрелил другого, а потом несчастный случай, который привёл к пожару, — девушка ударила локтем протестующего Чака в челюсть и по слогам произнесла, — он же этого заслужил. Леви посмотрел на неё снизу вверх. Как обычно, Гроссман не могла разгадать мысли в его непроницаемых чертах лица. Перед ним стояла девчонка, которая из неуклюжей пугливой зверушки превратилась в монстра. Презирал ли он её или ненавидел? Она не знала, да и опасалась узнать правду. Ей ещё предстояла встреча с Софи и её немым упрёком. Нова зажмурилась, было бы лучше сгореть здесь, чтобы исполнить обещание, данное Чаку о рандеву в аду. Но она должна закончить начатое. Должна наказать. Лёгкий хлопок по плечу, и девушка тут же сосредоточилась: — Конни, найди керосиновую лампу, — отрезал Леви. Не оглядываясь на подчинённую, он добавил: — Закончи здесь. Гроссман дождалась, когда голоса сослуживцев утихнут за пределами склада, и наклонила голову вбок, любуясь беспомощностью своего оппонента. Чак несколько раз дёрнулся в попытках освободиться, но в ответ получил лишь жалобный скрип стула. — Хватит так лыбиться, — рявкнул мужчина, — что-то ты не веселилась, когда я лапал тебя. Последовал глухой удар по сиденью. Шестёрка полицейских ахнул и попытался сократиться до размера пылинки. Его тучное тело нелепо подрагивало в надежде укрыться от нарастающего гнева девушки. Нова вплотную придвинула носок сапога к паху Чака, от чего его дыхание стало сбивчивым. Шумный вздох уже не отдавал мерзким послевкусием возбуждения, её похититель боялся. Щёки Гроссман заболели от широкой улыбки, а конъюнктива пересохла, она старалась не моргать, чтобы не упустить и толики унижения военного. — Не догадываешься, почему я не улыбалась? — подвинув ногу вперёд, девушка услышала жалобный скулёж. — Такие, как ты, полагают, что свистулька между ног и примитивные знания женской анатомии — высшая награда. Но я спешу тебя огорчить, долгая разлука с другом иногда оборачивается разочарованием. Когда ты последний раз виделся лицом к лицу со своим «достоинством»? Ах, да, — она наклонилась и прошипела, — вас разделяет стена: твоё необъятное пузо. Не надейся, что за этой стеной прячется Бронированный или Колоссальный. Нова не знала, чьи глаза были шире распахнуты, её от ярости или его от ужаса. Сдавленный хрип привел её в чувство, и она отпустила глотку, которую с остервенением сжимала с полминуты. Улыбка сползла с её лица, скулы свело от гримасы ненависти. Гроссман покрепче сжала нож. Идиот, не успевший отдышаться, заметно напрягся. Идиот, как его сослуживцы, не проверившие второй этаж убежища. Лениво прокручивая лезвие на указательном пальце, девушка смаковала переливы слабого света на двенадцати зазубринах. Загнутые к рукоятке, они с легкостью входили в плоть, но проблематично извлекались, разрывая мышцы и органы на уродливые лоскуты. — Глупо было нанимать дилетантов против Разведотряда, — продолжила Нова, скользя пальцем вдоль лезвия. Чак, забыв о возможности дышать, внимательно наблюдал, как ноготь пересчитывает шестой заточенный выступ. Гроссман всматривалась в каждую мимическую морщину мужчины. Как его лицо искажается от крика, глаза наполняются кровью, а смертельная бледность вышвыривает остатки жизни из того, кто полчаса назад пользовался своей властью. Бицепс напрягся, когда с особой жестокостью, девушка провернула лезвие на девяносто градусов. Ни то легкий хруст, ни то хлюпанье донеслось до её ушей. Отпустив рукоять ножа, она стряхнула с кисти кровь. Несколько капель упало на пересохшие губы Чака, с которых срывались нечленораздельные проклятья. Нова шагнула назад, чтобы оценить своё творение: по сиденью стула растеклась внушительных размеров алая лужа, а из ширинки опасно подрагивал нож. Воткнутый в пах нож. Девушка вновь широко улыбнулась и присела перед военным: — Спасибо тебе, Чак, — она легко потрепала ладонью его колено, и мужчина взвыл, — я совсем забыла, что готова уничтожить любого, кто позарится на мои свободу и достоинство. Спасибо, что напомнил. — Маленькая тварь, Хистория Рейсс, ты думаешь, что после такого зверства тебе позволят быть королевой? — Хистория, может, и станет королевой. Но, здоровяк, запомни моё имя. Я — Нова Гроссман, расскажи своим друзьям обо мне, — резким движением Гроссман выдернула нож и, перекрикивая визг Чака, добавила, — хотя вряд ли ты выживешь. Кстати, ты