Вместе мы родим только любовь

Полтора года спустя.

Тишину освещенной лучами утреннего солнца спальни нарушало тихое сопение где-то со стороны огромной кровати и еле слышный шорох одежды у трюмо. Тэхен, проснувшись около часа назад, не раздвигал тяжелые портьеры и не включал светильник над трюмо, дав возможность лучам теплого весеннего солнца сквозь одну единственную небольшую щель между портьерами проникать в душную после ночи комнату и золотистым свечением падать на спящих в кровати омег. Альфа их никогда не будил и всегда старался делать все максимально тихо, дабы дать им возможность подольше поспать и насладиться свободой. В зеркале трюмо, помимо его, как считает Чимин, эстетичных жилистых рук, умело крутящих шелковистую ткань, завязывая обычный классический галстук под воротником такой же обычной, ничем непримечательной белой рубашки, отражается их смятая за ночь постель и омега, в задравшейся до груди пижамной рубашке и скрытый сейчас одеялом только наполовину, вместе с Амато, сладко посапывающим на его вытянутой вдоль подушек тонкой руке, и уткнувшимся своим маленьким носом в чиминову грудь. Тэхен не может не бросать периодически на них быстрые взгляды – ему просто необходимо каждый раз убеждаться в том, что это все реальность. С каждым брошенным взглядом улыбка на его губах становится все шире и шире. Со стороны, должно быть, это все выглядит очень и очень комично: взрослый серьезный альфа, собирающийся на свою серьезную работу, завязывая галстуки улыбается, как какой-то школьник, всего лишь смотря на свою предназначенную судьбой пару. Но а как ему не улыбаться, если сейчас, вот так мило сопя на огромной даже для двоих кровати, Чимин и Амато вовсе не выглядят как чужие друг другу люди, хотя родства между ними ноль целых и ноль десятых процента? Они и он, собирающийся сейчас в полутьме на работу, выглядят как семья. Как самая настоящая, маленькая, но очень красивая и столько же крепкая семья. Правда, в этой семье сейчас не хватает еще двух ее маленьких членов, но и это ненадолго – Тэхен позаботится. Уже совсем-совсем скоро реализация почти два года назад придуманного плана пойдет чуть быстрее и это дело наконец-то сдвинется с мертвой точки. Тэхен не рассказывал об этом Чимину, но на самом деле «операция по уничтожению Чон Чонгука» уже несколько недель как началась. Доверенный человек, которого полгода назад таки удалось внедрить в финансовый отдел «Jeon Industry», наконец-то вышел на связь с хорошими новостями и действительно нужной для дальнейших шагов информацией. Сон Джунки – старый друг, бывший одногруппник, а теперь еще и их информатор, – полгода работая на Чонгука и его компанию, смог собрать достаточное количество нужной и полезной информации не только про чоновы финансы и его бизнес – это всего лишь капля в море чонгуковых грехов, – но и про несколько необычные его способы заработка денег, которыми, сто процентов, должны заинтересоваться спецслужбы. Чонгук находится в числе самых обеспеченных людей Азии и, с самого начала было понятно, зарабатывает свои миллионы не только законным путем. Да, он владелец и руководитель крупной компании, хорошо разросшейся за достаточно короткие сроки и приносящей ему сейчас немалую прибыль – с этим никак не поспоришь, но все же… Ему тридцать восемь, а компанию свою альфа строил с нуля. Разве возможно за какие-то десять лет из никого стать долларовым миллиардером и занимать свое почетное третье место? Нет, Тэхен не может отрицать, что это возможно, но в этом конкретном случае обязательно должен быть кто-то, кто стоит за спиной, финансирует и направляет. Как без поддержки? Инвестиции и поддержка президента «Park Investments», по сути, не дали Чонгуку ничего, кроме толчка в нужном направлении и доступа к некоторым мероприятиям, где, благодаря своей настойчивости, уму и смекалке, найти клиентов проще простого. Но чем из ниоткуда взявшийся какой-то Чон Чонгук вдруг смог заинтересовать акул корейского бизнеса лет десять назад? Кому из них нужна была та маленькая, только начавшая развиваться промышленная компания? Зачем им было вкладывать деньги и силы в то, что могло через день-два прогореть? Тэхену не понадобилось много времени чтобы понять – Чонгук предложил потенциальным инвесторам другие услуги, более интересные и более прибыльные. У Тэхена за спиной больше десяти лет адвокатской практики и веками выстраиваемая карьера консильери семьи Барбаро – он этот мир, находящийся за рамкой закона, знает уже как свои пять пальцев, так что сделать определенные выводы ему не составило никакого труда. Сон Джунки подробно рассказал обо всем, что ему удалось узнать за эти долгие месяцы из документов, финансовых сводок и из уст вынужденных коллег. Узнать, к слову, ему удалось достаточно много, потому что, как оказалось, альфы, ровно как и омеги, тоже любят посплетничать на работе за кофе и пусть это хорошо раздражает, но все равно играет всем на руку. Свой доклад Джунки прислал по шифрованной электронной почте, которой активно пользуются все члены Барбаро – эти почтовые пути создавались специально для них, чтобы пересылаемая информация не попала в чужие руки. Доклад состоял из тридцати страниц собственноручно напечатанного информатором текста и еще около сотни страниц копий различных документов, имеющих особую важность. Целью нахождения Джунки в штате сотрудников «Jeon Industry» было разузнать об источниках дохода Чонгука и о самой компании изнутри – альфа со своей миссией справился и добыл гораздо больше информации, чем Тэхен ожидал. Ким не долго сидел с его докладом – он быстро читает, так что нужные слова выделил тоже достаточно быстро: отмывание денег и финансовые махинации – это и подтвердило догадки. По сути, Тэхен уже сейчас может просто отправить в корейский суд несколько файлов, как анонимный источник, и придать огласке их содержание – только тогда Чонгук тут же будет взят под стражу, а после начнется серьезнейшее расследование, входе которого выяснятся и другие аспекты его жизни за гранью закона и другие источники стороннего дохода. Ким прямо сейчас может избавиться от него максимально просто, быстро и, главное, законным способом, но, увы, он не будет. У них с Чимином на Чона немного другие планы, а у самого альфы вообще с ним личные счеты. Чимин хочет, чтобы его бывший муж пожалел обо всем, что с ним сделал, хочет, чтобы этот альфа страдал и ползал в его ногах, слезно моля о пощаде – Тэхен готов это ему обеспечить. Чонгук не покинет их жизни так просто и уж точно не отделается обычнейшим сроком какой-то колонии – он упадет. Как отомстить человеку, считающему себя выше других? Заставить его опуститься на дно и скрести ногтями землю лишь для того чтобы выжить. Чонгук сам вознес себя на какой-то самим собой выдуманный пьедестал, и он сам же себя с него скинет. Он будет медленно падать, злиться, ломаться, унижаться, молить о прощении, в котором нет сейчас толка, но самое главное: он будет жалеть. Желание Чимина для Тэхена закон, так что Чонгук еще точно пожалеет обо всех своих действиях. Они ему это обеспечат. Как раз-таки из-за этих, неизвестных пока что Чимину, несколько личных счетов, Тэхен и не рассказывал ему о поступивших от Джунки документах и информации. Омега думает, что они все еще стоят на одном месте и ни на сантиметр не двигаются, пытаясь нащупать наиболее болезненные точки, но на деле нащупывать тут давно уже нечего – Сон ведь все выяснил, правда, Чимин об этом пока что не знает. По этой причине Тэхен сейчас самостоятельно начинает осуществлять их почти идеально продуманный план, совсем чуть-чуть отклоняясь от курса так, как будет наиболее болезненно наносить удар выбранной жертве. Альфа туже затягивает узел галстука под воротником и тяжело выдыхает – мысли об их с Чимином хорошо продуманной мести и о Чонгуке комом застревают где-то внутри и не дают спокойно жить уже чуть больше полутора лет. Поселившаяся в груди тяжесть незаконченного дела отравляет внутренности, мешая ему с достоинством наслаждаться семейной жизнью. Их браку всего год и восемь месяцев – это время, которое пара должна радоваться жизни и стоить дальнейшие планы. На что они его тратят? На бесконечные и никому ненужные думы о человеке, который изрядно подпортил жизнь им обоим. Что им еще остается? Они, в любом случае, даже отметя мысли о нем, не смогут полноценно наслаждаться своим браком, как минимум потому, что их семья пока полностью не собралась под одной крышей. Потому что важная составляющая этой новой семьи, которая не просуществовала пока и двух лет, это Джину и Хисын, которые все еще в Корее и все еще вместе с тираном. Тэхен не может позволить себе чем-то там наслаждаться на все сто процентов пока дети его омеги – его супруга, – не с ними и пока о них ничего неизвестно. Его не может не волновать их состояние. Вообще, чужие дети волновать никого не должны и большинство альф в этом жестоком мире, к сожалению, и не волнуют, но Тэхен никогда не причислял себя к их числу. Как можно? Как можно игнорировать существование детей своего собственного омеги, своего самого любимого человека? Как можно спокойно реагировать на их отсутствие рядом с ним и на возможно грозящую им опасность? Это называется «эгоизм» и по праву является доказательством чужого наплевательского отношения. Дети твоего омеги – твои дети, такого правила придерживается Тэхен. Они ведь не только Чонгука продолжение, да и не этот альфа дважды на несколько часов оказывался в шаге от смерти, просто пытаясь подарить жизнь кому-то. Отец – не тот, из чьего семени появился ребенок. Отец – тот, кто дал воспитание и достойную жизнь. Тэхен считает, что вполне себе может обеспечить эти аспекты чиминовым детям, и сможет стать для них настоящим отцом, как только со всеми проблемами будет покончено и теплое итальянское солнце встретит двух маленьких корейцев в миланском аэропорту. Но несмотря на это он не может сказать, что Чонгук для Джину и Хисына никто. Все-таки, им неизвестно как вообще сейчас живут дети, с кем живут, как он с ними обращается и появляется ли вообще перед их глазами, но все-таки… хорошим отцом его вряд ли можно назвать. Опустим тот факт, что Тэхен и себя сильно хорошим для Амато родителем не считает, хотя, объективно, многие дети хотели бы себе именно такого отца. Для того чтобы понять причины сомнений насчет Чонгука, достаточно лишь вспомнить как он обошелся с Чимином два года назад и как обходился еще на несколько лет раньше. У Тэхена есть основания переживать за физическое и психическое состояние двух маленьких Чонов, ведь жить в такой обстановке, еще и без папы – человека, что всегда был с ними рядом, – наверняка достаточно тяжело. Хотя «тяжело» тут, наверное, не то слово. Но если так волнуется о, по сути, чужих детях Тэхен, то что тогда происходит с Чимином, их родным и единственным папой? У омеги сердце не на месте уже как два года – альфа отчетливо это видит. Его омега умело носит маску жизнерадостности, улыбается людям вокруг, смеется с Сокджином и Амато, делает вид, что его совсем ничего не беспокоит и не мешает чувствовать приливы бесконечного счастья от одного только присутствия истинного рядом, но его глаза – зеркало души, – все равно говорят о другом. Тэхен часто задумывается о том насколько же на самом деле его супруг сильный: выглядеть жизнерадостно, когда внутри пустота и тревога, многого стоит. Глаза не умеют врать, поэтому, сколько бы Чимин не пытался убедить окружающих в своем мнимом спокойствии, периодически вплывающая в них боль от разлуки, каждый раз говорит об ином. Он снаружи улыбается, в то время как внутри эта боль его разрывает на части и Тэхен это, соответственно, чувствует. Правда, слабыми отголосками, которым никогда не сравниться с бушующим внутри омеги морем ужасного чувства, но все равно чувствует. – Я уже очень давно не чувствую боли, – сильно кусая губы и даже не плача, объяснял Чимин около полугода назад, когда Тэхен таки решил к нему подойти и залезть в душу. – Ощущение, будто у меня к ней выработался иммунитет, – он грустно улыбался, стараясь не смотреть альфе прямо в глаза, но тот все равно успел заметить плескающуюся в медовых глубинах вину. Вину в том, что оставил с тираном и не вернулся назад. – Я не чувствую боль, но я чувствую невыносимую тяжесть, плотно прибивающую мои ноги к земле и не дающую двигаться дальше. После того, что он пережил, не чувствовать боль – это более чем нормально, но все равно… Если он ее не чувствует, это не значит, что ее нет. Да и ее место, в любом случае, могут занимать другие чувства, что могут быть намного страшнее. Например, вот эта тяжесть, о которой сам омега сказал, и его ненависть к бывшему мужу, до краев наполнившая некогда самое доброе сердце. Чонгук отобрал у него все и вместе со «всем», забрал самое дорогое – детей. Забрал двух маленьких человечков, которые просто хотели жить в нормальной полноценной семье со здоровыми отношениями между родителями. В чем они виноваты? Почему они должны отвечать за их грехи? Чимин из-за него два года не видел своих сыновей, не касался их кожи, не вдыхал природные детские запахи… С одной стороны, как родитель, Тэхен может понять его это рвение к мести – если бы у него подобным образом отобрали Амато, он развязал бы войну, но все равно ощущал бы внутри те же самые чувства, что сейчас ощущает Чимин. Альфа уже тесно с ними знаком – чувствовал почти пять лет назад, но они не были настолько же сильными и не заставляли какую-то часть внутри него умирать. У Тэхена отобрали ребенка всего на несколько часов, показавшихся месяцами, у Чимина же детей отобрали на годы, что справедливо можно сравнить с целой вечностью. С другой же стороны, ему его никогда не понять. Он не омега, и он не проходил все круги Ада, пытаясь просто подарить жизнь двоим людям, так что, соответственно, у него с Амато нет такой сильной связи как у Чимина с его детьми. Он альфа и именно в этом плане он намного слабее, а значит и чувства из-за разлуки с ребенком его одолевают немного другие. Чимин очень сильный морально омега. Он столько всего перенес, несколько раз сломался, но все равно собрал себя заново и научился жить со всеми своими увечьями. Омега не сдался, когда весь его привычный мир рухнул – он пересилил себя, встал на ноги и теперь гордо занимает рядом с истинным свое законное место. Тэхен бы так не смог. Амато – все для него, так что, как родитель, он бы вряд ли перенес настолько долгую пытку разлукой. Когда Дарио сбежал вместе с ребенком, Тэхен чуть было не поседел. Это нанесло огромный удар и почти даже заставило закрыть глаза на свой собственный принцип – вернуть ребенка было важнее. Но то длилось всего несколько часов, у Чимина же – два года. Разница между ситуациями колоссальная, но чувства и боль они оба испытывали почти что одни и те же, только, разве что, омега все чувствует сильнее в разы. И как только он все еще держится? Как не сорвался и до сих пор с собой что-то не сделал? Какие мысли крутятся в его голове? Очень сильный омега. Да, избитый и весь внутри переломанный, но очень и очень сильный. Он пережил брак с тираном, домашнее насилие, развод, стоивший ему слишком дорого, болезненные чувства, а сейчас переживает разлуку с детьми, продолжая