***
Джин сидел напротив тарелки с сочным стейком и думал, пока Тэхен вдохновлялся живой музыкой в стиле джаз. Нет, Джину не было скучно в обществе актера — просто он не мог перестать думать о том, что увидел до этого. Недостающая деталь пазла, которая сделала и без того очень привлекательную картину теперь совершенно невыносимой. Разве бывает такое? Ну, чтобы и дерзкий, и брутальный, и матерится со сцены с космической скоростью, и остроумный до изжоги, и привлекательный как черт, но при этом… Заботливый, понимающий, очаровательно улыбающийся и дующий губы, категорически отрицающий беспорядочные половые связи, делая выбор в пользу чувств. Даже Джин не мог бы написать такое, потому что это было слишком удачное стечение обстоятельств. Слишком. Слишком слишком. И в голову Джина невольно закралась мысль о том, что возможно, это вознаграждение за романтическую избирательность, с тщательной фильтрацией знакомств и сексуальных связей. Ведь недаром кто-то придумал, что тот кто ищет, тот всегда найдет? Хотя… Нет, там было по-другому… Кто ждет, тот всегда дождется?.. Звучит немелодично. Однако… — Он тебе так сильно нравится, да? — Тэхен отвлекся от саксофона, с аппетитом принявшись за сочный ростбиф с клюквенным соусом. — Что? — Джина слишком внезапно выдернули из размышлений, но он знал, о чем речь. Догадывался. Интуицией. — Не могу сказать, что большой поклонник, но звук очень атмосферный. Ласкает уставшие уши и поднимает боевой дух. — Мин Юнги? — Тэхен, замерев с поднятой вилкой, на которую был наколот кусочек розового мяса, смотрел на Джина прямо и без тени веселья. — Где? — Джин округлил глаза, быстро обернувшись. — Ты смотрел на него, открыв рот. Буквально, Джин, я не приукрашиваю. — Тэхен позволил себе с состраданием улыбнуться. — Понимаю. — Что? — До Джина, наконец, смогло дойти, и он поспешил оправдаться. — Да нет! Ну… — Ненадолго, потому что Тэхен продолжал улыбаться, явно заметив, что Джин теперь выглядел как идиот. — Я знаю его с другой стороны. А сегодня, когда увидел, какой он может быть… — Джину было сложно произносить это вслух, но, в конце концов, он говорил это не Юнги. — Мне захотелось узнать его поближе. — И что мешает? — По лицу Тэхена сразу стало понятно, что он действительно не имел понятия, что может этому мешать. — То, что он не хочет того же. Возможно. — Джин замялся, торопливо размышляя. — Я не уверен. — Самый верный способ, если ты решаешь избегать прямого объяснения — заставить его ревновать. Безобидно, и если он даст реакцию, значит, всё очевидно. А ревность это такое чувство, которое невозможно скрыть, как бы ты старался. — Я не верю в то, что ревность это обязательный атрибут чувств. — Разумеется, Джин верил, потому что сам умел ревновать. — Отлично, значит, проверим. — Тэхен спокойно продолжил дегустировать ростбиф. — Нужно будет только определиться со временем и местом. — Так просто? — Джин с сомнением смотрел на актера, который невозмутимо поднял на него взгляд. — Ну, можем составить подробный алгоритм и прописать его до мелочей. Но вообще, да, просто. — Нет, я про то, что ты так просто говоришь об этом, как будто уже готов мне помочь. — Готов. — Тэхен поставил локти на стол, подвесив вилку в воздухе между своими идеальными длинными пальцами. — Знаешь, Джин, я всегда за то, чтобы люди, которые нравятся друг другу, были вместе. Или хотя бы стремились друг к другу. Даже после первого впечатления, и всё равно, что оно потом может испортиться. Нужные эмоции ты все равно успеешь получить. Джин не мог не согласиться, а затем, повинуясь какому-то невнятному стремлению, он повернул голову и… Сузил глаза и вытянул шею, как будто это могло серьезно помочь ему лучше рассмотреть то, что наверняка было обманом зрения. Очень убедительным обманом, потому что у Джина теперь создавалось очень отчетливое ощущение, что он действительно видит Юнги и Чимина, которые говорят с улыбчивой официанткой. — Ким Тэхен, такое возможно? — Джин очень внимательно следил за разворачивающийся действом, и Тэхен, быстро отследив его взгляд, теперь смотрел в том же направлении. — Очень удачное совпадение. — Он хитро и самоуверенно улыбнулся, отставив столовые приборы. — Доверься мне.***
