Большая миссия маленького А-Юаня

      «Ждем тебя домой, папуля» — гласила подпись под фотографией, пришедшей на телефон.       Вялый поток машин серым дождливым вечером едва полз по шоссе. Где-то далеко впереди была авария, и пробка растянулась на километры, отрезая Лань Чжаня от дома. Обычно он относился к заторам на дорогах довольно спокойно, неторопливо обдумывая рабочие дела или расспрашивая А-Юаня о его дне в садике, если они были вместе. Сегодня ему не терпелось скорее добраться до дома, и красные огни впереди стоящих машин только раздражали.       Он улыбнулся, взглянув на экран телефона. Вэй Ин и А-Юань валялись на диване в гостиной: Вэй Ин выглядел уже притомившимся, а А-Юань, одетый в пижаму, улыбался не так ярко, как обычно. Детская простуда каждый раз приводила Лань Чжаня в дурное, тревожное настроение, от которого хотелось скорее избавиться. А-Юань болел не чаще, чем остальные дети его возраста. Несколько дней соплей и кашля, и он снова прыгал и скакал по квартире, несмотря на угрозы быть наказанным.       Невольно в памяти всплыло бледное лицо сестры Вэй Ина. Каково было им с братом жить постоянно в таком состоянии тревоги? Лань Чжань не представлял. Каждый день переживать, что твоему близкому человеку может стать хуже, со страхом ждать встречи с врачом, выслушивать страшные прогнозы. Он прочитал о болезни А-Ли все, что смог найти в открытом доступе, и поговорил с братом, заехав к нему однажды вечером.       — Я не ревматолог, но это заболевание неизлечимо. Мне жаль, А-Чжань. Все, что может сделать медицина для госпожи Цзян — это симптоматическая терапия и поддерживающее лечение. Даже новые прогрессивные методы лечения, которые оплачивает Вэй Усянь, лишь продлевают срок жизни. Говоришь, заболевание уже на третьей стадии?       — Я не уверен. Мнения врачей, со слов Вэй Ина, разошлись.       Они сидели в гостиной в квартире брата за чашками ароматного жасминового чая.       — Никто не сможет предсказать, как долго продлится третья стадия. Даже при адекватном лечении внутренние органы страдают. Прости, А-Чжань, но консультация высших светил медицины едва ли поможет госпоже Цзян. Как я понимаю, она получает курсами современные препараты и находится под постоянным наблюдением врачей?       Лань Чжань кивнул. Вэй Ин рассказывал о болезни сестры с неохотой, едва цедя слова, и чаще переводил тему в другое русло, не давая Лань Чжаню углубиться в проблему. Видимо, он знал лучше него: для своей сестры братья сделали все, что могли.       — К сожалению, все, чем мы могли бы помочь Вэй Усяню — подыскать достойное место работы, чтобы он не чувствовал себя твоим нахлебником, — Лань Сичэнь улыбался мягко, но немного грустно.       Разговор с братом не облегчил тяжести на сердце. Одно дело — знать что-то о существовании подобных больных, другое — слышать о болезни от близкого человека, и совсем третье — столкнуться лицом к лицу. Оказавшись в гостях у Вэй Ина, Лань Чжань имел честь познакомиться с Цзян Яньли. Слишком бледная для юной девушки, с фарфоровой кожей, сквозь которую виднелись тонкие прожилки вен, она, тем не менее, улыбалась так лучезарно и ласково, что ее болезненный цвет кожи и неестественная худоба отходили на второй план. Милые ямочки на щеках, морщинки в уголках глаз, светящийся нежный взгляд — она была непохожа на брата, но Лань Чжаню мерещились черты Вэй Ина в ее улыбке.       Она с легкостью поддерживала беседу, болтала о пустяках и шутила, не чувствуя себя нисколько стесненной при незнакомце.       — Сянь-гэгэ столько рассказывал о вас, господин Лань, что мы будто бы знакомы сто лет, — она с тихим смехом, похожим на звук колокольчика, скрылась за чашкой чая.       Несмотря на плохое самочувствие, А-Ли не сдавалась, продолжая радоваться жизни, насколько это было возможно, сидя в четырех стенах и выходя за пределы квартиры только на небольшие прогулки.       — Она быстро устает, мы не можем уйти далеко, — сказал как-то Вэй Ин, сообщив, что гуляет с сестрой в парке, благо, тот был недалеко от дома.       И Лань Чжань решил, что было бы неплохо пригласить все семейство Вэй Ина на природу. Выходные вдали от города, где-нибудь, где из окна вид открывается на озеро с лотосами и по утрам поют птицы, а не машинная сигнализация. Теперь, когда ему вернули авто, отвезти всех не было проблемой.       