***
Наконец, мы добрались. Спустившись с коня, мы вместе забрели на задний дворик небольшого размера, но очень даже прилично украшенного — красивые кустики с различными цветами, которые только и делают что радуют мой глаз, между которых прячутся садовые фигурки в виде голубей и многих других зверей. Но самое что внушающее — это конюшня. Да, она в разы меньше чем у Саши в деревне или элементарно наша в Кадетском училище, что превышает несколько гектаров, но и причина различия их в размерах вполне ясна — Марко выходец из города, поэтому количество лошадей у них предназначено исключительно примерно только на семью, так как на Парадизе лошади самый обязуемый вид передвижения, а вот Саша из деревни — для них хозяйство с лошадьми не просто способ передвижения, а обогащенная целая культура выживания помимо охоты. Но вот небольшая конюшня была так красиво состроена и покрашена, что впечатлила и самого коня. — Можешь заходить в дом с черного хода, — оповестил меня Марко, открывая калитку в конюшню, откуда доносилось ржание других особей. — Он всегда открыт. А я как поставлю Карлоса сразу принесу наши вещи. Там так и так немного, так что я справлюсь. — А твои родители они все еще?.. — Все еще дома, — парень заметил как меня покоробила сама мысль, что будет, если я самостоятельно натолкнусь на них без присутствия их сына. С моего испуганного выражения лица Марко не сдержался и засмеялся. — Не бойся. Они не примут тебя за воровку. Они же знают, что мы должны были сегодня приехать. Посомневавшись еще где-то минуту и после того, как калитка прикрылась за Марко вместе с Карлосом, я все же решилась последовать совету своего парня. «Видимо, он хочет, чтобы я не стеснялась сама освоиться, особенно, первое время. Звучит, конечно, не очень убедительно, но ладно, посмотрим. Хочет ли он такими методами вселить в меня уверенности?.. Хм-м…» Оказавшись на пороге дома, я открыла невольно рот. Мало мне было впечатлений от ателье старшего сына в семье, так теперь их обитель превзошла все мои ожидания. Я покрутилась вокруг своей оси в коридорчике, не успевая и тщательно рассмотреть каждую картину вдоль стен, но особенно меня заинтересовали большие напольные часы с ажурными стрелками и медленно покачивающимся маятником, который создавал приятно-расслабляющий ритм в комнате. «Вот, значит, как ты живешь… Интересно» Мной буквально завладел дикий интерес все тут как следует рассмотреть. Стало даже в некотором роде теперь понятно от чего Марко сам по себе такая душка, ведь их домашний интерьер полностью олицетворяет их характер — чего нежно-желтые обои с цветочками стоят. В конце коридорчика меня привлекла высокая и широкая арка, пролегающая от одного края стены до следующего, которая представляла своего рода неким проходом, судя по вкусному запаху, в кухню. «Так сразу и без двери? Впервые вижу» Женский голос напевал некую песенку под раскаты гремевших кастрюль. Пахло чем-то напоминающим розмарин, петрушкой и еще чем-то мясным. Настолько одурманивающе, что слюнки потекли. Убедившись, что Марко еще не на подходе, предварительно отодвинув шторку и выглянув в окошко, располагаемое прямо в двери, я никого не обнаружила на заднем дворике. Что ж, раз я уже все равно прямо тут, то почему бы и нет? В конце концов, не съедят же меня… Наверное. Расправив плечи и стряхнув с себя пару пылинок, я двинулась в направлении арки, уходящей в глубь комнаты. Что предсказуемо, но там определенно я обязана натолкнуться с матушкой своей парня, исходя из женского сопрано. «Боги… От чего же так коленки то трясутся а руки мокрые, как половая тряпка? Я же уже раньше такое делала. Так почему ожидание встречи с родителями Саши меня так не пугала, как сейчас?» Осторожно высунув макушку из-за угла, а вместе с ней и всю голову, я неосознанно нацелилась на тонкий стан госпожи Бодт. Узкие плечи, высокий рост, чёрные, как смола, волосы, собранные в пучок и домашнее светло-зелёное платьице, которое выглядело на фоне дальних земель намного презентабельнее и подчёркнуто — все это говорило о ней. Так сразу и сдаётся впечатление, что она не простая крестьянка, но оно и неудивительно. Дзинай слишком близко прилегает к самому южному городу стены Сина — Гермине. Да и по словам Марко, у родителей свой бизнес в виде самого популярного кафе в городе. «Не удивительно, что они богаты. Всю жизнь промышляют своим делом, а теперь