***
Погода сегодня стояла что ни на есть солнечная, хотя мороз перекрывал всякие приятные впечатления от чистого светлого неба. Сад монастыря заполнен кустами и деревьями, нужными исключительно для пропитания каждой проживающей здесь. Помимо растений здесь был небольшой пруд, летом заполненный красивыми рыбами и кувшинками, а сейчас совсем заледеневший и мертвый. Джерард радовался тому, как хрустит снег под ногами, и холодные лучи солнца слепят глаза, ему так не хватало этой простоты, которую он совсем потерял в стенах мрачного здания. Будучи человеком, очень близким к природе, ему было чудовищно тяжело иметь ограничения в общении с ней, но теперь, когда он был главный (а для остальных – главной), он мог свободно наслаждаться ею. — Отец, скажите, что значит эта должность, чем мне заниматься? — Ничего сложного, это лишь формальности. Просто следи за тем, чтобы никто не натворил ничего безбожного, и каждый выполнял свои обязанности. Раз в неделю будешь отчитываться мне о том, сколько еды было затрачено, воды, молитв проведено. Всё это за тебя считают другие люди, а ты просто пересказываешь. Ясно, Джулия? В присутствии водителя в машине Фрэнк обращался к Джерарду в женском роде, вызывая у него неловкую улыбку и выделяя ненастоящее имя. Это было похоже на игру для двоих, правила которой были известны только им. Фрэнк всю дорогу не выпускал ладонь Джерарда, аккуратно сжимая её, грел его покрасневшие руки на своих коленях, вызывая у того смущение от излишнего внимания и частых касаний. — Эту должность я дал тебе не для дополнительной нагрузки, а для привилегий: ты можешь выходить из монастыря, когда захочешь, пользоваться интернетом, у тебя будет своя просторная комната и много чего ещё, — и чуть помолчав, добавил, — И я хочу показать тебе монастырь, в котором сам живу. После этой фразы Фрэнк посильнее сжал руку Джерарда, который в тот момент весь встрепенулся, чуть подпрыгнув на кресле, и подвинулся к нему чуть ближе, не веря в только что услышанное. Парень внимательно вглядывался в напряжённое лицо мужчины, было видно, что тот переживает, а его нога чуть подрагивает в ритм музыки на фоне. Он не решился ничего спрашивать, пытаясь успокоить свой внутренний восторг. Снаружи монастырь был ещё громаднее, колокольня выше, а внутри весь интерьер так и веял нескрываемой роскошью и богатством – всё это было похоже на старинный замок короля. Все проходящие мимо не смели поднять взгляд на Фрэнка, смиренно опуская голову к ногам, а тот шёл, широко расправив плечи, словно настоящий король. Джерард шёл рядом, прикрывая лицо платком. — Отец, почему никого не удивляет, что вы привели неизвестного? А вдруг кто-то узнает, что девушка была в мужском монастыре? — Не переживай, Ангел, они в моей власти и не посмеют сказать ни слова против. Максимум будут шептаться по углам. А тебя я в обиду точно не дам. Они зашли в просторную спальню священника. Широкая кровать с красным бельём, повсюду канделябры, картины в позолоченных рамках, зеркало во всю стену. Джерард был поражён такому количеству богатства, его голова кружилось от осознания того, с каким же властным человеком он связался. Фрэнк становился в его глазах всё могущественнее. — Чему ты так удивился? Ну же, привыкай. Осмотрись здесь, я скоро вернусь. Джерард остался один в этой королевской комнате, укладываясь на мягкую кровать, словно проваливаясь в облако. Он разглядывал мозаику с Иисусом на потолке, поблескивающую на солнце, светящем из высоких окон. Прикрыл глаза. Открыл, продолжая рассматривать обстановку. На тумбочке рядом с его головой стоял будильник и загадочный черный блокнот. Его рука сама собой потянулась за ним, открывая страницу с закладкой. «Кажется, я вспоминаю свой нераскрытый сон. Тысячу раз думал о смысле того, что вижу каждую ночь: это как воспоминание из детства, которое я пытался тщательно забыть. Утром тетя вела меня в церковь. После смерти моих родителей она старается делать всё, чтобы помочь мне, и я всегда это ценил. Солнечное утро. Мы идём за руку, она рассказывает, как много Бог может дать мне, стоит лишь довериться священникам. Я улыбался, и идти было так легко, голова ничем не затуманена… ...