***
— Так, ты же говорил, что здесь не будет хэппи энда? — Юнги очень внимательно следил за фильмом и его сюжетными поворотами, и Джин не без удовольствия отметил, что то, что разворачивалось на экране, его явно…. Если не захватывало, то живо интересовало. — Ну, мало ли что я говорил… — Джин самодовольно улыбнулся. — И вообще, я говорил, что сублимировал свои романтические переживания, а какой резон сублимировать, если ты в этот момент не исполняешь свои потаенные и несбыточные желания?.. Юнги продолжил смотреть молча, успев проникнуться сюжетом. Потому что в некоторых моментах он мог узнать себя: сомнения, стеснение, попытка самостоятельно урегулировать «ненормальные» чувства, друзья, которые не понимают и родители, которым не расскажешь… Теперь он мог вспоминать об этом с улыбкой, но в то время, когда он всё это переживал, улыбаться было нечему. Не было повода. Однако, у главного героя, которого играл блистательный Ким Тэхен, кажется, поводы улыбаться были. — Кстати, как твое общение с мистером актером? — Юнги очень внимательно смотрел за тем, как главный герой собирался с мыслями, чтобы позвонить в дверь родителей своей любви, которую собирался пригласить куда-то. — Замечательно. Очень интересный человек, как я и предполагал. — Джин пожал плечами, также уставившись на экран, потому что Ким Тэхен в надетой козырьком назад кепке этого заслуживал. — Просто интересный человек? Типа меня? — Юнги быстро посмотрел на Джина, затем отвернувшись. — Нет, интереснее. — В сказанном отчетливо можно было угадать игривое намерение уколоть, потому Юнги не отнесся к нему серьезно. — Ты все ждешь, когда я отрапортую о том, что… — Что вы пососались. Точно. Джин сдавленно захихикал, опустив голову, а затем… — Куда? — Юнги поймал его руку, которая всерьез намеревалась вторгнуться в его ведро с попкорном. — Куда-то туда. Пусти. — В голосе Джина еще слышался недавно отхрипевший где-то внутри, потому что в голос ржать было неприлично, смех. — Это моё ведро, в которое я тебя не приглашал. — Юнги звучал настолько серьезно, что это становилось смешным, и Джин снисходительно улыбнулся. — Это я его купил. — И какой из тебя после этого джентельмен?! — Юнги посмотрел на Джина, возмущенно подняв брови, затем крепче ухватив его за руку, расположив их теперь сцепленные пальцы на своем колене. — Я не могу рисковать попкорном. — Юнги, не будь ребенком. — Джин надул губы, мягко и довольно лениво попытавшись высвободиться, но хватка стала только увереннее. — У меня есть вторая рука. — В таком случае, мне придется заявить на тебя в полицию. — Юнги смотрел на экран и звучал очень серьезно, и Джин решил не отказывать себе в удовольствии полюбоваться его профилем. — Ладно, твоя взяла. — Он оставил любые попытки высвободиться, совершенно расслабив руку, но при этом… — Я не буду тебя кормить, даже не надейся. — Юнги улыбнулся, лишь боковым зрением заметив, что Джин чуть придвинувшись к нему, очень недвусмысленно приоткрыл рот. — Давай шустрее, а то я эмаль простужу! — Невыносимый. — И Юнги, зачерпнув попкорн, быстро и не нарочно не очень аккуратно запихал его Джину в рот, при этом пару раз коснувшись губ. Он даже посмотрел на свои пальцы, чтобы удостовериться, что они побывали там, где ему это показалось. Джин, совершено довольный собой пережевывал, а Юнги невольно начал размышление о том, как приятно было бы… И, может, будет.***
Они стояли, аккуратно облокотившись на сидение байка, напротив подъезда Джина и ели мороженое, которое, по заверению Джина, должно было стать логическим завершением этого вечера. — Грустный фильм. — Юнги первым прервал отведенное на пережевывание и полизывание мороженого молчание. — Честно признаться, я не думал, что из этого можно сделать какой-то необычный или увлекательный сюжет, но… Правда, я чуть слезу не пустил, когда выяснилось, что всё это время он просто писал книгу, при этом оставаясь одиноким. — На экране это было проще воплотить, чем на бумаге. — Джин улыбнулся. — Но я не могу сказать, что это грустно. Он же примирился с родителями, и