и их старший сын им подмога со своим ателье. Само собой, бедностью они не страдают» С помощью бежевого махрового полотенца женщина подобрала кипящую кастрюлю, но пока плелась назад с ней случайно поддела бедром край обеденного стола, и некая разрисованная чашка, будто ее когда-то разрисовал ребенок, полетела на пол. Благо, я стояла уже неподалёку и успела вовремя поймать, но содержимое все равно немного расплескалось. — Чёрт! — выругалась женщина, так и не оборачиваясь. — Всё из рук так и валится весь день… — она поставила кастрюлю обратно на потушенную плиту, явно озадачившись почему не было слышно звука битого фарфора. Но когда она вытерла мокрые руки о свой фартук, развернувшись ко мне, то её лицо в мгновение ока преобразилось, а глаза при виде меня расширились. — Добрый день, мэм, — чувствуя себя не в своей тарелке, я глупо улыбнулась, не зная как быть с пойманной кружкой, где остались остатки чая. — Простите, ежели… — Ох! — она расплылась в нежной улыбке, хлопнув в ладоши. — Это ты! Вот так мой пирожочек не обманул нас! Ты и правда похожа на ту, какой он тебя описывал! — высвободив из моих рук свою чашку, из которой, по всей видимости, она во время готовки попивала вкусный чай, то тут же приступила как следует изучать меня взглядом. — Я… Меня зовут Рита. Приятно познакомиться, госпожа. Женщина, с виду которой на удивление для человеческой расы не виднелось почти что никаких морщин — да и на свой возраст она так точно не походила, так же пораженно похлопала густыми черными ресницами с такого обращения. — Хотелось бы отметить вашу неземную красоту, — первое что пришло мне в голову, то я и выложила. — Это вполне объяснимо почему оба ваших сыновья такие прекрасные. Госпожа Ванесса, то как обозначил еще давно ее Марко для меня по имени, заливисто и смущённо посмеялась с нового комплимента. Значит, все проходит пока что не так уж и плохо, раз это ее не шибко смутило. — От такой же красавицы слышу. Вот знаешь, примерно такой я тебя и представляла. Со слов Марко — точно копия! — Он так часто говорил обо мне? — немного смущаясь, решилась спросить, наблюдая как госпожа Бодт между тем отнесла свою чашку на кухонную тумбу. — Намного чаще, чем можешь вообразить, — подмигнула она. — Нам было так давно любопытно посмотреть да познакомиться с тобой. Вот уж, наконец, рада, что это произошло. — Признаться честно, я крайне волновалась… Не хотелось бы засветиться перед вами в худшем свете. — Ей-богу, крошка моя, я так, наоборот, на другое рассчитываю да и уже ты справляешься очень даже хорошо -вон спасла меня от новой работы из-за битой кружки. Мне Марко подарил еще очень давно на день рождения, а мне бы не хотелось разочаровывать его разбитым подарком. Уверена, после моего спасения мы точно подружимся. — Тогда может… — прокашлялась ненароком я, мотая головой в направлении незаконченных блюд на другой тумбе. — В качестве начала наших хороших взаимоотношений, ежели вы не против, то могу ли я вам подсобить с готовкой? И дело пойдет быстрее и за компанию не соскучишься, но вот только… — я замялась, думая как правильнее подобрать слова, чтобы не свалиться в грязь лицом, но была опережена перебивкой женщины. — Считаешь, что не умеешь готовить? — я изумленно подняла на нее взгляд, пока та в свою очередь продолжала улыбаться. — Не беда. Научиться никогда не поздно да и к тому же ты итак еще достаточно молодая — вся жизнь впереди. Скажу по секрету, — черноволосая матушка Марко бесшумно подкралась ко мне и пусть мы были на кухне одни, она почему-то заговорила шепотом. — Я как вышла замуж абсолютно не умела готовить — от слова совсем! Даже нож правильно держать не могла, но зато сейчас являюсь вторым владельцем нашего бизнеса. Небось мой сыночек тебе наверняка о нем уже рассказывал. — Не один раз… — ответила я. Поддержка госпожи Бодт меня сильно обнадежила. Она сильно отличалась от миссис Блаус. И если вторая привлекала своей амбициозностью, бесстрашием посреди леса перед лицом опасности в дикой местности, то первая показалась мне он очень общительной и крайне разговорчивой, но я не находила в этом что-то плохое. Совсем наоборот. Она не могла заставить заскучать, и если у тебя что-то не получается, то радушно всегда готова поддержать и помочь. Совсем как ее сын. В этом я смогла убедиться еще в процессе готовки. Движения мои были, мягко говоря, скованные и слегка