Love who loves you back

      У Цзян Чэна перехватывает дыхание каждый раз, когда он смотрит на Лань Сичэнь. Она прекрасная, женственная, чувственная, у неё — мягкий взгляд и нежная поступь. Но у неё — также сильный характер и крепкий стержень, как твёрдый нефритовый камень, как её Лебин — нежная, прямая прекрасная, но твёрдая и опасная. Лань Сичэнь — вторая женщина, которая станет главой ордена, и она оправдает это звание. Эта женщина так прекрасна, что Цзян Ваньиню стыдно даже думать о ней в вульгарном смысле, да что там, ему даже стыдно думать о том, чтобы взять её тонкую руку в свою. Её в жёны хотели Не Минцзюэ и старый глава Яо, Вэнь Сюй, а гнусный Гуаншань хотел её в качестве невестки. Та отвергала всех, но предельно вежливо, сохраняя дружеские отношения с кланами. Холодная учтивость и вежливость — как женское оружие, дипломатичность и стойкость — как особые качества будущего главы, она сильный стратег и заклинатель.       Чэн приехал обучаться, а не смотреть на первую нефритовую госпожу Лань, и, тем не менее, её портреты он рисует в свитках. Один из таких он сдаёт на проверку вместо нужного, а когда приходит в себя — уже поздно. Сичэнь, которая помогает учителю Лань с проверкой свитков, конечно, замечает рисунок Ваньиня. Тот не смеет поднять взгляд, робеет, стыдится, но всё же решается, ворча себе под нос «будь мужчиной, ты же будущий глава ордена», и их взгляды встречаются. На лице Сичэнь — лёгкий румянец и едва заметная улыбка. Видят небеса, он не хотел её смутить или оскорбить посредственным рисованием. Но у Сичэнь — взор мягкий, и она не выглядит оскорблённой. И всё же, прощения попросить следует. Она кивает ему, отпускает их, и его выносит волной адептов, он едва успевает перехватить её улыбку, адресованную ему.       Этой ночью он видел эту улыбку во сне. Ваньинь не увлекался поэзией, музыкой и не был силён в искусстве, но Лань Сичэнь вдохновляла его хоть на что-то. Нефритовый гребень вовсе недостоин её, потому что она стоит целого ордена, да и как подарить так, чтобы при этом не навязывать свои чувства? Он знает: Лань Сичэнь не принимает женихов, и он не посмел бы её добиваться и просить разрешения об ухаживании. В конце концов, кто он, а кто она.       — Эта хрень ни разу не достойна Лань Сичэнь, — фыркает он, — только оскорбит её тонкий вкус.       — Может, спросите сначала у меня? — мягкий, нежный голос, о небеса, он такой приятный.       Ваньинь подскакивает с места и выпрямляется напротив Сичэнь, гребень выпадает из шёлкового платка на траву, он беспомощно смотрит на Сичэнь, полный неловкости. Она улыбается, наклоняясь быстрее него, поднимает с земли гребень и касается тонкими пальцами нефритовой резьбы, окантовки украшенной фиолетовым аметистом — такой явный намёк — и голубой пылью.       — Весьма искусная работа. У меня не настолько тонкий вкус, но этот гребень, он…       — Я не хотел вас оскорбить, просто увидев его, подумал о вас, потому и взял, а потом уже понял, что дарить нечто подобное… Второй раз оскорбил вас, простите.       — Второй? — Сичэнь удивлена быстрыми словами парня.       — Тот рисунок… Вы не должны были его видеть.       — И всё же, я увидела.       Она с улыбкой смотрит на него и… Забавляется. Она забавляется над его смущением! Идеальная небожительница Сичэнь! Чэн выпрямляется и пытается совладать с собой.       — Я не хотел сказать ничего этим подарком…       — О, так это всё-таки подарок? — Сичэнь игриво улыбнулась и спрятала гребень в рукав. —  Я его принимаю.       