Отец, Вы грешник?

      Фрэнк был занят трехчасовой конференцией со священниками из Ватикана, где его в очередной раз хвалили за успехи в службе, а он выслушивал это с нежным трепетом, но при этом выглядел грустнее обычного, будто что-то было не так, не так, как он хотел. Именно в такие моменты на его лбу проходили тонкие частые морщинки, не предвещающие ничего хорошего. Джерард устал наблюдать за его излишним волнением, удаляясь из монастыря: он решил прогуляться по саду, пока ему выдалась редкая возможность побыть одному.       Джерард не понимал, что в последнее время происходило с его мужем: после того убийства и пережитых обид он правда стал куда нежнее и заботливее, а ещё он перестал так много времени и сил уделять работе. Это было совсем на него не похоже, ведь обычно он днями гонялся по монастырю, порой и без сна, тут и там находя себе занятие, ругая подчиненных и занимаясь прочими любимыми занятиями. Но он только радовался этому, ведь так они проводили больше времени вдвоём.       — Эй, Джулия, взгляни на меня.       Джерард вздрогнул, мигом выходя из своих мыслей. Он остановился, резко обернулся, и виноградные листья в теплице, по которой он прогуливался, зашуршали под ногами, ещё сильнее пугая его. Повернув голову налево, за стеклом он заметил знакомое лицо, подвергнувшееся каким-то необратимым изменениям: ещё немного бы обвисли эти веки, опустились щеки и скривилась улыбка, то он бы не узнал Катрин, что одним своим мерзким видом тревожила самые неприятные воспоминания, с которыми он почти справился. Джерард недовольно сжал кулаки, чуть пыхтя носом от злости, пока женщина проводила ладонью по стеклу, оставляя на нем разводы.       — Как ты сюда попала и что тебе от меня нужно? Ты давным-давно истрепала всем нам нервы!       — Джулия, ты знаешь, что эти бабочки, порхающие у тебя в животе, когда Фрэнк подходит ближе, открывает рот, касается тебя, — всё это не любовь, а всего лишь стресс? Когда у тебя сильно бьется сердце, кончается воздух, бросает в жар… Побереги себя, иди со мной.       Катрин продолжала водить руками по стеклу, вырисовывая разбитое сердце, узкими дорожками она изображала текущую кровь, довольно хохоча в ответ на побледневшее лицо Джерарда, который и слова не мог сказать, застыв в полном замешательстве.       — Ну же, Джулия, обманщица и грешница, что тебе делать в этом месте? Неужели ты не боишься попасть в ад? Он тянет тебя всё ниже, опускает, присваивает… Я помогу тебе выбраться из плена, выходи…       Джерард чувствовал, будто бы этой костлявой рукой, словно у ведьмы, она может дотянуться до его шеи и задушить как маленького щенка, он рисовал в воображении ужасные картины смерти от рук этой противной старухи, пока бежал обратно в монастырь. Он не обращал внимания на удивленных монахов, предлагающих ему помощь, он несся прямиком на второй этаж, в комнату, где сейчас Фрэнк отчитывался за своих подчиненных самому Папе римскому. Именно в этот момент Джерард забежал в комнату, с грохотом распахнув дверь, он заглушал слова Фрэнка своими рыданиями, кидаясь к нему на колени.       — Коллеги, прошу продолжить без меня, у нас тут нарисовалась одна проблема.       И Фрэнк захлопнул ноутбук, последний раз взглянув на недовольное лицо Папы римского, речь которого посмели прервать. Фрэнк уже не думал, какие выговоры ждут его после этого безрассудного поступка, который он допустил на своей службе, ведь никогда прежде ничего подобного он не делал. Мужчина поднял плачущего парня с пола, осторожно укладывая на мягкую кровать. Джерард не отрывал ладоней от мокрых глаз, и перед его глазами все ещё сверкал образ Катрин. Фрэнк, не понимающий в чем дело, тоже заволновался, предполагая самые худшие варианты.       — Кто тронул тебя? Кто из этих уродов заговорил с тобой?       — Там… там была Катрин…       Фрэнк тут же закрыл рот, широко распахивая глаза, он не верил ушам. Откуда она могла взяться на территории мужского монастыря, и кто её сюда пустил? Он закипал от злости, сжимая край пухового одеяла в кулаке, представляя, что это глотка той самой мерзкой монахини, которая уже не в первый раз посмела причинить страдания Джерарду. Фрэнк гладил руки Джерарда, ожидая, когда парень немного успокоится, решился заговорить с ним.       — Что она тебе сказала? Наверное, что-то плохое про меня?       — Да, она уговаривала идти с ней…       — Вот чёртова ведьма. Прямо сейчас мы пойдем и узнаем, кто пустил её, хорошо? Я не оставлю это просто так.       Фрэнк быстрыми шагами направлялся к воротам монастыря, крепко сжав руку не успевающего за ним Джерарда, который стыдливо отводил глаза, когда на них со страхом и неким презрением поглядывали окружающие мужчины. Но как только те встречали на себе холодный взгляд Фрэнка — тут же устремлялись в другую сторону, разбегаясь, словно крысы от кота. Уже совсем скоро они оказались у двоих охранников, которых Фрэнк, тут же двумя руками придушив за горло, принялся допрашивать, периодически ударяя головой о стену их будки.       — Кто пустил сюда женщину? За какие деньги?       — Она сказала, что ей срочно нужно к вам… Что вы сами назначали ей прием… А потом ещё дала конверт…       — Идиот, и ты поверил? Я вам что, мало плачу?       Один из охранников оказался смелее, отвечая Фрэнку на вопросы, а второй уже дрожал от страха, боясь и глянуть ему в глаза, лишь странно поглядывая на первого, будто прося его замолчать, пока тот откашливался от крепкой хватки своего начальника. Первый достал конверт из глубокого кармана, и Фрэнк грубо схватил его, легким движением разрывая и пихая эти деньги в рот охранника. Джерард тут же подлетел к нему сзади, пытаясь остановить, но мужчина не обращал на него внимания, уже замахиваясь кулаками над лицом бедного охранника, который даже не мог кричать от боли, ведь Фрэнк заставлял его жевать зелёные купюры.       — Ублюдки, вы понимаете, что тронуть Джерарда хуже, чем меня? Бестолковые уроды!       Мужчина давился деньгами, пока Отец ломал ему челюсть, с хрустом ударяя хрупкие кости. Охранник плакал, слабо брыкаясь, он не мог встать с пола, потому что Фрэнк своими ботинками прижимал его к стенке, всё сильнее надавливая на плечо. Остальные деньги были разбросаны по полу, по ним осторожно ступал Джерард, хватаясь за спину своего мужчины. Он встречался с обезумевшим взглядом второго охранника, который, судя по виду, проклинал его.       — Фрэнки…       — Тихо, детка, оставь это мне. Ну что, вкусно тебе? Посмотрим, как вы будете работать после этого.       Фрэнк дал последнюю пощечину одному из охранников, чьё лицо было всё в ссадинах, пока второй тихо плакал, забившись в угол, даже боясь подойти к своему товарищу, что выплевывал изо рта разжеванные и разорванные окровавленные купюры вместе со своими зубами. Фрэнк последний раз топнул ногой, разбрасывая круглую сумму, а затем осторожно вывел Джерарда, который в состоянии шока не мог отойти от увиденного. Мужчина наклонился к нему, заглядывая в глаза, пока остатки крови капали с побелевших костяшек.       — Скажи, тебе же ничего за это не будет? Что теперь эти мужчины будут делать?       — Джерард, не переживай об этом, даже если они осмелятся что-то рассказать — у меня идеальная репутация и большое влияние, им никто не поверит, никто против меня не пойдет, правда?       — Ну да… Слушай, а ты можешь в наш следующий раз придушить меня также, как того парня?       Долго объяснять Фрэнку не приходится: они тут же оказались в заветном подвале, стоя и чуть нерешительно поглядывая друг на друга, будто не веря собственным намерениям. Фрэнк медленно приблизился к приоткрытым губам, и нежно проталкиваясь внутрь языком, принялся снимать с Джерарда одежду, пока тот нетерпеливо переминался с ноги на ногу, тоже стягивая с мужчины рубашку, прикасаясь к его груди. И тут неожиданно Фрэнк разорвал поцелуй, притянув Джерарда к себе, крепко обнял, словно никогда раньше этого не делал.       — Прости за то, что ты сегодня увидел, с тобой я буду совсем другим.       Джерард чувствовал сейчас тех самых порхающих бабочек, легкое головокружение и то, как быстро его ладони покрылись тревожным потом, а все потому, что он ожидал от Фрэнка чего-то куда страшнее — удара, шуточного шлепка или укуса, он действительно сильно нервничал, находясь рядом, в этом Катрин была права. Но сейчас Джерард широко улыбнулся, обнимая его в ответ, чувствуя на душе невероятное облегчение: ничего плохого не произошло. Сам себе он пообещал больше не быть таким запуганным и закрытым, ведь Фрэнк обещал, что больше ничего подобного не повторится.       — Фрэнк, делай со мной, что хочешь, только быстрее.       И дальше всё правда пошло быстро: Джерард тут же оказался обнаженным и запомнил этот довольный взгляд, когда Фрэнк надавливал на его плечи, опуская на колени, он завязал на худой шее собственный галстук и сейчас легко потягивал его, пока Джерард усаживался поудобнее, словно кот, потираясь головой о его ноги. Парень уже было хотел расстегивать выпирающую ширинку Фрэнка, когда тот обошел его, встав позади, и уже завязывал скрепленные в замок руки своим кожаным ремнем, оставляя Джерарда почти безоружным. Мужчина наступал одной ногой на поясницу сидящего, заставляя его еще сильнее пригнуться, встать на четвереньки.       — Скажи, об этом ты мечтал, хочешь, чтобы я даже так командовал тобой?       Джерард лишь довольно промычал в ответ, прикусывая губы, он прогибался в спине, позволяя Фрэнку давить на него всё сильнее, ему было до безумия приятно это ощущение холодной кожаной подошвы на своей коже, которая краснела от каждого малейшего касания, а сейчас и вовсе покрывалась небольшими ссадинами от каблука ботинка. Ноги Джерарда затряслись, когда резким движением Фрэнк прижал его к полу, и щека неприятно скользнула по плитке, а колени ещё сильнее заболели от этой позы, но он не расслаблялся, лишь расставляя их шире, чтобы не упасть. Фрэнк наконец убрал с его спины свою ногу, но теперь схватился за галстук, потягивая его на себя, и перед глазами Джерарда заиграли искры.       — И не стыдно тебе вот так стоять передо мной? Совсем беззащитный, такой уязвимый.       У Джерарда пошли мурашки, когда Фрэнк в дополнение к своим словам провел по спине рукой, не упуская ни одну выпирающую косточку позвоночника. И он с точностью мог сказать, что ему нравилось быть уязвимым, нравилось чувствовать этот страх перед Отцом, неизвестность, он предвкушал каждое слово и движение как самое заветное и желанное, и оно правда было таковым. Наверное, ему бы показалась невероятно скучной жизнь без этих моментов, когда всё в его голове переверчивалось, заставляя почувствовать себя желанным.       — Ты будешь умолять, чтобы я тебя трахнул.       Фрэнк нагнулся, принимаясь целовать бедра Джерарда с легким причмокиванием, оставляя на них едва заметные розовые пятна в виде губ и небольшие вмятины от своих пальцев, которыми он сжимал кожу, не давая подчиненному сдвинуться. Джерард непроизвольно дергался, когда Фрэнк касался такой нежной кожи, когда он медленно вводил в него пальцы, а затем резко вынимал, таким образом играя с ним. Фрэнк даже помогал своим рукам языком, чего прежде он никогда не делал, считая унижением, но сейчас был готов сделать все, чтобы Джерард продолжал шептать его имя.       — Фрэнк, не надо…       — Разве тебе не нравится, когда я так забочусь о каждом сантиметре твоего тела?       