Вместе мы родим только любовь

Чимин проснулся из-за солнечных лучей, нежно ласкающих кожу его лица и проникающих в комнату через щель между портьерами. В тишине спальни громко захрустели кости, стоило только ему сменить положение и перекатиться на другую сторону огромной постели в попытках сбежать от этого яркого света. Шорох постельного белья вкупе с его громким дыханием создавали нужную атмосферу для продолжения прекрасного сна, но что-то, какая-то мысль, появившаяся буквально на мгновение и тут же исчезнувшая, мешала снова заснуть. Омега медленно приоткрыл опухшие за ночь глаза и проморгался, почувствовав жжение. Внутри чувствовалась легкость и так давно отсутствовавшая бодрость – это был первый полноценный и действительно крепкий сон не только за последние две недели, но и за последние месяцы. Сегодняшней ночью он впервые не подрывался с постели в течение нескольких минут после того как заснул. Этой ночью ему впервые не снились кошмары. Мысль о том, благодаря кому ему впервые удалось настолько хорошо и спокойно поспать, заставила улыбнуться. Чимин осторожно присел на постели, сразу же принявшись разминать затекшую шею. Хруст позвонков снова наполнил опутанную тишиной спальню. Тэхена рядом не было, но была высока вероятность того, что он уже уехал в офис. Щели между портьерами хватило чтобы понять один простой факт: время близится к обеду или уже перевалило за полдень. Он проспал полдня, но это не повод для расстройства – это больше повод для радости. Осмотрев постель, омега понял, что занял почти всю большую кровать, разлегшись на ней практически поперек. Стыд зачем-то начал раскрашивать щеки. Оставалось только надеяться на то, что он не столкнул Тэхена на пол во сне, а растянулся подобным образом только когда альфа уже ушел, оставив ему в распоряжение всю свою постель. Будет ужасно неловко если все окажется совсем по-другому. Темно-серое постельное белье сильно пахло амирисом и так и манило уткнуться в себя носом. Кто такой Чимин чтобы отказывать своим желаниям? Он упал назад на подушки и перевернулся, действительно утыкаясь носом в темную ткань. На губах заиграла совершенно глупая улыбка – на постельном белье присутствовал и его запах тоже. Жасмин не перебивал тэхенов амирис, он был гораздо слабее, но все равно находился здесь. При большом желании можно было бы подумать, что их запахи перемешались, хотя это было не так – они просто наложились друг на друга, вот и все. Но в любом случае это было приятное осознание. Омега тихо вздохнул и перевернулся на спину, потянув за собой край ранее откинутого одеяла. Они спали в одной постели. Они… подумать только! Он, зарекшийся не вступать больше ни с кем в отношения, и Тэхен. Чимину бы жалеть о своих вчерашних действиях и словах, но он не будет. Он хорошо все обдумал и принял соответствующее решение. Омега даст ему шанс и если у них все получится, а он почему-то уверен, что получится, то это будет, наверное, самая крепкая любовь в мире. А как иначе? Правильно, никак. Спускающаяся с потолка лампа медленно покачивалась от легкого ветерка. Чимин осторожно повернул голову в сторону закрытых темных портьер и действительно заметил легкое их колыхание – видимо, перед уходом Тэхен не рискнул включать кондиционер и предпочел ему просто приоткрыть на проветривание окно. Заботится… Так незаметно, с помощью мелочей, но заботится. Омега снова присел на постели. Ким всегда был таким – всегда так негласно заботился. Это началось в университете. Еще на первом курсе, когда Чимин, как и все модники его возраста, забивал на погоду и носил только модные и красивые вещи, альфа уже начинал о нем заботиться, отдавая ему свои куртки и кофты, если омега почему-то вдруг замерзал. Тэхен никогда не ругал его за эту беспечность и не пытался читать лекции, как многие другие друзья – он просто действовал, не думая о чем-то таком. В те дни, когда Чонгук не ходил на занятия – у них с Кимом даже был свой собственный график дней его отсутствия, – Тэхен таскал ему кофе и любимую выпечку, это тоже было своеобразной заботой и неким знаком внимания. Когда омега сидел на диетах, Ким тоже отказывался от вредной пищи и вместе с ним жевал невкусные салаты, которые никогда не любил. Когда Чимин доводил себя до полного истощения, альфа всегда долго ворчал, а потом помогал ему медленно возвращать желудок к привычному ритму жизни. Когда Пак после очередной ссоры с Чонгуком плакал где-нибудь на заднем дворе университета – Тэхен, как по заказу, всегда оказывался рядом, вместе с пачкой салфеток и своими лечебными объятиями. Еще, Ким был единственным, кто заботился о нем, когда он болел, и он же выслушивал все истерики в предтечный период, а также помогал в периоды отчаяния, когда течки почему-то задерживались. Эти совсем не маленькие мелочи стоили внимания, но никогда его не получали в должном объеме. Тэхен всегда был с ним рядом, и он был куда ближе Чонгука, но Чимин не замечал ни его чувств, ни их истинности – он даже не может себе представить насколько больно было альфе тогда. Он ведь любил его, а омега… просто пользовался добротой и заботой? Как он мог ничего не увидеть? Как мог настолько сильно ошибиться? Чонгук, к слову, из всего перечисленного никогда ничего не делал. Где были его глаза в то время? Где было сердце? Почему молчало? Почему не подало знак? Потому что было занято и виноват в этом был один только Чимин. И пусть в любви нельзя выделять виноватых, омега все равно не может не винить себя в том, что именно из-за него все резко пошло под откос. Когда появились первые звоночки? Когда Тэхен признался ему в своих чувствах. Но он не виноват – виноват только Чимин, ведь если бы не его глупость и слепое доверие не тому человеку, всего этого не было бы. Не было бы стольких лет брака без права голоса и возможности развестись. Не было бы и расшатанной психики, километровых записей в медицинской карте и этой бесконечной вины, тяжелым грузом давящей на плечи. Если бы не Чимин и его уверенность в теперь уже бывшем муже, то не пострадали бы невинные люди в результате его хорошо спланированного побега и инцидента в бостонском порту. Если бы не он, то Тэхену бы не пришлось столько лет носить в себе любовь, на которую не могло быть ответа. Если бы Чимин в тот день думал головой, они бы не перенесли столько боли. Было бы проще и жизнь казалась бы сказкой, да, но… это все равно было бы немного не то. И к тому же, где вероятность, что если бы они сошлись тогда, то сейчас все еще были бы вместе? Где вероятность, что они были бы счастливы? Ее нет, а это все, всего лишь две стороны одной и той же медали. Встряхнув головой в попытках отбросить все эти лишние мысли, Чимин соскальзывает с кровати и подходит к окну. Тяжелые портьеры разъезжаются в стороны с громким скрежетом зажимов о потолочную шину, яркий свет резко ударяет в глаза. За окном и правда уже полдень. Крохотные пылинки кружат на свету, заставляя взгляд на них задержаться, а после скользнуть по интерьеру тэхеновой спальни. Все так, как Чимин себе и представлял: минимализм, преобладание темных оттенков и почему-то максимальный комфорт. Ну, не совсем максимальный. Для него не хватает Тэхена, но этот так, мелочи. Вообще, достаточно трудно представить себе, что в спальне с подобным интерьером может быть хоть сколько-то комфортно, но Чимину правда комфортно. Должно быть, на него влияет собственная любовь к этому стилю и наличие запаха истинного, но это так, детали. Хозяйская спальня соответствует его представлениям и уровню комфорта, вот и все что нужно знать. Не то чтобы Чимин уже планирует на правах тэхенового омеги занять в этом доме все пространство, а в большей степени его спальню, но, объективно, он имеет на это право, да и все равно когда-нибудь переедет сюда из выделенной ему комнаты. Не сразу конечно, но переедет. Так почему бы заранее здесь все не рассмотреть и не запомнить, чтобы потом не было никаких потрясений? Тэхенова спальня не сильно больше гостевой, но все равно преобладает в размерах. Наверное, это за счет кровати королевского размера и большой гардеробной, а в остальном эта комната точно такая же. Только вход в душ у другой стены и больше мебели. За кроватью особую композицию создают рельефные плиты из непонятного Чимину материала. Это не камень, не пластик и даже не дерево. Очень похоже, что это даже не плиты, а просто нанесенная кем-то на стену композиция из смеси нескольких отделочных материалов. В любом случае, происхождение этого произведения не имеет значения – смотрится красиво и все, на этом можно закончить. Кровать здесь чем-то похожа на ту, что находится в чиминовой спальне. Возможно даже они из одной коллекции, просто отличаются размером и высотой, ну, и цветом спинки. У Тэхена она светло-серая. На полу тот же ковер, что и в гостиной, только с ворсом чуть мягче и длиннее. У кровати две тумбы, тоже чем-то похожие на кофейные столики внизу, над ними с потолка свисают лампы. В противоположной окну стене за стеклянными дверцами располагается тэхенова гардеробная. Чимин не будет туда заходить – из-за полностью прозрачного стекла он и так видит, что она очень просторная и заполнена одеждой только наполовину. Мысль о том, что скоро свободные полки займут вещи омеги, заставляет его щеки в очередной раз покраснеть. Это, в общем-то, все. В ванную Чимин тоже не пойдет – нужно иметь совесть и уважать личное пространство, – поэтому ему остается только развернуться и медленными шагами двинуться на выход, главное только не попасться никому на глаза. Как жаль, что с везением у него всегда было все плохо. Чимин только выходит из тэхеновой спальни и, как какой-то воришка, пытается тихо щелкнуть ручкой на двери чтобы не привлечь к себе лишнего внимания, как почти сразу же, будто почувствовав на себе чужой взгляд, поворачивает голову и натыкается на… Амато, с удивленным выражением лица, склонившим голову на бок. Видимо, он выходил из комнаты чтобы спуститься на обед… Что ж, кто знал, что им в одно время приспичит посетить коридор. Омега тихо сглатывает. Расслабленная улыбка тут же сползает с губ, а все хорошее настроение в миг улетучивается. Чимин так и застывает с таким же удивленным выражением лица, как у ребенка, и не знает куда себя деть. Провалиться под землю кажется самым подходящим вариантом. Он и правда сейчас как воришка… Что Амато подумает о нем? Вышел из комнаты его отца босыми ногами, в мятой пижаме и с гнездом на голове, еще дверь пытался закрыть как можно тише, будто прекрасно осведомлен о том, что замок именно в этой комнате звучит по-другому! Хотя, что вообще об этой ситуации может подумать трехлетний ребенок? Видимо, что-то да может, раз первым приходит в себя и идет к лестнице с таким лицом, будто и правда поймал отцовскую пассию за преступлением. Чимин прикрывает глаза и медленно выдыхает. Он знал, что наладить отношения с тэхеновым сыном будет непросто, но сейчас это начинает и вовсе казаться ему невозможным. Амато и правда умный не по годам – это видно не только по тому что и как он говорит, но даже по тому как он смотрит. Этот ребенок смотрит на него так, как даже взрослые люди не смотрят. Он смотрит так, будто и правда понимает все то, что происходит между Чимином и его отцом. И омеге это не нравится. Амато и Тэхен очень сильно похожи – у них даже характеры одинаковые! Если это действительно так, то переубедить этого малыша и поставить на свою сторону будет очень непросто. Тэхен уверен, что он справится, иначе бы об этом не попросил. А уверен ли сам Чимин? Если Амато каждый раз будет настолько же больно бить его словами, как в прошлый их разговор, то долго ли омега продержится? Тем более, учитывая тот факт, что его в этом доме ненавидят все, кроме трех человек? Уровень сложности «очень высокий», написали бы, будь они в какой-то игре. Но факт того, что они находятся сейчас в своей жестокой реальности, название этого уровня, к сожалению, не отменяет. Тэхен говорит, что он сильный – разве Чимин может его подвести? Разве может он позволить ему в нем разочароваться? Нет. Не может и не позволит, а значит нужно собраться с силами и сделать первый шаг к сближению с его сыном. В конце концов, Амато неплохой мальчик, как все говорят, так что… Почему бы и не стать для него тем омегой, руки которого ему не хватает? Его папу Чимин никогда не заменит, он и не планирует, но, раз уж они с Тэхеном рассчитывают на продолжительные отношения, то он должен стать ему кем-то близким. Тем, кому этот маленький омега, взрослея, сможет довериться. Да, именно так. Вот что ему нужно сделать, осталось только придумать как. Ну а пока, хотя бы просто пройти уже в свою комнату, принять душ и переодеться, чтобы относительно продуктивно провести на этой вилле свой первый день выспавшегося человека.

