Большая миссия маленького А-Юаня

      Каждая поездка к дяде Цижэню вызывала у Лань Чжаня внутреннее напряжение. Если бы не А-Юань, он не приезжал бы сюда вовсе, ограничиваясь новостями, полученными из уст брата. Они с дядей никогда не были особенно близки. Их обоих связывали в большей степени чувство долга и рабочие отношения. Последние, как известно, закончились с разводом Лань Чжаня, да и в долгу он себя уже не ощущал.       Дядя приютил и воспитал их с братом, дал им лучшее образование, на которое они могли рассчитывать, но получалось, что за это он хотел распоряжаться их жизнями так, как ему будет выгодно. Лань Сичэнь выбрал медицинскую профессию — тяжелый, но хорошо оплачиваемый труд. Дядя поддержал его, выкупив медицинский центр трансплантологии и сделав старшего племянника его главой. Только Лань Чжань знал: гэгэ порой жалеет, что оставил практику ради управленческого дела, которое он не слишком-то жаловал. Сердце Сичэня жаждало помогать людям за операционным столом, но как врач он никогда не принес бы клану Лань столько денег, сколько принес руководитель медицинского центра и акционер. Лань Чжань считал, что дядя опорочил светлые намерения брата помогать людям жаждой заработка.       — Не стоит все принимать так близко к сердцу, А-Чжань. Может, я и не оперирую, но я помогаю пациентам, донорам и деньгам сойтись в одном месте и продлить чью-то жизнь.       — У тебя талант к хирургии, который дядя не хочет видеть.       Но Лань Сичэнь не желал спорить с дядей. И Лань Чжань поначалу следовал примеру брата. У дяди были на него большие планы и не только в качестве работника фирмы. Он хотел расширить свое влияние, увеличить доход, заключить удачный контракт, скрепленный не только рабочими отношениями, но и семейными узами. На плечи Лань Чжаня скинули непомерную ответственность: не только быть лучшим во всем, но и связать два клана и два бизнеса своим браком и рождением наследника. Он держался, сколько мог, считая, что отдать долг дяде, который сделал для них с братом очень многое — это его святая обязанность. Но в конце концов обнаружил себя лежащим во тьме гостевой спальни и пялящимся в потолок с мыслями, что его жизнь — всего лишь строчки в документах: опекунства, брачного договора, соглашения…       Он не мог прожить свою единственную жизнь в качестве чужой разменной монеты. Дядя хотел от него невозможного, и Лань Чжань не собирался сломать себя окончательно ради успеха клана.       Чтобы не потерять самого себя, он был готов нырнуть на самое дно. Лань Чжань боялся, что разобьется, шагнув в пропасть, но на самом деле ничего страшного не случилось.       — Ты просто вырос, А-Чжань. Все птенчики когда-то покидают родительское гнездо. Первый полет может быть головокружительным, — Лань Сичэнь поддерживал его, как мог.       И он выплыл. Оттолкнулся от берега по имени «клан Ланей» и отправился в собственное плавание. Дядя Цижэнь испытывал куда больше чувств по поводу их расставания, чем сам Лань Чжань, и это была вовсе не грусть по ушедшему племяннику. Он злился, потому что потерял над Лань Чжанем — младшим, куда более тихим и покладистым из двух братьев, — контроль. Ни ругань, ни угрозы, ни красочные описания последствий, ни лишение денег не заставили Лань Чжаня передумать. И это злило дядю до раздувающихся усов, до покрасневших глаз и стиснутых кулаков.       Дядя был человеком строгих принципов, старой закалки, который больше внимания уделял правилам этикета, чистоте своей одежды и решению рабочих вопросов, чем семейным узам. Он не был женат, но и не имел любовниц, считая это недостойным настоящего мужчины. Племянники заменили ему родных детей, и, кажется, его это вполне устраивало. И, конечно же, в глазах дяди признание Лань Чжаня было настолько из ряда вон выходящим, что он так и не смог вписать племянника-гея ни в собственное восприятие мира, ни в будущее семейства Ланей. Он воспринимал это как личный позор, будто будь он чуть строже и внимательней к Лань Чжаню, подобного можно было избежать.       — Гомосексуалист! Неслыханно! — дядя возмущался громко, но коротко, не находя слов от переполнявших его эмоций. — Твой подростковый возраст чересчур затянулся, Ванцзи! Это не более, чем детский бунт!       — Мне никогда не нравились женщины. Я родился таким.       Лань Чжань думал в тот день: как может столь образованный человек быть столь слепым к очевидным фактам? Давным-давно известно, что гомосексуализм — не порождение неверного воспитания.       Однако дядя оказался не в силах отринуть собственные заблуждения. Он не поставил других членов семейного клана в известность, считая, что позор лучше не выносить за порог кабинета. Его щеки от стыда покрылись румянцем, и позже он предпринял еще несколько попыток «образумить» Лань Чжаня, считая, что тот поругался с супругой или пытается манипулировать, запутался, либо тронулся умом из-за приема наркотиков или чего-то подобного. Каждое следующее предположение дяди становилось все более безумным, и Лань Чжань начал избегать его приглашений на беседы, сказав, что он не передумает. Разводу быть.       — Хорошо. Хочешь бунтовать, пусть будет по-твоему. Если я не в силах выбить из твоей головы эту невыносимую дерзость и желание причислить себя к гомосексуалистам, значит, придется тебе самому пройтись по граблям. Ты не получишь от меня ни фыня в наследство, доли акций в фирме тебе тоже не видать, твой рабочий договор расторгнут. А-Юань будет жить со мной, а ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится: без денег, работы и моего благословения.       — А-Юань останется со мной, дядя.       Дядя ударил кулаком по столу, но Лань Чжань смотрел ему прямо в глаза, не собираясь сдаваться. Он не отдаст сына ни дяде, ни матери, отказавшейся от него, ни кому-либо еще.       Лань Чжань знал, что шагает по тонкому льду. Что он мог противопоставить дяде, кроме собственного упрямства и горячей любви к А-Юаню? Но, если дядя решит судиться, суд будет на стороне Лань Чжаня: ребенку лучше расти с отцом. Поэтому первым делом он бросился искать работу и квартиру, которую было бы легче оплачивать, подыскал няню по деньгам, устроил недорогой косметический ремонт. Но дядя так и не решил судиться. Лань Сичэнь в один прекрасный день пришел к брату домой, чтобы сообщить:       — Он не будет претендовать на воспитание А-Юаня. Никакого суда. Я убедил его остыть и заняться чем-то более полезным. Он потерял ценного и перспективного работника, лучше бы поискал тебе замену, а не дрался с ребенком за младенца. Но он хочет видеть А-Юаня регулярно у себя и принимать участие в его воспитании, как дедушка. Сам знаешь, визиты эти едва ли будут частыми, даже с нами он не слишком много возился. Не отказывай ему, А-Чжань, глядишь, и помиритесь.       Лань Чжань не отказал, исправно приводя растущего А-Юаня в гости. Тема расторгнутого брака и гомосексуализма между ними больше не поднималась. Они держались подчеркнуто вежливо: здоровались, прощались, обсуждали погоду и успехи А-Юаня. Сам А-Юань поездки к дедушке не особенно любил, хотя именно Лань Цижэнь дарил ему самые классные и дорогие игрушки.       — Дедушка такой строгий, я его боюсь немного, — признался А-Юань. — Вдруг скажу что-нибудь не то, и он начнет меня ругать?       — Не стоит переживать, А-Юань. Дядя вырастил нас с гэгэ и очень редко ругался, но лучше обещай, что не будешь хулиганить.       Обычно это было единственное напутствие А-Юаню. Не хулиганить. Однако на этот раз приглашение от дяди застало Лань Чжаня врасплох.       