Love who loves you back

      — Пошел ты нахуй, Вэй Усянь… — Цзян Чэн ведёт плечом, якобы сбрасывая руку Усяня, но нихуя не говорит, когда та остаётся на нём неподвижно. Усянь лишь улыбается, ведь знает его лучше всех, лучше его самого.       — Да ладно тебе, А-Чэн! Это же отличная идея для каминг-аута, ну же?       — Нихуя, — шипит сквозь зубы Ваньинь. — Нас дисквалифицируют нахрен.       — В Европе — лояльное общество. Не потому ли мы переехали, захватив с собой влюбленных А-Сана и А-Нина, и создали эту группу? Ну же, А-Чэн. Они всё равно догадываются, что плохого, если они узнают со сцены, в прямом эфире?       — Что плохого? Матушка сожрёт нас, достанет из-под земли и закопает обратно за этот позор. Даже не думай, бля, или я уебу тебе прямо на сцене, и мы опозоримся на всю Европу!       Усянь убирает руку, кивает и отходит в сторону, выдавливая кислую улыбку. Идёт в гримерку, где Хуайсан успокаивает своего парня, и Вэнь Нин с его поддержкой пытается не сломать третьи палочки за неделю. Ваньинь смотрит на сгорбившегося Усяня и проклинает себя за слабость. Он всегда ведётся на уловки любимого, но лучше быть дураком, чем видеть его грустный взгляд. Он тяжело выдыхает:       — Ладно.       Усянь со счастливой улыбкой поворачивается и смотрит горящим радостным взглядом.       — Но! Только если победим. Это моё условие. На победном.        Усянь становится серьёзным, кивает, берёт его мозолистую руку, целует израненные струнами пальцы и выдыхает в центр ладони:       — Да. Мы победим, и на победном финальном выступлении, я засосу тебя перед всеми, оттрахаю языком твой рот перед всей Европой. Так, чтобы все видели и знали. Идеальный каминг-аут.       — Но только на победном выступлении, Усянь, не на финальном, а на победном…       — Да.       — Только если побе…       — Когда, А-Чэн, когда мы победим.       Усянь и так выступал точно в последний раз, но обещание данное А-Чэном, словно добавило ему стимул. Он просто трахнул грёбанную сцену, трахнул всех присутствующих, выебал конкурс, и эту бешеную энергетику почувствовали даже через экраны, потому что, даже если судьи засрали их с малыми баллами, зрители всё равно проголосовали за них. Они победили. Они. Мать их. Победили. Эмоциям не было конца, и они их не сдерживали: обнимались, плакали и орали, Хуайсан даже ударил кого-то (чего от него вообще никто не ожидал). И вот, на последнем победном выступлении, Ваньинь задрожал от предвкушения. Так было перед каждым выступлением — предвкушение, приятная дрожь, покалывание в кончиках пальцев… Но в этот раз всё было иначе, потому что он знал, что Усянь обещал сделать. Чуть ближе к концу песни Усянь подошёл к нему, схватил за затылок и притянул к себе. Последнее, что видел Цзян Чэн — это горящие адреналином, счастьем и страстью глаза, дальше были лишь чувства, и звуки из музыки. Усянь не целовал, он — как и обещал — имел его языком, да так, что ноги подкашивались. В голове мутит, толпа гудит, бешено орёт, вокруг огни и конфетти, фейерверки и серпантин, софиты и камеры, но плевать-плевать-плевать! Они осуществили свою мечту: маленькая и неизвестная ранее группа победила, буквально разъебала всех, а ещё… теперь, когда он не «никто», он имеет смелость признаться в любви к Усяню не только семье, но и всем в мире. Он чертовски любит своего парня, с которым сбежал из родной страны, следуя за их общей мечтой, следуя за их чувствами. Мечта осуществилась, а ещё, они с Усянем вместе. Может ли быть мгновение лучше? Они отрываются друг от друга, Чэн осознает, что нужно доиграть и красиво закончить, но лишь надрывно кричит в микрофон «люблю тебя, мудила». И подтвердит это на пресс-конференции ещё не один раз, но для начала — надо напиться в хлам и отдаться Усяню в гримёрке.       Так и было. Сразу после последнего слова, нелепого и глупого, что-то о рок-н-роле и любви, сваливают в гримёрку, распивают на четырёх дорогое вино, а затем выгоняют друзей и бросаются друг на друга, словно месяц не виделись. Потные, влажные, счастливые. Усянь смотрит в глаза, держит за руку, втрахивает его в стену, хотя сам на ногах еле держится. Они стонут громко, но им казалось, что давно сорвали голоса. Всё дерьмо, через которое они прошли, было ради этого момента. Стонут друг другу в поцелуй и кончают на хрустальный кубок, который вылизывали на сцене. Ещё более потные, более влажные, более счастливые. Стучат в дверь, зовут на интервью, но Усянь дышит во влажную шею Чэна, не желая прекращать этот момент.       — Надо было не засосать тебя, а предложение сделать.       — Делай… — выдыхает Ваньинь.       Усянь поднимает глаза, смотрит и не верит. Чэн целует в лоб безумного мечтателя, который предложил начать это всё, который верил в них до самого конца, который безумен и гениален в своих идеях. Как же он его чертовски любит!       — На конференции? — ошалело спрашивает Усянь, широко тараща глаза.       — Нахуй конференцию, камеру и людей. Они знают достаточно, это только для нас.       Усянь быстро и часто кивает, оглядывается по сторонам, срывает с шампанского проволоку, и протягивает Чэну «колечко».       — А-Чэн, ты… Давай трахнем этот мир? Вместе, ты и я?       — Давай, — шепчет в ответ и вгрызается в губы Усяня.       Трахнуть мир проще, чем трахнуть Ваньиня, когда им мешают ломающие дверь друзья, потому они вынужденно отрываются друг от друга, и, держась за руки, идут на интервью. На пальце Чэна — колечко из проволоки, на шее — свежие засосы, на груди Усяня — такие же, на плечах багровеют царапинки. Но всё это лишь мелочная хрень. Мир пока может выдохнуть, для начала Усянь трахнет своего жениха, а затем они вдвоём отымеют мировой шоу-бизнес.