***

Мечтательная улыбка не хотела покидать пухлых губ. Чимин спускался по лестнице в окрыленном состоянии и, кажется, впервые за проведенные здесь недели искренне улыбался. Теперь почему-то не важны стали увеличившие громкость шепотки прислуги – омега их даже не замечал. Это все не имело значения… Внутренности зачем-то заполнила всепоглощающая любовь ко всему миру и вернулась надежда. У них получится и все будет хорошо. Теперь Чимин почему-то в это искренне верил. На кухне омега встретил Сокджина, стоящего у кофемашины и делающего кофе. На столешнице у него были разложены какие-то продукты, а на пояс повязан короткий фартук. Чимин изогнул в непонимании бровь. Что он здесь делает? Он же дворецкий, разве должен он что-то готовить? – Добрый день, господин Ким, – произносит на корейском Сокджин, видимо, почувствовав чужое присутствие. – Ваш муж отбыл в офис утром и просил предупредить о том, что вернется поздно, а также о том, что Вы можете не ждать его возвращения и самостоятельно лечь спать в его спальне в любое удобное время. Чимин опешил от таких заявлений. Это Тэхен уже пытается таким образом начать внедрять его в свою жизнь? Сначала в сердце, потом в свой дом и семью, а теперь хочет, чтобы омега занял и его спальню? Хотя, может быть, он заблуждается и в конце концов, Тэхен просто предлагает ему снова переночевать у себя в спальне. Не переехать в нее, не перенести свои вещи – до этого им пока далеко, – просто провести еще одну ночь в окружении успокаивающего запаха истинного и выспаться. Возможно, высыпаться теперь Чимин будет чаще – вряд ли альфа остановится на этих двух приглашениях. Для Сокджина то, что между ними на самом деле происходит, никогда не было секретом – в тот день, когда Чимин только приехал сюда, Тэхен сам сказал о том, что только нескольким людям здесь известно истинное положение вещей, и дворецкий, как достаточно доверенное лицо, тоже вошел в этот список. Альфа доверяет этому омеге так хорошо, что даже позволил себе рассказать ему эту тайну… Что должен был сделать Сокджин, чтобы заслужить это доверие? Что будет нужно сделать Чимину, чтобы и с ним Тэхен мог поделиться чем-то столь сокровенным? Омега встряхнул головой, отгоняя от себя все эти ненужные мысли, и, тихо отодвинув стул, присел за стол, сложив на нем ладони в замок и наклонив голову. Сокджин, после своего монолога отвернувшийся к кофемашине, снова повернулся в его сторону и, позволив легкой улыбке тронуть свои пухлые губы, медленно подошел, чтобы с тихим стуком поставить перед Чимином чашку американо. Пак поднял на него глаза. Он впервые видел, как этот омега кому-то здесь улыбается и впервые заметил, что их с ним пухлые губы очень похожи по форме. Интересное наблюдение, но такое бессмысленное. – Синьор Ким попросил, чтобы по пробуждению я подал Вам американо. Сказал, Вы любите пить именно его после долгого сна, – продолжил дворецкий, заметив чиминов внимательный взгляд и то, как от этого покраснели его впалые щеки. Несмотря на свой все еще болезненный внешний вид, сегодня Чимин выглядел куда здоровее чем обычно, и это не могло не радовать. Видимо, сближение с альфой идет ему на пользу. – Амато уже отобедал. Если хотите, можем подать обед и Вам, хотя, скорее, лучше было бы завтрак. Что-то легкое, думаю? После продолжительного сна будет самое то. – Сокджин-ши, – всплеснув руками, останавливает разошедшегося омегу Чимин и в процессе этого чуть не опрокидывает на себя чашку с кофе. Благо, вовремя замечает, что та находится в опасной близости от его рук, живущих, кажется, своей собственной жизнью. – Я благодарен Вам за заботу, но не переусердствуйте, – продолжает омега, убедившись, что чашка на этот раз находится в безопасности. И тоже позволяет искренне легкой улыбке тронуть свои пухлые губы. – И, пожалуйста, просто «Чимин», не нужно всего этого официоза. – Боюсь, не могу выполнить Вашу просьбу, господин Ким. У меня все еще есть определенный свод правил, – объясняет дворецкий. – Мне распорядиться чтобы Вам подали еду? – Мне правда неловко, когда Вы обращаетесь ко мне на «Вы». Тем более, Вы старше меня и это я должен выказывать Вам уважение, а не наоборот, – машет головой Чимин, стараясь игнорировать то, как внутри все буквально переворачивается от этого «господин Ким». – А на некоторые правила можно закрыть глаза, не думаю, что Тэхен будет сильно против. – Что ж, если Вам… тебе действительно так более комфортно, то, думаю, вполне можно попробовать, – улыбается дворецкий и ловит ответную улыбку. – Так что насчет завтрака? Повар сегодня взял выходной на первую половину дня и все еще не пришел, но я вполне могу его заменить. – Не нужно. Спасибо за предложение и заботу. Сокджин в ответ кланяется и, подойдя ближе, присаживается напротив. Чимин, не ожидавший от него таких действий, удивленно смотрит в ответ, делая глоток своего кофе. – Тебя… сильно напрягают взгляды прислуги? – спрашивает дворецкий, заставляя лицо омеги напротив скривиться. – Я долго пытался понять почему они тебя невзлюбили, но понял только когда они сами мне объяснили. Хочешь узнать почему? – Оу, – удивляется Чимин таким неожиданным новостям. Он никогда и ни за что бы не подумал, что дворецкий, у которого, вероятно, и так огромная куча работы, будет возиться с этой маленькой и не особо серьезной проблемой. Несерьезной, потому что вреда ему пока никто не причинил. – Конечно хочу. – Ну тогда слушай. Я расскажу так, как рассказывали мне и как видел я сам, – начинает Сокджин, беззлобно усмехнувшись. – Они все здесь как семья, а в семье все друг друга защищают, правильно? Синьор Ким, он… добрый, понимающий и очень щедрый работодатель. Не буду скрывать, он всем нам очень хорошо платит, так что потерять эту работу никому не выгодно. Все знают о его любви к неизвестному истинному – это никогда не было секретом, – представь, как мы были удивлены, когда он привел сюда Дарио, который не соответствовал описанию его истинного. – Дарио – его бывший? – уточняет Чимин. Он все никак не может запомнить его имя. – Да. Дарио Риччи, китаец с итальянскими корнями и биологический папа Амато, – кивнув, объясняет Сокджин. – В прошлом он был достаточно известной моделью, а сейчас не знаю – о нем очень давно ничего не слышно. – Знакомое имя, – хмурится Чимин, смутно припоминая, что видел его в списке моделей для того показа шесть лет назад. – Из-за чего они расстались? – Это не моя тайна. Пусть лучше об этом тебе расскажет синьор Ким, когда сочтет нужным, – говорит дворецкий, складывая на столе руки в замок. – А мы вернемся к прислуге. Понимаешь, синьор Ким, он добрый, такой душевный что ли, и он романтик, а еще у него разбитое сердце, – бросает омега извиняющийся взгляд, заметив, как опустились плечи Чимина. – Конечно же нам всем хотелось, чтобы рядом с ним был кто-то достойный. Поэтому, когда он привел Дарио – циничного, слишком много требующего, избалованного дорогой жизнью омегу с завышенным чувством собственной важности – нам всем пришлось нелегко. В Милане его еще можно было как-то выносить, учитывая, что там площади квартир меньше этого дома и прислуга могла менять свои смены друг с другом как им захочется, но здесь так не получалось. Здесь терпеть его выходки было сложнее, особенно, когда он забеременел. Он изводил прислугу до такой степени, что их уже даже высокая зарплата переставала волновать и они собирались увольняться. Ни один человек в здравом уме сам не уйдет от такого работодателя! Кстати, до того года и после их расставания уходили всегда только те, кого синьор Ким сам увольнял. Без Дарио нам жилось куда проще, но при этом мы все ждали, когда же он снова приведет в дом омегу. Первый раз не был удачным. – И они все решили, что я точно такой же, – кивает самому себе Чимин. – Привыкший к роскоши омега из обеспеченной семьи, еще и разведенный. Тогда все понятно. – Что-то в этом роде, да. История про тебя и твоего бывшего мужа у всех на слуху, поэтому они отнеслись скептически к твоему приезду. Что я говорил про подходящего синьору Киму омегу? Они не считают тебя подходящей для него парой. И к тому же, у него еще есть Амато. Они думают, что ты не подходишь ни на роль мужа, ни на роль папы, раз бросил детей и супруга. – Ну, в какой-то степени они правы, – пожимает плечами Чимин, игнорируя последнюю часть предложения. – Я и правда не подхожу на роль его мужа. Ему нужен кто-то… другой. Более достойный. – Чимин… – почти шепотом произносит Сокджин, дернув руками, и, видимо, собираясь взять его ладони в свои, но в последний момент снова складывая их на столе. – Неужели ты не видишь? Как можешь не замечать? – Чего не замечать? – говорит омега, поднимая глаза от чашки остывшего кофе. – Того, что не подхожу ему? Или того, что все вокруг это видят? – Знаешь, глаза человека могут сказать о нем многое, – издалека начинает дворецкий, отводя взгляд и смотря куда-то в окно. – Я за всю свою жизнь любил дважды, а еще меня постоянно окружало огромное количество пар. Более того, все мои друзья давно в счастливом браке, но, честно, я никогда, до твоего появления здесь, не видел, чтобы альфа смотрел на омегу так, как синьор Ким смотрит на тебя каждый раз, когда ты появляешься у него на глазах. Чимин не хотел спрашивать. Ему казалось, что Сокджин пытается сказать чистейшую правду и окончательно раскрыть его слепые глаза. Ему не хотелось знать эту правду, не хотелось наивно рассчитывать на ответ, но заклокотавшее внутри любопытство все равно взяло верх: – Как он на меня смотрит? – громко произнес в тишину. – Так, будто ты вся его жизнь. Будто только от одного взгляда на тебя зависит то, продолжит ли он и дальше дышать. Чимин опускает голову. В глазах предательски защипало, две соленые дорожки быстро покатились по лицу. Прежде чем дрогнула нижняя губа, омега успел прикрыть лицо ладонями и тихо заплакал, чувствуя внутри себя вихрь из чувств. Эта информация не была для него новой – он и так знал о тэхеновых чувствах, но даже не представлял, что они могут быть настолько сильными и настолько серьезными. Он даже подумать не мог что он так на него смотрит и считает кем-то настолько важным в своей жизни. Чимин этого всего не заслуживал, но разве можно было теперь хоть что-то исправить? Ножки стула тихо скрипнули, проехавшись по кафелю. Сокджин поклонился ему, зная, что Чимин этого не увидит, и ушел, оставляя омегу наедине со своими слезами и мыслями. У омеги уже голова от них пухла, но никого, казалось, это не волновало. Иначе почему они все подкладывают и подкладывают ему пищу для размышлений? Чимин не хотел думать и не хотел снова пытаться осознать очевидное. Он не хотел снова разочаровываться и корить себя за свою слепоту. Но что ему оставалось? Только сидеть на тэхеновой кухне и плакать, пытаясь сдерживать всхлипы, молясь чтобы никто из прислуги сюда не зашел. К слову, молитвы не помогли. На его вроде бы тихие всхлипы, ответ в виде тонкого детского запаха, резко ударившего в нос, послышался неожиданно. Амато, внимательно рассматривая его сгорбленную спину, медленно вошел в столовую зону и подошел к нему ближе. Чимин не отрывал от лица ладоней и даже не замечал чужого присутствия – он чувствовал лишь его запах и это заставляло паниковать. А ребенок все смотрел и смотрел на него большими глазами, пока не протянул свою маленькую ручку и не дернул его за рукав, заговорив на итальянском своим детским голосом: – Почему Вы все время плачете? – Чимин вздрагивает, медленно поднимая лицо, и столбенеет, осознавая, что таки попался кому-то на глаза. Но больше этого его пугает мысль о том, кому именно. – Мой папа не может Вас обижать. – Твой папа, – задыхаясь, шепчет омега, смотря в его внимательные детские глазки. – Самый лучший альфа этого мира. – Я знаю, – кивает Амато, надув свои пухлые губки. – Но зачем тогда Вы плачете? Папа говорит, что люди могут плакать для выхода эмоций и в этом нет чего-то плохого… Но Вы плачете каждый день. У Вас так много эмоций? Чимин не нашел что ему ответить на этот вопрос. Что он может сказать? Как ответить? Он просто смотрел в его большие и искренние детские глаза и пытался придумать этот чертов ответ. Голова в тот момент будто бы совсем опустела – уже никакие мысли не находили в ней места. Но ему и не пришлось говорить – со второго этажа быстрым шагом сбежал Марко и, коротко подозвав Амато к себе, увел его в детскую. Чимин провел ладонью по лицу, окончательно размазав весь макияж, и встал на ноги, решая выйти с книгой на террасу и отвлечься, чтобы все эти мысли не забивали его и так забитую голову.

***

Хруст гравия под колесами заехавших на территорию виллы автомобилей прозвучал слишком громко в тишине спальни. Чимин не знал каким образом умудрился услышать его со второго этажа, но больше склонялся к выводу, что под вечер у него просто снова обострился слух, как у всех нормальных омег. Да и к тому же, окно было приоткрыто, так что этот звук было вполне реально расслышать. Омега, стоило хрусту гравия внизу стихнуть, приподнял одеяло и встал с постели. Книга, которую он еще днем взял на полке в гостиной и до сих пор не дочитал, с хлопком легла на прикроватную тумбу. Чимин, после долгого сидения в одной позе, хрустнул шейными позвонками и размял руки, потянувшись. К окну двинулся медленным шагом, а как дошел, не раздумывая, резко раздвинул портьеры. Тэхена, с которым они не виделись уже почти целые сутки, таки удалось рассмотреть из окна его спальни – все благодаря установленной на территории виллы подсветке. Альфа стоял там в окружении телохранителей, повернувшись в сторону дома спиной, и о чем-то говорил, видимо, с Джеймсом. Чимин не мог сказать точно с кем именно он говорил – все телохранители Тэхена итальянцы, ну, за исключением Джеймса, но он, из-за своей внешности, все равно с ними сливался, – это мог быть и начальник службы безопасности, и Бернардо, и любой другой бодигард. В любом случае личность тэхенова собеседника не имела значения, так что омега перевел взгляд непосредственно на него. Альфа, не отвлекаясь от разговора с охраной, надевал на плечи помятый за день пиджак из тонкой мнущейся ткани и постоянно его поправлял, как будто ему что-то мешало. Чимин обратил внимание на костюм, а точнее, на его цвет. Это охра – цвет, весьма необычный для тэхенова гардероба. Ким не любил выделяться и, соответственно, не любил цветные вещи. В его гардеробе преобладали черный, белый и темно-синие цвета, поэтому для омеги было необычно увидеть его в чем-то настолько цветном. Что заставило его надеть на себя что-то столь яркое? Всему виной царящая в Милане жара? Или, может быть, здесь другая причина? Чимин не знал исходя из чего альфа подбирает себе образ на день, но ему бы очень хотелось узнать. Ему в принципе хотелось бы больше узнать о Тэхене. О его привычках, образе жизни и его мыслях на тот или иной счет. Ему бы хотелось, но он не будет спрашивать. Все узнается само собой, когда придет время. Чимин наблюдал за ним со стороны и ловил взглядом каждое его действие. Видел, как он менял позу, в большей степени опираясь то на одну ногу, то на другую, видел, как он складывал на груди сильные руки – омега знал его эту привычку, Тэхен делал так, когда раздражался, – и зарывался пальцами в уложенные с самого утра волосы. Омега замечал в его действиях каждую мелочь и, это больше не звучало так страшно, потихоньку влюблялся. В его действия, в его мимику, в его слова, которые на втором этаже не было слышно, и, конечно же, в него самого. Он знал Тэхена так долго… Почему не обращал внимания раньше? Почему смотрел на него не иначе, чем на обычного друга? Ответ на этот вопрос не нужно искать – все мы и так его знаем. Всему виной одно имя и один человек: Чонгук. Чон Чонгук, ставший той самой огромной ошибкой, из-за которой вся жизнь пошла под откос. Чонгук, около двадцати лет назад забравшийся в сердце, медленно уничтожал его изнутри, подобно какому-то паразиту, а потом, когда спустя десять лет брака уничтожать уже было нечего, выбросил, как больше ненужную переломанную куклу на улицу. Омега все еще помнит ту ночь в порту Бостона. Помнит, как сильно лил дождь, обжигая его открытую кожу. Помнит, как лежал на холодной земле без одежды и прикрывался только лишь его пиджаком, не способным защитить ни от холода, ни от дождя. Чонгук оставил его без ничего в буквальном смысле этого слова. После стольких лет он просто бросил его в порту как ненужную вещь и ушел, оставляя его, униженного и сломленного, трястись, кутаясь в негреющую ткань, и надрывно кричать в темноту с просьбой о помощи, и надеяться на то, что его кто-то услышит. Чимин в ту ночь думал, что так и умрет голышом под дождем, с одним только пиджаком бывшего мужа в руках, но он не хотел умирать. Даже если и кричал об этом Чонгуку когда-то в лицо, это не было тем, чего ему и правда хотелось. Даже если он сам себе постоянно о смерти твердил и искал способы умереть, это не было его реальным желанием. Это все было лишь криком о помощи его искалеченной психики и, наверное, его самого. Его жизнь была похожа на Ад. Пусть внешне все действительно было красиво и радужно, и все вокруг считали их хорошей образцовой семьей с царящим в ней взаимопониманием, любовью и добротой, то в любом случае было лишь красивой обложкой. Их семейную жизнь можно сравнить с невкусной конфетой: внешне красивая обертка и яркий рисунок, а когда раскрываешь и кладешь на язык, шоколад тут же начинает горчить, а начинка неприятно растекается во рту, заставляя громко кашлять и искать ближайшую урну. Тут то же самое: для всех вокруг образцовая семья, хороший муж, идиллия и счастье, а внутри, за закрытыми дверями, измены, унижения и царящее между ними насилие. Если бы с этим браком можно было бы разобраться так же просто, как и с конфетой – просто выбросить в урну и ополоснуть рот, – все было бы значительно проще и жизнь, на мгновение, показалась бы сказкой. Но урны поблизости не было, да и жизнь не конфета – был только Чимин и адский котел, в котором Чонгук его заставил вариться. Чимин, столько лет терпя все измены, насилие, бесконечное унижение и плевки в его тогда еще не разбитое сердце, только себя винил в том, что их семейная жизнь, казавшаяся тогда находящимся в облаках замком, с шумом рушилась и падала вниз. Он считал только себя виноватым во всех их ошибках и отказывался принимать тот факт, что его вины ни в чем не было – он в принципе не мог что-то разрушить, потому что нельзя разрушить то, чего нет и никогда не было. У них была лишь иллюзия счастья, но омега тогда еще этого не понимал и не мог не думать о том, что уйди он из этого мира, всем вокруг станет проще. Эта мысль надолго засела в его голове, и он прокручивал ее раз за разом, когда становилось совсем уже плохо и, соответственно, не мог не попытаться воплотить ее в жизнь. Несколько раз Чимин пытался покончить с собой, но всякий раз эти попытки проваливались по абсолютно разным причинам. И пусть все попытки были неудачными, они помогли ему понять одну вещь: нет ничего ужаснее, чем мысли о смерти, соединяющиеся с обыденностью. Нет ничего ужаснее, чем каждый день о ней думать и надеяться на то, что потом будет лучше. Нет ничего ужаснее, чем пытаться убить самого себя по таким, ничего не стоящим и глупым причинам. Нет ничего ужаснее, чем, ища смерти, забывать про тех, кто тебе дорог и тех, кому дорог ты. Чимин вспоминал про детей всего лишь два раза за все свои три попытки и после каждой тихо плакал в своей новой спальне, коря самого себя за то, что он такой плохой папа. Как мог не подумать о них в первую очередь? Как мог так бессовестно их забыть? Умирать не страшно пока нечего терять, а сама смерть не дышит в затылок. Все мы смелые и всегда готовые с жизнью моментально проститься, но что происходит, когда слова перестают быть просто словами и перерастают непосредственно в действия? Мы боимся. И боимся мы вовсе не сделать последний шаг за край парапета на крыше и прыгнуть. Мы боимся потерять самое дорогое – свою жизнь. Боимся, потому что на самом деле не хотим ее терять, ведь вся эта смелость и готовность враз все закончить, она только на словах. Она только в нашей голове и в той установке, которую мы сами себе создали. Попрощаться с жизнь легко? Нет. Там, за границей миров, будет легче? Вряд ли. Смерть – возможность помочь себе самому? Нет, это глупость. В жизни нет ничего, чего нельзя было бы изменить, кроме, как раз-таки, этой самой смерти. Так что, это все дурацкие выдумки, на которые ведутся бьющиеся в отчаянии люди, не способные, или, точнее, не желающие сами себе оказать помощь и вырваться из этого плена. Эти вопросы – обычная глупость, а не путь к спасению и Чимин понимал это одной частью своего совсем неглупого мозга. Смерть – не выход, омега знал об этом. И пусть в тот момент, когда его затылком пытались пробить дверной косяк в кабинете, или, когда на его глазах убили Санхо, а его самого потом бросили нагим под дождем где-то в Америке, он молил о смерти, ища в ней спасение, где-то внутри он все равно понимал, что легче-то от нее ни разу не станет. Хотя, ему самому может и станет, ведь ему будет тогда уже все равно, а вот детям и истинному, который его смерть обязательно почувствует сердцем – точно нет. Один Чонгук только возрадуется. На Чонгука Чимину и тогда, и сейчас уже было абсолютно плевать – он думает только о Джину и Хисыне, которым приходится жить под одной крышей с этим извергом. Что, если он их бьет? Что, если перекрывает кислород так же, как и омеге когда-то? Что, если он уже узнал правду и Хисыну сейчас очень плохо? Хотя нет, тогда бы омега это почувствовал. Оставалось только надеяться, что у них сейчас все хорошо и они его не забыли. Чимин не видел детей уже почти что пять месяцев и это был самый долгий и самый болезненный срок, на который они расставались. Да, омега видел их на фотографиях СМИ, но этого было очень и очень мало. Чимин не хотел просто смотреть – ему хотелось их обнять. Хотелось прижать к себе и вдохнуть