Love who loves you back

      Цзян Чэн разочарованно смотрит на традиционный подарок родителей в семье виноделов Цзян, а именно — редкую бутылку вина. Подарок, который дарят всем детям их семьи на семнадцатилетние, и Яньли, отказавшаяся от виноделия, когда-то получила такой же подарок. Родители гордо смотрят на него, но это не то, что Ваньинь хотел получить, не то, о чём мечтал.       — Матушка, но собака…       — О, Небеса! — Цзыюань фыркает и фурией вылетает из кухни, Фэньмянь вылетает за ней проговаривая:       — Спокойствие, только спокойствие.       Они уходят из однушки, что сняли сыновьям этим летом, едва те поступили, дверь хлопает, и Цзян Чэн смотрит на редкий сорт вина, предназначенный лишь для семьи. Что ему то вино?       Он с детства хотел собаку, но родители не позволяли. У сводного брата аллергия, а таблетки дают побочку, и тот становится ленивее обычного, да и зачем доставлять неудобства святому А-Сяню и подсаживать его на таблетки? И всё же, год назад родители пообещали, что как только сын съедет, пусть заводит собаку, и вот, он съехал на новую квартиру, хоть и с Усянем, но всё же надеялся, что родители подарят обещанного питомца. Нет, он мог бы и сам купить себе щенка, но если бы его подарили они, тогда Чэн не чувствовал бы вину (как всегда!) за то, что сделал то, что хотел. Завести собаку сейчас, это слышать ворчание матери и видеть разочарование отца. Тот думает, что Ваньинь не справится с собакой, будто бы он сам справлялся с воспитанием Чэна! Он даже не помнил о нём, пусть даже не сравнивает его с собой!       — А-Чэн, — о, а он и забыл о втором источнике проблем, виновнике невозможности Чэна завести собаку, — мы встретились с родителями на лестничном проёме. Чего они так быстро ушли?       — Вот их подарок.       Ваньинь кивает на бутылку, и глаза Усяня загораются. Вот уж кто любит и ценит вино, так это Усянь. Это ему следовало родиться в этой семье, он бы точно обрадовался такому подарку, сам он его не получил, потому что как бы отец не любил Усяня (больше, чем собственного сына), а традиции чтил, ну и матушка ему бы горло перегрызла. Ваньинь тоже любил вино, запах, вкус, любил гулять по винодельням и наслаждаться запахом вина, но не так, как Усянь.       — А-Чэн, можно я…       — Валяй, — машет рукой Цзян Чэн, наблюдая как Усянь с благоговением открывает вино.       Тот вдыхает запах, прикрывает глаза, болтает в бокале, рассматривая насыщенный фиолетовый цвет, по кухне проносится аромат лотосов, лакрицы, черники и шоколада. Усянь делает первый глоток и едва не плачет, а может, плачет, Чэн смотрит в окно, не на Усяня. Он не выдерживает и с тяжёлым вздохом выходит из кухни под окрики Усяня. Его заебали рамки, чужое «нужно» вместо своего хочу, чужое «нельзя» вопреки своим желаниям. Он просто хотел чёртову собаку! Хотел преданного друга! Хотел уйти от одиночества.       — Цзян Чэн, ты же даже вино не попробовал! Вот уверен: выпьешь — и сразу настроение поднимется! — Усянь улыбается так ярко, и правда ведь в своих словах уверен.       — Эх, А-Ин, не в вине счастье.       — Как это, ты что, с ума сошёл? — Усянь садится рядом на кровати и внимательно смотрит в глаза сводному брату.       — Нахрен мне это вино, если я хотел собаку?       Усянь поражённо морщится и таращится во все глаза. Они спорили уже не раз, хотя Усянь иногда думал об этом, видя тоскливый взгляд брата. Он был согласен выбрать себе что-то против аллергии, лишь бы не видеть тоскливый взгляд брата, но и сам слышал в голове разочарованный голос Фэньмяня и А-Ли, которые пинают Чэна за то, что доставляет Усяню неудобства. И А-Ину было стыдно. И за это, и за то, что отнимает любовь к Чэну, который, конечно, чувствует обиду и одиночество, хоть и не показывает это. Усянь старался делать всё, чтобы не страдал человек, которого он искренне любит, и далеко не так, как следует любить брата. Смотреть на грустного возлюбленного тяжело. Может, пришло время сделать хоть что-то, вместо того, чтобы молча сожалеть и разбавлять жизнь Чэна своими идиотскими выходками?       — А как же я, малыш? Я же лучше собаки!       — Я же просил не звать меня так!       — Ах, да, ты же у нас больше не малыш! — Усянь подмигнул неоднозначно, от чего Чэн покраснел. — Ну скажи, зачем собака, если есть я?       — Собака — самый верный друг.       — Я тоже верный! Разве я хоть раз тебя подводил? Нет! Я всегда был на твоей стороне и всегда буду! — Усянь приобнял скептически хмыкнувшего Чэна.       — Ты не понимаешь. Она всегда будет рядом, никогда не оставит меня ради кого-то, для неё буду существовать лишь я, она точно будет любить меня и всегда будет рядом.       Усянь хмурится и пытается рассмотреть озадаченное лицо Чэна, но тот отводит взгляд.       — А-Чэн, ты же знаешь, что я тоже всегда буду рядом?       