— Доставляю… через море? Нет, «несу его через море», — Шанкс сжал руки в кулаки, от напряжения побелели кончики пальцев, и выдохнул. Он справился с песней за несколько дней; Роджер проверил ее и подтвердил, что все правильно. Шанкс знал язык своей родственной души, знал, как петь ей, он перевел свою любимую песню, первую, на которую она ответила. Она была готова, он был готов, но его нервы, казалось, были с ним не согласны. Шанкс пинал песок под ногами и издавал шарканьем раздраженный шум. Он был слабаком, струсил перед чем-то таким… значимым. Шанкс схватил себя за волосы, дернул и громко застонал, не боясь, что кто-нибудь заметит его слабость.
Капитан остановил их на весеннем острове в разгар осеннего праздника пива. Роджер и Руж были одинаково легкомысленны, когда сошли с корабля, рука об руку готовые попробовать все продукты, напитки и развлечения. По правде говоря, команда не могла сказать, кто был более взволнован этим, Роджер, Руж или Рэйли. Вся команда разделилась на группы, как только сошла с Оро Джексон. Багги быстро вырвался, без сомнения, чтобы воспользоваться данным ему преимуществом, несмотря на то, что он был несовершеннолетним, и Шанкс намеревался поступить также… как только он сделает то, что откладывал неделями.
Сегодня у него был прекрасный шанс. Он нашел уединенный пляж, солнце уже взошло, его вторая половинка бодро напевала все утро, так что она была в хорошем настроении. Он знал точные слова, которые должен был спеть, Шанкс был готов.
— Просто сделай это, — сказал он себе и потряс руками. Выпрямившись, глядя на волны океана, слушая отдаленную музыку фестиваля, Шанкс открыл рот и надеялся на лучшее. Если она и правда предназначалась ему, то она несомненно будет рада тому, как много усилий он приложил, ради того, чтобы они, наконец, смогли общаться между собой на одном языке. Он наконец-то найдет ее и ее остров, они будут вместе, и он покажет ей все, что Роджер сейчас показывает Руж.
— Йохохохо, йохохохо~.
На другом конце света Холли следовала за Роном и его семьей, ее чемодан стучал позади нее. Она уже попрощалась — впервые в жизни с настоящей семьей и местом, по которому можно скучать целый год. Молли поцеловала ее в лоб на прощание, а Артур обнял ее крепче, чем когда-либо прежде. Оба они попрощались с ней, напоследок предупредив о Сириусе Блэке — в очередной раз, пополняя ее коллекцию предупреждений, с тех пор, как этот человек сбежал месяц назад из тюрьмы. Холли кивнула, но на самом деле не пообещала держаться подальше от этого человека, как того хотели Молли и Артур.
Лето было насыщенным событиями, начиная с ее похищения, хотя она и дала на это разрешение. Холли встретила живую мумию, который теперь стал ее другом по переписке. Обнаружила, что питает слабость к рыжим. И смотрела, как у нее на глазах умирает человек. Можно было бы подумать, как и Гермиона, что последнее ее ужасно беспокоит. Если не считать того факта, что Петтигрю был не первым человеком, которого Холли видела мертвым; этот человек умер даже не по ее вине, это все собака!
Действительно, после инцидента с Петтигрю Холли кое-что узнала о своих родителях. Она получила новую информацию и еще больше вопросов возникло о той ночи, когда погибли ее родители, и она стала девочкой-которая-выжила. Например, тот факт, что смерть Воландеморта не была несчастным случаем, она была спланирована, потому что иначе зачем им было скрываться? Когда Молли и Артур заставили ее пообещать не выслеживать Блэка, Холли знала, что уже планирует сделать именно это — хотя бы для того, чтобы узнать настоящую правду. Это касалось ее прошлого, и ее будущего, Холли должна была знать, что произошло, и обойтись без этого она никак не могла.
Если отстраниться от кучи новой информации; у Джинни была небольшая проблемка с ее другом сквибом. Теперь Уизли знали, что Артур и Молли гораздо меньше разбирались в законах, чем предполагали ранее. А у Джорджа появилась новая навязчивая идея узнать правду — он был бы отличным соучастником ее планов, решила Холли, — она также приобрела домашнее животное. По настоянию Джорджа и Фреда пса назвали Бродягой, и он медленно приходил в себя. Он немного прибавил в весе, ребра медленно скрывались под слоем жирка и мяса, и теперь можно было не бояться, что они проткнут кожу, ведь именно такое ощущение создавалось, когда Холли нашла его. Они избавили его от колтунов, а ветеринар помог им справиться с чесоткой и блохами. Его мех отрастал, открывая черный пушок, темнее, чем шоколадный цвет, которым он обладал раньше, когда был покрыт грязью. И его хромота исчезла после того, как они залечили трещину в левой задней лапе. Так что физически Бродяга чувствовал себя хорошо, но морально… он был… не в себе.
