Давай по-честному?

Шестнадцать лет! Шестнадцать! О чем он только думал? Хотя нет, знал, о чем думал, только не тем местом – отключать мозги изначально не было хорошей идеей. Мидорима достал из шкафа папку с направлениями на следующие операции, принялся пролистывать, не понимая, о чем читал. В голове крутились воспоминания о вчерашней ночи и жгли изнутри, всплывая едва ли не реальными ощущениями – мягкостью кожи под руками, громкими стонами, что теперь звенели в ушах. Мидорима с остервенением засунул папку обратно в шкаф и распахнул медицинский халат. Плюсы все же были, он чувствовал себя гораздо спокойнее и наконец-то смог поспать без кошмаров. - Твою мать, Тетсуя… - выругался Шинтаро, вздрогнув, когда, обернувшись, увидел перед собой коллегу. Парень работал у них окулистом и вот ирония – проверял зрение людей, но постоянно передвигался так, что его ни услышать, ни увидеть. - Акаши-сан просил передать, что, раз мы собираемся отмечать Рождество вместе, надо скинуться деньгами. - Понятно, - Мидорима потер пальцем переносицу. – Когда Рождество? - Через неделю, - удивленно ответил Куроко. - Ладно. Передай Акаши, что я, скорее всего, пас. Не хватало еще и на Рождество смотреть на пьяные лица врачей, я ими тут по горло сыт. - Пьяными лицами? – Куроко недоуменно вскинул брови. - Врачами, Тетсуя, врачами, - Мидорима вышел из кабинета и двинулся в восточное крыло, потому что окна там смотрели на парк. В парке было пусто. Многое закрывали деревья, но Мидорима простоял там слишком долго, чтобы ошибиться. Внутри неприятно кольнуло – он почему-то был уверен, что все будет именно так, как он себе рисовал. Как любой наивный и чувствительный подросток, а таковыми Мидорима считал всех подростков, после бурной ночи Такао должен был искать с ним встречи, караулить в парке. Каково же было его удивление и разочарование, когда он осознал, что ошибся. Неужели парнишке и правда было все равно? «Я просто не парюсь». - Мидорима Шинтаро-сан, вас вызывают к столу регистрации, - разнеслось по этажу. Мидорима послушно спустился вниз, прокручивая в голове одну и ту же фразу: только бы не родственники умершего. Он ненавидел объясняться, а тем более перед теми, кто чаще всего считал виноватым его, а не своего члена семьи, который не знал, как вести себя за рулем в снегопад. - Что случилось? – спросил мужчина у дежурной. Девушка достала из-под стола коробку и с улыбкой протянула ему. - Это вам передали. Мидорима аккуратно распаковал картон и вытащил сложенный в клубок предмет – ярко-зеленый шарф выпутался из рук и змеей дотянулся до пола. - Подарок от любимой? – спросила девушка, почему-то радуясь больше, чем он. – Курьер передал. - Курьер? - Ну да. Такой симпатичный парень, - дежурная мечтательно закусила губу, - у него еще шапка такая прикольная, с бумбоном! Надо было телефончик взять… - Личные вопросы после работы, - отрезал Мидорима и, прихватив коробку, двинулся обратно в кабинет. Скрывшись от чужих глаз, он поначалу долго вертел коробку, пытаясь найти еще зацепки, потом просто подолгу сидел за столом, перебирая шарф в руках. Кажется, он перестал понимать происходящее. А когда ситуация выходила из-под контроля, это приводило только к неприятностям. На следующий день пришла еще одна коробка. Его имя разносилось по коридорам, пока он сидел на очередном собрании. Точнее, пытался сидеть. Усидеть на месте, когда внизу тебя ждет еще одна часть головоломки, равносильно тому, чтобы удержать ребенка, который знает, что под елкой его ждет подарок. После консилиума Мидорима едва сдерживался, чтобы не перейти на бег. В коробке оказалась открытка с коротким «Не хмурься, старичок!». Мидорима нахмурился, но через секунду усмехнулся. Следом была еще коробка, затем