лучший друг его понял. — Да, но… Наверное, слишком хорошая игра актеров, но мне жаль было Ким Тэхена, который до этого был так счастлив, а потом… Черт, ты меня растрогал. — Юнги как будто с досадой тряхнул головой, затем быстро и немного нервно, как будто теперь сболтнул или показал лишнего, запустил пальцы в свои темные волосы, убрав их от лица. — Что, вспомнил свой опыт? — Джин теперь смотрел на Юнги, который заметил этот взгляд, но упрямо смотрел перед собой. — Как думаешь, прав был тот критик? — Тот критик просто латентный гомофоб, для которого гомосексуальные отношения ограничиваются лишь «всунул-высунул-пошел». Поэтому он не смог принять тот факт, что у геев могут быть чувства. Глубокие. И ранящие. В сущности, неважно, мужчина или женщина — мы все люди, с характером, привычками, просто у кого-то член, а у кого-то вагина. — Юнги пожал плечами. — Это имеет не так много смысла, как многие себе представляют. И… Мне понравилось. — Не пожалел о потраченных двух часах времени? — Джин поднялся, встав напротив Юнги, и по его лицу, было понятно, что он искренне тронут прозвучавшими словами. — Нисколько. Посоветую Хиро с мамой сходить. Уверен, в некоторых эпизодах они узнают себя. — Юнги скомкал обертку от закончившегося мороженого, теперь чуть растеряно оглядываясь в поисках урны. — Давай сюда, я избавлюсь от нее. — Джин протянул руку, и не дожидаясь, когда сопротивляющийся Юнги сам отдаст ее, просто выдернул ее из рук. — Спасибо за вечер. — Тебе спасибо. — Юнги опустил голову, как будто теперь лихорадочно соображая над тем, что именно ему нужно предпринять. — И… — Приятных снов. Джин улыбался немного устало, но при этом его глаза блестели и отдавали каким-то особенным теплом, из чего можно было сделать вывод, что он… Хорошо провел время. — До завтра? — Юнги поднялся, не зная зачем, сразу схватившись за шлем, как будто ему нужно было занять руки, чтобы не схватиться за что-то другое. Схватиться и притянуть к себе, чтобы, наконец, стать ближе. — Буду ждать. — Джин сделал шаг назад, заведя руки за спину и как будто сомневаясь, стоит ли уходить именно сейчас, или же нужно немного подождать. Но эти размышления были недолгими. — Пока. Юнги подумал о том, что теперь Джин мог бы над ним посмеяться, наверняка успев запечатлеть вдруг захватившее его необъяснимое смущение, которое там плохо сочеталось с его кожаной курткой и дырками на джинсах. Но Джин этого не сделал. Как будто их холодная война окончательно закончилась. Или же она просто трансформировалось во что-то… более теплое.***
Джин с каким-то особым нетерпением ждал Юнги. Возможно, это было связано с тем, что он, после их вчерашнего похода в кино, затем несколько часов просидел за компьютером и блокнотом, продумывая сюжетные линии. Кажется, он был теперь реально вдохновлен, а значит, нужно было пользоваться моментом. Но Юнги не было. Он опаздывал на три минуты, но это было так на него не похоже, что Джин уже готов был на полном серьезе звонить в полицию. Он выглянул в окно и сразу заприметил уже знакомый байк. Выдохнул с облегчением, затем направившись к собственной входной двери, в ожидании звонка или стука. Но ни звонка, ни стука не было. Только звон и треск чего-то упавшего на пол. Похожего на мотоциклетный шлем. И Джин тут же открыл дверь, сразу увидев какую-то слишком сюрреалистичную картину для того, что видел обычно. Шлем валялся на полу, в то время как Юнги стоял, прислонившись лбом к стене. — Матерь божья! Юнги! — Джин тут же сделал шаг ему навстречу, аккуратно потянув за руку, но Юнги не реагировал, только очень часто вдыхая, не заботясь о том, чтобы, наконец, выдохнуть. Он был бледнее чем обычно, и его черные волосы, обрамляющие теперь белое с синими губами лицо выглядели почти зловеще. — Юнги, что случилось? — Джин аккуратно потянул его на себя, крепко взяв за плечи, чтобы попытаться посмотреть ему в глаза. — Юнгииии! И как только глаза открылись, Джин сразу заметил, что они были как-будто затуманенные. Первая мысль — наркотики, но это было слишком неподходяще для Юнги и на него