— Здравствуйте, молодые люди. — Девушка-официант крайне дружелюбно улыбалась, кажется, успев узнать Чимина, которому явно улыбалась больше. — У вас забронирован столик? — Добрый вечер. Нет. — Юнги быстро огляделся по сторонам. — В таком случае… — Девушка собиралась уже вежливо уведомить о том, что им здесь, конечно, рады, но не настолько, чтобы дать возможность присесть, но Чимин… — Нам ненадолго. Мы просто хотим оценить атмосферу, чтобы потом, возможно, вернуться для более обстоятельного ужина. — Он лучезарно улыбнулся, надув свои и без того надутые с появления на свет губы, и девушка смутилась. — Одну минуту. — Она сверялась со своими записями, пока Чимин притянул к себе Юнги за рукав, притянув его ухо к своим губам. — Заметил? Я вот сразу заметил. Столик у окна. Юнги посмотрел в указанную сторону, и тут же взгляд отвел. — Я могу предложить вам столик на сорок минут. После чего, мне, к сожалению, придется вас попросить освободить его, потому что придут гости. — Отлично! — Юнги уверенно кивнул. — Нам подходит. Девушка улыбнулась, взяв с находящейся рядом стойки меню. — В таком случае, прошу за мной. И она двинулась в сторону окна, и Юнги облегченно выдохнул, когда она остановилась на достаточном расстоянии от столика, за которым теперь шла оживленная беседа и… — Какого черта? — Юнги раздраженно поджал губы, и девушка, явно не ожидавшая такой реакции, с волнением посмотрела на него. — Прошу прощения? — О, не обращайте внимание. — Чимин, обезоруживающе улыбаясь, притянул Юнги за рукав к стулу, затем с силой усадив его на место. — Я позову вас, когда мы определимся с заказом. Большое спасибо. И Чимин, проводив взглядом официантку и затем воспользовавшись одним из оставшихся трех стульев, занял место рядом с Юнги, который теперь слишком агрессивно изучал меню. — Какого хера он уселся рядом?! — Юнги шипел, как придавленная за хвост змея, и Чимин тут же максимально незаметно постарался посмотреть в сторону интересующего их стола. — Он что-то показывается ему на экране телефона, только и всего. О… А теперь что-то шепчет на ушко, пока Джин улыбается. О, а теперь Джин шепчет ему на ушко. — Чимин выглядел немного удивленным. — Ну, может, делятся чем-то забавным. Хотя… Ну нет, я тоже всегда кладу руку на спинки соседних кресел, так что это не считается. — Чего-чего? — Юнги вопросительно и возмущенно посмотрел на Чимина, чтобы своим взглядом в сторону Джина случайно не рассекретить их наблюдательный пункт. — Ну, вот так. — И Чимин, чуть развернувшись к Юнги, положил руку на спинку его кресла. — Только они сидят ближе. — Вот так? — И Юнги слишком решительно придвинул к себе стул, заставив Чимина от удивления выпучить глаза. — Отлично. Просто отлично, блять. — Ты чего творишь? — Чимин сделал вид, что изучает меню вместе с Юнги, на самом деле то и дело поглядывая в сторону как будто воркующих молодых людей. — Кажется, нам нужен новый план. А тебе снять, наконец, кепку — ты в приличном месте. — К черту план. К черту кепку. — Юнги захлопнул меню, и Чимин лишь каким-то чудом успел убрать лицо. — Поехали, нормально посидим в другом месте. — В смысле? Ты приглашаешь меня… — На лице Чимина было только недоумение, он явно не успел перестроиться с плана по наблюдению на другой план, цель которого пока была неизвестна. — Вернемся в клуб. Может, Джун с Хоби еще там или где-то поблизости. Здесь… ловить нечего. — И Юнги решительно поднялся, совершенно не боясь привлечь к себе внимание. — Оооой, кажется, ты расстроен. — Чимин качал головой из стороны в сторону, затем аккуратно поднявшись. — Нисколько. — Юнги огляделся в поисках официантки, и тут его взгляд встретился как будто в замедленной съемке со взглядом Джина. И он улыбнулся, что-то сказав Тэхену на ухо. И Тэхен улыбнулся, во все свои блядские тридцать два идеально отсвечивающих обаянием зуба. — О, нас заметили. — Чимин, улыбаясь также профессионально, как и Тэхен до этого, кивнул, затем сделав пару каких-то непонятных Юнги жеста, затем взяв его за руку. — Пошли, поздороваемся. — Не горю желанием. — Юнги очень пренебрежительно фыркнул, уже приготовившись объясняться с подошедшей официанткой. — Извините. — Чимин быстро и дежурно улыбнулся девушке, затем потянув Юнги к чужому столу. — И будь дружелюбнее. Твоим взглядом теперь можно заколачивать гвозди. Кому-то в вискИ. — Я же не актер и не артист, чтобы изображать на своем лице счастье и беззаботность, когда… Хочется взглядом забивать гвозди к кому-то виски. Или не взглядом. Добрый вечер. — И Юнги резко изменился в лице, теперь широко, но как-то недобро, угрожающе улыбаясь. — Какая приятная встреча. Кажется, я один не знаком с надеждой отечественного кинаматографа. Мин Юнги. Юнги теперь очень старался не смотреть на Джина, который в свою очередь очень внимательно вглядывался в его лицо, затем откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. А Ким Тэхен тем временем поднялся, чтобы пожать протянутую руку, и Юнги невольно оценил то, насколько просто он держался. Несмотря на все предубеждения, при личной встрече сексуально опасный актер производил… приятное впечатление. — Юнги! Мы видели твое выступление, и это было очень круто. Я бы сказал, эффектно или потрясающе, но