подрагивающие от прежнего волнения, но бывало и такое, что миссис Бодт могла оторваться от своей собственной занятости и взяв мою руку, направленными движениями показывала как правильно замешивать тесто. Что удивительно — я же с эликсирами постоянно подобное проворачиваю, но вот в случае с едой никогда не выходит. Кожа у нее крайне нежная, невзирая на постоянный кропотливый труд в виде кулинарии. Так же она в моменте мне кратко могла поведать о любом фрагменте из детства моей булочки. И мы так разговорились, что постепенно все напряжение меня покинуло и кромсала я яблоки для пирога уже куда увереннее. — Вот, госпожа, я заметила, как вы нарекаете своего сына «пирожочком». Чтоб вы знали, я пользуюсь похожим прозвищем для него. — Да ну? — присвистнула она, оглядывая меня через плечо, пока выкладывала нарезанные мной яблоки в противень. Совместная готовка с ней это по истине что-то невероятное. — И как же? — Булочка, — мы с женщиной звонко посмеялись с этого. — Нет, ну правда. Он же такой милый, мягкий, совсем как булочки. Я полностью разделяю выбранное вами для него прозвище. Зеленые радужки глаз так и искрились всякий, когда я заговаривала о ее сыне в таком ключе. Клянусь, ей определенно было приятно такое слышать. Мое мнение о нем она полностью разделяла. Когда пирог был отправлен в духовку, салаты покрошены, а гуляш доварен, к нам подтянулись остальные члены семьи, за исключением Нейта. Среди них явился глава семьи — отец Марко, и его бабушка спустилась со второго этажа, которая, по словам госпожи Бодт, вечерами обычно крепко дремлет у себя. Пока мать продолжала яростно целовать своего сына от долгой разлуки ко мне подошел высокий темно-русый мужчина с карими прищуренными очами и любезно припал губами, сверху которых проскальзывала аккуратная щетина, к моей руке, а одну руку он отвел за спину. — Что-то ты запозднилась к нам, — в шутку отвесил он, но вот его приличный жест, кажется, навсегда отпечататься в моей памяти. — Полтора года как да и кажись еще больше, если мне память не изменяет. Мы уже и перестали надеяться на знакомство с тобой. — Понимаю. Крайне неловко вышло. — Ну почему же? Со слов Марко ты очень даже занятая личность — никогда не сидишь на месте. А я уважаю любовь к труду. Правда он не раз намекал, что его беспокоят твои частые исчезновения в пределах вашего Кадетского корпуса, но мы опустим это. Что нам, в конце концов, все о каких-то проблемах? — подобно своей жене, которая в самом начале провернула то же самое, господин Фредерик перешел на тихий говор, чтобы ни его сын, ни супруга об этом не разнюхали, пока в свой черед продолжали обниматься в дверном проеме в виде арки. — Незачем нагружать обстановку. Мы же собрались чтобы все вместе хорошо провести время. «Знали бы вы еще с чем связаны мои те самые исчезновения. Точно бы не поверили, а того и гляди нет гарантии, что стали бы ненавидеть» Когда очередь подступила к сервировке стола, в чем я тоже не особо мыслю как это делается, потому как сама росла не совсем таких же обеспеченных условиях, а семья Блаусов никогда не ограничивалась схожей расстановкой блюд, а делала все намного проще и не так замудрено, в дверях показался подоспевший старший сын семейства. Он на ходу помог нам с посудой. Благо, тарелки оказались из фарфора, но вот со столовыми приборами возникла проблема, ибо они уже выяснилось, что серебряные. Я уговорила Марко положить мне обычные из нержавеющей стали. Он, собственно, не посчитал это чем-то странным и даже сам себе предпочел взять самые обычные, за что я ему была несказанно благодарна, как и за то, что он не стал внедряться в подробности моей паранойи, кой вовсе она не была. И когда мы, наконец, уселись все вместе за стол, Марко приступил всячески ухаживать за мной — налил мне чаю и объяснял какими столовыми приборами по обычаю они пользуются и для каких типов блюд, на что терпел беспорядочные смешки со стороны своего братца, мол, какой он романтик и как мы хорошо смотримся. Вот парадокс — самый старший, но в душе все тот же юнец. Но так продлилось недолго, и Нейт смог получить твердый нагоняй и шлепок по затылку от батьки, с которым в чем-то по большей части был схож по характеру. — Перестань, — наказал мужчина, вытирая свои губы после ложки ароматного гуляша с говядиной полотенцем. — Свои шутки отвешивай Маргарите. «А у них весьма весело, невзирая на