Уизли не заметили этого, потому что, будучи чистокровными, они раньше видели высокоинтеллектуальных шишуги. Холли, которая выросла, убегая от бульдога и слушая, как ее тетя Мардж бесконечно твердила о том, как правильно выращивать таких собак, быстро поняла, что Бродяга был другим. Он был маггловской породы, волкодав, смешанный с лабрадором, как сказал ветеринар, но он не вел себя, за неимением лучшего слова, нормально. Каждую ночь Бродяге снились страшные кошмары, которые будили его и доводили до истерики или до бегства, заставлявшие его выбегать на улицу, в заросли ежевики у границы участка. Его припадки могли успокоить только Холли или Джинни, потому что в таком состоянии он не реагировал ни на кого другого.
Днем у Бродяги была пустота в глазах и в голове. Иногда требовалось несколько раз окликнуть его по имени, чтобы он обратил на тебя внимание, и когда поворачивался, чтобы посмотреть на Холли, он как будто понятия не имел, где находится. Когда он этого не делал, он превращался в хвостик Холли, следовал за ней повсюду, куда бы та не шла, и рычал на каждую мнимую опасность, которая приходила ему в голову, такую как лист, ветерок, солнце, иногда Фред.
Перси был убежден, что он ее фамильяр, глупый, но тем не менее. Это сильно разозлило Хедвиг, которая не на шутку обиделась и в отместку набросилась на Перси. Несмотря на это, Молли и Артур согласились, или, возможно, они просто не хотели иметь дело с кошмарами Бродяги, когда Холли была в школе, поэтому они лично связались с МакГонагалл и получили разрешение на возможность привезти собаку в Хогвартс. Поэтому, когда Холли поднялась на поезд «Хогвартс-экспресс», четыре лапы прошелестели за ней, а длинный хвост Бродяги слабо покачивался.
Холли решила, что единственной светлой стороной всего этого было то, что Бродяга удивительно ладил с новым домашним котом Гермионы, возможно, даже лучше, чем Рон. Холли понятия не имела, что бы она делала, если домашние животные не поладили, учитывая, что они с Гермионой делили одну комнату в общежитии.
Садясь в поезд позади своих лучших друзей, Холли наблюдала, как Гермиона переставила переноску для кошек и повернулась, чтобы бросить взгляд на Бродягу.
— Он самый странный пес на свете. — Она уже знала, при каких обстоятельствах они с ним встретились. Рон и Холли предупредили ее об инциденте с Петтигрю, когда ходили за школьными принадлежностями. Что-то, на что у Холли едва ли было разрешение, учитывая проблему с Сириусом Блэком.
«Йохохохо, йохохохо~», — глаза Холли прищурились, когда голос ее родственной души зазвучал в ее голове, он был тихим в последнее время, а она уже отвыкла от тишины. Она была рада услышать его снова.
— Он не странный, этот комок шерсти странный, — фыркнул Рон, и девочки поняли, что он совсем не кошатник. С другой стороны, он, возможно, также был обеспокоен тем, что у Холли и Гермионы теперь были домашние животные, а его превратился в толстяка, который потенциально был массовым убийцей. Холли лично предложила Рону замену в виде совы, которую они видели в магазине, но он отказался.
— Он странный, как и Живоглот (Минутка познавательного от переводчика: Crookshanks можно перевести как Косолапус, ну или Живоглот. А еще в этом слове есть shanks, что меня ооочень радует и я вижу в этом отсылку на Шанкса). — Холли заняла более нейтральную позицию, которая в основном состояла в том, что оба животных были за пределами нормы с маггловской точки зрения. Кот Гермионы был высокоинтеллектуальным миниатюрным львом, а ее пес был таким же тупым, как дверная ручка, с тем, что должно было быть посттравматическим расстройством, если бы он был человеком. — Но они все равно хорошие питомцы. — Она наклонилась и потрепала Бродягу за уши, заставив его тявкнуть и немного поплясать на месте, прежде чем его внимание почти мгновенно переключилось на пол и запах, который он уловил. Он кружил над полом, направив уши в ее сторону, и она закатила глаза, идя по коридорам, когда ее соулмейт дошел до первой строчки песни. Слова, значения которых она не понимала и, возможно, даже не знала; слова, которые Гермиона и Рон давно выучили, несмотря на то, что это был другой язык, и это был не язык ее родственной души, который сорвался с его губ.
