Большая миссия маленького А-Юаня

      До садика А-Юаня было всего ничего пути. Лань Чжань оставлял деньги на автобус, но Вэй Ин чаще ходил пешком: к чему тратиться? Однако сегодня он шел пешком не потому, что ему было жалко денег. Он шел даже не кратчайшим путем, а двинулся через парк, чтобы сделать зигзаг, во время которого, как он надеялся, он успеет привести голову и мысли в порядок.       На улице шел противный мелкий дождь, и Вэй Ин, открывший поначалу зонтик, закрыл его, позволяя мороси капать на лицо и волосы, остужая горящие от гнева и стыда щеки, болящую от напряжения голову.       Ему казалось, что под ногами не хлюпает вода, а хрустят осколки.       «Дурак! Кретин! Как будто ты не знал, чем все кончится… Размечтался, думал в сказочку попал, где герои уходят в розовый закат? Опять ты сам во всем виноват, Вэй Усянь… Опять во все влез по уши сам и втянул других…»       Хотелось ударить себя пару раз, но толку?       Нужно было остыть. Уложить весь этот сумбур в голове. И принять решение. Ответственное решение взрослого человека, который думает не только о своих желаниях, но и заботится о близких…              — Чем я могу вам помочь? Лань Чжаня нет дома, позвонить ему? — Вэй Ин схватился за телефон, надеясь, что господин Лань Цижэнь кивнет.       Придет Лань Чжань, они обсудят какие-то семейные вопросы, и все будет хорошо. Но господин Лань резко обернулся к нему, остановившись посреди гостиной.       — Нет необходимости. Я приехал сюда не к Лань Ванцзи, а к вам, господин Вэй. И хотел бы, чтобы этот разговор остался только между нами двумя.       Вэй Ин скосил взгляд на двух охранников, вставших у закрытой входной двери молчаливыми статуями. Если уж на то пошло, то их тут было четверо… Но, наверное, шутить по этому поводу не стоило.       — Вот как… Может, пройдете на кухню?       Он вернул свой рюкзак обратно на стул и прошел следом за господином Ланем на кухню, где тот занял место во главе стола, где обычно сидел Лань Чжань. Вэй Ин сел на другой край, нарочно держась от господина Ланя как можно дальше.       Лань Цижэнь выглядел как настоящий глава клана и важная шишка. На его строгом белом костюме не было ни капельки грязи, белые ботинки сверкали чистотой, будто на улице вовсе не было никакого дождя или он прилетел сюда на каком-нибудь транспортере. Лань Цижэнь носил короткую козлиную бородку и усы, а его черные с проседью волосы были затянуты в тугой хвост. Темные глаза смотрели пронзительно, сжатые в тонкую линию губы выдавали в нем человека строгого и непреклонного.       Вэй Ин ощущал себя школьником, вызванным к директору, и уже чувствовал себя виноватым, хотя ничего плохого не сделал.       «У Лань Чжаня стальные яйца, раз он столь смело решил противостоять такому человеку, как господин Лань, и смог отстоять свой развод!»       В глазах Вэй Ина Лань Чжань стал выглядеть еще круче.       Господин Лань положил на стол дипломат из светлой кожи и уставился на Вэй Ина недовольным пристальным взглядом.       — Чем я могу вам помочь? — раз уж гость предпочитал молча пялиться, то Вэй Ину пришлось намекнуть, что он не очень понимает, чего нужно главе семейства Ланей именно от него.       — Очень хорошо, что вы любите сразу переходить к сути дела, господин Вэй. Должен признаться, что я потратил достаточно времени на вас и не хотел бы тратить еще больше.       Остатки надежды на то, что господин Лань пришел не по его душу и все пройдет более-менее гладко, испарялись на глазах.       «Отлично. Я даже ноги на стол не положил, а он уже наехал на меня без предисловий… Главное, держать себя в руках. И что значит — уже потратил? Мы тут всего полминуты сидим…»       — Так что же…       — Я прошу вас прекратить отношения с Лань Ванцзи и сделать это немедленно. Было бы прекрасно, если бы вы покинули эту квартиру прямо сейчас и больше не возвращались сюда никогда.       — Э-э-э… Что вы несете?.. — от шока Вэй Ин забыл о вежливости, распахнув рот и сморозив то, что было на уме.       А там не было ничего, кроме растерянности от происходящего.       «Прекратить отношения?.. Прямо сейчас?.. С какой стати? Чем я успел выбесить старика?!»       Очевидно, что дядя Цижэнь был не в восторге, что племянник бросил жену, заявив, что он гей, и сошелся с мужчиной. Но разве Лань Чжань не покинул семейство, оказавшись без денег и наследства? Какое дело теперь дяде было до того, с кем тот спит?! Они ведь не подростки, обжимающиеся по углам вместо того, чтобы учиться! И Лань Чжань не дурак, который не может разобраться, с кем ему встречаться или не встречаться!       — Какое из моих слов вам непонятно, господин Вэй? — господин Лань выглядел как человек, который не любит повторять дважды.       Но Вэй Ин, хоть и не до конца понимал мотивов этого человека, мямлить и оправдываться не собирался.       — А какое из моих вам непонятно? — он скрестил руки на груди. — Насколько я знаю, Лань Чжань вышел из семейного дела и клана, и я не понимаю, с какой стати вы лезете в его личную жизнь?       От его дерзкого ответа тонкие ноздри господина Ланя затрепетали от гнева. Он явно сдерживал свои эмоции, привыкший к тому, что с ним не спорят всякие сопляки вроде Вэй Ина, но не хотел терять лицо от гнева.       — Ванцзи был рожден под фамилией Лань, и пока он не упокоится в семейном склепе, и даже после того, он будет частью семейства Ланей. Как бы далеко он ни ушел от наших ценностей или нашего бизнеса. Лань Ванцзи пошел своим путем, но он никогда не переставал быть моим племянником. А его сын — моим внуком.       При этих словах Вэй Ин ощутил, как сердце пропускает удар. Он еще не понимал, но чувствовал, как от слов господина Ланя внутри проклевывается какой-то, пока еще безымянный, но ужасный и огромный монстр. Дядя Цижэнь поддерживал общение с А-Юанем, к нему же Лань Чжань возил сына на прошлой неделе, откуда приехал таким мрачным и загруженным. Вэй Ин должен был сразу догадаться, что простой ссорой с дядей все не обошлось. Это касалось А-Юаня, касалось Вэй Ина…       — Не думайте, что мне нет дела до того, с кем путается Лань Ванцзи и кого он привел в дом, чтобы воспитывать Лань Юаня.       «Вот, значит, как. Бесится, что Лань Чжань не просто гей, а еще и при сыне вступил в отношения…»       Если Лань Чжаню не удалось убедить старика Цижэня, что гомосексуальные отношения — это не извращение, то что мог Вэй Ин?       — Послушайте, господин Лань, я понимаю, что вам может быть трудно принять тот факт, что ваш племянник гей. Но он гей, и с этим ничего не поделаешь. Неужели вам так важны ваши семейные ценности, что плевать на счастье Лань Чжаня? Он был очень несчастен в браке с женщиной, а со мной…       — Я не принуждаю Лань Ванцзи вступать в брак или союз с женщиной, господин Вэй. Не придумывайте то, чего я не говорил, — господин Лань оборвал его, не дав закончить.       И Вэй Ин ощутил, как закипает. Он терпеть этого не мог! Лань Цижэнь смотрел на него свысока, считая, что может затыкать ему рот одним взглядом. Он хотел выплеснуть свое раздражение на собеседника, но тот не дал ему такого шанса.       — Я против того, чтобы он имел отношения с вами, Вэй Усянь.       Вэй Ин растерял в тот же миг весь свой гнев, бестолково хлопая глазами. Он ощущал себя так, будто его наказали за провинность, которую он и не считал хулиганством, и даже не знал, за какую именно.       — Что?! Почему?       — Почему? Смешно! — господин Лань стукнул кулаком по столу. И наконец открыл свой дипломат, доставая из него какие-то бумаги, фотографии, файлы. Они все лезли и лезли наружу, приводя Вэй Ина в ужас: это что, все его прегрешения? И это было вовсе не смешно! — Вы получаете от Лань Ванцзи деньги за то, что подрабатываете у него няней. Вы в курсе, что это нелегально? Вы занимаетесь деятельностью, на которую не имеете права по закону и за которую не отчисляете налоги государству.       — Да вы прикалываетесь, что ли? — Вэй Ин вскочил с места, упираясь ладонями в стол. — Я помог Лань Чжаню присмотреть за А-Юанем почти по дружбе, он предложил оплату — ну, так я не отказался, потому что мне нужны деньги. Я даже не хотел их брать сначала, но мне правда были нужны деньги. У нас нет рабочего договора, и я не нелегальный мигрант, блин! Что это за чушь? Вы придираетесь к какой-то ерунде! Вы что, из налоговой инспекции? — он вывалил все это на господина Ланя, но тот только с противным стуком бумаги о столешницу поправил кипу документов у себя в руках.       Он резким щелчком закрыл свой дипломат и опустил его на стул рядом. Вэй Ин хмуро пялился на него сверху вниз, понимая, что не получил ни капли преимущества.       — Достаточно того, что мы говорим о воспитании моего внука. Это веская для вас причина?       Вэй Ин поджал губы, ощущая, что все мышцы в его теле напряжены до предела. Он заставил себя ослабить хватку на столешнице и опуститься обратно на стул. Очевидно, что господин Лань не собирался судить его за уклонение от налогов.       — Может, я и не профессиональная нянька, но не дурак. Я хорошо присматриваю за А-Юанем, я не какой-то педофил или извращенец, или что вы там себе думаете про геев.       — Хватит и того, что я знаю о вас как о человеке, — губы господина Ланя скривились в неприятной улыбке, и Вэй Ин нервно сглотнул.       Он был не святой, но что именно знал о нем господин Лань?       «Похоже, он собрал на меня целое досье. Не поскупился старикан! Насколько же он меня возненавидел еще до нашей встречи?!»       — Я вижу вас впервые в жизни, а вы уже что-то знаете обо мне как о человеке. Это даже звучит глупо, не находите?       — Глупо это может звучать для такого необразованного плебея, как вы, Вэй Усянь. Человека определяют его поступки, его умение вести себя в обществе. Успехи мужчины — это его карьерные достижения, финансовый достаток, правильная гражданская позиция.       — По-вашему, хорошие люди — это только те, кто с высоты своих карьерных достижений могут врываться в дом и бросаться на других своей правильной гражданской позицией, унижать на почве классового неравенства и угрожать своим финансовым достатком?       Вэй Ин ненавидел, терпеть не мог, когда его тыкали лицом вот в это все, будто он нагадивший на ковер щенок, который не понимает, что пи-пи надо делать на улице! Когда его ругал за безалаберность Цзян Чэн, Вэй Ин сносил его придирки спокойно. Ведь Цзян Чэн знал о нем все, знал, почему их семья прозябала в нищете, знал, почему Вэй Ин хватался за любую работу. Что знали о нем такие, как Лань Цижэнь? Да с высоты их карьерных достижений Вэй Ин был похож на жалкого муравья, без дела бегающего туда-сюда, которого и раздавить можно без сожалений.       — Мы говорим сейчас о вас, а не о классовом неравенстве.       — Но это ведь вы начали свой монолог со слова «плебей», — Вэй Ин скрестил руки на груди.       Видимо, господину Ланю надоело разводить демагогию о терминах, и он положил на стол несколько снимков, подтолкнул к Вэй Ину по скользкой поверхности стола. Вэй Ин опустил взгляд.       Дерьмо.       На них он — полуголый, в одежде разной степени развратности, с косметикой на лице — танцевал с другими мужчинами в клубе. Здесь был и снимок с последней его попойки, кто-то снял его пьяным и танцующим на столе. Другие фото были сделаны раньше: парочка с его социальной страницы, другие он и сам видел впервые. Закрытые вечеринки, куда водил его Не Хуайсан, и обычные клубные вечера. На самой старой фотографии Вэй Ину было шестнадцать. Его и в клуб-то проводили старшие друзья нелегально. Он тогда еще сам не во всем до конца разобрался. И то, что в глазах подростка казалось крутым и дерзким, глазами взрослого человека выглядело, как полнейший разврат. Он был накрашен, одет в драные штаны, обтягивающие зад, и какую-то сетчато-дырявую футболку, которая служила больше для того, чтобы показать тело, чем скрыть. Сейчас за себя было стыдно, он и забыл уже о своих первых походах в клуб и попытках влиться в молодое гей-сообщество. Удивительно, как только отец не сгорел со стыда, увидев его таким.       Но если бы это были фото только с подросткового возраста… Здесь же лежал и свежак. Всего четыре снимка, но на них кто-то так удачно заснял, как Вэй Ин трется с двумя парнями на танцполе. Он был тогда еще трезв и хотел увести обоих, чтобы познакомить второго с Не Хуайсаном. Но Негейка заартачился, и они ушли втроем… Его единственная практически случайная групповушка.       Да, святость и Вэй Ин явно несовместимы.       — Есть и другие. В таких заведениях предостаточно любителей поснимать на камеру. И на всех снимках вы или пьяны, или накрашены, или одеты так, будто собрались в красный квартал.       Возразить Вэй Ину так-то было нечего, и сам видел, не слепой.       — Послушайте, я понимаю, как это выглядит, но люди ходят в клуб, чтобы расслабиться, выпить и потанцевать. Мне надо было идти туда в костюме-тройке и пить только сок?       — Вы правы, в такие места люди ходят напиться, принять наркотики и найти сексуального партнера. Не все плебеи и не все гомосексуалисты посещают подобные места, вы же их завсегдатай. Судя по вашей странице в социальной сети, большая часть ваших приятелей из того же круга: развращенные молодые люди, оголяющиеся на камеру и ведущие распутный образ жизни.       Вэй Ин всплеснул руками.       — Не перегибайте палку! Они обычные ребята. Студенты, работающие, у многих семьи. Вы что, никогда не выпивали? Ни с кем не танцевали? Может, вы еще и девственник? К чему обвинять молодых людей, отдыхающих легально и в свое свободное время, как им хочется, в… да не пойми в чем! — Вэй Ин в самом деле не понимал.       