От встречи с Вэй Ином он совсем потерял голову, начав забывать о важных вещах. И теперь был напряжен куда больше, чем обычно. С тех пор, как они с дядей поругались, прошло пять лет. И за эти пять лет Лань Чжань ни разу не привел в дом ни одного мужчины-партнера. Те несколько встреч ради секса были такими мимолетными, что знакомство не дошло даже до квартиры. И А-Юань никогда не видел отца ни с кем — ни с мужчиной, ни с женщиной. Потому у дяди не было причин вновь поднимать тему его гомосексуальности или «подросткового бунта». Лань Чжань очень надеялся, что дядя остыл и оставил их конфликт позади. Бывшая супруга давно встретила нового партнера, дядя Цижэнь заключил договор с ее отцом на иных основаниях и мог принимать участие в воспитании внука. У них не было причин для разногласий и ссор, их пути разошлись, и Лань Чжань ничего не требовал от дяди, а дяде ни к чему было лезть в его жизнь.       И все же…       У А-Юаня для дедушки нынче были новости, и навряд ли он сможет удержать их в себе. Как отреагирует дядя на тот факт, что у Лань Чжаня появился мужчина, который не просто встречается с ним, но еще и нянчит А-Юаня? Едва ли он будет в восторге. Если так посудить, то дядя мог выражать по этому поводу какие угодно эмоции, но отцом А-Юаня был Лань Чжань, и не дяде было указывать ему, как воспитывать ребенка.       И все же Лань Чжаню следовало быть готовым к новому витку их давнего спора.       Он предупредил Вэй Ина, что в субботу повезет А-Юаня к дедушке, и они смогут увидеться только вечером. Высаживая сына из авто, он думал, что передаст его дяде и уедет по делам, потом вернется на официальный семейный обед, и после они смогут поехать домой: А-Юань на тихий час, Лань Чжань готовить ужин к приходу Вэй Ина.       Но на пороге дома их встретил не дворецкий, как обычно, а дядина помощница. Она взяла А-Юаня за руку, собираясь отвести в детскую, и обратилась к Лань Чжаню.       — Второй молодой господин Лань, господин Лань Цижэнь ждет вас у себя в кабинете. Он хотел поговорить с вами прежде, чем вы уедете.       Лань Чжаню ничего не оставалось, кроме как кивнуть и снять пальто. Чего бы дяде ни было нужно, он надеялся, что это ненадолго.       Дядя сидел в своем кабинете за большим столом, с ровной спиной и как обычно собранным выражением лица. Одетый с иголочки, будто вот-вот отправится к президенту страны на прием, он только кивнул Лань Чжаню и пригласил сесть на стул, снова вернувшись к своим бумагам. Это было не слишком-то вежливо, но Лань Чжань пропустил пренебрежительное приветствие мимо ушей.       — Так значит, ты всерьез решил предаться мужеложству, Ванцзи.       От прямоты и внезапности заявления Лань Чжань едва не поперхнулся, ощущая, как краснеет лицо и сердце ухает куда-то вниз. Начало разговора не предвещало ничего хорошего. Совсем. А ведь А-Юань еще не успел сказать дедушке и слова.       Лань Чжань должен был держать лицо.       — Не вполне понимаю, как это касается вас, господин Лань.       Обращение «господин Лань» заставило дядю оторваться от своих бумаг и посмотреть Лань Чжаню в глаза.       — Как? Ты еще спрашиваешь? — в голосе дяди звучали гневные нотки. — Ты… милуешься, — он едва заставил себя выговорить это слово, — с каким-то парнем прямо на глазах собственного сына, не стесняясь на людях творить разврат, и еще спрашиваешь, как меня это касается? А-Юань мой внук и наследник, и мне не все равно, в какой среде он растет.       — И в какой же среде растет А-Юань, господин Лань? — Лань Чжань стиснул пальцы в кулаки, удерживая руки на коленях, сидя с такой же ровной и твердой спиной, как и дядя.       — Не прикидывайся дурачком, Ванцзи! Ты занимаешься мужеложством с каким-то нищим разнузданным гомосексуалистом, который ведет себя на публике как шлюха, оголяясь и танцуя на столе. Я еще не все выяснил об этом Вэй Усяне, но и того, что есть, достаточно, чтобы составить его социальный портрет. В каком рассаднике разврата ты его выискал, Ванцзи? Как у тебя хватило ума привести его в дом и позволить ему нянчить А-Юаня? Свои потребности в постели ты мог бы удовлетворять, не втягивая в эти игрища невинного ребенка!       Слышать, как кто-то обливает грязью его светлые чувства к Вэй Ину и оскорбляет самого Вэй Ина, ничего о нем толком не зная, было невыносимо. Дядя специально выбирал слова, чтобы вымарать в грязи все, что можно, выворачивая наизнанку то, о чем даже не ведал. Где он только отыскал то видео? Как узнал имя Вэй Ина? Зачем вообще что-то разыскивал о нем?       Сразу вспомнился праздник в особняке, подвал и управляющий, смотрящий на них с ошарашенным видом. Наверняка это А-Тан. Он обо всем доносил дяде, сколько Лань Чжань его помнил, — верные глаза и уши хозяина дома. Найти по имени информацию в интернете не так уж сложно, а с дядиными возможностями и связями можно было составить целое досье.       Отвратительно. Лань Чжань чувствовал себя так, будто на него вылили ушат помоев, опорочив все прекрасное, что за последние пару месяцев случилось в его семье. От возмущения он едва мог дышать, не зная, как ответить, чтобы этот разговор закончился.       — Вэй Ин хороший человек, и вы ничего о нем не знаете. А-Юань отлично себя чувствует и живет в прекрасной среде любви и взаимопонимания. И он не видит ничего, что ему не положено.       Лань Чжань говорил и понимал, что это бесполезно. Зачем он оправдывается? Дядя не слушал его. К чему все это? Он уже не подросток и даже не подчиненный дяди. Он здесь только из-за А-Юаня.       — Мужчина должен жить в браке с женщиной, Лань Ванцзи. И это единственная нормальная среда, в которой может расти ребенок, — дядя хлопнул ладонью по столу, и Лань Чжань невольно моргнул, ощущая себя так, будто ему отвесили пощечину. — Если ты не в состоянии дать А-Юаню нормальной матери, то хотя бы не усугубляй положение. А-Юаню нужен отец, который заботится о нем и его интересах, а не таскает в дом побирушников.       — Наш разговор не имеет никакого смысла, господин Лань! Мы с А-Юанем уходим.       Лань Чжань вскочил со стула слишком резко, собираясь выйти из кабинета, забрать сына и больше никогда сюда не возвращаться. Он предпочитал не думать о том, что однажды окончательно разорвет последние отношения с дядей. Но, видимо, время все-таки пришло. Между кланом и собственной семьей для Лань Чжаня выбор был очевиден. Закостенелое общество и такие твердолобые упрямцы, как дядя Цижэнь, могли думать о них, что угодно. Извращенцы, больные, содомиты... Лань Чжань любил Вэй Ина и знал лучше посторонних людей, что его чувства никак не могли навредить А-Юаню или кому-либо еще. Даже А-Юань со своей детской наивностью и непорочностью понимал, что для любви нет таких преград как пол. И сам Лань Чжань в будущем был готов принять любой выбор А-Юаня.       — Стоять! Я не давал разрешения выйти.       — Мне не требуется ваше разрешение, — Лань Чжань замер на пороге. — А-Юань мой сын, и мне решать, как и в какой среде ему расти. Поэтому извините, но мы покинем ваш дом прямо сейчас.       — Ты меня не понял, Ванцзи, — ножки кресла скрипнули, дядя поднялся на ноги, и это заставило Лань Чжаня обернуться через плечо. — Если ты продолжишь свои отношения с Вэй Усянем, я подам в суд на лишение тебя родительских прав и возьму над А-Юанем опеку.       Сердце Лань Чжаня пропустило удар, а потом понеслось галопом. На спине выступил пот, во рту пересохло. Неужели он серьезно? Неужели все-таки дело дойдет до суда?       — Вы не посмеете…       — Еще как посмею, — голос дяди снова стал тише, только потому что сам Лань Чжань, пораженный его словами, едва прошелестел свои слова. — Я желаю тебе и своему внуку только хорошего, Ванцзи. И если ты не в состоянии отличить благое от дурного, то я не могу больше оставаться в стороне. Либо ты прекращаешь свою игру в счастливую гомосексуальную семью с этим человеком, либо я забираю А-Юаня, а вы с Вэй Усянем можете делать, что хотите.       