нет. Это было круто! А если бы я не был вытренирован для интервью и встреч с общественностью, я бы употребил даже выражение «охуеть как круто», но мне нельзя произносить такое вслух. — Он смотрел на Юнги прямо, изучающее, но не оценивающе. — Я видел «Под одинокой луной» и уже успел восхититься твоей игрой, правда, шепотом… Джину, который меня пригласил. Серьезно, сам от себя не ожидал. Не то, что Джин пригласит, а то, что я смогу растрогаться историей любви. — Да? — Тэхен, кажется, был искренне удивлен, быстро посмотрев на Джина, который продолжал внимательно смотреть на Юнги. — Он мне ничего такого не говорил, но я польщен. Большое спасибо! А ты смотрел? Актер вдруг обратился к Чимину, который думал теперь о чем-то своём, стараясь не фокусироваться на Тэхене слишком очевидно, и так успев посвятить ему немало мыслей. Но услышав и увидев краем глаза обращение к себе, даже вздрогнул. Вообще, не свойственная для него реакция, потому что обычно в его присутствии вздрагивали другие. — Нет. Я пока не успел. — Очень советую! Может, присоединитесь? Здесь совершенно случайно есть два лишних стула. — О, спасибо, но нет. Мы поедем… в другое место. — Юнги вежливо улыбнулся, но эта улыбка вновь не несла положительный заряд. — Юнги, можно тебя на пару слов? — Джин поднялся, как будто знал, что на его просьбу не ответят отказом. — Нет, мы очень спешим. — Юнги взял внезапно завороженного Чимина под локоть. — Всего доброго. — Чим, как вы вообще здесь оказались? Приятная встреча. — Джин, явно успев обидеться от столь грубого на слух отказа, теперь положил свою руку Тэхену на плечо и улыбался самодовольно, в то время как Юнги, еще крепче и еще недовольнее сжав челюсть, стал решительнее двигать Чимина к выходу. Пытаться двигать. Откуда вообще в таком мелком гноме столько сил? — Ну… Я услышал от вас об этом месте и захотел его посетить. И…предложил Юнги, а он мое предложение поддержал. — Чимин был растерян и теперь надеялся на то, что смог точно воспроизвести то, что предполагалось в их плане. — Ах, вот оно что! А я думал, что он приревновал и решил своими глазами убедиться в том, о чем мог только догадываться. Но я рад, что ошибся, потому что это очень тупо. — Джин улыбнулся еще самодовольнее. — И как только он сразу согласился? Вот это неожиданный поворот. — Если ты думаешь, что меня заботит твой досуг — мне абсолютно плевать, с кем и как ты проводишь время. И вообще, я согласился, когда узнал, что ты втихую пробрался на мое выступление, и даже не захотел со мной поздороваться. Как только фейсконтроль пропустил… — Юнги отпустил Чимина, полностью развернувшись к Джину, и на лице наблюдавшего за этим Тэхена, который накрыл своей ладонью находящуюся на его плече руку Джина, появилось неподдельное и очень искреннее любопытство. — Что, дар речи потерял? Настолько понравилось? Джин смотрел на него прямо, не мигая, как будто вполне светская беседа на самом деле продолжалась ожесточенным противостоянием на уровне взглядов. — Да, ты крутой парень, Мин Юнги. Настолько крутой, что теперь можешь только деланно хорохориться и плеваться ядом, вместо того, чтобы выяснить всё. Нормально. — Джин, явно испытывая непередаваемую цензурно гамму эмоций, нарочито спокойно занял свое место рядом с Тэхеном. — Приятно было повидаться. Хорошего вечера. И ночи. — До свидания. — Теперь пришла очередь Чимина тянуть вдруг не желающего двигаться Юнги к выходу, пока он не успел наговорить чего-то лишнего, когда уже было сказано достаточно. — И взаимно. Пошли, Юнги! — Мне нечего с тобой выяснять. Всё и так ясно. — Прежде чем поддаться за нетерпеливо настаивающей рукой Чимина, Юнги успел многозначительно посмотреть сначала на Джина, а потом… снова на Джина, который, кажется, теперь даже не думал поднимать на него глаза. И спустя пару мгновений, Джин и Тэхен остались наедине. — Ну, вот мы всё и узнали. — Тэхен, кажется, был очень доволен собой, развернувшись к Джину и на этот раз положив ладонь не на спинку его кресла, а на широкое, теперь слишком напряженное для оставшейся после ухода Юнги атмосферы плечо. — Слушай, а ты можешь мне дать телефон Чимина?***