еще одна, еще одна – с мелочью и какой-то ерундой, и все будто тихо нашептывало «не ищи здесь смысла», но Шинтаро время от времени выстраивал их, пытаясь понять логику, пытаясь понять Такао. Черт возьми, да как он его вообще нашел?.. В последней коробке оказалась маленькая записка с номером телефона. Мидорима растерялся. Впервые действительно растерялся. Долгие два дня таскал записку в кармане, иногда вытаскивая и вновь прочитывая цифры - он, наверно, уже знал номер наизусть. Когда Мидорима понял, что коробка оказалась последней, он занервничал. Мальчишка словно говорил ему «последний шанс, можем продолжить игру, а можем покончить с этим навсегда, выбирай». Мидорима представил, что вот сейчас выкинет номер телефона и все кончится, как он и хотел. Только теперь он слишком привык к этому странному чувству предвкушения и тихой радости при виде нового послания. И все же позвонил, закрывшись в кабинете, напряженно раскачиваясь в кресле под ритм гудков. - Решился все-таки, - без лишних приветствий прозвучало в трубке. Мидорима с трудом подавил желание сбросить звонок, гордость все-таки ужалило. - Как узнал, что это я? Какие теперь будут предположения? - Зачем мне предположения, я сохранил твой номер, - Такао усмехнулся. – Стащил визитку из твоей машины. Никогда не понимал эти выкрутасы богачей, разбрасываетесь бумажками, а там тебе и фамилия и телефон, и место работы, еще бы номер банковского счета с паролем указали! - Что же ты связываешься тогда с еще одним глупым богачом? – спросил Мидорима, но услышав в ответ тишину, сразу понял, что Такао наверняка снова пожал плечами. – Что ты делаешь на Рождество? Мидорима прикусил губу, напряженно ожидая ответа. Как хорошо, что придумали телефоны – голосом соврешь что угодно и никто не увидит твоего лица. А он мастерски держал голос под контролем – но не то, что этот голос произносил. Вопросы вылетали изо рта, раньше, чем он успевал их перехватить. И был ли смысл начинать думать, когда уже стало поздно. - Я бы хотел сказать, что и сейчас наши планы совпадают, но даже не догадываюсь, что ты хочешь предложить. Мидорима откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, не пытаясь сдержать улыбку. - Ужин, - коротко ответил он. - Ты приглашаешь меня в ресторан? – недоверчиво уточнил Такао. - Коллегия врачей ежегодно устраивает совместное празднование Рождества, и мне нужна причина, из-за которой я могу избежать этого. - А вранье для твоей аристократической натуры недопустимо? – парень заливисто рассмеялся. - Да или нет? - Сам знаешь. И снова эта самонадеянность в голосе, вызывающая у Мидоримы только желание найти заносчивого парня и оттрахать до последней капли гордости. - Ладно. Завтра в 7 часов у входа в больницу. Не опаздывай. - …потому что богатые дядьки ценят каждую минуту, - пропел насмешливый голос. Шинтаро вздохнул и сбросил звонок. Парень был просто невыносим. Но почему-то после разговора с ним на душе становилось легче. Мидорима остановил машину у главного входа и уставился на ютившегося под козырьком Такао. Тот как по сигналу развернулся в его сторону и, вытащив нос из плотного шарфа, широко улыбнулся. У Мидоримы сбилось дыхание, словно что-то крохотными щипцами зачерпнуло на самом дне души – что там было он давно не мог разглядеть сквозь сгустившийся туман. Быстро запрыгнув в салон, Такао встряхнулся и растер замерзшие ладони в обрезанных перчатках. - Привет. Мидорима задумчиво проследил за стекающими с приборной доски каплями, что снежинками слетели с черных волос, и перевел взгляд на парня. Он напоминал ему щенка, которого Мидорима подобрал еще в младшей школе холодной осенью. С того воспоминания ему запомнились лишь два момента – счастливые глаза и безудержная