Love who loves you back

      Лань Ванцзи завидует. Праведный, благородный, благочестивый и высоконравственный Ванцзи гнусно завидует. Сильно и по-чёрному. Он завидует Цзян Чэну, который млеет в объятьях старшего брата. Ванцзи так не может. Он тоже желает, чтобы Сичэнь был смелым и настойчивым в своих чувствах, хочет, чтобы он так же ревностно оберегал его, как это делает Усянь касательно Чэна. Нет, Сичэнь его бережёт, но не так. Усянь псиной скалится, стоит кому-то посмотреть в сторону Чэна. И Ванцзи хочет видеть тот же ревнивый блеск в глазах своего брата.       Он видит, как Усянь сжимает тонкую талию слабо сопротивляющегося Чэна, обхватывает пальцами лицо, заставляя открыть рот, и властно целует, так, словно Чэн полностью его и ему позволено всё. Он вжимает колено между чужих бёдер и вжимается в него весь, вдавливая спиной в кору дерева. Чэн стонет ему в рот, когда Усянь проезжается коленом по паху. Вэй самодовольно улыбается, глотая чужой стон. Ванцзи сжимает меч до дрожи в ладонях, уходит глубже в поросль деревьев и срубает нахрен одно из них. Рубит, рычит, злится. Он хочет так же, с Сичэнем, с его коленом между своих ног, с его лентой на своих руках, чтобы так же крепко сжимал его челюсти, не позволяя отвернуться, и властно смотрел в глаза. С той же страстью, с которой Усянь смотрит на Цзян Чэна. Он им завидует. Он завидует их свободе, их чувствам, их страсти… Всему. Ванцзи рычит и снова рубит дерево от злости на себя, на то, что опустился до таких презренных чувств и подглядывания.       — Мерзость, — шепчет он, морщась от отвращения и презрения к себе.       — Надеюсь, ты это не о том, что видел между нами с Цзян Чэном? — спрашивает нахальный голос. Ванцзи меньше всего хотел его видеть сейчас. — Или это ты о своих чувствах к Сичэнь-гэ? — Ванцзи дёргается как от пощёчины. Он знает.       Вэй Усянь знает о его пороке. Как он узнал? Почему он узнал? Он не должен был! Ванцзи паникует, страх накрывает с головой, он впервые в жизни чувствует такую гамму эмоций, таких недостойных, противных. Он набрасывается на Усяня с мечом. Звон стали, искры, быстрые движения. Усянь так ловко и спокойно отбивает его удары, он удивительно спокойный, улыбается и словно не дерётся, а развлекается. Его так потешают чувства Ванцзи? Ублюдок! Ванцзи снова теряет контроль над эмоциями, чего не делал никогда раньше, но это играет против него. Усянь бьёт ногой в грудь и придавливает к дереву, приставляя Суйбянь к шее.       — Успокоился? Ах, Лань Чжань, Лань Чжань… Я ведь вовсе не собирался смеяться над твоими чувствами или рассказывать кому-то. Я ведь… Лучше всех понимаю, что значит любить будущего главу ордена, на котором твоя любовь будет тяжёлой удавкой, и хуже всего, когда вы семья… — взгляд Усяня смягчился при мысли о Цзян Чэне, грустная улыбка застыла на лице, и он посмотрел куда-то в землю. Ванцзи хотел что-то сказать, сжимая свой меч, но Усянь поднял на него тяжелый, непривычно серьёзный и даже угрожающий взгляд и перебил:       — Именно поэтому я дам тебе небольшой совет: признайся уже ему, чем подглядывать за нами. Цзян Чэну я не рассказывал о твоих чувствах, но он видит твой взгляд и думает, что ты смотришь на меня. А-Чэн ревнует, и мне не нравится видеть его злым и разочарованным из-за того, что кто-то не может найти в себе смелость.       — Я не…       — Ты не понял, Ванцзи? Я уничтожу всё, что заставляет Чэна расстраиваться, злиться или сомневаться во мне. Всех и всё. Заканчивай это дерьмо, потому что твои чувства для меня — пыль по сравнению с чувствами А-Чэна, и я верно расставляю приоритеты.       Угроза ранит гордость, Ванцзи хочет возразить, поставить на место, сказать хоть что-то, но почему-то с тонких губ срывается жалобное и жалкое:        — Что мне делать? — его голос никогда так не дрожал, кому принадлежит этот жалобный тон, благородному нефриту клана Лань? Усянь хмыкает, убирая меч в ножны. Тонкая струйка крови всё же стекает по шее.       — Признаться, — просто отвечает он. Если бы это было действительно так просто, он же понимает, что это всё разрушит. Признание невозможно! Бред!       — Убожество, — бросает Ванцзи в бессилии.       — Знаешь, я, вообще-то, довольно наблюдательный. Во всяком случае, достаточно наблюдательный, чтобы заметить, что твой брат смотрит на тебя так же, как и ты на него.       Нет, не может быть, невозможно! Сичэнь — непорочный небожитель, он не может испачкаться в том же грехе. Но что если?.. Лань поднимает взгляд на Усяня, но тот — уже на выходе из леса. Ванцзи спешит за ним, он хочет знать: правда ли то, что он услышал? Усянь уже на пути к домикам, Ванцзи нарушает правила и слишком быстро идёт за ним, но замирает, когда видит Цзян Чэна, который встал перед Усянем. Он поглядывает на стоящего в пяти шагах Ванцзи, затем на пытающегося оправдаться Усяня, а затем хватает Усяни ладонями за лицо, вцепляясь точно клещ, и показательно целует. Глубоко, дерзко, бесстыдно, как умеет только он. Усянь довольно улыбается в поцелуй, опускает ладонь на тонкую талию Ваньиня и резко притягивает ближе, вдавливая в себя. Его А-Чэн такой собственник, это так льстит, очаровывает и возбуждает Усяня, влюбляя его ещё больше, хотя, казалось бы, куда уж больше! Они так жарко целуются, столько страсти в них! Лань чувствует призрачное ощущение губ Сичэня. Цзян Чэн отрывается, но не отстраняется. Обращается к Ванцзи, но смотрит лишь в глаза Усяню:       — Отъебись от моего будущего мужа, второй нефрит, — и это он прошептал прямо в губы Усяня.       — А-Чэн! — охает Вэй.       О, вот как далеко они зашли? Будущий муж, даже так. Ваньинь не только не упустил возможность заявить о том, что Ванцзи тут искать нечего, но и всем решил заявить о своих чувствах к Усяню. Смело. Ванцзи этой смелости в себе не находит, потому завидует ещё больше, злится и решает, что хватит. Хватит завидовать, потому что Усянь может быть прав. Он показательно морщится и уходит, решительно направляясь к Сичэню. Он должен сказать, должен рискнуть.