Джин обнаружил себя за МакБуком как раз в тот момент, когда он успел полностью подготовиться ко сну, облачиться в пижаму и запахнуться в шелковый халат, чтобы позволить себе немного Apple story. Несмотря на то, что время на часах давно и далеко перевалило за полночь, сон отказывался приходить, в то время как желание попуститься Яблочными историями почему-то окончательно его покинуло. Наверное, это было вдохновение, и Джин, нацепив очки, открыл текстовый файл. Ему очень хотелось убить доктора, что было весьма просто, если учесть, что он передвигался на байке. Джин, наверное, не ревновал. Ревновать к Чимину, если учесть, что он до этого смог узнать об их взаимоотношениях, было бы крайне глупо. Джина просто бесил тот факт, что Юнги готов был на всё что угодно, лишь бы скрыть свои истинные намерения, мысли и чувства. Возможно, всему виной был изначально выбранный стиль общения, и наверняка, в этом не было вины только Юнги, но почему-то теперь, когда Джин обнаружил в себе вполне определенные эмоции в отношении него, хотелось спокойной и обращенной в светлое будущее уверенности. Во взаимности. Джин мог острить, мог играть в кошки-мышки, но не тогда, на кону было его собственное сердце, к которому он относился с особым трепетом. К своему и к чужим. Именно поэтому у него за двадцать семь лет его жизни было так мало романтического опыта. Далеко не все разделяли его стремление к стабильности и серьезности в самом начале, полагая, что Джин достаточно взрослый человек, для того, чтобы определиться с чувствами в процессе, а не на берегу. Но Джин действительно был взрослым человеком, несмотря на всю свою кажущуюся легкомысленность, и именно поэтому… Серьезно относился к каждому поводу, сумевшему взволновать его сердце. А Юнги теперь был поводом для его инфаркта. И у Джина пропало даже настроение вдохновенно убивать доктора, превращая легкий забавный роман в триллер, основанный на черном юморе и внезапно объявившейся мании убийства. Джин откинулся на спинку стула, отставив MacBook и заведя руки за голову. Он поговорит с Юнги, чего бы ему это ни стоило. Без смеха, остроумия и прочего, что было неуместно в контексте чувств. И если Юнги не отнесется к этому серьезно, не решившись, как Джин, на откровенность, Джин… Справится с этим так, как справлялся всегда. Кофе в час ночи было слишком плохой затеей, особенно если учесть развернувшиеся внутри него сердечные терзания. Но это была привычка, которой теперь не хотелось сопротивляться. Но Джин не успел даже подойти к кофе-машине, когда раздался требовательный стук в дверь. И мысль о том, что это мог быть Юнги, разумеется, пришла на ум первой. — Привет. Ты, очевидно, один? — Увидев Джина, он улыбнулся, и Джин с удивлением заметил, что на лице Юнги не было теперь ничего, кроме мягкой, приятной улыбки, так очаровательно смявшей розовые щеки. — Я… Мне нужно извиниться. Наверное. Или тебе нужно извиниться, но в любом случае, нам надо поговорить. У Джина не было выбора, и он молча пропустил Юнги в квартиру, взяв из его рук шлем и… Когда они были достаточно близко друг от друга… — Ты что, пил? — легкий, едва уловимый запах чего-то крепкого, не отталкивающий, но настораживающий мимолетом пронесся мимо обонятельных рецепторов Джина. — Чуть-чуть. — Юнги быстро справился с кроссовками, аккуратно сняв кожаную куртку и так же аккуратно приземлив ее на оставленный на привычном месте шлем. Кепки на нем не было, и оставалось только гадать, где он ее оставил. — И… Ты приехал на байке? — Это было очевидно, но Джину нужно было услышать подтверждение. От взрослого человека, который гонял в состоянии алкогольного опьянения. У Джина невольно сжались кулаки, которые он поспешил спрятать в карманах халата. — О, я ехал со скоростью двадцать километров в час! Как будто на велосипеде! Никто не пострадал, это точно. Я за этим следил. — Юнги улыбнулся, но его улыбка быстро сползла с лица, как только он увидел, как стремительно начал темнеть Джин. — Ты вообще в своем уме?! За каким хером ты сел на байк бухим?! Ты… Вообще представляешь, насколько это опасно?! По-трезвости это довольно рискованно, а когда у тебя в крови плещется крепкий градус… Ты идиот. Нет, ты хуже! Он быстро направился в сторону кухни, и Юнги, который впервые видел Джина таким домашним, таким уютным и близким, совсем не мог обращать внимание на то, что теперь он был зол и раздражен. В конце концов, он был прав. — Я завтра же позвоню мистеру Такаги. А теперь ты выпьешь кофе, вызовешь себе такси и свалишь отсюда тем же путем, что и пришел. — Джин начал слишком агрессивно управляться с кофе-машиной, пока Юнги не мог скрыть свою довольную улыбку по поводу проявляемых заботы и переживания. Разумеется, подогретую приличным градусом, но виски всегда тащит из глубин то, чем однажды все равно будет суждено оказаться на поверхности. Юнги не хотел отвечать. Он теперь ждал, когда Джин закончит с кофе и сядет напротив него. Пусть и раздраженный, пусть и справедливо злящийся, но всё равно… — Что это? — Джин, с чашкой, очевидно, для Юнги, теперь с каким-то взволнованным недоумением смотрел на стол, на котором этот самый Юнги расслабленно расположил свои руки. — Я спрашиваю, что это? — Что? — Юнги очень искренне удивился, а затем… — Ааа, да это я подрался. Забей, пустяки. Он