радость, когда он забрал его из брошенной на улице коробки, и полный отчаяния взгляд, когда отдал в чужие руки из-за родителей. И чем дольше Мидорима жил, тем больше приучался не привязываться к живым существам. Особенно людям. - Там сзади для тебя подарок, - сухо произнес Шинтаро и вывел машину на главную улицу, жалея, что не может посмотреть на реакцию парня. - Не может быть, что ты серьезно, - удивился Такао и, извернувшись, достал лежащую сзади коробку. Так зачем он приручал этого парня? Да, сначала ему было любопытно - он и ранее встречал людей, живущих по правилу «я просто не парюсь», но ничего хорошего из них не вышло, а Такао явно прятал в себе больше, чем казалось на первый взгляд. В нем был нетипичный для шестнадцатилетних подростков стержень, или он плохо знал современных подростков… Теперь, когда любопытство сменилось обычным спокойным интересом, Мидорима почувствовал себя в тупике. Тайну Такао он не разгадал, но и слепой принципиальностью никогда не отличался, тогда почему? Почему было приятно видеть, как Такао быстро-быстро рвал картон пальцами, его широко распахнутые от удивления глаза, когда он заглянул внутрь, благодарную улыбку, от которой скручивало внутри. - Спасибо, - ласково произнес Такао. Мидорима даже не повернулся. – Ой, ну не смущайся. - Ты всегда слишком много видишь, - фыркнул мужчина. – Меня это напрягает. - А ты всегда знаешь, чего я хочу, - парировал Такао, не скрывая ухмылки. – И это меня тоже напрягает. «Всегда»? - Мог бы ничего не дарить, правда. - Сегодня Рождество, - просто объяснил Мидорима. – В моей семье было принято дарить подарки на Рождество тем, с кем ты его проводишь. Я, конечно, не знаю, что хотят в подарок шестнадцатилетние, - он на секунду повернулся и кинул на парня хмурый взгляд, - подростки, но в такой обуви как у тебя зимой нельзя ходить. Если тебе некомфортно, можешь считать, что это ответный жест за шарф. - Ботинки отпад, честно, - Такао потрогал мех внутри ботинок и тут же отдернул руку. Сколько ж они стоили? – Ты даже с размером угадал. Но шарф не был подарком на Рождество… - Ты можешь просто молча принять и все? – нервно спросил Мидорима. Он и так неловко себя чувствовал. Припарковавшись у тротуара, Шинтаро вышел и, достав зонт, обошел автомобиль. Сидящий на капоте Такао весело рассмеялся и пошел за мужчиной, не прекращая смеяться. - Нафига тебе зонт? - Терпеть не могу снегопад, - спокойно ответил Мидорима и открыл перед парнем дверь ресторана. – И шапки тоже. - Слушай, - начал Такао, осматривая холл, пока передавал куртку в гардероб, - если ты привел меня в место наподобие тех, где едят десятью разными ложками всякие устрицы и прочую скользкую мерзость, сидя на стульях пятнадцатого века, ты окончательно упадешь в моих глазах на дно буржуйского болота. - Не сегодня. Такао последовал за мужчиной к столику у окна, но озираться не перестал, даже когда сел. Облокотившись на стол, он с сомнением посмотрел на Мидориму. - Здесь почти никого нет. - И что? – спросил Мидорима, невозмутимо принимая меню из рук официанта и протягивая Такао одно из них. - Никого нет. В Рождество. - Это место почти незаметно с улицы, поэтому сюда ходит только определенный круг людей, который знает о нем. - Круг буржуев? – с ухмылкой спросил Такао. - А что, похоже? - На самом деле нет, - парень заглянул в меню. – Тут уютно. И еда человеческая. До самого момента, пока официант принес им заказ, они молчали. Поначалу Мидорима напрягся, все-таки спутник у него был довольно болтливый, и начал вспоминать, что он мог сказать или сделать не так. Может, парню стало скучно, ведь Мидорима душой компании явно не был и не тешил себя иллюзиями на этот счет. Поэтому, когда Такао, надолго уставившись в окно, внезапно