У Лань Чжаня перед глазами буквально плавали черные пятна от гнева, перемежающегося с липким холодным страхом, сжимающим сердце. В прошлый раз дядя грозил ему судом лишь на словах, в надежде припугнуть. Ни у кого не было доказательств гомосексуальности Лань Чжаня, дядя Цижэнь не хотел освещать это на весь свет голословно, а суд скорее оставил бы сына с отцом, чем с двоюродным дедушкой. Но теперь ситуация была кардинально иной, и хотя у Лань Чжаня были деньги, работа и чистая квартира, а А-Юань исправно посещал детский сад и поликлинику, теперь был еще и Вэй Ин. И то, что Лань Чжань открытый гей, стремительно уменьшало его шансы на победу в суде. Гомосексуализм не преследовался, но и особой поддержки своих прав секс-меньшинства в Китае все еще не имели. Если дело о ребенке в гомосексуальной семье дойдет до суда… присяжные могут отнестись к нему и Вэй Ину чересчур предвзято и скорее окажутся на стороне обеспеченного дяди, придерживающегося традиционных ценностей, чем на стороне Лань Чжаня.       Но больше всего Лань Чжаня злило то, что в решении дяди едва ли было хоть что-то от заботы и любви к А-Юаню. Пока Лань Чжань зализывал старые раны и двигался вперед, дядя пять лет подыскивал повод снова взять под уздцы взбрыкнувшего, своевольного племянника. Просто А-Юань теперь был единственным рычагом давления.       — Ты… — Лань Чжань обернулся, ощущая, как трясутся руки и губы от гнева. — Ты хочешь отобрать моего ребенка, чтобы отомстить мне за свое унижение, Лань Цижэнь?! Я предал принципы нашего клана и семейное дело, разрушил твои планы и брак, о котором ты так пекся, и ты все еще не можешь забыть об этом? Неужели ты вырастил нас с Сичэнем, только чтобы мы были твоими пешками до старости?       Ноздри дяди тоже трепетали, глаза налились кровью, он стискивал пальцы в кулаки, как и Лань Чжань.       — Не переворачивай все с ног на голову, Ванцзи. Мы взрослые люди, и каждое наше решение ведет к каким-то результатам. Кому, как не тебе, это знать. Ты решил развестись, и я принял твое решение на своих условиях. Я горд тем, что ты с достоинством вышел из трудной ситуации: имеешь хорошую должность, воспитываешь сына. Но ты так и не оставил своих блаженных идей об отношениях с мужчиной, которые претят любому нормальному человеку. Да еще и выбрал себе подобного партнера. А-Юань мне не чужой, и я не хочу смотреть, как он воспитывается в гнезде разврата. Я дам тебе подумать пару недель, и если Вэй Усянь все еще будет в твоем доме — ты получишь повестку в суд.       Лань Чжань дернул ручку двери на себя, едва сдерживая злые слезы.       — Нормальный человек не будет делить ребенка со своим названым сыном из-за собственных узколобых принципов, дядя!              Он думал тотчас же подняться наверх, схватить А-Юаня в охапку и рвануться прочь, но заметался по пустой галерее, понимая, что только зазря напугает сына выражением своего лица. Хотелось кричать, разломать что-нибудь, забрать Вэй Ина и А-Юаня и уехать прочь, куда глаза глядят, чтобы больше никто не смел засовывать грязные руки в их семейное счастье.       То, отчего у Лань Чжаня трепетало сердце и на губах расцветала улыбка, кому-то казалось мерзким развратом. То, что кто-то мог разглядеть в объятиях Вэй Ина и его маленького сына дурное влияние и пошлость, заставляло Лань Чжаня до крови кусать губы изнутри. Это была его семья! Его сын! Его дело! Какое имели право другие судить их счастье, их отношения, судить Вэй Ина по чьим-то словам, по какому-то глупому видео из Интернета? Неужели дядя считал, что Лань Чжань настолько туп и невежественен, что подпустил бы к своему ребенку извращенца-педофила? Что еще дядя себе надумал за эти годы, очевидно, пристально следя за жизнью отбившегося от рук племянника?       Лань Чжань в самом деле оказался глуп, считая, что его судьба больше никому в клане Ланей не интересна. Оказалось, очень даже. Просто он все эти годы не давал повода для столь бурных действий, что дядя аж досье собрал на его парня.       Он тяжело дышал, часто моргая и отчаянно стараясь взять себя в руки. Совершенно выбитый из колеи, чего с Лань Чжанем вообще никогда не случалось. Даже когда он поругался с дядей в прошлый раз, он был куда более собран и спокоен, во всеоружии готовый отражать нападение и обороняться. Но в тот момент Лань Чжань был уверен, что правда на его стороне. А разве сейчас — нет?!       Он ударил себя кулаком по бедру достаточно сильно, чтобы причинить боль и оставить синяк.       Конечно, он прав! Чего бы ни хотел дядя, он судил, ничего не зная. И это было неправильно.       — Вот это невидаль. Сам второй молодой господин Лань стоит тут и дерется со своей ногой!       От знакомого голоса Лань Чжань вздрогнул и обернулся. У входа стояла пожилая госпожа Нин Кингжао. Эта женщина работала на дядю столько, сколько себя помнил Лань Чжань — она убирала комнаты и помогала на кухне, а со временем заняла должность старшей, которая верховодила более молодыми и шустрыми служанками, уборщицами и няньками. Лань Чжань не видел ее уже несколько лет и думал, что, наверное, пожилая госпожа Нин ушла на покой. Но нет же. И сегодня на ней была надета форма служанки, а седые волосы убраны в высокий строгий пучок. Она тепло улыбалась Лань Чжаню, и Лань Чжань тут же вспомнил, что среди прочих слуг она с особой любовью относилась к ним с Лань Сичэнем, подкармливая невзначай сладостями, позволяя пошалить, и даже успокаивала как-то Лань Чжаня после ночного кошмара.       — Госпожа Нин, рад вас видеть, — он приветливо поклонился и постарался выдавить улыбку, но у него и в обычное время с мимикой было туго, а сейчас, когда внутри ревело адово пламя из злости и обиды, и вовсе ничего не выходило.       Она поклонилась ему слегка, лишь отдавая дань этикету, и улыбнулась еще шире, подходя ближе.       — Что это случилось с вами, господин Лань Ванцзи? Опять поругались с этим старым манипулятором?       Только Нин Кингжао была позволена такая дерзость в отношении главы их семейства, и Лань Чжань усмехнулся.       — Ничего страшного. Как ваши дела?       — Да что мои дела, — она отмахнулась. — Они не стоят внимания. Пойдемте, молодой господин, расскажете, что случилось, старой Нин Кингжао. Уж она не обидит. Выслушает, напоит чаем, может, чего подскажет, — она подмигнула ему совсем как Вэй Ин и повела за собой в комнаты для слуг.       Полчаса спустя Лань Чжань обнаружил, что все еще сидит за столом с Нин Кингжао и держит в руках кружку с остывающим чаем. Он никогда столько не говорил даже с братом, тем более о таком личном, а тут взял и вывалил все на эту пожилую добрую женщину, которая когда-то вот так же привела его к себе, встретив в коридоре рыдающим от страха.       — Вот же старый… — она явно хотела вставить крепкое словцо, но передумала, видимо, не желая смущать Лань Чжаня своей дерзостью. — Сам счастья семейного не нажил и другим не дает. Такая уж у него натура вредная, у этого Лань Цижэня. Уж сколько у него невест было в свое время, сколько сватали ему девушек, а он все нос воротил. То ему не так, это не эдак. И невинную ему подавай, и чистую сердцем, и плодовитую, но умную и работящую, да не высокую и не низкую, и вообще такую, какой не существует в природе. Так и остался одиноким бобылем, а теперь еще и других в порочности упрекает. Пф!       Она долила в свою чашку кипятку и подбавила Лань Чжаню. Пододвинула тарелку с постной выпечкой и маленькими закусками из рыбы.       — Я думал, дядя не хотел жениться.       — Еще как хотел, старый… ух! — она пригрозила невидимому дяде кулаком, и Лань Чжань улыбнулся. — Выбирал-выбирал да довыбирался! Что от него уж сами девушки начали разбегаться. Вот и сделал вид, что никто ему не нужен. А потом уж и не до свадьбы после смерти вашего отца стало. Конечно, куда там. Все дела семьи да фирмы на нем, вот и направил свой пыл на работу. Совсем охладел, закостенел, забыл, что семья — это не документы в папке и не графики рабочие. А любовь — не компьютер. Нельзя взять да выключить или настроить, что там тебе нужно.       — Госпожа Нин, могу я вас попросить? — Лань Чжань не знал, как долго он сможет оставаться в тени после того, как начнется суд.       — М?       — Не говорите никому то, что я вам рассказал. Вообще-то никто не знает, кроме дяди и брата…       — Да прям уж так никто! — она всплеснула руками и хитро улыбнулась. — Я вот и так знала.       