невозмутимо махнул рукой, на которой теперь отчетливо выделялись красные, стертые до ссадин костяшки. — Юнги. — Джин прислонился к столу, на котором до этого готовил кофе, предусмотретительно отставив свою чашку. — Ты издеваешься? — Да это правда пустяки. — Юнги поднялся, чтобы иметь возможность поговорить с Джином лицом к лицу, потому что его лицо — это всё, на что теперь Юнги мог смотреть. — Мы с Чимом вернулись в клуб, а там начал собираться как раз не очень благополучный контингент, который зарывался. Моим друзьям лицом рисковать нельзя, потому что оно стоит денег, ну вот я и вызвался заступиться… И на тот момент я был трезвым! Просто… Ну, я не люблю, когда бессовестно нагло несут какую-то дичь, вот и всё. Ударил всего разок. Или два. Может, пару раз не попал как следует… — Юнги улыбнулся, затем задумавшись. — И по-моему мне прилетело по голове… Но несильно, потому что даже не тошнило. И я не упал! Юнги выглядел очень торжествующе, как будто очень гордился своей проявленной храбростью, в то время как Джин сделал шаг вперед, оторвавшись от кухонной столешницы, и взял его за неповрежденную руку, очень неаккуратно, но очень настойчиво потянув в сторону ванны. — Идиота кусок. Господи. — По голосу Джина было ясно и вполне понятно то, что он был взволнован, и волнение это было связано с тем, что он вдруг представил, что могло с Юнги случиться. Да, не случилось, но ведь могло. Он включил холодную воду, взял пострадавшую в драке руку и бесцеремонно направил ее под воду, заставив Юнги сократиться. — Что, думал, я буду дуть и аккуратно водить ваткой, успокаивая тебя!? Хуй там плавал, понял?! Ведешь себя как мужик, значит, и терпеть будешь как мужик. И он взял мыло, теперь став методично намыливать руку. И Юнги сжал зубы, мужественно терпя и подставив Джину и вторую руку, которую он, за одно, так же тщательно промыл. — А теперь собери яйца в кулак — будет немного щипать. — Судя по интонации, щипать будет много, и Юнги вполне возможно потеряет сознание или обделается. Джин открыл зеркало, за которым был ящик с предметами первой необходимости, и достал оттуда перекись водорода. Затем, после того, как ловко открыл пузырек, стал просто поливать воспаленные ранки, очень твердо держа руку Юнги, который стал дергаться. Кожу жгло огнем, но очевидно было то, что без этого теперь было не обойтись. — Что, больно? Вот будет уроком, как засовывать свою башку в задницу и играть в крутого парня. — Джин до сих пор находился в очках, и теперь производил впечатление очень строгого, но очень сопереживающего учителя, который отчитывал своего любимого ученика, при этом больше за него переживая. — Еще раз появишься в моем доме в таком виде, я тебя спущу с лестницы, ты понял? Оставайся там, где бухаешь и дерешься. Да похер, что ты бухаешь — все мы люди. Но садиться в таком виде за руль… Я очень хочу послушать, что на это скажет мистер Такаги. А я расскажу ему, можешь не сомневаться. Надеюсь, он сможет на тебя повлиять и вправить твои самоуверенно тупые мозги! — Джин. — Юнги было горячо на коже и самым счастливым образом тепло внутри, теперь, когда он видел, что его чувства наверняка взаимны. Просто не могут не быть не взаимными. — Тебе не нужно звонить моему приемному отцу, чтобы повлиять на меня. Одно твое слово, и я больше никогда не буду так делать. Джин ничего не ответил и даже не посмотрел на Юнги, сосредоточившись на его руке и на бумажном полотенце, которым все так же, не очень деликатно заканчивал обработку ссадин. Но он порозовел, это было совершенно точно, и Юнги не мог перестать улыбаться как дурачок. Потому что он и был дурачок. — Джин, ну скажи что-то. Но Джин лишь отпустил его руку, дав полотенце и сразу же покинув ванную. — Джиииин! — Юнги, вытерев одну, оставшуюся влажной руку, последовал на кухню. — Я понимаю, что так делать нельзя. Но мне нужно было с тобой поговорить, серьезно, а на серьезные разговоры по поводу моих чувств я могу решиться только… Честное слово, я выпил в общей сложности грамм пятьдесят, не больше! Хотя… Может сто или сто пятьдесят, но это с учетом льда! — Пей. — Джин поставил перед Юнги чашку, заняв свое прежнее место у кухонной столешницы, к которой прислонился задом. — Но сначала дай мне обещание, что это первый и последний раз. Услышав, наконец, что Джин заговорил, Юнги сразу поднялся, очень резко, ощутив неприятно, но кратковременное головокружение, и направился к Джину, чтобы быть убедительнее, смотря ему глаза в глаза. — Обещаю. — Он уверенно кивнул, и Джин чуть смягчился, перестав слишком сильно сжимать челюсть, демонстрируя её смертоносно острый край. — Я… верю. — Джин коротко кивнул, затем вознамерившись занять место за столом, но Юнги остановил