killing butterflies

Нова села на нижнюю ступеньку и обняла колени. Холодный ветер лениво коснулся её обнаженных рук и спрятался в кронах деревьев. Умиротворяющее шуршание листьев замедляло поток мыслей, заставляло концентрироваться на мелочах. Серая кошка нежилась в лучах заходящего солнца, горожане громко обсуждали события у стены, девчонка лет десяти спугнула кур и расхохоталась. Рутина в десяти метрах от Гроссман была настолько чужой, будто она смотрела спектакль. — Эй, — Нова махнула рукой, чтобы привлечь внимание гражданских, — не найдётся сигаретки? Лысеющий мужчина с сомнением посмотрел на девчонку в пижаме, но его собеседник что-то шепнул ему на ухо, и морщинка между бровей плешивого разгладилась. Видимо, предположил, что она одна из военных. — Тебе восемнадцать-то есть? Гроссман сжала в пальцах самокрутку из газеты и усмехнулась. Иронично — выкурить обрывки новостей о саботаже Разведкорпуса. — Какая разница? — она наклонилась с сигаретой к зажжённой спичке и кашлянула от запаха дешёвого табака. — Одна сигарета меня не убьет. Оставив за спиной обескураженных фермеров, девушка свернула за угол казармы, прижалась спиной к стене и сползла вниз. Сколько месяцев прошло с их выпуска? Июль, август, сентябрь. Всего за три месяца их убеждения и возможности скомкали, пережевали, выплюнули и заставили проглотить заново. Теперь прорыв стены Мария казался лёгким перекусом перед настоящим пиром. Офицеры дали им передышку в несколько недель, чтобы «повеселиться» в столице, затем логичный исход — возращение Шиганшины. Нову затошнило ни то от гадкого послевкусия фермерских сигарет, ни то от ответственности. — Если тебя поймают, то накажут. — Поверь, твои шаги я узнаю за километр. Смысл прятаться? Игнорируя густую солёную слюну во рту, Гроссман глубоко затянулась. Завитки серебристого дыма, выплясывая, сорвались с уголка губ. Софи села рядом и вместо получасовых нотаций забрала у сестры окурок и повторила за ней манипуляцию. Сначала Нова вытаращила глаза, а потом хохотнула, от того, как Соф закашлялась, забавно зажав ладонью рот. — Где ты откопала это дерьмо? — С каких пор ты куришь? Сёстры посмотрели друг на друга и рассмеялись громче. Ещё полчаса назад младшая Гроссман была готова одновременно прибить, обнять и оплакать труп сестры, но сейчас даже злиться не могла на эту девчонку с наспех заплетённой косой. У Софи были причины молчать, однако Нова спросила вслух: — Почему ты мне не рассказала? — Я не могла поверить, — ответила Софи. Сестра опустила голову. Нова обняла её за плечи и почувствовала, как Соф дрожит всем телом. Впервые в жизни младшая Гроссман поймала себя на мысли, что не сможет утешить Софи. — Даже не могла, а не хотела. А потом всё завертелось: Эрен титан, Райнер титан, Бертольд титан, Энни титан. Всё казалось таким нереальным и быстрым, что я вовсе забыла о тебе. Наши переживания стали бессмысленными, пока тебе не стало плохо перед часовней Рейссов, — Соф сжала кулаки. — Меня, как по затылку огрели. Я вспомнила о маминых словах, её дневнике, о твоих приступах. Всё так легко сложилось в единую картинку, что голова закружилась. — Как ты мягко завуалировала термин «охуела». — Я правда хотела тебя защитить. Сначала думала, что это бред, совпадение, потом видела, что делала Церковь со всеми фанатиками и предсказателями. Решила, что будет лучше тебе и мне поверить в банальные кошмары от пережитого стресса. — Далеко-далеко, — запела Нова, — у зелёной реки, где не знают холодного ветра. Собирают цветы, оставляя следы, на горячем песке лета. Софи быстро заморгала: — Почему ты так реагируешь? Я с тобой серьёзно разговариваю. — А как я должна реагировать, Соф? Заплакать? Избить тебя? Начать презирать маму? Возненавидеть вас обеих? — младшая Гросман кивнула на лужайку. — Смотри, мы — эта травинка. Раздавить нас