Лань Чжань пораженно уставился на пожилую женщину, не представляя, откуда она могла выведать об этом. Подслушивала? Но в его голове госпожа Нин и подслушивание никак не вязались друг с другом.       — Как?..       — Чего всполошились? Никому не скажу я. Только я давно знала, что вы не такой, как брат. Он-то не мог мимо ни одной госпожи пройти, чтобы не сделать комплимента. То улыбнется, то цветок подарит, то заговорит стихами. А вы совсем другой. Никогда ни на одну девочку не посмотрели, ни одной девушке не улыбнулись. А как они на вас смотрели, как ластились к вам, как искали вашего внимания — невесты эти ваши, кузины, школьные подруги! Приведет Лань Сичэнь двух девушек, а вы нос воротите.       Лань Чжань ощутил, что краснеет.       — Может, я просто не хотел с ними общаться, почему же сразу…       — А потому. Пришел однажды к вам в гости тот юноша, как же его звали? — она задумчиво почесала висок, посмотрела в потолок. — Дуань… Дуань…       — Дуань Юанчжун.       — Точно. Пришел этот юноша к вам — и вы так на него смотрели, как не смотрели ни на одну девушку. Таким горящим влюбленным взглядом, пусть и было вам всего ничего. Конечно, не тот возраст, чтобы в отношения вступать — первая влюбленность, не больше. Но ни разу за все время, что вы жили в этом доме, я больше не видела у вас таких глаз, как в тот день.       — Неужто так было заметно? — Лань Чжань был уверен, что вообще-то никто не знал о его первой влюбленности, поразившей даже его самого.       — Кто знает, на что смотреть, тот заметит. Да не волнуйтесь, господин Цижэнь бы не разглядел. Он и на словах-то вам не поверил. Ну, теперь уж шила в мешке не утаишь. Вы не думайте даже идти на поводу у этого манипулятора, господин Лань Ванцзи. Нашли свое счастье — так деритесь за него хоть зубами, хоть когтями, но не отпускайте. Если такой распрекрасный ваш Вэй Усянь, так сами себя любить не будете, если упустите.       Лань Чжань поблагодарил ее за чай и разговор, и за советы. На душе стало спокойнее, хотя голова теперь была забита новыми проблемами. Не он один считал, что с ним и его чувствами к другому мужчине все в порядке, и его семья, пусть необычная — но не менее нормальная, чем другие, в которых ребенка воспитывает родившая его женщина. Первое ощущение, что он один против всего мира, пропало, Нин Кингжао напомнила ему, что это не так. У него был Вэй Ин, а у Вэй Ина были брат и сестра, которые пусть ничем и не могли им помочь, но не считали их отношения чем-то грязным и болезненным. А еще друзья: Не Хуайсан, и господин Цзинь, относящийся к нему по-отечески снисходительно, и даже дурачок Мо Сюаньюй — никто из них не считал, что Лань Чжань чокнутый содомит, а Вэй Ин развратная шлюха. В конце концов, Лань Сичэнь сделал все, чтобы свести их с Вэй Ином, и был рад за брата. Все эти люди видели, что Лань Чжань, А-Юань и Вэй Ин счастливы, и все они были Лань Чжаню в некоторой степени даже ближе, чем родной дядя, воспитавший его с пеленок. Дядя Цижэнь не знал Вэй Ина и не знал, о чем рассуждает, он не мог выиграть суд, апеллируя только к своим устаревшим взглядам.       Лань Чжань вышел из особняка и сел в машину. До обеда было еще несколько часов. Навряд ли дядя будет капать на мозги А-Юаню, и лучше, если ребенка их еще не начавшиеся разборки вообще не затронут. Потому Лань Чжань сел в машину и поехал к единственному человеку, который мог бы ему помочь — к своему брату.       В квартире брата Лань Чжань всегда ощущал себя как дома. Здесь было чисто, светло и просторно. Никаких нагромождений из вещей, никаких лишних безделушек — выдержанный в строгих тонах ремонт и подобранная к нему мебель. В этом они с братом были похожи, предпочитая простор, минимализм и аккуратность во всем.       Лань Сичэнь, выслушав его историю, тоже нахмурил брови. Он, как и Лань Чжань, считал, что дядя оставил в прошлом развод племянника и потерю некоторой части своего капитала из-за расторгнутого контракта.       — Если дело дойдет до суда, боюсь, мои шансы крайне малы.       — Погоди сдаваться, А-Чжань, — Лань Сичэнь положил ладонь поверх его руки и ободряюще улыбнулся. — Я посоветуюсь со знакомым, он даст контакты хорошего адвоката. Проконсультируемся с ним.       — Откуда он узнал о нас с Вэй Ином? — Лань Чжань словно не слышал, и пальцы гэгэ сжались плотнее, привлекая внимание.       — Я не знаю, но это же Лань Цижэнь. Если он хочет что-то выведать, он это сделает. Нетрудно догадаться, тем более вы особенно и не скрывались, — Лань Сичэнь достал телефон, покликал по экрану и показал Лань Чжаню фото.       Они с Вэй Ином и А-Юанем в обнимку в парке аттракционов. Фото было выложено на социальной странице Вэй Ина. Лань Сичэнь прокрутил ленту — была еще пара снимков. Довольно невинных, они просто стоят рядом, обнимая друг друга за плечи. Наверное, если не вглядываться, можно принять их за друзей или братьев. Ну… с большим натягом, пожалуй.       Никто не поверит, что они на фото обнимаются по-дружески… Слишком близко стоят, висок Лань Чжаня почти касается виска Вэй Ина, да и кто водит друга в семейное кафе с ребенком? Дядя Цижэнь знал правду, никто не поверил бы Лань Чжаню, если бы он стал что-то отрицать. Да он бы и не стал.       Не стал бы врать ни дяде, ни кому-либо еще, что они с Вэй Ином не пара. Это было бы некрасиво по отношению к Вэй Ину, унизило бы их чувства. И как потом смотреть в глаза родному сыну? Сегодня Лань Чжань говорит, что любит Вэй Усяня и они будут вместе, а завтра попросит сделать вид, будто А-Юань его впервые видит? Это недостойно. Он больше не собирался скрывать от семьи и друзей свою ориентацию, пусть осуждают, если хотят. С Вэй Ином Лань Чжань и А-Юань были счастливы, и он собирался бороться за свое счастье.       Но от страха сжималось сердце. Это была неравная война. Он проконсультируется с адвокатом и заплатит ему столько, сколько нужно, чтобы его семья получила достойную защиту, но лучше бы вовсе не доводить дело до суда. Судебный процесс, каким бы ни был его исход, мог длиться годами, А-Юаня могли изъять из семьи до выяснения всех обстоятельств. Перетряхнуть их с Вэй Ином личную жизнь будет плевым делом для тех, кто попытается разнюхать, такие ли они на самом деле извращенцы, или дядюшка перегибает палку. Если органы опеки по заявлению дяди заявятся к ним в дом и застанут их с Вэй Ином в неподобающем виде, если увидят эротические фотоснимки, которые Лань Чжань делал для себя, перероют их шкаф с презервативами, смазкой и кроличьими ушами…. От мыслей, что чужие люди будут рыться в его вещах, допытываться у его пятилетнего сына, в каких отношениях состоят его отец и Вэй Усянь, а потом разбирать найденные доказательства в суде, переворачивая все с ног на голову, к горлу подкатила тошнота, щеки покрылись красными пятнами.       Он уткнулся лбом в ладонь, не желая видеть перед мысленным взором этот кошмар. Дядя решил превратить его жизнь в ад. Ради чего?..       — А-Чжань, — Лань Сичэнь вдруг оказался рядом, обнял за плечи, прижимая к своей груди. — Подожди, не убивайся. Дядя Цижэнь дал тебе время, а не приказал сегодня же принимать решение. Значит, с ним можно найти какой-то компромисс. Я сегодня же отправлюсь к нему, чтобы поговорить.       Лань Чжань давно не чувствовал себя так остро нуждающимся в чьей-то поддержке, как сегодня. Будь ситуация иной, он бы чувствовал себя неловко, оказавшись в объятиях брата. Но если бы это помогло остановить надвигающуюся катастрофу — Лань Чжань остался бы сидеть так навечно, уткнувшись лицом в теплую твердую грудь гэгэ.       Жаль, что так просто в мире взрослых от проблем не избавиться, и объятия брата уже не спасут его от кошмара, как в детстве. Потому что кошмары Лань Чжаня теперь сбывались наяву.       Он отстранился, и ладонь Лань Сичэня скользнула по его затылку, напоминая Лань Чжаню те моменты, когда он сам гладил сына по голове, утешая и поддерживая.       — Скажешь Вэй Усяню?       