Фрэнк остановился, вглядываясь в искаженное покорным ожиданием и с тем вместе нетерпеливой решительностью лицо Джерарда, наблюдая, как раздуваются его ноздри от глубоко вдоха и искривляются губы, когда он вставляет свой член, и от прилива ощущений теряет голову, забывая о том, как неприятны первые мгновения для партнера, он начинает двигаться быстро, отрывистыми движениями, и Джерард сотрясается от них, скользя лицом и плечами по плитке, пока галстук на его шее затягивается всё сильнее.       — Никогда не думал, что тебя так возбуждает жестокость. Выходит, что все мои пытки были для тебя удовольствием, хитрюга?       Фрэнк шепчет эти слова сквозь пронзительные крики Джерарда, эхом заполоняющие его уши, заставляющие тянуть галстук ещё сильнее, чтобы он не смог произнести ни звука. Ни один стон не выходил за пределы подвала: идеальная звукоизоляция позволяла сохранять всё происходящее в своих стенах в секрете, никто бы и не мог подумать, что прямо посреди дня где-то под их ногами Святой Отец трахает своего молодого законного мужа. И вскоре Джерард уже не мог ни кричать, ни стонать, он лишь весь издохший лежал на полу, не в силах даже приподняться на локтях.       — Я тебя так люблю…       Фрэнк прижимался к нему сзади, обнимая за тонкую талию, обвивая её своими руками так крепко, что Джерард не мог вдохнуть, и тем более не смел даже всхлипнуть, услышав последние слова, он только чувствовал, как одна единственная слеза стекает по его щеке. Фрэнк тоже больше ничего не говорил: он приподнял уставшее тело, вглядываясь в смущенное лицо, разыскивая между редких веснушек и хлопающих ресниц ответ на свои слова. Джерард боялся посмотреть на него, боялся прикоснуться, ему казалось это сон, который может разрушить любое непродуманное движение.       — Ты прежде никогда не говорил мне такого, Фрэнк.       — Ты меня не любишь?       Фрэнк смотрел на него совсем не теми глазами, как в первую встречу: казалось бы, что он уже никогда не поменяется, никогда не станет тем, кого можно смело назвать своей второй половинкой, но прямо сейчас, когда в его глазах читалось искреннее восхищение и любование, Джерард верил, что своим присутствием рядом, своим потаканием всем его порядкам, он смог смягчить давно окаменевшее сердце и, может, для внешнего мира Фрэнк так и остается кровожадным священником, он знал, что на самом деле он может быть другим.       — Я тебя полюбил ещё тогда, когда увидел, Фрэнк. Когда ты грубо поднял моё лицо на себя.       Сейчас, произнеся эти слова, Джерард видел, как побелевшие губы расплываются в открытой и чистой улыбке, какую он никогда не видел у людей прежде, будто именно она была дарована Господом для этого грешного служителя. Джерард никогда не забудет те записи в дневнике, который нашел у Фрэнка в комнате, и он понимал, что у него есть все причины, чтобы злиться на этот мир, чтобы ненавидеть каждого, кто перейдет им дорогу, и уж тем более не доверять даже ему, но по-настоящему надеялся, что собой может хоть как-то смягчить участь любимого. И он светло улыбался в ответ, зная, что вовсе не ждет ответа, ведь ему и так все ясно.       Его замутненный взгляд закрывающихся глаз сама собой привлекала шкатулка, которую ему отдал тот самый старый знакомый отца. Именно сейчас он решил, что настолько счастлив, что готов к любым новостям, хорошим и плохим, ведь что бы ни случилось, как бы сильно он не плакал — его сможет успокоить Фрэнк, который уже заметил его заинтересованный взгляд и почему-то немного побледнел, погрустнел, но всё же поднялся, чтобы принести ему заветную шкатулку. Джерард присел, облокачиваясь на кровать, а Фрэнк сел напротив, и их взгляды устремились на вещь, прячущую в себе гораздо больше смысла, чем они могли подумать.       — Фрэнк, всё в порядке? Ты побледнел. И тебе не пора идти?       — Я хочу побыть с тобой, не переживай. Никаких дел.       