повернулся и уставился своим невыносимым изучающим взглядом, Мидорима напрягся еще больше. - Откуда ты знаешь, что я не карманник какой-нибудь? - Откуда ты знаешь, что я не педофил? – мужчина усмехнулся. - Неужели тебя все еще парит разница в возрасте? – спросил Такао, уныло ковыряясь в тарелке. - Я не понимаю, почему тебя ничего не волнует. - Живу я так. Мне проще не париться, - Такао отпил разлитое по бокалам шампанское и улыбнулся. – Я предлагаю игру, раз мы друг друга не знаем. Ты задаешь мне вопрос – любой вопрос - я на него отвечаю, затем моя очередь. Отказаться от ответа нельзя. - Хорошо, - Мидорима прищурился. Какой же тут подвох… - Только давай по-честному, раз уж мы вчера договорились? - Спрашивай. Раз Такао мог не париться, почему бы и ему не попробовать? А еще он мог напиться и потом сказать, что это все были выдумки пьяного сознания, которое сейчас тихим голоском подвывало «Тебе почти тридцать, какие к черту игры? Не ведись на провокации школьника!». Мидорима глотнул воды, сожалея, что он за рулем. - У тебя есть кто-нибудь? – спросил Такао и подвинулся поближе, подперев голову рукой. - Нет. - А почему? - Это уже второй вопрос, - хмыкнул Мидорима. – Такао это имя или фамилия? - Фу, какой ты скучный! – Такао цокнул. – Конечно фамилия. Казунари мое имя. Расскажи про самую сильную влюбленность. - Ее не было. Так, была короткая связь с одноклассником в старшей школе, но потом мы остались друзьями. Даже работаем вместе. - Потому что ты понял, что чувства для тебя это слишком сложно? – прищурился Такао, победно улыбаясь. - Я уже говорил, что меня напрягает твоя проницательность? – Мидорима кинул на парня тяжелый взгляд. – Расскажи про свою семью. - Я с ними не общаюсь. Школа, друзья и баскетбольная площадка до позднего вечера. Никакого семейного Рождества и прочих соплей. Возвращаюсь домой на ночь, - Такао ухмыльнулся, - и то не всегда. - Я играл в баскетбол, когда учился. - Да ладно? Давай устроим состязание как-нибудь? Вот опять. Снова это чувство, будто он привязывал парня к себе, и с каждым разом поводок становился все короче. - Ты не выстоишь, я выше тебя и попадаю с любой точки поля. Такао навис над столом, уставившись на мужчину умоляющим взглядом. - Ну пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста! - Нет, Такао, это будет нечестно. Парень откинулся на стул, обидевшись. Но через секунду расплылся в улыбке. - Да тебе слабо! - Что за ерунда... - Еще как слабо! – парень расхохотался. - Старичок боится растерять свои дряхлые косточки! - Такао, - предупреждающе отозвался Мидорима. - Ладно-ладно, - парень поник. – Моя очередь. Что ты делал в том парке? - Я прихожу туда, когда мне плохо. Почему ты согласился пойти со мной тогда? Шинтаро внутренне сжался, будто сейчас ему откроется секрет мироздания. Этот вопрос все еще волновал его – верить в расплывчатое «я не парюсь» он не хотел. Должно было быть более разумное объяснение. - Вижу, ты до сих пор паришься на эту тему, - Такао улыбнулся. – Тебя устроит, если я скажу, что мое юное сердце не устояло от такого красавца как ты? - Устроило бы, не знай я, что до этого ты был только с женщинами. Это действительно настоящая причина? - Это ее половина. Мидорима внутренне возликовал. Он был прав, парень что-то скрывал. - А вторая половина? - Я просто не парюсь, - Такао широко улыбнулся, когда Мидорима поперхнулся водой. – А насчет женщин – ну и что? Ты себя в зеркало видел? Да на тебя же наверняка половина пациентов вместе с коллегами тихо подрачивает! - О, Мидорима-чи! Мужчина обернулся и удивленно вскинул брови. Перед ним стоял весь главный состав врачей его больницы с Кисэ в качестве проводника. Компания прошла мимо и уселась за большой стол, оставив его