могут легко. Порвать? Вообще без проблем. Ебёт ли солнце, что оно пережалило нас в июле? Ебёт ли осень, что мы не хотим превращаться в коричневую слизь, покрытую изморосью? — Нова… — Нет, Софи, хватит. Я не злюсь на тебя и не обижаюсь даже. Да, я родилась такая. Вспыльчивая, неуправляемая, с какими-то там особенностями ведьмы, но что это поменяет в глобальном плане? У меня сотни, нет, блядь, тысячи вопросов в голове, — Нова вскочила и раздраженно махнула рукой. — Почему, почему, почему. Меня это сводит с ума. Я устала. Мы постоянно бежим, боремся, выгрызаем свою правоту, чтобы верхушка военных швырнула нам гнилую кость в награду. Они все талдычат, если бы стену не прорвали, если бы Эрен не был бы титаном, если бы женская особь оказалась обычным девиантом, то всё было бы по-другому, все бы были счастливы. Я не могу больше жить в сослагательном наклонении. Это случилось, и жри не жри эту парашу, она всё равно будет несъедобной, какой смысл угадывать вкус следующего говна? Почувствовав настроение младшей, Софи поменялась в лице. Взглянув на сестру исподлобья, она нехорошо усмехнулась: — Что ты предлагаешь, Нов? — Долго будем декорациями? Пора уже показать, чего стоят Гроссман. Мы не хуже и не лучше кого-то. Все ошибаются, все рано или поздно исправляют свои ошибки. Тогда почему мы боимся ошибаться или не получить чьего-то одобрения? — Твоя стоимость нормально так снизится, как только ты в очередной раз повиснешь на приводах, — Соф хихикнула, затушила сигарету и спрятала её в щель в стене. — Тогда нам нужно постараться, — Нова протянула руку старшей сестре, помогая подняться, — мы всё ещё хрупкие травинки, завтра град перебьёт большинство из них, но кто-то продолжит гордо колыхаться на ветру. Наша задача — попасть в этот маленький процент выживших. — Но петь песни посреди разговора неприлично, ты всё-таки в столицу собралась. Гроссман оглянулась на Соф и широко улыбнулась, ветер растрепал её кудрявые волосы, и в лучах солнца они казались рыжими: — Ну, не зря Паула рассказывала, как вести себя с вельможами. Тебе не придётся за меня краснеть. Софи покачала головой: — Очень надеюсь. Запал Гроссман немного утих, когда она посмотрела на аккуратные стопки одежды, которые привез им Эрвин Смит. Командор, как заботливый отец, решил сделать из своих девочек настоящих принцесс. Она вытянула наугад что-то бежевое с кружевными рюшами, что оказалось блузкой, и сунула её Софи. Нарядов было гораздо больше, чем на один вечер для четырех девушек. Видимо, остальное они заберут с собой в Митру. Ещё несколько слишком пышных юбок, расшитых цветами платьев и блузок с открытыми плечами полетели в сторону вместе с проклятьями на современную моду. Нова, наконец, нашла простенький сарафан, рубашку и вздохнула с облегчением. — В столицу что ли не пускают женщин в брюках? — проворчала девушка, затягивая шнуровку под грудью. — Чем тебе не угодили юбки? Свободно и удобно, — спросила Саша и закружилась вокруг себя. — Тем, что я вижу сейчас твои голубые трусы, — Гроссман задрала сарафан, обнажая неаккуратный бордовый шрам от колена до лодыжки, — местные графини упадут в обморок от одного только вида следов от ремней привода. Сборы заняли больше запланированного времени. Нова морщилась и в шестой раз сдёргивала ленту для волос: то отросшие виски было видно, то непослушные волоски торчали в разные стороны. Пудра, которую дала Софи, плохо скрывала синяки, зато с каждым слоем лицо Гроссман становилось бледнее. Девушка растёрла щёки, возвращая им привычный румянец, и улыбнулась — атмосфера была одновременно непривычной и обычной. Она видела такое каждые выходные в приюте, когда старшие собирались на танцы. Сейчас они — среднестатистические девчонки без тяжелого груза за спиной. Саша морщилась и пыталась собрать аккуратный хвост Соф, Микаса не могла