при этом улыбаться, по сути, чужому ребенку. Это какой силой нужно обладать чтобы это все пережить, каким внутренним стержнем… Тэхену никогда не понять – он намного слабее морально, пусть физически довольно силен. Затянув галстук и поправив чуть задравшийся воротничок, альфа бросает очередной быстрый взгляд за свою спину, на спящих в огромной кровати омег. Чимин во сне перевернулся и перенес руку со своего живота на спину Амато, прижав его к груди чуть плотнее, еще ближе к сердцу… будто своего собственного ребенка. Уголок губ Тэхена не может не дернуться в подобии грустной улыбки. Он не может спокойно смотреть на развернувшуюся перед глазами картину – в груди снова начинает тянуть. Его омега так скучает по своим детям… Тэхен помнит, как Чимин недавно плакал у него на плече, сквозь слезы рассказывая короткие моменты своей прошлой жизни – жизни, когда его дети еще были с ним рядом. Он захлебывался в слезах, пытаясь связать слова в предложения, но на его губах все равно играла самая искренняя в этом мире улыбка. Он не сдерживал всхлипы и громко плакал, в то время как обычно пустые глаза искрились огромнейшим счастьем от одних только мыслей. Он показывал себя слабым здесь, на этой самой постели, крепко сжимая в коротких пальцах край одеяла, пока Тэхен прижимал его к себе ближе, молчал и трясущимися руками вытирал с раскрасневшегося лица его слезы. Чимин привык показывать всем себя сильным, смелым и непробиваемым ни словом, ни делом. Только Тэхену, своеобразному привилегированному лицу, он позволял видеть себя настоящего. Только ему он показывал свою слабую сторону, не притворялся и никогда не прятал злых слез. Он все еще помнил сказанную альфой когда-то давно одну фразу: «Слезы – не показатель слабости. Они, скорее, показатель того, насколько ты сильный. Не бояться показывать свои истинные эмоции и плакать, когда это необходимо – вот в чем скрывается внутренняя сила, а она, позволь заметить, намного выше физической». Тэхену достался не просто самый нежный, красивый и добрый, но еще и самый сильный омега из всех возможных. Сильный омега, значит и сильный альфа, правильно? Они ведь истинные. Они и их состояние ведь зависят друг от друга, значит этот вывод просто не может оказаться ошибкой. Его драгоценный мальчик, который никому и никогда ничего плохого не сделал, столькое пережил чтобы обрести эту силу… Столько боли перенес и через край настрадался. Тэхен это все так не оставит. Он будет его защищать – это ли не обязанность всех альф по отношению к их омегам? – будет оберегать его от всего плохого, станет опорой и поддержкой, обеспечит ему достойную жизнь. Чонгук, помнится, в свое время, с этой ролью не справился, а теперь будет нести суровое наказание. Ким Тэхен, нет, Алдо Гвидиче вынесет для него приговор. – Ты падешь перед ним на колени, – смотря через зеркало в собственные глаза, но будто бы в чьи-то совсем чужие черные омуты с холодными айсбергами, тихо шепчет Тэхен. – Ты сотрешь ноги в кровь и будешь молить его о прощении. Уже совсем-совсем скоро, Чон Чонгук, ты пожалеешь о том, что когда-то решил испортить жизнь именно ему, а не кому-то другому. Он машет головой из стороны в сторону, стряхивая наваждение, и тянется за своим пиджаком. Плотная ткань скрывает широкие плечи, альфа спокойно выдыхает, резкими движениями дергая пиджак за лацканы, и проводит рукой по привычно уложенным волосам. Сегодня предстоит сложный процесс, в котором он, спустя несколько месяцев, снова займет место защиты. Этот день обещает пройти хорошо, поскольку Тэхен наконец-то снова будет в своей стихии и поможет очередному несправедливо осужденному, а на вечер у них с Чимином уже есть свои планы. Ничто сегодня не сможет омрачить этот день. Последний раз поправив манжеты, альфа разворачивается на каблуке своих туфель и медленным шагом идет по направлению к измятой постели. Ровные полосы солнечных лучей красиво лежат на темно-сером постельном белье, ломаясь на укутанном в одеяло Амато и на Чимине, все также прикрытом им всего лишь по пояс. Маленький омега не часто приходит спать в их постель – такие случаи единичны, – в основном только если просыпается ближе к утру и не может снова заснуть в одиночестве или если посреди ночи вскакивает из-за безобидных детских кошмаров. Раньше, до того, как Чимин переехал сюда, и они с ребенком нашли общий язык, он, помнится, никогда не приходил спать к Тэхену в постель. Все происходящее сейчас можно объяснить одним простым словом: тяга. Амато тянется к Чимину как человеку, который может подарить ему настоящее омежье тепло и заботу. Он тянется к нему как к своему потенциальному папе. К Тэхену он так не тянется по одной причине: не омега. Он не такой же добрый, теплый, нежный и заботливый, как папа-омега, поэтому он никогда бы не смог ему его заменить, как бы не старался и что бы ни делал. А вот Чимин смог, но Тэхен никогда в нем и не сомневался. В его памяти все еще свеж тот день, когда Чимин и Амато наконец-таки сблизились. Это произошло около года назад, в конце весны. Тэхену тогда удалось вернуться с работы пораньше на пару часов и, как оказалось, очень удачно. В тот день ярко светило жаркое майское солнце, температура воздуха уже была на отметке плюс двадцать пять и альфе было достаточно жарко в своем любимом костюме. Он вернулся домой в очень хорошем настроении – дела в ндрине наконец-то начали налаживаться после закрытия того уголовного дела, по которому проходил дон, да и в юридической фирме тоже все шло как по маслу. Мало того, Сон Джунки радовал хорошими новостями, так что грех было в тот день ходить с кислой миной. Стоило автомобилю припарковаться на своем привычном месте, а Тэхену покинуть его, как к альфе привычно подошел Джеймс с докладом о том, как прошел день двух омег. Ким мало с ним разговаривал, в основном только кивал головой на вопросы и прогулочным шагом медленно двигался по направлению к дому. Сегодня у него было в планах свозить своих омег в Бруччинаско чтобы супруг хотя бы изучил виллу, на которой им в скором времени придется организовать крупный прием. Джеймс поддерживал эту идею и как раз задавал вопросы касаемо сопровождения. Тэхен не хотел об этом думать – в делах безопасности он другу безоговорочно доверял, – сейчас ему хотелось как можно скорее обнять своего омегу, проведшего день в компании Сокджина, прижать его голову к своей широкой груди и вдохнуть яркий жасмин со светлых волос. Чимин для него как наркотик: один раз попробуешь и все, никогда больше не сможешь остановиться. Они не виделись всего несколько часов, но ощущались им эти часы целой вечностью, так что да, ему нужна была доза. Но планам не суждено было сбыться. Джеймс оставил альфу как только они дошли до парадной двери, так что Тэхен вошел в дом один, но так и застыл на пороге, в непонимании воззрившись на столпившуюся возле выхода из прихожей прислугу. Брови сами собой выгнулись, когда никто не отреагировал на его появление, и Ким, высунув руку из кармана брюк, медленно подошел чуть ближе к стоящему у самого прохода Сокджину, а после осторожно, но достаточно ощутимо положил ладонь ему на плечо. Рассматривающий из-за стены что-то в гостиной омега тут же вздрогнул от этого неожиданного действия и резко развернулся, мгновенно склонившись в поклоне. Остальная прислуга последовала примеру. – Что происходит, Сокджин? – низким голосом спросил Тэхен, а в ответ наткнулся на мягкую улыбку. – Господин Ким, – воодушевленно начал дворецкий, растянув губы в доброй улыбке. – Чимин и Амато, они… – Что-то случилось? – перебил альфа. В груди поселилось волнение, которое ни тон голоса, ни улыбка на чужих пухлых губах ни за что не смогла бы остановить. – Нет-нет, – замахал головой Сокджин и, позволив себе взять Тэхена под локоть, чуть вывел его ближе к проходу. – Они там, в мягкой зоне. Спят. – Что? – недоуменно переспросил альфа. Что значит это «спят»? Заснули вдвоем и даже не ругаются? – Они играли с Амуром сегодня с самого утра, а около часа назад Амато попросил Чимина почитать ему книжку, и они заснули в процессе, – как гордый родитель выдал дворецкий и со смешками в добрых глазах наблюдал за тем, как между тэхеновых бровей разглаживается морщинка. Альфу будто холодной водой в тот момент резко облило. Чимин и Амато играли с Амуром? Вместе? А потом его сын сам подошел к омеге с просьбой ему почитать? Немыслимо. Чтобы Амато подпустил кого-то к своей собаке… Он даже прислугу не подпускает. Он никого к Амуру не подпускает, кроме человека, в чьи обязанности входит уход за животным, а тут вдруг вместе с Чимином играл. Слабо верилось, потому что Амато был от него не в восторге и постоянно пытался как-то задеть, а тут к собаке вдруг подпустил. Еще и сам подошел с просьбой! Что с ним случилось? У альфы были все основания вызвать синьора Тотти и проверить точно ли его ребенок здоров. Что на него повлияло? Что заставило изменить отношение? Ответов на эти вопросы Тэхен до сих пор не нашел. Да и не хотелось особо. Главное, его омеги нашли общий язык и наконец-таки подружились, а все остальное не так уж и важно. У альфы в телефоне даже сохранилась фотография с того майского вечера – он сфотографировал омег сразу, как только отправил прислугу работать. Кстати, то почему они стояли в коридоре и наблюдали за сей картиной издалека так и осталось для него тайной, раскрывать которую не возникло желания. Его омеги так мило спали, навалившись друг другу на плечи, у обоих были жутко растрепаны волосы, а Чимин крепко сжимал в коротких пальцах заинтересовавшую Амато книгу – ту самую детскую сказку про истинность короля и его омеги. Им всем в детстве эту книгу читали, вот дошла очередь и до его сына. Эту историю знает каждый, она должна была стать примером отношений альф и омег, но альфы почему-то уделили внимание больше не посылу и концовке, где раскрываются тайны и налаживаются отношения истинных, а началу, где король по отношению к своему омеге ведет себя совершенно по-свински и пользуется своим положением. Их мир давно прогнил и вернулся к прежнему строю, когда женщины и омеги почти не имели прав и свобод и полностью зависели от своих спутников. Сейчас проще чем тогда, сейчас легче и жизнь женщин и омег намного достойнее – они теперь хотя бы не приравниваются к скоту и все-таки имеют свои определенные права и свободы, да и живут в мире почти наравне с альфами и бетами, – но все же, они ограничены и зависимы. У них огромное множество ограничений, устанавливаемых каждой страной для своих граждан самостоятельно. Например, здесь, в Италии, женщины и омеги намного свободнее чем в той же Корее, но все равно ограничены в некоторых вещах. Например, они не могут учиться и работать по определенным специальностям без согласия истинного альфы или супруга, не могут вступать в брак более трех раз за всю свою жизнь, не вправе менять имя и фамилию без разрешения альфы и прочее, прочее, прочее… Здесь ограничений не так уж много, и они не так существенны, как в Корее, но они есть. Они везде есть, на самом деле. В каждой стране, в каждом обществе… Отличие Италии от других стран в том, что здесь все представители вторичных полов равны между собой почти на девяносто восемь процентов – самый большой показатель по миру, – а значит и омеги тут намного свободнее. Здесь проще и справедливее, наверное, именно поэтому Тэхену не хочется уезжать. Альфа осторожно поправляет Амато одеяло, успевая быстро поцеловать маленького омегу в пухлую щеку пока тот не накрыл ее его краем, и, улыбнувшись, опирается о матрас одним коленом только чтобы дотянуться до Чимина на другой половине кровати и уже на него натянуть одеяло чуть ли не до подбородка. Омега тихо вздыхает во сне, цепляясь пальцами за шуршащую ткань пододеяльника и закутываясь в него чуть плотнее – так похоже на то, что сделал Амато. Ким не может удержаться и тянет руку к его волосам, убирая светлые прядки со лба, а после прикасаясь к нежной коже губами. Это его маленький утренний ритуал – целовать перед отъездом мужа и сына, и только потом идти вниз. Лишь выполнив эти привычные действия и мысленно пожелав омегам хорошего дня, Тэхен покидает спальню, прикрывая за собой дверь до ее уникального щелчка. В семь утра на вилле уже вовсю кипит жизнь, только второй этаж, где располагаются спальни хозяев, будто какое-то отдельное государство, наполнен тишиной и покоем. На кухне не боится громко греметь посудой повар, готовящий вкусный завтрак для пока еще спящих омег, в гостиной убираются горничные, тщательно очищая всю возможную пыль, а Ким Сокджин с важным видом проходится по всему первому этажу и их всех контролирует. Тэхен улыбается, когда они случайно встречаются взглядами, и, покачивая в руке дипломат, медленным шагом спускается с лестницы, а после, и секунды не тратя, движется сразу же к выходу. – Вы сегодня снова без завтрака? – догнав, вдруг громко зачем-то спрашивает Сокджин. – Не думаю, что Ваш муж оценит подобный поступок. После его последнего слова Тэхен резко останавливается посреди коридора и на мгновенье задумывается. А ведь и правда…Чимин не оценит. Омега терпеть не может когда он пропускает приемы пищи, при этом продолжая тщательно контролировать то, как эти же приемы соблюдают они с Амато. Чимин не любит контроль над собой со стороны кого-то другого, но это не мешает ему любить самому все контролировать. Они с Тэхеном стоят друг друга, не из-за этого ли судьба таки их свела? Внезапно вспомнились события полуторагодовалой давности – тот день, когда они вернулись из своей двухнедельной «командировки» в Милан. Те, наполненные свободой и счастьем, недели были незабываемы – они все свободное время альфы проводили вдвоем или втроем, много гуляли по ночным улицам любимого города, посещали лучшие рестораны и ели много итальянской еды. Вот именно из-за этого последнего пункта то, что случилось по приезду домой, не стало для него неожиданным – Тэхен знал, что так все и будет. Дело было вот в чем: Чимин встал на весы. То было утро, альфа пропадал в душе в свой выходной, а омега, пока ждал его для того чтобы вместе спуститься на завтрак, решил время зря не терять, взвеситься и занести показатели в тот дневник, что ему посоветовал вести его диетолог. Весы впервые за очень долгое время достались из шкафа и с тихим стуком опустились на пол. Чимин прикрыл на мгновение глаза, выдохнул и, отбросив на кровать свой халат, который еще не успел заменить на другую одежду, встал на них только для того, чтобы потом, почти сразу же, с громким вскриком отскочить в сторону, как от какого-то зверя. Услышавший этот вскрик альфа, наспех закрепив полотенце на бедрах, вышел из ванной. Чимин, отреагировав на звук открывшейся двери, посмотрел на него большими испуганными глазами и явно больно закусил дрожащую нижнюю губу. Ему хотелось расплакаться – Тэхен ясно читал это желание в его, еще несколько минут назад искрящихся счастьем глазах. – Что-то произошло? – приподняв бровь, поинтересовался Тэхен. Омега, прежде чем опустить взгляд, быстро посмотрел на злосчастные весы возле изголовья кровати. Ким проследовал за его взглядом и сразу все понял. – Чимини? – Я… поправился, – выдохнул Чимин и сразу же потянулся к лежащему на постели халату. – Сильно поправился. Это