разбираться в одиночестве. - Вы же всегда в другом месте праздновали? – с легким разочарованием в голосе спросил Мидорима. - А в этом году решили здесь, - Кисэ окинул Такао заинтересованным взглядом. – Теперь я понял, о каких таких твоих делах говорил Тетсуя. - Я его протеже, - выпалил Такао прежде, чем Мидорима успел придумать объяснение. – Хочу работать в вашей больнице, когда доучусь. - Понятно, - слегка разочарованно протянул Кисэ. Конечно, он лишился отличного повода подкалывать коллегу. – Давайте, подсаживайтесь к нам, а то Мурасакибара-чи опять будет нервничать. Такао проводил блондина взглядом и, обернувшись обратно, с удивлением заметил, что Мидорима поднялся. Мужчина нервно скомкал салфетку и кивнул Такао на столик, где уже начинала закипать праздничная суматоха. - Пошли, чуть-чуть посидим и уйдем, - произнес мужчина, когда Такао поднялся за ним. – Не хватало мне еще до следующего Рождества слушать причитания обиженного Мурасакибары. Они вдвоем подошли к столу и уселись подальше от всех. Мидорима осторожно постучал ладонью по бедру Такао и, наклонившись поближе, прошептал: - Не воспринимай их всерьез. Тем более половина из них уже пьяны. - Я точно знаю, что ты предпочитаешь мацать эту симпатичную задницу в одиночку, - прокричал Аомине с другого конца стола так громко, что другие посетители в зале обернулись, - но может, представишь нас? Шинтаро посмотрел в его мутные от алкоголя глаза и обреченно вздохнул. - Такао, представляю тебе лучших врачей нашей больницы. Тот, что только что рискнул совершить бессмысленную попытку похвастаться своими манерами, Аомине Дайки, наш онколог. - Кто-нибудь, напоите его, чтоб он заткнул свой умный рот, - пьяно отозвался Аомине. - Слева от него, - невозмутимо продолжил Шинтаро, - Кисэ Рёта, пластический хирург. Справа – Куроко Тетсуя, окулист. Мурасакибара Ацуши, - парень с фиолетовыми волосами вяло помахал вилкой, - психиатр. Рядом с тобой травматолог и вскоре наш главврач, Акаши Сейджуро. - Ладно, хватит, давайте уже праздновать, - вмешался последний и уставился на Такао, - если кто-то захочет познакомиться с Такао-кун поближе, то сделает это сам. Парень долго рассматривал «будущего главврача» и внезапно спросил. - Акаши-сан, а ваши глаза работе не мешают? Слева громыхнула вилка, но Такао даже не обернулся. Акаши облокотился на стол и заинтересованно уставился на гостя. - Гетерохромия на зрение не влияет, если ты об этом, - мужчина склонил голову набок, - и ты как человек, который решил работать в нашей больнице, должен был знать об этом… - Я еще на первом курсе, - извернулся Такао. - И на кого же ты хочешь пойти? - Не знаю, - Такао обернулся к Мидориме, ехидно улыбаясь, - может, на уролога? Мужчина закашлялся и ответил соседу гневным взглядом. - А вы почему решили пойти на травматолога? - Хм… - Акаши откинулся на стул, медленно потягивая принесенный официантом виски. – Любил в детстве с ножницами баловаться, - он усмехнулся. – Шучу. Мидорима посоветовал. - С твоими замашками только людей кромсать, - Шинтаро слегка улыбнулся. - Поэтому не советовал бы тебе пить, аварий сейчас – сам знаешь. - Под твой нож я бы лег в последнюю очередь, - заверил Мидорима, допивая бокал с шампанским, - заплачу официанту, он довезет. - Ааа, вы учились вместе, - протянул Такао, окинув Шинтаро многозначительным взглядом. Мидориме этот взгляд не понравился. Может, мальчишка специально завел разговор, потому что догадался? И все эти невинные вопросы были лишь еще одним доказательством? Даже если так, что с того? Да, его безмерно раздражало то, что он по-прежнему ни черта не знал об этом парне, тогда как тот, кажется, уже знал о нем все, как бы он ни старался закрываться. Теперь он решил попробовать