их детские запахи, хотелось знать, что с ними все хорошо. Но это было бы возможно, если бы они увиделись снова вживую, чего, Чимин уверен, Чонгук ему не позволит. Он в принципе ничего ему не позволит, пока омега не столкнет его с его трона. А он намерен столкнуть. Он намерен вернуть себе все, что Чонгук у него отобрал, и он вернет. В этом нельзя сомневаться. Чимин намерен ему отомстить. О, это будет красивая месть. Это будет великая месть, о которой еще долго будут говорить в новостях – огласку они с Тэхеном этому обеспечат. Весь мир узнает правду и принесет ему извинения за клевету и несправедливо назначенные ограничения. Но на мир и его извинения им все равно, главное, что Чонгук получит то, что заслужил. Он ответит за те десять лет, что Чимин должен был быть счастлив, а по итогу лишь жил в мире, созданном собственной головой, и страдал от его рук. Чонгук будет страдать тоже. Тот, кто был выше всех, с грохотом падет ниц. Он будет ползать в ногах омеги, которого считал пустым местом, и будет готов пойти на все, что только тому будет угодно, принося эти никому уже ненужные извинения и моля о свободе. Этот альфа упадет вниз подбитой птицей и больше не встанет, потому что Чимин ему не позволит. Чонгук от него ничего не получит, и он не умрет, пока сам омега ему не позволит – пока тот, кто остался без ничего, не даст свое разрешение. Ким Чимин на него серьезно настроен, а с поддержкой супруга даже не сомневается в успехе всей этой огромной, пока еще не до конца спланированной, операции. Они справятся. Вместе. Чимин вздрагивает, когда Тэхен резко разворачивается там, внизу, возле озера, и поднимает глаза на окно своей собственной комнаты – видимо почувствовал, что за ним наблюдают. Иначе почему, когда повернулся, уголки его губ уже были подняты? Омега улыбнулся ему в ответ и резко закрыл штору, скрывшись в глубине спальни. Он видел. Он успел заметить этот, сверкнувший в искусственном освещении, влюбленный взгляд тэхеновых глаз, за одно мгновение заставивший тех дурацких бабочек в омежьем животе снова забиться. Чимин больше их не боялся – Тэхену он мог доверять. Эта медленно зарождающаяся в криво склеенном сердце влюбленность его тоже теперь не пугала – омега знал кому собирается вручить это сердце и знал, что этот альфа точно будет держать его крепко. Причин для всех этих отравляющих жизнь бессмысленных страхов больше не было – с Тэхеном они не имеют значения. Чимин все-таки прошел в его ванную буквально на пару минут – ополоснуть лицо и прийти в себя перед встречей. Ванную комнату омега здесь не рассматривал, ему достаточно было просто дойти до раковины и взглянуть на себя в зеркало чтобы успокоиться. Отражение сегодня меньше пугало – его лицо уже начинало выглядеть чуть здоровее. Пусть синяки под глазами и болезненная бледность пока еще не сошли полностью, но они уже заметно начинали спадать. Что это, если не влияние хорошего сна и истинного альфы под боком? Чимин через зеркало сам себе улыбнулся. Впервые искренне улыбнулся за все дни, проведенные в этом доме – это дало какую-никакую надежду на то, что дальше все будет более чем хорошо. Услышав шаги за стеной, омега быстро вернулся в спальню и нырнул под одеяло, принимая удобную позу и снова беря в руки книгу. Сомнений в том, что это Тэхен поднялся на этаж и шаги были именно его, не оставалось – ходить здесь в такой час больше было некому. Омегу преследовало какое-то дурацкое и совсем неуместное волнение. Захотелось встать и, пока Тэхен находится в комнате Амато, быстро уйти в свою спальню, чтобы спрятаться там от альфы, и не позволить ему увидеть себя в таком уязвленном состоянии. Чимин волновался и, в попытках избавить себя от волнения, постоянно поправлял свою пижамную рубашку – ему казалось, что ткань как-то не так лежит и невыгодно на нем смотрится, – и разглаживал на одеяле невидимые складки. Откуда вообще взялось это волнение? Омега дернул шеей, снова услышав шаги, только уже возле двери. Самым тяжелым для всех и всегда становится ожидание, а именно, ожидание того, чего ты так сильно и долго желаешь. Он не видел его целый день и все это время так по-детски сильно хотел хотя бы просто увидеть, коснуться, снова прижаться лбом к его крепкой груди… Чимин видел в Тэхене покой и уют, а еще, рядом с ним, чувствовал себя в безопасности. Этот альфа смог защитить его от кошмаров и омега посчитал это самым точным показателем того уровня защиты, который Ким обещал ему даровать. Почему? Да потому что, раз он смог отогнать даже дурные сны и ужасные образы, то почему тогда не должен защитить и в реальности? Чимин видел в Тэхене защитника и именно того альфу, которому хотелось безоговорочно доверять. Он видел в Тэхене того, кому готов отдать свое сердце в вечное пользование. Дверь тихо хлопнула, заставив омегу резко дернуть головой в сторону звука. В проеме показался Тэхен в своем охровом костюме и с дипломатом в руках. Его укладка не сильно испортилась за день, но некоторые пряди все-таки из нее выбивались и спадали на лоб. Альфа вернулся уставшим – он все еще готовился к тому процессу на территории другой страны, – но даже эта усталость не могла заглушить тот огонек сильной влюбленности в его темных глазах и не могла заставить нежную улыбку соскользнуть с его губ. Тэхен рассматривал его, сидящего в его огромной постели совсем одного, своими большими заботливыми глазами настолько внимательно, что, казалось, будто пытался запомнить Чимина в таком его максимально домашнем обличии. Этот взгляд не пугал – он почему-то заставлял щеки краснеть, а глаза опускаться. Смущение перед альфой так давно не посещало его, что омега даже не знал, что ему делать, а потому просто сжал корешок книги сильнее и заправил выпавшую прядку за ухо, заставив губы Кима снова растянуться в улыбке. Отставив дипломат на никем пока не используемое трюмо и поправив пиджак, Тэхен медленным шагом подошел ближе к омеге и присел на кровать возле его ног. Они не говорили – они просто смотрели друг на друга и думали о своем. Альфу с каждым днем все больше и больше затапливала нежность, любовь и желание подарить ему целый мир. Ради него Тэхен готов был броситься в пекло и, он уверен, Чимин уже это знал и едва ли не чувствовал то же самое. Большая ладонь осторожно накрыла маленькие руки, крепко сейчас зачем-то сжимающие ни в чем неповинную книгу. Тэхен нежно погладил его костяшки и вновь поднял взгляд на омегу. Чимин смотрел на него большими глазами, растеряв, кажется, все свои посторонние желания и какие-то чувства. Они были будто в каком-то огромном пузыре, защищающем их от внешнего мира, и им в нем было максимально комфортно. Все мысли улетучивались из головы, подобно сдувшемуся шарику, и теперь в ней была пустота. Чимину хотелось хоть о чем-то думать сейчас, чтобы не просто смотреть на него с точно таким же блеском в глазах и ждать первых слов. – Как чувствуешь себя? – спросил наконец-таки альфа, отмерев. – Кошмары ночью не снились? – Твоими стараниями, – отвечает Чимин, тоже начав медленно приходить в себя. – Спасибо, что позволил мне выспаться. – Спасибо за шанс, – улыбнувшись, говорит Ким. – Я ведь правильно расшифровал твои вчерашние действия? – Правильно, – кивает омега, опуская глаза на свои руки, все так же сжимающие несчастную книгу. – Я все еще боюсь вручать кому-либо свое сердце, но с тобой я правда хочу попробовать. Ты только держи его крепче и… не позволь снова рассыпаться. – Со мной ты будешь в порядке. Я могу это гарантировать, – протягивает ему руку Тэхен. Чимин не знает, что он сейчас хочет сделать, но смотрит на его раскрытую ладонь всего несколько долгих секунд и, приподняв уголок губ, вкладывает свою, с блеснувшим на свету обручальным кольцом. Альфа приподнимает его ладонь чуть повыше и наклонятся чтобы коснуться губами костяшек. Омега напротив него замирает, пораженно смотря на свою руку. Тэхен тем временем снова поднимает голову и, смотря прямо в его глаза, полушепотом продолжает: – Обещаю, никто и никогда больше не причинит тебе боль. Теперь ты можешь не бояться. Чимин с огромным трудом сдерживает готовые вот-вот покатиться по щекам слезы счастья и просто кивает, кусая губы и хватаясь за его руку, как за какой-то спасительный круг. Он не утонет – тэхенова шлюпка всегда будет вытаскивать его из холодного океана, и он будет в безопасности, потому что Тэхен может ему ее обеспечить. Альфа уходит в душ только после того как заканчивает с этим своим своеобразным приветствием. Чимин не держит его, а стоит только двери ванной за широкой спиной тихо хлопнуть, тут же резко прижимает руку, которой касались тэхеновы губы, к груди и тихо-тихо пищит, как какой-нибудь школьник-омежка, впервые получивший дозу внимания от понравившегося альфы. Счастливая улыбка так и просится на его пухлые губы. Кто такой Чимин чтобы самому себе что-то запрещать? Жизнь, кажется, медленно начинает налаживаться и от этого осознания становится так тепло на душе. Сразу исчезает дурацкая сонливость и вернувшаяся за день усталость – Чимину кажется, что будь его воля, он бы прямо сейчас горы свернул и ни разу не выдохся бы. Как жаль, что это всего лишь сравнения… хотя, нет, не жаль. Потому что реальность у него куда лучше. В реальности ему нужно оставаться в кровати и ждать своего альфу чтобы вместе лечь спать. «Вместе» – такое красивое слово. А ведь еще недавно Чимин думал, что больше никогда его не употребит в своей речи. Вот как, оказывается, может измениться жизнь всего за какие-то сутки. Еще вчера он много думал и сомневался над тем, что делает, а сегодня уже сам пришел в эту спальню в отсутствие ее хозяина и занял место в кровати. Кто-то назовет это наглостью и использованием чужой доброты, но Чимин так не считает. Да и в конце концов, у них какие-то отношения намечаются, правда же? Они ведь планируют остаться вместе надолго, так что это нормально. Даже более чем. – Ты все еще не спишь, да? – громко произнес альфа в тишине спальни, когда вышел из душа. – Ложился бы. Не стоило меня ждать так долго. – Я все равно не смог бы заснуть, – пробубнил омега и, отложив на тумбу книгу, которую так ни разу и не открыл, тут же нырнул под одеяло, закутавшись им почти с головой. – Без тебя рядом бы не получилось. – А как ты собираешься спать те три дня, что меня не будет в стране? – приподнимает бровь Тэхен и, остановившись у трюмо, принимается расчесывать влажные волосы, наблюдая за ним через зеркало. – Я не могу взять тебя с собой в рабочую поездку. Да и контингент там будет не очень приятный: одни наркоманы, убийцы да мафиози – не думаю, что тебе захочется встречаться с лицами подобного рода деятельности. – Не захочется, – кивает Чимин, внимательно рассматривая его скрытую пижамной рубашкой широкую спину. – Но разве брак с тобой это не подразумевает? – Хах… – хохотнул альфа. – Подразумевает последних двух из этого списка, но тебе до встреч с ними лицом к лицу еще рано – где-нибудь через полгода, может быть, будет самое то. – Говоришь так, будто я маленький ребенок, – складывает на груди руки омега, снова смешно дуя губы и вызывая широкую улыбку на лице альфы – Чимин наполовину вылез из-под одеяла и теперь правда был похож на ребенка. – Ты не ребенок, – противореча собственным мыслям, спешит объяснить он, откладывая расческу на трюмо и направляясь к кровати. – Просто мы в браке всего ничего, – говорит Ким, ложась под одеяло. Он давно хотел начать этот разговор, и кое-что ему рассказать, но все никак не решался. А теперь наконец-таки подвернулся вполне себе подходящий случай. Обычно его дом всегда был открыт для членов семьи Барбаро, приезжающих сюда решать с ним какие-то важные вопросы – на большее, вроде организации каких-то мероприятий, Тэхен не соглашался, поскольку у него дома ребенок. На вилле в Бруччинаско никогда не был против, тем более, она больше подходила под все эти клишированные описания мафиозных домов, да и выглядела куда дороже, но не суть. Раньше к нему сюда часто приезжали люди семьи, а сейчас, поскольку он вступил в брак с омегой, не являющимся членом семьи, двери виллы на время закрылись для посторонних. Вообще, это не по правилам и никого не должен волновать ни сам Чимин, ни тот факт, что он, по сути, постороннее лицо, но из-за того, что Тэхен консильери, у них чуть больше поблажек. Только поэтому им и дали небольшую отсрочку длиной в полгода, чтобы Ким смог посвятить омегу в часть дел и законы семьи. Эти неожиданные приходы посыльных дона сюда, некоторые их возможные действия и слова не должны пугать Чимина, когда срок отсрочки закончится – они должны стать для него чем-то обычным, настолько же нормальным, как пить кофе по утрам. Поэтому к ним пока никто и не врывается, давая возможность наладить семейную жизнь. По ходу рассказа об этом, альфа принимает наиболее удобную позу и приподнимает одеяло, давая омеге знак, что он может, как и вчера, прижаться к его теплому телу. Чимин, наслаждающийся его природным запахом, не сразу распознает этот намек, а когда распознает – тут же сокращает между ними расстояние, подползая ближе. Тэхен полулежит на кровати, опираясь спиной на подушки, и приобнимает омегу за плечи, когда он таки укладывается, опуская голову на его плечо, а руку на грудь. – Вообще, в Барбаро это правило почти не используется, – продолжает Тэхен, осторожно погладив его острое плечо сквозь тонкую ткань. – В основном сейчас все вступают в брак с членами семьи, а им время на объяснения не нужно. За последние десять лет отличились только три человека и я: сначала вообще не вступал ни с кем в отношения, потом вне брака появился Амато, а теперь в браке с человеком, никаким боком не относящимся к группировке. – Твоего дона это злит? – спрашивает Чимин, млея от его прикосновений. – Брак, это полностью мой выбор, так что моего дона это совсем не касается, – объясняет Тэхен, а Чимин, все еще лежащий головой на его плече, слышит в голосе улыбку. Альфе нравится эта их близость, так что омега жмется к нему еще ближе, чувствуя, как под ладошкой сильнее и сильнее начинает биться несколько тысяч раз переклеенное сердце. – У меня в принципе нет ограничений, касаемо деятельности клана. Они есть только при общении с ним и совершении действий непосредственно в его сторону. – Но ты говорил, что тебе поставили ультиматум, – шепчет Чимин, стараясь не нарушать приятную тишину. Они расписались всего чуть больше двух недель назад, но в этот самый момент омеге почему-то кажется, что прошло вовсе не шестнадцать дней, а шестнадцать лет. Иначе почему ему так комфортно? Кажется, будто они, шестнадцать лет живя вместе, каждый вечер проводят в этой постели и разговаривают на абсолютно разные темы, каждая из которых, какой бы она не была, все равно являлась уместной. Кажется, будто эти объятия под одеялом стали их своеобразной традицией, которую нельзя нарушать. Дон действительно поставил альфе тот ультиматум, решив, что если до конца года он не вступит с кем-нибудь в брак, то его можно будет использовать в своих целях, выгодных Барбаро и Ндрагенте. Например, связать его брачными узами с каким-нибудь омегой из другого клана, или же группировки. Это было бы выгодно, ведь семье нужны определенные связи, которых добиться можно было бы только путем заключения брака. Да и самим Тэхеном тогда было бы куда легче управлять. – Вообще, я нахожусь подчинении только дона, – продолжает рассказывать альфа. – Но у меня намного больше свободы чем у всех остальных, плюс, нет своей собственной команды, из-за чего и работаю в одиночестве. С одной стороны, это хорошо – я в относительной безопасности, но вместе с этим тут возникает такая проблема: чем больше у человека свободы и чем меньше людей крутится рядом с ним – тем тяжелее управлять таким человеком, ведь ты никогда не знаешь, что он делает, думает и с кем имеет дела. Вступи я в брак с тем очень важным омегой, которого мне подобрал дон, у меня появилась бы куча ограничений и большое количество людей рядом, ведь я стал бы уже не просто важной фигурой, а очень важной фигурой. Возле меня всегда были бы люди и, соответственно, появился бы постоянный контроль с обеих сторон, потому что, если бы меня случайно убили – все договоры, сделки и прочие вещи, на которые можно бы было рассчитывать семье Барбаро, аннулировались бы. – И это только потому что не было бы тебя? – Я связующее звено. Конечно же, никто не отменял вероятность того, что ничего бы не случилось, но и из этого дон извлек бы свои плюсы, например, возможность следить за каждым моим шагом и точно знать верен я ему или нет. Для меня это было бы похоже на сидение на пороховой бочке – одно неверное слово и сразу же пуля. – Но ты же верен ему? – испугавшись почему-то, шепчет Чимин, резко подняв голову. – Верен, – кивает Тэхен. – У меня все еще есть сын и теперь вот любимый омега под боком, как я могу быть ему не верен? К тому же, я разделяю нашу идеологию, так что незачем волноваться. Кстати, знаешь почему в семье Барбаро так мало предателей? – Я читал что-то в интернете, но это было давно, – машет головой омега. Он действительно читал пару месяцев назад статьи о семье Барбаро, стремясь узнать как можно больше об этой немаловажной детали тэхеновой жизни, но потом, когда сам Тэхен снова появился в его поле зрения и перевернул уже устоявшуюся жизнь в бегах с ног на голову, больше не было ни нужды, ни желания что-то про это читать. – Потому что каждый боится за свою семью, – смотря ему прямо в глаза, продолжает Тэхен. – За предательство у нас отвечают головой, причем не только своей. Следом за предателем наказание несет его семья, вся, кроме совершеннолетних детей и их бабушек с дедушками, если они либо не состоят в клане, либо находятся в другом, – говорит Ким, поднимая ладонь и самостоятельно опуская чиминову голову обратно на свою грудь. – С детьми, кстати, это не работает больше. Закон изменился и теперь дети, рожденные в семье мафиози, являются частью клана с рождения и не могут примкнуть к другому в течение жизни, потому что выход из этого клана только один – ногами вперед, – объясняет альфа. – Вернемся к наказанию. Мы не имеем права трогать членов других группировок или семей, но мы можем связаться с их главой и тогда предатели все равно понесут наказание. Понимаешь в чем фишка Барбаро? Практически каждый здесь связан брачными узами с членом семьи. Представил сколько это людей? Наказание будет нести каждый, без суда и следствия. – Даже дети? – ужаснувшись, шепчет Чимин. – Даже дети, – подтверждает Тэхен, кивнув головой для большей убедительности. – Какими маленькими и невинными бы они не были. – Это… жестоко, – вздохнув, заключает омега. – Это очень жестоко, но это эффективно – после этих показательных казней обычно больше никто ближайшие пару лет не делает неверных шагов. – У тебя ведь была возможность не вступать в клан, зачем ты это сделал? – приподнимается на локте Чимин. – Вот у меня как раз-таки этой возможности не было, – машет головой Ким. – Мой отец был консильери, а до него им был мой дедушка по маминой линии, до него его отец и так далее. Моя семья не просто потомственные судьи – мы все потомственные советники. Консильери максимально приближен к дону, а значит, он знает куда больше чем простые подручные или их командиры. Потомственный же консильери знает еще больше – терять столь ценного игрока не то чтобы не хочется, это просто глупо и небезопасно, поэтому, я был лишен возможности отказаться от вступления в клан и жить нормальной жизнью – моя судьба уже была предопределена. – А Амато? – резко погрустневшим голосом. – У Амато тоже, если к моменту его совершеннолетия клан не развалится и меня не посадят куда-нибудь, – пропускает смешок альфа. – Дурак, – хлопает омега его по груди. – Не обзывайся. Если семья распадется, то те, кто был ближе всех к верхушке, может и не сразу, но все равно пойдут на дно вместе со всеми. Хотя, я может и выкручусь, учитывая мой легальный бизнес. Скорее всего, просто попаду под статью за взяточничество и превышение полномочий, но фирму не закроют, а остальное так, мелочи. А вот тот факт, что ты останешься с детьми один, это уже заставит насторожиться. – Эй! – шутливо возмущается Чимин. – Хватит нести чепуху! И почему «заставит насторожиться»? Ты думаешь, что я не справлюсь с детьми, или что? – хмурится он, кажется, возмущаясь уже совсем не шутливо. – И почему «дети» во множественном числе, если у тебя один ребенок? – Наши дети, Чимин, – улыбается Тэхен, поглаживая его по руке. – Джину, Хисын и Амато. Когда мы закончим с Чонгуком, если ты после всего еще захочешь остаться со мной и пробовать стоить отношения дальше, я с удовольствием приму Джину и Хисына в своем доме и, если ты, конечно, позволишь, стану для них настоящим отцом. – Тэхен… – пораженно вздыхает еще несколько секунд назад возмущающийся омега и прикрывает миниатюрной ладошкой опасно дрогнувшие губы. – Я знаю, что для тебя нет ничего важнее их благополучия, так что я готов вас троих им полностью обеспечить, – кивает альфа, потянув его за руку на себя и заставляя завалиться на свою широкую грудь. – Вы будете самыми счастливыми омегами, а все впятером мы станем самой дружной и крепкой семьей. – Обещаешь? – по-детски наивно задает вопрос Чимин, чувствуя осторожные поглаживания по спине. – Это моя цель, – твердо отвечает ему Ким. Обещания недолговечны и им не стоит верить, ведь не каждый их выполняет. Цели же более практичные – к ним идут шаг за шагом, и все равно добиваются, главное захотеть. Захотеть и, пожалуй, не свернуть с намеченного пути. Тэхен не свернет – он сделает все ради благополучия своего омеги и его детей. Альфа лично не знаком ни с Джину, ни с Хисыном, но он уже почему-то уверен, что они смогут подружиться с его сыном и стать ему настоящими братьями, а его принять как своего собственного отца. Тэхен уверен, что у него получится стать для них кем-то большим, чем просто «папин новый муж», и он станет, потому что он своих целей всегда добивается.