Гэгэ остался стоять, опираясь бедром о стол, пока Лань Чжань поднимался и накидывал на плечи пальто.       Об этом он думал, когда ехал сюда. Пару дней назад Вэй Ин, испуганный и взбудораженный, рассказывал ему о ночных приключениях Мо Сюаньюя, а на следующий день унесся из дома, едва Лань Чжань вошел в квартиру: у Цзян Яньли был приступ удушья. Все обошлось, но Вэй Ин предпочел уехать домой и побыть с сестрой, чтобы успокоить ее. Квартира Лань Чжаня была единственным местом, где он мог отдохнуть от своих забот, улыбался и был счастлив, увлечен возней с А-Юанем и занятиями любовью. Его вины в том, что Лань Цижэнь решил проучить племянника, не было.       Однажды признаться придется, он не сможет долго держать в секрете свою ссору с дядей, а если будет суд… достанется всем. Но пока что Лань Чжань хотел оттянуть этот момент, не пропуская дурные вести и страх в их небольшую семейную идиллию. У Вэй Ина было предостаточно проблем. К тому же приближался день его рождения, и Лань Чжань готовил для него сюрприз. В субботу они должны были поехать за город. Ничего страшного, если один только Лань Чжань не сможет насладиться праздником в полной мере, зато остальные расслабятся и хорошо проведут время. А потом… если с дядей не удастся найти компромисса, тогда Лань Чжань скажет, и они подумают вместе.       — Пока нет.       Лань Сичэнь чуть нахмурился, услышав его ответ.       — Думаешь, держать свои проблемы в тайне — это хорошее решение в отношениях? Подумай, А-Чжань, семейные секреты еще никому пользы не принесли.       — Я скажу ему чуть позже, гэгэ. Мне нужно сначала обдумать все самому.       — Ладно, — они обнялись на прощанье, задержавшись в руках друг друга чуть дольше, чем обычно. — Только не тяни долго. Уверен, Вэй Усянь мог бы что-то подсказать.              Вечером, когда Лань Чжань укладывал А-Юаня в постель, тот задумчиво посмотрел на отца. Почему-то пятилетний ребенок считал, что время перед сном — это лучшее время для всяких сложных вопросов.       — Что такое?       — Пап, а почему у дедушки нет бабушки?       Говорить о дяде Лань Чжаню хотелось меньше всего и особенно с А-Юанем, но как раз с ним стоило, наверное, побеседовать в первую очередь и еще раньше. Им просто повезло, что Лань Цижэнь сначала уезжал, потом был занят, а потом болел сам А-Юань, и дед не приглашал их в гости целых два месяца. Обычно раз в пару-тройку недель внук был обязан появляться перед суровым взглядом главы семейства и радовать его своими успехами воочию.       — Просто дедушка не захотел жениться. Он очень занятой человек, на нем лежит большая ответственность по управлению фирмой.       — Знаешь, я сегодня рассказал ему о маме Сянь…       Лань Чжань почувствовал, что бледнеет, но постарался не подать виду, что слова А-Юаня заставили его сердце превратиться в глыбу льда и провалиться куда-то в низ живота. Он с ужасом представлял все то, что наивный А-Юань мог вывалить на дядю, который с трудом переносил даже упоминание гомосексуальности Лань Чжаня.       — Сказал, что Сянь-гэгэ такой хороший и веселый, что мы занимаемся и играем, и ходили в парк аттракционов, и он разрешал мне кормить кроликов А-Юя…       Лань Чжань молился о том, чтобы Лань Цижэнь не уточнял, кто такой А-Юй, и не решил найти досье еще и на него, как друга Вэй Усяня.       — Показал ему рисунки свои. И рисунки Сянь-гэгэ, — А-Юань все перечислял, и Лань Чжань понимал, что дядя сегодня получил всю двухмесячную дозу информации, которую пропустил.       А-Юань не рассказывал ни про успехи в садике, ни про то, что принимал участие в утреннике, ни про новый выученный иероглиф, и не о том, как они с Лань Чжанем ходили в поликлинику ставить прививку. Он рассказывал дедушке только о «маме Сянь», и если у Лань Цижэня, видевшего только фотографии в сети, еще могли быть хоть малейшие сомнения, то после рассказов А-Юаня они наверняка развеялись окончательно.       — …И у дедушки сделалось такое грустное лицо.       Как сильно пришлось сдерживаться дяде, чтобы не полыхать гневом? Или у А-Юаня так плохо с распознаванием эмоций, что он принял выражение крайнего шока за грусть? Лань Чжань представлял во всей красе, как покраснели щеки, уши и глаза у дяди, преисполненного отвращения и гнева. Как раздувались ноздри, как дергался подбородок, как он сжимал пальцы в кулаки, сдерживая эмоции.       — Что он сказал?       А-Юань повернулся на бок, положил ладошку под щеку и улыбнулся.       — Спрашивал про тебя и Сянь-гэгэ, и я ему сказал, что вы очень нравитесь друг другу. И что мне тоже нравится Сянь-гэгэ. Я предложил ему как-нибудь прийти к нам в гости и познакомиться с мамой Сянь, ты ведь не против, папа?       Лань Чжань не знал, что думать по этому поводу. Встреча Вэй Усяня и Лань Цижэня представлялась ему чем-то похожим на падение метеорита в извергающийся вулкан. Вэй Усянь был простодушен и прямолинеен, не утруждал себя правилами этикета за столом и едва ли молча проглотил бы оскорбления дяди, а Лань Цижэнь не терпел бестактности, был ужасно официозен и любил рубить с плеча, привыкнув к тому, что все вокруг если не боятся, то уважают его уж точно. Рассчитывать на то, что их встреча лицом к лицу помогла бы дяде понять, какой Вэй Усянь прекрасный человек, не стоило. Скорее он бы убедился в обратном. Лань Чжань хоть и был влюблен во все милые нелепости Вэй Ина, но он отдавал себе отчет, насколько разными были они сами и их миры. Будь Лань Чжань все еще частью клана, а дядя чуточку благосклоннее, он и тогда не оценил бы выбора племянника, плюясь ядом. А теперь и вовсе поставил на Лань Чжане крест.       — Не думаю, что дедушка захочет прийти. У него не так много времени.       А-Юань вздохнул.       — Тогда спокойной ночи. И передай спокойной ночи Сянь-гэгэ, ладно?       — Хорошо, спи, А-Юань, — Лань Чжань пригладил его растрепавшиеся волосы, а потом наклонился и поцеловал в теплый лоб.       А-Юань хихикнул, обнимая его за шею.       — Я тоже тебя так люблю папочка, что вот как, — он широко развел руки.       — И я тебя.              Секс с Вэй Ином сегодня не смог отвлечь Лань Чжаня от тяжелых мыслей. Обычно, стоило ему увидеть полуголого, соблазнительного партнера в постели, как мысли о делах и работе сами вылетали из головы. Но не сегодня, когда одним из элементов его проблемы был сам Вэй Ин.       Это было так пресно и уныло, что удивительно, как они оба смогли достичь оргазма. Вэй Ин, вчера ушедший слишком рано, сегодня всеми силами пытался восполнить возникший пробел, но Лань Чжань сдулся после одного раунда. Прижал его к постели, жестко поцеловал в губы и улегся рядом, обнимая.       Вэй Ин извернулся в его руках, нежно поцеловал в нос, в губы, огладил лицо ладонью.       — Что это с тобой сегодня? Тяжелый день?       — Мгм, — обсуждать не хотелось, он коснулся губами чужого лба и затих.       Рука запуталась в мягких волосах, массируя затылок Вэй Ина, больше для собственного успокоения.       — Опять с дядей поругался?       — Немного, — Лань Чжань надеялся, что Вэй Ин не станет продолжать эту тему.       Пальцы Вэй Ина вычерчивали на его плече щекотные узоры. Он устроился поудобнее, готовясь ко сну.       — Ты же знаешь, что всегда можешь мне все рассказать, да?       Может, стоило сказать прямо сейчас? Облегчить душу, разделить бремя ответственности на двоих, узнать мнение Вэй Ина? А что, если тот решит, что им лучше расстаться или встречаться украдкой, чтобы иногда переспать, а в остальное время делать вид, что они незнакомы? Или предложит что-то столь же безумное, что приходило в голову самого Лань Чжаня: бросить все и сбежать в другую страну, где они смогут жить, не боясь преследования, вступить в брак, и Вэй Ин сможет усыновить А-Юаня официально.       Это было маловероятно, ведь Вэй Ин был привязан к своей семье, да и Лань Чжань не хотел убегать и не хотел прятаться.       И потому будет лучше, если он спокойно все обдумает и не станет рубить с плеча.       — Просто мы с дядей всегда не слишком рады друг другу. Поговорим об этом позже, ладно?       — Как скажешь, Лань-гэгэ, — Вэй Ин еще раз поцеловал его легко под подбородок, и они уснули.              В понедельник Вэй Ин уговорил его навестить после работы Мо Сюаньюя. Пока А-Юань еще был в садике, они заехали в больницу. На удивление не психиатрическую. Обычный госпиталь, где у Мо Сюаньюя в общей палате был отгорожен свой уголок, и медсестра с поста особенно тщательно следила именно за ним. Впрочем, в этом не было нужды: А-Юй оказался привязан к койке.       — Он все время убегает, поэтому у них не было выбора, — уточнил Вэй Ин, знающий о состоянии Мо Сюаньюя чуть больше Лань Чжаня, поскольку общался с Не Хуайсаном, а тому рассказывал Цзинь Гуанъяо.       Вэй Ина пустили как родственника, поскольку Цзинь Гуанъяо указал его в карте посетителей; Лань Чжань остался стоять в коридоре, наблюдая за ними издалека. Он думал вовсе подождать в машине, но Вэй Ин заверил, что А-Юй будет рад его видеть.       Мо Сюаньюй лежал, укрытый одеялом по самый подбородок. К его носу была приклеена кислородная трубка. Он, очевидно, пытался ее снять, потому что медсестра не пожалела пластыря, чтоб уж наверняка. Волосы дурачка были спутаны и разметались во все стороны на подушке от особенно активных попыток отвертеться от трубки.       Когда они с Вэй Ином пришли, он, кажется, спал. Или делал вид, что спит. По крайней мере, Лань Чжань видел, что его глаза закрыты. Стоило Вэй Ину подойти к его койке и опуститься на край, А-Юй тут же распахнул глаза. Лань Чжаню показалось, что он собирался обругать того, кто посмел нарушить его сон, но стоило А-Юю понять, что это Вэй Ин, гневное выражение тут же исчезло с его лица.       — Вэй-сюн! — он не мог протянуть к своему посетителю руки, так что потянулся головой.       Вэй Ин со смехом похлопал его по плечу, скрытому одеялом.       — Приветик, А-Юй. Как ты себя чувствуешь? — одна рука Вэй Ина скользнула под ткань, чтобы взять Мо Сюаньюя за руку.       — Вэй-сюн, пошли домой. Не хочу тут быть! А-Юя привязали к кровати и не дают вставать. А-Юй против! ПРОТИВ! — он крикнул это особенно громко, и медсестра на посту тяжко вздохнула.       Очевидно, это он кричал каждый раз, когда кто-нибудь подходил к нему, а может, и не только.       Он хотел добавить что-то еще, но захрипел и подавился кашлем. Вэй Ин с сочувствием смотрел на его мучения, пока приступ кашля не прошел. Он протянул Мо Сюаньюю бутылочку и дал напиться воды.       — Видишь, ты еще болеешь. Нельзя пока домой, А-Юй. Полежишь немного, отдохнешь. За кроликами твоими Не Хуайсан присматривает, не волнуйся, — Вэй Ин придвинулся чуть ближе, с улыбкой склоняясь над кроватью больного.       Лань Чжань не представлял, как у него хватает терпения возиться с вредным дурачком, как с ребенком. Вэй Ин был тут по собственной воле, его никто не заставлял навещать А-Юя. Взгляд А-Юя опустился на предплечье посетителя, туда, где под повязкой была пара глубоких укусов. При взгляде на них у Лань Чжаня самого сводило зубы — насколько же сильно А-Юй сжал челюсти, и насколько это было больно. Вэй Ину пришлось пить таблетки и делать перевязки, укусы выглядели неприятно, припухшие и красные, и было ясно, что на их месте останутся шрамы.       В порыве страсти Лань Чжань частенько прихватывал зубами кожу Вэй Ина, но это были легкие прикусы, без крови и синяков, оставляющие после себя только красноту, проходящую через время. Даже засосы держались дольше.       — Он так перепугался скорой, вот и вцепился, — оправдывал дурачка Вэй Ин, пока Лань Чжань наносил лечебную мазь и накладывал ему чистую повязку.       — Вэй-сюн, прости А-Юя! А-Юй не хотел кусать! — судя по движению под одеялом, А-Юй пытался высвободить руку, но Вэй Ин крепче сжал его ладонь.       — Не переживай, А-Юй. Заднице Цзян Чэна все равно больше досталось. Но лучше бы тебе, конечно, отучиться от этой привычки. Ты же не собака, — он погладил А-Юя свободной рукой по голове.       Тот выглядел несчастным, но довольным полученными вниманием и лаской. Лань Чжань вздохнул, опускаясь на скамью для посетителей в коридоре. Он сейчас даже завидовал Мо Сюаньюю немного. Никаких требований главы семейства: не покусал никого — уже хорошо. А даже если покусал, кто-нибудь добрый и тут пожалеет, погладив по голове.       Это было глупо и малодушно — завидовать дурачку. Цзинь Гуанъяо рассказывал о его судьбе, и порадоваться в ней было нечему. Но Лань Чжань сегодня пребывал в еще более мрачном настроении, чем в выходные.       Его собственный гэгэ сказал, что дядя не захотел его слушать. Велел не вмешиваться в это, и был возмущен тем, что Лань Сичэнь потакает младшему брату в подобном поведении и поддерживает его выбор.       — Кажется, в его глазах я тоже стал предателем семейных идеалов, — Лань Сичэнь не выглядел особенно расстроенным этим фактом.       — Эй, Лань Чжань, — Вэй Ин выглянул из палаты, отвлекая Лань Чжаня от унылых воспоминаний. — У тебя есть расческа?       — В машине.       Вэй Ин состроил умоляющее лицо:       — Принеси, пожалуйста. Расчешу А-Юя, иначе его волосам поможет только бритвенная машинка.       Когда Лань Чжань вернулся, в палате кроме Вэй Ина стоял еще и Цзинь Гуанъяо. А-Юй ныл, прерываясь на кашель, прося забрать его отсюда поскорее. В палате было слишком шумно, медсестра уже неодобрительно смотрела в их сторону, они мешали другим пациентам. Лань Чжань подманил Вэй Ина и передал ему расческу, резинку и ленту для волос. Расческа и резинка были его, а вот как там оказалась лента, Лань Чжань не знал — видимо, Вэй Ин как-то оставил.       — Господин Цзинь, идите подождите в коридоре. А-Юй такой вредный, потому что не причесан. Я тоже ною, когда у меня на голове бардак.       А-Юй отвлекся, прекратил гундеть и согласился с Вэй Ином.       Теперь в коридоре у палаты их было двое: Цзинь Гуанъяо сел рядом с Лань Чжанем.       — Иногда он послушный и ведет себя тише воды, а иногда просто невыносим, — пожаловался господин Цзинь.       Лань Чжань не знал, как его поддержать. В чем-то он понимал его: А-Юань порой был таким же. Зная, что они опаздывают, мог начать вредничать. Прекрасно понимая, что до обеда не получит сладкого, мог устроить истерику. Просто так. Лань Чжань стойко терпел (на самом деле ничего другого ему просто не оставалось), и этот тяжкий переходный период сошел на нет. Конечно, и сейчас А-Юань мог вдруг взбрыкнуть, но это случалось не так уж часто. В отличие от А-Юя он мог хотя бы перерасти свои капризы.       — У брата много друзей-врачей. Они могли бы посоветовать хорошего психиатра для А-Юя. Если хотите, я могу познакомить вас с моим гэгэ.       Цзинь Гуанъяо выглядел заинтересованным. В палате стало значительно тише, А-Юй ойкал, когда Вэй Ин дергал его за колтуны особенно сильно, и Лань Чжань слышал, что Вэй Ин что-то тихо говорит, склонившись над А-Юем. Отсюда слов было не разобрать.       — Ваш брат сам доктор?       — Да.       — Я бы не отказался от помощи. Если честно, те врачи, к которым я обращался с А-Юем, не слишком-то мне помогли. Его хорошо подлечили в клинике, в которой он лежал, когда я забрал его от мадам Мо. Но они не положат его сейчас. А-Юй так долго бегал под холодным дождем, что заработал воспаление легких. Ему придется лежать здесь, пока состояние не стабилизируется. Острый приступ психоза ему сняли, но А-Юй ведь невыносим. Он и вне приступа с трудом переносит вынужденное пребывание где-то. Сразу пытается уйти, лишь бы не быть там, где его оставили. Я водил его к трем психологам, но стоит ему войти в кабинет, как он закрывает рот и молчит. Так ни разу слова и не сказал, делая вид, что это не его к врачу привели.       Цзинь Гуанъяо покачал головой, Лань Чжань достал телефон и набрал брата. Единственное, чем он мог помочь. Почему бы и нет? Вэй Ин говорил, что в жизни каждого человека достаточно плохого, может, знакомство господина Цзиня и Лань Сичэня будет тем хорошим, что Лань Чжань может сделать для Мо Сюаньюя и его брата.       