Как можно было судить его и остальных его знакомых по этим снимкам! Да, они были пьяны, накрашены и наполовину одеты. Но они веселились! Что-то праздновали, отмечали чей-то день рождения, запивали чье-то расставание, снимали стресс после тяжелого рабочего дня, уходили на время от домашних проблем. Можно подумать, все, что делал Вэй Ин — сидел в гей-клубах день и ночь!       — Люди имеют свойство проводить свой досуг сообразно своему уровню интеллекта и воспитания, господин Вэй Усянь. Лань Ванцзи гомосексуалист, но он никогда не вел себя столь распутным образом, не одевался, как дешевая шлюха, и не таскался по заведениям с сомнительной репутацией. Под вашими снимками и видео с танцами комментарии, достойные вашего поведения… — господин Лань бросил ему распечатки.       Здесь были отзывы к видео с танцами, которые он выкладывал у себя на странице и в группе, к фотографиям из клуба, с его страницы. Чужие и знакомые люди в шутку и всерьез писали ему комплименты, зачастую непристойные, делали пошлые намеки и предложения, и Вэй Ин так же в шутку отвечал им смайликами и троллил некоторых особо настырных.       — Эти комментарии писали другие люди, при чем тут я?!       — Вы ведете себя в социальном пространстве Интернета столь же распутно, сколь и в жизни!       — Да я их подкалывал! Вы что, серьезно думаете, что я вот этому типу с ником «БольшойИТвердый» на его комментарий «я б тебя оттаскал» без шуток отвечаю: «приходи, я уже и чай подогрел!» Вы вообще понимаете, что такое троллинг?       — Своих одногруппников в колледже вы тоже подкалывали?       Он вынул выписки из его личного дела с замечаниями по поводу плохого поведения. Вэй Ин даже оправдываться за это не хотел! Он был подростком, у него играли гормоны, и он думал, что влюблен в этого типа и у них все серьезно, пока не оказался голышом в коридоре общежития, столкнувшись лоб в лоб со смотрителем.       — Ваша характеристика из школы оставляет желать лучшего. Несмотря на хорошую успеваемость, вы плелись в хвосте по степени прилежности и продолжили отличаться своим отвратительным поведением в колледже. Пьяные посиделки в кампусе, глупые приколы на занятиях, сорванные лекции, порнографические комиксы, которые вы подбрасывали своим одногруппникам и преподавателям, пытаясь опорочить их честное имя. Со скандалом был уволен один из ваших преподавателей, заслуженный профессор…       — …Который меня домогался! — Вэй Ин хлопнул ладонью по столу. — Он оставил меня после занятий и предложил улучшить оценки, если я буду сосать его вонючий сморщенный стручок. За что и поплатился, потому что я рассказал обо всем отцу, и отец подал заявление в полицию!       — У профессора другая версия событий, по которой вы сами проявили инициативу, поскольку рисковали получить отчисление за неуспеваемость по этому предмету.       — Он специально занижал мне оценки, чтобы у меня не осталось выбора! Я поступил в этот колледж, пройдя по конкурсу — в отличие от большинства, за которых заплатили родители. Он знал, что, если я не сдам его предмет, меня отчислят и мне уже не восстановиться на бесплатной основе. Этот ублюдок… он делал это уже не в первый раз! Я положил конец его издевательствам над студентами!       Раньше Вэй Ин гордился этой историей. Ему, первокурснику, казалось тогда, что он совершил великое дело — прищучил мудака, отомстил за тех, кто пошел у того на поводу или оказался отчислен, потому что отказался опускаться до подобного. Вэй Ин не скрывал, что он гей: наверное, потому мудак и выбрал его, считая, что Вэй Ин легкая добыча, что в случае чего, скорее поверят ему, заслуженному профессору с сединами, чем какому-то развратному сопляку. Но в полиции к заявлению Вэй Ина отнеслись серьезно, и профессор был уволен с позором, а Вэй Ин узнал от старшекурсников, что был не один такой, но только у него хватило смелости пойти наперекор говнюку.       — Отчего ж тогда в полицию не поступило больше ни одного заявления ни от одного студента по поводу профессора?       — А вы думаете, легко им было признаться перед такими, как вы, что их нагнул какой-то извращенец? Конечно, никто не пошел! Те, кто получили оценки, молчали в тряпочку, чтобы не быть опозоренными. А те, кто отчислились, не имели никаких доказательств — ведь насилия не было.       — И тем не менее именно вы, Вэй Усянь, оказались замешаны в грязном скандале.       Вэй Ин тяжко выдохнул, уткнулся лбом в скрещенные на столе руки. Да что хотел от него этот старик? Чтобы Вэй Ин вернулся в прошлое и изменил его? К чему припомнил все это?       — Вы были отчислены из колледжа за прогулы.       — Я заботился о своей сестре.       — Вы могли взять академический отпуск, но предпочли не посещать занятия, пустить все на самотек.       — Да хватит уже! — Вэй Ин выпрямился. — Достало! В чем вы меня обвиняете? В том, что я бросил учебу ради больной сестры?       — В том, что вы не умеете оценивать перспективы, безалаберны и глупы. С первого же достойного места работы вы снова вылетели с треском, да с таким, что на него смотреть тошно!       Господин Лань шлепнул перед ним несколько скрепленных листов, и Вэй Ин отпихнул их ему обратно.       — Вы понятия не имеете, что случилось на моем первом месте работы.       — Здесь черным по белому написано, что вы продавали важнейшие данные конкуренту, вступив с ним в сексуальные отношения. Нарушили деловой этикет, получали от него деньги за сексуальные услуги, занимались производственным шпионажем. Вас обвиняют в клевете, драке с вышестоящим должностным лицом и нанесении ему телесных повреждений, порче имущества, мошенничестве и еще десятке мелких правонарушений. То, что вы отделались простым увольнением, говорит о безмерной доброте и милости господина Не Минцзюэ, который был вашим начальником и рассказал о вас много нелестного. Здесь есть еще, — господин Лань шлепнул оставшиеся распечатки на стол. — Поэтому не обессудьте, господин Вэй, но я действительно сделал вывод о вас как о человеке крайне низких моральных принципов, который ведет недостойный мужчины образ жизни. И дело не в вашей ориентации или классовой принадлежности. Вы просто распущенны и безнравственны, Вэй Усянь. Я не хочу, чтобы подобный человек занимался воспитанием моего внука и жил с ним в одном доме.       Вэй Ин невидящим взглядом пялился в стол, заваленный фотографиями и распечатками, чувствуя себя оплеванным с ног до головы. Как он мог оправдать себя в глазах того, кто уже вынес приговор, даже не пожелав выслушать сторону защиты? Да и что говорить? Вэй Ин в самом деле не раз напивался, целовался с незнакомыми парнями, одевался как шлюха, занимался сексом с партнерами на одну ночь. Он не получил образования, не имел постоянной работы, регулярно попадал в скандалы самого разного толка. И в его личном деле действительно было написано все то, в чем его обвинил господин Не Минцзюэ. И если скандал с профессором Вэй Ин еще мог словесно оправдать, то в отличие от профессора у Не Минцзюэ имелись кое-какие веские доказательства. Когда Вэй Ина выгнали с позором из фирмы Не, он тогда вспомнил о старом профессоре-извращенце. Цзян Чэн думал, что он спятил — так Вэй Ин хохотал, пока брат не отвесил ему пару затрещин. Жизнь не любит нарушения баланса: Вэй Ин пошатнул чашу, восстановив справедливость в колледже, и получил ответный удар в спину, от которого не смог уклониться.       — Я понял, вы считаете меня порядочной дрянью. Глупо убеждать вас в том, что я святой. Но Лань Чжань знал, с кем вступал в отношения. Может, не в таких подробностях, как в вашем досье, но все-таки он не слепая невинная овечка. Я не какой-нибудь педофил-извращенец, я не крашусь дома и не одеваюсь в неподобающую одежду перед А-Юанем. Едва ли мои слова имеют для вас хоть какой-то вес, но, в конце концов, это не вам решать — встречаться нам с Лань Чжанем или нет. Лань Чжань отец А-Юаня, а не вы. Если он решит расстаться со мной, то я уйду, не сказав ни слова. Можете показать ему все это, если желаете, я не против. Мне нечего скрывать от него, я не сделал ничего плохого. Глупое — да, но то, за что мне было бы стыдно… нет. Я всегда поступал по совести.       Господин Лань слегка усмехнулся, отклоняясь на стуле.       — Я говорил с Лань Ванцзи о вас, но он влюблен и слеп, и не хочет меня слушать. Он не бросит вас, и вы это знаете, поэтому так самоуверенны и дерзки сейчас, готовы потрясти перед Лань Ванцзи своим грязным бельем и похвалиться голословными оправданиями. Когда пелена спадет с его глаз, он, безусловно, увидит, какой вы человек на самом деле, но я не могу так долго ждать.       Вэй Ин почувствовал, как сердце пропускает некоторые удары. Не этого ли он сам боялся еще не так давно? Что Лань Чжань в конце концов поймет, что Вэй Ин ему не пара. Недостойный, проблемный, слишком молодой и глупый, слишком бедный, слишком импульсивный и безалаберный, еще и с такой историей за плечами.       