«Собери всю команду, пришло время отправить саке Бинкса~»
Холли споткнулась о собственные ноги. Ее рука беспомощно потянулась вперед, ловя только воздух, когда она попыталась остановить свое падение. Руки завертелись мельницей и Холли взвизгнула, врезавшись прямо в Рона, вместе они рухнули на пол. Гермиона смотрела на все это с недоумением. Распластавшись на животе и раскинув руки, Холли смотрела вперед, нос к носу с Бродягой, который придавал ей ясное выражение, говорившее: «ну и почему ты сейчас сделала это и для чего?»
А ее вторая половинка пропела следующую строчку на английском с сильным акцентом.
— Ручка, — выдохнула она, — мне нужна… Миона! Перо! — Холли поползла вперед, еще больше запутавшись с Роном, который попытался подняться на ноги, когда она бросилась к своему сундуку и рывком открыла его. Рядом с ними открылась дверь купе, и Панси Паркинсон высунула голову, чтобы немедленно закатить глаза от хаоса, когда Холли начала отбрасывать свою одежду в сторону, отчаянно ища перо и чернила. Почему бы ей просто не взять ручку, было бы намного проще!
— Почему-то я не удивлена. Это же Гриффиндорцы. — Она ухмыльнулась им, и Рон покраснел от смущения, которое утроилось, когда что-то из нижнего белья Холли ударило его по лицу. Панси фыркнула и захлопнула перед ними дверь, а Холли издала торжествующий вопль и швырнула пергамент на пол, чтобы яростно начать писать.
— Холли! — Рон отбросил ткань от себя, и Гермиона поймала ее, бросая обратно в сундук Холли, прикрывая ее, и Бродяга издал очень человеческий смешок.
— Ш-ш-ш! — шлепнула она Рона, когда он подошел слишком близко, и сосредоточила свое внимание на песне в ее голове, песне, которую пела ее родственная душа. По-английски.
— Что происходит, Холли? — спросила Гермиона, закрывая чемодан Холли.
— Он поет по-английски. — Она прижала найденный пергамент к полу и проклинала всех существующих богов за то, что у нее нет настоящей ручки. Вместо этого Холли быстро писала пером с чернилами, крайне куриным почерком, песню, пока он ее пел. Чернила разлетелись повсюду: они касались ее носа, покрывали руки и испачкали весь пергамент. Но большую часть песни Холли смогла написать, большую часть.
— Что?!
— По-английски? — Гермиона опустилась на колени рядом с ней в коридоре поезда, а Бродяга тоже уставился на бумагу, казалось, с таким же любопытством, как и Гермиона. В то время как Рон, наконец, поднялся на ноги. — «Скажи «да здравствует знаменитый порт»!», — прочитала Гермиона, пока Холли писала, и тут же щелкнула:
— О, о! Саке Бинкса! Песня, которую он всегда поет, о, это великолепно!
Гермиона плюхнулась на землю рядом с ней, отложила кошачью переноску и свой собственный чемодан и бросилась вытаскивать один из своих многочисленных дневников, чтобы переписать куриные царапины Холли. Работая, Гермиона начала записывать слова, которые они узнали сейчас, и начала сравнивать их, чтобы увидеть, какие слова она могла бы перевести прямо здесь.
— Э-э… я запутался? — Когда поезд тронулся, Рон прислонился к стене и вздохнул. У него было такое чувство, что в ближайшее время они не уйдут из коридора, и у них не было своего купе, если вообще во всем поезде сейчас можно было бы отыскать хоть одно свободное.
— Это родственная душа Холли, он перевел свой язык на английский. Как он это сделал?! Я пытаюсь уже много лет. О, но это же удивительно, если мы знаем, что означают некоторые из его слов, тогда мы можем перевести наши песни на его язык и дать ему подсказки о том, как найти тебя! — Она, конечно, делала то же самое в течение многих лет, поэтому она знала, что ее родственная душа был темноволосым, темноглазым и учился в Дурмстранге. Она была умна в своих намеках, в отличие от Рона, который не беспокоился, убежденный, что судьба предоставит им шанс встретиться, когда придет время. Гермиона не понимала этой точки зрения, они знали, что родственная душа Рона училась в Хогвартсе, и ему даже ни капельки не было любопытно?!