К тому времени, когда они с господином Цзинем перешли от обсуждения болезней и работы к обсуждению семейных проблем, Лань Чжань едва удерживал язык за зубами. Цзинь Гуанъяо был приятным собеседником, располагающим, умеющим слушать, вежливым и тактичным. Лань Чжань подумал: может, спросить у него какого-то совета? Но не хотелось обсуждать Вэй Ина с его знакомыми у него за спиной, да и вываливать на чужого человека свои семейные неурядицы — не чересчур ли? Особенно для Лань Чжаня.       — Эй, — Вэй Ин вдруг выглянул из-за двери. — Пришли к А-Юю, а болтаете друг с другом! Посмотрите, я его причесал, и теперь он самый примерный пациент этой больницы, — со смехом Вэй Ин подманил их, приглашая заглянуть в палату.       Цзинь Гуанъяо проявил солидарность и остался стоять с Лань Чжанем в дверном проеме. А-Юй с темной косой через плечо мирно спал.       — Он же просто спит, — уточнил господин Цзинь.       — Просто спит! Так это единственное состояние, в котором он не шумит и в котором может сносно переносить свое пребывание в больнице! Просто спит! Пф! — Вэй Ин был практически возмущен, и Лань Чжань обнял его за плечи, незаметно для остальных поцеловал в висок.       Даже Вэй Ину стоило немалых трудов и полчаса работы расческой, чтобы успокоить дурачка. Им нужно было ехать по делам.       — Я побуду с ним пока. Не думаю, что он обрадуется, если проснется и не увидит никого из знакомых, — Цзинь Гуанъяо улыбнулся им на прощанье и еще раз поблагодарил Лань Чжаня за знакомство с братом.              Будни Лань Чжаня неровно треснули, разделившись на хорошее и плохое, которое сплеталось друг с другом, рискуя перепутаться и сводя с ума Лань Чжаня, пытавшегося развести хорошие и плохие вещи в своей нынешней жизни как можно дальше друг от друга. Помимо работы, теперь у него было еще два дела, которые он не мог отложить и уделял им все свободное время, задерживаясь после рабочего дня и тратя на них обеденный перерыв. После выматывающей встречи с адвокатом Лань Чжань чувствовал себя так, словно прошел через допрос.       — Вы должны рассказать мне все, господин Лань, чтобы я мог понять, как вести защиту в случае, если дело дойдет до суда.       Лань Чжань переглянулся с братом, не очень уверенный в том, что стоит понимать под словом «все». Стоило ли ему рассказывать о том, как А-Юань украл телефон у Вэй Ина, а потом оказался обобран сам Лань Чжань? Как сын запер их в подвале, где они напились и мастурбировали друг другу прямо на грязном полу? Стоило ли адвокату знать, что А-Юань застал их на кухне целующимися на столе, а потом полуголыми в постели? А может, достаточно было ограничиться признанием, что от А-Юаня не скрывали очевидных вещей: двое взрослых мужчин целовались при нем, нежничали друг с другом и признавались в любви. И Лань Чжань, хоть и объяснял А-Юаню разницу в значениях слов «мама» и «папа», но особенно рьяно не противился, когда тот называл Вэй Ина «мама Сянь».       В итоге это превратилось в допрос. Адвокат расспрашивал его о Вэй Ине, о том видео с танцем, о его социальной странице. Но Лань Чжань вынужден был признаться, что не так уж много знает. Да, есть социальная сеть, но Лань Чжань не сидит в социальных сетях и не следит за активностью на странице Вэй Ина. Да, он видел видео: пьяный парень танцует на столе. Боже, да кто не творил глупостей пьяным? Некоторые вопросы адвоката показались ему и вовсе оскорбительными. Он спрашивал, не занимался ли Вэй Ин проституцией когда-либо или просто спал с кем-то за деньги или оказание определенных услуг, не состоял ли он одновременно в отношениях с несколькими мужчинами, сколько у него было партнеров до Лань Чжаня, не совершал ли он насилия по отношению к женщинам и детям, не имеет ли судимости и приводов в полицию. Лань Чжань, краснея, признался, что понятия не имеет, но был уверен, что Вэй Ин на подобное не способен. Все, что он знал о Вэй Ине, говорило ему, что он честный и достаточно гордый человек, чтобы иметь двух партнеров или спать с кем-то за деньги.       — Вы не представляете, сколько таких клиентов, как вы, прошли через мой кабинет, господин Лань. И все они были свято уверены, что их мужья и жены, дети или братья — святые люди, которые никогда и ни за что.       — На что вы намекаете? — Лань Чжань стиснул пальцы в кулаки, и Лань Сичэнь положил ладонь поверх его трясущейся руки.       — Не стоит гневаться, господин Лань. Мы здесь не для того, чтобы с вами соперничать. Все, что я хочу — это помочь вам как своему клиенту. Но я знаю, о чем говорю. Все мы были юны, а ваш партнер достаточно молод и, судя по снимкам, хорош собой. Никто не говорит о злом умысле, но молодые люди часто склонны совершать импульсивные поступки, особенно находясь в нетрезвом состоянии. Если есть свидетели, у которых на Вэй Усяня найдется компромат — порнографические снимки или видеозаписи, засвидетельствованный факт передачи денег за оказание сексуальных услуг, партнеры, которые могут доказать, что была измена, — все это будет не так уж сложно раздобыть для такого влиятельного человека, как господин Лань Цижэнь. Возможно, вы не очень понимаете, почему я так активно расспрашиваю вас о партнере, ведь господин Лань собирается судиться с вами. Я поясню. Видите ли, если бы речь шла об усыновлении А-Юаня в гомосексуальную семью — вы никогда не выиграли бы суд на территории нашей страны. У вас было бы два пути: отказаться от усыновления или заключить фиктивный брак, родить ребенка от женщины и развестись, однако проживать с фактическим партнером без росписи и стараться держать этот факт подальше от глаз общественности. А-Юань ваш законнорожденный в браке ребенок, у вас есть ДНК-тестирование, подтверждающее ваше отцовство, а так же договор о расторжении брака, в котором мать отказывается от воспитания сына и оставляет его вам. На момент расторжения брака вы не являлись открытым гомосексуалистом, не имели гомосексуальных связей до брака и не вступали в половую связь с мужчинами во время брака с женщиной. А значит, суд оставил ребенка с гетеросексуальным, но холостым мужчиной. Теперь же у суда будут доказательства, что в последние два месяца вы находитесь в гомосексуальных отношениях с мужчиной, который не является вашим супругом, но помогает вам в воспитании ребенка. Я бы не советовал вам в будущем заключать официальный брак с господином Вэй Усянем, чтобы не осложнять себе жизнь любопытством со стороны органов опеки. Если брак не заключен, всем по большей части нет разницы, с кем вы сожительствуете и насколько этот человек вовлечен в воспитание вашего ребенка. Однако ваш дядя, судя по вашим словам, формулирует свою претензию так, будто А-Юань воспитывается в ненадлежащих условиях. Суд и органы опеки не смогут придраться к вашему финансовому благосостоянию, А-Юань ходит в сад, у него много игрушек, есть друзья и даже няня, он физически и психологически здоров, не подвергается насилию в семье. Обвинитель может заявить, что А-Юань подвергается сексуальному насилию, но без доказательств это только клевета, за которую вы можете выиграть у дяди в суде даже денежную компенсацию. И все-таки мы не об этом. Единственное, на что господин Лань может давить — это то, что Вэй Усянь, являясь вашим партнером и няней А-Юаня, дурно влияет на вашего ребенка своим безнравственным поведением, пропагандирует нездоровые отношения между партнерами, ведет себя сексуально распущенно и так далее. Поэтому я должен знать о вашем партнере все. Если он чист и невинен как ягненок, такой, каким вы его считаете, господину Ланю будет трудно обвинить вас и вашего партнера в каких-либо безнравственных действиях по отношению к А-Юаню. Достаточно будет показать суду и органам опеки максимально гармоничные отношения друг с другом и ребенком. Однако, если это не так… Достаточно и того, что на популярном видеохостинге ваш партнер танцует полуголым в окружении мужчин в гей-клубе, демонстрируя не самое приличное поведение. Конечно, можно сослаться на его нетрезвость, но склонность к употреблению алкоголя тоже не сыграет вам на руку, господин Лань. Поэтому хотелось бы на следующей встрече видеть вашего партнера рядом с вами или хотя бы один на один, чтобы знать, с чем мы имеем дело.       