Прямо сейчас ему казалось, что стоит Лань Чжаню увидеть все это и услышать объяснения Вэй Ина по каждому пункту, и все разрешится. Конечно, Лань Чжань поймет его. Поцелует, обнимет, скажет, что это все в прошлом и ему все равно, с кем там Вэй Ин спал и что он натворил по молодости. Он не будет, как Лань Цижэнь, плеваться обвинениями и скорее поверит, что профессор в самом деле домогался Вэй Ина, а не наоборот. И что в фирме Не Минцзюэ все было не совсем так, как оказалось в его деле. Но Лань Цижэнь тоже был прав. Сейчас Лань Чжань влюблен, и гормоны притупляют его способность оценивать партнера здраво. Что, если пройдет месяц-другой, он успокоится, и тогда все прегрешения Вэй Ина станут видны ему как на ладони. И Вэй Ин, уже прикипевший, пустивший корни в этого человека, этот дом, его сына, окажется за порогом?       Он гнал от себя эти страхи, вспоминая, как упрекал Цзян Чэна в подобных же предостережениях. Но куда важнее сейчас было другое. Дядя Цижэнь не собирался ждать, и это значит… что?       — Я дал Ванцзи время подумать и принять решение. И половина отпущенного времени уже истекла, но он приходил ко мне лишь раз, и я снова не услышал от него ничего вразумительного. Судя по всему, он ничего вам не рассказал: что ж, уровень доверия в ваших отношениях оставляет желать лучшего.       Вэй Ин стиснул кулаки под столом.       «Ну почему, Лань Чжань? Зачем скрыл такие серьезные вещи? Мы же вместе, я люблю тебя. Неужели не доверяешь?»       — Вы и ему предложили меня бросить? И какого же решения ждете? Сразу видно, что вы никого никогда не любили…       — Я предложил ему выбор: либо он расстается с вами, либо я забираю А-Юаня.       — Что?! — на этот раз Вэй Ин вскочил против собственной воли. — Забираете А-Юаня?! Вы не имеете права! Лань Чжань его отец!       — Не имею. Именно поэтому, если вы останетесь с Лань Ванцзи, будет суд. Я не намерен ждать, пока вы окажете дурное влияние на моего внука, я уже вижу плоды вашего общения. Он называет вас матерью, отказываясь понимать значение этого слова, вы обучаете его танцам для взрослых, он видел вас с отцом раздетыми в спальне и рассказывает всем подряд об этом, не понимая, в какое положение ставит вас и самого себя. Это все возмутительно, я не позволю растить моего внука в гнезде разврата. Если Лань Ванцзи хочет жить с вами, я приму его решение. Но родительских прав он будет лишен, и с А-Юанем ни он, ни тем более вы, больше никогда не увидитесь.       Вэй Ин стоял как громом пораженный. И вот про это… ВОТ ПРО ЭТО!!! Лань Чжань не сказал ему ни слова! Ни единого словечка! Господин Лань Цижэнь собирался отсудить из-за Вэй Ина у него ребенка, а Лань Чжань ничего не сказал.       — Вы… разве вы можете?.. Как вы можете?.. Судиться за ребенка с родным племянником… Это просто подло. Вы ничего обо мне не знаете!       Но господин Лань Цижэнь больше не хотел сыпать из дипломата доказательствами.       — Я знаю достаточно и принял решение. Лань Ванцзи тоже принял решение, о котором, судя по всему, не сказал вам ни слова. Он хочет судиться со мной, и его брат предоставил ему адвоката. Мой бухгалтер рассчитал стоимость услуг, которые запрашивает адвокат. Суд по такому делу может длиться несколько месяцев и растянуться даже на год. За это время Лань Ванцзи придется заплатить столько денег за защиту, сколько у него нет, — дядя пододвинул еще один лист к Вэй Ину, и тот с трудом сквозь плывущее зрение рассмотрел сумму, которую в принципе не видел никогда в своей жизни.       Если начнется суд, Лань Ванцзи обанкротится и будет вынужден либо уступить, либо искать вторую работу, либо влезать в долги. И никто не гарантировал, что даже за все деньги мира он сможет победить. Если господин Лань покажет суду фотографии Вэй Ина из клуба, его запись в личном деле и характеристики некоторых особенно противных работодателей, всем присяжным будет ясно, что от такого мерзавца ребенка лучше держать подальше.       — Вы готовы утопить Лань Ванцзи ради того, чтобы отобрать А-Юаня? — Вэй Ин опустил лист бумаги на стол, понимая, что его голос звучит хрипло и бесцветно.       — А-Юань мой внук и наследник. Я делаю это ради него. Если Лань Ванцзи не в состоянии разобраться, что хорошо, а что плохо для сына, я не могу остаться в стороне. Он не желает отпускать вас, собираясь бороться за ваши отношения до конца. Он влюблен и имеет право на глупость. Но я не хотел бы доводить все дело до суда, во время которого может пострадать А-Юань. Суд это хлопотный, тяжелый процесс, и мне не нравится думать, что из-за меня А-Юань окажется на какое-то время лишен достойной заботы, а также будет проходить свидетелем и подвергаться допросам. Я бы хотел решить это дело мирно, но раз Ванцзи не желает идти мне навстречу, я подумал, что вы можете оказаться благоразумней, — господин Лань Цижэнь огладил свои усы, глядя на сгорбившегося над бумагами Вэй Ина сверху вниз. — Подумайте, во что превратятся ваши отношения, когда после года суда Лань Ванцзи окажется на мели, измотанным и погрязшим в долгах, все равно проигравшим мне, лишившимся сына. Так ли вы любите друг друга, что сможете остаться вместе, пройдя через это? Спросите себя, Вэй Усянь, стоят ли ваши эгоистичные чувства того, чтобы разрушить чужую семью? Если вы останетесь, Лань Ванцзи лишится всего, что у него есть.       