определиться, заправлять ей рубашку в юбку или нет. Они могли бы возиться ещё долго, если бы за окном не раздался звонкий свист. Нова щёлкнула ржавым шпингалетом и выглянула: — Что? Вечерний воздух обдал её лицо свежестью, потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте, и она смогла рассмотреть знакомые силуэты внизу. Жан вытащил пальцы изо рта и подбоченился: — Сколько вас ждать? Скоро отбой, а вы ещё не выползли. Проигнорировав юношу, Гроссман захлопнула окно и сказала: — Микаса, лучше с заправленной рубашкой, по-другому ты похожа на прямоугольник. Идём, а то они сейчас свалят без нас. С заходом солнца стало значительно холоднее. Нова подумала вернуться за плащом, но переминающиеся с ноги на ногу парни заставили её отказаться от этой идеи, и она быстро зашагала за сослуживцами. Несмотря на разгар сезона сбора урожая, город не спал. Повсюду висели праздничные флажки, уличная иллюминация работала на полную мощность, а горожане поздравляли всех прохожих с победой над титаном. Компании пришлось сменить несколько баров, пока не нашли достаточно свободных мест. Гроссман с удовольствием вытянула ноги и откинулась на спинку лавочки. Она смаковала каждую секунду беззаботности, когда единственная проблема — это выбрать пиво. Ни титанов, ни заговоров, ни угроза быть казнённым. Будто они бежали марафон, потом резко остановились, отдышались и просто наслаждались тем, что воздух больше не жжёт лёгкие. Остальные ребята, похоже, испытывали те же самые чувства: за столом обсуждали, что угодно, только не службу. — Да по-любому у капитана есть внутренний потенциал, точнее внешний, — Спригнер хлопнул ладонью по столу, вся посуда вокруг него жалобно звякнула. — Ты о шом? — спросила жующая Саша. — Ну, вот, смотрите, Нова маленького роста, — Конни проигнорировал «я вообще-то выше тебя» от Гроссман и продолжил, — а её объемы выдающиеся. Как по команде, все присутствующие уставились на грудь Новы. Девушка съехала вниз, чтобы над столом было видно только её лицо. — Но у Леви не большая грудь. Обычная, — пожал плечами Эрен, он так заинтересовался диалогом, что отложил свои приборы. — А я не про грудь, — Конни коварно ухмыльнулся. Сидящий рядом Жан захохотал, а Софи поперхнулась. Младшая Гроссман и Армин закрыли лицо руками и застонали. — Но ты же ниже капитана, — парировала Соф. Улыбка Спрингера стала ещё шире. Перегнувшись через стол, он сделал жест рукой, будто откидывает невидимые волосы назад: — А я о чём? Потенциал! — Погоди, — Кирштайн уже задыхался от смеха, — но я же всё видел, нифига у тебя нет потенциала. Нова пригнулась от куска вяленой рыбы, которую швырнул Конни в чрезмерно веселящегося друга. — Тогда, может, Эрен не зря тебя называет конём? — распалившийся Конни даже не замечал, как выкапывал себе ментальную могилу. Нова попыталась пнуть друга под столом, но её локоть предательски соскользнул с края лавки, и, если бы не молниеносная реакция Соф, то она бы рухнула вслед за рыбой. — Ты что творишь? — спросила Софи, придерживая сестру за плечо. — Хочу удариться головой и забыть этот диалог. Соф выдохнула и повернулась к женской половине Разведотряда, которая не знала смеяться им или плакать: — Вы знаете, что сейчас местные исполняют танец удачного урожая? Он был распространён у нас на Юге. Парни и девушки, на вид чуть старше разведчиков, кружились в центре зала. Нога в сторону, удар каблуком об деревянный пол, поворот вокруг себя, хлопок в ладони. Даже самый маленький ребенок в Шиганшине знал эти простые движения. Нова улыбнулась безобидной попытке сестры спасти девочек от горячих спорах о породистых скакунах. Она резко встала с места, и Конни на секунду умолк. — Ты же не забыла движения, моя старушка? — Гроссман игриво подмигнула Софи. — Обижаешь. — Погодите, я тоже хочу, — Саша подскочила следом за Соф. Местные