***

По возвращению из Польши, спустя несколько дней Тэхен наконец-то отвез Чимина туда, куда очень давно хотел съездить вместе с ним и собственными глазами увидеть реакцию. Омега об этой давно запланированной поездке ничего не знал, да и сам никогда на нее планов не строил, хотя живет в Италии уже почти месяц, а там был всего пару раз, после того как уехал из Позитано. Если бы была жива его бабушка, она бы точно высказала ему несколько слов о сложившейся ситуации. Но бабушки не было, ровно, как не было и друзей, с которыми Чимин мог бы общаться. Вместо них всех был Сокджин, с которым, за три дня отсутствия мужа, омега успел хорошо подружиться. Ну, как подружиться… скорее, наладить дружеские отношения – они еще слишком мало общаются чтобы называться друзьями. Оказалось, у омег нашлось несколько общих тем для разговоров, в процессе которых они поняли еще и то, что оба оказались в очень похожих ситуациях. Оба были в браке с далеко небедными людьми и оба развелись, а потом так же оба снова вышли замуж через какое-то время. Вот только Сокджин вышел замуж через несколько лет и с ребенком от первого брака на руках, а Чимин через несколько месяцев, оставив детей с бывшим мужем-тираном. Да и разница в возрасте у них была небольшой – всего каких-то четыре года, – так что не быть общих тем у них просто не могло. Чимин не мешался дворецкому днем, занимаясь чтением и очередными попытками наладить отношения с Амато, а вот вечером, когда старший омега заканчивал с работой, они вместе пили чай на террасе и обсуждали абсолютно разные темы, мнения о которых у них почти всегда совпадали. Чимину нравилось с ним общаться и проводить время подобным образом – Сокджин заставлял его улыбаться и забывать обо всех проблемах и лишних мыслях. С ним омега больше не чувствовал себя здесь чужим и постепенно обретал уверенность в себе, стоило только дворецкому, заметив очередное пренебрежение со стороны прислуги, начать напоминать ему о том, что он, Чимин, здесь тоже хозяин и в отношении прислуги у него те же права, что и у его альфы. Рядом с ним Чимин забывал о своей ущербности и недостойности этого места и своего места рядом с Тэхеном. Сокджин умел своими громкими речами заставлять его задумываться о важном и том, что действительно правда, а что всего лишь дурацкие вымыслы его собственного мозга. С дворецким было легко – с ним вообще намного проще общаться. Если в первый день он Чимину показался высокомерным и с такой бьющей через края харизмой, что создалось ощущение, будто бы это он здесь настоящий хозяин, то сейчас, узнав Сокджина получше, омега понял, что он совсем не такой, а первые впечатления практически всегда бывают ошибочны. Дворецкий очень легок в общении и общителен, поэтому с ним проблем не возникло. Между ними медленно зарождалась дружба и в какой-то момент Чимину даже показалось, будто он знаком с этим человеком довольно давно. Показалось, будто он где-то его уже видел и раньше тоже так близко общался. Но он не общался. Они впервые встретились именно здесь, на тэхеновой вилле, около трех недель назад. Чимин это прекрасно знал и все понимал, но это дурацкое ощущение не хотело его отпускать. Оно было будто воспоминание из какой-нибудь прошлой жизни и омега никак не мог заставить себя перестать об этом думать, поэтому и рассказал как-то Сокджину за очередной чашкой черного чая. – Если честно, меня тоже преследует ощущение, будто мы и раньше встречались, – кивнул омега на его неудачно переведенное в шутку высказывание. – Но даже если мы и были знакомы в прошлой жизни, какое она отношение имеет к нашей нынешней? Просто не думай об этом и жить будет куда проще. И Чимин правда перестал на этом зацикливаться. Оно ведь и правда не важно. Прошлая жизнь… она уже давно прошла, раз они переродились в этой, так какая тогда теперь разница? Были знакомы тогда, познакомились и теперь. Вот и все. Все просто и так, как должно быть. За одним из таких совместных вечеров их и поймал вернувшийся домой после поездки Тэхен. Сокджин первым услышал звук его машин еще до того, как те подъехали к закрытым воротам и сказал: – Смотри внимательно, через пару минут сюда заедет кортеж твоего мужа, – и отпил чай, загадочно улыбнувшись. Чимин повернул голову как раз в тот момент, когда ворота открылись с громким звуком бьющегося друг о друга железа. Один за другим на территорию виллы заехали три черных автомобиля. Омега внимательно следил со своего места за выходящей и суетящейся вокруг автомобилей охраной и поправлял вечно спадающий с плеча край вязаного плотного кардигана. Сентябрь уже вступал в свои права и вечера становились прохладнее, так что на улицу в одной тонкой блузе Сокджин его не пускал, постоянно настаивая на чем-нибудь теплом. Сам же он больше не изменял себе и снова носил свои любимые жакеты, предпочитая выглядеть красиво, несмотря на то, что днем все еще было жарко. Тэхен вышел из стоящего в центре автомобиля самым последним. Вышел и тут же накинул на плечи помятый пиджак. Альфа наклонил голову влево и вправо, разминая мышцы шеи, и зевнул, прикрывая рукой рот, а потом резко развернулся в сторону террасы, будто почувствовав оттуда два пристальных взгляда. Его губы тут же растянулись в улыбке, а рука, казалось, сама поднялась и задвигала кистью из стороны в сторону, махая. Чимин тоже ему в ответ улыбнулся и робко помахал. Сидящий рядом с омегой Сокджин скрывал свою улыбку ладонью и, кажется, пытался не запищать, подобно радующемуся за друга-омегу школьнику-свахе. Смутившись посмеивающегося с их действий альфы, Чимин отвернулся, вернувшись к дворецкому, который сразу продолжил ту историю, от которой его оторвал звук гравия под колесами ранее. Но говорил он не долго, потому что Тэхен неожиданно для супруга появился за его спиной и положил на плечо свободную руку, а потом, пока Чимин еще не опомнился, опустил ему на колени большой букет розовых закрытых пионов. Омега пораженно вздохнул, смотря на цветы, и прошептал: – Тэхен… – не закончив, потому что не знал, что говорить дальше. – Ты любил пионы в университете, – вместо него заговорил альфа, поглаживая скрытое вязаной тканью хрупкое омежье плечо. – Надеюсь, с тех лет ничего не изменилось? – Нет, – еле сдерживая слезы, помотал Чимин головой. Короткие пальцы нежно, будто боясь поломать, коснулись бутонов. – Мне… Мне никто не дарил эти цветы. – Значит, я буду единственным, – заключил альфа и наклонился чтобы вдохнуть с его волос свой самый любимый запах. – Вы нашли общий язык? – задал он вопрос, обратив внимание на сидящего напротив Сокджина, искренне радующегося за их воссоединение, и, дождавшись его кивка, закончил: – Тогда я вас оставлю. Хочу еще успеть поздороваться с Амато, пока он не ушел спать. И уходит, оставляя Чимина смотреть ему в спину глазами, в которых застыли звезды. Он медленно приподнимает букет в плотной матовой бумаге ближе к лицу и вдыхает тот запах, который не чувствовал уже так много лет. Так приятно становится от одной мысли, что Тэхен запомнил даже такую мелочь, как его любимые цветы. Очень приятно, на самом деле, ведь обычно альфы такие мелочи не запоминают. Наверное, для Кима тогда это не мелочь, раз он запомнил. Хотя, разве кто-то в этом сомневался? Тэхен, кажется, помнит все, что хоть как-то с Чимином связано. – А ты влюблен, оказывается, – заключает Сокджин, уже третью минуту наблюдающий за Чимином после ухода альфы. – Не ты ли кричал, что не полюблю, не смогу, не получится? Посмотри на себя, у тебя на лбу написано, как ты его любишь. – Да, я влюблен, – признается Чимин, улыбаясь. Скрывать, отпираться, искать отговорки больше нет смысла. Никогда не было, на самом-то деле. – Я чертовски сильно в него влюблен, – продолжает признаваться Чимин. Самому себе сейчас наконец-таки признается. – А кто бы не влюбился на моем месте? – Я рад, что ты наконец-то это признал. После всего… это действительно смело. Сокджин в тот вечер гордился им как своим собственным ребенком и так же нежно прижимал к себе, как никогда этого не делал чиминов папа. Родители вспомнились в тот вечер чересчур неожиданно. От них ничего не было слышно с того момента как Чимин попал под тэхенову защиту. В Позитано он говорил альфе про настойчивые папины звонки, от которых никак не удавалось сбежать, и его, больше похожие на приказы, просьбы вернуться к Чонгуку и не позориться. Сейчас звонков больше не было. Возможно, это благодаря не только помощи Тэхена, но и огласке бывшим мужем их неправдивой истории развода. Возможно, папа в нем просто уже окончательно разочаровался, когда узнал «правду» и поэтому больше даже не пытается позвонить. Конечно, зачем ему такой бестолковый сын… Скорее всего, он его уже даже сыном теперь не считает. Эта мысль омегу совсем не расстроила – он никогда не чувствовал себя любимым ребенком. Ему было все равно, но в то же время обидно, что папа так быстро забыл. Чимин недавно видел фотографии родителей в какой-то статье – они вдвоем посетили благотворительный вечер, оба улыбались и их, кажется, и вовсе не волновало то, где их ребенок, от которого с самого развода ничего не было слышно. Было обидно осознавать, что не нужен, но не настолько чтобы из-за этого впадать в депрессию или снова запускать себя. Эта ситуация оставила на душе неприятный осадок и все. Поэтому Чимин не зацикливался, ведь в конце концов, все было так же, как и всегда. Для отца нет ничего важнее работы, для папы – репутации и… Чимин даже не знал, что еще его в этой жизни так волновало. Тэхен отвез его к морю. Альфа знал о его любви к этому запаху, звуку и атмосфере. Предложение поехать туда было неожиданным и приятным в своей неожиданности. Ким просто приехал с работы на час пораньше и напугал проведшего почти весь день в его домашней библиотеке омегу внезапно опустившимися на талию большими ладонями и шепотом на ухо. У Чимина в тот вечер чуть сердце из груди не выпрыгнуло от неожиданности, но оно того стоило. Альфа сказал ему о том, куда они едут, только когда проехали полпути по местности, где нет населенных пунктов, и только после того как Чимин снова задал вопрос. Ехать им было нужно сто семьдесят километров по прямой и заняла поездка почти три часа. За рулем был Тэхен, а сзади, держа дистанцию, на внедорожнике за ними была охрана. Как оказалось, в гараже альфы находилось аж четыре машины, не считая автомобилей сопровождения. Чимин охнул, узнав о количестве, уже успев отвыкнуть от подобного. Правда, позже Тэхен снова его удивил, рассказав, что в Бруччинаско у него еще несколько машин, но омега предпочел игнорировать эту информацию. Хватит с него потрясений. Песчаный пляж, который Тэхену таки удалось найти, объехав большую часть береговой линии, заставил омегу раскрыть рот и быстро вылезти из машины. Чимин так давно не был на море… Именно на песчаном берегу. Омега снял обувь и, ступив босыми ногами на прогретый за день песок, медленно подошел к бьющимся о берег волнам. Теплая морская вода захлестнула его практически по самые щиколотки и промочила края широких легких штанов. Тэхен стоял, уперевшись поясницей в дверь своего спорткара и ласково улыбался, наблюдая за счастливым Чимином, часто оборачивающимся в его сторону, словно маленький ребенок, стремящийся что-то показать своему родителю. Ветер раздувал его некогда уложенные светлые волосы и мокрые штанины штанов, накинутый на плечи кардиган грозился напрочь слететь и упасть куда-то в песок. Альфа наблюдал за ним издалека и не спешил врываться в это его уединение с морем. Чимин неспешно прогуливался по берегу и выделялся белым пятном из-за одежды, так что Тэхен никак не мог его потерять. Бернардо молчаливой тенью ходил за омегой и своим опытным взглядом телохранителя сканировал местность на отсутствие разного рода опасности. Чимин выглядел таким счастливым тем вечером. Видно было, что простое нахождение здесь, среди песка и моря, доставляло ему удовольствие. Омеге тут было спокойно и один этот факт заставил Тэхена почувствовать, что он все делает правильно. Раз Чимин может наконец отпустить себя, значит все хорошо. Если Чимину здесь нравится, значит нет поводов для волнений. Когда небо окрасилось в закатные краски, омега вернулся к нему. Он снова надел брошенную на песке ранее обувь и подошел, самостоятельно протянув руки и уткнувшись лицом в его грудь. Тэхен вдохнул с его волос сильный запах жасмина, смешавшийся с соленым запахом моря и провел ладонью по ним. Чимин засмеялся, будто бы от щекотки, и приподнял голову, все еще находясь в кольце его рук. Между их лицами было не больше десяти сантиметров расстояния и омега, опустив взгляд с его завораживающих, полных любви карих глаз на влажные пухловатые губы, прикрыв веки, сам быстро сократил расстояние. Тэхен, опешивший от его действий, не сразу, но ответил, положив ладонь на уже больше не впавшую порозовевшую щеку. С Чимином поцелуи всегда сладкие, всегда так, будто в первый раз. С ним очень приятно целоваться – его губы будто специально для этого созданы. Сегодня право вести было полностью на омежьих плечах, так что Тэхен просто ему поддавался, шевеля своими губами в такт его и пытаясь успевать за юрким языком. Короткие пальцы обеих рук омеги сжались в кулаки на его спине, собирая в складки рубашку, но альфе было уже все равно на свою одежду – у него было занятие интереснее. У него был отчего-то вдруг осмелевший Чимин и его губы, которые он последний раз целовал у пруда на территории виллы. Не понятно было, что омега хочет этим сказать, но Тэхен и не искал никакой подтекст – он просто следовал след вслед за его губами, пытался подстроиться под этот медленный ритм и не опошлять… Хотя так хотелось. Выдохшись, Чимин снова уткнулся лбом в его грудь и тяжело задышал. Он улыбался, Тэхен чувствовал это кожей. – Ты столько всего для меня делаешь… – произнес омега, все еще с придыханием. Ким медленно провел ладонью по его взмокшей спине. – Это была попытка меня отблагодарить или? – усмехнувшись, продолжил альфа. – Или, – твердо сказал Чимин, снова вскинув голову. Ветер продолжал развивать его волосы, пухлые губы стали еще более пухлыми, а его глаза светились такой до этого момента невиданной преданностью, что уголкам тэхеновых губ захотелось дрогнуть в улыбке, а самому альфе снова его поцеловать. Такой Чимин ему очень нравился. – Это была попытка сказать тебе, что у тебя получилось. – Что получилось? – почему-то вдруг таким низким голосом сказал Ким, продолжая смотреть на него сверху вниз. Большая и теплая ладонь снова легла на щеку, заставив Чимина на инстинктах к ней притереться. – Получилось заставить меня в тебя влюбиться. Сильно и, кажется, бесповоротно, – Чимин готов поклясться, что увидел в глазах альфы сейчас слезы. Пухлые губы дрогнули в полуулыбке, когда омега потянулся короткими пальцами к его лицу и утер слезы, ближе к себе склонив его голову. – Ты ждал этого больше десяти лет… прости, что так долго до меня доходило. Тэхен ничего больше не говорил – просто уткнулся лбом в его низко расположенное плечо и сжал хрупкое тело крепче в руках. Он не мог поверить… Не мог осознать, что это наконец-то свершилось. То, чего он так долго ждал… само пришло в руки. Оно стоило более десяти лет слез, сожалений, нескольких попыток суицида и тысяч бессонных ночей. Это закончилось. Муки закончились. История с плохим концом наконец-то закончилась. Испытания кончились – главный приз, вот он, в руках. Гладит его сейчас по спине и молчит, зная, что молчание лечит куда лучше слов. И пусть оно не залечит ни разбитое, ни истыканное сотнями ножей сердце, но оно сделает легче. Оно поможет пережить бурю и двинуться дальше. Оно станет ключом к их спасению. Закат на море прекрасен – неудивительно что именно здесь его часто пишут художники. Чимин, укутавшийся пледом и прижимающийся спиной к тэхеновой груди тоже так считает. Только у них немного разнятся понятия – Тэхена интересует лишь тот закат, что отражается в омежьих по-детски широко открытых глазах. Вот это альфа считает красивым. Чимин и закат в его глазах – больше ничего для счастья не нужно. – Тебе же холодно, – проговорил вдруг омега, повернув в его сторону голову и приподняв уголки губ в своей той самой нежной улыбке. – Давай поделюсь пледом. – Мне тепло от одного твоего запаха, – честно признается Тэхен, в очередной раз заставляя его щеки покрыться румянцем. – Но, если все же хочешь согреть, тогда обними. – Дурак, – надувает губы Чимин и отворачивается. Но ненадолго, потому что почти сразу же разворачивается назад, только уже всем телом, и тянет руки на сильную шею. – Так бы сразу и сказал, что любишь обнимашки. – И что, ты бы чаще меня обнимал? – улыбается альфа, неожиданно целуя его в холодный нос. – Да, – кивает