Слова господина Лань Цижэня все падали и падали, как огромные тяжелые валуны, в душу Вэй Ина. Собственный разум еще кричал где-то на задворках: «Ты не такой! Он не знает тебя! Не знает, что ты любишь А-Юаня и никогда не причинишь ему вреда и не научишь дурному». Но кому есть дело до правды? Вэй Ин думал, что его хотели судить, но Лань Цижэнь пришел не для этого. Он был здесь, чтобы сообщить ему уже вынесенный приговор. И теперь от Вэй Ина зависело, вырвут ли сердце только ему или еще и Лань Чжаню с А-Юанем, перемолов их семью жерновами судебной бюрократии, финансовых долгов и стресса.       — Я не могу дать вам много времени на раздумья. Вот моя визитка, — господин Лань протянул ему белый прямоугольник с номером телефона. — Я жду вашего звонка завтра утром. Можете рассказывать Лань Ванцзи, если хотите, но, думаю, он уже принял свое решение и отказался делиться им с вами, потому что не собирается передумывать. Он не вполне адекватно оценивает перспективы и свои шансы на победу, не зная о вас того, что знаю я. Если вы решитесь уйти на моих условиях, обещаю, что Лань Ванцзи и А-Юань останутся вместе. Я не вижу причин разлучать отца и сына просто так.       — Лань Чжань не поверит, если я просто так возьму и брошу его, — Вэй Ин с удивлением услышал собственный голос.       — Измена будет правдоподобной причиной для вас. Позвоните, и мы обо всем договоримся.       В голове была каша, мешанина из чужих слов, собственных фотографий и кошмарного счета за услуги адвоката. Если в начале встречи с дядей Вэй Ин кипел от праведного гнева, то теперь внутри царило ледяное отчаяние. Стоило господину Ланю покинуть квартиру, Вэй Ин стиснул в руках телефон. Первой мыслью, как только давление чужого взгляда отступило, было позвонить Лань Чжаню. Накричать на него: почему не рассказал?! Но палец так и застыл над погасшим экраном, отражающим лицо Вэй Ина.       Экран был тусклым и потертым, в царапинах и трещинах. Цзян Чэн говорил ему купить новый на часть денег, что Вэй Ин получал за свои посиделки с А-Юанем. Но Вэй Ина устраивал его телефон: к чему тратиться, если и так все работает? Да, потертый и старый, но звонит, фотографирует и ловит вайфай. Лань Чжань учел его мнение и подарил на день рождения не телефон. Графический планшет — не слишком дорогой, но добротный. Вэй Ин уже успел его опробовать и был в восторге.       Он представил, как продает очередной планшет, чтобы получить хоть часть денег обратно и вернуть Лань Чжаню за услуги адвоката. Это выглядело настолько ужасно, что Вэй Ин сунул телефон в карман и вылетел из квартиры. Раскрыл зонт и пошел к остановке, на полпути передумал и завернул в парк, а потом и вовсе решил намокнуть под дождем.       Они с Лань Чжанем были счастливы вместе. Глупо было отрицать и прибедняться. Лань Чжань смотрел на него, лаская взглядом, слушал его, ловя каждое слово, касался его с особой нежностью, улыбался по-особенному только ему. На празднике он сыграл для него на гуцине, и Вэй Ину показалось, что их души соприкасались друг с другом, пока звучала музыка, хотя они сидели порознь. Лань Чжань любил его. И не хотел отпускать свое счастье, встретив впервые за долгие годы одиночества человека, которому смог открыться, кому мог доверить своего ребенка.       Вэй Ин шел и не представлял, каково было Лань Чжаню услышать дядины условия. Когда первый шок и гнев прошли, наверняка он впал в такое же отчаяние, как и Вэй Ин. Очевидно, попытался найти с дядей компромисс, обратился к брату, посоветовался с адвокатом… Но если бы у них были хорошие шансы выиграть суд, наверняка Лань Чжань уже сказал бы Вэй Ину об этом: дядя взбрыкнул, но ты не волнуйся, все образуется, А-Юань останется с нами…       Но он не сказал. Ни до дня рождения, ни после. Две недели, отведенные дядей, истекали: сегодня был уже вторник.       