Love who loves you back

      Цзян Чэн рычит недовольно, его бесит, что Усянь тянет. Старейшина Илина скалится довольно, опускает руку на шершавую от шрамов грудь, заставляя Ваньиня лечь обратно, тёмная энергия окутывает молодого главу ордена, и он больше не сопротивляется. Послушно ложится на постель и матерится. Усянь остро улыбается, сверкает алыми глазами, сгибает пальцы, которые находятся внутри Чэна, и тот изгибается дугой.       — Да ладно, А-Чэн, растягивать удовольствие — это же приятно. Я знаю, что на самом деле тебе это нравится… — шепчет ему на ухо Усянь, лизнув хрящик уха.       Ваньинь сквозь зубы матерится. Конечно, ему приятно, когда Усянь его растягивает, когда пальцы касаются самой чувствительной точки, когда его пальцы сгибаются и разводятся в стороны, когда тёмная энергия опутывает его своим холодным языком и морозной дымкой проходится по соскам, которые Усянь недавно кусал, когда эта дымка сжимает шею. Тёмная сила, которую нужно бояться, позволяет Чэну почувствовать, что он может расслабиться в сильных руках своего шисюна. Тёмный путь сделал Усяня ещё более жадным, ещё более страстным и более властным, такому Усяню хотелось отдаваться и быть покорным, слабость больше не являлась чем-то постыдным, наоборот, это было сладко — отдаваться в руки Усяня.       Тот наслаждался видом такого открытого А-Чэна, покрасневшим до самой груди, расслабленного, смущённого, с широко разведёнными ногами, прогнувшимся в спине, с широко открытым в немом стоне ртом. Его шиди такой прекрасный, он никому больше не позволит видеть его таким. Глаза Усяня блестят от того, как пальцы теряются внутри Чэна, как он отзывается на его действия… Усянь сладко облизывается, смотрит на истекающий смазкой член Цзян Чэна, гладкий, широкий, с блестящей головкой. Усянь знает его вкус и знает, как теряется Чэн, когда он играет с его мошонкой, он знает всё, на что отзывается Цзян Чэн, он знает его как никто, а ещё знает, что Цзян Чэн любит, когда Усянь с ним властный и грубый, когда загоняет крепкий член до упора, чтобы весь воздух из лёгких вышибало, чтобы собственным дыханием давился, чтобы было больно от толстого члена в заднице, но охуенно от того, как головка проходит внутри, задевая самое чувствительное место. Усянь знает, что его шиди любит силу. Его силу. Он любит чувствовать себя расслабленным в его руках, любит, когда Усянь ведет себя так, как требует его властное нутро, жадное до своего А-Чэна.       Член маячит перед глазами, волны тёмной энергии не позволяют Цзян Чэну коснуться себя, чёрная дымка сжимает его руки, Чэн приподнимает бёдра, Усянь заворожённо смотрит, а затем усмехается своей мысли, снова проезжается пальцами внутри и одновременно с этим звонко шлёпает Цзян Чэна по светлым ягодицам. Тот низко стонет своим басом, и это так ахуенно звучит! Того распирает от контраста боли и наслаждения, Усяня распирает от стонов шиди, от его вида, от растрёпанных волос и томительного выражения лица. Цзян Чэн хочет ещё, но ни за что не попросит. К счастью, заботливый шисюн и сам знает, что ему нужно. Он повторяет манипуляцию, разводит пальцы ножницами, подготавливает для себя, но понимает, что член Чэна пульсирует лишь от шлепков, его чувствительный шиди готов кончить лишь от этого. Усянь усмехается, прикусывает пульсирующую на шее венку и снова загоняет пальцы до упора, и одновременно с этим шлёпает Чэна по пульсирующему члену. Ваньинь едва не подскакивает, он стонет ему прямо в ухо, и Усянь едва не кончает от этого стона. У него тоже стоит, он трётся о бедро Чэна, но сейчас есть только шиди, всё внимание ему. Он целует под ребром, разводит пальцы, массирует простату…       — Ч-что ты только… Еба-а-ать… — Усянь упирает указательным пальцем внутрь, ударяет по яйцам другой рукой, и Чэн непроизвольно дёргает бедрами навстречу.       