— Это здорово… мы найдем, где присесть?
— Нет! — Когда песня закончилась, Холли продолжила: — Мне нужно, чтобы он… о!
Йо-хо-хо-хо. Собери… э-э-э… всю команду?~— Она громко запела посреди коридора, призывая свою вторую половинку спеть песню снова. Она бросила взгляд на слова, которые успела узнать, и попыталась соединить их с языком, на котором он говорил, призывая его помочь заполнить получившиеся пробелы в тексте. На самом деле звучало это ужасно, но это был ее единственный шанс.
Рон и Гермиона обменялись взглядами. На девочку, которая в их первый год вообще не умела петь, которая даже в прошлом году отказывалась петь на публике, если только не перед людьми, которых она хорошо знала, на ту самую девушку, которая пела вслух, где ее могли услышать все. Пара нежно улыбнулась, когда Холли объединилась со своей второй половинкой в песне.
Сидя на пляже, Шанкс не разочаровался. Он умудрился спеть всю песню без своей второй половинки, присоединившейся к нему сейчас, и сначала это заставило его беспокоиться, что, возможно, он неправильно понял слова. Так продолжалось до тех пор, пока Шанкс не закончил петь, и она не ответила. Напевая громче, чем когда-либо до этого, вкладывая все усилия в слова и по-королевски разрушая любое чувство связности Саке Бинкса, она смешала его общий язык со своим. Это было требование, чтобы он спел еще раз, и это заставило Шанкса нежно улыбнуться этому факту.
Она была очаровательна, и он уже почти влюбился в нее. Все, чего хотел Шанкс, — это погреться в хаосе того, что она делала. Взять момент и просто запомнить каждую испорченную ноту и перепутанное слово. Он хотел запомнить, как каждое переведенное слово, которое она пела, звучало немного иначе, чем то, как произносил его он сам. Когда она показывала ему, как оно должно звучать, даже если при этом она коверкала его собственный язык до невозможности.
Шанкс засмеялся, сверился со своим дневником и присоединился к ней.
—
«День и ночь, к нашей радости, Путешествие никогда не кончается~.» — Они пели вместе. Один стоял на берегу с закрытыми глазами и слушал, другая яростно писала испачканными чернилами руками, пока оба не запели на языке Холли.
***
— Теперь мы можем подняться с пола? — спросил Рон после того, как Холли записала всю песню, один раз своей собственной «куриной лапой» и четыре раза аккуратным почерком Гермионы. Девочки сидели колено к колену в коридоре, склонив головы друг к другу, пока они собирали воедино слова, которые были одинаковыми, и пытались перевести язык.
— Мы должны выбрать песню, чтобы попытаться перевести ее уже на его язык, — предложила Гермиона, полностью игнорируя Рона, — что-нибудь легкое, но намек на то, где ты находишься?
— Не школьная песня, — прикинула Холли, — без его слов невозможно будет перевести Дома (Факультеты). Если только мы не переведем большую часть. Если мы будем работать с ним, чтобы перевести остальное… может быть получится так?
— Но без возможности показать ему, что означают эти слова, это будет трудно, не невозможно, конечно, но тем не менее трудно.
— Я хочу попробовать. — Холли улыбнулась подруге, и Рон вздохнул, открывая свой сундук, чтобы выудить оттуда обед, который Молли приготовила ему и Холли, но с лихвой хватит еще и для Гермионы. Он медленно открыл бутерброд, затем предложил кусочек Бродяге, который дремал рядом с ним.
— Логично, — Гермиона постучала пальцем по бумагам, — грамматика его языка так запутана!
— Может быть в этом виноват именно английский.
— О! Ты права, возможно, в этом языке существуют другие правила, как в японском?
— Я не говорю по-японски…
— Ну, я тоже не говорю, но я слышала, что этому относительно легко научиться, приложив достаточно усилий.
— Так говорят про все языки, Миона. — протянул Рон, поперхнувшись бутербродом, когда поезд резко накренился, их троих и всех остальных пассажиров отбросило в сторону. Шлепнулись друг на друга во второй раз за день, группа, в которую не входила Гермиона, застонала. Свет погас на долю секунды позже, погрузив их в темноту, единственный свет исходил от солнца, скрытого густыми дождевыми облаками над головами.