его, уперевшись рукой в каменную кухонную столешницу сбоку от его бедра. — Что такое? — Давай выясним всё сейчас, хорошо? Пока я не успел протрезветь, а ты не успел вспомнить еще какие-нибудь мои преступления, чтобы поставить меня в угол и забыть как страшный сон. — Юнги глубоко вдохнул и выдохнул, вновь почувствовав, что сегодня был слишком насыщенный день. — Ты мне нравишься. Нравишься настолько, что я сегодня приревновал и вел себя не очень… умно. И тебе не нужно воспринимать на свой счет то, что я говорил. Просто ты застал меня врасплох. Точнее, известие о том, что ты был на моем выступлении, причем, со своим этим Ким Тэхеном, да еще и… — Мы друзья. А если не друзья, то приятели, которые не прочь провести интересно время в обществе друг друга. — Да, я убедился в этом тогда, когда он написал Чимину при мне. Знаешь, мне никогда не доводилось видеть его смущенным или восторженным до взволнованного покраснения щек, но… Он реально проникся. — Вы помирились? — Джин впервые за это время улыбнулся, лишь слегка приподняв уголки губ, но и это крохотное мимическое проявление повысило шансы Юнги на благоприятный исход. В глазах самого Юнги, разумеется. — Он понял, что мое сердце занято и добровольно отступил. И, кажется, мы теперь станем настоящими друзьями, потому что все время, что Чимин не ищет задницу или член, он просто отличный парень. Ну и я должен ему песню, да. — За что? — Из голоса Джина практически полностью выветрилось раздражение, начав заменяться интеллигентно любопытствующей мягкостью. — За его помощь. Мне очень нужно было посмотреть, как вы с Тэхеном проводите время. Вот, ты ругался, что я приехал пьяным, но можешь мне поверить, что на трезвую это признание пришлось бы выпытывать из меня клещами, вместе с ногтями, чтобы я быстрее решился на откровенность. Но это не… — Юнги запнулся, и на его щеках розовый румянец стал ярче. Он лишь несколько часов назад был крутым, гениально дерзко читающим рэп опасным парнем, от одного взгляда на которого беспощадно нагревалась кровь. А теперь он стоял перед Джином и смущался. И Джин смущался. Но Джин знал, что теперь всё может испортиться, если Юнги вдруг решит перевести всё в шутку или сострить на том месте, где было особенно… нежно и незащищенно. И Джин ждал, прежде чем решиться на ответную откровенность. Юнги взял руку Джина, но не затем, чтобы придать своим словам убедительности и трогательности, а лишь для того, чтобы занять чем-то нервно стремящиеся к деятельности пальцы. — Мне кажется, у меня сейчас начнется новая паническая атака, и твоя колыбельная меня не спасет… — Юнги смотрел в пол, очень взволнованно играя напряженными желваками, и Джин не собирался улыбаться или смеяться, потому что сам щепетильно относился ко всему подобному, но теперь… — Давай я скажу тебе, что у нас взаимность, и ты перестанешь балансировать на грани жизни и инфаркта. — Джин свободной рукой мягко обрамил сосредоточенно надувшуюся, контрастно бледную на фоне высокого румянца щечку. — Так лучше? — Я и так это знал, так что, нужно что-то более убедительное. — Юнги был очень задумчив, и даже растерян, но в его как будто с надеждой распахнутых глазах мелькнул хищный блеск, и Джин лишь спокойно улыбнулся. — Ладно, я знаю, что поможет. Я расскажу тебе сюжет. — Опирайся на костыль, а не скачи на одной ножке, как зайчик-ампутант. — Брюнет в светло-розовом медицинском костюме и белом халате аккуратно придерживал за талию опирающегося на его плечо Джина. — Мне удобнее опираться на тебя. И однажды я окончательно смогу привыкнуть к твоему черному юмору. — Однажды у тебя появится рядом надежное плечо. И мой черный юмор перестанет тебе донимать. — Доктор, который мерно прогуливался рядом со своим загипсованным пациентом, говорил строго и выглядел строго, но в его глазах было слишком много неуместного в контексте взаимоотношений «пациент-врач» тепла. И тоски. И удивительным было то, что в глазах Джина были все те же эмоции. — Зачем мне другое, если у меня уже есть твое? Хотя… Если ты, конечно, против… — Вообще… — Доктор явно пытался скрыть вдруг подступившее к горлу волнение за привычным безобидным остроумием. — Да, я против, потому что ты прибавил мне работы в мою ночную смену. Своим гипсом и стремлением к приключениям. — Я не знал, что скалодром — настолько опасное для твоего профессионального благополучия место. У меня же только трещина, а ты отчитываешь меня так, будто… менял сустав. — Джин улыбнулся, и доктор тут же остановился, прямо на него посмотрев. — Это не смешно, Ким Сокджин. Никто не позволял тебе так просто давить на мои больные мозоли. На руках. От этих ебаных дрелей, стамесок и пил. Знаешь, на что похожа замена сустава? Ну сбор стеллажа