непохоже, и потому почти нереально. — Пойдем, тебе надо лечь. — Он стал аккуратно направлять Юнги, который не сопротивлялся, но и не оказывал никакого содействия, безвольно прислонившись к двери, пока Джин быстро поднял с пола шлем и внес его в квартиру. — Давай, держись. — Он, следя за тем, чтобы Юнги случайно не упал, стал избавляться его от обуви, начав испытывать реальное беспокойство. Особенно когда буквально услышал, насколько громким и быстрым был его пульс. — Я вызову скорую. — Нет. — Юнги впервые подал голос, подняв на Джин блестящие глаза. — Это… собака. Мне надо лечь. Скоро пройдет. Он говорил глухо, как будто его разом покинули абсолютно все силы, и Джин, быстро кивнув, направил его к дивану, на всякий случай уложив ноги на подушки — если у него были синие губы, значит, наверняка упало давление. А задранные выше головы ноги обязательно помогут с этим справиться. Как и… Успокаивающий чай, чтобы унять сердцебиение. Да, это был неплохой вариант в условиях нехватки таблеток в аптечке. И Джин двинулся к чайнику и кухонному шкафу, забитому различными кофеями, чаями и чудодейственными снадобьями по советам мамы. Юнги стал дышать чуть спокойнее, хотя бы начав изредка выдыхать, но всё также был бледен. Губы перестали быть синими, но все равно болезненно сливались с его лицом. Сердце до сих пор колошматило как заведенное, и Джин, в условиях стресса, теперь отчаянно ругал чайник, который отказывался закипать по мановению волшебной палочки, а не по собственному внутреннему электронному распорядку. Но вот пластмассовая кнопка клацнула, и Джин тут же наполнил чашку с успокоительным снадобьем кипятком, подхватив ее на руки вместе с до этого принесенными Юнги конфетами, которые он не успел доесть. Сахар всегда к месту, когда на кону жизнь и нормальное самочувствие. — Так, давай, приподнимись слегка. — Джин, поставив все на низкий столик, взял Юнги за плечи, оторвав их от дивана и подсунув под них подушку, чтобы Юнги мог пить и есть, не рискуя поперхнуться или захлебнуться. — Что произошло? — Паническая атака. — Юнги облизывал губы, как будто они пересохли, и Джин мысленно стукнул себя по лбу, теперь только вспомнив о простой и всегда необходимой воде. — Секунду. И он возник у дивана спустя пару мгновений с бутылочкой холодной минералки в руках. — Вот, смочи горло. Юнги взялся за бутылку, но у него слишком дрожали руки, и Джин решил, что без его помощи не обойтись. — А это засунь за щеку. — Он протянул ему конфету, проверив, не заварился ли чай, хотя давать ему в руки что-то горячее теперь было слишком раскованной затеей. — Что случилось? — Паника. — Юнги послушно взял конфету, откинувшись на подушку и запрокинув голову. — Из-за… собаки? — Джин невольно вспомнил первое, что выдал Юнги, пребывая почти в бессознательном состоянии. — Дай-ка. Он мягко взял Юнги за холодное запястье, торопливо отсчитывая пульс. До сих пор зашкаливал. Надо было что-то делать. — Можешь закрыть глаза. Мы должны успокоить твое сердце, чтобы ты смог мне рассказать эту страшную, но увлекательную историю. Под чай, который еще не остыл. Юнги стоял на теплом, не обжигающем пятки песке и, щурясь и прикрывая глаза ладонью, смотрел на синюю линию горизонта. Легкий, прохладный бриз то и дело ласково проходился по его волосам, или более настойчиво пробирался под легкую футболку, чтобы освежить разгоряченную кожу. Солнце уже начало клониться к закату, и Юнги, в ожидании этого сказочного, но, к сожалению, краткосрочного действа, уселся на песок, подставив ноги лениво накатывающему на берег теплому пенному прибою. Который то наступал, как будто слизывая сухие, жмущиеся друг к другу песчинки, то отступал, пытаюсь унести все собранное с собой, но каждый раз неустанно проваливаясь в этом замысле. Юнги опустился на песок, широко разведя руки, полностью открывшись приятно оглушающему морскому рокоту, который теперь, без участия сильного и от того неделикатного ветра, лишь громко урчал на ухо, рассыпая по коже мурашки. Юнги закрыл глаза, пытаясь вслушаться в почему-то зашкаливающее