Как бы не отрицал, а всё же, ему это чертовски нравится — наслаждение вперемешку со сладостной болью, это так охуенно, как их отношения, как их чувства — острые, сладкие, как шоколад с сычуаньским перцем — несовместимо, но что-то особенное в этом есть. Усянь не растягивает — трахает его пальцами, шлепает по заднице, по члену, по яйцам, а затем достает пальцы, чтобы вовремя сжать член Чэна у основания. Ну уж нет, он так быстро не кончит. Пока не примет его в себя уж точно. Тёмная энергия ласкает разгорячённое влажное тело холодными языками, горячие и острые шлепки по сжимающимся яйцам и члену, и Усянь внутри него — Ваньинь теряется в ощущениях, он готов вырубится прямо здесь, так и не кончив, или кончив, но уже на границе сознания.       Он не знает, от чего стонет больше, всё так охуенно, и жёсткие властные руки Усяня на нём, и его неожиданный резкий толчок в него, и то, как он просто таранит его, и то, как он шлёпает его по члену и яйцам, которые обычно ласкает руками и языком, любовно вылизывая. Усяню сейчас невозможно перечить, хочется просто отдаться чувствам. Он матерится, называет Усяня безумцем, но, в конце концов, лишь приподнимает бёдра и просит:       — Сильнее… — Усянь сжимает его член так сильно, как не позволил бы ранее, слишком беспокоясь о шиди. Сжимает бёдра, двигается внутри, загоняя до упора.       — Жёстче! — Хнычет Чэн, и Усянь ударяет жёстче поджатую плоть, не смея отказывать, и от каждого удара Чэн сжимает Усяня внутри себя ещё сильнее.       Охуенно, Усянь тоже это чувствует — боль, от которой сладко сносит крышу. Он шлёпает, Чэн сжимает его в ответ, изгибается дугой, соприкасаясь с телом нависшего над ним Усяня, влажные тела трутся друг о друга, они трутся сосками, носами, целуются, и Чэн стонет прямо в поцелуй. Усянь проглатывает каждый стон, каждый выдох, ворует каждый звук, не давая ему соскользнуть из губ наружу, это лишь для него. Чэн умоляюще смотрит на него, Усянь сцеловывает каждую его слезинку, нежно убирает прилипшие к влажному лицу пряди, и когда тот шепчет «пожалуйста», он великодушно позволяет ему кончить. Тьма окутывает их несколькими слоями темных спиралей от макушки до пят, Усянь снова тычется головкой в чувствительное место, отпускает его член, ударяя по нему в последний раз, и ловит самый восторженный стон, проглатывая его. Он кончает внутрь своего шиди, пока тот изливается на их животы, голову сносит от горячего семени на коже, Чэн изогнулся дугой в его руках, крепко хватаясь за расцарапанные плечи. Он дрожит в его руках, опирается влажным лбом о плечо и пытается осознать происходящее, не потерять сознание, прийти в себя. Цзян Чэн смотрит на него с нежностью, с улыбкой, весь мир заключается в нём, таком чувственном и отзывчивым к его касаниям.       — А-Сянь? — Хрипит он, немного отдышавшись ему в шею. Усянь всё ещё его не отпустил, они не расцепили рук и объятий.       — Да, шиди?       — Ты меня отпиздил.       — Я тебя отшлепал, — Усянь отстраняется и крепко охватывает подбородок, не позволяя отстраниться, — и я бы не сказал, что тебе не понравилось.       — Завались, — фыркает Чэн и давится стоном, когда Усянь проезжается уже не твёрдым членом по члену Чэна, — понравилось, бля, понравилось!       Усянь довольно хмыкает и хочет что-то сказать, как вдруг Чэн краснеет и отворачивается.        — Ещё…       И Усянь не смеет отказать. Не смеяться и не шутить, чтобы не задеть робкого и такого открытого сейчас А-Чэна, такого непривычно-смелого в своих желаниях. Цзян обхватывает их члены и колко усмехается:       — Нихуя, вместе. Ты тоже это прочувствуешь.       А Усянь… Что же, он никогда не умел отказывать своему шиди. Хоть сердце, хоть ядро, хоть жизнь… Всё отдаст.       — Как прикажет мой любимый муж… — Шепчет Вэй Ин, бросая взгляд на алые свадебные одежды, валяющиеся в углу комнаты.