из Икеи. Я как-нибудь тебе покажу, и ты перестанешь шутить на эту тему. — Я буду жалеть тебя. — Они вновь начали медленное и неспешное движение, которое Джину было необходимо. — Буду тебя утешать каждый раз, когда ты будешь приходить поплакаться на моем широком плече… — Готов начать уже сейчас. Однако… — Доктор вновь остановился, вновь прямо и в ожидании ответа смотря на спокойного и довольного собой Джина. — Откуда в тебе это человеколюбие по отношению ко мне? И Джин покраснел. Совершенно точно, на его бледных щеках появился румянец, который любой врач считал бы за хороший знак. — Я прекратил поиски и теперь пущу все силы на спасение тебя от профессионального выгорания. — Что? Ты отчаялся? Я не позволю тебе. Ты еще слишком молод. — И они вновь двинулись по тропинке, и доктор крепче держал своего выписанного для домашнего содержания пациента, который, в свою очередь, мягко держался за его плечо. — Я не отчаялся. Просто… У меня сменились приоритеты. Вот и всё. Не знаю, как будет в будущем, но пока… Мне хорошо. И я не хочу больше ничего менять. Знаешь, это насилие над собой. Это ненормально, что я испытываю постоянный дискомфорт. Дискомфорт от того, что я должен быть в поисках своего идеала, чтобы не обжечься и, наконец, быть счастливым. Отвратительно, знаешь? Вот с тобой мне комфортно. И я настолько устал постоянно ощущать себя не в своей тарелке, что… Мне не нужно большего. Достаточно твоего даже молчаливого присутствия. Я стар для всего остального. Доктор слушал внимательно, не торопясь отвечать. — Не знаю, я был бы не против в твоем обществе не просто молчать. Теперь пришла очередь Джина остановиться, аккурат под кустом японского жасмина, от которого исходил ни с чем несравнимый сладкий, пьянящий аромат надвигающегося лета. И сводящий с ума аллергиков, которых среди них двоих не было. — Что ты имеешь в виду? — Джин, неловко пару раз прыгнув на одной ноге, развернулся к доктору, который продолжал надежно фиксировать его талию, теперь двумя руками обхватив его плечи. — Ты хорош собой, Ким Сокджин. И мне претит и далее закрывать на это глаза. Я почти смирился с тем, что мы с тобой отлично сочетаемся по характерам, образам мысли и темпераментом, и открытие о том, что ты красив, сексуален и можешь вызывать определенные физиологические реакции стало для меня шоком. Джин молчал, избегая смотреть на доктора, который теперь тоже смотрел куда-то в сторону, испытывая смущение. — Претит… Очень красивое слово. И да, Юнги, ты тоже ничего. Настолько ничего, что однажды я даже вспоминал о тебе в душе, когда было особенно тоскливо. Разумеется, до того, как мне надели гипс, напрочь лишив личной гигиены. — Правда? — Доктор удивленно округлил глаза, затем хитро их сузив. — Это все мой байк, наглый сарказм и огромное доброе сердце. — И самомнение, которое вываливается из штанов и торчит из карманов. — Джин улыбался снисходительно, и при этом так, что Юнги теперь не мог отвести от него взгляд. — Но… Раз уж мы теперь говорим откровенно… Я готов с этим мириться. — Юнги, а обязательно теперь давить мне щеки? — Джин, лицо которого теперь находилось в больших ладонях мечтательно задумчивого Юнги, ощущал, что его эти щеки начинают опасно подбираться к глазам под горячими пальцами. — Я не против, но ослабь хватку. Юнги виновато улыбнулся, затем посерьезнев и решив оставить ладони у Джина на плечах, и быстро приложил палец к его губам. — Тсс, сейчас будет самое интересное. — А с чем еще ты готов мириться? — Доктор улыбался, впервые за все время буквально физически ощущая, что между ним и Джином все так, как и должно было быть. — Что ты не умеешь целоваться и очень слюнявый. Как мастифф. — Джин поморщился, затем самодовольно улыбнувшись. — Это вызов, Мин Юнги. Достаточно ли ты смел, чтобы принять его? — Только если ты с утра чистил зубы. — Но доктор уже не мог перестать смотреть на пухлые губы, на которых последние несколько недель мог задерживать взгляд лишь украдкой, как будто воруя эти моменты эстетического наслаждения. — Сейчас проверим, чистил ли ты. И доктор аккуратнее прижал его к себе так, что Джин теперь почти вжался в его грудь, своими тонкими холодными пальцами взявшись за мягкий, и при этом мужественный край нижней челюсти. И он просто соединил их губы. Без придыханий, мотивирующих на романтические подвиги присказок. Просто губы в губы. Плотно сомкнутые. Пристрелочный, чтобы убедиться, что они свернули в верном направлении. — Ну как? Что чувствуешь? — Джин оторвался, заглядывая доктору в глаза, который был сосредоточен. — Что так ты не узнаешь, насколько хорошо или плохо я целуюсь. И даже не поймешь, насколько я слюняв. Джин засмеялся. — Всегда поражался твоему умению делать