серьезно омега и потирает зачесавшийся из-за этого неожиданного действия Тэхена нос. Но потом зачем-то тускнеет, видимо, вспомнив свои почти две недели игнора. – И буду. Ты больше не сможешь жить без моих обнимашек. – Не смогу, – кивает Тэхен и наклоняется, снова неожиданно его целуя, только теперь в щеку. – Я и без тебя больше жить не смогу. – Думаю, еще рано бросаться такими словами, но… – начинает Чимин и продолжает только после тяжелого вздоха. – Я буду рядом и не оставлю тебя одного. Ты больше не будешь испытывать ту боль из-за меня. Я не хочу, чтобы ты снова рассыпался и… Знаешь, Амато сказал, что счастливые люди должны улыбаться. Так вот, я хочу, чтобы ты всегда улыбался вместе со мной. Мы должны быть счастливы, потому что мы заслужили. – Наконец-то ты это понял, – улыбается Тэхен, сдерживая свои сентиментальные слезы. Это «мы» неимоверно греет. Больше не по одиночке, больше не только «ты» – теперь есть лишь «мы». И теперь они точно вместе. – Слова Амато? Все-таки нашли общий язык? – Еще нет, – машет головой Чимин. – Честно, не знаю, как еще к нему подойти. Недавно, с помощью Сокджина, мы смогли выстроить нормальный диалог, в котором он даже не давил на больное, но думаю это все из-за присутствия дворецкого. – Нужно просто попытаться втереться к нему в доверие, а там он сам начнет сближаться. – Знать бы еще как это сделать, – вздыхает Чимин и резко падает лбом на его грудь. Тэхен тихо посмеивается и еще больше растрепывает рукой его волосы. – С ним так сложно. – Понимаю, – кивает альфа. – Мне тоже иногда бывает с ним сложно. Я верю, что ты совсем справишься. Ты ладишь с детьми и, уверен, когда с Амато все получится, ты будешь считать все ваши неудачные попытки до безумия глупыми и неудачными только потому что ты пошел сложным путем. – Тоже надеюсь на это, – улыбается Чимин, снова подняв голову, и опять получает поцелуй в нос. Альфа приподнимает сползший плед и снова накидывает на его плечи. Тэхен смотрит в его медово-карие глаза так внимательно, будто пытается найти в них подтверждение своей до безумия сильной любви и, видимо, находит, раз так нежно улыбается в ответ. На деле же альфа просто смотрит на него и думает о том, как он прекрасен. Без лишних слов. Просто прекрасен в этот самый момент на фоне заката. Прекрасен со своей этой влюбленной улыбкой на пухлых губах. Прекрасен с растрепавшимися ветром светлыми волосами. Прекрасен с этим самым простым теплым пледом на хрупких плечах. Прекрасен своими глазами, в которых альфа видит часть своей души… – Ты уже знаешь об этом, но скажу еще раз, – говорит альфа, проводя костяшками по его горячей щеке. – Я не влюблен в тебя, Чимин. Я уже очень давно люблю тебя. Очередной за вечер тихий всхлип служит ответом. Тэхен снова его целует, приподнимая голову за подбородок. Чимин хватается за его плечи, как утопающий за спасительный круг, и совсем не собирается отпускать. Плед таки сползает вниз и тихо падает на песок. Тэхен прижимает его к себе крепче, медленно пробираясь ладонями под кардиган и тонкую ткань рубашки, касаясь холодными сейчас пальцами горячей кожи его поясницы. Омега вздрагивает из-за ощущения его рук и обжигающего холодом серебра кольца на безымянном пальце правой руки. Сам же он зарывается пальцами в тэхеновы волосы, камнем своего кольца цепляясь за пряди, и отвечает, приподнимаясь на носочки для большего удобства. В этом моменте очень хотелось раствориться в тот вечер. Хотелось запомнить его на всю жизнь. Хотелось остаться в нем навсегда. Они оба шептали друг другу какие-то глупости и касались-касались-касались, будто, если бы не чувствовали друг друга руками, все это показалось бы сном, а они сами какой-то иллюзией – самым жестоким обманом зрения. Но нет, они были там. Они стояли весь вечер у серого ламборгини и прижимались друг к другу как можно ближе, хотя ближе и так уже было некуда. Тогда они действительно были счастливы и им обоим хотелось жить в этом моменте вечно, потому что они боялись, что жизнь уже просто не станет лучше и закончится здесь же, на этом песчаном пляже, где они положили начало своим отношениям.

***

В конце октября Тэхен позвал Чимина в ресторан, уточнив что это не просто ужин – это свидание. Он сообщил об этом за завтраком, когда Амато уже убежал играть с Марко и оставил их наедине. Пусть приглашение и прозвучало тогда весьма неожиданно – омеге на мгновение показалось, что это спонтанное решение, только-только пришедшее в голову альфы, – он не удивился, ведь уже успел понять кое-что: Тэхен любит делать многие вещи втихушку, а потом просто ставить перед фактом или вот так неожиданно предлагать. Альфа не ждал ответ на свое приглашение – он ему не был нужен, ведь Ким был абсолютно точно уверен, что Чимин не откажется. А какой бы омега на его месте отказался бы от таких предложений? На самом деле Тэхен был прав – Чимин ни за что бы не отказался от его предложения. На самом деле, омеге все это время казалось, что они, учитывая тот факт, что знакомы очень давно, да и уже живут вместе, не станут проходить этот этап только развивающихся отношений. Думать так было глупо – Сокджин сказал, что Ким достаточно романтичная натура и уже это означало, что альфа думал иначе. Когда Тэхен заговорил про это свидание, они сидели в одной из его миланских квартир – той, в которой он когда-то жил вместе с Дарио, – и пили свой утренний кофе. Вообще, Чимин не горел желанием на пару недель поселиться в квартире, где его муж жил со своим бывшим, но истерик не закатывал и без вопросов в ней поселился. Что они делали в Милане и почему покинули виллу? О, тут все просто – всему виной временная невозможность Тэхена каждый день кататься туда-сюда. На самом деле, у него все еще была такая возможность, но сейчас в ней не было смысла – приезжать домой к часу ночи Ким не горел желанием, да и зачем ему это? Чтобы увидеть спящего в детской Амато, а в спальне Чимина, снова сбившего свой режим сна из-за того, что не может заснуть в одиночестве? Такой вариант его не устраивал, поэтому альфа и принял решение перевезти своих омег на две недели в Милан – так и он сможет уделять им больше времени, и они наконец-то развеются. В квартиру Тэхен возвращался стабильно к десяти часам вечера и то только потому что хотел успеть провести время с Амато. Сейчас он был еще больше загружен работой, чем перед поездкой в Польшу почти два месяца назад. Работал он, кстати, не только в офисе – Тэхену приходилось мотаться сразу в несколько мест: следственный изолятор, на виллу дона и, конечно же, в свой собственный офис, где его каждое утро ждал напряженный Юнги. Всему виной стало одно единственное уголовное дело, напрямую касающееся дона семьи Барбаро и, конечно же, самого альфы. Чимина Ким в подробности не посвящал – ему он просто сказал, что дело касается группировки и все, – но он и так понял, что все очень серьезно. Еще омега понял, что во время подготовки к польскому процессу Ким еще не был занят и то были всего лишь цветочки. Занятой и действительно хорошо за день уставший он именно сейчас, когда заходит в квартиру поздними вечерами на подгибающихся ногах. Сейчас, каждый вечер видя его в таком состоянии, Чимин понимал все причины их временного переезда – это был действительно наилучший вариант решения возникшей проблемы. Омега не понимал, как Тэхен собрался вести его на свидание, если после работы у него с трудом получается даже чашку с чаем поднять, но решил не задумываться. Если позвал – значит смог выкроить время, ну, или просто уже завершил большую часть работы и решил таким образом это отметить. Не важно. Плевать на причины, главное, что вообще решился. Чимин, чуть было не доведя их пару до первой после замужества ссоры, по настоянию альфы таки принял ту карту и активно пользовался ей, находясь в городе и прогуливаясь по любимым бутикам, которые не посещал с того момента, как Ким надел на его палец кольцо. Не то чтобы альфа ему запрещал, нет, он, скорее бы только обрадовался, если бы омега что-то себе приобрел, просто у самого Чимина не было ни причин, ни желания ехать в Милан за покупками. Теперь же, раз подвернулась возможность, он решил себя порадовать, но предварительно, по собственной глупости, спросил у Тэхена разрешение на трату его денежных средств, за что и заслужил хмурый взгляд и строгий тон голоса: «Я же тебе уже говорил. Ты можешь тратить сколько угодно и на что угодно – я буду пополнять счет каждый месяц, так что не беспокойся. Любая твоя прихоть, все, что только захочешь, но в пределах разумного, ты можешь оплатить этой картой – на ней нет лимита. Я не ограничиваю тебя, запомни это, пожалуйста». Чимин очень хорошо все это запомнил, поэтому и пошел по магазинам уже через три дня после приезда в Милан. Пока он бегал по бутикам и нагружал тенью следовавшего сзади Бернардо пакетами, Тэхен сидел в своем офисе и, когда выдавалась минутка на кофе, с улыбкой на губах просматривал отчеты о тратах супруга. Улыбался, потому что крупные чеки подтверждали факт того, что с омегой сейчас все более-менее нормально в психологическом плане. Будь он все еще в том своем ужаснейшем апатичном состоянии, что и два месяца назад, вряд ли бы он стал тратить такие суммы на одежду, а раз все-таки тратит, значит, все сейчас хорошо. – Так улыбаешься, – сказал ему вчера сидящий за длинным столом и обложившийся кучей бумаг Чон Юнги. Они эти две недели решили работать вместе в одном кабинете, чтобы не отвлекаться на хождения туда-сюда и быстрее с этим закончить. – Неужели твой благоверный что-то хорошее пишет? – Нет, – ответил альфа и внимательно посмотрел на пьющего кофе омегу у другого конца стола. Из его укладки на лоб выпало несколько прядей недавно выкрашенных в черный волос, под глазами немного размазался макияж, а очки скатились на переносицу. Если бы Юнги в таком виде увидел Хосок, он точно бы хлопнул в ладоши и обязательно подарил какой-нибудь комплимент. – Его чек из Версаче пришел. – Не думаю, что чеки из дорогих бутиков должны кого-то так радовать, – хмыкнул Чон, резко потянувшись за карандашом и сделав какую-то пометку на документе. – Ты не понимаешь, – помотал в ответ головой альфа. Юнги приподнял бровь. – Мы в браке без малого два месяца, а он впервые поехал на шоппинг! Это ли не показатель того, что с ним сейчас все куда лучше, чем было недавно? – А ты не думал, что это просто защитная реакция? – внимательно посмотрел Киму в глаза омега. В дверь тихо постучали, и они оба повернулись на звук – в кабинет вошла Хеджин и предупредила о том, что пошла на обед. Когда дверь за девушкой тихо закрылась, Юнги, навалившись на спинку своего стула, продолжил: – Может, он так себя успокаивает. – Чимин никогда не находил успокоения в бессмысленной трате денег, – задумавшись, ответил Тэхен. – Да и я в любом случае все равно бы почувствовал, если бы с ним что-то происходило. – Но ты не можешь чувствовать прямо все, что у него происходит внутри – это никому не подвластно. Не переоценивай себя и лучше позови его на свидание, – улыбнулся омега. Он редко улыбается – в основном только мужу и Амато. Ну, и Хеджин тоже, иногда. – Понаблюдай за реакцией и посмотри, как он будет чувствовать себя в окружении людей. – Ты научился читать мысли? – нервно усмехнувшись, зачем-то спросил альфа и заслужил в ответ только приподнятую омежью бровь. – Я уже несколько дней планирую его пригласить, но не для того чтобы понаблюдать. – Дольше планируй и посмотришь как его снова уведет какой-нибудь Чон Чонгук, – сказал омега и поднялся с места, отставив чашку на блюдце и осторожно закрыв ноутбук. – А сейчас извини, дача ценных советов приостановится где-то на час – работа работой, а у меня обед по регламенту. Слова о Чонгуке и стали отправной точкой. Тэхен все еще помнил, как в прошлый раз тоже ждал у моря погоды, а дождался только того, что омега сначала просто не поверил ни в его чувства, ни в их истинность, а потом и вообще просто сообщил о помолвке. Он понимал, что сейчас все изменилось и Чимина у него уже точно никто и никогда теперь не отберет – даже если кто-то захочет, ему придется сначала пройти через Бернардо и весь штат охраны, а потом уже через Тэхена, который костьми ляжет, но не отдаст, – и все равно решил, что больше уже не было смысла тянуть. Да и когда еще им было идти на первое в жизни свидание, если не сейчас, когда события хорошо так совпали? Чимину казалось, что именно этого события он ждал все свои тридцать семь лет – тридцать семь, потому что неделю назад у него был день рождения, который омега отказался как-либо отмечать, но альфа все равно сделал ему подарок в виде золотого колье. У него в жизни было не так уж и много свиданий и все они были только с одним человеком, который вообще ни разу не романтик, а делал это все всегда будто бы из-под палки. Раньше Чимин считал, что Чонгук зовет его куда-то от большой любви, желая угодить и удивить – глупое заблуждение. Благо, потом он таки понял, что все это было не только не для него, но и даже не для того, чтобы еще больше закрасить стекла очков той розовой краской – это были всего лишь показательные выступления перед родителями и обществом для того, чтобы втереться в доверие. Их отношения не были настоящими – они были иллюзией. Они были как пластиковый кукольный домик, такие похожие на реальность, но совсем не реальные. Теперь же, в нормальных романтических отношениях, его звали на настоящее романтическое свидание, и звал не кто-то там, а мужчина мечты. Мужчина, к которому омега чувствует что-то, что за полтора месяца отношений успело уже хорошо подрасти и перерасти простую влюбленность. Но Чимин его еще не любил – то, что он к нему чувствовал, было ниже любви, но уже выше обычной влюбленности. Он считал это успехом, в то время как Тэхен им просто тихо гордился, ведь его омега таки смог перебороть свои страхи и наконец-то довериться. Сборы на свидание начались с самого утра, стоило альфе только покинуть парковку под домом, в котором располагалась квартира. Омега почти сразу же, только автомобиль скрылся из вида, начал обзванивать все знакомые миланские салоны, сотрудники которых к вечеру могли превратить его в такую версию себя, которая точно бы Тэхену понравилась. Чимин не знал ничего о его вкусах – Ким на все вопросы о своем идеальном типе каждый раз отвечал, что он полностью соответствует всем его параметрам. Омега не знал можно ли ему верить. Что еще ему должен был ответить Тэхен? Что у него вот такой-то тип, полностью отличный от Чимина? Это он должен был сказать, когда омега, с которым у него, между прочим, романтические отношения, сидит рядом? Хотя, с другой стороны, может Чимин правда и есть его идеальный тип? Омега уже сам начинал путаться в своих мыслях. Чимин, перед тем как поехать в салон, долго стоял перед зеркалом в ванной и рассматривал свое значительно похорошевшее за полтора месяца лицо. Эти отношения и полноценный сон явно пошли ему на пользу – омега больше не был похож на ходячего мертвеца. Волосы перестали выпадать без причин и снова начали привычно пушиться из-за влажности в воздухе. Острые скулы и вовсе исчезли, отдав свое место тем самым щекам, по которым так сильно скучал его муж, так же полностью вернулся здоровый цвет лица и окончательно пропали синяки под глазами. Пухлые губы приобрели свой привычный розовый цвет, который, благодаря альфе, с каждой их встречей становился все ярче. Помимо лица, приходило в норму и тело. То, что раньше всегда тщательно скрывалось одеждой, прятать больше не было смысла – старые синяки, которые, из-за недостатка витаминов все никак не могли исчезнуть ранее, наконец-то пропали, вместе с сильно выпирающими костями и чересчур впалым животом. Чимин сейчас медленно набирал вес под строгим контролем Сокджина и диетолога, которого ему подобрал муж. Так же, вместе с внешностью, он теперь восстанавливал и свой внутренний мир, три раза в неделю посещая психолога, о занятиях с которым Чимин попросил альфу сам, где-то через неделю после поездки к морю. Омега не считал свои успехи поводом для радости – ему продолжало казаться что он делает недостаточно и это все совсем не то, чем можно бы было гордиться. Но им гордился Тэхен, постоянно напоминая о том какой это труд – так быстро, за пять месяцев, привести себя в норму после развода с альфой-абьюзером, – и только поэтому Чимин начинал придавать своим успехам чуть большее значение, чем раньше. Как мог не? Возможно ли вообще все это недооценивать, когда твой альфа буквально светится от счастья в те моменты, когда ты рассказываешь ему про свой очередной сеанс психотерапии, или про то, что твой вес медленно, но все равно набирается? Иногда Чимину казалось, что Тэхен его успехам