церковь изначально понравилась мне, и ещё тогда я знал, что хочу проводить там всё своё время, быть ближе к Иисусу. Каждое воскресенье я с радостью просыпался до восхода солнца, весь взбудораженный ожидал момента, пока смогу поговорить со священником, чтобы он погладил меня по голове и сообщил, что все мои проблемы уходят прямо сейчас. И всю следующую неделю я молился на ночь, благодаря его. Всегда мне нравилось возвращаться в детство таким способом, но последнее время эти сны похожи на кошмары. Церковь там кажется зловещей, священник будто окутан тайной, мне неподвластной… И я вспомнил. Вспомнил, как этот мужчина своими толстыми пальцами касался меня, вызывая настолько непонятное детскому уму отвращение, что оно становилось приятным. Я не понимаю, почему окружающие допустили ко мне такое отношение, почему я перенёс это в свои десять лет. Я ненавижу свою тётю, ненавижу всех людей, всех священников, которых с тех пор видел. Отвращение вызывает лишь один взгляд на этих старых ублюдков, я мечтаю найти и задушить его. Иисус, прости мою грешную душу, если эти записи доходят до тебя, спасибо, что в один момент вырвал меня из этого плена, спасибо, что послал ко мне того, кто даровал мне второе дыхание, кто помогает мне сохранить своё призвание. Я стал тем, кого презирал, чтобы продолжать ненавидеть». Руки Джерарда сильно дрожали, когда он дочитывал последние строчки, и все буквы расплывались в нечёткие символы, которые его мозг отказывался принимать. Он громко сглотнул, тут же вскочив с подушки, принялся быстрыми движениями листать дневник, останавливаясь на подчеркнутых чёрной ручкой моментах, разглядывая мрачные рисунки глаз на полях и грубо порванные страницы. «… время идёт, а я всё не могу забыть это, не могу простить себе всё, что сделал с невинными девушками, на коленях просящих у меня помощи…» «Господи, прости меня за все грехи, я никогда не смогу отмолить всё, что сотворил, я настоящий грешник, с каждым днём всё больше погрязающий во лжи. Что за жизнь с таким тяжелым грузом? Неужели я сам закрыл себе все дороги в Рай?» «…Джерард, он такой нежный, его так легко сломать, но я впервые не хочу совершать зло, я хочу дать ему всё, чего у меня не было, бедная сирота без опоры, он такой же, как я был когда-то, я не допущу, чтобы он стал такой же сволочью, как я…» «Я чувствую, что моё тело совсем скоро заберут черти, они уже идут за мной, гремя своими вилами, смеются мне в спину, когда я произношу слова молитвы, и мне не спастись, они идут, идут, идут… (остальное перечеркнуто плотным слоем ручки, пол страницы сожжено)». «…приятное чувство власти я безжалостен и бескомпромиссен я пойду на пролом ради своей цели я переломаю шеи всем тем кто помешает мне я найду найду то что искал если я захочу весь мир будет принадлежать мне…» Дверь распахнулась, Фрэнк мигом залетел в комнату, и его быстрый взгляд метался от рук Джерарда, крепко сжимающих его блокнот, на изумрудные глаза, наполняющиеся слезами, медленно стекающими по фарфоровой коже. Медленными шагами он подошёл к кровати, надавливая на плечи, заставил плачущего лечь, нависая над ним. — Любопытный. Нет, я не буду ругать тебя, если ты прочёл, то знаешь, что я сделаю всё, о чём попросишь. Скажи, ты меня боишься? Джерард плотно сжал зубы, боясь прямо сейчас закричать то ли от страха, то ли от страсти, которые вместе составляли