встретили их радостными возгласами. Топнуть, хлопнуть, поднять руки над головой и плавно опустить, вращая кистями. Ритмы флейты, гитары и барабанов подсказывали, какое движение будет следующим. Нова закрыла глаза, полностью отдаваясь мелодии. Снова поворот, и в пляшущих огоньках масляных ламп она рассмотрела их столик. С Конни, круглые глаза которого стали размером с блюдца, можно было посмеяться, но её взгляд остановился на другом человеке. Положив подбородок на предплечье, Жан внимательно наблюдал за каждым её движением. В слабом освещении и на таком расстоянии было трудно разгадать эмоции на его лице, но Гроссман готова была поклясться, что юноша смотрел на неё. Растерявшись, Нова пропустила такт, поспешно присела за остальными и повела плечом. Чтобы как-то отвлечься, она подумала, что мужчины в Шиганшине были в хорошей физической форме. Ещё оставалось несколько связок, но Гроссман со своей подготовкой уже задыхалась. На последних аккордах девушка упёрлась ладонями в колени и выдохнула. Отбросив влажные от пота пряди со лба, она одарила всех дежурной улыбкой и прошмыгнула на улицу. Ледяной воздух в мгновение очистил лёгкие от удушающей смеси жжёного масла, пива и копчёностей. Нова облокотилась на перила и запрокинула голову. Алмазная россыпь звёзд манила своей статикой. Вчера они были равнодушными свидетелями того, как огромный титан полз к северным стенам, сегодня с той же невозмутимостью лицезрели празднование людишек. Гроссман вытянула вверх руку, пытаясь поймать одну из звёзд, и прошептала: — Свидетелем чего ты стала? — Что ты там бормочешь под нос? Нова выпрямилась до хруста в позвонках и скривилась: — Один из твоих талантов — незаметно подкрадываться? Жан усмехнулся и протянул ей свою куртку: — Ты так задумалась, что не замечала меня около трёх минут. Возьми, а то простынешь. Неловкое молчание затянулось, и Гроссман поспешно разбавила тишину шуршанием куртки, натягивая её на себя. Даже на близком расстоянии выражение лица Жана оставалось загадкой. Прищурившись, он цеплялся взглядом за каждым её движением. — Если ты хочешь извиниться за это, — Нова ткнула пальцем в рассечённую бровь, — то сейчас самое время. Кирштайн тихо рассмеялся, обнял её за плечи, развернул к себе спиной и прошептал на ухо: — Давай прогуляемся туда, где не будет любопытных глаз. Нова с опаской оглянулась, ожидая увидеть лицо Софи, прижатое к стеклу, но за окном мелькали только хаотичные тени. Она понимала, что сестра не казнила Жана благодаря удачному стечению обстоятельств, и первая зашагала по переулку. Улочка спускалась круто вниз, отчего Гроссман несколько раз спотыкалась об брусчатку. Затуманенный кружкой пива разум едва улавливал выступающие камушки, размышления о приватном разговоре с Жаном уходили на второй план до тех пор, пока они не вышли к однотипной набережной. На такой она сидела после потасовки в «Валете», с такой они бежали с Софи из Шиганшины. Вдохнув полной грудью влажный запах, Нова вспомнила вечерние игры в домино с рыбаками. Добежав до крохотного пирса, она с радостью услышала знакомое поскрипывание покрытой плесенью древесины, плюхнулась на край импровизированной пристани и свесила ноги. Голодные волны тут же принялись облизывать подошвы сапог. — Забей, я всё понимаю. Ты не видел меня и поступил бы также, будь на месте Микасы кто угодно. Среагировал просто быстрее, потому что ты к ней неровно дышишь. Жан сел на корточки около неё и улыбнулся: — Ты посчитаешь меня идиотом после того, что я скажу. Нова хохотнула: — Собственно, ничего не поменяется. Кирштайн шутливо толкнул девушку в бок, и когда она начала заваливаться, поймал за запястье. Странный мандраж прошёл от бёдер до стоп Новы, и она задрожала. Даже узнать правду от Софи она не так боялась. Боялась ли? Где-то в глубине души Гроссман понимала, что просто не