Тот лишь недоверчиво хмыкает, и Усяню больно от того, что Ваньинь ему не верит. Почему? Это вина самого Усяня, или А-Чэн что-то надумал себе? Или от того, что А-Ли ушла в семейные заботы? Или из-за отца, который всегда отдавал предпочтение самому Усяню? Почему он не верит, что его не бросят, не оставят. Тем более он!       — А-Чэн, я не оставлю тебя, — Усянь берёт его руки в свои, — никогда и ни за что. Буду рядом, пока ты позволяешь, и даже если не позволяешь, я всё равно буду рядом!       Цзян Чэн вдруг смеётся.       — Точно как собака, — Усянь морщится от такого сравнения, — ты их прогоняешь, показываешь свои худшие стороны, а они к тебе возвращаются, просто потому что любят несмотря ни на что.       Усянь замирает. Вот в чём дело! Его А-Чэн тоже хотел быть любим, не хотел быть одинок, хотел, чтобы с ним был человек, который всегда будет рядом, и несмотря на все его колючки, будет любить и не оставит. Его любимый разбитый А-Чэн так боялся снова оказаться брошенным, он чувствовал себя таким одиноким, несмотря на присутствие Усяня, и он просто хотел обрести кого-то, в ком будет уверен. Его раненный бедный шиди чувствовал себя брошенным и одиноким с самого детства, ведь всё внимание доставалось Усяню. Но сейчас он сожалел больше о том, что не рассказал о чувствах раньше, ведь Чэн даже не знает, что у него есть тот, кто влюблён в него сколько себя помнит, и Усянь точно не променяет его, ведь нет никого лучше А-Чэна! Не уйдёт и не бросит, будет самым преданным и всегда рядом! Сколько бы А-Чэн его не гнал, он постоянно возвращался, так будет и далее. Усянь берёт лицо шиди в свои ладони и смотрит в глаза.       — А-Чэн, тогда я точно лучше собаки!       И он целует его. Чувственно, так чтобы А-Чэн точно понял о его чувствах. Тот сначала дёргается, но Усянь сжимает его лицо, не позволяя отстраниться, и А-Чэн сдаётся, робко отвечая на поцелуй. Они целуются долго и сладко, пока у них не кончается воздух. Отстраняются, но не открывают глаза.       — Я люблю тебя, А-Чэн, всегда любил.       Тот не верит сначала, думает, что это просто как способ пожалеть, но открывает глаза и видит серьёзный взгляд Усяня, от которого внутри всё сжимается, что-то заставляет верить ему. Он кивает, принимая его чувства и доверяя. Усянь мягко улыбается и любуется Цзян Чэном, у того губы зацелованные, алые, пухлые, он такой очаровательный в растерянности и смятении. Усянь покрывает короткими и влажными поцелуями его лицо, Чэн морщится и смеется.       — Ну точно собака.       — Если так, то могу даже надеть ошейник в честь твоего дня рождения, — Усянь вульгарно водит бровями, — если хочешь.       — Бесстыдник! — краснеет Цзян Чэн и бьёт его в плечо. — Хочу… Они снова целуются, глубоко, сладко, долго и вкусно, с привкусом лучшего вина. Усянь ловко пересаживает его на свои бедра, водит по изгибу тонкой талии, прикусывает губу, от чего пальцы Чэна впиваются в его плечи. Он научит Цзян Чэна доверять ему полностью. Он поверил в искренность его чувств, это уже много значит. А дальше уже дело времени, но он даёт себе три месяца, максимум пол года, и А-Чэн будет полностью уверен в том, что Усянь всегда будет с ним.       — Пошли пить вино, малыш.       — Я же просил… — Усянь облизывает губы Чэна, и тот замолкает.       — Да, я помню, малыш. Через три месяца, после нескольких консультаций, Усяню всё же подбирают подходящие ему таблетки с минимумом побочки, он экспериментирует и не наблюдает в себе проблем, кроме усталости по вечерам. Цзян Чэну не нужна собака, у него есть Усянь, его парень, но он всё равно плачет на груди Усяня, когда тот приносит домой щенка. Конечно, аллергия это хреново, у Усяня слезятся глаза от собачьей шерсти, но Вэнь Цин нашла хорошее средство, так что, с этим можно жить, главное, что А-Чэн светится от счастья и спит спокойно. А-Чэн полностью уверен в Усяне, их чувствах, завтрашнем дне, и в будущем, где видит их вместе. К тому же, главное то, что…       — А-Ин, спасибо тебе… Но это было не обязательно, мне достаточно тебя, ты же знаешь, да?       — Я знаю, А-Чэн, я знаю, что ты мне веришь, и вижу, что ты уверен во мне. Но подарить Принцессу — это моё решение, к тому же, это лучшая покупка за всю мою жизнь и…       — Я тебя тоже. — Усянь замолкает и смотрит на Чэна. — С самого детства.       Усянь молчит и всматривается в виноватое лицо Цзян Чэна, того пугает это молчание, он думает, что обидел Усяня, тот это замечает и сжимает его руку.       — Почему молчал с самого моего признания?       — Не верил до конца, что ты серьезен…       — Теперь веришь? — Усянь знает ответ, но всё равно нервно сжимает чужую руку. Цзян Чэн кивает.       — Отныне — всегда.       Усянь целует его в лоб и едва сдерживает слезы — юношеские гормоны, чёрт подери.       — Больше не молчи, А-Чэн.       Рядом тявкает Принцесса, лежащая с ними на кровати.       — Так кого ты любишь больше, меня или Принцессу?       Цзян Чэн на это лишь закатывает глаза, но не сдерживает улыбку. И всё же, Усянь — определённо лучше собаки.