все наши походы по ресторанам во всем виноваты… – завязывая пояс, промямлил он, надувая губы совсем как ребенок, а после поднял свои карамельные глазки, в которых Тэхену удалось рассмотреть крупицу довольно внушительного страха. – Ты только сильно не ругайся… Я сброшу эти три килограмма, и ты даже не почувствуешь разницы, правда… Он не смотрел в глаза. Его омега боялся поднять голову тогда, думая, что вот-вот нагрянет буря. Он думал, что Тэхен будет на него злиться… Это кольнуло. Больно кольнуло. Потому что Тэхен все еще помнил, что Чонгук контролировал в его омеге абсолютно все, а особенно его вес и весь внешний вид. Чимину из-за него пришлось отказаться от всех любимых продуктов, полностью изменить рацион и выработать новые полезные привычки. Он сделал это чтобы стать идеальным и отвечать всем предъявленным требованиям. Он хотел быть для него идеальным, как, собственно, и хочет сейчас для Тэхена. Единственное отличие здесь – Ким ничего не требует. С ним Чимин полностью свободен во всем: в питании, в самовыражении, в общении – во всем, в чем только можно. Почему он не может это понять? – Чимин, – сделав шаг ближе к нему и самостоятельно приподняв его голову за подбородок пальцами, Тэхен заглянул в свои любимые глаза, в которых стояли собирающиеся вот-вот начать литься слезы. – Почему я должен ругать тебя из-за набранных килограммов? Я что, на идиота похож? – сорвавшийся с губ смешок не был уместен, но он несколько разрядил обстановку. Чимин тихо шмыгнул носом, еще сильнее сжав зубы на нижней губе чтобы не заулыбаться. – Это просто вес – всего лишь цифра, никак не влияющая ни на твой внешний вид, ни на мое к тебе отношение. Я люблю тебя не за твою фигуру, лицо или внешность в целом, – большой палец скользнул на покрасневшую щеку, нежно огладил, в то время как омега снова поджал дрожащие губы. – Я люблю тебя просто за то, что ты есть, и за то, какой ты есть. Мне не важно, как ты выглядишь, – машет головой альфа, наклоняясь чуть ниже. – Я люблю тебя любым, и я люблю тебя одинаково. Как с этими тремя килограммами, так и без них. И в твоем обычном, максимально ухоженном образе, и проснувшимся ранним утром с помятым лицом и растрепанными волосами. Я не смотрю на то, что снаружи, – свободная рука осторожно накрыла его грудную клетку с громко бьющимся сердцем под ней, заставив омегу посмотреть на Тэхена теперь другим взглядом. Новым взглядом, которым он на него прежде ни разу еще не смотрел. – Меня интересует то, что внутри. Внешность – не более чем приятное дополнение, а вот то, что скрывается под ней, согласись, намного интереснее. Тем утром они впервые занялись любовью на домашней постели. Тэхен долго мучал его прелюдиями, проходясь губами по каждому сантиметру идеального тела и признаваясь в любви каждой его частичке. Долго целовал его самые сладкие губы, дарил внимание собственноручно поставленной над ключицей метке принадлежности, но особенно долго одаривал вниманием его пухлые короткие пальцы, которых Чимин так смущается, и небольшой, еле заметный шрам на левой руке, что остался после удаления предыдущей брачной метки полгода назад. Альфа уделил внимание каждому его миллиметру, каждому изъяну, каждому, даже незаметному шраму и каждой, даже небольшой родинке. Он любил его тем утром долго и страстно, заставляя извиваться змеей на мятых серых простынях и молить о большем. Тэхен признавался в любви каждому его недостатку, каждой части тела, которую Чимин в себе ненавидит, и заставлял его самому себе мантрой твердить о том, что он идеален. О том, что он самый подходящий, самый идеальный, самый достойный… Омега срывал голос, позволяя альфе впервые за все их недолгие ночи отпустить себя, и отдавался полностью в его власть, давая возможность кусать, царапать, оставлять на бедрах мелкие синяки и алеющие засосы по всему его неидеальному телу. Кому нужна эта идеальность? Зачем менять себя и пытаться стать идеальным для любимого человека, если он любит тебя таким, какой ты есть? Разве не это показатель его истинных чувств? – Господин Ким? – напоминает о себе дворецкий. – Мне распорядиться чтобы Вам накрыли на стол? Или лучше будет собрать с собой? Вырвавшись из своих мыслей, альфа машет головой и только мягко улыбается. Как бы Чимина он не любил, завтракать по утрам ему все еще не хочется. – Спасибо за заботу, Сокджин-ши, – говорит он, чуть склонив голову в знак уважения, хотя не обязан. Все же, по статусу в этом доме Тэхен до сих пор выше всех и это никогда не изменится. – Не суетитесь, я не буду завтракать. И не беспокойтесь насчет моего супруга – если возникнут проблемы, мы самостоятельно их решим. Между собой. И быстрой походкой уходит, пока Сокджину или кому-нибудь еще не пришло в голову снова его остановить. Тэхен не любит опаздывать, он и не опаздывает пока что – до процесса еще четыре часа, – но он планировал до заседания успеть заехать в офис чтобы забрать некоторые материалы дела у Юнги, на которого в последнее время свалилось много работы. Сопровождать альфу сегодня вызвался сам начальник службы безопасности. Джеймс очень давно не примерял на себя роль бодигарда, предпочитая сидеть в отведенном ему кабинетике на вилле и контролировать своих подчиненных оттуда. Ну, и еще он не хотел покидать виллу, потому что тогда пришлось бы оставить Амато и Чимина, по сути, одних, не считая того, что помимо них в доме полно прислуги, а на территории – охраны. Джеймс не хотел подвергать их опасности, которой из-за основной деятельности Тэхена хоть отбавляй, поэтому и не оставлял виллу дольше чем на ночь. Иногда Тэхену казалось, что у давнего друга развилась паранойя, иначе почему он почти во всем видит опасность? Но, стоило ему вспомнить количество предотвращенных Джеймсом покушений, и вся теория про паранойю тут же сходила на нет. Разговаривающий с шофером Джеймс первым замечает подошедшего альфу и сразу склоняет голову, достаточно громко желая доброго утра. Шофер – коренной итальянец сорока пяти лет, – повторяет те же самые действия и без лишних слов спешит открыть заднюю пассажирскую дверь. Ким кивает им в знак благодарности и, быстро обсудив с Джеймсом пару моментов касаемо сегодняшнего маршрута, движется к своему месту, но, уже почти сев в автомобиль, почему-то замирает. Ощущение чужого непрерывного наблюдения неприятным разрядом тока пробегается по спине и альфа, будто почувствовав кто и откуда за ним наблюдает, безошибочно поднимает глаза ко второму этажу своей виллы. Там, в окне его спальни, раздвинув портьеры и впустив в комнату утренний свет, стоит Чимин, сложив на груди руки – Тэхен стопроцентно уверен, что он стоит именно в этой позе. Проснулся так рано… Что его разбудило? Неужто это альфа настолько шумно собирался минутами ранее? Но как бы то ни было, он уже встал и вряд ли сейчас будет на него злиться за прерванный сон. Тэхен позволяет своим губам изогнуться в улыбке, точно зная, что Чимин из окна спальни сможет ее разглядеть, и машет ему ладонью для того, чтобы в ответ получить те же самые действия, а после, с чистой совестью и спокойной душой, наконец-то опуститься на кожаное сидение автомобиля. Ким этого не видит, но Джеймс, все еще стоящий на улице и все это время наблюдавший за ними, сейчас улыбается, тихо в душе радуясь тому, что у этих двоих все более чем хорошо, пусть иначе быть просто не может.

***

Чимин находился уже на грани сна и реальности, когда сначала почувствовал осторожные прикосновения к наверняка жутко растрепавшимся волосам, потом скользнувшие по нежной коже щеки длинные тонкие пальцы, а после и теплые губы на лбу. Тэхен не пытался его разбудить таким образом – эти действия всего лишь его некий утренний ритуал, не исполнив который он на работу со спокойной душой точно ни за что не поедет. Нагретое за ночь одеяло накрыло его раскрытые плечи, заставив омегу сглотнуть слюну и чуть завозиться в постели, принимая более удобную позу. В тишине спальни тихо хлопнула дверь, под боком зашевелился Амато и Чимину, все еще находящемуся в объятиях сна, пришлось, не осознавая своих собственных действий, осторожно провести ладонью по его детской спине, чтобы дать ощущение безопасности. Он раскрыл глаза только когда где-то в коридоре что-то с шумом упало, а ребенок на соседней подушке громко вздохнул, отреагировав на этот звук. Тэхена здесь уже не было, но в воздухе все еще витал его достаточно сильный природный запах и это ясно говорило о том, что альфа покинул комнату не так уж давно – несколько минут назад максимум. Омега выдохнул и, причмокнув губами, перевернулся на затекшую спину. Это все еще так для него непривычно – просыпаться в одной постели с тэхеновым сыном. За это время, после того как они с Амато наконец-таки подружились, им удалось стать настоящей семьей. Чимин больше не боялся именно так называть то, что они с Тэхеном создали. Они – семья… Больше не друзья, не любовники и даже не просто мужья на бумаге – они теперь нечто большее. Их брак давно уже не простая формальность, дающая больше возможностей для осуществления планов. Этот брак теперь настоящий, заключенный пусть и при отсутствии чувств, зато закрепленный не только документально, но теперь и физически. Изначально, когда они только расписывались – это было быстро, Тэхен просто пригласил на виллу нужного человека, – у них был некий договор, по которому они пришли к соглашению о том, что никакого физического подтверждения этого брака нет и не будет. Однако, вот как все получилось. Этот брак был изначально фиктивным и, учитывая все обстоятельства, не должен был стать чем-то большим, но потом все равно перерос в настоящий, пусть физическое его закрепление произошло чуть позже – через несколько месяцев, в их первую ночь. Можно ли считать ее первой? Вряд ли. Первая ночь была больше пяти лет назад, а ее результат сейчас мирно спит где-то в Южной Корее. Значит эту, наверное, правильнее стоит все же назвать брачной. По сути, так и есть, они ведь именно тогда, полтора года назад, окончательно соединились и закрепили свою истинную связь так, что больше не разорвать. Именно той ночью Тэхен поставил Чимину сразу две метки, которые должен был выставить в тот же день, когда они расписались. Так что да, пусть она будет брачной. Сглотнув, омега проводит подушечками пальцев по давно зажившему следу тэхеновых зубов в надключичной ямке, а после, как всегда делает в такие моменты, приподнимает над уровнем глаз запястья обеих рук. На правом ярко выделяется полуторагодовалый укус, а на левом, на который без слез и тянущей в сердце боли просто невозможно смотреть, видит лишь небольшой шрам, на память оставшийся от сведенной два года назад брачной метки. Будто без этого напоминания он смог бы когда-либо забыть все то, что с ним было. Это странно, смотреть на свои руки и из-за этого испытывать какие-то чувства, но он по-другому не может. Чимин не может рассматривать только тэхенову метку – ему всегда хочется поднести к глазам и оставшийся подарок Чонгука. На самом деле, омега даже готов поспорить что Чон, в свое время, специально настолько глубоко всадил в его руку клыки, чтобы даже спустя годы этот след оставался на коже, а воспоминания о том, через что ему пришлось когда-то пройти, никогда не забылись. От одного только взгляда на этот шрам в груди всегда поселяется невыносимая тяжесть, но она больше уже не пугает и даже не нагнетает – Чимин привык со всем этим жить. Это его прошлое, это его ошибка и от напоминаний о ней никуда не денешься – остается только принять и научиться жить дальше. Все просто. На самом деле, этот шрам и то, что когда-то было на его месте – единственное, что осталось у него от прошлой жизни. Чонгук оставил его без всего… даже без одежды, так стоит ли говорить о еще каких-то вещах? В Бостоне на омеге был лишь пиджак, некоторые документы и банковские карты в карманах – больше ничего. Ему и не нужно было. Честно, ему ничего не было нужно, но Чимин готов был еще раз пережить события того дня, готов был еще раз до костей промерзнуть в порту под дождем, если бы Чонгук вернул ему хотя бы детей. Ему ведь много не нужно… только Джину и Хисын, с которыми они не виделись уже два года. Два года… Такая огромная цифра. Чимин в последние дни часто думает о своих детях, оставшихся в Корее и лишенных возможности с ним связаться. На самом деле, все это время он пытался жить нормальной жизнью нормального человека, пытался отдавать всего себя истинному и его сыну, пытался делать вид что все хорошо и всем вокруг улыбаться. «Пытался», потому что по-другому просто больше не получалось. Люди очень наивны, и они все ему верили. Верили в то, что ему хорошо, что его ничего не гложет и что он вообще живет припеваючи, бросив детей с бывшим супругом. Все вокруг верили в то, что ему хорошо и спокойно даже после того, как Чонгук на весь мир громко объявил о том, что решил лишить его родительских прав на Джину и Хисына. Все верили тому, что видели, но никто не знал, что все это напускное счастье и натянутые улыбки лишь красивая оболочка. Никто не знал, что он плачет ночами и периодически бьется в истериках, заставляя Тэхена подрываться с постели и успокаивать. Никто не знал, что его гложет сильное чувство вины перед собственными детьми. Никто не знал, что Чимин сам себя зовет плохим папой и медленно умирает где-то внутри, с огромным трудом перенося очередной день разлуки. Об этом никто не знал, но никто и не должен был знать – это только его проблемы, и он сам с ними справится. Последнее время, с каждым днем улыбаться всем окружающим становится все тяжелее и тяжелее. Потухшие глаза больше не хотят гореть искорками счастья, хотя в отношениях с истинным у них все еще сплошная любовь и романтика, да и Амато теперь принимает его в качестве своего второго родителя – даже это не делает легче. Тяжело притворяться счастливым, когда внутри тебя только выжженная пустошь и непроглядная тьма, изредка развеивающаяся действиями мужа. На самом деле, Чимин, наверное, уже давно бы загнулся наедине со всеми своими демонами, если бы не его личный ангел-хранитель в лице одного итальянского консильери. Руками, которые не раз крепко держали оружие и убивали, губами, которые тысячам человек выносили выгодные мафии приговоры в кабинете судьи перед началом процесса, он успокаивал его гулко бьющееся в панике сердце и каждый раз прижимал к себе как можно плотнее, безмолвно обещая скорый конец всем мучениям. Тэхен – его спаситель и он всегда был с ним рядом. Его истинный альфа, любимый человек и почти уже два года как муж, никогда не отходил ни на шаг в особо сложные периоды и так было всегда, даже еще до того, как он рассказал об их истинности на старой баскетбольной площадке. Он любил его и в такие моменты часто шептал слова любви на ухо, лучше кого-либо другого зная, что они точно смогут его успокоить. Сейчас ничего не изменилось – Тэхен все такой же и пользуется теми же методами, вот только омега больше не нуждается в этих словах. Ему не нужно слышать, потому что он сам прекрасно все видит. О чувствах не всегда нужно говорить – их нужно показывать, и тогда ни у кого не будет сомнений. Чимин не сомневается в тэхеновых чувствах – как можно? – он прекрасно знает о том, что Ким его любит, но еще лучше