Отец, Вы грешник?

      — Господин Айеро, Вам принести ужин в комнату?       — Спасибо, я не голоден, ничего не нужно.       — Отец Фрэнк просил передать, что вернется ближе к ночи.       Джерард не мог привыкнуть, что отныне носил фамилию своего мужа, забывая и о своем роскошном кольце на пальце, блики которого так любил осматривать в последних лучах заходящего солнца. Нельзя сказать, что их отношения изменились после вступления в брак: скорее, чем дольше они находились рядом, тем возрастало напряжение. Джерард не видел своего мужа уже около пяти дней — тот пропал без объяснений, и никто не знал, что происходит.       — У тебя всё?       — Я могу Вам кое-что рассказать? Вам это не понравится.       Джерард, сидящий перед окном, резко обернулся, недовольно поглядывая на приставучего монаха, который уже успел стать его негласным слугой, тут и там помогающим по хозяйству. Монах держал в руках бокал вина, который Джерард предпочитал выпивать перед сном, и со страхом поглядывал на своего хозяина, не решаясь раскрыть рот. Некоторое время они молча вглядывались друг в друга.       — Недавно Отец был замечен с неким новеньким монахом, они стали проводить больше времени. Я сам видел, как Отец брал его под руку и уводил куда-то вниз, в подвал. В монастыре начинают шептаться об этом.       — И что я могу с этим поделать?       Джерард заметно напрягся, и его сердце сильно кольнуло после слов о подвале, ведь Фрэнк говорил, что теперь туда никого больше не водит, и сам он довольно часто спускался туда, но не замечал ничего подозрительного. Неужели их брак не подразумевает верность и преданность? Что, если он и сейчас пропадает где-то и непонятно с кем? Уже не в первый раз Джерард понимал, что Фрэнк не тот человек, который способен меняться ради кого-то, но в глубине души верил, что он горячо любим Фрэнком.       — Но вы сами просили докладывать обо всем происходящем...       — А сейчас я не хочу ничего слышать! Это всё?       Джерард оглядывал монаха с головы до ног, замечая, как тот сильно пугается каждого его слова, и только сейчас он понимал, почему люди, приходящие к какой-либо власти, становятся такими жестокими и уверенными в своем положении. Тяжело оставаться вежливым и мягким, когда речь идет о тех, кого мы так сильно любим. Он сам не замечал, как становится похожим на Фрэнка, перенимая его манеру поведения и речи.       — Какая вам всем к чёрту дело до этого? Занимайся своими обязанностями, пока я не выгнал тебя отсюда!       — Джерард, я смотрю, ты наконец принял свои полномочия. А ты проваливай, пока я добр.       Фрэнк будто взялся из неоткуда, подходя к испуганному монаху, который начал пятиться назад, Фрэнк, как и обычно, держал руки за спиной, как-то непроизвольно сжимая кулаки, только вот лицо было разбито: под глазом огромный синяк, из опухшей губы сочилась кровь, застывающая на подбородке, но он улыбался, шагая вперед к Джерарду. Фрэнк явно попал в какие-то неприятности, но даже при этом его костюм оставался идеально чистым, а волосы уложенными.       — Фрэнки, дорогой, где ты был? Что произошло?       — Как я люблю слышать, когда ты так меня называешь, я так по этому скучал, прости.       Фрэнк крепко прижался к Джерарду, перебирая пальцами его чёрные, уже отросшие волосы, он впивался в них носом, вдыхая запах, а затем целовал его лицо, не выпуская из своих рук. Джерард еле стоял на ногах, сильнее поддаваясь наплывающим ласкам, пальцами стирая кровь с его щек и подбородка: он вытирал её о попавшийся под руку платок, при этом замечая, что раны совсем свежие.       — Я убил его, убил того, кто попытался отдалить нас друг от друга. Голыми руками и ножом, в лесу. Я никому не позволю встать между нами, я изменился, слышишь, я не такой, как раньше, ты один у меня, один…       — Тише, Фрэнки, тише.       — У нас ничего не было, я не смог, я буду только с тобой…       Фрэнк ещё долго шептал кучу признаний Джерарду, а тот успокаивал его. Он смотрел в безумные глаза Фрэнка, понимая, что этот человек помешан на нем. Фрэнк, со стороны выглядевший холодным и отстраненным, на деле лишь сдерживался, чтобы не привязать Джерарда рядом с собой на цепь и целый день наблюдать за ним. Джерард в тупике: понимая, что это всё неправильно, что он не желал такой жизни, никуда деться не мог. Он точно знал, что вернётся сам.       — Фрэнк, я верю тебе, не нужно оправдываться, скажи, хочешь выпить вина?       — Да, любимый, давай просто побудем вдвоём.       Джерард чувствовал, что перенимает все качества матери: из своего детства он помнил, как она день и ночь кружилась вокруг него, целыми днями готовила еду и костюм для отца весь вечер, когда он приходил с работы, не отходила от него, и сейчас он делал то же самое с Фрэнком. И раньше он спрашивал мать, почему она думает только об отце, почему не заботится о себе. Сейчас же понимал её чувства.       — Фрэнк, когда я нашёл тебя, я стал не нужен сам себе. Я чувствую, что не смогу жить без тебя.       — Это все потому что ты мой, только мой, и тебе даже не нужно думать о жизни без меня, мы всегда будем вместе.       Джерард подавал бокал красного вина Фрэнку в руки с ссадинами на костяшках явно от сильнейших ударов по лицу того самого монаха, чьё тело никто и никогда не найдет, ведь Отец не мог допустить такого. Джерард стоял перед ним на коленях, опустив голову — в позе полного покаяния и подчинения. Он не мог поверить, что ради него самый любимый и дорогой человек пойдет на убийство.       — Пока смерть не разлучит нас?       — Тебе не стоит бояться смерти, Джерард.       Тогда Джерард еще не знал, что это значит, и даже не подумал, что эту фразу стоит воспринимать буквально. Он лишь обхватил руками Фрэнка, пока тот допивал содержимое бокала залпом, ни разу не поморщившись. Вино выращивали сами монахи, бережно ухаживая за лозами круглый год, чтобы создать этот неповторимый приторный вкус. Фрэнк облизал губы, блаженно расслабляясь на кровати: он присвоил себе человека, как дом или машину, и чтобы не случилось — Джерард будет у его ног.       — Почему ты так долго не возвращался после этого?       — Мне было стыдно смотреть тебе в глаза. И сейчас стыдно.       Джерард не ожидал услышать таких слов, полагая, что только он может чего-то постоянно стесняться. Он подхватил вино и залез на Фрэнка сверху. Тот намеренно смотрел вверх, не решаясь посмотреть в лицо напротив, но Джерард заставил его, медленно поворачивая щетинистый подбородок на себя. Карие глаза слезились, и Джерард видел такое впервые.       — Какого это — убивать? — Джерард смотрел максимально проницательным взглядом, переместив свою руку на шею озадаченно вопросом мужчины.       — Я бы не хотел, чтобы ты когда-то это узнал, — было осторожно начал Фрэнк, но увидев, как Джерард начинает разочарованно мотать головой, продолжил, кладя на его руку свою, — Для меня это не впервой, так что я почти ничего не чувствую, кроме тошнотворных позывов и пустой головы после.       — Раз мы поклялись у алтаря, рассказывай мне всё, — Джерард сделал большой глоток, настойчиво заливая немного и Фрэнку, который покорно приподнял голову, — Я только не понимаю, зачем я тебе нужен, если ты вот так можешь исчезнуть. Ты же не думаешь, что испытываю я?       — А что ты испытываешь?       Фрэнк смотрел на него с искренним непониманием, замечая, как сейчас холоден Джерард, как он изменился за эти дни его отсутствия: на всё зелёные глаза и обкусанные губы отвечали с ноткой какого-то презрения. Священник было потянулся к его талии второй рукой, но был отвергнут резким движением в другую сторону покрытого атласным халатом тела.       — Я чувствую себя покинутым. Я чувствую себя запертым здесь. Я чувствую себя отвратительно.       Фрэнк не знал, что на это ответить: ведь он правда редко думал о чувствах законного мужа, считая, что ему с ним хорошо всегда. По крайней мере, так было со всеми до него, но на то они и стали не нужны. Джерард знаменовал совсем другие эмоции.       — Что ты молчишь? Что ты ещё ожидал услышать?       Джерард недовольно фыркнул, вскакивая с кровати, чтобы встать к окну и наблюдать за неменяющимся видом, который наскучил своей серостью. Фрэнк ещё немного оставался на месте, чувствуя, что не в силах быть таким доминантным, как раньше. Он ощущал только свою вину и то, что пора прекратить плакать. Он резко вскочил следом, метнувшись к Джерарду, и крепко обнял его со спины, водя своими грубыми шершавыми руками по гладкой коже запястий и плеч Джерарда.       — Если ты решил, что хочешь защищать меня и быть со мной вечно, разве не стоит хотя бы делать вид, будто я что-то значу? — Джерард говорил это дрожащим голосом, залпом допивая вино и чувствуя, как закружилась голова. Он был обижен, но даже так сложно было играть отчужденность.       — Ангел, если бы ты ничего не значил, я бы остался с ним, и не был сейчас здесь, — шептал ему в волосы Фрэнк, прижимаясь телом ближе, — Можешь не верить, но такого больше не повторится.       — Пойдём спать, я устал это слушать, — заключил Джерард, не веря этим словам. Он выпутался из крепко держащих его рук, выключил свет во всей комнате и снял с себя халат, демонстрируя темноте оголенное изящное тело.       Фрэнк в темноте разглядывал, как Джерард сначала медленно развязывает пояс, а затем красная ткань постепенно спадает с узких плеч, и парень поправляет мягкие подушки, вместе с этим приглаживая чуть спутавшиеся в объятьях волосы.       — Только сходи в душ, чтобы не запачкать постель. Я её только поменял.       И Фрэнк незаметно для него молча кивает, открывая дверь у изголовья их широкой королевской кровати, пока Джерард накрывает своё прекрасное тело тяжелым одеялом, отворачиваясь к стене.       Когда он вышел из душа, Джерард чуть похмурился от сочащегося сквозь щель двери свет, и Фрэнк сразу выключил его, ложась рядом. Он нерешительно провел пальцами от плеч до бедер Джерарда, оставляя руку между, но тот никак не отреагировал, даже не шелохнувшись.       — Любимый, что мне для тебя сделать? — во весь голос в звенящей тишине спрашивает Фрэнк, крепче сжимая рукой полуспящее тело.       Джерард сначала молчал, но чувствовал, что не в силах противиться этим словам, и в конце концов обернулся к такому же раздетому мужчине, беря его уже побритое лицо в свои руки, пододвигаясь чуть ближе.       — Мы можем куда-нибудь сходить вместе. Так, словно всего этого не было, и мы обычные люди, — Джерард гладил покалеченное лицо, позволяя их носам соприкоснуться. Он видел в глазах священника раскаяние и не мог поступать иначе.       — Да, конечно. Я могу купить нам билеты в театр, — Фрэнк был не готов к таким словам и уже забыл, что люди могут таким заниматься. Да и он никогда таким не занимался со своими возлюбленными.       В ответ Джерард лишь нежно поцеловал его, почувствовав, как мужчина в знак примирения проводит рукой по всей его спине, оставляя её где-то на лопатках. Фрэнк подался вперёд, чуть заводя свой язык в горячий рот, и Джерард ему ответил, но почти сразу же прервал, уткнувшись лицом в глубоко дышащую грудь.       Фрэнк знал, что он ужасный человек, и даже порой слабо верил, что Джерард что-то к нему испытывал, но в такие моменты чувствовал себя любимым так, как никогда раньше, и это казалось ему немыслимым. Никогда никто одновременно не мог и бояться его, и подчинять всего его существо своему.

***

      — Не двигайся! — вскрикнул Джерард, когда Фрэнк начал отворачиваться от приближающегося к его лицу спонжа для макияжа, — Ты же не хочешь пойти на пьесу в таком виде!       Джерард умело маскировал ссадины и синяк Фрэнка, сам перед этим уже аккуратно подведя свои глаза. Он нависал над мужчиной, щурясь, присматриваясь к нему, а Фрэнк улыбался от этой сцены, при этом любуясь легким макияжем визажиста.       — Ангел, тебе так идёт этот персиковый румянец.       И Фрэнк резко положил свои руки на бёдра Джерарда, одетого в узкие классические брюки, от чего тот пошатнулся, чуть не роняя из рук консилер. Он оказался прижатым к сидящему, и покорно опустил руки, чувствуя такие приятные поглаживания.       — Дорогой, мы так опоздаем, ты же сам знаешь.       — Плевать, я не могу удержаться, когда тебя вижу таким.       Их ждала высокая чёрная затонированная машина с надёжным водителем Фрэнка, который, казалось, почти никогда не открывал рот, будучи на работе. Джерард распластался на заднем сидении, чувствуя приятный кожаный салон автомобиля. Фрэнк сидел рядом, поглаживая колено парня пальцами в кожаных перчатках, но их приятное молчание прервал его звонящий телефон.       