Love who loves you back

      Цзян Чэн — не интроверт, он просто чувствует себя лишним везде: в своей семье, где всё лучше без него, среди друзей, где все и так между собой прекрасно общаются, в рабочем окружении, где все ограничиваются сухим приветствием и контактируют исключительно между собой. У него нет желания попытаться наладить общение, он ненавидит навязываться. Нет, он пытался, но получил в ответ лишь игнорирование, затем пришло понимание, что его заменили.       Цзян Чэн очень хорошо знает, каково это — стучать в закрытую дверь. Он не может винить ни мать, которая требует от него больше лишь потому, что желает добра, ни отца, который любит больше приёмного брата, ни Яньли, которая предпочитает ему А-Сяня, ни друзей, которые общаются с тем, кто более весёлый и интересный. Ни самого Усяня, который, честно, потрясающий, умный, весёлый, дружелюбный, с отличным чувством юмора, душа компании, ещё и красив, как Бог. Цзян Чэн хотел бы быть таким же, но он не завидует, нет. Просто хотел бы так же, ощущать себя нужным и любимым, но рад за А-Сяня абсолютно искренне.       Если кого и винить, то только самого себя. Недостаточно общительный, недостаточно умный, недостаточно весёлый, недостаточно красивый, недостаточно свободный, чтобы делать то, что хочется, вместо того, что нужно. Не-Не-Не… Цзян Чэн вечный одиночка, но его это устраивает, он привык. Решает проблемы сам, с гнетущими мыслями он тоже один на один, а о своих демонах говорит с собаками. У него всё в порядке, ему не нужны друзья, любовь семьи, да нихуя не нужно.       А затем он встречает такого же одиночку, и кто бы мог подумать — Цзинь Цзысюань! Тот самый популярный-богатый-крутой-красивый парень во всём университете. Цзысюань всегда был зазнайкой, самоуверенным прохвостом, однажды отказавшимся от брака с сестрой Цзян Чэна. Он был высокомерным и не общался с другими, считая, что все окружающие ниже него. А затем, после встречи в баре и разговора по душам, оказалось, что он совсем не знал Цзысюаня. Тот был не задавакой вовсе, а просто одиноким, потому и сам по себе. Ему было сложно найти друзей, потому что свита подлипал была с ним лишь из-за статуса и папиных денег — как банально! А Цзысюань, как и Цзян Чэн, слишком гордый, чтобы дружить с такой низостью, но слишком гордый, чтобы навязывать своё общество ещё кому-то. Красивым — нелегко, богатым — ещё сложнее, ведь не поймёшь, влюбились в тебя или в твой кошелёк и мордашку. Цзысюаню легко не было, Цзян Чэну — тоже. Тот знал о проблемах в семье Цзян, и о том, что мир вертится вокруг Вэй Усяня. Цзян Чэн теперь знал о Цзысюане.       Так они сблизились. Цзян Чэн начал замечать, что ему и правда приятно куда-то сходить, выйти из квартиры, в которую он врос как растение, даже Милашке — чёрному доберману — понравился Цзысюань и его Гром — кто так вообще называет псов? А затем, когда они стали доверять друг другу больше, без запинок называя себя друзьями (он мой единственный друг — говорили они оба), Цзысюань рассказал, почему отказал Яньли: он вовсе не интересуется женщинами. И тогда стало легче, потому что, выходит, он не оскорблял прекрасную сестру, а просто не видел в ней свою партнёршу.       — Ты их защищаешь даже несмотря на то, как они к тебе относятся, — фыркает Цзысюань.       — Они моя семья. Да и это лишь моя вина, что не смог стать таким, как они хотели. Не такой хороший сын и брат, как Вэй Усянь, и…       — Замолчи, — перебил его Цзысюань. — Ты в разы лучше этого клоуна, своей сестры, ты прекрасный, А-Чэн.       Цзысюань замолкает и смотрит в сторону. Гром лежит рядом с Милашкой и вылизывает ей макушку, та выглядит довольной. Развалившись на его лапе, она что-то рычала ему в шею. Они так мило вертятся друг у друга, и не надо пояснять ничего.       — Похоже, они стали даже ближе, чем мы… — неловко приговорил Цзян Чэн, краснея от слов Цзысюаня. Тот усмехнулся, заметив румянец на скулах Цзян Чэна.       Такой неловкий, робкий, совершенно не представляющий, что может кому-то нравиться, быть нужным, быть для кого-то на первом месте, быть в приоритете. Для одинокого Цзысюаня, который видит в Чэне нечто особенное, он — на первом месте.       — Похоже, нам придётся чаще видеться, чтобы они не скучали друг по другу, — заканчивает он, теряясь в лукавых глазах Цзысюаня. Тот опускает ладонь ему на лицо, улыбается ласково. Как вообще можно не замечать такое чудо? Он же так прекрасен. Цзысюань склоняется к нему и целует. У Цзян Чэна такие мягкие губы, хоть и покусаны тысячу раз. Приятно-приятно-приятно. Он целуется жадно, жарко, глубоко, ахуенно. Ваньинь сжимает рубашку Цзысюаня и говорит:       — Сегодня ты не уйдешь.       И Цзысюань с улыбкой отвечает:       — Никогда.       