***

      — Ванцзи? Почему ты ещё не спишь? — брат сонный, в небрежно наброшенной на нижние одежды накидке, и Ванцзи не знает, как это выдержать.       Соблазн слишком большой. Он проходит внутрь, отталкивая брата с прохода, тот удивлённо закрывает дверь и смотрит на спину младшего.       — Ванцзи? — зовёт он хриплым от сна голосом.       Ванцзи не может сдерживаться, поворачивается, смотрит на широкие плечи, прикрытую шёлком твёрдую грудь, и его несёт. Копируя Цзяна, он обхватывает чужое лицо руками, впивается в губы под удивлённый вздох старшего.       Он вцепился в нежное лицо и держит так, словно его вот-вот брезгливо оттолкнут, но губы Сичэня мягкие и приятные, Ванцзи мажет их языком и стонет брату в рот лишь от мысли о том, на что он решился. Возможно, Сичэнь его сейчас оттолкнёт, и на этом всё закончится, не начавшись, но он за это мгновение готов и голову сложить, потому целует, растворяясь в моменте. Пальцами он касается кончиков его лобной ленты… И будь то, что будет.       Но Сичэнь отвечает, мягко опуская ладонь на напряжённую спину и податливо приоткрывает рот. Ванцзи впервые за три года свободно выдыхает рядом с ним.       Он больше не завидует.