Отец, Вы грешник?

      — Сынок!       Джерард очень пожалел, что вышел из мастерской, сейчас ему не хотелось видеть ничего больше. Он был невероятно испуган криком неизвестной ему женщины, которая налетела на него, крепко прижимая к себе. Она не сдерживала слезы и не могла начать говорить, осматривая Джерарда со всех сторон.       — Джерард, сынок, я не могу поверить, что это ты, ты так вырос, такой красивый и замечательный…       — Ты была мертва. Я видел, как ты лежала на полу и истекала кровью.       В тот вечер мать в последний раз вернулась домой с рынка с полными пакетами фруктов, которые обожал маленький Джерард. Она уже подходила к сыну, протягивая ему спелый персик, как сзади её обхватила крепкая рука в чёрных перчатках, и от испуга мальчик не успел разглядеть лица убийцы: следующее его воспоминание — как отлетает голова его матери, словно в замедленной съемке, кровь расплескалась по стенам и двери, попадая ему в лицо.       Мать чуть скривила лицо, ей было явно неприятно. Внешне она была похожа на Джерарда: точь-в-точь тот же маленький нос и открытые глаза, маленький подбородок, только вот у нее были ярко-рыжие волосы, собранные в неопрятные косички, и одежда была мятая, было видно, что она сюда очень торопилась, хоть и так опоздала. У неё не было шрама на лбу, который когда-то прострелили насквозь.       — Ты должен поблагодарить Отца Фрэнка за это, он чудотворец, я думаю, он точно святой, его руки творят невообразимое…       — Зачем ты приехала сюда? Что значат эти слова?       — Я хотела дать тебе благословение на брак с таким замечательным человеком, как хорошо, что ты попал к нему, Господи, как я рада, что он свел нас с тобой…       Отец не доверял полиции и не доверил расследование этой смерти офицерам: так думал когда-то Джерард, но стоило ему чуть подрасти, он понял, что его родители глубоко завязаны в криминальном мире Америки, и убийц здесь просто так не нанимают. Он не мог поверить, что жизнь его матери стоила кому-то просроченного договора или жалких долларов, несоизмеримых с этой трагедией. И сейчас он в очередной раз прокручивал в голове момент, когда тело Донны замертво упало на коридорную плитку, не веря в реальность происходящего.       — Что, чёрт возьми, значат твои слова?       — Не произноси такие слова при матери! Если он посчитает нужным — сам тебе расскажет. Просто поблагодари Господа за такой подарок и живи счастливо.       Джерард мало что помнил из детства, ярко он мог пересказать только этот момент, поделивший жизнь на «до» и «после». Но он имел и хорошие воспоминания семейных прогулок и праздников, своих игрушек и рисунков, совместных поездок в другие штаты и катания на коньках по замёрзшему озеру за домом, но все это перечеркивал один жирный чёрный крест — всё происходящее после. И, задумавшись, он не мог припомнить ничего хорошего до того момента, когда пришёл в монастырь.       — То есть ты боготворишь его за своё спасение? Как вы познакомились?       — Твой отец услышал выстрел и забежал в дом из своего гаража, помнишь? Первое, что он сделал — позвонил своему знакомому, тогда ещё восемнадцатилетнему мистеру Айеро, но уже талантливому настолько, что… Наша семья обязана ему.       — У нас больше нет семьи. Отец мёртв. Или я снова чего-то не знаю?       — Он мёртв. Его душу уже никто никогда не сможет отмолить.       Джерард смотрел на эту женщину всё такими же недоверчивыми глазами, копаясь глубоко в себе: он помнил свою мать совсем другой — гораздо выше, худее, да и эти рыжие волосы совсем не выглядели крашенными, ведь он знал, что её натуральный цвет точно блонд. Он пристально осматривал Донну, которая все продолжала вытирать слёзы. Из гостевого зала, где праздник все продолжался, на них с волнением смотрел Фрэнк.       — Мам, помнишь мою первую игрушку детства?       — Это был морской котик. Мы купили его, когда первый раз пошли гулять с тобой, в два года, кажется. Я предлагала тебе взять мишку, но ты отыскал этого странного котика, он был такой один.       Джерард, немного оттаяв, легко улыбнулся — это была правда, он отлично помнил всё то, что рассказывала Донна. Но тогда он не понимал: не могла же она так измениться за эти одиннадцать лет? Он повернулся, подмигивая Фрэнку в знак того, что всё в порядке, и тот наконец-то немного расслабился, снова вовлекаясь в празднование.       — Я помню тебя совсем другой.       — Прошло много времени, я старею, сын.       — Но у тебя нет ни единой морщинки! Ты выглядишь очень молодо.       Джерарду становилось не по себе, и его сомнения не отступали, но ничего против утвердить он не мог. Ему оставалось лишь смотреть в лицо этой женщины, гадая, кто она есть на самом деле. Она, в свою очередь, оглядывала Джерарда ласково, утешительно поглаживая его руки.       — Я научился многому без тебя и дальше буду жить не лучше. Ты права, Фрэнк — прекрасный мужчина, и какие бы тайны между вами не стояли, я всегда буду ему верить. Ты можешь быть за меня спокойна. Скажи, это всё?       — Но Джи-Джи! Постой же, не уходи так быстро, неужели ты не расскажешь, как провел все эти годы? Я хочу быть с тобой.       — Что ты желаешь услышать? Как твой муж морил меня голодом и избивал? Как я шлялся по улицам в поисках приюта и получал только удары и приставания в ответ? Всё это время я думал, что ты мертва.       — Я ужасно перед тобой виновата, дорогой, но прошу, прими меня, твою бедную старушку!       — Ты нужна была мне раньше, сейчас я уже не ребёнок.       Джерард, который во время разговора намеревался сбежать, сверху вниз с лестницы наблюдал за Донной, стоящей перед ним на коленях. Она снова рыдала, умоляя пощады, но Джерард не чувствовал к ней совсем ничего: он не мог говорить искренне, смотря в чужие глаза. Он развернулся, скидывая со своих ботинок руки незнакомки.       — Ты… ты мне не веришь? Но разве ты сам не чувствуешь, что Фрэнк особенный?       Джерард замер и остановился. Конечно, он чувствовал, но как можно было поверить, что его мать вернулась к жизни? Он двинулся обратно в здание, не обращая внимания на её дальнейшие слова.       Гости постепенно расходились, оставляя за собой щедрые подарки и горы мусора, который неспешно убирали слуги. Время близилось к двенадцати, и все свечи давным-давно горели, освещая пустеющий зал. А на улице всё с большей силой завывал прохладный ветер, показывая, что люди слишком рано обрадовались наступлению весны.       — Фрэнк, это ведь она убила отца из мести? Почему она не забрала меня?       — Ты слишком любопытный и умный, Джерард.       Только поздно ночью они остались одни посреди пустого зала, отдающего слова эхом. Фрэнк сидел на столе, допивая шампанское и докуривая уже как минимум десятую за вечер сигарету. Фрэнк любил напиваться, и праздник не мог быть исключением, а в такие моменты он курил куда больше, заставляя Джерарда тоже попробовать, но ему это никогда не нравилось. Сейчас мужчина в очередной раз пихал парню между губ сигарету, и тот согласился, неумело затягиваясь.       — Неужели ты прочувствовал вкус табака?       — Ты хочешь сказать, что взял и воскресил её? Мне стоит тебя бояться?       Фрэнк усмехнулся и пьяной походкой, покачиваясь из стороны в сторону, повел Джерарда куда-то вниз по лестнице, и пусть он еле держался на ногах, своим намерениям затащить парня в подвал не мог сопротивляться. Джерард тоже не был самым трезвым на свадьбе, и его бросало в жар от выпитого рома, который в составе коктейля не казался таким тяжелым, какой есть на самом деле. Оставалась пара ступенек, как вдруг Джерард упал, сильно ударившись коленями о плитку, и Фрэнку пришлось донести его на руках до закрытой на ключ металлической двери.       — Только не пугайся сразу, сначала выслушай меня.       Джерард покрепче вцепился в плечи мужчины, и тот повернул дверную ручку, ступая в небольшое помещение с красными стенами и потолками, мраморным черным полом, по которому в полной тишине стучали его ботинки. Джерард огляделся и нервно сглотнул. Прямо перед ними располагалась большая двуспальная кровать, на которой висели наручники, прикованные к изголовью, прямо как той их последней ночью. По две стороны от кровати стояли тумбочки, заваленные различными кожаными ремнями и плетками, каменными и резиновыми фаллосами, смазками со всеми вкусами, которые только существовали, а также другими интересными игрушками, о которых испуганный парень и понятия не имел. Его глаза разбегались от количества экстравагантных украшений и картин с голыми телами на бархатных обоях стен, но все же остановились на изящной маске с узкими прорезями для глаз, полностью закрытыми множеством сверкающих камней.       — До этого момента я не решался показывать эту комнату, но теперь она в равной степени принадлежит и тебе. Всё, что моё – твоё тоже.       Джерард в ответ лишь растерянно рассмеялся, заметно смутившись. Резко приливший адреналин позволил ему встать на ноги и, не раздумывая, Джерард кинулся на кровать, развалившись в блаженной позе. Он не мог описать, насколько диким казалось ему происходящее, но сам был нисколько не против. Фрэнк уселся на кресло напротив, засунув руки в карманы, наблюдал, гадая, что станет делать парень дальше.       — Значит... это все моё…       Джерард игриво водил руками по своему телу, медленно снимая одежду, он облизывал свои пальцы, высовывая длинный язык, и не спускал взгляда с внимательно смотрящего на него Фрэнка, который своей улыбкой показывал, что первая брачная ночь ему уже по душе. Он ловил жилетку и брюки, которые отбросил в сторону Джерард, оставаясь перед ним раздетым. Мужчина оставался неподвижным.       — Ты мне никогда этого не расскажешь, правда, Фрэнк?       Джерард прожигал священника взглядом, задумчиво сдвинув брови и прищурив глаза, но тот был непоколебим, всё так же спокойно улыбаясь, будто для него это было какой-то мелочью. Тогда Джерард взял с тумбочки один из фаллосов, выдавливая на него разом чуть ли не полтюбика смазки, так, что она стекала по его пальцам на кровать. С тем же невозмутимым лицом Джерард облизал игрушку, тихо постанывая от удовольствия.       — Клубничная, как-то неоригинально. Ты воскресил мою мать, и потом она отомстила отцу за смерть от рук его друзей, чтобы я остался совсем без родителей? Блестяще, я тут один здравомыслящий?       — Джерард, всё не так бессмысленно, как ты думаешь. Твой отец был опасным человеком, ты мог последовать вслед за своей матерью, если бы его сделка провалилась. Но со мной ты всегда будешь в безопасности.       Джерард даже не успел ничего ответить, потому что в следующее мгновение Фрэнк уже подхватил его на руки, грубым и резким движением укладывая к себе на колени, прижимая его голову к шелковым простыням. Джерард встрепенулся и почувствовал мурашки, бегающие по всему телу от предвкушения касаний Фрэнка, но тут почему-то молчал, лишь сильно прижимая его к своим коленям.       — Ну же, Отец, трахните меня, Вы же хотите…       Слова Джерарда прервались на громкий крик, когда Фрэнк занес руку высоко над его телом и со всей силы ударил по бедрам, оставляя там ярко-красный след своей ладони. Парень содрогнулся и тут же напрягся, попытался вырваться, но вторая рука мужчины всё так же крепко удерживала его в лежачем положении. Он беспомощно опустил голову, жалобно всхлипнув.       — Какого чёрта ты себя так сегодня ведешь? Огрызаешься, предъявляешь что-то, истеришь, где мой спокойный и послушный мальчик? Кто обещал слушаться меня, кто?       Фрэнк говорил, всё сильнее повышая голос, и удар раздавался за ударом, пока Джерард продолжал дрожать от боли и мычать что-то себе под нос, непроизвольно выгибая спину на каждый удар. Простыня под его лицом промокла от слез, и он даже не мог подняться, чтобы вздохнуть, когда Фрэнк хватал его за волосы, всё сильнее вжимая в кровать. Глаза Фрэнка все наливались кровью, он громко дышал Джерарду на ухо, скаля зубы.       — Я надеюсь, ты усвоишь этот урок, и больше никогда не посмеешь идти против меня, против того, кто даровал тебе освобождение от грехов. Сейчас только попробуй что-то там пискнуть.       Джерард ничего не видел и не мог объяснить, откуда Фрэнк достал раскаленный крест, но точно мог знать, что в момент соприкосновения креста с его красной кожей на бедрах из его глаз полетели искры, он бился коленями о пол, пока горячее железо с шипением вжималась в него, и резко оторвал голову от кровати, когда Фрэнк наконец убрал его, закричал во всю глотку.       — Тише-тише, Ангел мой, теперь у тебя будет напоминание о собственной чистоте, о нашем браке. Всегда помни, кто твой наставник, что бы ни случилось. Ну же, сделай мне приятно.       На дрожащих коленях Джерард развернулся, хватаясь рукой за болезненное место сильнейшего ожога, который останется с ним на всю жизнь, он вытирал слезы с жалобных глаз, устремленных вверх на довольное лицо Фрэнка, который в очередной раз показал свою безграничную власть на самом любимом подчиненным, которого ни капли не жалко. Он провел ладонью по мокрой щеке, осторожно забирая слипшиеся волосы за уши, и подтянул лицо ближе к себе, опуская вниз, прямо к своему члену.       — Говоришь, клубника неоригинальна? Может, подумаешь ещё раз?       Джерард разревелся ещё сильнее и успокоился только тогда, когда тяжёлая рука Фрэнка оставила такой же яркий след удара на его щеке. Он крепко зажмурился, но искры перед глазами не проходили. Он постепенно открыл их: Фрэнк сидел в той же выжидающей позе, облокотившись на кровать.       — Фрэнк, почему сначала ты такой ласковый, а сейчас…       — Соси, тебе говорят, что непонятного?!       Джерард впервые сдержал слёзы, когда на него повысили голос, и лишь поджал дрогнувшие губы, потянувшись руками к ширинке, которую торопливо расстегнул, какое-то время помедлив с толстым ремнём и тяжелой пряжкой. Фрэнк уже было хотел накричать на Джерарда за медлительность, но тот наконец стянул чёрные джинсы, тонкими пальцами следом снимая и боксеры. Он испуганно поднял глаза на Фрэнка, начиная медленно двигать рукой также, как когда-то делал это священник для него.       — Ну же, открывай ротик, ты же не хочешь меня расстроить?       Джерард поспешно отрицательно замахал головой и чуть приоткрыл сухие слипшиеся губы, куда Фрэнк сразу же сунул два своих пальца. Парню долго не нужно было объяснять, что делать: он послушно облизал их, рисуя языком круг, и мужчина, довольно охая, достал мокрые пальцы, с которых на холодный пол упала капля слюни. Джерард осторожно наклонился, чуть пошире раздвигая колени, он коснулся самым краем рта головки члена, не решаясь двигаться дальше.       — Всё бывает в первый раз, не бойся. И убери зубы.       Джерард судорожно вспомнил всё, что видел на кассетах отца по телевизору и двигался ниже. Он открывал рот пошире, пытаясь захватить член целиком, но он едва доходил до середины, чувствуя, что начинает задыхаться. Он кривил лицо, при этом очень старательно наклоняя голову, но все же член Фрэнка казался ему слишком большим, даже пугающе большим для первого минета, но он не отчаивался, зная, что бывает при непослушании.       — Джерард, глубже, ещё немного.       Фрэнк, который теперь начал немного проталкиваться бёдрами, упираясь прямо в горло Джерарду, уже тихо постанывал, шепча что-то себе под нос. Но когда парень не выполнил предыдущее требование, он нетерпеливо схватил чёрные волосы, его голову, и сильно толкнул вниз, не давая Джерарду подняться. И когда наконец отпустил, парень сильно закашлялся, принимаясь вытирать губы краем простыни.       — Ничего, ты ещё всему-всему научишься. Не расслабляйся, продолжай.       Джерард не мог описать, как горели его губы и щеки, не понимал, как его рот ещё не лопнул от такого напряжения, но всё же снова подполз к Фрэнку на коленях. Его фантазия уже кончалась, а рвотный рефлекс больше не позволял так уверенно и быстро двигаться вверх-вниз, так что он быстро избрал для себя новую схему: он опускался вниз, а затем поднимался языком выше, облизывая член так, словно это леденец.       — Да, так, Господи…       И Джерард только ускорился, всё быстрее двигая языком, он изредка поглядывал вверх и видел, как Фрэнк запрокидывает голову, прикрывая глаза. Джерард был неимоверно доволен собой и уже почти забыл про свою боль в бёдрах, ведь это был первый раз, когда он таким образом доставлял удовольствие Отцу и не мог понять, почему сам раньше до этого не додумался. Всего лишь из-за страха? Глупо, думал Джерард, очень глупо.       — Джерард, крошка, как ты это делаешь? Изумительно.       И в знак благодарности Фрэнк погладил его по голове как котёнка, убирая с лица мешающие волосы. Джерард лишь улыбнулся, кончиком языка облизывая горячую сперму со своих губ, и даже речи не шло: он старательно проглотил её под пристальным присмотром, аккуратно вытирая остатки своей ладонью. Фрэнк ещё немного полюбовался на запачканное брызгами лицо и встал с кровати, подхватывая Джерарда на руки. Его глаза так и горели какой-то ещё неизвестной партнеру идеей.       — Фрэнк, что такое?       — Не хочу здесь, хочу тебя на столе.       И не дождавшись ответа, Фрэнк, удерживая смеющегося Джерарда на руках, вылетел по лестнице вверх, тут же залетая в пустую столовую, где ни одна живая душа не могла увидеть их развлечения. Фрэнк поспешно усадил Джерарда прямо рядом с недоеденным тортом, крепко впиваясь в липкие губы, всё сильнее заводясь от такой непривычной обстановки. Джерард лишь немного испуганно смотрел по сторонам, боясь, что их кто-то застукает.       — Фрэнки, подожди, прямо здесь…       Но мужчина не слушал просьбы Джерарда, продолжая целовать его шею, которой, пожалуй, всегда уделял больше всего внимания. Джерард тише шептал свои просьбы, но всё же нетерпеливо тянулся к своему члену, чувствуя, что желание очень стремительно покрывает любой стыд и стеснение. Он откинулся назад, и Фрэнк уже спустился вниз, осторожно лаская свои ладонями его бёдра, как бы готовя к следующим действиям.       — Господи, Джерард, я уже не могу терпеть, я с тобой становлюсь каким-то животным.       — Отец, прошу, медленно, мы так давно этим не занимались, я боюсь. И я стесняюсь…       — Тут только мы, брось.       И несмотря на своё желание, Фрэнк начал осторожно, сначала с одного пальца, он при каждом движении нежно целовал напряжённого Джерарда в щеку, умоляя расслабиться, и тот постепенно развёл ноги пошире, действительно расслабляя свои бёдра, и Фрэнк свободно вставил второй палец, начиная двигать их немного быстрее. Джерард еле мог сидеть: вся скатерть под ним уже давно была насквозь мокрая, и второй рукой Фрэнк поддерживал его за талию, не давая упасть.       — Молодец, умничка, тебе ещё больно?       