он знает о том, что Тэхен никуда от него не уйдет. Наконец повзрослел? Перестал-таки жить своими дурацкими убеждениями вперемешку с сомнениями? Наконец-то увидел? Он больше не сомневается. Тэхен, почти пятнадцать лет хранивший в себе к нему чувства, никогда его не оставит и не бросит даже если Чимин будет громко, надрывно кричать ему в лицо свое «уходи» и плакать навзрыд при этом – альфа никуда и никогда его не отпустит и точно уж не уйдет. Он просто прижмет его к себе еще крепче и позволит выплакаться, позволит высказать все, что накопилось, а потом, когда омега чуть успокоится, обязательно поцелует в макушку и отнесет на кровать. Альфа накроет его прохладным одеялом, сам ляжет рядом, будет осторожно водить своими длинными пальцами по горячей после истерики коже и в очередной раз шептать о любви. Чимин знает Тэхена как свои собственные пять пальцев и именно поэтому он так в нем уверен. Если бы не Тэхен – Чимин бы точно со всем этим не справился в одиночку. Да и можно ли вообще в принципе справиться с чем-то таким? Он не может сказать, что все прошло. А боль? Он ведь по-прежнему ее ощущает. Пусть омега и говорит Тэхену что не чувствует ничего, кроме сплошной пустоты – сердце все еще продолжает болеть. Чимин не может сказать, что хорошо справляется и сердце болит теперь не так сильно – нет. Оно просто не может болеть меньше или слабее, потому что такие раны, как у него, не заживают, особенно, если их не лечить. Альфа пытался стать для него лекарством, пытался отдать ему все свои лечебные свойства только для того, чтобы Чимин не страдал. Он и не может отрицать: на пару процентов все равно стало легче за счет истинности и появившихся романтических чувств. Если бы только не эта постоянно преследующая тяжесть и боль, их семейная жизнь могла бы быть идеальной. Их жизнь в принципе могла бы быть идеальной, если бы ее не омрачали мысли о незаконченном деле и факт отсутствия рядом двух маленьких человечков, которые никому ничего плохого не сделали и совсем ни в чем произошедшем не виноваты, но сейчас почему-то отвечают за чьи-то грехи. Это и заставляет его сердце обливаться кровью, а так и не заросшие раны больно пульсировать. Это, и отсутствие любой информации об их состоянии. Чонгук за два года только пару раз вместе с детьми вышел в свет, показав их перед камерами всего на какие-то пару минут. Чимин, помнится, всегда был против того чтобы дети светились в СМИ и на телевидении, становясь тем самым центром внимания – это опасно для них. Почему же Чонгук этого не понимает? С одной стороны, то, что они редко появлялись на каких-то мероприятиях, это хорошо и Чимин прекрасно все понимает. Но с другой стороны, одной несколько эгоистичной частью своего мозга, как бы не было стыдно признавать этот факт, омега желал, чтобы Джину и Хисына поснимали побольше и показали крупным планом – ему хотелось их видеть. Ему хотелось хотя бы таким образом ощутить себя рядом и хорошо рассмотреть их внешний вид для того чтобы выделить в своей голове изменения, произошедшие с сыновьями за месяцы их разлуки. Это не было правильно, но чего еще мог желать родитель, у которого отобрали детей, не позволив хотя бы попрощаться, а теперь не дают с ними увидеться? Чего еще он должен был желать, смотря эти записи в интернете? Чимин чувствовал, как начинал снова сходить с ума. Он продолжал скрывать от окружающих свое реальное состояние, улыбался и говорил им о том, что все хорошо заученной мантрой. Он говорил это будто бы по привычке, будто сам себя пытался убедить в правдивости собственных слов только для того, чтобы труды подобранного Тэхеном психолога не пошли насмарку. Чимин обманывал всех вокруг, даже своего альфу, но как бы там ни было, он никогда, ни за что и ни при каких обстоятельствах не смог бы обмануть только одного единственного человека, всегда знающего всю правду – самого себя. Когда тебе больно – больное место болит, и ты можешь сколько угодно и кого угодно яро убеждать в том, что с тобой все в порядке, но с самим собой это никогда не сработает и сам себя ты никогда в этом не убедишь. Да, с ним рядом всегда был Тэхен. Да, истинность помогала и несколько облегчала эти больные пульсации в сердце, но все это было не то. Бесполезно было искать помощь из внешних источников – помочь себе Чимин мог только лишь сам. Это только его боль и только его чувства. Это его война с самим собой и только он может выйти из нее победителем. Только выйдет ли? Вот в чем был вопрос. Когда особенно плохо, омега вспоминает прошедшие годы. В эти моменты ему часто хочется заново проживать в голове те дни, в которые он был больше всего счастлив после заключения первого брака. Ему бы хотелось вспоминать о чем-то хорошем, но ничего такого никак почему-то не вспоминалось. В голове раз за разом только всплывал человек, без которого Чимин когда-то не мог представлять себе жизни, и которого он любил намного сильнее, чем эту самую жизнь. Как оказалось, это никому никогда не было нужно. Он так сильно любил его, постоянно пытался искать светлые стороны, а Чонгук, несмотря на прожитые вместе годы и прочие факторы, просто бросил его в бостонском порту, как наигравшийся ребенок выбрасывает больше ненужную игрушку, под дождем и забыл. Чимин, честно, пытался вспомнить хоть что-то хорошее, но кроме связанных с детьми воспоминаний, тоже теперь причиняющих боль, ничего больше не вспоминалось. Перед глазами кадрами всегда скакали сцены насилия, беспричинной грубости и унижений, заставляя его с каждым разом все больше и больше сжиматься в комок на холодном полу ванной комнаты и больно кусать кулаки только для того, чтобы не завыть в голос и не напугать никого из прислуги или, что еще хуже – Амато. Эти воспоминания заставляли его ненавидеть себя за свое прошлое, в котором он был так слаб и позволял подобным образом с собой обращаться, и за свое настоящее, в котором он пусть и стал чуть сильнее, но этого все равно недостаточно. Несмотря на все то, через что ему пришлось пройти и сколького добиться за эти два года, Чимин периодически все равно продолжал считать себя жалким, никчемным и слабым человеком, неспособным справиться с силой собственных мыслей. В какой-то момент он задумался о том, чтобы простить. Простить, прийти к примирению без каких-либо жертв и забыть всю ту боль, что перенесло его, со всех возможных сторон искалеченное, слабое тело. Мысли эти крутились в его голове не так долго, потому что, обычно, на смену им сразу приходили воспоминания о последних годах жизни с Чонгуком. Боль забыть, конечно же, трудно, но еще труднее вспомнить радость, что могла бы заменить эти неприятные воспоминания. Особенно, если никакой радости никогда не было. Все его тело исписано некрасивыми шрамами. Они не портят кожу, потому что на ней не видны – эти шрамы находятся внутри и ими же исписана вся его вывернутая наизнанку душа, которую не излечишь уже никакими радостными воспоминаниями. Счастье – не татуировка для перекрытия страшных рубцов, да и не ножи, чтобы поставить поверх старых, новые шрамы. В их ситуации прощение не поможет – забыть и жить дальше уже не получится. Даже если Чонгук первым сдастся и будет молить о прощении, это ничего не изменит. Какой в этом толк, если после всего, что было, простых слов никогда уже не будет достаточно? Чимин нуждается в помощи, но действительно помочь себе может только он сам. И он помогает, потому что больше у него нет другого какого-то выбора – думы о предстоящей расправе стали его движущей силой и тем, за что он цепляется даже находясь в пучине отчаяния темными ночами, когда нестерпимое желание умереть вновь начинает преследовать. Думы о мести, о детях и о том, что им с Тэхеном таки удалось вместе построить крепко держат его на земле и заставляют дышать. Чимин не хочет терять своего альфу – человека, которому в бесконечное пользование отдал свое сердце, – не хочет причинять ему боль своим уходом и сам не хочет от него уходить. Они заслуживают счастья, свободы от оков прошлого и самого обычнейшего спокойствия, которое таки обретут, как только все это закончится. Омега не может их оставить и обречь своего мужа на вечные муки – это и заставляет его раз за разом вставать с пола после истерик, вытирать слезы, успокаиваться и дальше проживать жизнь сильного человека. Это заставило его обрести веру в себя и свои силы. Если он сдастся сейчас – лучше не станет. Если не он, то кто тогда справится? Кто вернет ему Джину и Хисына? Кто заставит Чонгука пройти девять кругов Ада и вернуться назад только для того, чтобы пройти весь этот путь заново? Кто, в конце концов, будет нежно обнимать его альфу по приезду домой и в течение дня, а по ночам ласково говорить ему о любви? Кроме него некому, так что омега не может уйти сейчас и уж точно не может просто так сдаться. Вся жизнь – одна сплошная борьба, но это не значит, что в ней нужно проигрывать. Он и не проиграет. Уже совсем скоро они с Тэхеном начнут воплощать свой план в жизнь и тогда станет проще, потому что первый и большой шаг на пути к детям и справедливости уже будет сделан. Вновь открыв тяжелые веки, Чимин медленно поднялся с постели, стараясь не создать лишнего шума и не задеть рядом спящего ребенка. Кости после долгого лежания хрустнули, но омега не обратил на это внимания. Вместо этого он обвел быстрым взглядом спальню, освещенную одним только пробившимся сквозь щель между портьерами солнечным лучом, и, он готов даже поклясться, что не только носом почувствовал, но и глазами увидел еле заметные частички тэхенова феромона, подобно пыли на свету, витающие в комнате. Чимин улыбнулся, втягивая носом воздух и отчетливо чувствуя в нем яркий тэхенов амирис, перемешанный с его собственным запахом. Наверное, так пахнет домашний уют и спокойствие, иначе омега не понимает почему каждое утро в этой спальне просыпается со светлыми чувствами и желанием жить. В любой другой обстановке у него вряд ли бы так получилось. Похрустев шейными позвонками, Чимин таки поднимается на ноги и потягивается, а после неторопливо движется к зашторенному окну. У него тоже есть свой своеобразный утренний ритуал, который исправно выполняется каждое утро. Если Тэхен перед тем как уйти всегда их с Амато поочередно целует, то омега, проснувшись, раздвигает тяжелые шторы, впуская в несколько душную после ночи спальню лучи утреннего солнца, а после открывает окно для проветривания. Сегодня он этот ритуал не доделывает, потому что, стоит ему глянуть вниз, туда, где стоит готовый к отъезду автомобиль, его взгляд сразу цепляется за знакомую широкую спину, скрытую сейчас новым темным пиджаком свободного кроя. Чимин столько раз видел его со спины, но до сих пор не перестает удивляться ее ширине и общему виду альфы сзади – он идеален и привлекателен со всех возможных сторон. На Тэхена просто невозможно не смотреть. Все-таки, он не просто так носил титул самого завидного жениха всей Италии еще два года назад. Ким Тэхен невозможно красив, умен и богат, так что неудивительно, что омеги всегда вешались на него чуть ли не целыми толпами. Правда, ни одного из них, кроме Чимина, он так и не пустил в свое сердце. В постель – может быть, в дом тоже, но точно не в сердце, потому что оно всегда было занято и, несмотря на ту боль, что Чимин когда-то ему причинил, продолжало таким оставаться. Омега не должен сейчас радоваться тому, что именно ему удалось занять в нем свое место. Он не должен радоваться тому, что Тэхен столько лет хранил ему верность, касаемо чувств. Почему не должен? Потому что это эгоистично. Это неправильно и это уж точно никак не соответствует поведению тэхенова мужа. А что тогда соответствует? Тэхен любит его любым, даже со всеми его тараканами – так он сам когда-то сказал. Есть ли тогда смысл думать о каком-то там соответствии, если оно его альфе, по сути, не нужно? Смысла нет, потому что, пусть Чимин и не считает себя идеальным для своего супруга, таким его считает Тэхен, а его мнение имеет намного больший вес для создания выводов. Он не может не улыбнуться, когда альфа, заметивший за собой слежку, безошибочно поднимает голову на окна второго этажа. Ким Тэхен, этот красивый, статный мужчина тридцати восьми лет, как ребенок, заметивший родителя где-то в толпе, поднимает выше ладонь и машет ей из стороны в сторону, в то время как Чимин, ловящий взглядом каждое его, даже мимолетное, действие, повторяет в ответ, чувствуя, как в груди расплывается что-то очень похожее на теперь такую привычную, но в то же время до сих пор необычную нежность. И они вроде бы взрослые люди – почти по сорок лет как никак, – но, когда дела касаются только строящихся и стремительно развивающихся романтических отношений, оба превращаются в неопытных подростков, совершающих, наверное, просто самые наиглупейшие ошибки и действия, что заставляют всех окружающих либо умиляться всей этой периодически появляющейся между ними неловкости, либо закатывать в раздражении глаза. За спинами уже двадцать восемь лет с первой встречи и четырнадцать после первого признания альфы. Между ними расторгнутый брак Чимина и его два ребенка, находящихся сейчас непонятно где и с кем. Между ними Амато, все еще непонятно почему оставшийся без второго родителя. Помимо всего этого, между ними еще и годы разлуки, безответной любви и страданий от рук некогда любимого человека. Им пришлось пройти длинный путь, растянувшийся на десятки лет, чтобы стоять сейчас вот так, всего в нескольких метрах, и через окно наблюдать друг за другом. Стоять и выполнять просто наиглупейшие действия, ощущая себя совсем не на тридцать восемь, а на какие-то восемнадцать. Стоять и зачем-то краснеть от одной только мысли о том, что вот эти, не соответствующие возрасту, взаимодействия кто-то увидит. Ну, говорят, любовь делает из нормальных людей идиотов*, так что, наверное, это нормально. Автомобиль Тэхена бесшумно покидает пределы двора, следом за ним следуют еще две машины сопровождения – в них охрана. После того, как год назад Барбаро разобрались со своими проблемами, теми, что доставило им заведенное на дона уголовное дело, и наладили дела, начав работать в своем привычном режиме, вместо возможного раскола группировки – он вполне вероятно мог бы произойти, не выполни Тэхен свою работу как следует, – теперь над ндриной нависла новая опасность, на этот раз извне. Омега не разбирается в этом, да и альфа, собственно, не горел желанием объяснять, но суть уловить ему все равно удалось: другие семьи, стремящиеся захватить первенство в группировке, вполне серьезно точат зуб не только на Барбаро в целом, но и на верхушку ее иерархии. Поэтому, дабы обеспечить безопасность своих людей, а особенно, максимально приближенных к себе людей, дон распорядился увеличить число охраны занимающих высокие посты лиц. Консильери, конечно же, тоже вошел в этот список. Вообще, Тэхен никогда не жаловался на свой собственный штат охраны – в нем достаточно много людей для того, чтобы защищен был не только он и его семья, но и все его имущество. Они не нуждались в дополнительной охране, но против слова вышестоящего человека не попрешь, так что альфа не возмущался и просто принял приказ так, как есть. Если Тэхен почти не замечал новых людей в своем окружении и никак