верные умозаключения. И на этот раз, они оба не стали сжимать губы. — Почему главный герой первым поцеловал его? — Джин теперь, как будто невольно повторяя сюжет истории, мягко лишь пальцами держался за шею Юнги, большими пальцами медленно скользя по мягкой линии его подбородка. — Потому что ты сейчас поцелуешь меня. — Юнги упирался ладонями в находящийся по бокам от Джина край стола, и Джин, кажется, не мог жаловаться. — Потому что я нравлюсь тебе так же, как ты нравишься мне. Потому что мы с тобой слишком хороши, умны и сообразительны, чтобы упустить возможность попробовать… что-то романтическое. Потому что за всё это время, что я проводил здесь, я с каждым днем все больше убеждался, что достоинств в тебе больше, чем недостатков. Наверное, не на много, но я все равно их не замечаю. — Юнги… — Джин улыбнулся. — Не замечаешь достоинства? — Да. Потому что ты весь одно сплошное… достоинство. Джин смотрел на Юнги, который теперь приблизился достаточно опасно, чтобы продолжать искрометно острить, в глаза, и видел в них необходимость высказать то, о чем он думал давно, не решаясь озвучивать. — Знаешь, в чем парадокс? Меня всегда влекло к плохим парням. Какая-то органическая привязанность, и я всегда думал, что это что-то патологическое. Особенно, если учесть, что среди плохих парней я всегда стремился найти принца, который убьет ради меня дракона. Мне всегда нужно было доказательство серьезности намерений, и… Я сразу понял, что нашел принца, когда Чимин вкратце рассказал о тебе. А потом с каждым днем всё убеждался, и убеждался… Ты подтверждал мои самые счастливые опасения по поводу своей благонадежности, а сегодня я увидел тебя… — Джин чувствовал, что покраснел, а Юнги, улыбаясь мягко и с нежностью, теперь взглядом медленно скользил по его лицу, боясь пропустить хоть слово. — Ты идеальный тип. И с этим очень сложно мириться, когда находишься на расстоянии. Я мирился, но теперь… — Кажется, расстояния не осталось. Юнги прошептал это Джину буквально в губы, все еще предоставляя ему возможность проявить инициативу. И Джин, переместив пальцы на затылок Юнги и, затем мягко запустив их во взъерошенные от шлема и не успевшие принять божеский вид волосы, поцеловал. Просто коснулся губ, почти на них не задержавшись, однако остановившись в непосредственной близости, с необъяснимым упоением ощущая, как учащается его пульс и как медленно, но верно учащалось дыхание Юнги. От одного невинного прикосновения. Которое затем повторилось и продлилось немного дольше. Недостаточно дольше. — Ну, что скажешь? — В голосе Джина слышалась улыбка, и Юнги не нужно было открывать глаза, чтобы ее увидеть. — Очень мягкие. Настолько мягкие, что их хочется укусить. — Ага, а потом укушу я. — Эта угроза прозвучала слишком интригующе, и Юнги поспешил вновь почувствовать нежность губ, чему Джин не стал препятствовать, однако, прервал этот поцелуй тогда, когда Юнги явно этого делать не собирался. И мягко отстранился, как только Юнги вновь потянулся к его губам. — Ты дразнишь меня. — Он поднял свой взгляд, в котором Джин увидел волнующее нетерпение. — Ну, кто из нас здесь… И Джин не успел договорить, так как до этого спокойно покоящиеся на его талии руки, вдруг стали настойчивее, оторвав Джина от столешницы и прижав к себе настолько решительно, что из Джина вырвался сдавленный вздох. Его пальцы соскользнули с затылка Юнги, не позволив Джину и дальше контролировать расстояние между губами, вновь торопливо соединившимися. Но на этот раз более откровенно, более открыто, позволив Юнги, который, наконец, завладел инициативой, пустить в ход свое главное оружие, о котором Джин успел узнать от Чимина. Язык. По началу осторожный, как будто ожидающий разрешения, а затем, так и не встретив никакого сопротивления, настойчивый и… чувственно техничный, до дрожи в и так подкашивающихся от переизбытка эмоций коленях. Это был новый уровень поцелуев, которые Джин привык воспринимать как просто трогательное и нежное проявление чувств, но теперь… Это больше было похоже на предварительные ласки, качественная разминка языка и рта перед встречей с членом и чем-то более чувствительным и нежным. Это было головокружительно, и «головокружительно» в этом случае было не восторженным эпитетом, а вполне реальным описанием того, что испытывал Джин, окончательно растаявший от страстного, пылкого поцелуя. — Джин. — На этот раз Юнги самостоятельно отстранился, перестав прижимать к себе Джина, нетерпеливо схватившись за гладкий ремешок. — Такие вещи нужно носить на голое тело. Джин улыбнулся, прислонившись ко лбу Юнги и пытаясь справиться с дыханием. — Ты действительно хочешь обсудить это теперь? — Нет, я хочу голое тело под этим чертовым халатом.