Джерард немного запаниковал, переводя взгляд из окна на мужчину, с нахмуренным лицом второй рукой берущего телефон.       — Да? И что же там они устроили? — Фрэнк снова вернулся в привычное амплуа властного мужчины со строгим голосом, и у Джерарда замирало сердце, когда он видел его задумчиво сдвинутые брови, видел, как едва заметно напрягаются его плечи и руки, — Вы предлагаете мне в вечер пятницы решать вопросы обеда у монашек? Имейте совесть, я приеду туда в понедельник, — безоговорочно проговорил Фрэнк, снова начиная движения пальцев.       — Что-то случилось? — нежным голосом спрашивал Джерард, проводя своей рукой по его.       — Эти дуры спорят о том, что у них неправильный рацион, — с нескрываемой улыбкой ответил Фрэнк, потирая глаза, — Меня недолго не было, а они уже успели придумать проблем.       — Думаю, ты одним своим присутствием всё решишь, а сейчас ты должен расслабиться и забыть о работе, — Джерард тоже улыбался, и Фрэнк чуть крепче сжимал его ногу, соглашаясь.       В театре была ожидаемо торжественная атмосфера: нарядное общество без дела ходило по украшенным портретами актеров и постановок залам с высочайшими потолками и огромными люстрами, украшенными камнями. Фрэнк, как и полагалось джентльмену, взял сияющего радостью Джерарда под руку, медленным шагом прогуливаясь до их лучшего на балконе места.       — Фрэнк, нам стоит чаще бывать в таких местах, разве тебе не нравится тоже? — восхищался происходящим Джерард, шепчась уже в начале спектакля.       — Я уже испытал это всё в юности, но ради тебя проживу её заново, — также тихо отвечал Фрэнк, не отрывая глаз от сцены с играющими актёрами.       После театра они незамедлительно оказались в дорогом ресторане, где Джерард чувствовал себя немного неловко, то и дело оглядываясь по сторонам вместо чтения меню. Они уже бывали в таких местах, но всегда ему казалось, что он не соответствует этому статусу. Живая музыка и официанты во фраках, нарядные женщины и богатые мужчины, устрицы и лучший алкоголь.       — Чего ты так нервничаешь, детка, я с тобой, всё нормально.       — Ты же знаешь, что мне здесь не по себе.       — Но и тебе нужно узнать, что такое роскошь. Ты этого заслуживаешь. И я на этом настаиваю.       На последних словах Фрэнк чуть понизил тон, вызывая у Джерарда ощущение бабочек в животе, прерываемое приходом официанта. Они заказали что-то с незапоминающимися названиями, и Фрэнк закурил сигару, расслабляясь на удобном кресле с подлокотниками, пока Джерард застенчиво накручивал волосы на пальцы.       — Джерард, я не то чтобы хотел тебе об этом говорить, и тем более в такой прекрасный вечер, но те люди продолжают искать тебя. Как-то они узнали, что ты сейчас живешь со мной, и теперь пытаются добраться.       Джерард перевёл взгляд с музыкантов на напряженного Фрэнка, кольцами выдыхающего дым. Его сердце забилось сильнее, а в горле сразу встал ком, но Фрэнк положил на стол свою руку, и тот протянул в ответ, чувствуя, как крепко мужчина её сжимает под эти драматичные звуки скрипки.       — Посмотри на меня, да. Я говорю это не с целью напугать тебя: знай, что со мной ты всегда будешь в сохранности, но и скрывать я это не хочу, чтобы в случае экстренной ситуации ты этого не испугался, хорошо? — Фрэнк говорил это ещё более серьёзно, чем обычно, и Джерард чувствовал, что ему тоже неприятно об этом думать.       — Какой ситуации? — только и смог выдавить Джерард, большим пальцам лаская большую ладонь.       — Если кто-то посмеет тронуть тебя. Ты знаешь, что я не выпускаю тебя из вида, но могу и недооценить их способности. И говори, если заметишь что-то странное, — Фрэнк вопрошающе чуть наклонил голову, останавливая движение пальца Джерарда.       В этот момент к ним подошёл официант с огромным подносом, и Джерард только легко кивнул, показывая, что доверяет и не будет бояться. Прищурившись, Фрэнк ещё несколько мгновений смотрел на него и, в конце концов, отпустил руку.       