не реагировал на еще одну машину сопровождения, то Чимина присутствие на территории виллы и рядом с собой посторонних изрядно так напрягало. Он не любит новых людей в своем окружении. Почему? Да потому что не может чувствовать себя рядом с ними комфортно. Омега к тэхеновой то прислуге с охраной полгода привыкал и искал общий язык, а тут снова кто-то появился. Причем не просто появился и стоит, строя из себя предмет мебели, а ходит по дому и территории, смотря на все и всех так, будто они совершили какое-то тяжкое преступление. Один сплошной стресс и никакого покоя. К слову, общий язык с работающей на мужа прислугой и охраной он так и не нашел. Они с Тэхеном живут вместе уже чуть больше полутора лет, а на него по-прежнему все смотрят с пренебрежением и обсуждают за спиной. Омега на это больше не реагирует – Сокджин как-то посоветовал ему держать голову поднятой и всякий раз, как захочется прятаться по углам из-за язвительных шепотков, помнить о том, кто он такой и чем здесь занимается. Чимин – хозяин этого дома наравне с Тэхеном и Амато, а это значит, что он имеет в отношении каждого здесь точно такие же, как у Кимов, права. После тех слов дворецкого его самооценка, конечно, не поднялась, но зато стало значительно легче. Он больше не принимал их слова близко к сердцу и перестал вести себя с ними как какой-то зашуганный бесправный омега, вытащенный Тэхеном из какого-то провинциального городка. Чимин вспомнил кто он такой и на какой именно ступени в иерархии этого дома стоит. Вспомнил, что выше каждого здесь, потому что именно он для Тэхена муж, а значит, к нему должно быть соответствующее отношение. Омега не требовал целовать себе руки и кланяться в ноги – он требовал простейшего уважения. Конечно же, к нему никто не прислушивался по началу, более того, ему открыто смеялись в лицо, но, после того, как пара недобросовестно выполняющих свою работу горничных потеряли ее с его подачи, какой-то страх в чужих глазах все-таки появился. Особенно часто он стал появляться после того, как Тэхен во всеуслышание объявил о том, что полностью передает штат прислуги под его руководство. Это не означало, что Сокджин потерял часть работы – для него все осталось по-прежнему, но с одной маленькой поправочкой: теперь новых потенциальных сотрудников на собеседование следовало вести не к Тэхену, а к его дорогому супругу. Дворецкий также продолжал руководить работой прислуги и подбирать персонал, а Чимин просто заменил Тэхена и одобрял предложенные омегой кандидатуры, сам проводил собеседования и теперь мог самостоятельно увольнять и нанимать кого-либо на работу, не согласовывая свои действия с мужем. Альфа же теперь, можно сказать, жил на всем готовом. Дома у него больше не было каких-либо прежних обязанностей: утверждением на должность прислуги занимался Чимин, охраной – целиком и полностью Джеймс, а он просто выплачивал в нужное время всему персоналу зарплату. Удобно, не правда ли? Теперь с Чимином в доме считались, но все еще не уважали. Уважение нужно сперва заслужить – вот что он однажды случайно услышал, когда проходил мимо кухни. Еще прошло слишком мало времени, но он обязательно его заслужит, хотя не обязан, да и не особо нуждается. Шепотки в углах комнат, кстати, так и не стихли. Омеги и беты, работающие на вилле, часто сплетничают между собой и совсем не стесняются обсуждать его и его прошлое, а именно, как самую интересную тему, скандальный развод. Чимин не обращает на это внимания – злые языки были, есть и будут всегда, и если реагировать на каждый, то что тогда от нервной системы останется? У него с ней и так не совсем все в порядке, так зачем самому себе делать хуже? Бессмысленно. Особенно, если учесть, что от этих сплетен, слухов и обсуждений по углам он все равно никогда не избавится. Да и как это сделать? Уволить? Из-за такой-то мелочи? Вообще, этот способ, конечно, достаточно действующий, только вот штат прислуги здесь и так не очень большой, да и если уволить этих, на их место вскоре придут другие точно такие же и все снова начнется сначала. Глупость. Поэтому он просто закрывает глаза, пока этот шепот не переходит границы и ни на что не влияет. За полтора года Чимин стал сильнее морально и больше теперь не реагирует на многие вещи также как раньше – Тэхен наблюдает за ним со стороны и искренне сильно гордится. Омега смог перебороть себя и реально окрепнуть, стать выше в чужих глазах, а в некоторых даже обрести то уважение, которое не получается вызвать у прислуги. Опустим тот факт, что он все еще часто плачет ночами, вспоминая о детях и о травмирующих психику событиях своей прошлой жизни. Опустим, потому что он больше не показывает никому того, что ему плохо. Кроме Тэхена, никто в этом доме за все прошедшее время больше ни разу не видел его плачущим и уязвимым – все видят только то, что омега позволяет им видеть, а именно – его сильную сторону. Слабую видеть дозволено только Тэхену – он единственный, кому Чимин настолько хорошо доверяет, и тут даже не нужно пытаться узнать почему. Сегодня, как и все дни до этого, на завтрак он спускается вместе с Амато только после того, как маленький омега естественным путем просыпается и замечает Чимина сидящим в своем любимом кресле у не зашторенного больше окна с его какой-то очередной взрослой и наверняка скучной книгой в руках. Он часто читает – чем еще заниматься одному дома? – так что ребенок привык видеть омегу либо за чтением, либо за ноутбуком, где он увлеченно набирает очередной текст. С недавнего времени Чимин вернулся к писательству. После вынужденного долгого перерыва к нему наконец-то снова начало приходить вдохновение и, не воспользуйся он этим, предоставленным судьбой шансом – это действие вполне можно будет счесть за кощунство. Говорить о том, что вернуться в колею и снова начать работать в прежнем режиме было легко, будет в корне неправильно – легко не было и быть никак не могло. Старые наработки и начатый крупный роман остался в Корее, так что Чимину пришлось попросить супруга купить себе ноутбук и начать все с нуля. Его тексты сейчас, после двухлетнего перерыва, далеки от идеала, да и не очень-то похожи на то, что он писал раньше – в этом и сложность. А вообще, это не удивительно, все-таки, за время отсутствия с ним столько всего произошло. Как минимум, он вырос физически и морально, обрел свободу, переехал в страну своей мечты, влюбился и в общем и целом почти полностью изменился – можно сказать, стал другим человеком. Но как бы то ни было, старый Чимин, писавший добрые книги про любовь, не исчез насовсем – он просто спрятался где-то внутри нового Чимина, который больше не приукрашивает в своих мыслях и книгах эту суровую жизнь – розовых очков больше нет, теперь этот мир ему видится таким, какой он на самом деле есть: серым, жестоким и до невозможного грустным. Тот Чимин все еще сидит внутри его тела, пока этот, новый, серьезный и взрослый выливает в текстах все свои реальные чувства, все то, что действительно так сильно хочет сказать. Старый Чимин пока что молчит, давая волю новому, и просто ждет своего часа. Он пока ждет, но выйдет из тени сразу же, как только все встанет на свои места и два пропавших для него человечка вернутся к нему. Это все лишь вопрос времени и выигрышности их с Тэхеном до мелочей продуманного плана. От него самого сейчас, кроме того, чтобы в нужный момент вступить в игру и отыграть свою роль, больше ничего не зависит. – Папа, – Чимин крупно вздрагивает, когда Амато вдруг дергает его за руку где-то на третьей ступеньке при спуске со второго этажа. – Почему ты остановился? – Просто задумался, солнышко, – улыбается ребенку омега, а после обводит взглядом отвлекшуюся от работы прислугу, сейчас воззрившуюся на них с удивлением – до сих пор не привыкли. Чимин позволяет усмешке тронуть губы и чуть приподнимает гордо подбородок, принимаясь снова спускаться и продолжать крепко держать Амато за руку. – Не обращай на меня внимания. Не так давно Амато начал называть его папой. После того, как они нашли общий язык, их отношения не то чтобы стремительно, но достаточно быстро начали развиваться. Должно быть, спустя полтора года жизни под одной крышей, до ребенка наконец-то дошел факт того, что Чимин не плохой человек и зла здесь никому не желает – это и стало основанием для его доверия. Тэхен ни на кого из них не оказывал никакого влияния, не лез в их отношения, ни на что не намекал и даже не просил прямым текстом прийти к примирению – он просто терпеливо ждал, когда между ними само собой все наладится и не лез. Терпением пришлось запастись колоссально, но ему не привыкать, в конце концов, сколько лет он ждал Чимина? Терпеливости альфы можно только завидовать. Первый шаг сделал Амато, видимо, решив, что пора положить конец этой бесполезной войне и это было его самое мудрое решение. Он сам подошел к Чимину за пару часов до обеда и, дико смущаясь, предложил составить себе компанию, отправившись во двор для игр с Амуром – это трехлетняя овчарка породы колли, подаренная ребенку на день рождения родителями Тэхена, – а потом, после обеда, также самостоятельно подошел к нему с книгой и попросил себе почитать. Удивлению Чимина в тот день не было предела, но он с огромным удовольствием провел время с ребенком. Разве мог он ему отказать? Потом такие дни, когда Амато был к нему особенно добр и близок, начали повторяться все чаще и чаще, постепенно превращаясь в обыденность. Это теплое отношение больше не казалось ему необычным, так что омега, на свой страх и риск, начал привыкать к вниманию тэхенова сына, а он сам к его хорошей компании. Постепенно они становились ближе, начали говорить на разные темы, касающиеся не только игр или еще чего-то такого. Амато показывал себя с новой стороны, говоря с ним о Тэхене, о доме, о их прошлой жизни, и Чимин сам не заметил, как они, откровенничая, действительно начали друг к другу привязываться. С течением месяцев такое общение и совместное времяпрепровождение и вовсе перестало быть чем-то необычным и странным – им обоим начало казаться, что они знакомы и живут вместе с самого рождения Амато, будто Чимин все это время был рядом с ним и, в отличии от родного папы, никуда не сбегал. Постепенно омега начал занимать важное место в жизни ребенка и даже умудрился встать на одну линию вместе с Тэхеном, будто и правда занял место второго родителя. Чимин о нем заботился, проводил вместе с ним почти все свое свободное время, помогал, когда было нужно, и уделял огромнейшее количество простого внимания, которого ребенку очень и очень недоставало. Омега сам не заметил, как про себя начал называть Амато своим сыном – их искусственно сформировавшаяся духовная связь была на каком-то другом, более высоком уровне, на котором вообще никак не могла быть связь двух абсолютно чужих друг для друга людей. Это было странно и необъяснимо, но специалист по духовным связям неистинных выдвинул такую теорию: кровное родство между Амато и Тэхеном, плюс принявший истинность с альфой Чимин и желание его омежьей сущности стать частью семьи альфы, в результате, выдали то, что у них получилось. Врач сказал, что пусть это и необычно, и случай на миллион, но это нормально и вполне естественно. Омега не считал их с Амато сильную связь чем-то плохим, но консультация специалиста никогда не была лишней, особенно, если дело хоть как-то касается истинности, потому что она все еще не самая объяснимая вещь в этом мире. Чимин начинал считать Амато своим сыном и относиться к нему как к родному ребенку – это было его самым большим достижением. Он не думал о том, что малыша родил пока неизвестный ему омега с завышенным чувством собственной важности, ради брака с Тэхеном. Чимин думал только о том, что этот ребенок родной сын его альфы, его законного сейчас мужа, и эта мысль, как казалось омеге, делала их с Амато еще чуточку ближе. Через несколько месяцев Амато внезапно назвал его папой. Это произошло в Милане, когда Чимин встретил ребенка после его развивающих занятий со сверстниками и они вместе отправились в парк. Символичный Семпионе радовал глаз заснеженными дорожками, спокойно прогуливающимися вдоль пустых клумб парочками и игрой на инструментах уличных музыкантов. В тот вечер шел первый снег, Амато кормил птиц, собравшихся почему-то именно возле пруда, а это неожиданное «папа» вылетело из его рта, когда небольшая, но очень смелая птичка прямо из рук ребенка взяла в клюв кусочек корнетто. Чимин подумал тогда что ослышался, в груди зачем-то поселился огромнейший ком, мешающий ему спокойно дышать, но он быстро пропал, стоило только Амато еще несколько раз за прогулку его так назвать. Возможно, кто-то скажет, что в силу своего возраста, ребенок не придает этому слову такого уж большого значения, но не в случае с именно этим ребенком – просто так кого-попало Амато папой точно бы не назвал. В тот вечер Чимин снова почувствовал себя кем-то особенным и с огромным трудом сдерживал так и рвущуюся на губы улыбку до самого приезда домой, пока, прежде чем пойти готовиться ко сну в свою комнату, ребенок его не спросил: – Я же могу называть тебя папой? – с самым невинным выражением лица. Чимин тихо вздохнул и, так и не отдав ждущей горничной свое пальто, присел перед ним на корточки чтобы удобнее было смотреть прямо в глаза. – Отец говорил, что ты хороший человек и просил присмотреться к тебе. Он тебя любит, а ты любишь его, и вы давно семья. А я? Я его сын, а ты его муж. Мужа отца нужно называть папой, правильно? – Откуда в твоей голове берутся такие умные мысли? – со всей серьезностью поинтересовался Чимин. Тэхен говорил, что Амато умный не по годам и омега сам не раз в этом убеждался, но видимо, всегда было этого мало. – Папой называют омегу, который подарил тебе жизнь или который тебя воспитал, ну, или же того, кого ты ощущаешь вторым родителем. Не нужно пересиливать себя и называть меня папой только потому что я муж твоего отца. – Но я не только поэтому хочу называть тебя папой, – надул губы маленький омега. Чимин улыбнулся из-за выражения его лица. – У меня нет настоящего папы, потому что он убежал… Но у меня есть ты и я чувствую, что ты можешь занять его место. – Почему? – вскинул брови Чимин. Ему и правда тогда была не понятна его эта упертость. – Мне нравится, как ты пахнешь, – улыбкой Тэхена улыбнулся Амато в ответ. – Мне нравится играть и читать с тобой книжки… Ты гуляешь со мной и Амуром! Когда ты рядом, я забываю о том, что отца дома нет и хорошо провожу с тобой время. Мне спокойно рядом с тобой, и я совсем не хочу никуда от тебя уходить. – И ты хочешь называть меня папой… – вздохнул Чимин. – Это не шутки, малыш. Это все очень серьезно и имеет большое значение и для меня, и для твоего отца. Давай сначала узнаем не против ли он, хорошо? А потом, если разрешит, ты сможешь смело называть меня папой. – Хорошо, – кивнул ребенок. – В таком случае, если твой отец не будет против, могу я называть тебя своим сыном? – Чимин не хотел у него это спрашивать, но ему просто необходимо было узнать ответ. Он уже звал Амато сыном в своей голове, но назвать так его вслух, еще и без тэхенова одобрения, просто не поворачивался язык. Что Амато мог ответить ему на этот вопрос? Понятно, что он не был