Джерард не мог говорить и едва заметно кивнул, тут же ощутив, с каким хлюпаньем Фрэнк вынул свои пальцы, вместо них аккуратно насаживая его на член, начиная стонать вместе с ним. Джерард крепко вцепился в плечи Фрэнка и не отрывался от его лица так, что их носы терлись друг о друга, а стоны проходились прямо мимо ушей. Фрэнк продолжал входить глубже, но Джерард лишь сильнее напрягался.       — Ангел, что-то не так?       — Мне неудобно, Отец.       И Фрэнк моментально подхватил его на руки, оставляя легких подбадривающий поцелуй на прикусанных от боли губах. Тогда Джерард глубоко вдохнул, и даже не почувствовал, как плавно Фрэнк скользнул внутрь. Мужчина без труда удерживал парня на весу, самостоятельно управляя его бёдрами, но когда он услышал, что Джерард жалуется на боль в спине, прижал его к стене, при этом не останавливаясь ни на мгновение.       — Фрэнк, быстрее, быстрее…       — Всё для тебя, Ангел мой.       Фрэнк сделал ещё пару резких движений, почувствовав, как горячая жидкость плескается ему прямо на живот, и в этом момент все буквально замерло: он лишь наблюдал, как красиво искривляется лицо Джерарда во время оргазма, как он элегантно забросил руки за голову, раскинув их по стене, и как горячо тело в его руках, и кончил вслед за ним.       — Отец, извините, я не хотел прямо на Вас…       И Джерард, который немного пришёл в себя, заметно покраснел, принимаясь неуклюже вытирать ладонями собственную сперму с накаченного торса, пока Фрэнк лишь смотрел на него, удивляясь, как он после всего это ещё заботится о таких мелочах. И им было прекрасно, пока в зал не постучались — это уж то, чего никто сейчас не ожидал. Джерард испуганно поднял глаза на Фрэнка, который внутри кипел от злости, но внешне был все также невозмутим.       — Кхм-кхм, Отец Фрэнк, нам нужно закончить уборку.       — Конечно, мы уже уходим.       И подхватив в край покрасневшего Джерарда на руки, Фрэнк не спеша направился во второй выход, петляя по коридорам, чтобы наконец дойти до ванной. Это было очень странное зрелище: голый священник на руках со своим новоиспеченным мужем посреди ночи крадётся по собственному монастырю, заглядывая за угол, чтобы на встретить нигде убирающихся слуг или затерявшихся гостей. Наконец они дошли до душевой: мужчина поспешно набрал ванну, в первую очередь усаживая туда Джерарда, который выглядел крайне подавлено, даже не поднимая на него глаз.       — Джерард?       — Какой позор! Прямо в день свадьбы… Фрэнк, они всё слышали, как я кричу!       — Не переживай, ты делаешь это очень завораживающе.       После этих слов в смеющегося священника прилетели брызги воды. Ещё некоторое время они сидели молча, и когда Джерард успокоился, он поднял лицо, взглянув на Фрэнка: тот сидел крайне задумчивым, уставившись в стену. Он выглядел так, будто сейчас заплачет.       — Ты меня теперь ненавидишь, да? Прости меня, прости, я не хотел делать всё это и пугать тебя. Я не могу бороться с собой…       — Фрэнк, иди ко мне.       И теперь они сидели в узкой ванной вместе, плотно прижавшись друг к другу, и Джерард заботливо поглаживал расстроенного самим собой Фрэнка по голове, словно мать своего сына, пока тот лежал у него на груди, тихо похмыкивая. Ветер на улице всё не успокаивался, продолжая зловеще завывать.       — Я не должен был говорить этого, не должен был выжигать тебе этот чертов крест — это такая старинная традиция, которая теперь ничего не значит. Прошу, послушай. Мне крайне тяжело выдерживать самого себя, я слишком жестокий, я не заслужил такого нежного человека, как ты…       — Фрэнки…       — Тсс. Я знаю, что такое невозможно терпеть, но я слишком сильно люблю тебя, чтобы отпустить, прости меня. Ты особенный, Ангел.       И крест на бедрах Джерарда чуть загорелся от последних слов.