Борясь в темноте, ребята выпрямились.
— Что за чертовщина…
— Ой! Рон, это моя рука!
— Люмос. — Палочка Гермионы загорелась, за ней быстро последовали палочки Рона и Холли, когда они встали. Несколько голов высунулись из разных купе, когда студенты выглянули посмотреть, что случилось. Ближе всех к тому месту, где они сидели, была Панси, ее глаза сузились, когда она увидела, что они все еще были прямо за дверьми ее купе.
— Я, кажется, говорила вам, Гриффиндорцам, чтобы вы проваливали, — фыркнула Панси, заставив Холли скорчить недоуменную гримасу. Но эта мысль прошла, когда температура резко упала. Через несколько секунд Холли обнаружила, что внезапно стала видеть облачко пара от собственного дыхания, а через секунду лед начал ползти вверх по ближайшим к ним окнам, а волоски на руках Холли встали дыбом. Бродяга у ее ног заскулил и толкнул ее в колени, чуть не сбросив обратно на пол.
— Что? — Гермиона выдохнула, когда все трое и Панси уставились в коридор, ища причину.
Оно появилось в передней части поезда. Скользнула тень, фигура, парящая над землей, словно подхваченная ветром, когда ветра не было. Дрожь пробежала по телу Холли, когда какой-то врожденный инстинкт глубоко внутри нее предостерегающе закричал. Затем его голова в капюшоне повернулась к ним и сделала долгий хриплый вдох.
— О, Цирцея… — Панси выдохнула: — Залезайте, немедленно!
Парящие тело последовало за головой, и он двинулся вперед, плывя, скользя к ним. Холли не нуждалась в дальнейших подсказках; она бросилась к двери Панси, волоча за собой отчаянно сопротивляющегося Бродягу. Она кинула свой чемодан и бросилась на сиденье рядом с двумя слизеринцами. Рон и Гермиона были на шаг позади, и они вместе с Панси захлопнули дверь.
Двое слизеринцев в купе заговорили одновременно:
— Что…?
— Панси, что…?
— Забаррикадируйте дверь! — Панси завизжала от переполнявшей ее паники. Сундуки были брошены друг на друга, и один из слизеринцев заколдовал дверь, чтобы запереть ее, прежде чем пара повернулась к Панси, всем своим видом показывая, какой именно вопрос они хотят ей задать.
— Панси?! — спросил один из змей, мальчик с темной кожей и пронзительными глазами.
— Дементор… в поезде чертов Дементор, — Рон задыхался, когда существо проплыло перед дверью. Шестеро в купе отпрянули назад и сразу же замолчали, когда он с шумом выдохнул. Рука дементора болезненно медленно потянулась к ручке, и заклинание слизеринца, запирающее дверь, треснуло, когда дверь начала открываться.
Холли едва успела сообразить, что происходит, как Панси вжалась в Рона, отчаянно пытаясь отойти от двери, а руки Рона автоматически обхватили ее только потому, что она была ближе всего к нему. Бродяга скулил, съежившись перед ней, но его шерсть стояла дыбом, несмотря на весь ужас. Люмос Гермионы погас, когда в их сердца вонзилось когтистое отчаяние, и они погрузились в непроглядную тьму. Дверь медленно отворилась, отодвинув в сторону чемоданы, словно они ничего не весили.
— Йо-хо-хо~, — отчаянно пропела Холли, ее голос дрожал, как никогда прежде, и дверь открылась, ужасное существо предстало перед ними во всей красе.
Кто-то кричал…
— Йохо… хо…~ — дементор сосредоточил свое внимание на ней, и она вдохнула…
— Пожалуйста, только не Холли! Возьмите меня вместо нее, кого угодно, только не Холли… — все потемнело.
Шанкс в тот миг чувствуя себя на седьмом небе от счастья, когда покинул пляж, чтобы присоединиться к празднеству и, как он надеялся, не быть пойманным Рэйли; остановился. Ее голос, дрожащий и испуганный, эхом отдавался в его голове, как предупреждение. Не громче шепота, начало Сакэ Бинкса началось и остановилось, как будто ее отрезали силой. Что-то в его груди замерло, что-то за пределами его собственных эмоций, что-то почти сверхъестественное. И в глубине души он знал, что это предупреждение.