проболтался. Что там пролепетал о коронации Хистории? — Спроси у Санеса. Нова выпрямилась. С отвращением взглянув на лезвие, она вытерла остатки крови об щёку рыдающего мужчины. Не брезгуя безумием между его ног, она пошарила по карманам брюк. Бинго! Пачка сигарет не успела пропитаться дерьмом с разрезанного члена Чака. Дорогие, в аккуратной коричневой упаковке с золотистой гравировкой. Девушка вытащила одну папиросу и закурила. Запах качественного табака успокаивал, замедлял кровоток подобно лениво переплетающимся спиралям дыма. — Нужно было отрезать это убожество и запихнуть в твой поганый рот, тогда бы ты почувствовал себя той несчастной женщиной, которую якобы удовлетворил. Ах, да. Санеса мы обязательно спросим. Как положено. От последнего предложения, проговорённого Гроссман с особой интонацией, мужчина поёжился и тут же скривился от боли. Если его развязать, вряд ли бы он рискнул шевельнуться. Девушка прикусила нижнюю губу, с наслаждением уловив импульс от ссадины на ней, закрыла глаза и запустила пальцы в парик. Кожа головы чесалась, но это не шло ни в какое сравнение с зудом мыслей. Навязчиво они шныряли внутри черепной коробки и пестрили противоречиями. Кисловатый запах расплавленного пластика вернул Нову к реальности, и она отшвырнула непотушенную сигарету в сторону. Чтобы успокоиться, нужно дышать. Гроссман вдохнула. Плесень, затхлая древесина, сера, масло, металл. Знакомая смесь. Почесав переносицу, девушка заглянула в ближайший ящик. Догадки оправдались: короб был доверху заполнен порохом. — Оружейный склад? Серьёзно? — в недоумении она развела руками. Но Чак молчал. Его голова, как у тряпичной куклы, безвольно повисла, жизни в нём оставалось на крупицу больше, чем у погибшего товарища. Нова выругалась, времени оставалось немного. К счастью, в пугающей тишине раздался знакомый голос: — Нова, я нашел керосиновую лампу… — Конни опустил свою добычу и прошептал, — что здесь произошло? — Половое воспитание, не видишь что ли? — старшая Гроссман с неприязнью осмотрелась. — Здесь дохрена вещей, которые могут знатно полыхнуть, — в подтверждение своих слов Нова рассыпала горсть пороха. Несколько гранул запрыгали по полу и подкатились к ногам Чака. Соф сообразила быстрее. Толкнув плечом остолбеневшего Спрингера, девушка в два прыжка оказалась возле соседнего ящика с припасами и скинула с него крышку. Облако серебристой взвеси взметнулось в воздух, отчего сестра чихнула. Нова отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Вымученную, наполненной противоестественной радостью от того, что девушка с перетянутым хвостом на затылке в доли секунд хладнокровно оценила ситуацию и уверенно отдавала приказы мямлящему Конни. Как по заученному сценарию, Софи выступала в роли уборщика оплошностей младшей Гроссман. Небрежно она разбросала вокруг Чака порох, словно тот специально организовал алтарь для самоубийства, наполненного самобичеванием. Всучив окаменевшей Нове винтовку Спрингера, старшая сестра запрыгнула на ящик: — Стреляй в лампу Конни. — Не надо в меня стрел… — Спрингер не успел договорить, как тонкое стекло рассыпалось у носков его сапог. Гроссман размяла ноющее плечо. — Артиллерийский гранулированный, — задумчиво сказала Соф, перебирая в пальцах несколько серых цилиндров, — всё взлетит на воздух за десять секунд. Мы с Конни на приводах, и успеем покинуть склад, а ты, хромоножка, рискуешь поджариться вместе с этими двумя. Бросай ружьё около того, кто сидит, запрыгивай на Конни и немедленно покидайте склад. — Не надо на меня запрыгивать, — запротестовал Конни, однако подставил спину Гроссман. Нова крепко обняла его за плечи, когда тросы УПМ со свистом разрезали воздух. Она оглянулась на старшую сестру. Та ногой поправила мушкет таким образом, словно Чак выронил его, и бросила зажжённую спичку на горку пороха. Гранулы с шипением вспыхнули, в воздух взметнулся чёрный дым. Софи дождалась, пока огонь перекинется на ящики, и догнала друзей в дверях. — Что происходит? — крикнул Жан, когда, закашлявшись, сослуживцы приземлились около него. Юноша с опаской взглянул на буквально гудящий от разрастающегося пожара склад. — Жан, ты, что здесь забыл? — набросилась на него Софи. — Нам нужно сматываться отсюда как можно скорее, а вы с Новой без приводов. — Нова у нас, видимо, атакующий титан, иначе я не могу объяснить эти