сердцебиение, которое вдруг заставило его вспомнить о всех испытываемых до этого тревогах. Как будто на безоблачное небо вдруг набежали низкие, полупрозрачные, но все равно угрожающие пролиться дождем тучи. Он поежился, но сконцентрироваться на проблемах и переживаниях не удалось, потому что, как будто почувствовав его настроение, океан чуть дальше пробрался на берег, окатив ноги Юнги до самых коленей, намочив край шорт. Мягкая, освежающая прохлада морской воды, которая оставляла после себя какую-то не поддающуюся внятному объяснению легкость в теле. Как будто она не только смывала с ног песок, но и мягко откатываясь, забирала с собой тяжелые, заставляющие сердце биться ожесточеннее мысли. Он продолжал лежать с закрытыми глазами, теперь лишь представляя высокое синее небо, затянутое тяжелыми облаками, которые скрывали от него звезды. Как тревоги и страхи отгораживали его от возможность по достоинству оценить каждое проносящееся перед глазами жизненное мгновение. Ему не нужны тревоги, и он, абсолютно расслабившись под прохладно ласкавшим его кожу океанским бризом, который занимался верхней частью его усталого туловища (в то время как мягкий пенный прибой взял на себя обязательства по расслаблению всего, чтобы находилось ниже коленей) стал лениво, но методично рассеивать воображаемые и все равно крайне тревожные облака. И сердце стало замедляться, не пытаясь заглушить рокот низко и спокойно стеляющихся по водной глади волн. Юнги чувствовал, что постепенно проваливается в сон, но ему совершенно не хотелось упускать эти мгновения гармонии и полного умиротворения. Он зачерпнул в ладошки теплый песок, затем ощущая, как он медленно просыпается сквозь пальцы. Как ненужные страхи и опасения. Как все вредные поводы перестать улыбаться и в тревоге схватиться за сердце. Это все ненужно и даже вредно. Значение теперь имел только ласковый, теперь находящийся в хорошем настроении океан, который всеми доступными ему силами природы пытался гармонизировать встревоженный ум. И Юнги не мог сопротивляться, начав медленно проваливаться в сладкий, воздушный, как самая мягчайшая перина сон. Когда Джин закончил свой неторопливый, шепчущий рассказ, Юнги лежал с закрытыми глазами и с почти что нормализовавшимся пульсом, в чем Джин убедился сразу, как только, чтобы случайно не разбудить, если Юнги уснул, приблизился к его груди и послушал его сердце, которое теперь, кажется, оставило попытки выпрыгнуть из груди. И Джин поднялся, решив, что теперь самое время взяться за приготовление обеда, потому что Юнги после пережитого стресса, особенно, если он его сможет окончательно отпустить, захочется есть. И эту потребность никак нельзя игнорировать. — Ты куда? — Тихий вопрос раздался именно в тот момент, когда Джин, аккуратно облокотившись о стол, попытался встать, сразу вернувшись на свое место. — Никуда. — Он взял в руки чашку с чаем, который уже успел прилично остыть. — Вот. Тебе это нужно. Юнги приподнялся, спиной облокотившись на подушки и приняв более или менее подходящую позу для принятия внутрь жидкости. — Спасибо. — Он взял из рук Джина чашку. — Извини. — Ну, ты не успел откинуться в моем доме, значит, извиняться не за что. — Джин пожал плечами, а Юнги улыбнулся. — Не думал, что меня долбанет спустя столько лет, но, видать, я слишком впечатлительная натура. — Что произошло? — Джин, обняв свои колени, приготовился внемлить. — В лифт забежал огромный пес, и последнее, что я услышал, прежде чем сдаться панике, было «Рэм, ко мне!». — Рэм? — Джин удивленно поднял брови. — Стаффорд с третьего этажа. Добрейший пес. Он мне пару раз лизал руки, когда мы встречались у входа. Его хозяева с уважением относятся к тем, кто опасаются собак, поэтому всегда пользуются лестницей. Наверное, он залетел в лифт, почувствовав незнакомый запах. — Джин с тревогой посмотрел на Юнги. — Он пытался тебя укусить? — Нет. Но мне, чтобы наделать в штанишки, достаточно просто увидеть рядом с собой большую собаку, особенно в замкнутом пространстве. — Юнги сделал несколько больших глотков. — Когда