Глядя на милое, совсем еще юное лицо восемнадцатилетней, но неизлечимо больной Цзян Яньли, Лань Чжань понял, почему ее братья так отчаянно бились за каждый юань, чтобы оплатить ее лечение, так строго бдели у ее постели, чтобы не упустить ухудшения состояния, постоянно были на связи друг с другом. Смириться с мыслью, что эта прекрасная жизнерадостная девушка с кучей творческих увлечений и планов будет загибаться в больнице, прикованная к койке, было невыносимо. Стоило увидеть ее, услышать ее смех и поговорить с ней всего несколько минут, и Лань Чжань был очарован ее стойкостью, сразу возжелав чем-нибудь помочь деве Цзян. Но пока все, что он мог сделать — хорошо платить Вэй Ину за подработку няней.       Было ясно, что вечно это не продлится. А-Юань пошел в сад — и Вэй Ин тут же попытался уйти. Лань Чжань, за неделю успевший привыкнуть к хорошему, запаниковал, запутался в собственных словах и желаниях.       Разум увещевал: «Все правильно. Он должен ощущать себя независимым. Пусть идет работать, вечером помилуетесь!»       Другая часть сознания вопила: «Хочу видеть тебя рядом всегда! Хочу, чтобы ты воспитывал моего ребенка! Я оплачу все твои расходы, тебе не о чем волноваться. Я позабочусь о вас всех, только прошу, будь всегда рядом!»       Они нашли какой-никакой компромисс. А-Юань мог уходить из садика в четыре, а не в шесть или половине седьмого, как обычно, когда его забирал отец. И Вэй Ин проводил какое-то время сначала с ним, а потом с ними обоими.       Надо сказать, что до образцовой няни и домохозяйки ему было далековато… Если бы подобного кандидата Лань Чжаню предложило агентство, он пришел бы в ужас от бедлама, в который превратилась его квартира в первый же день. Но Вэй Ин не работал в агентстве и имел право на поблажки. Его уборка была далека от идеала, от острой стряпни на глаза наворачивались слезы, а счастливый А-Юань ходил полдня на голове и делал все, что не разрешал отец: скакал по кроватям, сидел попой на столешнице, рисовал за обеденным столом и ел на полу перед телевизором. Но Вэй Ин умел учиться на ошибках, и к приходу Лань Чжаня все игрушки были убраны, грязь стерта, и какой-никакой ужин без сожжённой посуды все-таки ждал его на столе.       — С возвращением, гэгэ, — стоило Вэй Ину сладко прижаться к его боку с соблазнительной улыбкой на устах и соединить их губы в приветственном поцелуе, как Лань Чжань забывал обо всем.       Даже если бы квартира горела адским пламенем, он бы, наверное, ничуть не огорчился, пока Вэй Ин был в его руках: нежный, прекрасный, одетый в домашний фартук, с белой полоской муки на щеке, пахнущий домом.       Это было слишком хорошо, чтобы поверить в происходящее. И Лань Чжань периодически замирал в офисе, машине или дома, чтобы заново осознать реальность. Вэй Ин существовал на самом деле, а не в его мечтах. Он постоянно что-то писал в телефоне, они созванивались, его теплые руки обнимали Лань Чжаня весь вечер, его звонкий смех ласкал слух, а потом Лань Чжань ласкал самого Вэй Ина в постели. Потихоньку, чтобы не разбудить спящего А-Юаня… Они двигались горячо и жарко, и не важно, был ли Вэй Ин под ним или сидел верхом, сдерживая стоны и позволяя себе только томные вздохи и всхлипы, которые сводили Лань Чжаня с ума. Он впивался зубами в податливую открытую шею, прикусывал твердые возбужденные соски, стискивал стройные бедра почти до синяков — делал все, чтобы пометить этого человека и показать, кому он принадлежит.       — Ах, полегче, Лань Чжань! — Вэй Ин стонал, когда он стискивал зубы особенно сильно, и у Лань Чжаня все сжималось внутри от жгучего удовольствия.       Он старательно зализывал и заласкивал каждый свой укус, каждую метку, оставленную в пылу страсти, и Вэй Ин, довольный и разморенный после секса, лежал на нем сверху, позволяя о себе позаботиться. А-Мей ненавидела его укусы, взвизгивая от боли, а Вэй Ин только заводился сильнее, насаживался активнее, раздвигал ноги шире.       Щеколда на двери спальни спасла их от внезапных ночных похождений А-Юаня, но по-настоящему расслабиться получалось, только когда сына не было дома. Лань Чжань был благодарен брату за подмогу. Он показал гэгэ фотографии рисунков А-Юаня, потом Вэй Ина, потом их с А-Юанем совместные фото, которые Вэй Ин слал ему, чтобы успокоить: они не спалили дом и отлично проводят время.       — Я очень рад за тебя, А-Чжань, — брат обнял его на прощанье, и Лань Чжань, обычно не стремящийся к излишним контактам с другими людьми, на этот раз обнял брата в ответ, позволяя ему почувствовать свою благодарность.       В конце концов, если бы не Лань Сичэнь и А-Юань, они с Вэй Ином могли бы вовсе больше никогда не встретиться.       Движение в пробке, наконец, ускорилось, и Лань Чжань начал приближаться к дому быстрее. А-Юань приболел, и он переживал, что Вэй Ин, впервые столкнувшись с болеющим ребенком, может испытывать трудности. Поэтому взял два дня отгула. Они только что презентовали проект, и можно было немного выдохнуть, господин Чен не стал возражать, зная, что Лань Чжань воспитывает сына в одиночку.       Когда Лань Чжань наконец-то оказался дома, обнаружил, что в квартире достаточно тихо. Кроме тиканья часов в гостиной работал на минимальной громкости телевизор. Голова А-Юаня высунулась из-за спинки дивана, чтобы поприветствовать отца. Он помахал родителю рукой и приложил палец к губам, шепотом и несколько гнусаво сообщил:       — Сянь-Сянь спит.       — Мгм.       Бедняга. Измотался.       Лань Чжань разделся и вымыл руки, и только после этого подошел к дивану. Вэй Ин спал в обнимку с альбомом для рисования, между диванных подушек затерялись цветные карандаши. Он был кое-как накрыт одеялом, видимо, старался А-Юань, потому что поверх одеяла он разложил своих пластмассовых зверей и машинки, тихо играя у Вэй Ина в ногах.       Трудно было удержать улыбку при виде этой картины. А-Юань снова прижал палец к губам, и Лань Чжань ему вторил. Поправил край одеяла, укрывая плечи Вэй Ина, скользнул рукой по его волосам, приглаживая торчащую прядь, и прошел в кухню, чтобы разогреть себе ужин.       На самом деле с ног валился не только Вэй Ин, имеющий чудесную возможность поспать на диване. А-Юань, зевая и шмыгая носом, сполз на пол и подошел к отцу. Потом забрался ему на колени, пока Лань Чжань ел. Он тер слипающиеся от усталости глаза, но продолжал полушепотом рассказывать о том, чем они занимались с Вэй Ином. Хотел принести альбом, в котором Вэй Ин нарисовал ему процесс создания изюма, но Лань Чжань не позволил.       — Не буди его, потом покажешь.       Когда А-Юань был уложен в родительской спальне, Лань Чжань вернулся в гостиную. Опустился на пол рядом с диваном и провел тыльной стороной пальцев по теплой щеке Вэй Ина. Тот спал как убитый, не реагируя. Лань Чжань с удовольствием прикорнул бы рядом, положив голову на диван, вслушиваясь в тихое дыхание спящего. Но лучше им было перебраться в спальню.       — Вэй Ин, — он отвел прядь волос от его лица, убирая за ухо, провел пальцами от виска до линии нижней челюсти, прочертил щекотную полоску по спинке носа.       Вэй Ин поморщился, нахмурился и попытался спрятать лицо, уворачиваясь от настойчивых прикосновений. Лань Чжань усмехнулся и решил прибегнуть к традиционному способу пробуждения спящих красавцев — оставил дорожку влажных поцелуев на его щеке, коснулся большим пальцем нижней губы и наконец получил ответную улыбку.       — Чжа-а-ань-а, — Вэй Ин перестал тыкаться носом в подушку и обернулся, ища вслепую губы Лань Чжаня, тот накрыл его своими, разделяя сладкий поцелуй. — Уже утро?       — Еще даже не ночь.       Вэй Ин приоткрыл один глаз, щурясь.       — Я что, уснул? А где А-Юань?       — Тоже спит. Идем, нам всем не помешает выспаться.       Именно этим они и занялись, только рухнув в постель. Лань Чжань отключился, стоило коснуться головой подушки и улечься, обнимая и А-Юаня, и Вэй Ина.       Наутро Лань Чжань проснулся не от трели будильника, а от оглушительного:       — АПЧХИ!       Он приоткрыл один глаз, сонно глядя на вторую половину кровати. А-Юань спал, свернувшись калачиком у него под мышкой и спрятавшись под одеялом, а Вэй Ин, чьи волосы черной волной разметались по соседней подушке, громко шмыгнул носом.       — Вэй Ин?       — Кадедся, я доже забодел, — он выглядел крайне несчастным с красными глазами и щеками, хлюпая носом и пытаясь откашлять сухость в горле.       «Милый…» — сонно подсказывала чокнутая часть подсознания.       Наверное, он молчал слишком долго, потому что Вэй Ин обернулся, дуя губы.       — Чжа-а-ань-а-а, есдь у дебя кабли для вдрослых?       