по-другому. Хочешь понять человека – посмотри на мир его глазами. Мидорима допил еще один бокал, далеким уголком сознания удивляясь - кто его постоянно наполняет? Пить он не умел, поэтому бокале на третьем (или четвертом?) он почувствовал, что сознание перестает успевать за происходящим. Его ладонь каким-то образом оказалась на бедре Такао, мягко сжимая и поглаживая кожу сквозь джинсовую ткань – парень прятал лицо в меню, прерывисто выдыхая сквозь приоткрытые губы каждый раз, как пальцы проходились по шву на внутренней стороне бедра. Мидорима заставил себя собраться, хоть и картинка была соблазнительная, и убрал руку, оставив себе возможность только наблюдать. Интереснее было следить за беседой Такао и Акаши - в отличие от остальных празднующих, которые уже давно потеряли контроль над собственной громкостью, эти двое тихо переговаривались, словно обменивались тайнами. Вот бы их обоих к себе в кровать, рассеяно смаковал свои мысли Мидорима, погружаясь в соблазнительную дрему из фантазий. Запереть в комнате и трахать до самого утра, вот это был бы коктейль – податливый огонь Такао и холодная агрессивность Акаши… Они оба вдруг перебросились парой фраз, усмехнулись и чокнулись бокалами, после чего Такао развернулся с бокалом в руке и наклонился поближе к Шинтаро. - Теперь понятно, почему ты так груб с девственниками, - шелестящим шепотом проговорил он, не скрывая улыбки, - ты ведь не знаешь, каково на их месте. Такого коротышку наверх не пустишь… - Все равноценно. Тогда, возможно, я гораздо более хорош с не девственниками, - неожиданно для себя ответил Мидорима и ухмыльнулся, - как думаешь? - За это и выпьем. Они соприкоснулись бокалами, и Такао, медленно скользнув губами по кромке бокала, сделал глоток и облизнулся, собирая капли шампанского с собственных губ. Он прекрасно знал, как это действовало на Мидориму, знал и провоцировал дальше, а тот и рад был вырваться из оцепенения, сладко сковавшее его тело. Но поверх янтарного яда на него не отрываясь смотрели хитрые глаза с опьяневшими чертями, скачущими по темно-синей радужке заманчивыми бликами. - Эй, вы че там пьете без нас? – возмутился не менее охмелевший Аомине, даже не подозревая, какую услугу оказывает своему коллеге. Шинтаро наконец-то нашел повод отвернуться и перевести дыхание. - Так предлагай тост, - фыркнул Кисе. - Зачем думать – за Рождество! Мидорима навис над столом, чтобы дотянуться своим бокалом, разбавляя общий разрозненный звон стекла, и сел обратно. Алкоголь лишил контроля над телом, поэтому он по неосторожности прижал край тарелки локтем, и все содержимое вывалилось на колени. - Твою мать, - он обреченно рассмотрел испорченные брюки и поднялся, на секунду зависнув над плечом Такао. - Скоро вернусь. В туалете было пусто и прохладно, но Мидорима будто не чувствовал этого – алкоголь гоняло по венам как замкнувшее чертово колесо, оставаясь внутри иссушающим жаром. Он повис на раковине, тщетно пытаясь разглядеть собственное лицо мутными глазами, снял очки и, набрав воду в ладони, сделал глоток, а остальное вылил на голову, собирая мокрыми руками волосы со лба и заводя к затылку. Какого черта вообще происходит… Он расстегнул ремень, вылез из брюк и смыл водой остатки салата с широкого масляного пятна. Выкинуть он их еще успеет - домой даже в пьяном состоянии он предпочитал идти как можно более чистым. Дверь туалета распахнулась и, войдя внутрь, Такао закрыл щеколду и прижался спиной к двери. Мидорима надел очки и, заметив его заинтересованный взгляд, вопросительно поднял брови. - Мог бы не надевать, - Такао оторвался от двери и нарочито медленно двинулся к мужчине, - без них с такой прической ты выглядишь еще круче. - Зачем закрыл? Люди же. - Есть женский, - парировал