радуется куда больше чем он сам. Достаточно было просто понаблюдать за альфой один вечер, чтобы в этом удостовериться. Тэхен радовался успехам не только на словах – это проявлялось и в его действиях. То, как он смотрит на него, как нежно гладит бархатистую кожу краснеющих щек, вернувшихся на свое законное место, или хотя бы то, как он касается его тела под одеждой, когда простые поцелуи случайным образом начинают перерастать во что-то большее, в результате чего Ким и позволяет себе подобные вольности. Конечно же, Чимин не мог не замечать в таких его касаниях определенный подтекст. Полтора месяца назад, обсуждая свои отношения, они сошлись на мнении, что просто будут плыть по течению, но это, пусть они и не обговорили этот момент, все равно не означало полный отказ от интима. Омега был еще не готов вступать в половые отношения снова, спустя почти полгода, но, честно, если бы Тэхен предложил, он бы не отказался. Но Тэхен не предлагал и всегда вовремя останавливался. Чимин одновременно и понимал почему он не предлагает, и не понимал. Потому что, что в этом такого? Не готов и не готов, какая разница? Они бы разобрались по ситуации потом. Зачем Тэхен так сильно бережет его, будто он какая-то хрустальная ваза? Готовиться к вступлению в половые отношения можно до бесконечности долго, ровно, как и ожидать необходимый к ней толчок от альфы. Почему воздерживается? Они оба взрослые люди, находящиеся в отношениях, более того, даже имеющие общего ребенка – опустим тот факт, что альфа об этом пока что не знает, – а к близости так до сих пор и не пришли. Чего он тянет? Видно же, что хочется. Причем, не только ему одному. Тэхен гладил его тело большими ладонями и, пусть и не всегда, но Чимин все же улавливал в этих его ласковых поглаживаниях желание пойти дальше. Не просто улавливал, но и порой даже сам подмахивал задницей перед альфой и хватал его за руку, которая мгновение назад медленно ползла вниз, а потом резко заскользила на верх – омега не желал давать ей останавливаться на половине пути. Но это все не работало, потому что Ким никогда ему не поддавался, но зато часто уходил после всего в ванную и включал воду, наивно полагая, что Чимин уже спит, или просто не догадывается о том, что он может там делать. Очень глупо и по-детски. Им хорошо за тридцать… о каких побегах в ванную комнату вообще может идти речь? Чимин понимал, что Тэхен таким образом пытается беречь его тело и психику, зная, что омега еще не готов, но, черт, а когда он будет готов? Через год? Ким так уверен, что сможет продержаться все это время? Ему почти тридцать семь, и он полностью здоровый мужчина, у которого, между прочим, есть потребности, есть желание и есть омега рядом, а вот близости у него уже почти что полгода точно не было. Что останавливает? Или он просто ждет первых шагов от омеги? Что ж, Чимин всегда готов удивлять. На сегодняшний вечер у него огромные планы и Ким Тэхен в этот раз не отвертится. Сегодня он точно не сможет устоять и сбежать в ванную – Чимин такую роскошь ему не позволит. Омега решает сегодня не заморачиваться с выбором образа, а потому, вернувшись из салона, не долго мучается, стоя в просторной гардеробной и рассматривая недавно купленные вещи. Выбор падает на белую хлопковую рубашку от Валентино с черным цветочным принтом по нижнему краю и на самые обычные широкие черные брюки, которые он уже даже не помнит где и когда покупал, и конечно же, на то колье, что Тэхен подарил на день рождения. Его альфа предпочитает простоту – ему не нужно что-то, что будет прямо «вау», – и Чимин в этом с ним солидарен. Плюс, омеге проще – не нужно думать о том, сможет удивить своим образом или нет, ведь для Тэхена это не имеет никакого значения. Но он все равно пытается подобрать что-то необычное, потому что именно сегодня ему наконец-то снова хочется почувствовать себя по-настоящему красивым для своего альфы. И ему вовсе не важен тот факт, что для Тэхена он в любом случае будет самым красивым, даже если придет в пижаме и с грязными волосами. В ресторан он, к слову, опаздывает на двадцать минут, потому что, из-за его долгих сборов, они выехали позже запланированного и собрали множество пробок на улицах. Чимин, не зная, как отреагирует Тэхен на их опоздание, сидел на заднем сидении тише воды, ниже травы и не высовывался даже когда шофер перестал возмущаться, совсем забыв за этими возмущениями, что его пассажир, между прочим, супруг начальника. Кстати, об охране, невзлюбившей его с самого первого дня, Чимин больше не переживал – теперь это казалось такой сущей мелочью, над которой и не следовало заморачиваться. Омега больше не замечал их косых взглядов и просто продолжил жить так, как всю жизнь жил с самого рождения и вплоть до развода, что разделил его жизнь на «до» и «после». Раньше Чимин любил думать, что в том промежутке жизни под названием «до», у него было все. По сути, оно и было: семья, дети, достаток, статус и имя – но это мало что значило. Только сейчас, когда начался период с названием «после» и появился Тэхен, до Чимина дошло, что раньше у него не было ничего, кроме детей. У него была лишь иллюзия семьи – как той, в которой ему повезло родиться, так и той, которую он создал сам, – а достаток был всего лишь обычнейшей мишурой, оберткой, за которой скрывались все проблемы. Статус и имя же – пустой звук, обычная запись на бумаге, не более. Жизнь «до» – не более чем простой кукольный домик, хорошо стилизованный под настоящий дом, в котором куклы – живые люди. В нашем случае, один конкретный человек, не видящий ничего за пределами своей пластиковой крепости. Марионетка, которой мог управлять один единственный кукловод, чьи нити, в итоге, все равно оборвались. С Тэхеном жизнь больше не кажется тем кукольным домиком и игрой кукловода – с Тэхеном его жизнь правда живая и наполненная действительно яркими красками, а не простыми кляксами, разбрызганными на розовые стекла очков. С ним у омеги есть право выбора во всех областях, а не только в делах, касающихся виллы. Ему Чимин не боится говорить о своих желаниях и планах, ведь он точно знает, что именно этот альфа его не осудит – он выслушает, поддержит и поможет реализовать. Тэхену Чимин не боится открыто говорить о своих чувствах, потому что точно знает, что Ким ни за что его не оттолкнет и не рассмеется в лицо – альфа сам через это уже проходил, так что он знает, как это больно. Омега не боится в любой момент сознаться в том, что плохо себя чувствует и попросить найти специалиста – альфа почти в первый же день дал понять то, что все в его доме живые люди и каждому может понадобиться помощь врача, так зачем умалчивать о своем состоянии? Альфа сам нашел врача, помогающего теперь Чимину справляться с его расстройством пищевого поведения, и не посмотрел косо, когда омега сам пришел просить психолога. Тэхен помогал жить в этом мире, в котором у него теперь уже точно не было ничего, но именно с его появлением это «все» начало появляться. Теперь, для полного спокойствия и счастья, Чимину оставалось только избавиться от проблем с желудком, перейти с мужем на новый уровень отношений, найти общий язык с его сыном и вернуть своих собственных сыновей. А, ну и еще избавиться от их с Тэхеном главной проблемы, изрядно испортившей жизнь. Как только омега с этим всем разберется, не без помощи альфы, конечно, тогда они заживут спокойно и наконец-таки счастливо. Они всегда будут вместе, создадут свою семью из пяти человек и тогда больше уже точно ничего для счастья нужно не будет. Осталось только выполнить эти пункты небольшого плана и все, жить сразу же станет легче. Бернардо любезно открыл ему дверь, когда автомобиль наконец-то остановился почти прямо у самого входа в ресторан. Чимин элегантно вышел на улицу, тут же поправил выбившиеся из укладки светлые прядки ухоженными пальцами, и остановился, так и не дав альфе закрыть за ним дверь. Бодигард, кстати, из-за этого действия заметно напрягся и еще посмотрел на него так, будто пытался в глазах прочитать дальнейшие действия. Чимин не обратил на него никакого внимания – он просто медленно выдохнул, пытаясь прийти в себя и заставить быстро-быстро бьющееся сердце, биться хотя бы чуточку медленнее. Проходящие мимо люди, видимо, считали своим долгом остановить на нем свои любопытные взгляды, но тут же спешили пройти дальше – один взгляд бодигарда так и говорит им проходить мимо и что ничего интересного для них дальше здесь не предвидится. – Синьор Ким… – раздраженно начинает Бернардо. Чимин бы подумал, что так раздражен он из-за того, что омега долго стоит на месте и медлит, не решаясь сделать каких-то пять несчастных шагов ко входу в дорогой ресторан, и был бы прав, но частично. Телохранителя куда больше напрягает тот факт, что они сейчас находятся на открытой местности и, по сути, являются живыми мишенями в это не простое для Барбаро время. – Да-да, идем, – кивает омега и правда движется дальше, прекрасно слыша, как тяжело вздыхает Бернардо за его спиной и хлопает дверью автомобиля. Ресторан, в котором его уже больше получаса ждал Тэхен, располагался в самом центре Милана и, как ни странно, выполнен был в стиле, больше похожем на лофт, но не совсем. Стены были выложены кирпичом, который не собирались как-то скрывать – на него только местами нанесли светло-серую штукатурку, создавая эффект не докрашенной стены. Кирпич был расположен большими вставками и по периметру эти вставки обрамляла выступающая рамка, покрытая белой штукатуркой – итальянцы всегда и везде используют ее, так что это было не удивительно. Здесь были огромные окна в пол, выполненные в старом европейском стиле и выкрашенные краской, что была значительно темнее той, которой окрашивали кирпич на стенах, и на свету она отдавала больше не серым, а голубым. На полу лежал обычный паркет, опять-таки серый. С потолка свисали большие кованые люстры, как в каком-то средневековом замке, вот только вместо свечей у них были плафоны из белого пластика или стекла – этого Чимин не мог разглядеть, – и свет в них давали обычные вытянутые лампочки. У одной из кирпичных стен стоял длинный темно-синий комод, отделанный под стилистику все того же средневекового замка. На его поверхности находилась старая глиняная ваза с ветками какого-то растения в ней, очень старое зеркало в позолоченной раме и канделябр на три свечи. Свеч в нем, кстати, не было. Столов в зале было достаточно много, и они ничем не отличались друг от друга, кроме, разве что, количества мест. На каждом столе лежала белая скатерть и уже расставленная посуда – достаточно непривычные для такого типа заведений небольшие фарфоровые тарелочки и хрустальные бокалы, как из бабушкиного сервиза. Еще, Чимин это не сразу заметил, на каждом столе было по одному небольшому подсвечнику с парафиновой белой свечой. Невольно создавалось ощущение, будто он и правда попал на прием в какой-то средневековый замок, ну, или на чью-нибудь свадьбу – обилие свечей и белые скатерти не могли не заставить такой вариант всплыть в его голове. Стандартное количество гостей здесь на один столик, видимо, четыре, раз у большинства столов стояло именно это количество винтажных кресел, обитых темно-зеленой кожей. Из-за больших окон и сдвинутых по бокам занавесок, здесь было очень светло, плюс, так же теплый свет давали включенные люстры. У Чимина создалось ощущение, что он попал в какую-то сказку. Людей здесь было не так уж и много, но большинство столиков все же были заняты и между ними порхали девушки-официанты в своих винтажных платьях будто бы из шести-семидесятых годов. Среди них всех его ждал Тэхен у их столика в последнем ряду и был он в необычно белом костюме – утром уезжал в черном в вертикальную полоску, – и с завернутыми в флористический пергамент закрытыми нежно-фиолетовыми пионами. Тэхен смотрел на него как на какое-то чудо света и, это ясно читалось в его глазах, был удивлен тем, что Чимин вообще сегодня пришел. Еще утром, помнится, его глаза были полны решимости и сам альфа был полностью уверен, что он не откажется. Что изменилось за день? Неужели он подумал, что омега может так жестоко с ним поступить и просто не явиться сюда? Но какой в этом смысл? Чимин никогда не был нелогичным омегой и не совершал подобных поступков. Или это все из-за его опоздания? Да, должно быть дело в этом. Больше реальных причин омега не видел. Чимин смотрел на него издалека и даже оттуда видел, как дернулись его губы в приветственной улыбке. Омега не мог не улыбнуться в ответ и, тихо стуча каблуками только сегодня купленных туфель, не двинуться к столику. Когда он подошел, первым делом Тэхен поздоровался и, оценив внешний вид двумя словами, которые заставили омегу перед ним буквально просиять от того, что таки получилось ему угодить – альфа просто так никогда комплементы не делает, – целомудренно поцеловал его в щеку, а потом, вручив в руки букет, отодвинул совсем не тяжелое кресло, предложив присесть этим действием. Тэхен давно хотел сводить его в свой самый любимый ресторан и сегодня он наконец-то осуществил свое желание. Это место не самое дорогое в Милане, но его самое любимое – альфе нравится, как здесь готовят, да и по уровню сервиса оно не уступает самому дорогому. Возможно, если бы ему, этому ресторану, присуждали звезды Мишлен, он получил бы максимум две. Здесь вкусно готовят, но до уровня мишленовских ресторанов все равно не дотягивают, так что инспектор точно нашел бы к чему придраться. Этот ресторан специализируется полностью на итальянской кухне, так что неудивительно, что Тэхен, любящий кухню этой страны, считает это место своим любимым. Особенно хорошо здесь готовят морепродукты, а Чимин обожает различных моллюсков, так что альфа посчитал своим долгом когда-нибудь его сюда привести. Судя по реакции, омеге здесь очень нравится, так что он не прогадал с выбором. Ну, или ему просто нравится тот, кто сидит прямо напротив, судя по горящим глазам. В любом случае, Тэхен не против ни того, ни другого варианта. – На самом деле, я думал, что ты уже не придешь, – признается альфа, когда официантка принимает заказ и забирает у омеги букет, чтобы поставить в воду. – Собирался даже звонить Бернардо и убеждаться в своих догадках. – Как я мог не прийти? – отвечает Чимин, закидывая ногу на ногу под столом. – Точнее, как ты мог о подобном подумать? Я хоть раз отказывал тебе? Я хоть раз поступал так жестоко? – На самом деле, было один раз… – беззлобно усмехнувшись, говорит альфа и улыбается все той же официантке, принесшей вино. – Мы сошлись на мнении, что начнем все сначала и больше не будем поднимать эту тему, – напоминает омега, сложив ладони в замок и стараясь игнорировать то, как эта молодая девушка пытается строить глазки его, между прочим, мужу. Чимин, когда она подходит к нему для того чтобы налить вино в бокал, будто бы невзначай кладет на стол руку с обручальным кольцом, и она, судя по тому как поджимаются губы, все замечает. – Это было очень глупо с моей стороны, но что бы не произошло в прошлом, в итоге мы все равно здесь. Так есть ли смысл вспоминать? – Да, итог один, но пути, которыми мы пришли, и которыми могли бы прийти к этому, разные, – заключает Тэхен, отпивая вино и, конечно же, замечая как Чимин реагирует на безобидную официантку. Это вино или чиминова ревность так сладка на вкус? – Попробуй вино, – переводит он тему. – Необычный вкус, – задумчиво отвечает Чимин, покручивая тонкую ножку. Он причмокивает губами, а это признак того, что вино ему нравится и, конечно же, признак того, что Тэхен снова не прогадал. – Стопроцентный неббиоло, – гордо говорит альфа, и, распознав непонимание на лице напротив, объясняет: – Сорт винограда, способный давать вина с идеальным балансом тела, кислотности, различных ароматов и танинов – визитная карточка Пьемонта, – сделав еще один небольшой глоток и убедившись, что это именно то вино, Тэхен продолжает: – Это Бароло, его выдерживают около десяти лет в дубовых бочках и только потом разливают. О нем еще говорят «вино королей» или называют «королем вин», как раз-таки из-за мощных танинов, многогранного характера и огромного потенциала к выдержке. – Ты разбираешься в вине, – кивает Чимин, тоже делая небольшой глоток, и признается: – Из всего того, что ты сейчас рассказал, я понял только про «вино королей». Я слышал о Бароло, но ни разу не пробовал. – Ох, прости, – неловко потирает переносицу Тэхен. – Просто запомни вкус и тот факт, что это очень престижное и великое вино, ценящееся ценителями. Это на случай, если когда-нибудь спросят, а на мероприятиях, на которых нам с тобой придется бывать, как раз-таки могут спросить. Кстати, цена у него тоже престижная: от четырехсот семидесяти