У Лань Чжаня были. Он был предусмотрительным человеком, и всегда имел запас противовирусных лекарств, капель, порошков от кашля и всего, что могло пригодиться им с А-Юанем в случае простуды. Ладонь Лань Чжаня легла Вэй Ину на лоб — горячий, как печка. Вэй Ин прикрыл глаза и страдальчески застонал.       — Дедавижу бодеть!       Впору было сказать: «Я же предлагал выпить лекарства». Но Лань Чжань смолчал: чего теперь сожалеть?       Проснувшийся пару часов спустя А-Юань, узнавший, что Вэй Ин тоже заболел, проявил к нему немалое сочувствие. Привел в ванную и дал свой спрей для промывания носа, а потом предложил прополоскать горло.       — Мстишь, да? — подмигнул ему Вэй Ин и хрипло рассмеялся.       А-Юань обнял его за ногу.       — Не хочу, чтобы ты болел, Сянь-Сянь.       И Вэй Ин обнял его в ответ.       — Да какая болезнь, так, немножко сопли!       В итоге Лань Чжань, сидящий на диване, оказался зажат между двумя шмыгающими носами. А-Юань, занимавший меньше места, смотрел мультики, забыв о лежащей на коленях книжке и открыв рот: его нос все еще нормально не дышал. Вэй Ин кое-как уместился на оставшейся части дивана, улегшись на колени Лань Чжаню, и ныл.       — Мне так плохо, Лань Чжань, сопли в горло стекают, и все дерет! — он уткнулся Лань Чжаню в живот, пока тот утешительно гладил его по голове.       — Все пройдет.       — Скорей бы уже прошло! Кхе! Говорить не могу нормально! Это ужасно, когда нельзя свободно болтать. А у меня от каждого слова першит в горле так, будто там застряла железная сеточка для мытья посуды, — его голос был приглушен одеждой Лань Чжаня, и, несмотря на все упоминаемые страдания, он, кажется, был не в силах замолчать.       — Тогда тебе стоит поменьше говорить. Я заварю тебе еще чаю.       — Не хочу чай, хны-ы-ы!       Лань Чжань возвел очи к потолку. Вэй Ин был мил, но страдал похлеще А-Юаня. Тот оторвал взгляд от экрана телевизора и посмотрел на отца.       — Пап, а может, Сянь-гэгэ тоже поставить свечку?       Вэй Ин приподнял голову с колен Лань Чжаня.       — Я еще не умер, А-Юань, не надо ставить мне свечку!       Лань Чжань положил ладонь ему на голову и опустил обратно себе на колени, подтягивая выше съехавшее тонкое одеяло, накрывая плечи Вэй Ина.       — Он про другую свечку.       — Про какую другую? — он прогундел это, плотнее прижимаясь к животу Лань Чжаня.       — Я уверен, что она тебе не нужна. А вот чай бы не помешал.       — Хны-ы-ы!       В обед телефон Вэй Ина зазвонил, тот скривился и протянул Лань Чжаню трубку, на которой светилась надпись «Любимая тефтелька». К этому времени Вэй Ин совсем осип и был вынужден замолчать, потому что больше не мог говорить. Лань Чжань нажал на кнопку приема.       — Здравствуйте, Цзян Ваньинь.       — Лань Ванцзи? — голос Цзян Чэна сначала прозвучал удивленно, а потом он цокнул языком. — Ах, понял. Только по одной причине Вэй Усянь мог не взять трубку самолично. Он заболел и потерял голос, и это его стоны я слышу на заднем фоне.       — Слая сефселина… — прошептал Вэй Ин, с трудом выговаривая слова и утыкаясь горячим лицом Лань Чжаню в живот.       — Я могу чем-то вам помочь? — Лань Чжань все еще ни разу не встретил брата Вэй Ина лично и не был уверен, как именно стоит с ним общаться.       Цзян Чэн говорил так, будто был постоянно раздражен или над чем-нибудь злорадствовал. Вэй Ин называл его невыносимым и вредным, но Лань Чжань видел, что, несмотря на это, Вэй Ин очень дорожит своим братом.       — Не подпускайте эту ходячую катастрофу к Цзян Яньли! Не хватало, чтобы он заразил ее или меня. Я тебя предупреждал, слышишь меня, гэгэ? — Цзян Чэн повысил тон, но Вэй Ин и так его прекрасно слышал.       — Лань Шань, он меня обишает, хны-ы, — Вэй Ин состроил несчастное лицо, и Лань Чжань поборол желание поцеловать его, разумно опасаясь тоже подхватить простуду.       — Он будет лежать дома. Если что-то нужно передать госпоже Цзян, я могу заехать в больницу сам или завезти вас. Я не болен, и мне не трудно.       — Спасибочки, конечно, за ваше благородное великодушие, но с помощью своей сестре я уж справлюсь как-нибудь сам. Передайте этому помощничку пару целебных подзатыльников от меня. До свидания.       И он отключился прежде, чем Лань Чжань успел что-либо ответить.       — Бросил трубку, — он опустил взгляд на Вэй Ина.       Тот закатил глаза и улыбнулся.       — Это Сян Шен, он всехда тахой, кхе-кхе.       Через час пришла смска от него же: «Тебе нужно привезти что-нибудь из дома, исчадие ада? Пижаму, порнуху, каталог гробов?» Вэй Ин к этому времени успел задремать, пока Лань Чжань и А-Юань занимались приготовлением обеда. Лань Чжань прочел смс и улыбнулся одними уголками рта: невыносимый брат Вэй Ина тоже заботился о нем, хотя и по-своему.       Усевшись за обеденный стол, Вэй Ин едва не разлегся на столешнице, страдая над тарелкой куриного супа.       — Я нишево не щуфствую. Ты тошно его першил?       Брови Лань Чжаня страдальчески изогнулись. Он сочувствовал желудку Вэй Ина, глядя на то, как тот берет перечницу и от души сыпет в тарелку еще.       — Фот! Другое дело! — довольно просипел Вэй Ин, суя ложку в рот и с удовольствием смакуя ядреную смесь.       Скривился даже А-Юань, с ужасом глядя на перечницу в руках Вэй Ина.       — Пап, как Сянь-Сянь это ест? Оно же горькое, фу!       — Мгм, — Лань Чжань решил не делать никаких предположений.       — Фкуснота! — наслаждался Вэй Ин.       В пять часов Лань Чжань поехал домой к Цзян Чэну, чтобы забрать вещи Вэй Ина. Он гнал от себя мечтательные мысли о том, что Вэй Ин к нему переехал. Конечно, это было временно, пока он не поправится. Потом все снова вернется на круги своя.       Цзян Чэн встретил его на пороге, одетый в футболку и домашние штаны, он был босиком. Скрестил руки, вздернул одну бровь, глядя на Лань Чжаня сверху вниз, хотя роста они были примерно одного.       — Добрый вечер, — вежливо поздоровался Лань Чжань.       Цзян Чэн окинул его быстрым оценивающим взглядом и усмехнулся.       — Я не удивлен, что мой брат на вас запал, господин Лань. Вы недурны собой.       Стоило это считать за комплимент или подождать, что будет дальше? Лань Чжань промолчал, но господин Цзян, кажется, и не ждал от него ответа. Он развернулся, чтобы взять сумку с вещами Вэй Ина с дивана и передать Лань Чжаню, стоящему у порога.       — Вместо того, чтобы смотреть за вашим больным ребенком, вы смотрите за самим больным Вэй Усянем и ездите за его вещами. Я вас предупреждал, что мой гэгэ ходячая проблема, — Цзян Чэн протянул ему сумку. — Надеюсь, он еще не спалил вашу квартиру и не затопил соседей? — в его голосе звучала насмешка, он скрестил руки на груди.       — Все в порядке. Вэй Ин не доставляет мне никаких неприятностей. Спасибо за вещи.       Лань Чжань уже собирался уходить, но был остановлен — Цзян Чэн схватил его за локоть, не давая выйти из квартиры.       — Я не знаю, что вы за человек, господин Лань, и какие цели преследуете. Может, мой брат вам и в самом деле нравится. Он такой человек — он всем нравится, мимо него сложно пройти и не заметить, — Цзян Чэн смотрел прямо в глаза, все еще сжимая руку Лань Чжаня пальцами — не больно, но настойчиво. — Но если я узнаю, что вы его используете ради каких-то своих целей, уж поверьте, я найду способ вам жизнь испортить.       Лань Чжань повернулся всем телом обратно. Лицо Цзян Чэна было серьезным, он говорил, что думал, и собирался претворить в жизнь свои намерения, если что. Какая-то часть Лань Чжаня была оскорблена его предположениями: он никогда бы не посмел обидеть Вэй Ина и уж точно не имел на него никаких подлых планов. Но другая в какой-то мере радовалась, что у Вэй Ина даже без Лань Чжаня есть человек, готовый за него вступиться. Все-таки они с Цзян Чэном не были знакомы, и его опасения по-человечески можно было понять.       — Мне жаль, что у нас не было возможности познакомиться пока с вами поближе, господин Цзян. Уверяю, что у меня нет никаких дурных намерений в отношении Вэй Ина. Он мне нравится, и я бы хотел и дальше продолжать наши отношения, покуда он будет не против.       Рука Цзян Чэна пропала, но Лань Чжань не отступил. Ему нечего было опасаться, он не хотел показаться врагом, говоря и глядя на хмурого Цзян Чэна спокойно и открыто.       — Вэй Усянь влюблен в вас по уши, Лань Ванцзи. А влюбленному, как пьяному, кажется, что море по колено. Я прекрасно знаю своего гэгэ, он несется вперед, не разбирая дороги и сломя голову, потому и попадает во всякие неприятности. Хорошо, если ваши чувства взаимны. Но если из-за тебя он будет рыдать, я тебе ноги переломаю, и мне все равно, кто там твой дядя, дедушка или троюродный шурин. Ты меня понял, Ванцзи?       — Этого не случится, Цзян Ваньинь. Я передам Вэй Ину, что вы о нем беспокоились.       Только сев в машину, Лань Чжань вдруг подумал, что, наверное, у Цзян Чэна уже был опыт неудачных отношений Вэй Ина с каким-нибудь красавчиком. При мысли о том, что какой-то мерзавец прикасался к Вэй Ину, чтобы использовать его, а потом бросил и причинил боль, внутри все начинало кипеть. Руки стиснули руль плотнее, и Лань Чжань пару раз вдохнул и выдохнул, успокаиваясь. Даже если что-то такое и было, то это было давно, и теперь Вэй Ину не нужно волноваться о подобном. Лань Чжань ни с кем и никогда бы так подло не поступил, вызывая чувства, а потом втаптывая их в грязь. Если Вэй Ин поймет, что его влюбленность прошла, Лань Чжань отпустит его. По крайней мере, так он себя убеждал.       Просто внутри надеялся, что их чувства — это не просто надолго. Навсегда.              В эту ночь Лань Чжань оказался посередине кровати. С одной стороны к нему жался маленьким теплым комком А-Юань. Выкупанный в горячей ванне и натертый мазью, он уснул, стоило Лань Чжаню уложить его в кровать. Вэй Ин весь вечер страдал в одиночестве на диване в окружении использованных платков и чашек из-под чая, лекарственных пузырьков и таблеток. Он оглушительно чихал, хрипел и, в конце концов, в постели уткнулся Лань Чжаню в плечо, тяжко вздыхая.       Лань Чжань обнял его, прижимая к себе, и поцеловал в макушку, как и А-Юаня минутой раньше. Окруженный микробами со всех сторон, он продолжал держать оборону, заботясь о своих павших в борьбе с простудой бойцах.       — Лань Чжань, я так несчастен. Пожалей меня, — Вэй Ин никак не мог улечься, ища удобную позу и вертясь у него под боком.       — Все пройдет, душа моя, — ладонь Лань Чжаня ласково скользила по спутанным влажным от пота волосам, то и дело соскальзывая на оголенные плечи.       Вэй Ин дергался, шипел, вздрагивал.       — Больно, не трогай.       Рука Лань Чжаня осталась на его голове, перебирая волосы, аккуратно заправляя встрепанные пряди за ухо.       — Я сто лет не болел. Хочу еще сто лет не болеть.       — Детская простуда особенно заразна.       — Почему тогда ты не заболел, хны-ы-ы? — Вэй Ин заныл ему под подбородок.       — Потому что я принял лекарство.       — А мне почему не дал?       — Я предлагал.       — Хны-ы-ы, я дурак. В следующий раз я обязательно его возьму у тебя, Чжань-а! Болеть невыносимо.       — Мгм.       Он притих, наконец, угомонившись, и Лань Чжань уткнулся носом в его растрепанную макушку, готовясь уснуть.       — Как там Цзян Чэн?       — Хорошо.       — Надеюсь, он не наговорил тебе гадостей? — Вэй Ин колупал воротник его ночной футболки.       — Твой брат о тебе переживает, — Лань Чжань решил, что не стоит упоминать о сломанных в случае чего ногах и подозрениях в бесчестных намерениях.       — Цзян Чэн? Пф, — Вэй Ин притих на минуту, а потом снова заговорил. — Не слушай его, он хороший, просто вредный. Он же с детства со мной рос, представляешь, как ему было тяжело, — он хрипло хихикнул. — Мы с сестрой всегда были заводилами и шутниками, а Цзян Чэн весь такой серьезный, шел с нами на пакость, но не забывал напомнить, что за это нам обязательно влетит. Он наш с А-Ли голос разума. Обычно он дело говорит, но частенько перегибает палку. Как разойдется, так не остановишь. Но это же Цзян Чэн! Он по-другому не умеет, — Вэй Ин махнул рукой и снова обнял Лань Чжаня поперек груди.       — Он хороший человек, как и ты.       — Да мы просто два брата-акробата, — Вэй Ин усмехнулся, устроил голову на плече Лань Чжаня поудобней, и, наконец, они оба погрузились в сон.              Через три дня и А-Юаню, и Вэй Ину стало значительно лучше. Они все еще сидели дома, в отличие от Лань Чжаня, но на этот раз нашли чем заняться, целыми днями играя на разобранной кровати то в игрушки, то в лего, то читали книжки, а то соревновались в настольной детской игре. В четверг Цзян Яньли должны были выписать из больницы, и Лань Чжань предложил Цзян Чэну ее подвезти.       — Лань Чжань не болеет, и он подвезет А-Ли бесплатно. Не ной и скажи спасибо.       — Надеюсь, ты не тряс своими соплями в его авто?       — Он будет в стерильном скафандре, обещаю.       