Ваньинь в ступоре. Она… Приняла? Сичэнь опускает руку на предплечье Чэна, опускает ниже, задевает запястье и невесомо касается его руки прохладными пальцами, оглаживает костяшки. Чэн сжимает зубы и смело накрывает её нежную руку своей. Его пальцы, огрубевшие от меча, оглаживают нежную кожу тыльной стороны женской ладони. Раз Сичэнь позволяет, значит, ему можно быть более смелым. Под стать ей.       — Вы со мной забавляетесь?       — Вы это позволяете, — пожала плечами девушка.       Ваньинь хмыкнул, приподнял её ладонь выше и поцеловал. Кожа её рук нежнее, чем его сухие обветренные губы. Сичэнь вздрогнула и громко вздохнула. Похоже, до Ваньиня никто не позволял себе такой вольности. Руки пахнут маслами и зелёным чаем, Чэн не спешил убирать губы от руки и взглянул ей в глаза. Сичэнь покраснела, на светлой коже её румянец смотрится так очаровательно, что если его казнят за эту вольность — он не пожалеет, потому что он первый, кто видит её такой. «Стать бы последним».       Хотела позабавиться, а в результате — смутилась.       — Г-господин Цзян…       — Не примите за оскорбление, прошу прощения, я не сдержался и понесу за это наказание, но вашу руку я не отпущу.       Лань Сичэнь едва сдерживает вздох. Ей нравится его несдержанность, ей нравится его смелость, ей нравится прямолинейность, ей нравится его дух Юньмэна.       — Но вы ведь не хотите, чтобы я отпускал? — она покраснела ещё больше, когда увидела Ваньиня таким, каким он бывает с друзьями, больше не было робости и несдержанности, словно теперь забавлялся он.       — А вы больше не идеализируете меня?       — Нет, — покачал головой Чэн, — но вы ещё лучше, чем я думал. Ваша игривость подошла бы госпоже Юньмэн-Цзян… — Чэн сначала сказал, а затем понял. Оба покрылись густым румянцем, но рука Сичэнь всё ещё была в его руке.       Они молчали, смотря по сторонам, а затем…       — Цзян Ваньинь, вы бы хотели за мной ухаживать? — глаза Чэна широко раскрылись от удивления. Сичэнь, которая всех отвергает, спрашивает у него такое?       — Не смел и мечтать… — потрясённо шепчет он, сжимая её ладонь.       — Смейте. Потому что я бы приняла ваши ухаживания… — она смутилась и прикрыла рукавом лицо. Ваньинь смотрит на неё, такую смелую и робкую одновременно, такую жаждущую свободы, но скованную правилами, точно лебедь в клетке. Он пытается совладать с собой, не посрамить её, не обесчестить такую прекрасную, но Сичэнь такая жаждущая, и губы её…       — Блять… — Сичэнь вздрагивает от низкого рыка, когда тот выбрасывает ещё пару ругательств, прикрывая рот кулаком и краснея не меньше неё.       — Это Юньмэнский диалект?       — Это Юньмэнский мат.       — Как интересно. Научите?       — Зачем вам сквернословить по-Юньмэнски?       — Кто знает, может, я однажды приеду в Юньмэн, как хозяйка Пристани Лотоса, должна же я знать самые распространённые фразы. Кроме того, говорят, что мадам Юй очень любит красное словцо, мне следует поладить с матушкой, не так ли? — вот она, та же игривость во взгляде.       Цзян Чэна ведёт от этой девушки, он хватает её за тонкую талию, вжимает а себя одним рывком — она такая гибкая и податливая в его руках — и целует. Лань Сичэнь — не та идеальная, а настоящая, лучшая, робко отвечает, сжимая его плечи. Она быстро учится — не то, что бы у него много опыта — потому что вскоре отвечает с не меньшей жадностью. Она такая… Он отстраняется, а она тянется за ним.       — Ещё…       Такая смелая Лань Сичэнь. Не такая, как он представлял, ещё лучше. Она забирает гребень и его сердце, а после окончания учебы в Гусу, вместе с ним, сходит на причал Пристани с подаренным гребнем в волосах и рукой в его ладони. Ступает на причал как невеста Цзян Чэна, будущая госпожа Пристани Лотоса.