долларов за бутылку в зависимости от года. У меня в коллекции есть несколько – успел урвать на каком-то мероприятии пару лет назад. – Нескромный вопрос: сколько отдал? – обманчиво серьезным тоном. О коллекции вин, кстати, Чимин слышит впервые. – Мне понравился сорт тысяча девятьсот девяносто пятого года*, – задумавшись, произносит Тэхен. – Две тысячи семьсот пятьдесят долларов за бутылку. – Ого, – надувает губки Чимин, заставляя альфу напротив снова ему улыбнуться. – Это много. – Да брось, – взмахивает рукой Ким. – На мне сейчас костюм почти по такой же цене. – Это много для бутылки вина, – поясняет омега. – «Вино королей», чего ты хочешь, – пожимает в ответ плечами Тэхен. – Ты король, получается, – улыбается омега, меняя позу и снова потянувшись к вину. – Получается, так, – поддерживает его шутку альфа. – А я кто? Тоже король? – Нет, ты принц-консорт, – отвечает альфа, ни на секунду не задумавшись. – Это статус супруга правящего короля. Чимин неожиданно вдруг смеется, а Тэхен понимает, что весь мир в этот момент для него останавливается. Буквально. Затихают разговоры за соседними столиками, застывают люди вместе со стрелкой часов на запястье. Сейчас, здесь, в этом мире, есть один только Ким Тэхен и Ким Чимин, чьи губы не перестают растягиваться в улыбке и даже прикрывающая их ладошка не мешает альфе любоваться. Хотя, казалось бы, что такого необычного в этом, на первый взгляд, самом простом смехе и самом обычном омеге перед ним? Но Чимин не обычный – он особенный. И смех у него особенный. И взгляд особенный, и даже улыбка… Он весь с ног до головы для него особенный и никто не может это отрицать. Тэхен его любит. Любит самой искренней и чистой любовью, какой только может любить человек, и он любит его абсолютно любым. Неухоженным ранним утром, когда на лице тонкий слой выделившегося за ночь жира, когда волосы растрепаны и глаза заспаны. И сосредоточенным, и расслабленным. Любит его и в брендовых вещах, и в обычной мягкой пижаме – любым, каким бы он ни был. И альфа готов бороться. За него и за их любовь – они должны выжить в той войне, к которой уже начали подготовку. И они выживут, потому что, иначе больше не будет смысла. Раньше Тэхену казалось, что любить человека еще больше, чем любил он до того, как Чимин согласился попробовать, уже точно больше нельзя, но он ошибался. Очень и очень сильно ошибался. Оказывается, у любви нет границ. Нельзя любить больше, либо меньше – любовь не измеряема, так что достаточно просто любить и все – просто плыть по течению этой любви и смотреть на то, что будет дальше. А дальше только лишь бесконечность – с Чимином точно. Им другое и не светит. Правда, омега еще пока не любит его также сильно и долго, но у него все впереди. У них все впереди и это, наверное, самая приятная мысль в его голове. С омегой хотелось быть рядом. С того момента как они начали делить одну спальню и Чимин окончательно в нее переехал, Тэхен с тяжелым сердцем уезжал по утрам. Он не хотел уезжать. Не хотел оставлять своего омегу скучать одного, но у него все еще была работа и были дела, за которые он отвечал головой в самом буквальном смысле этого слова. С Чимином хотелось проводить все свободное время – не свободное тоже, но, как бы не старался, этого себе позволить альфа не мог. Внутри уже почти два месяца порхали бабочки и жизнь больше не казалось такой скучной и неинтересной – Тэхен теперь хотел вставать по утрам и просто смотреть на него, ведь одно только присутствие омеги рядом на соседней подушке казалось ему чудом. Альфа любил их совместные ура. Эти долгие взгляды в глаза, ленивые поцелуи, ставшее обязательным ритуалом чиминово нытье про еще не чищенные зубы, и уютные, обязательно крепкие, объятия. Омега каждое утро выглядел таким живым и домашним – неудивительно что Тэхен не хотел никуда уезжать. Эта любовь кружила им головы, но она не была чем-то плохим. Она была неким поощрением за все пройденные ранее испытания, и они оба ценили ее, считая чем-то необычным и очень-очень нужным для жизни. – Знаешь, – начинает омега, обращая на себя его внимание. – Я давно хотел наконец рассказать тебе о том, что меня беспокоило тем вечером, когда ты нашел меня у пруда. – И что же? – сразу оживляется Тэхен, отставляя свой томатный суп с мидиями чуть дальше. – Ты тогда так яростно настаивал на том, что все в порядке. – Но ты всегда читал меня как раскрытую книгу и настаивал на обратном, – улыбается Чимин и Тэхену, без шуток, начинает казаться что с этой улыбкой все вокруг сильно светлеет. Она вернулась. Та самая улыбка, которая раньше освещала все вокруг, но потом была нагло отобрана одним небезызвестным альфой, снова вернулась на свое законное место. – На самом деле, тогда я думал о Чонгуке, – выпрямившись, наконец-то признается омега, но заметив, как помрачнел альфа напротив, спешит продолжить: – Точнее, о том правильно ли поступаю, продумывая такой масштабный план и желая его уничтожить. В моей голове тогда были мысли о том, что это неправильно, хотя, с одной стороны он заслужил, а с другой… Ну, я же все-таки не изверг. – Ты не изверг, – подтверждает Тэхен. – То, что мы с тобой придумали, и правда жестоко, но он заслужил. Вспомни сколько лет он тебя мучил и сколько боли причинил. Я не говорю про физическую – ее легко можно побороть. Я говорю про моральную. Со сколькими психологами ты работал? Сколько препаратов принимал только чтобы нормально поспать? – спокойным тоном рассуждает альфа. – Наш план – просто небольшая для него плата за это все. Еще считаешь, что это неправильно? Тогда оглянись назад и все вспомни, увидь себя хотя бы три месяца назад и тогда твое мнение изменится. Считаешь, что он не заслужил? Вспомни о том, что, точнее кого, он у тебя отобрал и кем сделал в глазах всей страны. Ты же сам хотел, чтобы он получил по заслугам, а как он получит, если мы все свернем только потому что это кажется чем-то неправильным? Когда он портил тебе жизнь, это было правильно? – Тэхен, – успокаивает его Чимин, хватая за руку. – Успокойся. Ты чего так завелся вообще? Я же не говорю о том, что жалею его и собираюсь свернуть операцию. Я просто рассказываю о том, что меня мучило в тот момент. – А я просто говорю то, о чем тебе следует задумываться, когда подобные мысли приходят в голову, – отвечает альфа и, прикрыв глаза, выдыхает, накрывая его руку своей ладонью. – На самом деле я хотел сказать тебе о том, что неважно то, что он либо кто-то еще подумает о тебе. Правильно-неправильно – кто вообще решает, что правильно, а что нет? Я считаю, что важно не чужое мнение, а свое собственное. Если для тебя твое решение кажется правильным, значит так оно и есть. Просто поступай так, как хочется, а про остальных не думай. И, знай, я поддержу любое твое решение. Даже если ты решишь ничего не делать и пытаться вызволить детей законным путем, я всегда буду на твоей стороне, хотя я за справедливость и за то, чтобы Чонгук тоже получил свою долю страданий. – Я не отказываюсь от своего решения, Тэхен, – Чимин вынимает свою ладонь из плена его рук и накрывает тэхеновы уже двумя. – Тогда я думал об этом, но уже к вечеру эти мысли покинули голову. Я вспомнил чего хочу и все то, что он со мной сделал, и понял, что наш план идеально подходит. Я хочу отомстить, и я ни за что не откажусь от этого своего желания. – В Италии есть пословица, – говорит зачем-то Тэхен и наклоняется ближе чтобы убрать светлую прядку, выпавшую из чиминовой укладки и мешающей ему сейчас видеть. – «Amor fa amore e crudeltà fa sdegno». Чонгук сам себе подписал смертный приговор, когда только втянул тебя в свои игры. Ваши отношения с самого начала были обречены. – К чему ты клонишь? – сощурив подозрительно глаза, спрашивает омега. – Давай не допустим этого с нашими? – Тэхен позволяет уголкам губ приподняться в полуулыбке и нежно поглаживает костяшки чиминовых рук, выкрутив запястья так, чтобы его ладони снова оказались в плену. – Я верю, что вместе мы сможем родить только любовь, что думаешь ты? – Думаю, что это самые правильные мысли. После ресторана, не согласовавший дальнейший маршрут с охраной альфа, отказался садиться в подъехавший автомобиль. Вместо того чтобы поехать домой он поинтересовался тем, удобная ли у Чимина обувь, а потом, получив положительный ответ, предложил прогуляться по вечернему Милану, в котором жизнь в это время, оказывается, только начиналась. Чимин уже бывал в этом городе раньше, еще даже до первого замужества и нормального знакомства с Тэхеном – когда приезжал к бабушке, – а потом еще несколько раз после того как вышел замуж. Эта прогулка по любимому городу не должна была его удивить – он здесь все уже видел, думал омега, но на деле оказалось, что видел не все. Милан, он для всех разный. Для многих туристов, приезжающих сюда ради итальянских брендов и шоппинга – всего лишь мировая столица моды и это их глубочайшее заблуждение. Милан – не только мода и бесконечные бутики. Милан – это захватывающие дух памятники итальянской архитектуры, всегда оживленные улицы, многообразная кухня и, конечно же, поразительное соединение современности с колоритом древнего итальянского города. Чимин в свое время обошел здесь все достопримечательности и туристические места, побывал в каждом парке и во многих заведениях абсолютно разного типа, но делал он это все всегда с позиции туриста, сегодня же попробует как местный житель. На самом деле, у омеги было несколько причин согласиться на эту прогулку. Во-первых, Тэхен – человек, проживший здесь больше тридцати лет и, соответственно, знающий, что показать. А во-вторых, шанс исполнить одну небольшую мечту: прогуляться под ночным небом любимого города, держа за руку любимого человека. Их скрепленные ладони раскачивались под тихие разговоры, пока они медленно шли по узкому тротуару, обсуждая какие-то глупые и совсем неважные вещи из разряда: «вон в той витрине красивый костюм» или «мне бы хотелось увидеть первый снег, находясь рядом с тобой» – обычные разговоры влюбленных. На мостовой, когда Тэхен заметил то, как Чимин ежится от сильного ветра, он тут же накинул на него свой белый пиджак с редкими вставками лавандовой ткани. Омега улыбался ему в благодарность смущенной улыбкой и сильнее натягивал ткань пиджака на свои замерзшие плечи. Совсем как в студенчестве, когда он так же беспечно не думал о прогнозе погоды. Альфа медленно раскачивал их ладони и продолжал поддерживать эту милую беседу ни о чем и обо всем одновременно. Они говорили друг с другом полностью на корейском весь вечер, только Тэхен изредка переходил на итальянский, когда не знал, как сказать на родном по крови языке те или иные слова – между собой они вообще всегда говорили только на корейском, чтобы никто из окружения не мог случайно услышать то, что не предназначалось для чужих ушей. Простая осторожность, ставшая некой изюминкой их отношений. Оба чувствовали внутри себя легкость и тех дурацких бабочек, которые просыпались, стоило только опустить взгляд на крепко скрепленные ладони или обручальные кольца, сверкающие в льющимся из витрин дорогих бутиков свете. Они были так близко духовно и им казалось, что еще ближе стать просто нельзя, но они оба понимали, что до полного принятия не только истинности, но и своих отношений им оставался всего один важный шаг. Они оба знали какой и так же оба сердцем чувствовали, что наконец-то готовы. Готовы довериться и окончательно соединиться. Чимин и так много улыбался во время этой прогулки, а когда Тэхен завел на одну из улиц, где всегда играют музыку уличные музыканты, и вовсе просиял этой улыбкой. Эта улица не отличалась от самой обычной миланской улочки практически ничем, кроме, разве что, столпившихся вокруг музыкантов людей и нескольких танцующих пар в свободном кругу. Музыкантов здесь ровно четыре человека: двое играют на гитарах, один на синтезаторе и одна поет. Сначала омега пытался просто слушать музыку из далека и не заходить в толпу, но после громких хлопков и свиста, когда закончилась первая песня, не выдержал и, взяв Тэхена за руку, наплевав на людей, просто потащил его сквозь эту толпу ближе к свободной территории – месту, выделенному для танцев, где уже кланялись, видимо, только что закончившие кружиться в танце пары. Танцы не часть выступления этой небольшой группы – танцевали люди из толпы, просто решившие развлечься под веселую музыку Чимин, когда музыканты начали играть новую песню, кусая губы, не долго раздумывал над этим всем и Тэхен, словно бы читающий его мысли, когда поймал его взгляд на себе, просто кивнул. В конце концов, он прекрасно понимал, что именно хочет сейчас сделать Чимин, поэтому и не возражал, тем более, если это заставит его мужа еще раз за вечер широко улыбнуться. Тэхен не умел танцевать, но ради Чимина и его той самой улыбки, был готов научиться за считанные секунды, поэтому и не раздумывал ни над чем, когда омега потянул его в центр круга к другим кружащимся в танце парам. – Я не умею танцевать, – тихо признался он ему на ухо, сделав максимально простое движение: обхватил за талию одной рукой, а другую, вместе с сжатой в ней омежьей, отвел в сторону. – Я тоже не умею, – ответил Чимин тихим голосом и резко дернулся, повторяя движения за парой, танцующей прямо рядом с ними. – Но зато умеют они. Просто повторяй то же самое. Они танцевали недолго – всего одну песню, – ноги путались, тела не слушались и то, что они делали больше было похоже даже не на танец, а на его жалкую пародию, совсем не похожую на оригинал. Люди смотрели на их жалкие попытки, прикрывая ладонями рты, а кто-то и вовсе в голос смеялся, но им было все равно. Они смотрели друг другу в глаза, замечая на их дне отголоски собственных связанных душ и кружились-кружились-кружились… Подобно первым снежинкам в ноябрьский день. Никто не был важен сейчас – важны были только они сами. Они оба чувствовали себя такими влюбленными в этот самый момент. Они были словно под куполом, в который не проникают ни звуки, ни чужие лица. Мир будто бы опустел – ничего не было, никого не было. Были только они вдвоем и их этот недотанец, в который они пытались вложить свои чувства. Танец, в котором они пытались друг другу громко сказать о том, что эти чувства больше не слабые отголоски – они полноценны и у них теперь тоже есть название. Они пытались сказать, что испытывают одно и то же самое сильное и одновременно самое болезненное чувство. Они в очередной раз пытались признаться – слова были не нужны, им вполне хватало этого позора на вымощенной камнем итальянской улочке под песню неизвестной уличной группы. Они закрывали глаза на общество, на людей, столпившихся здесь и на то что они могут кого-то из них хорошо знать – это все не имело значения. И для Тэхена, и для Чимина в этот самый момент важными были только их неумелые движения, скрепленные руки, взгляды в глаза и природные запахи, уже сейчас начавшие перемешиваться. У омеги давно не было течки и у их пары шесть лет не было близости, так что это можно было считать показателем того, что они окончательно приняли друг друга, а их души постепенно начинали связываться и сливаться воедино. Больше уже было некуда – у них теперь и так самая сильная истинная связь. Они достигли пика и оба понимали, что это оставалось лишь закрепить. Под конец песни Чимин неожиданно резко прижался к альфьей груди и обвил руками его крепкий торс, дальше продолжая просто тихонько покачиваться в такт мелодии. Он поднял на него голову только на самых последних аккордах и привстал на носочки чтобы тихо проговорить в приоткрытые губы: – Я готов, – чуть охрипшим от холода и долгого молчания голосом. Тэхен смотрел на него обеспокоенными глазами, пока ладонь омеги медленно поползла по крепкой груди вверх чтобы лечь на его гладко выбритую сегодняшним утром щеку. – Этой ночью… я готов стать твоим. Во всех смыслах. Это было так похоже на сон… сон, от которого не хотелось просыпаться. Тэхену не верилось, что все действительно происходило в реальности. Не верилось, что Чимин и правда только что вместе с ним опозорился на этой импровизированной сцене. Не верилось, что они пытались станцевать свой самый первый после замужества танец. Не верилось, что он, на глазах толпы совершенно незнакомых людей, прижимался к его груди и соблазнительно кусал пухлые губы, сопровождая это скольжением своих маленьких пальчиков по его скрытой одной только рубашкой груди. Тэхен перехватил его ладонь, когда она начала скользить все ниже-ниже, и поднес замерзшие пальцы к губам. Он был готов целовать эти руки целую вечность. Он смотрел в его блестящие из-за света уличных фонарей глаза и касался губами костяшек, все крепче и крепче прижимая за талию ближе к себе. Тэхену