Потому Лань Чжань, уйдя в обеденный перерыв, приехал в госпиталь. Цзян Яньли ждала его в палате. Она уже собрала свои сумки и теперь сидела с книгой на краю постели. Сложно было сказать, выглядит она сегодня лучше или хуже, чем пару недель назад, когда Лань Чжань ее видел. В больнице, где все сияло стерильной белизной, все казались чуть более больными и несчастными, чем на самом деле.       Увидев Лань Чжаня в дверях, Цзян Яньли улыбнулась ему, освещая палату маленьким солнцем.       — Господин Лань, рада вас видеть.       — Я подвезу вас. Что забрать?       Он взял в одну руку ее вещи, вторую протянул самой Цзян Яньли, не зная, нужна ли ей сейчас помощь. Она неторопливо встала с кровати и взялась за его локоть. Очевидно, что лежать всю неделю в постели, пусть даже для улучшения здоровья, никому не полезно. Цзян Яньли с трудом шла, неторопливо передвигая ноги, опираясь на своего спутника. Она была столь худа, что Лань Чжань почти не ощущал ее веса.       — Как ваше самочувствие?       — О, всегда плохое, когда я в больнице, — она улыбнулась еще шире. — Но стоит оказаться дома, как я выздоравливаю. Особенно рядом со своими гэгэ. Надеюсь, Сянь-гэгэ уже идет на поправку?       — Больше не роняет посуду, когда чихает.       Цзян Яньли захихикала.       — Это он может. У меня, кстати, есть кое-что для А-Юаня, отдам вам, когда будем дома, хорошо?       — Не стоило… — Лань Чжань на самом деле был тронут, что госпожа Цзян помнила об А-Юане, когда сама была столь больна.       — Конечно, стоило, — они оказались на улице и пошли по парковке. — А-Юаню понравились мои вышивки, и я сделала небольшую картину для него. Сянь-гэгэ сказал, что А-Юань хочет кроликов. Знаете, в детстве у нас были дома животные: птицы и собака. Потом у меня началась аллергия, и мы не смогли держать питомцев, а я ведь тоже их очень люблю. Поэтому теперь я делаю с ними вышивки, а Сянь-гэгэ рисует. Зато и на корм тратиться не надо, и аллергии на них нет. Здорово же!       — Мгм, — Лань Чжань не имел ничего против нарисованных и вышитых кроликов, за ними не нужно было убирать.       Он помог сесть Цзян Яньли в машину и убрал ее вещи в багажник, устроился за рулем сам. Они отъехали. Телефон Лань Чжаня, прикрепленный к приборной панели, запиликал сообщением: Вэй Ин интересовался, все ли нормально. Короткое сообщение в ответ, и Лань Чжань отключил экран, но Цзян Яньли успела увидеть фото у него на рабочем столе — они втроем с А-Юанем в парке аттракционов.       Стало почему-то по-детски неловко, будто его застали за подростковой шалостью. Цзян Яньли улыбалась.       — Знаете, Сянь-гэгэ всегда хотел иметь свою семью и детей. Я так рада, что вы встретились. Надеюсь, что у вас все будет хорошо.       — Спасибо, госпожа Цзян.       — Можно просто А-Ли.       — Лань Чжань.       Она отвернулась, глядя в окно.       — Когда он был подростком, то говорил мне, что вырастет — обязательно выйдет замуж и будет нянчить моих детей, своих племянников. Но у меня никогда не будет детей, Лань Чжань. Поэтому я так рада, что у тебя есть ребенок, с которым Сянь-гэгэ может нянчиться, — она улыбалась, но Лань Чжань почувствовал, как его сердце болезненно сжимается.       А-Ли знала, что она не проживет так долго, как могла бы, не имея проблем со здоровьем, знала, что даже выйди она замуж, ее ослабленное болезнью тело едва ли выдержит беременность. И все равно продолжала улыбаться, говоря такие вещи. И от этого было еще страшнее. Лань Чжань понятия не имел, что ответить.       — Когда наши родители погибли, Сянь-гэгэ перестал говорить о детях, — ее улыбка потухла. — Я знаю, что он бы очень хотел свою семью. Мне так жаль, что из-за меня Чэн-гэгэ и Сянь-гэгэ так мучаются.       — Не говори так, — Лань Чжань прервал ее, но понимал, что на ее месте чувствовал бы себя еще хуже, если бы вся семья оказалась обременена его тяжелым состоянием. — Они очень тебя любят. Вэй Ин тебя любит.       — Я знаю, — Цзян Яньли улыбалась печально, но в ее глазах не было слез, которые Лань Чжань боялся там увидеть. — Поэтому мне так жаль. Если бы меня не было, Сянь-гэгэ мог бы завести семью, а Чэн-гэгэ окончить колледж и получить диплом.       — Твоя смерть не сделала бы их счастливыми, А-Ли.       