смертельный коктейль эмоций. Лицо Фрэнка сливалось с лицом Иисуса на мозаике. Джерард уверенно помотал головой, отпуская дневник из рук. Фрэнк улыбнулся уголками губ. — Я обещаю, что буду с тобой до тех пор, пока не умру. Я хочу, чтобы ты жил со мной. Спал со мной. Я буду присматривать за тобой весь день, Ангел. И совсем скоро я придумаю, как это сделать. А пока, о Ангел, я доверяю тебе всех своих подопечных, ты так умен, ты точно справишься. Тёмные глаза блестели азартом, пока горячая рука медленно скользила по бледному лицу, подбирая слёзы. Вторая рука уверенно скользнула на талию, поглаживая её сквозь ткань. Джерард только сейчас громко выдохнул, опираясь руками в грудь Фрэнка, попытался его оттолкнуть, жмуря глаза. Тот резко прекратил свои ласки, отпустил тело и уселся на край кровати, отвернувшись. — Отец, извините… — Да, я знаю, что ты шокирован, не оправдывайся. Сейчас мне ничего от тебя не надо. Подвинься сюда, я должен кое-что тебе рассказать. Джерард на коленях подполз ближе, положив голову на плечо Фрэнка, который в один момент похолодел, когда его отвергли. Он заметно обиделся и был повержен, но пытался сохранять ту же величественную интонацию голоса. Часы на стене громко стукнули, показывая ровно час дня. За дверью слышались шаги монахов, отправляющихся на обед. — В ту неделю я никуда не пропадал, как ты тогда подумал, я искал информацию про твоего отца, потому что твой рассказ показался мне близок. Я думал, что ты соврал, но, как оказалось, здесь правда замешана крупная группировка. Вы ведь были не близки. — Да, после смерти матери отец ушёл в себя, связался с бандитами. А я рос сам. — Я ещё не могу сказать ничего точно, но, возможно, твоя мать жива, и всё это было многолетним обманом, пока я только начал копаться в твоей родословной.***
Обратная дорога до монастыря прошла для Джерарда совсем незаметно, он сидел молча, не отвечая на ласковые слова Фрэнка, потому что не решался задать один явный вопрос: «Я ведь своими глазами видел, как её пристрелили, как она может быть жива?» Он предпочитал думать о том, что Фрэнк где-то ошибся в своих поисках. Сколько одержимый успел узнать о нём? Весь день он просидел в главном молитвенном зале, не откликаясь на обращения окружающих. Время ночной молитвы. Отец уже давно уехал, наконец освобождая его от своего тяжелого взволнованного молчанием взгляда. Джерард вставал на колени, касаясь лицом сложенных перед собой рук. Эти мгновенья одиночества и спокойствия он ценил как самый настоящий дар от Господа. — Эй, Джулия. Нет смысла молиться, если ты связалась с Фрэнком — уже грешница. Разве ты этого не понимаешь? Это не церковь, это сборище богохульников. Одиночество и спокойствие продлились недолго: их прервала Катрин своим омерзительным, ещё и надломленным от слез голосом. Она села позади Джерарда на лавочку. Волосы растрепаны после долгой истерики, одета во что-то непонятное и мешковатое, что никак не было похоже на её образ аккуратной, ухоженной монашки. — Почему ты ещё не ушла? С утра прошло много времени. — Он скоро бросит тебя также, как и сейчас меня, будто за все эти годы между нами ничего не было. А раньше он был со мной так же внимателен и добр. Джулия, беги пока не поздно. — Проваливай. — Он притворяется и на самом деле не тот, кем хочет казаться. Если тебе кажется, что ты докопалась до его настоящей личности — это обман, он сам не знает, кем является. Он творит страшные вещи, и никто не может это остановить. — Проваливай! Джерард больше не мог этого выдержать: он подхватил сумку Катрин и уверенными шагами направился к двери, распахивая её, выкидывая вещи на землю. Она смеялась уходя. Смеялась, когда тяжелые двери, которые не так давно с притворным дружелюбием она открывала неизвестной путнице, закрылись.