Джерард радостно хмыкнул, понимая, что Фрэнк освободил время специально для него, чего раньше почти не делал. Тогда он осторожно открыл замок ключом, привязанным к ручке шкатулки, чувствуя, как весь трясется от страха и незнания того, что его там ждет. Оказалось, там лежали свернутые в трубочку бумаги. Он бросил быстрый взгляд на Фрэнка, который выглядел так, будто узнал, что смертельно болен, и сам не на шутку испугался, но всё же достал бумагу.       Там были фотографии. Первая — он в детстве рядом с отцом и матерью, которая выглядела совсем не такой, какой он видел её на собственной свадьбе, это была не та женщина, которую он убил. Вторая — он постарше и стоит в церкви рядом с… Этот парень был очень похож на Фрэнка. Третья — тот же парень из церкви стоит рядом с его настоящей матерью, ещё живой, а позади та женщина, которая представилась ему настоящей мамой.       — Это… Шутка?       — Позволь мне объяснить, пожалуйста, глубоко вдохни и выслушай. Да, я был знаком с твоими родителями, и ещё тогда они просили меня проследить за тобой, уберечь от криминального мира, в который были замешаны. И представь, каков был мой шок, когда ты сам пришел в мой монастырь той ночью? Да, я делал вид, что ищу твою мать, хотя на самом деле даже знал, где она находится, но как я должен был это объяснить?       — Ты мог так и сказать, что не любишь меня и держишь в изоляции от мира только потому, что меня могут застрелить так же, как её!       Джерард пятился назад, крича эти слова в лицо Фрэнка, который не двигался с места: он застыл, крепко сжав челюсть и кулаки, было видно, что он сдерживается из последних сил, чтобы не накинуться на Джерарда, который и так дрожал от страха, все прежние мысли которого разрушались сейчас на самые мелкие осколки острого стекла, которые ранили его сердце. В один момент ему стало известно, что вся его жизнь была обманом, и он даже не представлял, кем является человек, которому он так доверял. Фрэнк тут же громко выдохнул, расслабляя кулаки, подвинулся обратно к Джерарду, кладя руку на его щеку.       — Я люблю тебя, веришь ты или нет. И я не представлял, что влюблюсь, я не верил, что мальчик, которого я знал таким маленьким, вырастет таким красивым и прелестным, — он помедлил, видя, как Джерард открывает рот, но тут же закрывает, чувствуя, как дрожит голос, — Я понимаю, как всё это выглядит для тебя, но и ты должен понять, что со мной тебе куда безопаснее, чем снаружи, и всё, чем я занимаюсь — всё время, как тебя встретил, забочусь о том, чтобы ты был в безопасности. Мне самому пришлось залезть в криминал с головой, чтобы разобраться с людьми, жаждущими мести, твоей смерти, ты хоть сам понимаешь, насколько для них ценный?       Джерард в отрицании мотал головой, ему казалось, что сейчас он упадёт в обморок, ведь он не мог подумать, что связь Фрэнка с его семьей была настолько близкой, вся картина мира рушилась, и он уже не до конца верил, что Фрэнк его любит.       — И тогда я убил человека, который хотел убить тебя.       Джерард дал Фрэнку звонкую пощечину по подставленной щеке, с трудом отрывая от себя его руки, но тот даже не шелохнулся. Он отвернулся, зажмурившись, ожидая ответного удара, но получил ласковое касание к плечам, которое заставило его чуть смягчиться. Было крайне непривычно получать от Фрэнка ласку в такие моменты, а также не слышать его криков, а лишь спокойный голос.       — Зачем ты врал? — надрывным криком вырвалось у Джерарда.       — Я подумал, что тебе от этого будет только хуже, — казалось, Фрэнк говорил искренне, не отводя расстроенных глаз, — Можешь злиться на меня, я подожду сколько нужно, чтобы ты остыл. Я очень хочу, чтобы ты мне поверил.       — И что это за женщина?       — Давняя знакомая твоих родителей, которая пожертвовала своим телом, чтобы спасти твою мать. Она ведь наверняка всё тебе уже рассказала? Когда я пропадал из монастыря, обычно был с ней — она крайне волновалась за тебя и не знала, как ты примешь её. Она тебя очень любила.       — То есть это всё правда?        Фрэнк кивнул.