Лань Чжань не знал, чем мог бы утешить Цзян Яньли. Она была права: если бы не болезнь сестры, братья смогли бы двигаться дальше, не застревая в долговой яме, прикованные к дому. Но ведь жизнь — это не только карьерный рост и поиск супруга. Семья тоже важна, и болезнь А-Ли сплотила братьев после смерти родителей.       — Ты не знаешь, что было бы с твоими братьями, если бы тебя не было. Вы есть друг у друга — это тоже важно.       — Сянь-гэгэ сказал, что ты поругался со своей семьей, — Цзян Яньли смотрела на него с некоторым сочувствием. — Ты скучаешь по ним? По дяде и другим родным?       Лань Чжань задумался. Он не был слишком общительным человеком и не имел особенно близких связей ни с кем, кроме Лань Сичэня. В детстве он восхищался дядей и слегка побаивался его строгой руки, в подростковом возрасте хотел быть похожим на него в ведении дел. А потом их взгляды и пути слишком разошлись, и, когда пришлось выбирать между личными интересами и семейными принципами, Лань Чжань предпочел отколоться. Он никогда не оплакивал своего решения, почувствовав себя, наоборот, свободным.       — Нет, — он покачал головой. — Брат и есть моя семья. Он всегда меня поддерживал, так же как твои гэгэ поддерживают тебя.       — Знаешь, Лань Чжань, — она улыбнулась ярче, забыв о грусти, — я думаю, нам очень повезло с нашими гэгэ! Они такие славные.       — Не могу не согласиться, — он улыбнулся ей в ответ.              По приходу домой, отдав А-Юаню вышивку, Лань Чжань завел Вэй Ина в спальню и целовал долго и нежно, не давая выкрутиться из своих рук. А потом прижал к себе, положил голову на плечо и прикрыл глаза, наслаждаясь теплом и близостью родного человека.       — Что это с тобой, Лань Чжань? Так соскучился по мне? — Вэй Ин обнимал его в ответ, тычась влажными губами в ухо, но Лань Чжань, даже не видя его лица, ощущал, что он… понимает.       Нельзя было остаться наедине с Цзян Яньли и не почувствовать… этого. Драгоценность жизни, которую они имели. У Лань Чжаня была возможность шагать, не испытывая боли и слабости, он мог привести своего любимого человека в парк аттракционов и хорошо провести с ним весь день, понимая, что впереди у них может быть целая жизнь вместе. Многие люди не могли иметь детей по самым разным причинам, и не потому, что они не желали встречаться с женщиной. У Лань Чжаня был сын, и это было чудом, что для его рождения было достаточно всего лишь несколько раз переспать с нелюбимым человеком. Разве это цена? А-Ли не могла родить ребенка, даже если бы очень хотела, поскольку была больна, и ничто на свете не могло изменить этого факта. Ничто. Лань Чжань мог завести еще десять детей, если бы он захотел, и секс с нелюбимой женщиной стал казаться ему такой жалкой, ничтожной платой за радость отцовства. В конце концов, Лань Чжань мог создать семью и быть счастлив, мог провести рядом с Вэй Ином и А-Юанем еще много дней, если не случится беды. А-Ли была обречена умереть, не дожив до преклонных лет, не познав ни счастья материнства, ни, возможно, счастья супружества.       Лань Чжань никогда особенно не сетовал на судьбу. Но сегодня он понял, что он очень счастливый человек.       И оттого было так горько осознавать, что между ним и Вэй Ином, стиснутым в его руках, была столь огромная пропасть. Вэй Ин был молод, красив и здоров, но он не мог исполнить свои мечты: понянчить племянников, завести собственную семью. Не сейчас. Он любил свою сестру и был пленником ее болезни, таким же, как она.       Но Лань Чжань, по крайней мере, мог дать ему все, что было в его силах. Свою любовь и ласку, возможность общаться с А-Юанем, хорошие выходные, во время которых можно отвлечься от проблем, деньги и физическую помощь, как сегодня. Пусть они не могли сейчас жить вместе, стесненные обстоятельствами, но они все равно могли быть рядом и быть счастливы. Вопреки всему. Чтобы А-Ли видела: ее болезнь не способна помешать счастью Вэй Ина.       Может, со дня их знакомства прошло не так уж много времени, но Лань Чжань, пожалуй, именно сегодня мог точно сказать: это больше не влюбленность и не жар похоти. Пришло время сказать более важные слова, чем «ты мне нравишься» и «я хочу тебя».       — Я люблю тебя, Вэй Ин.       Из горла Вэй Ина вырвался дрожащий вдох, опалил кожу. Чужие пальцы стиснули его рубашку на спине, прижимаясь ближе.       — Я тоже тебя люблю, Лань Чжань.