Такао, останавливаясь рядом. Не отрывая взгляда, он выдернул брюки из рук Мидоримы, отбросив куда-то в сторону, и осторожно толкнул его назад. Шинтаро сопротивляться не стал, с интересом ожидая, что надумал этот непредсказуемый парень, и покорно отступал, пока не уперся спиной в прохладный кафель. В груди под раскрытой ладонью горело огнем, и Такао словно тоже это почувствовал, повел рукой вверх, пальцами по ямочке между ключицами, шее, накрыл ладонью щеку, на несколько долгих секунд зависнув невыносимо близко к лицу Мидоримы. Шинтаро долго смотрел на приоткрытые влажные губы, прикидывая, сохранила ли их нежная кожа привкус шампанского, но ничего не мог с собой поделать, и уж тем более свалить на пьяное сознание то, что не понимал, чего от него ждут. Не мог. Мешало, стояло блоком, вынуждая Такао стоять перед ним на цыпочках, чтобы дотянуться. Парень вдруг усмехнулся и, осторожно коснувшись губами его подбородка, опустился на колени. - Ты бы видел себя сейчас, - произнес он, осыпая поцелуями низ живота Мидоримы, и победно улыбнулся, когда тот задрожал, стоило провести языком по коже над резинкой белья. – Под алкоголем ты… - Какой? – не без труда выдавил Мидорима. Грудь словно спазмом сдавило, не позволяя вдохнуть. Это был не алкоголь, а захлестнувшее предвкушение, которое вместе с высоким градусом лишь делало ощущения острее. Такао потерся носом об его член там, где ткань натягивалась больше всего, и, стянув белье до колен, прихватил губами головку, но тут же отпустил. Лизнул кончиком языка рассекавшую ее дырочку и поднял глаза, хитро улыбнувшись. - Шикарный. Мидорима почувствовал, что вспыхнул. И это, конечно же, заметил и Такао, который продолжил медленно, с особой извращенностью ласкать его член языком и ни на секунду не прекратил ухмыляться. Шинтаро сбился в дыхании, окунаясь в рой собственных мыслей. Смутился как школьник – и ведь понимал, что Такао говорил про него самого, но глядя на то, как парень упоенно вылизывал член по всей длине, думалось, что комплимент был направлен в другую сторону. Щедрыми на похвалу любовниками он похвастаться не мог, поэтому любое слово Такао сейчас воспринималось как пошлое, непристойное, острой плетью слетавшее с его губ и бившее прямо в темные глубины сердца Мидоримы, высекая обжигающее пламя. Шинтаро весь горел, доведенный до состояния, когда каждый жест парня отзывался дрожью по коже, но не мог перестать наблюдать, как пухлые мальчишеские губы смыкаются вокруг головки и медленно опускаются по стволу, втягивая как можно глубже. Такао одарил его еще одним соблазнительным взглядом напоследок и закрыл глаза. Мидорима на секунду вздохнул с облегчением и сразу же пожалел – парень просто решил не отвлекаться. Для него это было сущей пыткой, Такао быстро скользил ртом по всей длине, замедляясь только для того, чтобы втянуть до самого основания или прижать языком чувствительное место под головкой. И тогда Мидориму выгибало от желания вцепиться в черные волосы и остервенело трахать влажный податливый рот, но маленькую вольность он все-таки допустил – запустил ладони в волосы Такао и тихо застонал, закрывая глаза, будто так мог не смотреть на него, только чувствовать как вьется внизу живота тугая, горячая ртуть. Невыносимо было видеть лицо Такао, видеть и чувствовать, как он жадно ласкал его член, сам сгорал от желания, осознавать, что ему действительно это нравилось. Нравилось даже больше, чем самому Мидориме, с такой отдачей он принимал в себя и возвращал горячими прикосновениями по нежной коже яичек и обнаженным бедрам. Услышав еще один нетерпеливый стон, Такао выпустил член и поднялся, нарочито медленно лаская плоть пальцами. - Трахни меня, - прошептал он в ухо Мидоримы, тесно