Лань Чжань уходил из кабинета адвоката в смешанных чувствах. Ему не приходило в голову расспрашивать Вэй Ина о подробностях его личной жизни в прошлом. К чему? Они были друг у друга, остальное не так уж важно. Даже если у Вэй Ина был десяток парней! Лань Чжань с трудом мог представить Вэй Ина изменяющим своему любимому человеку или раздвигающим ноги за деньги. Он думал об этом всю дорогу, стоя в жуткой пробке в центре. Даже представлять себе подобное было противно, но…       Разве адвокат не прав? Сколько историй, в которых супруги изменяют годами, пока их вторая половина считает их самыми верными и любящими…       Нет. Лань Чжань просто не мог об этом думать. Если он начнет подозревать Вэй Ина в недостойном поведении и измене, это будет концом отношений. Нельзя жить в согласии с партнером, которого не можешь отпустить от себя ни на шаг, чтобы он не оказался в чужих руках. Если Вэй Ин, обнимающий и целующий его с такой любовью и нежностью, способен где-то за спиной Лань Чжаня делать то же самое с другим мужчиной, то кому вообще тогда можно верить и с кем строить отношения?       Нет. Он даже не представлял, как сможет спросить Вэй Ина о подобном, не обидев его и самому не покраснев. Привести его к адвокату для такого допроса со стороны выглядело полным свинством. Вэй Ин мог подумать, что Лань Чжань чокнутый ревнивец.       Он постарался не думать об этом пока. До следующей недели Вэй Ин все равно ничего не узнает. Главное — умело делать вид, что все хорошо. Каким-то образом теперь не только Лань Сичэнь, но и Вэй Ин замечал по его лицу, что Лань Чжань встревожен, загружен и мрачен. А раньше ему казалось, что его обычно малоподвижное лицо — это прекрасная маска, за которой другим не видно его эмоций. Вэй Ин согласился играть с ним в недомолвки, прощая Лань Чжаню нежелание делиться проблемами, но было ясно, что долго это не продлится.       Еще труднее было скрывать другие дела.       — Цзян Ваньинь? — Лань Чжань решил, что пришло время как-то налаживать отношения с братом Вэй Ина, раз они не собирались расставаться в ближайшее… никогда.       — Лань Ванцзи? Ты что это? — Цзян Чэн был удивлен, услышав его в телефонной трубке. — Вэй Усянь тебя все-таки достал, и ты хочешь сдать его обратно? А я тебя предупреждал! — в его голосе звучала насмешка.       — У Вэй Ина скоро день рождения.       — Да, он у него всегда тридцать первого октября. Если хочешь знать, что ему подарить, то не парься. Он непривередливый, сойдет даже упаковка фломастеров, только альбом не забудь, иначе он тебе стены изрисует. Главное не посуду. Иначе сочтет это за намек, что тебе нравится его стряпня. Тогда твоему желудку и кухне трындец. И не дари ему…       — У меня уже есть подарок для Вэй Ина, но я хотел бы сделать сюрприз. И мне нужна твоя помощь, Цзян Ваньинь.       Встретившись тем вечером с братом Вэй Ина, Лань Чжань понял, что принял верное решение. Цзян Чэн хоть и насмешничал, но был максимально собран, выслушал Лань Чжаня и предложил свою посильную помощь, обещая держать язык за зубами. Если Лань Чжань и опасался, что Цзян Чэн посмеется и откажет, то эти опасения сгорели в блеске его глаз. Глядя на то, как воодушевленно Цзян Чэн рассуждает о том, что стоит купить и как все организовать в субботу, Лань Чжаню вдруг стало немного грустно. Брату Вэй Ина вот-вот должно было исполниться девятнадцать, и сейчас он выглядел сущим ребенком, радующимся дню рождения брата и сюрпризу. Рядом с ним Лань Чжань на минуту почувствовал себя старым папиком, организующим праздник для малышни. Смешно, конечно. И грустно. Смерть родителей и болезнь сестры украла у Вэй Ина и Цзян Чэна кусочек юности, заставив вырасти раньше времени. Один праздничный день не помешает им всем.       — Я скажу А-Ли, она поможет. И она тоже умеет хранить секреты, — Цзян Чэн довольно ткнул кулаком Лань Чжаня в плечо, и тот улыбнулся ему в ответ.       — Если это не будет ее напрягать.       — А-Ли обожает Вэй Ина и его дни рождения, пф! — Цзян Чэн скрестил руки на груди, будто это было причиной для его личной гордости. — Она талантливая мастерица на все руки, можешь на нас положиться. Мы вам все так организуем, что Вэй Ин помрет от счастья, хотя он это и не заслуживает. Но чего не сделаешь ради родного гэгэ.       Цзян Чэн был организован и держал свое слово, а потому все, что они с Лань Чжанем запланировали, выходило как по маслу. И потому с каждым днем Вэй Ин прищуривался все сильнее, разглядывая лицо Лань Чжаня и пытаясь понять, что происходит. Почему он задерживается, о чем недоговаривает и с кем периодически переписывается.       — Я начинаю ревновать, Лань-гэгэ, что такое происходит? — Вэй Ин ластился к нему в постели, пытаясь выведать секрет, но Лань Чжань стойко держался, и даже соблазнительные движения чужих пальцев в его паху не смогли сломить его стойкости.       — Ты выдумываешь, душа моя.       — Вот как? Тогда тебе придется сильно постараться, чтобы я вообще перестал думать сегодня.       Пришлось стараться. Благо, Лань Чжань умел стараться хорошо. От их стараний кровать так разболталась, что скрипела всеми ножками и рисковала в один не прекрасный день рухнуть под их весом.       — У меня день рождения в субботу, ты же знаешь, гэгэ? — довольный всем Вэй Ин позабыл о своих расспросах.       — Мгм.       — Я устраиваю небольшой праздник в «Белом пионе» вечером. Ты же знаешь, что ты приглашен вместе с А-Юанем? — он поцеловал его в губы, улыбаясь.       — Мгм.       «Это ты приглашен на праздник, просто еще не знаешь об этом…»       В пятницу Вэй Ин остался на ночь в квартире Лань Чжаня. А-Юань пребывал в особенно возбужденном предвкушении завтрашнего праздника. Чтобы не мучить ребенка секретами, Лань Чжань ничего и ему не рассказал. Зато Вэй Ин во всех подробностях описывал, как все они соберутся в кафе «Белый пион», будут играть в дартс, кидаться пирожными, и они с А-Юанем смогут показать танец, который выучили во время утренней зарядки.       Вэй Ин все порывался поехать в кафе, чтобы помочь Не Хуайсану, но тот старательно отговаривал его, сказав, что он сам и Цзинь Гуанъяо со всеми справятся.       — Жаль, что А-Юя не будет. Ему бы не помешало немного веселья, — лежа в постели после секса, Вэй Ин накручивал на палец свою прядь волос. — А Цзян Чэн вообще со мной не хочет обсуждать праздник. Наверное, все еще дуется за прошлый год.       — Что случилось в прошлом году? — Лань Чжаню всегда были интересны даже маленькие подробности из жизни Вэй Ина.       — Я окунул Не Хуайсана лицом в торт. Слегка. Только в крем! Цзян Чэн обиделся, потому что это был им собственноручно приготовленный торт, и я попортил его верхний слой с вензельками. Блин, ну я, наверное, был неправ, разошелся что-то, но торт от лица Не Хуайсана ничуть не пострадал! Был такой же вкусный, и все съели его и без верхнего слоя. Но это ж Цзян Чэн! Он так дулся, что пришлось половину вечера извиняться, и успокоился он только после того, как окунул меня лицом в остатки торта. Ткнул пальцем мне в испачканную щеку, слизнул крем и сказал, что вышло, правда, вкусно, а крем мне к лицу. Он сказал, что больше не будет делать для меня тортов, — Вэй Ин горестно вздохнул. — А у него они дико вкусные. Я бы хоть каждый день ел! Даже без ложки.       Он мечтательно обнял Лань Чжаня поперек груди, глотая слюну. Лань Чжань провел носом по его виску и слегка улыбнулся, вспоминая слова Цзян Чэна на неделе:       — А в прошлом году этот балбес попортил мой торт лицом Не Хуайсана! Что ж, Вэй Усянь, в этот раз ты у меня поплатишься! Мухаха!