мне было три года, если верить маме, мы пошли к ее подруге гладить кота. Я обожал котов, а у папы была аллергия, потому мы не могли себе позволить домашнего питомца. У маминой подруги тогда гостил пес, которого ей оставили на содержание, пока хозяева были в отпуске. Его сразу изолировали, и я его даже не видел. И вот когда я игрался в комнате на диване с пушистиком, пес каким-то неведомым образом выбрался из своего заточения и… В общем, он начал громко гавкать, рычать и скалиться. Я наверняка подумал, что на меня, и забрался на спинку дивана, с которой меня потом долго не могли снять. На самом деле, он агрессировал на кота, который сразу дал деру. Мамина подруга потом объяснила, что у кота и пса был вооруженный нейтралитет и что они в принципе могут сосуществовать мирно, однако в этот раз что-то пошло не так. Меня вроде сумели убедить, что пес не хотела меня съесть, и я потом его, кажется, даже гладил, но… Осадочек остался. Последний такой приступ паники у меня был лет в шестнадцать, когда мы с Хиро в первый раз поехали к бабушке с дедушкой. У них большой дом, и на участке живет сторожевой пес, у которого огромный комфортабельный вольер, трехразовое питание и две часовые прогулки в день. Хиро не знал, что у меня есть фобия, потому испугался больше меня, когда заметил, что при виде стремительно приближающейся собаки я начал отходить к забору, синеть и задыхаться. Дедушка тогда быстро среагировал, подозвав пса, который просто хотел познакомиться со мной, а Хиро пытался привести меня в чувства. В общем… Вот такой я слабак. Но я борюсь со своими страхами, и на открытом пространстве больших собак почти не замечаю. Как и они меня. Надеюсь. Но ты можешь теперь посмеяться. Джин выглядел сосредоточенным на каких-то своих мыслях, и Юнги по его лицу не мог понять, что о чем именно он теперь думал. — А я боюсь насекомых. Могу завизжать как девочка, если какая-нибудь оса или муха вдруг вздумает нагло нарушить мое личное пространство. Поверь, это выглядит более жалко, чем твое благородное стремление упасть в обморок. — Джин задумчиво и прямо посмотрел на Юнги, затем улыбнувшись. — Кажется, я теперь понимаю, что чувствовал мистер Такаги, когда впервые с этим столкнулся. — Ты справился лучше. — Юнги, наконец, смог порозоветь и улыбнуться. — Я бы не отказался слушать такую мантру, что ты мне прочитал, каждый раз перед сном. — Ай, да это пустяки. — Джин, теперь испытывая смущение, махнул рукой. — Наверное, тебе лучше поехать домой и отлежаться. Только никакого мотоцикла — я вызову тебе такси. Коня своего заберешь завтра. Юнги задумался, смотря прямо перед собой. — Я… хочу остаться. Мне уже намного лучше, и я готов к труду и обороне.***
Джин просто захлопнул входную дверь, торопливо набрасывая кожаный ремень своей сумки поверх шерстяного пальто. У него нечего красть, кроме несбывшихся карьерных притязаний и ни разу ни на сколечко не осуществившихся мечт. Хотя, это были враки — недавно, он смог купить себе ксилофон, о котором беспечно мечтал все свое детсадовское детство. Да и по поводу карьерных притязаний он был не прав. В конце концов, именно его назначили заведующим книжного отдела в самом большом торговом центре столицы. Ради этого стоило посещать дополнительные пары по мерчендайзингу и пересдавать менеджмент торгового предприятия. Два раза. Но об этом в истории стоит умолчать, или же сказать очень тихим, почти вкрадчивым шепотом. У всех были скелеты в шкафу, и Джин тоже успел обзавестись одним таким. Он выскочил на улицу, сразу против воли набрав полные легкие холодного, промозглого воздуха, наличие которого приукрашивалось лишь рассыпанным по всюду поэтично белым снегом (здесь можно было бы возмутиться, мол, а какой еще снег может быть, но люди опытные догадываются, в чем может быть подвох). Джин быстро посмотрел на часы. До начала рабочего дня оставалось полтора часа. Минус десять минут на то, чтобы добраться от роскошного главного входа до своего рабочего места и привести себя в порядок, избавившись от верхней одежды. Минут десять минут