Его руки дрожали, когда он открыл рот и пропел следующую строчку, и начал ждать, что она откликнется.
Ему никто не ответил.
— Нет, нет… Нет, нет, нет, нет… — мысленно повторял он, вспоминая ужас в ее голосе, когда она пела эту строчку.
— Йо-хо-хо~, — с настойчивостью пропел он, но никто не ответил. — Ответь мне! — Даже не песня, а отчаянный крик.
Но она этого не сделала.
И тогда Шанкс впервые понял, насколько беспомощным он может быть.
***
Сознание медленно возвращалось к Холли.
Над ней раздавались туманные голоса, и она не могла объяснить, что это за мрак. Холодный нос прижался к ее ладони, и чья-то рука легла ей на спину. Но все это было приглушенным, далеким для ее сознания. Холли чувствовала себя разбитой, чувствовала, как ее снова затаскивают щупальца обратно в это бессознательное состояние — она просто хотела вновь погрузиться в этот сон, близкий к забвению, чтобы никогда больше не просыпаться. Как будто она снова в своем чулане; Дурсли были снаружи, спокойно разговаривая, и ее тело было месивом из окровавленных ран, а он…
«Йо… хо… хо… хо…~» — он оборвал фразу хриплым голосом, как будто пел несколько часов без остановки, и пока Холли слушала, он повторил эту строчку снова и снова. Напряжение в сознании спало, и до нее донеслись голоса.
— С ней все будет в порядке?
— Она почти потеряла свою душу, Уизли, конечно, нет.
«Йо… хо… хо… хо~»
— Заткнись, Забини, как ты смеешь!..
— Рон, успокойся. Холли будет в порядке… ей просто… нужно немного отдохнуть.
— И целитель.
— Забини…
— Я не валяю дурака, Уизли, Поттер не «в порядке». Ей нужна медицинская помощь, и она нуждается в ней прямо сейчас. Поверить не могу, что у нас нет надлежащих мер предосторожности против такого рода вещей.
— Меры предосторожности против дементора? Блейз, я конечно не фанат Дамболдора, но ты не можешь винить его за то, что он не ожидал этого.
«Йо… хо… хо… хо~»
Заскулила собака, и нос прижался к ее руке.
— Из-за дементора мы почти отрезаны от остального мира, Даф. Мы не можем добраться до школы, не можем позвать на помощь. Что остается? Просить помощи у седьмого курса? Они слишком заняты утешением первокурсников и других студентов, восемь из которых вырубились прямо как Поттер.
— Там был тот профессор…
— О да, «съешь шоколадку, я сейчас вернусь».
— По крайней мере, он знает больше, чем Локхарт!
— Все знают, что шоколад помогает против дементоров, это не показатель его знаний!
— Ну… ты… Я… заткнись, Забини!
— О, очень выразительно.
— Блейз… остановись.
«Йохо… хо… хо~»
Холли заставила себя открыть глаза и зашипела, когда свет заставил ее мозг закричать от боли. Она снова закрыла глаза, когда в купе заволновались.
— ХОЛЛИ?!
— Ты в порядке? Ты нас слышишь?
— Не давите на нее, она только что пришла в сознание, вы, гриффиндурки.
— Свет, — всхлипнула она. Сразу стало темнее, и Холли открыла глаза и взяла очки, которые ей протянула Гермиона. Это позволило Холли увидеть, что ее окружают озабоченные лица. Трое слизеринцев, Рон, Гермиона и Бродяга смотрели на нее, как на фарфоровую статуэтку. Панси, мальчик, которого она опознала как Блейза Забини, услышав разговор, и блондинка изо всех сил старались не выглядеть обеспокоенными, но Холли видела их насквозь.
— Что… случилось? — спросила Холли, потирая грудь и чувствуя мучительную боль в сердце.
— Дементор залетел в поезд, — начала Гермиона, — он искал Блэка… но он был странно сосредоточен на тебе.
— Проклятая тварь почти высосала твою душу, — добавил Рон, — мы видели… — он оборвал себя и сглотнул, — мы видели, как она покинула твой рот и…
«Йо… хо… хо… хо~»
— …А потом на него напала собака, — закончил Забини. — эта тварь определенно твой фамильяр, иначе это самое глупое животное на свете. — Бродяга, словно в доказательство, высунул язык изо рта, что просто кричало «идиот». Слизеринец усмехнулся и откинулся назад, позволив Холли осознать, что ее положили на пол под подушку и одеяло, определить по ним владельца у нее не получалось.