метаморфозы, произошедшие с ней, — задыхающийся Конни упёрся ладонями в колени. Гроссман на мгновение задумалась, откуда приятель знает слово «метаморфозы», но лихорадочный поток мыслей тут же унёс этот вопрос в небытие. В ушах звенело, густая слюна неприятно обволакивала язык. Сквозь туман, она слушала, как Кирштайн торопливо объясняет старшей сестре, что Леви отправился с остальными разведчиками и толстяком к стене. — Нам с Новой нужно вернуться в штаб, — закончил он, — я ждал её по приказу капитана. — Не время для споров, — Нова перебила открывшую рот сестру, — Жан, ты умеешь плавать? Склад был расположен на отшибе, окружённый подобными ему сооружениями. Узкая, разбитая улочка, способная вместить только один экипаж, отделяла однотипные постройки от реки. И это был самый быстрый после УПМ способ убраться подальше от огня. Разбежавшись, девушка перепрыгнула через низкое ограждение обветшалой набережной. Сапог соскользнул с камней, и оттолкнуться, как следует, не получилось. Вода, представляющая из себя скорее дурно пахнущую жижу, скрыла её с головой. Нова не рискнула открыть глаза, одно предположение о том, сколько инфекций могут попасть в рану на голени, заставляло девушку в страхе сжаться. Сделав несколько гребков, она вынырнула. — Жан, быстрее! Софи, Конни, отправляйтесь к Леви, мы доберемся… Доплывём до безопасного места. Стёкла, наконец, сдались высокой температуре и разбились. Опасными осадками мелкие осколки посыпались на них. Пригнув головы, Софи с Конни пролетели над водоёмом на противоположный берег, Жан же повторил траекторию бега своей подруги. Сведя вытянутые руки за затылком, он присел перед прыжком и по дуге нырнул в реку. Нова хмыкнула, не было смысла ждать его утвердительный ответ об умении плавать. Ещё один взрыв, грохот обрушившейся крыши, и сноп искр взвихрился в беззаботную голубизну неба. Пожар такого масштаба вот-вот заметят; набегут зеваки, сторожи соседних складов, пожарные. Они только потратили время, разыгрывая инсталляцию с повздорившими наёмниками, через час от их с Жаном временной темницы останется тлеющий пепел. — Скоро здесь будет толпа, нас не должны видеть. На том берегу рыбацкие домики, сейчас не сезон и они пустуют, — Кирштайн убрал со лба прилипшие волосы, — поплыли. «Приплыли, скорее», — мрачно подумала Нова. Запал адреналина и агрессии догорал, оставляя после себя кислый запах рациональной оценки произошедшего. Стыд, страх и что-то ещё незнакомое кралось по подсознанию девушки. Чувство сродни избытку никотина в крови: за желаемым расслаблением наступали тошнота, головокружение и упадок сил. Отсутствие дна под ногами и зелёная вода, в которой невозможно разглядеть свои пальцы, ещё больше угнетали. Сглотнув, она подавила нарастающую панику и поспешила за Жаном. Он спасал её никчемную от титана, а потом лицезрел, как она, не дрогнув, выстрелила в упор в живого человека. Их учили ставить человеческие жизни превыше всего, они наглядно ощутили хрупкость человечества, но Гроссман с лёгкостью примкнула к душегубам, подобным чудовищам, разгуливающим за стенами. Нова украдкой посмотрела на дом, за которым скрылись Софи с Конни. Если мальчишки осудят её за кровожадность, то старшая сестра обязательно напомнит ей несдержанное обещание. Прошло четыре года, но Гроссман поклялась Соф, что больше никогда не будет бесчинствовать, полируя свой обет военной дисциплиной. Кирштайн подтянулся на каменном выступе, вскарабкался на берег и протянул руку Нове: — Надо найти сухую одежду. Ты простудишься, если мы пойдем в таком виде до штаба. Да и два мокрых подростка привлекут внимание горожан. Наполненные водой сапоги тянули ко дну, девушке потребовалось усилие после короткого заплыва для грузного падения на нагретую солнцем набережную. Перемазанная в остатках крови Чака и тине, Нова легла прямо на землю и прикрыла глаза. Треск пожара слышался так явно, словно она находилась в его эпицентре. Хлопки пороха и вой огня заглушали возгласы первых свидетелей. — Ты меня ненавидишь после того, что увидел? — тихо спросила Гроссман. — Я? — непонятно зачем, Жан отжал свободный край своей рубашки. — Нет. Хотя сравнение Конни с Атакующим титаном очень точное. Ты сама не ожидала от себя такого? Девушка помолчала. Сев, она сняла сапоги и негромко сказала: — Ожидала. Давай доберёмся до штаба и я отвечу на все твои вопросы.