против, ровно, как и Тэхен. Альфа, кажется, наоборот, больше всех в этом мире радовался новостям и тем вечером в очередной раз чувствовал себя самым счастливым. Тем вечером Чимин встретил его в их спальне в слезах, но не горя. Он тогда впервые плакал не из-за призраков прошлого, не из-за не проходящей боли в груди и даже не из-за своих потерянных сыновей – он впервые плакал от простейшего счастья. Плакал, потому что у него в кои то веки все получилось и надежды альфы таки оправдались. Тэхен ведь еще в Позитано говорил о том, что его сыну нужна нежная омежья рука, которая пусть и не заменит ему родного папу, но хотя бы заставит почувствовать себя кому-то нужным и хоть сколько-то важным. Альфа просил Чимина стать для Амато таким человеком, он в него верил, надеялся и это все окупилось. Впервые. Впервые омега самостоятельно справился и только по этой причине весь вечер плакал на его крепком плече, повторяя: «Он назвал меня папой. Сам, представляешь? Впервые назвал меня папой». Альфа нежно гладил его по недавно окрашенным волосам своей большой теплой ладонью и улыбался – его не мог не радовать тот факт, что омеги наконец-таки сблизились настолько сильно, что перешли на новую ступень в своих взаимодействиях. Не мог не радовать и тот факт, что они втроем сейчас правда начинают становиться не просто похожими на настоящую семью, а становятся именно этой семьей не только со стороны и на публике, но и на самом деле. Словно какая-то невидимая нить собирает их, подобных бусинам, в один маленький браслетик, в котором сейчас не хватает только двух последних деталек, которые они с Чимином обязательно вернут и позволят занять свое законное место в этой, пока еще маленькой, семье Ким. Уже почти год прошел с того вечера, а прислуга и охрана до сих пор так и не привыкли слышать слово «папа» в стенах этого дома – все еще удивляются. Они до сих пор не привыкли и, наверное, так никогда и не привыкнут к тому, что Амато, маленький синьор Ким, подобным образом обращается к кому-то вроде Чимина – родителя, бросившего собственных детей в родной стране на произвол судьбы. Им не понять. Им всем никогда не понять, потому что они не знают правды и не узнают ее до тех пор, пока с Чонгуком не будет покончено. Вообще, никто из работающих в доме людей никогда даже не думал о том, что Амато когда-то кого-то, кроме своего настоящего родителя, назовет папой. Никто из них об этом не думал, более того, даже для самого Чимина это все было шоком, но получилось так, как получилось. Судьба? Вполне возможно – она же тут всем заправляет. Теперь он папа троих и, если честно, это вызывает у него волнение где-то внутри. Как Джину и Хисын отреагируют на подобные новости? Не только на то, что какой-то мальчик, по сути, вообще не имеющий к нему какого-либо отношения, называет Чимина своим вторым родителем, но и на Тэхена в качестве его мужа – дети с ним не знакомы. Что они скажут? А примут ли? Сложный вопрос, на который нельзя дать однозначный ответ. У Хисына, можно сказать, нет каких-либо вариантов, потому что Чимин планирует рассказать ему правду об отце, а вот Джину находится под огромным вопросом. Что он насчет Тэхена решит? Для него эта семья будет совсем чужая и, вероятно, именно ему будет намного тяжелее ко всему здесь привыкать… Даже сейчас, когда еще ничего не сделано, он умудряется думать о своих детях. Еще очень рано размышлять о чем-то таком – Джину и Хисын не скоро приедут в Италию, – но Чимин просто не может не думать о них. Все-таки он их папа и он очень давно их не видел. Все просто. Синьор Бруно – работающий на Тэхена уже около десяти лет бывший шеф-повар мишленовского ресторана, – сегодня приготовил для Амато на завтрак поленту с сыром и вялеными томатами в любимом ребенком исполнении. Поленту можно приготовить в разных вариациях и во всех них она будет одинаково вкусная, но Амато предпочитает только один вариант подачи – в виде запеканки. Он любит именно когда она гладкая, густая и буквально тает на языке, как сегодня, а вот когда полента мягкая и вязкая, как каша, ребенок кривит лицо и даже к ней не притрагивается. Чимин помнит неприятную ситуацию, произошедшую пару месяцев назад за завтраком и связанную как раз со вторым видом поленты. В тот день синьора Бруно не было на месте и его замещал другой повар, находящийся на испытательном сроке. Молодой парень не знал о вкусовых предпочтениях хозяйского ребенка и, сделав завтрак по списку Тэхена, подал Амато поленту в виде каши, видимо, решив, что он охотнее будет есть ее именно так. Повара в произошедшей ситуации нельзя было винить – он просто выполнял свою работу и готовил блюда из списка, в котором не было ничего о том, что маленький господин кашу не любит. В тот день омега впервые увидел, как Тэхен чуть было не поругался с собственным сыном – Амато не хотел есть эту кашу и демонстративно отодвигал от себя тарелку, а альфа, у которого намечалось какое-то сложное дело в суде, упорно настаивал на том чтобы он поел. Между ними тогда будто черная кошка пробежала – отец с сыном, которые всегда казались невероятно дружной семьей, находились на грани ссоры и это было действительно страшно. И ладно бы причиной конфликта было что-то серьезное, но они же собирались ругаться из-за ерунды! Причем еще ладно Амато, тут можно списать все на возраст, но Тэхен то куда? Взрослый, разумный человек, а повел себя как какой-то ребенок. Чимин, сидевший напротив супруга, не на шутку тем утром перепугался за их отношения и, сильно сомневаясь в том стоит ли встревать в семейную ссору, предложил вариант попросить повара переделать кашу на запеканку, ну, или позволить ему самому встать к плите. Тогда он впервые поймал на себе злой взгляд сощуренных тэхеновых глаз, но ответил альфа своим привычным наиспокойнейшим тоном – он никогда не умел повышать на него голос: «Пусть ест то, что дают. Все его меню составляется заранее, сразу же на неделю и, если там указана на сегодня полента, значит, должна быть полента, и не важно в каком именно виде». Амато, успевший слезть со своего стула и спрятаться за чиминовым, подал голос в ответ: «Но я не люблю кашу. Я хочу запеканку!». – Тебе не нужно быть таким строгим, – взяв лежащую на столе ладонь альфы и огладив его костяшки, произнес омега. – Это хорошо, что ты контролируешь его меню. Ты очень хороший отец, но научись хоть иногда идти на уступки. Если Амато не любит кашу, зачем ты его заставляешь? – Мы тоже много чего не любим, но не отказываемся же, – успокоившись, тихо ответил Тэхен и, выкрутив кисть так, чтобы ладонь Чимина оказалась в его, поднес ее к губам чтобы поцеловать тыльную сторону. – И я всегда иду на уступки. – Но почему не сейчас? – недоуменно переспросил Чимин, стараясь игнорировать пробежавшие разряды тока по телу. – Ты ведь сам сказал, что не важно в каком именно виде есть эту кашу. Если не хочешь напрягать повара, давай все-таки я сам приготовлю ему запеканку, мне не трудно. – Чимин, – потер пальцами переносицу альфа. – Ты не понимаешь… – Чего именно? – вскинул брови омега. – У меня тоже есть дети, если ты забыл. Тэхен отказался с ним тогда спорить и таки вызвал повара, который после этой ситуации больше не ошибался. Но его тоже можно было понять – он тогда только неделю работал под крылом Бруно и правда еще не знал ничего о предпочтениях хозяев, так что, соответственно, его нельзя было считать виноватым. Оказавшись в столовой зоне, Амато, решив не дожидаться пока омега его догонит, быстро занял за столом свое место и не смог сдержать удивленного вздоха от одного только внешнего вида своей сегодняшней запеканки. Вообще, полента – это каша из кукурузной муки, которую можно подавать в двух известных всем вариациях, и именно сегодня это традиционное итальянское блюдо выглядит особенно аппетитно: на тарелке лежит всего одна достаточно крупная порция, состоящая из двух слоев, между которыми расположена прослойка из красной рыбы, а сверху расплавленный, все еще тянущийся сыр и вяленые томаты. Сам верхний и нижний слои кукурузной каши зернисты по своей текстуре и, Чимин не присматриваясь видит и знает, очень нежны, как какой-то бисквит. Честно, он сам с удовольствием съел бы кусочек, но, увы, аллергия на кукурузу тут же даст всем о себе знать, и омега не уверен, что в случае необходимости ему кто-то в этом доме поможет, поэтому он просто улыбается Амато и наполняет его стакан апельсиновым соком. Для Чимина же сегодня приготовили кростату – это такой открытый пирог из песочного теста с различными начинками. Синьор Бруно постарался на славу, специально для него сделал такое же невероятно красивое внешне блюдо, как и для ребенка. Кростата у омеги сегодня с яблоком и сливой, растекшейся сверху по пирогу и отдавшей ему весь свой яркий цвет, посыпанная миндальными лепестками. На вкус очень нежно, полностью оправдывает свой красивый внешний вид и профессионализм тэхенова повара. Чимин просто обязан взять у него урок и через пару недель самостоятельно сделать для Тэхена что-то подобное – альфа точно оценит такой его знак внимания. День сегодня тянется особенно медленно. Чимин не знает с чем это связано: с тем, что от супруга сегодня еще не пришло ни одного сообщения или звонка, или же с тем, что они с Тэхеном еще вчера вечером запланировали сегодня выехать к морю. Омега любит море – оно дарит ему чувство спокойствия и внутреннего удовлетворения. Ему просто необходимо хотя бы раз в месяц его посещать, дышать запахом соли и раз за разом убеждаться в том, что вся его теперешняя жизнь не сон, а его новая реальность. Реальность, в которой он счастлив. Что вообще значит это: «быть счастливым»? Это понятие напрямую связано с счастьем, а у каждого человека счастье свое и оно заключено в разных вещах. Кто-то считает, что оно в наличии огромного количества денег и хорошей жизни. Кто-то видит счастье в семье и детях, кто-то в здоровье, а кто-то во взаимной любви. В этом мире каждый индивидуален и у каждого свои ценности, поэтому и мнения разнятся. Чимину всю жизнь активно вбивали в голову, что счастье заключается в богатом мужчине, достатке и в уважении окружающих. Он всю жизнь жил в достатке, считал себя богатым как морально, так и материально, вышел замуж за на тот момент любимого человека и на какой-то процент чувствовал себя счастливым человеком тогда, но его всегда преследовало ощущение, словно чего-то не хватает, какой-то маленькой детальки, запускающей механизм под названием «счастливая жизнь» на максимум. Чего именно не хватало, омега понял позднее, когда золотая клетка открылась, а прибивающие к ее дну кандалы, уже вросшие в нежную кожу, были с мясом сорваны с его не заслуживших подобного обращения рук. Он всегда любил, но никогда не был любимым – самая грустная и горькая правда. Что может быть хуже нелюбви любимого человека? Что может быть хуже его безразличия и той неизмеримой боли, которую он причиняет? Весь достаток и все богатства обесценились в один момент. Кому все это нужно, если твои чувства ежедневно топчут в грязи и точно так же, не задумываясь, обесценивают? В таких ситуациях забываешь обо всем, чему учили, о всех своих возможностях и желаниях. Когда попадаешь в такую неприятную ситуацию, не хочется больше ничего, кроме простого человеческого – исчезнуть. Чимин по собственной глупости больше десяти лет назад попал в ловушку, что намного сложнее и куда болезненнее чего-то материального – он попал в ловушку своей любви не к тому человеку, и это очень большая удача, то, что ему таки удалось из нее выбраться. Не без потерь и шрамов, конечно же, но удалось, а это куда больше, чем остаться полностью целым. Многие не выбираются. Многие остаются дальше жить в своем самом худшем кошмаре и каждый вечер ложатся спать с мыслью о том, лишь бы завтра для них не настало. Стоит ли какая-то любовь таких жертв? Разве она не должна приносить счастье? Не должна делать сильнее? Разве она должна ломать изнутри на кусочки? Любовь и боль – две неразрывные подружки, крепко держащиеся всегда за руки и не оставляющие друг друга ни на секунду. Сейчас Чимин видит жизнь с другой ее стороны. Теперь она больше окрашена в уже привычные серые краски, а все потому что теперь с ним рядом Тэхен – человек, чье сердце уже почти пятнадцать лет хранит в себе чувства. Только находясь рядом с ним омега смог наконец по-настоящему ощутить счастье на вкус и понял одно: не важно то, что ты понимаешь под словом «счастье» и какая у тебя в голове установка, ведь быть любимым и любить взаимно в ответ – куда больше, чем что либо, пусть любовь и идет в комплекте с болью. Быть любимым, для него, означает быть и счастливым. Тэхен приехал домой как всегда в восемь. Чимин играл с Амато в развивающую игру в его комнате на втором этаже, так что не заметил и, что странно, даже не услышал, как на территорию виллы въехал кортеж. Обычно, из-за омежьей сущности, его рецепторы по вечерам обостряются и в связи с этим он чувствует присутствие альфы, стоит только тому покинуть автомобиль, сегодня же, почему-то, даже то, как хлопнула внизу входная дверь не услышал. Видимо, настолько детская игра увлекла, но его нельзя в этом винить – в его детстве такого не было. Пусть Чимин и не услышал то, как альфа вошел в дом, но он никак не мог не почувствовать его запах, стоило Тэхену подойти к двери детской. Помимо привычного амириса омега почувствовал в воздухе несколько кисловатый запах какого-то непонятного волнения. Неужели у него что-то произошло? Чимин улыбнулся, когда дверь в комнату тихо открылась, а рядом сидящий Амато, услышав этот звук, тут же вскинул голову чтобы широко открытыми глазами посмотреть на остановившегося в проеме человека, а после бросить свои карточки на пол и буквально запрыгнуть на руки к отцу, которого не видел, получается, с ночи. Пока омега наблюдал за их действиями, улыбка не хотела покидать его губ. Взаимодействия Тэхена с Амато настолько нежные, настолько теплые и домашние, что, смотря на них со стороны, любому, даже ничего не знающему об этих двоих человеку, станет понятно, что они друг для друга являются кем-то близким. Сейчас редко в каких семьях можно заметить подобные взаимоотношения между детьми и их отцами, так что эти отношения Тэхена с ребенком особенно ценны. Джину и Хисын, помнится, никогда не вели себя по отношению к Чонгуку подобным Амато образом. Они не были с ним настолько близки и это как раз-таки стало причиной того, почему их с альфой отношения не были такими уж теплыми. Почему не были? Да потому что дети толком не видели его дома. Потому что, вероятно, в их памяти все еще свежи заставляющие вздрагивать воспоминания произошедшего в отцовском кабинете травмирующего детскую психику события с участием обоих родителей. Ну, или потому что дети, имеющие с папой достаточно сильную связь, просто чувствовали то, насколько сильную душевную боль альфа ему причинял одним своим появлением перед глазами. Здесь вроде бы все максимально просто, да и факт прохладных отношений детей с их отцом безусловно радует, но от этого ничуть не легче сейчас. Чимин ведь ничего не знает ни о детях, ни об их теперешних отношениях с Чонгуком, ни об их отношении к нему самому. Что, если теперь, после того как омеге пришлось их оставить, отношения