Love who loves you back

      Минцзюэ не понимает, за что его ударили. Он, конечно, ударил в ответ, и они славно пободались, но потом глава Не в необъяснимом порыве бросился целовать главу Цзян с не ожидаемой от самого себя страстью. Он даже не думал, что способен на такое. И не думал, что будет желать кого-то насколько сильно, как Цзян Ваньиня. Словно проведенная с ним ночь напрочь всё изменила в нём. В любом случае, от поцелуя он ушёл, ещё сильнее впечатал кулак в скулу и ушёл. А после и вовсе не смотрел на него на собрании, был краток, резок и стремился побыстрее закончить, а по окончанию — свалил в орден, так и не объяснившись. Хуайсан в тот же вечер пришёл к злому брату с бутылкой вина, и ведь осмелился, говнюк! Не струсил! Откуда он всё знает, узнать не удалось, зато тот хлопал по лбу от «недалёкости» своего дагэ, и даже не боялся получить по лбу! А затем, когда Минцзюэ устал думать и гадать, что сделал не так, выбирая неправильные варианты и слушая насмешки младшего, он выгнал его и даже за саблю схватился, когда Хуайсан уходить не захотел. И уже в последнюю минуту, когда Минцзюэ схватил Хуайсана за ухо, рискуя его оторвать, тот выкрикнул:       — Да ты практически купил его!       И тут Минцзюэ застыл, отпуская брата.       — Что?       Хуайсан потирал покрасневшее ухо, недовольно морщась и дуя губы.       — Что-что… Купил ты его, вот как это со стороны выглядит! Вы провели ночь, ты захотел ещё, и за это ему — средства, воинов, поддержку, ещё и за Вэй-сюна вступился, а затем снова набросился на него, словно на весеннюю девицу, получила плату — отрабатывай. «Для весенней девицы я слишком дорого заплатил, но для Цзян Ваньиня это ничтожная цена. Он стоит всех четырёх орденов, » — подумал Минцзюэ.       — Но я хотел ему помочь, а не купить.       — Помогают безвозмездно, дагэ, то есть не требуя ничего взамен. А ты словно заплатил за дорогую весеннюю девицу, чтобы использовать в дальнейшем.       — Что за глупости?! Я помогал Цзян Чэну, потому что хочу! Он сказал, что у него много проблем, и я решил…       — Решил за него. Ты не спросил, можно ли помочь, а решил за него. Может, дагэ, ты ему нравился, или он испытывал к тебе какие-то то чувства, потому он оставил тебя тогда в своих покоях, а ты будто заплатил за ночь, и это обесценило его чувства и честь. А честь особенно важна ты же знаешь, какой Цзян Ваньинь гордый, — Хуайсан печально застонал. — Ты его оскорбил, дагэ. Ещё и так сильно… Лучше бы ты отверг его чувства, чем…       — Присмотри за орденом в моё отсутствие, и если что-то случится — сломаю ноги!       — Э? А ты куда, дагэ?              — В Юньмэн.