прижавшись к его груди. - Я не могу, - выдавил тот, неосознанно обвиваясь руками по чужим плечам. – Я не взял презервативы. - Да к черту, - горячо выдохнул Такао, - я чист. Мы же договорились по-честному. - Не могу, - Шинтаро опустил голову на его плечо, чувствуя как ускоряются движения кулака на члене. - Но хочешь же, - парень коснулся губами мочки, - хочешь содрать с меня джинсы, отомстить и связать запястья моим же ремнем, - Такао начал дрочить почти жестко, плотно сомкнув кулак, и продолжил гипнотизирующим шепотом, игнорируя тяжелое сбивчивое дыхание у уха, - вжать меня в стену, засадив член по самое горло. Мидорима застонал, чувствуя, что задыхается – пылал каждый нерв, каждая клетка кричала, выгорая в пепел, оседая внутри комом невыносимой тяжести, от которой хотелось как можно скорее избавиться. Слова Такао туманили разум, подгоняя ощущения, от которых Мидориму колотило как в судороге. - А потом бы ты трахал меня, пока я не начал стонать так громко, чтоб было слышно всем твои приятелям, там, за столом…а может я стал бы тебя умолять, но не о пощаде, а о том, чтобы ты засадил мне еще глубже, еще жестче, ведь я знаю, как ты этого хочешь, - Такао двинул кулаком в последний раз, чувствуя как напрягается плоть в его руках и через секунду по пальцам течет теплая, вязкая жидкость, - но не можешь. Мидорима тяжело выдохнул и откинулся головой на прохладный кафель, пытаясь отдышаться, а заодно удержаться на ногах. Такао отошел на шаг и, дождавшись, когда Шинтаро все-таки решится открыть глаза и посмотреть на него, улыбнулся и развел руками. - Вот такая хреновая у тебя честность. Такао сполоснул руки и вышел, не замечая как темнеет лицо Мидоримы. Ему было на редкость хреново. Тело томило от приятной опустошенности, но душу рвало когтями, раздирая в разные стороны, где с одной была стойкая нерушимая стена принципов и жизненных законов, а с другой – из-за них же отвращение к себе. Живи ты со своей моралью, но зачем над мальчишкой издеваться? Мидорима натянул заляпанные, еще влажные брюки и вышел к остальным. Пьяная компания возмущенно отреагировала на его желание уйти, но поверила в историю, что в грязной одежде Мидориме праздновать не хотелось. - Ты со мной? – немного помолчав, обратился он к Такао. - Нет, пока тут потусуюсь, - парень вел себя так, будто ничего не произошло. - Пошли, заберешь ботинки из машины. Мидорима действовал как робот, взирая на происходящее словно бы сидел в своей голове как в капитанской будке и только дергал за рычаги, больше беспокоясь за то, как разобраться с бардаком на мостике корабля. Оплачивал счет, договаривался с официантом, доставал ботинки с переднего сиденья… Передавая коробку в руки Такао, все-таки заставил себя посмотреть ему в глаза. Парень оставался спокоен, и от этого к прочему сумбуру в голове Мидоримы добавлялась еще и злость. Почему, когда он метался внутри, не зная, куда себя деть, нервничал, боролся с омерзением к самому себе, Такао оставался спокоен? А потом его снова глушило чувство стыда, и всплывал ответный вопрос – а почему ты ничего делаешь? Почему не можешь хотя бы поцеловать его? Даже если больше не хочешь его видеть, один поцелуй и с чистой совестью живи да верь в свои принципы… А если хочешь? Что мешает сделать шаг, узнать мягкость и вкус его губ, услышать, как сбивается дыхание от медленного, тягуче-сладкого поцелуя?.. - Долго здесь будешь? - Не знаю, - спокойно ответил Такао. - Спокойной ночи, - Мидорима сел назад, расплываясь по сидению, будто так мог избежать взгляда темно-синих глаз, которые все еще неотрывно следили за ним. И даже когда автомобиль тронулся с места, Шинтаро не решился посмотреть в окно, боялся увидеть синие блики на стекле, оставшиеся от его взгляда.