на то, чтобы дождаться автобус, и то, если он вдруг решит строго следовать своему расписанию, которое до этого обычно отчаянно игнорирует. Минут сорок на поездку, без учета пробок, и… Времени было в обрез, и Джин уверенно и быстро двинул в направлении остановки. Первый тревожный звонок прозвенел в ушах тогда, когда поддавшись на провокацию свеже выпавшего снега, он уверенно вступил туда, где под этим снегом скрывался голый лед, чуть подтаявший, и потому особенно опасный. Но Джин был не так прост, и не обратив внимание на это досадное происшествие, уверенно двинул дальше. Пока… — Блять! — Из глаз посыпались искры, в животе внутренние органы как по свистку совершили сальто мортале, в то время как задница, после слишком внезапного столкновения с землей, приказала долго жить, дав прощальный залп слез. Из тех же глаз, из которых продолжали сыпаться искры. Джин теперь не мог сказать, от чего он заплакал. От внезапной боли, или от обиды на жизнь, которая была к нему так несправедлива. В любом случае, нужно было подняться. И он на самом деле собирался с силами, уперевшись одетыми в перчатки руками в припорошенный пушистым снегом лед, уже планируя, на какую именно ногу будет переносить вес тела. Но не тут-то было. Как только он сделал малейшее движение, во имя того, чтобы оторваться ото льда, зад пронзило жгучей болью. И он выругался еще раз. И вновь брызнули слезы, но теперь от злобы. — Вам помочь? — Низкий встревоженный голос раздался откуда-то из-за спины, и Джин, не успев подумать о том, насколько мучительным может быть это движение, попытался обернуться. Но не в этой жизни, и ему вновь пришлось смачно выругаться, на этот раз беззлобно проскулив все пришедшие ему на ум ругательства. — Я помогу. Минуту. Неведомые руки сначала ухватили его подмышками, но затем куда-то пропали. — Бросьте меня. Дайте мне спокойно умереть. — Джин был почти в отчаянии, так же в отчаянии опустив подбородок на жесткую шерсть пальто — он наверняка опоздал на работу, и теперь ему нужно будет идти в больницу. — Эй, я понимаю, что вам больно, но это не повод себя хоронить. Вообще хоронить кого бы то ни было. Возьмите. — И Джин, не поднимая глаз, заметил перед собой черные ботинки, черные брюки, две полы черного пальто и болтающийся в разрезе красно-фиолетовый шарф какой-то изысканной вязки. А потом он увидел красивые руки с длинными пальцами, которые настойчиво угощали его ярким леденцом. — Сахар помогает справляться с болью и стрессом. Джин поднял глаза, которые в мгновение ока стали квадратными. Нет, круглыми от удивления. Сидящий напротив него на корточках молодой человек был слишком красив, чтоб Джин не подумал вдруг, что упав, ударился еще и головой, и теперь на самом деле в бессознательном состоянии пускал слюни себе под начавшую примерзать ко льду щеку. — Я спасу вас. Только нам нужен план. — Отличное начало. — Юнги, которому Джин уступил свое кресло, дав для удобства поднос для завтрака, закончил печатать и посмотрел на устроившегося на его месте Джина писателя, который теперь неинтеллигентно, но не забыв снять тапки, закинул ноги на стол. — Я так понимаю, это самоотверженный самаритянин не будет «тем самым», правильно? — Очень правильно, мистер Мин. — Джин задумчиво улыбнулся. — Задумка такая, что читатель будет думать о том, что именно с этим героем и завяжется история, но… Она завяжется в другом месте. — В больнице? Джин задумчиво смотрел перед собой, затем переведя взгляд на Юнги, по которому Юнги сразу понял, что Джин что-то задумал. — Мне нужен… — Джин растерянно смотрел на занимавшую сестринский пост медицинскую сестру, которая очень внимательно его слушала. — Кто лечит ушиб… пятой точки? — Пятой точки? — Девушка, кажется, не совсем понимала, о чем говорил Джин. — Филейная часть. — А Джин теперь пытался вспомнить, как обычно зад называли более интеллигентно. — Это живот? — Однако девушка продолжала проявлять чудеса непонятливости, возможно, только сменившись после ночного дежурства. И Джин был терпелив. — Я ушиб задницу. Со всей дури и со всего своего