А значит, все скорее сложится так, как говорил господин Лань Цижэнь. Будет серьезное разбирательство, их жизнь перетряхнут, будут мучить ничего не понимающего, испуганного А-Юаня неудобными вопросами, возможно, заберут на какое-то время. Опека ведь так поступает, если считает, что ребенок живет с опасным для него человеком в одном доме? Но Вэй Ин здесь даже не живет, они с Лань Чжанем не супруги! Будет ли кому-то до этого дело? Возможно, Вэй Ину стоило просто пока отойти в сторону? Дать дяде Лань Чжаня остыть, не отсвечивать рядом с А-Юанем, чтобы не бесить его… И что потом? Как долго придется прятаться по углам, целоваться украдкой, обжиматься в темном подъезде, встречаться тайком и оглядываться — не подсматривает ли какой дядин охранник за ними из-за угла?       Вэй Ин пнул ногой валяющуюся на асфальте бутылку, и та улетела далеко в кусты. Он стиснул мокрые кулаки. Хотелось кричать, рычать и ударить кого-нибудь или что-нибудь. Это просто бред!       Вэй Ин никогда не скрывал своей ориентации, хотя и не выставлял напоказ, если не спрашивали. И он никогда ни с кем не встречался тайком. И не очень-то хотел начинать. Будто их чувства с Лань Чжанем что-то постыдное, будто любовь, пусть между двумя мужчинами — это что-то мерзкое и грязное. Он не стыдился. Да, не все вокруг готовы были принимать подобные отношения, но Вэй Ин и не просил. Он просто держался подальше от тех, кому не нравился, — им не переубедить друг друга.       И вот теперь выходило, что держаться подальше он должен был от семейства Ланей, к которому его тянуло всем сердцем… Его душу словно рвали надвое два образа будущего: они с Лань Чжанем и А-Юанем вместе, как счастливая семья, и он с Лань Чжанем, подавленным и мрачным, потерявшим А-Юаня навсегда.       Вэй Ин знал: они с Лань Чжанем хотят одного будущего для них. Всем сердцем. Лань Чжань хотел сражаться за них, но Вэй Ину казалось, что он просто не представляет, какие потери понесет на поле боя. Да, Лань Чжань однажды уже оказывался за бортом лодки, но Вэй Ин знал — это не то. Лань Чжань не представлял, что такое погрязнуть в долгах и кредитах, что такое работать на двух работах, не видя белого света, чтобы все твои деньги улетали из рук быстрее, чем ты их увидишь. Ему придется продать машину и квартиру, он не будет видеть А-Юаня, занятый работой и мотанием по судам. А если он проиграет, что тогда? Ведь прошлое Вэй Ин изменить был не в силах. Он мог сколько угодно доказывать, какой он замечательный и любящий брат и партнер, но Вэй Ин знал, что многие люди верят только в то, во что хотят верить. Им не нужны доказательства, не нужны аргументы и оправдания. Если они считают тебя испорченным или наглецом, их не переубедить костюмом-тройкой и улыбкой.       Наверное… наверное, они могли бы выиграть. Наверное, было подло вот так взять и сдаться. Бросить Лань Чжаня, разбить ему сердце… А А-Юань? Каково будет ему узнать, что Вэй Ин больше никогда не придет? Конечно, дети легче переносят такие расставания, он забудет Вэй Ина и через несколько лет даже не вспомнит о «маме Сянь», но стоило Вэй Ину представить слезы на глазах А-Юаня, как собственное горло сжалось.       Хорошо, что шел дождь и парк был пуст. И никому не было дело до его мокрого вида и красных глаз.       Но если представить, что А-Юань, пройдя через суд, окажется в доме дяди, лишенный возможности видеть любимого отца… Это не шло ни в какое сравнение с грустью из-за расставания с Вэй Ином. Если бы в детстве отец вдруг решил отдать его другим людям на воспитание, потому что женился на мадам Юй и родил новых детей, Вэй Ин бы умер от горя. Конечно, отец и Лань Чжань никогда бы так не поступили, но разве можно объяснить пятилетнему малышу, почему от него вдруг отказались, почему его забрали из родного дома и запрещают видеть дорогих людей?       Вэй Ин не мог позволить такому случиться, просто не мог. Никогда. Он не позволил бы никому, тем более себе, причинить А-Юаню такую боль и доставить такие неприятности. Лучше вырвать собственное сердце из груди и скормить собакам, чем ради шанса на свое счастье рискнуть счастливым детством и спокойной жизнью ребенка.       Сказка закончилась. И страшно было думать, что на этот раз Вэй Ин сам будет тем человеком, который должен поставить точку и вернуть свои туфельки обратно фее-крестной. Теперь самым главным было засунуть жалость к себе куда подальше, высушить слезы и сыграть свою роль так, как умел только Вэй Ин: с улыбкой и гордо поднятой головой, будто ему и море по колено.       Ни к чему ждать до завтра и трепать себе нервы ожиданием, ни к чему мучить Лань Чжаня, заставляя выбирать. Он все устроит так, что Лань Чжаню не надо будет жалеть. Пусть лучше возненавидит Вэй Ина и сможет двигаться дальше, чем разрывается между ним и А-Юанем.       Трясущимися мокрыми пальцами он набрал номер с визитки, сминая ее в комок и стараясь не зарыдать в микрофон.       — Я принял решение, господин Лань Цижэнь.