Love who loves you back

Юньмэнцы (особенно, некоторые два) очень болтливы. Один несёт вульгарную чепуху, другой дразнит дерзкими фразочками. Лань Ванцзи имеет крепкую выдержку и достаточно закалён болтовней Усяня, но когда в дело включается Цзян Чэн со своими острыми языком, он сдаётся.       — Так вот, какой благородный Ханьгуан-цзюнь наедине, — дерзко улыбается Ваньинь, — где же твоё благородство, когда ты так бесстыдно принимаешь в себя главу другого ордена? Ванцзи краснеет от рук Чэна на своих бёдрах, но…       — Ах, А-Чэн, как же он тебе ответит, если его рот занят мной? — притворно тянет Усянь. Для всех — старейшина Илина, правая рука главы Цзян, второй герой Юньмэна, для них — любовник и горячо любимый муж. Ещё с той ночи, когда они впервые протянули Ванцзи руки, которые он принял, разделив один порок на троих. Первобытный грех похоти среди другого греха — убийства, потому что ложе их было усеяно трупами Вэней, они купались в крови, дышали друг другом и смрадом трупов — но всё это в прошлом. Как и прошлый Ханьгуан-цзюнь. Потому что теперь его второй дом — Юньмэн, а наедине он просто «А-Чжань». Пусть шепчут люди, что старейшина Илина околдовал его и главу Цзян, но они все очарованы друг другом в равной степени.       — Когда-то ты прогонял меня, а теперь смотри, к чему мы пришли, — Ванцзи бы смутился от этого, но куда уже смущаться, если он отсасывает старейшине Илина, а сзади его хорошенько так натягивает Саньду Шэншоу?       — Таким правильным был, — шепчет Цзян Чэн, нависая над его спиной и кусая плечо, он тянет его за волосы и хмыкает, когда Ванцзи протяжно стонет, вибрация разносится по члену Усяня и тот млеет, выбиваясь в чужое горло до конца       — И что в результате? Правильный Ханьгуан-цзюнь всё же оказался на члене дикого и гневного главы Цзян, — Ванцзи бы сказал, что это ему в нём нравится, да только рот занят. Он им ещё отомстит, ничего-ничего…       — Так что, Ванцзи, возьмёшь фамилию Цзян? — усмехается Чэн. Ванцзи протестующие стонет, он бы и головой покачал, но Усянь натягивает уверено, крепко держа за волосы. Усянь недовольно рычит, глаза вспыхивают красными, но Ваньинь опускает ладонь на его лицо, дерзко целует в губы и ухмыляется ему в рот:       — Не торопись, ночь длинна, мы ещё выебем из него согласие. Ухмыляются так порочно, так возбуждающе, они такие… Ванцзи чувствует себя ещё большим бесстыдником, потому что он уже давно мысленно дал свое согласие, ему просто хотелось подразнить, хотелось, чтобы его доводили до иступления куда больше обычного. Знали бы они об этом, точно смутили бы его ещё больше Усянь — пошлыми фразами, Цзян Чэн — дерзкими. Но они не узнают, это он оставит для себя. А пока он млеет, когда Ваньинь кусает его хрящик, наматывает волосы на кулак, и под пошлой улыбкой Усяня шепчет:       — Как прекрасен нефритовый лотос, и как хороша благодетель в объятьях порока… И он млеет, благородный муж, испорченный двумя героями.