роста упал на нее. Не могу согнуться, разогнуться и, простите за подробности, помочиться. На лице девушки изобразилась искренняя обеспокоенность, и она тут же поднялась со своего места. — Одну минуту. Я сейчас узнаю, где дежурный травмотолог. И она упорхнула в неизвестном направлении, в то время как Джину на телефон пришло сообщение от его первого спасителя, который сопроводил его до медицинского спасения, затем отправившись на работу, но взяв с Джина обещание, что он обязательно расскажет ему, как все прошло. И Джин был не против, потому что его спаситель… Он был хорошеньким. — Кому нужен врач? Низкий, но при этом звенящий от возмущения голос раздался где-то неподалеку, и, повернув голову, Джин отшатнулся, болезненно столкнувшись с краем высокой тумбы. — Кто-то здесь ушиб задницу. Я готов помочь. Не бойтесь — задницы не ампутируют. В отличие от ног. Он был невысокого роста, в медицинском костюме, поверх которого было надето явно какое-то хирургическое обмундирование, в шапочке и маске. И все бы ничего, если бы не кровь. Все его медицинское облачение было в живописных багряных разводах, и Джин нервно сглотнул, почувствовав, что от вида чужой крови его начинает мутить. — Джен, вот этот? — Доктор обратился с девушке, которая до этого консультировала Джина, и она быстро кивнула. — Отлично. Молодой человек, скажите, что вас беспокоит? Доктор подошел ближе, а Джин невольно сделал шаг назад. — Резкая боль в заднице и… — Ну, прям как у меня от экстренных замен суставов. Экстренная замена сустава это как экстренное увеличение сисек. Вот, казалось бы, подожди не дежурной смены, так нет. Чертов… — Доктор начал очень эмоциональное рассуждение, усилием воли прервавшись. — Извините, продолжайте. — Я не могу… сходить в туалет по-маленькому. — Джин смущался, но увидев, что брови доктора, находящиеся над чем-то походившими на кошачьи узкими глазами, были сосредоточенно насуплены, чуть расслабился. — Резкая боль? — Нет, просто… не течет. — Не течет. — Доктор задумчиво смотрел Джину за спину, затем повернувшись к медицинской сестре. — На узи, пусть проверят почки и мочевой. Может быть следствием ушиба, а может быть чем-то более серьезным. И сразу после этого в третью смотровую. Девушка быстро кивнула, взяв Джина под руку. — Пойдемте, мистер Ким. — Мне уже нравится этот доктор врач. — Юнги улыбался, заканчивая оформлять последний надиктованный абзац. — Он будет тем, кто в конце концов станет солумейтом нашего главного героя? — Да. — Джин задумчиво улыбнулся. — Я надеюсь, что из-за спасителя, на доктора никто особо не обратит внимание, а потом он будет появляться дозировано, на фоне других романтических увлечений главного героя. — И им в своем общении придется пройти стадию гнева, отрицания, принятия… Вообще, там можно нехило закрутить интригу. — Юнги был теперь также задумчив, как и Джин. — И врачу отлично подойдет любого вида драма, если ты вдруг решишься придать повествованию трагического перца. — Возможно. Если перестанет получаться легко и забавно. Ну, или просто легко. На смешно я даже не надеюсь. — Зря. — Юнги как-то неожиданно ободряюще улыбнулся. — Можно мне продолжить? Кажется, я знаю, как должен произойти осмотр. Точнее, у меня был опыт и… Будет близко к реальности. — Я заинтригован. — Можно? — Джин интеллигентно постучал, и не успев дождаться ответа, открыл дверь, сразу заметив фигуру в медицинском костюме и белом медицинском халате, которая стояла у окна. — Проходите. — И доктор, который теперь был без шапочки, и Джин впервые получил возможность рассмотреть его, тут же закрыл рольф-шторы. — Чтобы нам не мешали посторонние взгляды. Прошу. Он жестом указал Джину к кушетке, на которую, вопреки ожиданиям, уселся сам. — Повернитесь к окошку передом, а ко мне задом. Да, поближе. — Он почти бесцеремонно схватил Джина за бедра, аккуратно приблизив к себе. — Спустите штаны. Это было очень двусмысленное положение, и Джин возрадовался тому, что теперь не видно было его стремительно краснеющих щек и ушей. — Смелее, молодой человек. Вы не на свидании, и