Джерард уже допивал третий бокал розового шампанского, заставляющего его откинуться в кресле назад и прикрыть глаза, пока Фрэнк ненадолго отошёл, снова решая какие-то деловые вопросы по телефону, и тут он услышал обращающийся к нему голос, заставивший взбодриться и чуть ли не подскочить.       — Молодой человек, можно узнать ваше имя? — перед ним стоял ухоженный, одетый в костюм мужчина, широко улыбающийся белоснежными зубами, — Я весь вечер наблюдаю за вами, изумляясь красотой и ожидая, когда вы останетесь один.       — Я... я здесь не один, — неуверенно проговорил Джерард, начиная глазами искать Фрэнка, который уже шёл к столу, хмуро разглядывая подошедшего.       — Я заметил, юноша, — рассмеялся мужчина, махая рукой и не ощущая стоящую сзади грозную фигуру Фрэнка, — Все мы здесь ужинаем не в одиночестве, но это же не мешает приятному знакомству и продолжению вечера, правда?       — Мешает, очень даже мешает, — раздался сзади уверенный голос Фрэнка, заставляющий незнакомца нехотя обернуться, — Если Вы так внимательно разглядывали, то не могли не заметить колец на наших пальцах, — сквозь зубы процедил Фрэнк, жестом головы прося его отойти.       — Подождите-подождите, зачем сразу так воинственно? На мне тоже кольцо, но я провожу этот вечер в компании другого человека, разве это плохо? — настойчиво продолжал мужчина, не пугаясь саркастичной улыбки Фрэнка, который уже сжимал кулаки в карманах брюк, — Может, стоит узнать мнение прекрасного юноши, раз уж я обращался к нему? — и он по-свойски кладет руку на плечо шокированного Джерарда, который даже не мог пошевелиться.       — Не смей его трогать, урод, — тут же подался вперёд Фрэнк, грубо одергивая руку незнакомца от Джерарда и становясь между ними, — Проваливай туда, откуда взялся, пока я до конца не разозлился.       Мужчина ненадолго замер, и в зале повисла тишина, даже музыканты остановили игру, заглушаемую громким тоном Фрэнка. Пока соблазнитель, ругаясь себе под нос, возвращался к своему столику, Фрэнк присел рядом с Джерардом, резко хватая его трясущиеся руки.       — Всё в порядке? Он больше ничего такого тебе не говорил? Не трогал тебя? — внимательные глаза Фрэнка бегали по озадаченному лицу Джерарда.       — Да, всё нормально, я не сказал ему своё имя, — наконец смог сказать Джерард, чувствуя поцелуи на своих холодных пальцах.       Они тут же ушли из ресторана, быстро оплатив заказ официанту, который делал вид, что ничего не произошло, и Джерард не решался заговорить с Фрэнком всю дорогу домой, лишь кидая на его хмурое лицо боязливые взгляды. Но когда они уже оказались в спальне, и Фрэнк ходил по ней кругами, Джерард неуверенно заговорил.       — Ничего страшного не произошло, почему ты до сих пор так переживаешь? — Джерард нервно мял свои руки, следя за его быстрыми шагами туда-обратно.       — Джерард, любой человек может быть одним из них, ни с кем, кого не знаешь, говорить нельзя, ты можешь не заметить, как они завлекут тебя куда-то под любым предлогом, — Джерарду нечего было сказать на эти оправданные слова, потому что он просто об этом не подумал, но Фрэнк всё продолжал задумчиво шагать, — Старый урод, как можно додуматься такое сказать, ещё и в моем присутствии! Я должен был ударить его...       — Фрэнк, иди сюда, — эти слова и распахнутые руки Джерарда заставили Фрэнка остановиться, и он сразу же навалился на него сверху, вжимая в кровать, перехватив запястья, — Я никуда ни с кем не пойду, кем бы человек ни был, не буду рисковать, а тебе стоит меньше ревновать, — Джерард говорил это с легкой улыбкой, пытаясь расслабить тяжело и быстро дышащего Фрэнка, но тот только подбодрился.       — Ангел, я в тебе никогда не сомневался, но я не только боюсь за твою безопасность, но и не хочу, чтобы такие уроды вообще говорили с тобой! — Фрэнк быстро поцеловал его, — Когда этот мерзкий идиот прикоснулся к тебе, пусть даже так, я просто был готов задушить его, ведь тебя могу касаться только я.       Джерард понимающе кивнул, и Фрэнк поцеловал его уже страстно и крепко, не желая отрываться от губ, которые он пару раз прикусил, так выражая свою ревность и злость. Мужчина отпустил уже затекшие руки Джерарда, хватаясь за его волосы, и парень не успевал за темпом поцелуя, никогда ещё не видя Фрэнка таким бодрым.       — Ты мой Ангел, только мой, — пробормотал Фрэнк, отрываясь от покусанных губ, и тут же к ним прильнул снова, — Пусть он задохнётся в своей зависти.       — Конечно, только твой, — глотая воздух, отвечал Джерард, довольно посмеиваясь, — А теперь забудь о нём и думай только обо мне, — игриво добавил он, потянувшись за продолжением такого возбуждающего поцелуя, крепко обхватывая шею Фрэнка.       Они ещё никогда не целовались так долго, но сейчас уже не могли оторваться друг от друга: Фрэнк нескрываемо соскучился по Джерарду за дни своего отсутствия, а тот, показывая, что всё ещё обижен, не давал ему прикасаться к себе эти несколько дней, но сейчас с не меньшей силой налегал на уже раскрасневшиеся губы, чувствуя, что его щёки будут болеть после.       И Фрэнк трогал его всего: бродил руками по груди, талии, бёдрам, больно впиваясь в них пальцами, и Джерард слегка хмурился, но с такой же силой держался за широкие плечи. Их губы разъединились с причмокиванием, и паутинка из слюней протянулась между раскрасневшимися лицами, тут же разъединяемая пальцами Фрэнка, чувствующего, что готов кончить только от одного поцелуя.       — Отец, Вы как и всегда вкусный, — хрипло протянул Джерард, игриво закидывая ноги на него ноги.       — Джулия, тебе сегодня мало не покажется, поверь, — едва мог ответить Фрэнк из-за нехватки воздуха.       Фрэнк тёрся ширинкой своих неудобных смятых брюк о выжидающего улыбающегося Джерарда, наблюдая, как это выражение сменяется закусанной губой и молящими глазами, но он не останавливался, не позволяя Джерарду раздеваться. Фрэнк держал его за талию, заставляя быть неподвижным, и двигался вверх-вниз, с ухмылкой прислушиваясь к сдавленным стонам.       — За что ты меня так мучаешь сегодня? — прошептал Джерард, покорно прикрывая глаза.       — Разве это мучение для тебя? По-моему, ты должен быть счастлив, — также тихо отвечал Фрэнк, оставляя несколько засосов на выставленной шее, когда голова откинулась назад в экстазе.       Мужчине этого хватило: он сдвинулся вниз, наконец-то снимая брюки с горящего тела, но пока что не трогая свои. Фрэнк также быстро расправился с красивым бельём Джерарда, отбрасывая полупрозрачную ткань куда-то к подушкам, и сам принялся за самый желанный минет в своей жизни.       — Фрэнки... Ты... — позже Джерард уже не вспомнит, что хотел сказать.       Фрэнк и не пытался выяснить, почувствовав, как пальцы Джерарда впиваются в его волосы, направляя движения рта, и он поддавался им, глазами изредка бросая взгляд на извивающееся тело, на то, как Джерард широко открывает рот, издавая уже громкий звук, а после закрывает, и его рука бессильно падает с головы на кровать.       Фрэнк не терял коварства: поняв, что дело близится к концу, он отстранился, принимаясь быстро расстегивать давящие штаны, и Джерард вопросительно на него посмотрел, будучи прерванным на самом интересном, но Фрэнк снова ухмылялся, быстро облизывая губы.       — Ты же не хочешь так быстро кончить? Я ещё должен почувствовать тебя, — кровожадно и громко заявлял Фрэнк, которому в этот раз пришлось дольше чем обычно работать пальцами.       — Гребаный истязатель, — лишь с недовольством процедил Джерард, чувствуя, как шампанское помогает ему быстрее расслабиться, хоть боль и отражалась на лице.       Фрэнк резким движением развёл худые ноги в стороны, придерживая их чуть ниже колен, и очень медленно вошёл в него, не сдерживая стона долгожданного удовольствия. Сначала Джерард слегка вздрагивал, впиваясь руками в смятые простыни, но довольно быстро смог прийти в себя и почувствовать, как боль сменяется наслаждением.       — Только я буду так тебя трахать, — вырывалось у всё ещё недовольного вечером Фрэнка, и всё его раздражение выливалось в сильных толчках, заставляющих кровать двигаться в такт с ним.       Джерард мог лишь молча ловить ртом воздух, смотря на то, как по напряженному лицу Фрэнка стекают капли пота, а на его руках всё сильнее проступают мышцы. Джерард даже перестал думать о том, как затекли его ноги: он любовался мужественным телом перед глазами и удивлялся тому, как важно для Фрэнка ощущать себя единственным во всём. И он таким правда был.