готова к одному из ответов Жана. — Я думал, что мне нравится Микаса, но на самом деле оказалось, что я просто хотел походить на Эрена во всём. Даже хотел отбить его близкую подругу… Сестру или как там её. — Микаса её зовут. — Ещё одно слово, и я напихаю тебе сухой листвы в рот. Нова не услышала то, чего опасалась, но вместо облегчения получила обратный эффект. Дрожь усилилась, кончики пальцев стали настолько холодными, что коснись Гроссман сейчас воды, она бы обязательно замёрзла. Только сейчас она заметила, что Жан так и не отпустил её запястье. Набравшись смелости, Нова украдкой по смотрела на приятеля. Кирштайн гипнотизировал свои колени, его губы были плотно сжаты, будто он решал, что дальше сказать или жалел об уже сказанном. — Не Микаса, ты… Ты мне нравишься, — наконец, выдохнул он. Кто-то невидимый отвесил ей несколько пощёчин, иначе Нова не могла объяснить, почему они стали так сильно гореть. Она открыла рот, закрыла и снова открыла. Может, сухая листва оправдала бы эту немую паузу. — Извини-извини, похоже, я тебя напугал, — Кирштайн нервно взъерошил волосы, в оранжевом свете факелов вдоль набережной его уши были бордовыми. — Н-нет, всё нормально, — Гроссман нервно хихикнула и прикусила нижнюю губу, — я каждый раз забываю о твоей прямолинейности. Когда? Т-то есть почему? Жан осторожно освободил большим пальцем её губу из «хватки» зубов и ухмыльнулся, как преступник пытающийся оправдать свои проступки: — Глупые вопросы, Нов, у которых не менее глупый ответ: я не знаю. Я упустил момент, когда ты мне понравилась. Я не нашел причин почему. Но факт остаётся фактом. Личность Гроссман по щелчку пальцев расщепилась на несколько составляющих. Эмоциональная — радостно хлопала в ладоши, рациональная -выписывала целый список вопросов и опасений, но обе в один голос твердили, что молчать нельзя. — Я тоже не знаю. — Чего? — спросил Жан, уставившись невидящим взглядом на противоположный берег реки. Когда он хмурился, между бровей проступали две морщинки. Его нос был слегка вздёрнут, самую малость, эту деталь можно было рассмотреть, если долго всматриваться в профиль Кирштайна. Уголки губ в расслабленном состоянии всегда опущены. Нова с ужасом осознала, что знает чуть ли не каждый редкий волосок на подбородке парня. «Сколько я на него пялилась?!». — Я тоже не знаю, когда и почему ты мне понравился. Гроссман испытала даже какой-то восторг, потому что настала очередь Жана играть роль рыбы, выброшенной на берег. Действовать было проще, чем разговаривать. Не успел что-то Кирштайн ответить, как она наклонилась к нему так близко, что почувствовала его частое дыхание на своих губах. Нова быстро и решительно поцеловала его. Это было то, чего она хотела. И теперь она могла быть уверена, что не прогадала. Теперь ей под силу быдо описать значение выражения «сорваться с цепи». Жан так и не отпустил её запястье, жёсткие от тренировок пальцы пробороздили вдоль её ладони. Кирштайн навалился на неё всем весом, и они упали на пирс. Нова не чувствовала ни боль в затылке, ни тяжесть в груди. Нервы с самых потаённых уголках тела сконцентрировались в нескольких точках. Бешеное сердцебиение, укусы на губах, язык, скользнувший по нёбу. Удовольствие, жадность, эгоизм управляли их телами. Воздуха катастрофически не хватало, но Гроссман была убеждена, что стоит ей оторваться от губ Жана, кто-то из них обязательно погибнет. Все эпизоды их предыдущей близости меркли, были безвкусной обёрткой. Его руки, сжимающие её талию, её царапины на его шее. Голова закружилась, и Нова на мгновение отстранилась. Красные пятна легли на лицо Кирштайна созвездиями, а расширенные зрачки напоминали солнечное затмение. — Я долго сомневалась, но сейчас поняла, что хочу быть немного жадной, — Гроссман рассмеялась, — и поняла, что имел в виду Конни, говоря про потенциал.