явно тратите свое и мое время. — И руки уверенно потянули штаны вниз. — Наклонитесь вперед настолько, насколько сможете. До сих пор двусмысленно, но Джин едва ли смог наклонить корпус хоть на сколько-то градусов, потому что сразу почувствовал резкую острую, прострелившую его зад и вылетевшую где-то в районе кадыка боль. — Это всё? Что ж, плохо дело. — И Джин почувствовал на своих ягодицах руки, которые стали очень настойчиво давить его ягодичные мышцы. — Скажите, если будет больно. И пока одна рука надавливала на зад, другая оказалась спереди, чтоб поддерживать положение тела и… Предплечье доктора теперь прикрывало пока спокойный член, который из-за двусмысленности сложившегося положения, кажется, всерьез вознамерился… — Не больно. — Джин действительно не испытывал боли и уже было понадеялся, что теперь доктор перестанет его ощупывать, но… — Отлично. Теперь попробуем так. И он начал с очень ощутимым нажимом разминать позвонки, начиная с поясничного отдела, постепенно спускаясь все ниже, к копчику. И в этом не было абсолютно ничего болезненного. Даже наоборот… Джин ощущал, как кровь начала быстрее циркулировать по сосудам, оставляя после себя приятное расслабляющее тепло. Затем пальцы вновь остановились на самых выпуклых частях ягодиц и начали давить, и от уже почти подкравшейся эрекции, которая вот-вот должна была упереться в предплечье доктора, его спасло то, что он ощутил резкую боль. — Ай! — он попытался инстинктивно закрыть зад рукой, но доктор ему помешал. — Всё понятно. Перелома копчика нет. Сильный ушиб седалищных бугров. Отсюда и невозможность помочиться. Болеть будет долго, но не мучительно. Мучительно только первое время. Я выпишу все назначения. Одевайтесь. И доктор тут же поднялся, не дождавшись, когда Джин сориентируется. И он оказался очень близко. И чтобы выбраться из-за широких плеч Джина, он двумя руками мягко взял его за бедра и очень аккуратно отодвинул. И Джин… Джину нужно скорее начать получать новый романтический опыт, потому что в другом случае он рискует однажды получить сердечный приступ. И как только доктор скрылся за своим столом, Джин быстро проверил, все ли у него в порядке с… Еще чуть-чуть, и ему пришлось бы краснеть, это точно. — У тебя, я так понимаю, был ушиб этих неведомых седалищных бугров? — Джин с интересом смотрел на Юнги, который, кажется, все еще был погружен в придуманный эпизод. — Да, правда, у меня не случилось стояка при осмотре. Кстати, как будет выглядеть этот доктор врач? Ты уже подумал? Каким вообще он будет? Хотя бы примерно. — Юнги смотрел на Джина с каким-то нетерпением, будто ожидал уже услышать что-то конкретное. — Ну… — И Джин внепланово порозовел. — Он будет травматологом, который передвигается на мотоцикле, при этом, уговаривая всех своих пациентов, что так лучше не делать. Циничный врач, но при этом, добродетельный. Сложный характер, но надежное плечо рядом. У главного героя не будет с ним никаких романтических взаимодействий вплоть до финального объяснения. Я не хочу, чтобы мой роман был похож на ярмарку женихов, в течение которой главный герой будет определяться между идеальными красавчиками, по уши в него влюбленными. Разумеется, очень заманчивый сюжет, но совершенно неинтересный. — Доктор будет красавчиком? — Он будет… Ну вот… Примерно похож на тебя. Да. Мне… кажется твой типаж интересным. — Джин теперь отчаянно боялся, что в ответ на свою откровенность обязательно напорется на брошенную ему в лицо остроту, но Юнги лишь понимающе кивнул, не явив на своем сосредоточенном лице ни намека на желание уколоть за такую откровенность. — Значит, он будет красавчиком. — Юнги самодовольно улыбнулся, а затем невольно смущенно опустил свой взгляд на компьютерную клавиатуру. — Так и запишем. — Определенно. И Джин подумал о том, что возможно его доктору врачу придется не только кататься на мотоцикле, но и бодро зачитывать рэп. Но для этого Джину нужно хоть раз своими глазами увидеть и своими ушами услышать, как это делается. И есть только один человек, который может ему с этим помочь.