— Это мое, — прокомментировала блондинка, — Я была бы признательна, если бы ты слезла с них, прежде чем они еще больше пропахнут тобой. — Она протянула руку и усмехнулась, как будто ей действительно было все равно, как будто она не была бесконечно обеспокоена, когда Холли упала к ногам дементора. Как будто она почти не видела девочку-которая-выжила, ребенка ее возраста, которого чуть не поцеловал негодяй-дементор из Азкабана. Как будто она не отдала Холли подушку и одеяло, которые были у нее с самого детства, только чтобы голова Холли не касалась пола.
— Прости… — Холли просунула руку под себя и вернула вещи обратно, чтобы она могла сесть на пол, скрестив ноги.
— Как скажешь.
— Еще раз прошу прощения, но кто вы?
Ярость промелькнула на лице девушки, прежде чем она фыркнула:
— Дафна Гринграсс, уверяю тебя, никакого удовольствия это знакомство тебе не доставит.
— Не обращай на нее внимания, — прервал ее Забини, прежде чем Рон успел огрызнуться снова, он наклонился вперед и протянул шоколадку… по какой-то причине. Холли смущенно посмотрела на него, и он нахмурился. — Похоже, я ошибся, кто-то не знает, и, конечно же, это Поттер, — он покачал головой. — Ешь, это поможет, пока Помфри тебя не проверила.
— Ей не нужно…
— Нужно, черт возьми, очень нужно…
«Йо… хо-хо… хо~»
Холли взяла шоколад и вонзила в него зубы, шокирующе почувствовав себя лучше, и быстро принялась жадно поглощать сладость, пока Гермиона объясняла, почему шоколад действует против дементоров и что вообще такое дементор. Она также добавила, объясняя, что шоколад появился из-за случайного появления их нового профессора защиты, мужчины по имени Люпин. Он, по-видимому, отослал дементора прочь с помощью мощного светового заклинания, прежде чем он взглянул на их группу, а затем ушел. И так и не вернулся.
В то время как Холли слушала, ее беспокойство было на самом деле не о профессоре, который, без сомнения, попытается убить ее в тот вечер. Вместо этого ее больше волновал тон ее родственной души и скрип, когда он пел одну и ту же строчку снова и снова. Она не могла вспомнить, что произошло перед тем, как она потеряла сознание, но у Холли было чувство, что она могла бы петь ему. А это означало, что он вполне может подумать, что с ней случилось что-то ужасное, впрочем так оно и было.
— Йохохохо~. — Она запела надтреснутым голосом, заставив Гермиону неуверенно посмотреть на нее.
— Холли?
Холли отмахнулась от нее и потерла глаза.
— Он поет в моей голове, с тех пор, как я проснулась. Просто хочу дать ему знать, что я в порядке. — Он, вероятно, был таким с тех пор, как она потеряла сознание, что означало, что он пел в течение нескольких часов, а она не имела возможности ответить. Холли почувствовала, как ее охватывает чувство вины, даже когда в купе воцарилась тишина.
— Ты… идиотка, он и понятия не имел, что что-то не так, — заявила Гринграсс, прежде чем запеть что-то быстро себе под нос, что никто из них не пропустил.
Забини ухмыльнулся и запел громче, не заботясь о том, слышат его гриффиндорцы или нет:
— Если ты не тот самый…~
— То почему моя душа так радуется сегодня?~ — закончила Панси, нахмурившись из-за того, что хотела сделать то же самое, что и Холли. Когда она это сделала, Рон бросил на нее взгляд, его брови сошлись вместе, но он держал свой рот на замке, как и Гермиона.
В другом мире Шанкс прижал ладони к глазам, сидя в полной темноте на берегу и вытирая давно высохшие следы слез.
— Слава Посейдону. — Шанкс хрипел, его горло горело, когда он наконец позволил ему отдохнуть, и внезапно он вспомнил тот день, когда нашел того бездомного. Тот человек, что стоял на коленях посреди улицы, шевеля губами, но не издавая ни звука. Он задыхался и истекал кровью, но не останавливался. Шанкс был слишком мал, чтобы понять, что его родственная душа умерла и что после этого он мог только петь в одиночестве. И Шанкс молился, чтобы боги не были так жестоки к нему или к людям, которых он любил.