Спустя два месяца Цзян Чэн перебирается к Цзысюаню и увольняется с родительской фирмы, чтобы не пересекаться временно с Усянем и отцом, которых все считают родными. Ему чертовски тяжело, хоть Цзысюань помогает вылезти из этого дерьма, но Чэну пока сложно. С Цзысюанем легко, ему нравится милая Мянь-Мянь и дурашливый Сюаньюй, ему нравится в простом окружении Чэна, где он не ворчливый брат, где его замечают и с ним общаются, правда интересуются его делами, и он чувствует себя спокойно, на своём месте. И последний месяц его моральное состояние улучшается, и Цзысюань чувствует себя счастливым, словно всё стоит на своих местах. Потому, когда А-Сюань предлагает не просто переехать к нему, но и перейти работать в его фирму, на должность, которую в их семейной фирме он получил лишь из-за криков Цзыюань (понятно, кого отец хотел туда поставить), он сначала застыл в ступоре, а после понял, что чертовски хочет в этот светлый офис с приятной секретаршей Мянь-Мянь и креативным директором Сюаньюем. Он собрал вещи, написал заявление, передал через Хуайсана и ушёл. Однако, пришлось вернуться за кое-какими вещами домой, чего он делать не хотел категорически, но это было необходимо. Домой — в смысле в родительский дом. Они звонили целый день, так что не трудно догадаться, какой его ждал скандал. К счастью, Цзысюань поехал с ним, и эта поддержка… Ему всё ещё не верится, что кто-то способен на такое ради него. У Чэна столько проблем, он не хотел пачкать Цзиня в этой грязи, но он лез за ним сам, с завидным упрямством, заставляя его сердце трепетать. Чэн сразу забрал свои вещи из старой комнаты и думал уйти незаметно, но в холле сидело всё семейство в сборе, Цзинь ждал у входа в дом — Чэн сам попросил. Скандал был такой, что Цзысюань ворвался и встал рядом с Чэном.       — А чего тут павлин забыл, ты уже забыл, как он…       — Базар фильтруй, он мой парень!       — Чего?!       — Цзян Чэн…       — Ваньинь! — отец смотрит разочаровано, словно другого и не ожидал.       — О, ты помнишь, как меня зовут? А я думал, что ты вспомнишь скорее количество родинок на теле Усяня, чем моё имя. Когда Усянь привёл парня — всё ок, вы целый ужин устроили, зато мне лишь упрёки, — хмыкнул Цзян Чэн.       Он вдруг понял, что не хочет ради них стараться, не хочет ничего им доказывать, хочет оставить их наедине с этим дерьмом.       — Знаете что, я устал оправдывать ваши ожидания, устал пытаться доказать, что я не такой уж хуёвый сын и брат, — тот попытался возразить, но проглотил слова. — Я не хочу вам ничего доказывать. Я ухожу из этой ядовитой семьи и не хочу чувствовать себя, лишним, — он посмотрел на Фэнмяня. — Прости, что я так похож на мать, а не на ту, кого ты любил, и ты, А-Ли, прости, что не такой хороший брат, как твой любимый А-Сянь.       — А-Чэн…!       Он подошёл к Цзыюань, которая шокировано смотрела на сына, недовольство плескалось в глазах, но было там что-то ещё. Он взял её за хрупкие плечи, и ласково посмотрел на ту, кто любила его, но хотела закалить, а потому ожесточила.       — Матушка, — он обнял её и прошептал на ухо. — Уходи отсюда, матушка, пусть хоть в задницу друг друга целуют, ты тут не найдёшь покоя. Я не нашёл. Когда найдёшь в себе силы смириться, приезжай к нам с А-Сюанем.       — Мы всегда рады вам в нашем доме, госпожа Юй, — кивнул Цзысюань.       — Прости, я не лучший сын и эгоист, но я так больше не могу…       — Глупый мальчишка, — Цзыюань наконец-то гладит его по затылку. — Ты всё делаешь правильно, мой мальчик, слышишь? Ты самый лучший. Беги отсюда.       Он отстраняется, ловит ласковый взгляд матушки, и его отпускает. Он поворачивается к Усяню, тот смотрит с надеждой, хочет что-то сказать, но не знает, что может в этой ситуации, и лишь бросается обнять Чэна, но тот не может. Он лишь сжимает плечо Усяня напоследок, виновато смотря в глаза.       — Береги себя, дурень.       — Мы ещё увидимся? Нужно поговорить, ты так внезапно…       — Всему своё время.       А затем берёт за руку Цзысюаня и выходит за дверь.       Уже в машине он чувствует себя свободным, то, что сковывало его, отпустило. Цепи, сжимающие грудь, порвались. Ему хорошо, и он счастлив.       — Поехали домой? — с улыбкой спрашивает Цзысюань, чей дом стал уютным после появления в нём Чэна и Милашки.       — Поехали, А-Сюань.       И Цзян Чэн чувствует себя нужным, любимым и безумно счастливым.       Через неделю приезжает Юй Цзыюань, подавшая на развод и временно решившая пожить с матерью Цзысюаня — своей старой подругой, они приезжают раз в неделю, и, кажется, счастливы за детей. И сами по себе счастливы. Все. Даже беременная Милашка и Гром, который не отходит от добермана. Тёща и матушка ебут мозг Цзысюаню за суррогатную мать, но рано ещё. Ему бы кольцо купить, для начала. А пока что… Пока что они просто счастливы. Так, как не были никогда. И всё на своём месте.