хотелось утонуть в этом преданном взгляде и никогда из него больше не выплывать. Альфе хотелось подарить ему целый мир, лишь бы он всегда так смотрел и ждал от него каких-то там действий. – Тогда… – чересчур низким голосом произнес на его ухо Тэхен, заставив высветленные волоски омеги зашевелиться, а мурашки пройтись по выгнутой из-за давящей руки спине. – Как я могу тебе отказать? Это было похоже на простое безумие, на бред сумасшедшего, в котором они – две фигуры, стоящие посреди улицы с закрытыми лицами и просто целующиеся. Просто передающие друг другу свое это безумие и забывающие про окружающий мир. Восхищенные охи, хлопки и крики – их нет здесь сейчас. Сейчас здесь нет ничего. Есть только темнота и тепло любимых губ на своих. Есть скользящие по телу ладони и холодный октябрьский вечер, ничуть не охлаждающий их пыл. Есть только Чимин и Тэхен, отстранившиеся друг от друга, выпустив крупное облако теплого воздуха, и их взгляды друг другу в глаза. В их глазах океан, в океане – не озвученные чувства. А нужно ли это озвучивать? Сказанные полминуты назад слова уже все рассказали. Глаза жутко слезились в этот момент – из-за холода и осознания своей зависимости от человека напротив. Чимин сжимал в пальцах его рубашку на широких плечах, Тэхен прижимал его к себе крепко за талию и им этого не хватало сейчас. Хотелось еще ближе, еще крепче и… еще чувственнее. Это страшно было признавать, но в этом моменте хотелось остаться навсегда. В нем хотелось насовсем утонуть. Они цеплялись друг за друга, как утопающие после кораблекрушения за кусок дерева, и хотели намертво склеиться так, чтобы ни отодрать никакой силой и никаким средством. Им хотелось быть так близко всегда – хотелось стать одним целым. Автомобиль нес их по ночным улицам с, наверное, самой маленькой скоростью, которая только была допустима, но эти полчаса пролетели, будто бы за минуту. Тэхен обнимал его за скрытые пиджаком острые плечи, а омега жался к его теплому боку и терся головой о плечо, оставляя свой запах. В этом уже больше не будет нужды утром – когда они этой ночью наконец-то окончательно скрепятся, ни один омега и ни один альфа и на пушечный выстрел к ним близко не подойдет со своими непристойными предложениями, – от них обоих будет разить смешанным запахом и это станет одним из высших показателей принадлежности. Чимин клялся, что больше никогда никому не доверится, ставил табу на это дурацкое слово, но даже тогда уже понимал, что это не коснется лишь одного человека, чья рука крепко держала его за тонкую талию, пока лифт нес их на верхний этаж второй миланской квартиры. Жилой комплекс и холл показался смутно знакомым. Создалось ощущение, будто он когда-то уже здесь был, но почему-то не помнил. Ощущение преследовало вовсе не долго – ровно до того момента как в лифте Тэхен начал скользить своей рукой все ниже и ниже, пока не дошел до выпирающих костей таза. Двери квартиры распахнулись для них подобно вратам райского сада – они оба не могли больше терпеть и строить из себя взрослых людей, умеющих контролировать свои не внезапно возникшие плотские желания. Поэтому и набросились друг на друга сразу же, стоило двери хлопнуть и окончательно отгородить их от внешнего мира. Тэхен резко дернул его за руку, отвлекая от рассматривания стен, на которых за шесть лет появились большого размера фотографии в рамах, где в черно-белом цвете было снято тело одного единственного человека с разных ракурсов и в абсолютно разных временных периодах. Чимин не дурак – даже с затуманенным желанием мозгом смог понять кто, а точнее, чье тело было на фотографиях. Это не напугало его, скорее, заставило восхититься. Наверное, поэтому он и вцепился в широкие плечи, как в спасательный круг, и первым потянулся к чужим губам. Это был он. На фотографиях в черно-белом цвете было изображено его тело. Альфа быстро перенял инициативу на себя, кусая его губы в ответ и снова вступая в свои права ведущего, оставляя омегу ведомым. Пиджак медленно соскальзывал с чиминовых узких плеч и сковывал все движения ровно до того момента, пока Ким его резко не сдернул. Чимин, почувствовав свободу собственных рук, наконец-то закинул их на его сильную шею и спустился с носочков снова на пол всей стопой, потянув супруга медленно вниз. Большие ладони легли на талию и приподняли, заставив омегу оплести ногами его торс. Теперь Чимин был чуть выше и в то же время еще уязвимее. Обувь остается в прихожей, вместе с белым пиджаком, теперь валяющимся на полу никому больше не нужной тряпкой. Тэхен проносит его по длинному коридору мимо закрытых дверей едва ли отвлекаясь от губ. Чимин прижимается лбом к его лбу и чувствует, что правда наконец-то готов. Готов отдаться. Готов принадлежать ему и только ему не только одной этой ночью, но и всю оставшуюся жизнь. Готов наконец-то познать счастье. В чем заключается это счастье? Оно не в здоровых романтических отношениях. Оно не в дурацких думах о смерти. Оно даже не в предстоящем сегодня им сексе. Счастье, на самом деле, такая простая и обычная вещь – это человек, который всегда будет рядом. Человек, который в первую очередь всегда будет думать только лишь о тебе и твоем благополучии. Счастье – это наличие человека, который любит тебя без остатка, ровно, как и ты сам. Для Чимина счастье это Тэхен, для Тэхена – Чимин. Простейшая и такая приятная истина. Матрас отпружинил, когда альфа опустил на него его тело. Светлые волосы красиво разбросались на темном постельном белье. Чимин продолжал смотреть в его глаза и держаться руками за шею, но потом позволил им упасть на простыни, веки закрылись, а шея вытянулась под поцелуями, дав больше пространства. Альфа, дуреющий от его, с каждой секундой все больше и больше усиливающегося запаха, покусывает нежную кожу, оставляя свои яркие следы. Он мажет по ней языком, собирая жасмин по запаховым железам и только возле ключиц, выглядывающих из-под расстегнутой на три верхних пуговицы омежьей рубашки, всего лишь невесомо рисует губами, зная о том, что, достаточно хотя бы просто провести языком, и необратимый процесс тут же запустится – они оба сойдут с ума в этой комнате и метка станет единственным, что сможет остановить вырвавшиеся на свободу животные инстинкты. Тэхен теряет голову от его запаха. Он водит руками по ткани рубашки, дразнит, то опускаясь к самому краю и захватывая его в плен длинных пальцев, то снова поднимаясь наверх. Тэхен продолжает целовать его нежно и страстно – нет больше тех несколько приятно болезненных укусов, что пару минут назад были в прихожей, – продолжает водить ладонями по скрытым брюками бедрам и разводит их в стороны, давая самому себе больше места. Чимин бедром чувствует его возбуждение и даже не стесняется своего – все естественно, да и он давно больше не подросток чтобы смущаться, – приоткрывает глаза, тянется к его нависшему сверху лицу и зарывается пальцами в темные волосы на затылке, резко дергая, когда колено альфы упирается в пах. Тэхен смотрит. Смотрит своим темным взглядом дорвавшегося хищника и запоминает все: все детали, все эмоции на красивом лице и, конечно же, следы своих поцелуев, красными краснеющими пятнами оставшиеся на его бледной шее. Он смотрит, впитывает в себя его образ, медленно начинает терять голову от жасмина, стремительно наполняющего немаленькую спальню, но даже так все еще думает именно о его желаниях и свободе. Как бы не удлинялись клыки, как бы не привлекала межключичная впадинка и как бы не била ключом в голове мысль: «Укуси. Сделай своим. Покажи всему миру вашу принадлежность друг другу» – Тэхен сдерживается. Сжимает в кулаке простынь и держится. Нельзя. Нельзя метить без чиминова ведома. Нельзя присваивать, не обсудив это в первую очередь с ним, а потом только с самим собой. Чимин, сглатывая, трясущимися от желания руками расстегивал мелкие пуговицы на тэхеновой рубашке и почти уже плакал – настолько сильно хотелось как можно скорее оголить его тело, позволить сделать то же самое со своим и наконец-то полностью отдаться во власть. Хотелось окончательно стать его и заставить пометить. Хотелось принадлежать ему и только ему. Хотелось стать тем единственным омегой, достойным его, и тем, к кому всегда будут теперь возвращаться. Хотелось наконец-то стать кем-то большим, чем просто «муж» на бумаге. Тэхен продолжал нависать сверху. Кусал в раздумьях свои опухшие от поцелуев губы и молча проводил рукой по разбросанным на простыне волосам. В темных глазах Чимин ясно читал сильные чувства – в альфе их и правда бушевал океан, но он, как всегда, выдавал все частями. Даже сегодня. Даже сейчас, в этот самый момент, когда им ничего не должно было мешать, он упрямо продолжал сдерживаться и бояться отпускать самого себя на свободу. Он боялся причинить ему боль, но разве можно причинить боль тому, кто в свое время испытал ее столько, сколько никому и не снилось? Разве можно обычным соитием причинить боль тому, кого в свое время насиловал собственный муж и делил в постели с какой-то девчонкой? После всего того, через что Чимину пришлось пройти, после всей той боли и жизни в Аду, руки Тэхена были будто бы обещанием Рая. Без «будто бы». Они и были Раем. – Ты… – начал альфа все тем же соблазняюще низким голосом, схватившись пальцами за край омежьей рубашки. – Точно готов? Чимин смотрел на него блестящими от желания глазами и, выпутавшись из его уложенных волос, опустил ладонь на гладковыбритую с утра щеку. Погладил, заставив почти сорокалетнего альфу прикрыть глаза и чуть ли не мурлыкать голодным котом от этого ласкового прикосновения. – Если бы не был готов, – прошептал омега, позволив кончикам опухших губ приподняться в улыбке. – Сейчас бы под тобой не лежал. Его другая ладонь, точно так же выпутавшись из волос, скользнула вниз по альфьей груди, затронула внушительную выпуклость, скрытую тканью белых брюк, и опустилась на кулак, сжатый на краю его собственной белой рубашки. Кожа Тэхена пылала жаром сейчас и это показывало насколько сильно он сдерживается. Чимин не может сам себе лгать – ему это нравится. То, как он ради него сдерживает свои желания, останавливается в самый неподходящий момент только чтобы снова убедиться в готовности, но это, честно, не то, чего ему сейчас хочется. Омега отнимает обе руки от его кожи. Продолжает прямо смотреть в заполненные желанием глаза и короткими пальцами медленно расстегивает небольшие пуговички на своей белой рубашке. Тэхен следит непрерывно за его действиями, с каждым новым открывшимся сантиметром загоревшей за месяцы жизни в Позитано кожи сглатывает все чаще и чаще, но, когда до конца остается всего половина, резко закрывает глаза. Пот крупными каплями катится по его лбу, на руках сильно вздулись вены, а ткань в кулаке, кажется, скоро и вовсе порвется – Чимину нравится то, что он видит. Нравится то, как он на него влияет сейчас. Нравится, что с каждой секундой у Тэхена все меньше и меньше становится шансов на очередной побег. Жаль, что он может сделать это независимо от каких-то там шансов. – Я… схожу в душ, – охрипшим от подобных действий голосом, говорит ему альфа и, не дождавшись ответа, резко поднимается с кровати, двинувшись в сторону одной из трех дверей в этой комнате. – Это не займет много времени. Он сбегает чересчур быстро. Чимин, приподнявшийся на локтях в тот момент как Ким только встал на ноги, снова падает спиной на кровать и тяжело выдыхает. Нервный смешок громко звучит в тишине. Омега поджимает свои искусанные альфой губы и кивает самому себе головой. Он предполагал и такой вариант, более того, даже заранее решил, что будет делать в этой ситуации. Вот только не понятно одно: зачем? Зачем Тэхен опять сбежал от него? Зачем он постоянно делает это? Чего хочет добиться? В голове зарождается предположение, что альфа просто ушел чуть сбросить напряжение, чтобы не сделать ему больно. Но какой в этом смысл? Чимин поднимается с огромной постели. Лукавая улыбка сама собой наползает на пухлые губы – сбегай, не сбегай, Ким Тэхен, у него на тебя сегодня были огромные планы. Первыми на пол падают широкие брюки, за ними – рубашка, так и не расстегнутая до конца. Он теперь полностью обнажен, ровно, как и альфа в душе, но за одним единственным исключением: подаренное Тэхеном колье остается на шее. Дверь в ванную открывается тихо и омегу чуть было не сносит волной амириса, до краев наполнившего небольшое закрытое помещение. Тэхен стоит за стеклом душевой и совсем не замечает чужого присутствия. Что ж, оно на руку. Чимин осторожно проходит внутрь и прикрывает дверь за собой. Путь до альфы кажется ему бесконечным, но вместе с тем, когда он таки подходит ближе, с огромным трудом сдерживается чтобы томно не вздохнуть. У Тэхена спортивное, натренированное тело – он не качок, но и не дрыщ, он, скорее, где-то посередине, – и по нему, а именно по напряженным мышцам, капли воды стекают так соблазнительно, что омеге хочется собрать их своим языком. Он воздерживается от этого желания. Вместо этого только открывает стеклянную дверь и заходит. Тэхен явно чувствует сейчас его присутствие рядом, иначе быть просто не может. Но оно к лучшему – Чимин не напугает его внезапным появлением и не испортит свой план. Альфа стоит под струями воды, наклонив голову вниз и, омега правильно понимает, ждет его дальнейших действий. Что ж, ему толчки не нужны – он почти сразу же осторожно опускает ладонь на его лопатку и медленно ведет ею вниз, собирая капли воды, до того самого момента, пока Тэхен резко не разворачивается и, перехватив его за плечи, не вжимает в холодную плитку стены. Они оба стоят под струями теплой воды, позволяют ей течь по лицу и мочить волосы, пока сами до синяков вцепляются в руки друг друга и снова целуются. Губы – наркотик, самое сладкое психотропное. Они – два наконец-то дорвавшихся наркомана, – все тянутся и тянутся за очередной дозой, игнорируя заливающуюся периодически в рот и нос воду. Тэхен прижимает его к себе ближе, чтобы кожа к коже, чтобы следы его губ горели огнем, чтобы Чимин в очередной раз задыхался, когда он касается его чувствительных мест, чтобы они могли друг друга хорошо сейчас чувствовать и не думали о чем-то ином. В этом мире есть сейчас только они и их пока еще неполноценная близость. – Что же ты со мной делаешь… – шепчет Тэхен в перерывах. – Я ведь не смогу теперь больше остановиться. – Не останавливайся, – отвечает Чимин, вновь обвив ногами его крепкий торс. Маленькая ладонь уже привычно лежит на щеке, глаза смотрят прямо в глаза, а губы, в сантиметрах от чужих продолжают шептать: – Я готов принять тебя полностью. Я готов окончательно стать твоим… Не заканчивает, захлебнувшись во вскрике – Тэхен, без предупреждения вогнал свои зубы в ключичную ямку. Дыхание сбилось, Чимин больше не кричал – он громко постанывал, беспощадно колотя его по плечам от ужаснейшей боли. Альфа не отпускал, продолжая удерживать челюсть сомкнутой на самой ключице. Вода окрасилась в красный, когда он таки отпустил. Чимин тихо плакал, повиснув в его руках, но это не были слезы печали, боли или же горя. То были даже не слезы какого-то облегчения, нет. Это были слезы накатившего вдруг спокойствия. Ураганы внутри больше не бушевали, посторонние мысли отсутствовали. Не думалось больше ни о чем, кроме Тэхена, снова целующего его со вкусом чиминовой крови на губах. Омега не думал – он просто прижал его ногами еще плотнее к себе и прошептал слезное: «Ну же, сделай меня своим до конца». Тэхену не нужны больше ни подтверждения, ни толчки – самый главный был уже сделан и теперь дело оставалось за малым: всего-то исполнить их общее желание и наконец-то стать одним целым. «Невидимой красной нитью соединены те, кому суждено встретиться, несмотря на время, место и обстоятельства. Нить может растянуться или спутаться, но никогда не порвется» – это про них. Тэхен когда-то рассказал Чимину эту пословицу, но считал все это всего лишь гиперболой. Какая красная нить? Как это, суждено? Вот так, только им суждено было не только встретиться, но воссоединиться как возлюбленным. Судьба подобрала им подходящие партии и заставила пройти испытания, только успешно преодолев которые, они смогли бы быть вместе. Марафон почти кончился – им осталось только одно, самое последнее испытание, и они точно с ним справятся. Вместе. Они ведь две половинки одного целого, связанные одной красной нитью, правильно? По одиночке больше теперь не получится и, по секрету, никогда бы не получилось. Чтобы пройти главное испытание им нужно было объединиться, и они уже это сделали. Дело осталось за малым – всего лишь исполнить одну общую мечту и тогда все встанет на свои места. Тогда они наконец-таки обретут это так долго искомое счастье.