между Джину, Хисыном и их недо-отцом изменились в лучшую сторону? При других обстоятельствах он, может, был бы рад и посчитал бы это чем-то вроде прогресса, но не сейчас. Сейчас, с учетом всех произошедших событий, это его главный страх. И пусть вероятность того, что в их отношениях что-то прямо чересчур сильно изменилось, крайне мала, она все равно имеет место быть, да и дети, оставшись без папы, однозначно стали с Чонгуком чуть ближе – это не может не расстраивать. Да, пусть это и эгоистично, но Чимин не хотел бы чтобы Джину и Хисын налаживали отношения с Чоном. Да, не с точки зрения морали сейчас мечтать и так сильно хотеть, чтобы дети ненавидели собственного отца, но он ничего не может с собой поделать. Да и что тут сделаешь? Это обычные мысли… Чимин старался об этом много не думать, чтобы самому себе не казаться еще ниже, чем уже есть. Как бы там ни было, самый худший и самый опасный для каждого человека критик – он сам, поэтому, слишком хорошо зная самого себя, омега не хотел лишний раз себя унижать. Он знал, что в один момент, когда снежный ком мыслей наконец соберется и обрушится на его голову – он может просто все это не вывезти. Как бы много и долго с ним не работал психолог, какие бы препараты он по рецепту не принимал – психика человека по-прежнему остается темным лесом, который всегда можно скрыть от чужих глаз или же обойти стороной, но никак нельзя осветить и посмотреть на ее состояние изнутри. Терапия помогает только отчасти, и она всего лишь маскирует находящиеся на поверхности проблемы, но совсем их не решает. На сто процентов психику нельзя излечить, потому что все эти проблемы имеют цикличный характер. В один момент тебе начинает казаться, что все закончилось, проблемы сами собой решились и теперь ты нормальный, теперь ты здоров, но ты даже не задумываешься о том, что они, эти проблемы, могут снова вернуться назад – ты уже убежден в том, что это конец. А потом в какой-то момент ты снова попадаешь в травмирующую ситуацию или же много и часто начинаешь думать о чем-то плохом и даже не замечаешь, как снова говоришь «здравствуй» своим старым проблемам, заново начиная лечение. Чимину не хотелось снова мучиться от кошмаров, сильно терять в весе и портить все то, что они с Тэхеном так долго и упорно вместе строили почти что два года. Он не хотел причинять ему боль своим состоянием и вернувшимися психическими проблемами. Он не хотел сам себя унижать и себе же делать еще хуже, чем уже есть. Не хотел и поэтому старался избегать подобных мыслей и всего с ними связанного, что могло оказать какое-никакое влияние на его и так нездоровую психику. Так и ему, и всем было проще. Так было, самое главное, безопаснее. Для всех окружающих и для него самого в первую очередь. Чимин поднялся на задрожавшие из-за долго сидения на коленях на полу ноги и, поправив подогнувшиеся брюки, неспешно двинулся к мужу. «Муж»... Уже почти два года прошло, а это слово до сих пор вызывает приятную дрожь по телу. Ким Тэхен – его муж, подумать только. А ведь чуть больше десяти лет назад омега ему в лицо заявил, что не любит и никогда не полюбит. Громко кричал о том, что не его и никогда не будет его, но ведь стал. Никогда не говори «никогда», ведь ты не можешь знать наверняка как именно твоя жизнь повернется. Пусть их брак и был заключен без любви с одной стороны, но это не помешало впоследствии ей таки появиться. Чимин никогда не думал о том, что Тэхен может стать его мужем и, более того, даже никогда не рассматривал его как вариант. Он мечтал о другом… или все же о нем? Что, если являющийся к нему во снах и в мечтах человек, всегда был Тэхеном? Что, если это были не сны, а видения? Те отношения, что они с Кимом построили – его идеал и именно о таких отношениях Чимин когда-то мечтал. Единственная не состыковка: строить их тогда хотелось не с некогда лучшим другом. Но кого волновало то, что он хочет? Жизнь сама все расставила по своим местам, а судьба вновь помогла им двоим встретиться, дав время на осознание совершенных ошибок. Но раз все заранее предрешено и каждый всегда получает по заслугам, то значит ли это, что их ждет счастливое совместное будущее и наиболее хороший финал битвы с Чонгуком? Или же все-таки стоит вспомнить то, как часто эта судьба издевалась над ними, какие испытания им устраивала, и все же начать беспокоиться? Ну не может же быть все так хорошо и спокойно настолько долгое время. Скоро непременно что-то должно произойти, иначе это не их жизнь – у них нет и никогда не было в ней покоя. – С возвращением, – даже не пытаясь хоть сколько-нибудь спрятать улыбку, из-за которой глаза превращаются в милые щелочки, говорит Чимин, останавливаясь в метре от все еще не отцепившихся друг от друга отца и сына. Интересно, когда они заберут его детей и Ким узнает о Хисыне всю правду, будет ли он так же нежен к нему и не обделит ли Джину своим вниманием? – Как прошел день? – получив свой привычный поцелуй в щеку, спрашивает омега, стоит только супругу опустить ребенка на пол. – Выглядишь сильно уставшим и чем-то взволнованным. И ведь правда. Омега не может не заметить некоторые мелочи, не бросающиеся в глаза, но все равно выбивающиеся из привычного внешнего вида его дорогого супруга: пиджак довольно сильно помят, будто его долго мяли в руках, из обычно сохраняющейся в первозданном виде до самого конца дня укладки выпала пара прядок на лоб, чего альфа просто терпеть не может, и на лице сейчас сильно заметна ничем не скрытая усталость от прошедшего наверняка тяжелого дня. Обычные детали в образе работающего в офисе человека, но такие необычные в отношении конкретно Тэхена. Что-то точно случилось, иначе бы он не позволил себе выглядеть подобным образом и точно не предстал бы перед семьей настолько уставшим. Чимину сейчас, смотря на него вот такого, очень хочется подарить альфе всю свою скопившуюся за день любовь и заботу. Хочется взять его за его эстетичную руку и увести в спальню, где Тэхен сможет спокойно выдохнуть, возможно, первый раз за день. Хочется набрать для него ванну с любимой альфой пеной и отправить его туда отмокать минут на пятнадцать-двадцать, а за это время самостоятельно приготовить вкусный ужин, от которого супруг, буквально боготворящий чиминову стряпню, точно не откажется и только порадуется. После ванны и ужина хочется уложить его животом на прохладную постель, сесть сверху на его поясницу и сделать хороший массаж уставшей за день сидения в офисе широкой спине. Чимину хочется о нем позаботиться и ощутить себя действительно нужным. Ему хочется сделать хоть что-то, чтобы любимый человек, делающий для него буквально все возможное и невозможное, тоже почувствовал себя любимым. Хочется помочь ему почувствовать себя лучше и расслабиться, отпустив все плохие и тяжелые мысли. Хочется создать для него атмосферу, подходящую для того чтобы он наконец по-настоящему отдохнул. – Не хочу тебя расстраивать, – вздыхает Тэхен, резким и неожиданным движением прижимая омегу к себе, а после утыкаясь носом в его плечо. Чимин несмело кладет руки на его скрытую мятым пиджаком спину, чувствуя, как альфа тихо вдыхает природный запах жасмина, сейчас смешавшийся с амирисом, с его шеи. – Должно быть, ты весь день сегодня ждал этой поездки к морю, но нашим планам пришлось поменяться, – говорит он так, будто совершил какую-то непозволительную ошибку, о которой теперь сожалеет. Глупый. Глупый альфа. – У меня не было выбора. – О чем ты? – изгибает брови Чимин, чувствуя, как сжимаются сильные руки на его талии. – Я бы в любом случае отказался от этой поездки, увидев тебя в таком состоянии. – То, что нам предстоит этим вечером, куда тяжелее, чем просто потратить пару часов на дорогу к морю, – пропускает смешок альфа и, отстранившись от шеи, сначала бросает быстрый взгляд на Амато, давно забывшего про разобранную на полу игру и играющего теперь с чем-то за своим столом, а после переводит взгляд на омегу, смотрящего на него сейчас большими недоверчивыми глазами. Такой милый в этот момент. Тэхен просто не может не позволить себе улыбнуться, пусть это и получается через силу. Не потому что Чимин не вызывает улыбки, совсем нет. Потому что устал и вымотался за день настолько, что даже уголки губ поднять достаточно тяжело. Он продолжает только когда они выходят из детской и направляются в сторону своей спальни: – Ко мне сегодня придут люди. Пара капо и сотто, поэтому не пугайся, если в дом вдруг зайдет чужая охрана. – Сотто? – переспрашивает омега, честно пытаясь отыскать в глубинах памяти информацию о том, кто это такой. Тэхен тем временем, выпустив стон получившего наслаждение человека, ложится спиной на постель. Чимин опускается рядом с ним и, поджав губы, медленно проводит рукой по его скрытой рубашкой груди. – Сотто капо, – дополняет прикрывший глаза альфа, который, кажется, вот-вот, подобно коту, заурчит от этой некоей ласки – Чимин продолжает нежно водить ладонью по его груди, поглаживая как этого самого кота. – Что-то вроде заместителя дона, второй человек в семье. Несет ответственность за всех капо и в случае смерти или ареста дона занимает его место. В Барбаро пока ни один сотто дона еще не сместил. – Что им от тебя нужно? – интересуется омега, заставляя мужа чуть приподняться чтобы стянуть с него мятый пиджак. Сердце неспокойно бьется в груди. Чимин чувствует, что намечается что-то плохое. – За все время, что мы живем вместе, еще ни разу никто сюда не приезжал. Они не могли решить все дела в твоем офисе или на нейтральной территории? – Ты чего вдруг так посерьезнел? – хмурит брови Тэхен, пока Чимин, украшенными кольцами пальцами, одну за другой расстегивает мелкие пуговицы на его рубашке. – Волнуешься? – Нет, – машет он головой и, уперевшись рукой об плечо альфы, склоняется ближе к его лицу. – Просто мне не нравится, что какие-то посторонние опасные люди будут ходить по нашему дому. Здесь помимо нас есть еще и Амато, если ты забыл. – Я не забывал, – шепчет почти в губы Тэхен и, нежно огладив лежащую на плече чужую ладонь, резко и без предупреждения дергает ее в сторону так, чтобы Чимин всем телом навалился на его торс. – А ты, я смотрю, с каждым днем все больше и больше ощущаешь себя здесь хозяином. Мне это нравится. – Терапия Ким Сокджина, – улыбается Чимин, перекидывая одну ногу через супруга и усаживаясь задницей на его пах. – А вообще, я не шучу. Меня это напрягает. – Наша охрана никуда не денется. Наоборот, вы с Амато будете под еще большей защитой все то время, что они здесь. Я не могу вами рисковать, – отвечает альфа, в успокаивающем жесте водя по бедру омеги раскрытой ладонью. – Но тебе придется к ним выйти. Я знаю почему эта встреча произойдет именно на моей территории и если я не дам им то, что им нужно, наш дом превратится в проходной двор. – Ты хочешь отдать им меня? – хмурится Чимин. Его ладонь нежно оглаживает тэхенову гладковыбритую с утра щеку, заставляя Кима ластиться к ней и правда подобно коту. – Это ведь я причина визита, не так ли? – Догадливый. Одно из любимых моих в тебе качеств, – кивает Тэхен, быстро целуя в пухлые губы, сегодня намазанные бальзамом с запахом вишни и легким розоватым оттенком. – Но я тебя никому не отдам, – в подтверждение этих слов омега чувствует, что лежащие на его бедрах ладони сжимаются крепче. – Сам вечность тобой любоваться буду и больше ни с кем никогда не поделю. – Правда? – с по-детски наивным выражением лица спрашивает омега, и так прекрасно знающий ответ на свой вопрос. – Правда, – кивает Тэхен. – Потому что я люблю тебя во всех возможных смыслах этого слова. Хочу вечность держать тебя в своих объятиях и чувствовать тебя рядом. Хочу решить все-все проблемы и сделать тебя самым счастливым в этом мире омегой, – шепчет альфа в самые губы, игнорируя слезящиеся глаза напротив. Чимин никогда не умел сдерживать свои эмоции рядом с ним, особенно, в моменты признаний. – Потому что я люблю тебя каждым миллиметром своего тела и, знаешь, если бы у меня была возможность дать тебе только одну вещь в жизни, я бы дал тебе возможность увидеть себя моими глазами, потому что только так бы ты осознал насколько много значишь для меня и насколько сильны к тебе мои чувства. – Когда ты так говоришь, – судорожно вдохнув и поджав губы, останавливается на мгновенье омега, делает выдох и только потом снова продолжает: – Когда ты так говоришь, я действительно ощущаю себя любимым, – шепчет он, проводя большим пальцем по гладкой щеке и смотря прямо в темные глаза своего альфы. В них нет той пустоты и холодности, что он мог видеть когда-то в глазах бывшего мужа. Этот маленький факт его больше не удивляет, потому что Чимин на сто процентов уверен, что человек напротив точно любит его большой и светлой любовью, и никогда не предаст. С Чонгуком… такой уверенности не было. С ним он каждый раз убеждал себя в том, что альфа его все еще любит и что он рядом с ним до сих пор в безопасности. Но убеждать и чувствовать себя – разные вещи. С Тэхеном омега именно чувствует и это наиболее ценно. – И я тоже люблю, но, как бы ты не убеждал и не доказывал на практике мне обратное, все равно считаю, что не достоин. Ни тебя, ни твоей доброты, ни твоих чувств и заботы, – он говорит это не для того чтобы Тэхен пожалел, нет. Даже не для того чтобы успокоил и в очередной раз принялся убеждать в обратном – они еще в самом начале отношений пообещали не лгать друг другу о себе и своих чувствах, так что давить на жалость Чимину совсем не к чему. – По-хорошему, я должен тебя отпустить и исчезнуть из вашей с Амато жизни. Я не должен мешать и так будет наиболее правильно, но… Для кого правильно? – грустно усмехается омега. – Да и я не могу больше уйти, потому что до безумия люблю вас обоих. Сейчас… даже несмотря на то, что нас с тобой ждет дальше, несмотря на то, что я своими желаниями, возможно, навлекаю на тебя большие проблемы, я уже не смогу отпустить, – Чимин поджимает губы и склоняет голову так, чтобы упавшая на лоб челка скрыла лицо, но альфа все равно, даже сквозь эти светлые пряди видит, что его губы дергаются в попытках сдержать совсем не позорные всхлипы. Пара слезинок падает на тэхенову обнаженную грудь, обжигая. Крупно вздрогнув, он отрывает одну ладонь от его бедра только для того, чтобы протянуть ее к подбородку и приподнять лицо омеги так, чтобы он глаза в глаза смотрел на него. Только на него одного и даже не думал снова уходить в свои мысли. – Я не могу тебя отпустить потому что люблю больше собственной жизни и не боюсь отдать ее за тебя. Потому что один я не справлюсь. Не только с Чонгуком, но и со всей жизнью в принципе. Мне даже он не так страшен, как дальнейшая жизнь без тебя. – Чимини, – тихо шепчет Тэхен. – Золотце, посмотри на меня, – среагировав только на это обращение, так давно не слетавшее с тэхеновых губ, зажмурившийся Чимин снова открывает глаза. Альфа смотрит на него так, как смотрят на человека, который представляет для кого-то целый мир. Он смотрит на него так, будто омега и есть весь этот мир. Так, будто, если он исчезнет, то все вокруг в одно мгновенье резко начнет рушиться. Так, будто только от Чимина зависит то, сделает он следующий вдох или нет. – Тебя не должно страшить будущее и жизнь без меня. Обещаю, мы