***

И вот, он стоит под дверью Цзян Ваньиня. В орден его пустили не сразу, но всё же. А вот внутри ему строго сказали, что глава отдыхает — ещё бы, поздняя ночь ведь — и приказали ждать до утра. Минцзюэ не отличался терпением и ждать не собирался. Не когда там, под одной крышей с ним, спит тот, чьё дыхание он помнит, чьё тело приятно сжимать, засыпая, и перед кем хотелось объясниться. Он проделал этот путь ночью, оставил гордость и наступил себе на горло ради него. Он не станет ждать, всё решится сегодня. Здесь и сейчас.       — Цзян Ваньинь, в третий раз говорю, что не уйду, и твои талисманы меня не остановят! Пробью защиту и доберусь до…       — Глава клана Не? Минцзюэ поворачивается, и видит Чэна и Усяня плечом к плечу. Тот здоровается, а затем приобнимает Чэна за плечо, подмигивает и уходит, ухмыляясь Минцзюэ. Нахальный мальчишка! А ещё три дня назад его благодарил за помощь! У Минцзюэ глаза кровью наливаются. Они стояли так близко и так смотрели друг на друга…       — Что вы тут делаете, глава Не? Разве слуги не передали, что уже поздно и я приму вас завтра? Орден забирает много сил, сами понимаете, завтра всё обсудим…       — Для Вэй Усяня у тебя силы нашлись, — рычит Минцзюэ.       — Конечно, — кивает Чэн, — он близкий и дорогой мне человек.       — А я тебе кто? Тот, с кем можно провести ночь, признаться в любви, сбить все мысли в голове, а затем уйти и избегать?       — Нет, я тот, чьей сложной ситуацией можно воспользоваться и кого можно купить, словно я весенняя девица. Хотя, за них не дают столько, сколько дал ты, но для главы ордена неплохая цена!       — Я вовсе не собирался тебя покупать, я хотел тебе помочь! Если бы я хотел тебя купить, я бы поставил тебе это условие: я даю тебе средства, воинов, поддержку твоего ордена и Усяня, а ты отдаешься мне по моему желанию, — Минцзюэ чувствовал, что Усянь подслушивает за дверью, и ему было неловко. — Давай обсудим это за закрытыми дверьми.       — Пойдём в зал.       — Почему не в твои покои? Помню, ты прекрасно пускал меня в них, — хмыкает Минцзюэ и открывает дверь, за талию хватая Чэна, толкает его в комнату. Он закрывает за собой, откладывает Басю, прижимается к неподвижно стоящему Чэну.       — Я сделал это безвозмездно. У тебя были проблемы, и я хотел помочь. Я не думал, что со стороны это будет выглядеть, словно я тебя купил, я даже не понял этого, мне Хуайсан сказал, потому что я в чувствах не смыслю и не понимал твоей злости, пока А-Сан мне не пояснил.       — Похоже на правду.       — Потому что это и есть правда! — рычит Минцзюэ. — Слушай, я просто хотел помочь, вне зависимости от того, что будет между нами.       — А что же может быть между нами?       Минцзюэ вдруг стушевался, и Ваньинь внутри вспыхнул от желания и очарования этим мужчиной. Такой искренний и честный, такой прямолинейный и, в то же время, такой слабый, когда дело доходит до чувств. В этом есть своё очарование, особенно, если учитывать, что в этом бою он обходит Минцзюэ и может вить из него верёвки, если желает, и главе Не повезло, что это вовсе не в характере Чэна. Как же он его желает! Однако, повыёбываться надо, чтобы больше не смел решать за него       — Я пока не могу сказать тебе того же, что и ты сказал тогда ночью, но…       — Неужели я привлекаю главу Не, — хмыкнул Чэн, складывая руки на груди.       — Стал бы я иначе переться сюда, оправдываясь перед тобой? Я хочу за тобой ухаживать.       — Э?..       — Официально. Я… Пекло… Я хочу за тобой ухаживать. Я спрошу у девы Цзян, и…       — Боги, какой же ты…       Чэн обхватывает его лицо руками и целует со всей страстью, накопившейся за годы и усиленной втройне после первой ночи. Минцзюэ подхватывает его под бёдрами легко, кажется, он может без труда трахать его на весу. У Минцзюэ сильные руки от постоянных тренировок с Басей, он так же легко справляется с Чэном, с его одеждой, со своей одеждой, с документами, что падают со стола. Минцзюэ притягивает его за ноги ближе и, наконец-то, целует его шею, сжимает талию, а затем вдруг отрывается, обхватывает лицо руками, как ранее Чэн, и, смотря в глаза, спрашивает:       — Ты теперь веришь мне?       Чэн, не раздумывая, отвечает:       — Верю.       Минцзюэ довольно кивает, целует кратко в губы, прижимает его к себе, крепкой грудью чувствуя чужие шрамы и ненавидя то, что мир сделал с ним, и шепчет в висок:       — Хорошо, А-Чэн. Всегда верь мне. За ту искренность в нашу первую ночь я отплачу тебе ею же.