со всем справимся, и я никогда тебя не оставлю. Я всегда буду рядом с тобой и детьми, и мы сможем создать вместе с ними такую семью, которая станет примером для многих. Клянусь своей собственной жизнью, ты никогда больше не будешь один. Даже если весь мир вдруг разрушится и мне придется выбирать, я никогда тебя не оставлю. – Ты так много делаешь для меня… – отвечает омега, млея от нежных прикосновений переместившейся с подбородка на щеку ладони. – Я знаю, что не должен чувствовать себя тебе обязанным, но мне все равно кажется, что я делаю для тебя в ответ недостаточно. Я никогда не смогу полностью отплатить тебе за твою помощь… – Тебе не нужно мне за нее отплачивать, – машет головой альфа, опуская другую руку на скрытую шелковой блузой спину и сильно надавливая, заставляя Чимина полностью лечь грудью на его торс. – Я делаю это безвозмездно, потому что люблю тебя и хочу залечить все-все твои раны, – заставляя омегу опустить голову на свою грудь, продолжает Тэхен, поглаживая длинными пальцами его некогда уложенные волосы. – В Италии есть одна интересная пословица: если любишь кого-то по-настоящему, то у тебя болят его раны. Я хочу, чтобы мы вдвоем излечились и больше не чувствовали эту ужасную боль. Хочу, чтобы твои страдания навсегда закончились, и мы наконец-то обрели покой. – Было бы неплохо, – вздыхает омега, проводя указательным пальцем по его открытому предплечью. – Мы же уже на пути к этому, да? – Да, я уже готов в скором времени начать воплощать наш план в жизнь и придать огласку некоторым грешкам Чон Чонгука, – кивает альфа. Чимин заметно успокаивается после его этих слов и осторожно целует в обнаженную грудь. Альфа гладит его по спине через шелк и, прикрыв глаза, почти позволяет себе провалиться в сон, как их прерывает тихий, но такой особенный стук в дверь. Ким Сокджин. Это сто процентов он, потому что больше никто в этом доме так не стучит. Чимин, заметно покраснев из-за того в какой позе они сейчас находятся, хочет было уже отстраниться и сесть нормально, но Тэхен, не открывая глаз, только прижимает его к себе сильнее и отвечает предельно спокойно: «войдите». Сокджин тихо входит в их спальню и, прикрыв за спиной дверь, останавливается возле нее, а после кланяется так, как подобает по корейскому этикету. Он не смотрит на них, опустив глаза на пол – все-таки это хозяйская спальня, где в этот момент находятся оба хозяина, – но даже это не мешает Чимину и дальше позорно краснеть. Хотя, с чего бы? Ему тридцать восемь… они с Тэхеном в браке уже достаточно долго и любят друг друга, да и к тому же, все здесь взрослые люди. – Синьор Ким, – обращается к Тэхену омега. – Джеймс не решился вас отвлекать и просил в срочном порядке поставить в известность о том, что люди капо только что въехали на закрытую территорию комплекса. Буквально через пару минут их автомобили уже остановятся в вашем дворе. – Спасибо, Сокджин-ши, – вздохнув, но так и не открыв глаз, отвечает Тэхен, продолжая гладить спину Чимина. – Скажи Джеймсу чтобы сделал все возможное и не пустил посторонних на второй этаж. Здесь ребенок и мой супруг, а им нужна дополнительная защита. – Как скажете, синьор Ким, – кивает головой дворецкий и уже разворачивается чтобы уйти, скрывая на лице улыбку из-за увиденного краем глаза взаимодействия этих двоих, но, будто бы что-то вспомнив, снова останавливается у дверей. – Прислуга уже покинула виллу. Мне приготовить для гостей кофе или что-то покрепче? – Достань из моей коллекции виски и не вздумай разливать его самостоятельно. – Будет сделано, господин, – снова кланяется дворецкий и наконец-то выходит также тихо, как и зашел. Тэхен шумно вздыхает, когда дверь щелкает и, потерев пальцами переносицу, склоняет голову, утыкаясь носом в волосы только сейчас выдохнувшего омеги. Его жасмин всегда успокаивает и придает сил, которые сегодняшним вечером ему точно понадобятся. Чимин осторожно скользит рукой к его ладони и переплетает их пальцы, большим поглаживая внешнюю сторону. – Тебе придется вынести им виски сегодня, – говорит альфа. Его вздымающаяся грудь еще больше колеблется, заставляя Чимина плотнее притереться к ней щекой, подобно котенку, получившему от хозяина долгожданную ласку. – Я сказал Сокджину отпустить всю прислугу, потому что они не имеют отношения к Барбаро, а сам он теперь проявлять к гостям внимание не может. Это должен делать мой муж, пусть это и не по статусу. – О каком еще статусе речь? – вскидывает голову омега, смотря на супруга сощуренными глазами. – В этом нет чего-то сложного и необычного, – продолжает он, поднимаясь с тэхенова торса и усаживаясь возле его плеча на колени. – Просто вынести виски, проявив тем самым внимание, и уйти, да? Это все, что от меня требуется? – Мне не нравится, что на тебя все смотрят как на музейный экспонат, – выдыхает Тэхен. – Даже вот, домой к нам приезжают. На том приеме в Бруччинаско были далеко не все и тем, кого не было, теперь интересно кто ты, как выглядишь и правдивы ли слухи. Ты ведь кореец, пятый в семье азиат, пусть официально и не являешься частью Барбаро. То, что ты взял себе итальянское имя и представлялся им на приеме ни капли не помогло. Интерес не угас, да и не должен был. Всем всегда было интересно с кем вступит в брак местная белая ворона**. – Честно, я до сих пор не понимаю эту систему с итальянскими именами, – хмурит брови омега. – Почему мы не можем представляться настоящими? – Потому что они корейские, – объясняет Тэхен. – Член семьи Барбаро должен носить именно итальянское имя. Плюс, это гарантирует дополнительную безопасность некоторых данных и дает мне возможность легально заниматься юридической практикой, используя настоящее имя. Многие обычные люди знают кто такой Алдо Гвидиче, но мало кто знает, как он выглядит, и то, что он и Ким Тэхен, руководитель юридической фирмы, один и тот же человек. – Все время забываю спросить, какую фамилию носит Амато? – интересуется Чимин. – Вся эта путаница в именах заставляет меня сомневаться в своих догадках. – Ким. Ким Амато, – отвечает альфа на давно волнующий омегу вопрос. – По настоящим документам, которыми я пользуюсь всю свою жизнь, я Ким Тэхен, поэтому и вы с Амато носите фамилию «Ким». Когда придет время, и он займет мое место, Амато будет представляться как «Гвидиче». Это узнаваемая и достаточно уважаемая в ндрине фамилия, так что мы должны ее сохранить. – Как все запутано, – нахмурившись, опускает голову омега. – И ты так и не ответил на мой вопрос. Мне нужно просто подать вам виски и уйти? – В принципе да, – кивает Тэхен, заставляя себя сесть на постель. Уставшее за день тело делает это с трудом. – Прийти, подать виски и уйти наверх. Но я должен попросить тебя еще кое о чем, – говорит альфа и поворачивается, беря ладонь Чимина в свою и нежно поглаживая. Они оба очень тактильны и им нужны все эти прикосновения, им нужно чувствовать, что они действительно рядом друг с другом, чтобы оставаться спокойными. – Пожалуйста, ничего не говори. Даже если кто-то из них о чем-то вдруг тебя спросит: кивай, мотай головой, но не раскрывай рта. – Почему? – недоумевает омега. – Даже если они начнут приставать, мне тоже молчать? – Они не посмеют, – Чимин не может не заметить, как мгновенно темнеют у Тэхена глаза. А ведь еще даже ничего не произошло… Что будет если такая ситуация вдруг произойдет в реальности? Что будет ждать смертника, решившего покуситься на то, что принадлежит Ким Тэхену? Нет, что будет с тем, кто тронет омегу Алдо Гвидиче – консильери могущественной семьи Барбаро? – Потому что никто не имеет права на чужой территории трогать что-то или кого-то без разрешения. – Ты сказал, что никому меня не отдашь… Даже если ваш дон когда-то прикажет тебе отдать кому-то меня, тоже не отдашь? – внезапно пришедшая в голову мысль зачем-то озвучилась. Чимин уже знает ответ, но почему-то захотелось услышать его своими ушами. – Если на кону будет все, ты выполнишь этот приказ? – Наш дон далеко не святой человек, но понятия семьи и чести знает очень хорошо, – спокойно отвечает Тэхен, но несмотря на это внешнее спокойствие, омега все равно замечает, как его свободная рука сжалась в кулак. При этом, та ладонь, что все еще сжимает чиминову руку, не начала стискивать ее еще сильнее – этот альфа никогда не причинит ему боль. – Каким бы грешником ни был, он никогда не опустится до того уровня, когда своим человеком приходится манипулировать с помощью его семьи. Но даже если когда-то и произойдет что-то подобное, я ни за что тебя не отдам. Даже если вся моя жизнь из-за этого будет разрушена, я никогда не подвергну тебя опасности и не позволю кому-то хоть пальцем тронуть тебя. – Расслабься, – смущенно улыбаясь, проводит свободной ладонью омега по его напряженному плечу и утыкается в него лбом. – Но все же, почему я должен молчать? – Потому что хоть в Барбаро и уважают омег, некоторые по-прежнему не дают вам так много свободы. Наши сегодняшние гости как раз из таких, так что, если ты скажешь или сделаешь что-то не то и они сочтут это за оскорбление или что-то еще, нам же с тобой будет хуже. Отношения в клане строятся на взаимном уважении, а люди и, соответственно, их отношение к разным действиям или вещам разные. Поэтому мы перестраховываемся, раз не можем знать наверняка как кто себя поведет, – объясняет Ким. – Это не значит, что я в тебе сомневаюсь или не доверяю. Просто у нас есть некие правила, которым мы должны следовать при встречах в стенах чьего-то дома. – Я знаю, что ты не сомневаешься во мне и я осознаю всю важность соблюдения этих ваших правил, – кивает омега, целуя супруга в щеку и поднимаясь с кровати. – Просто было интересно, вот и все. Не беспокойся на этот счет, я справлюсь. – Конечно справишься, – улыбается альфа, опираясь руками на колени и с тихим вздохом, словно какой-то старик, встает на ноги и подходит к нему чтобы положить руки на тонкую талию и снова притянуть ближе к себе. Чимин улыбается от этой близости и царящей между ними двумя нежности, и смело опускает небольшие ладони на широкие голые плечи, улыбаясь ему и смотря так влюбленно и преданно, что Тэхен не может не наклонить голову чуть вбок и не склониться ближе к его пухлым губам. – Есть ли в этом мире хоть что-то, с чем бы не смог справиться мой Ким Чимин, м? – На самом деле есть, – отвечает Чимин, когда Тэхен отстраняется, поцеловав. – Но мы уже совсем скоро разберемся с этой проблемой. – Маленький дьяволенок внутри тебя уже готов ликовать, да? – улыбается альфа и, последний раз поцеловав его в уголок губ, делает шаг назад чтобы пройти в гардеробную. – О да, – отвечает омега, следуя за ним хвостиком и на ходу заправляя каким-то образом вытянутую Тэхеном кремовую шелковую блузу в брюки на тон темнее. – Мой дьяволенок уже точит ножи и греет воду в котлах. – Solo il diavolo può affrontare il diavolo, – где-то в глубине гардеробной на итальянском говорит Тэхен, заставляя застывшего у зеркала омегу чуть нахмурить брови, формулируя в голове перевод этой фразы на корейский. – Считаешь меня Дьяволом? – спрашивает Чимин, останавливаясь у входа в гардеробную и наблюдая за тем, как альфа натягивает на себя одну из многочисленных чистых черных рубашек. Еще и рукава закатывает на своих шикарных руках, заставляя омегу сглатывать слюну из-за открывающихся видов. Вот кто здесь настоящий Дьявол! Знает же об этом чиминовом фетише. – Скорее маленьким дьяволенком, – отвечает альфа, выходя и обхватывая подбородок омеги пальцами. Он пару секунд смотрит в глаза, о чем-то раздумывает, а потом резко наклоняется чтобы подарить быстрый поцелуй и, пока Чимин еще не опомнился, тут же двинуться в сторону выхода в коридор. – Дьявол здесь я, но, увы, с почти равным по силе один я не справлюсь. Он уходит, закрывая за собой дверь и оставляя омегу одного в их общей спальне. Чимин кусает губы, сдерживая свою влюбленную улыбку, которая все это недолгое время, что им с Тэхеном сегодня удалось провести вместе, так и просилась занять свое законное место. Омега вертит головой из стороны в сторону, пытаясь прийти в себя и осознать важность предстоящих ему сегодня действий, но не получается. В комнате полно их с Тэхеном вещей и здесь везде пахнет их смешанным запахом, так что заставить себя не прокручивать в голове все то, что здесь сейчас происходило просто не получается. Чимин освежает легкий нюдовый макияж на лице, снимает с пальцев несколько колец, меняет серьги в ушах и приводит себя в порядок перед встречей с капо, поправляя испорченную альфой укладку светлых волос. Омега смотрит на себя в зеркало, проверяет не помята ли блуза и хорошо ли сидят на нем брюки. Только сделав вывод, что все отлично, он медленно подходит к окну, за которым уже раскрашивает яркими красками небо закат и опускает глаза на каменную кладку на территории виллы. Три незнакомых автомобиля стоят у ворот, во дворе ходят незнакомые люди в одинаковых костюмах, а изрядно напряженный Тэхен стоит у пруда вместе с Джеймсом и контролирует действия чужой охраны. Чимин смотрит на него со спины и улыбается. Он не может не улыбаться, потому что всей душой любит этого человека. Любит его не за его доброту, не за его помощь, внешность, статус или характер. Он любит его просто за то, что он есть и за то, что дает ему возможность быть рядом. Он любит его за эмоции, которые дарит омеге одно присутствие этого альфы в его жизни. Он любит его за свободу и за то, что с ним он наконец-таки счастлив. Два года назад омега боялся, что больше никогда не полюбит и одновременно боялся любить. Сейчас же ему стоило бы бояться того, что полюбил, кажется, навсегда. Стоило бы, но он не боится. Какой в этом смысл, если чувства взаимны? Что действительно страшно, так это влюбиться в того, с кем у тебя уже заведомо нет никаких шансов. Страшно и больно, но им это теперь не грозит. Страх повторения прошлого опыта давно испарился, дав им обоим возможность наконец-то спокойно вздохнуть. Для существования этого страха нет объективных причин, потому что Тэхен никогда и ни за что не поступит с ним так, как поступал когда-то Чонгук. И пусть альфа несколько минут назад сам себя назвал Дьяволом, это ничего не изменит. Он может быть кем угодно. Он может делать что угодно. Может даже стать плохим по отношению ко всему этому жестокому миру, но если он никогда не сделает больно Чимину, то есть ли причины для страха? Даже если от Тэхена весь мир когда-нибудь отвернется и обвинит его во всех смертных грехах, Чимин будет продолжать сжимать его руку в своей, твердо стоя рядом с ним на ногах даже на эшафоте и, если понадобится, закрывать собственной грудью. Потому что он его любит не только сердцем, но и душой, а эта любовь наиболее сильная. Возможно, это ошибка – так любить человека, – но даже если это она, он не жалеет. Тут просто не о чем. Они стоят друг друга – оба готовы бездумно броситься даже под пули, только бы защитить. Это и есть взаимность? Это и есть любовь? Это и есть истинность? Все может быть, но скорее всего, это просто сила чувств двух людей, подобранных друг для друга самой судьбой. И если она решила, что им суждено, значит все хорошо и поводов беспокоиться, думая о каких-то там ошибках, здесь вовсе нет. Если так решила судьба, значит, так все и должно быть.