происхождение и манеры» — с проскальзываемой забавой подумала я, одновременно пережевывая отхлебанную порцию гуляша. — А что за Маргарита, ежели позволите узнать? — ненавязчиво попыталась спросить, немного подрагивая коленями под столом. Прежнее волнение вернулось ко мне, именно когда все оказались в сборе. — Невеста его, — воскликнул отец, параллельно следя за моей реакцией после сказанного. — Знаю, ты, наверное, подумала, что слишком рано и тому подобное — он же кого, еще, считай, ребенок. Я в принципе тоже солидарен, что рановато ему. Так он сразу не-еет, мол, там великая любовь и все дела! — Ой, не начинай, пап, — Нейт лениво закатил глаза, продолжая хлебать первое блюдо. Сдается впечатление, что ему не впервой приходится выслушивать нечто подобное касаемо его невесты. — А мне кажется, что это вполне может быть допустимым, — раз моим мнением невзначай поинтересовался господин Фредерик, то я подумала что почему бы и нет, если я хочу оставить после себя хоть какой-то вердикт и малую долю сложившегося мнения о себе. — Ведь… Время же не может остановиться, дабы дать возможности отдышаться к новому предстоящему шагу. Если он и впрямь уверен в этом и здраво способен расценить последствия своих решений, то… То почему нет? Люди, как правило, в большинстве случаев не на редкость способны вступать в брак достаточно рано, следовательно, в этом, пожалуй, я не найду ничего дурного. — Рита, а ты как сама? — задал встречный вопрос рослый широкоплечий мужчина с приличными габаритами. — Что думаешь о замужестве? Во сколько планируешь? — Э-э… — немного растерявшись с данного вопроса от мсье Бодта, я уж стало быть подумала, что почему-то он намёком позволил провести параллель между мной и своим сыном. — Честно говоря, в свой адрес я так далеко на заглядывала в свое будущее. В моих принципах сначала добиться собственных целей, понять чего стою я, как-то проявить себя в этой жизни, но а затем… Ежели на то пошло, будь у меня все перечисленное при себе, я была бы не прочь отдать сердце тому самому. Поэтому… Исходя из этого, я могу смело заявить, что крайне положительно к этому отношусь. Просто мне нужно время. — Весьма аргументированное пояснение, — удовлетворённости качнул головой господин Бодт. Я же расслабленно выдохнула с этого, что мой ответ вполне себе его смог удовлетворить. — Впрочем, Марко ещё говорил, что ты, Рита, рисуешь неплохо. — Есть такое. Но я самоучка, поэтому не могу судить насколько мои способности могут быть сопоставимым с профессионалами. — Понимаю. Но реализоваться всегда можно и самостоятельно — без найма учителей. — Соглашусь. Разговор шёл полным ходом за ужином. Госпожа Ванесса любезно подала второе блюдо — ростбиф со спаржей, как я запомнила. Весьма необычное блюдо, которое я пробовала. И пока Марко показывал мне как правильно разрезать кусок мяса, его бабушка впервые за все то время, что мы сидели за столом, подняла голос: — Милочка, а правда что в травах разбираешься? Внучок не упускал шанса похвастаться, как ты многих выручала там у вас со своей подружкой со всякими травмами. По его словами, даже медперсонал пребывает в том ещё недоумении откуда ты владеешь такими познаниями. — Ну да… Не очень любила это занятие в детстве, но в нашей родословне оно обязательным идёт — без него никак, но как ни глянь, оно мне почти во всем помогало и помогает до сих пор. Я благодарна бабушке, что она заставляла учиться этому. А так… После катастрофы я некоторое время работала в госпитале — вот от него у меня на набавку имеется дополнительный опыт. «Как-то меня пугает, что она не отводит от меня взгляда весь вечер…» — В таком случае можешь мне, милочка, посоветовать что-нибудь от спины? Клянусь, она так неприятно гудит уже во как две недели. — Марко меня оповестил о вашей проблеме, мэм, но вы уж не серчайте на него за это, — переглянулась со своим парнем совсем быстро. — Он хотел как лучше. По такому случаю мне найдётся, что вам предложить, так как у меня имеется пара снадобий — они не только облегчает боль, но и добавят лёгкости в теле. Будете порхать как бабочка в считанные несколько первых недель. — Буду очень благодарна тебе! — воодушевленно похлопала женщина в ладоши, выглядевшая весьма достойно для жительницы такого преуспевающего города, что у нее даже виделся один золотой зуб на верхней челюсти от того, как она заулыбалась. — А то нынешние лекари не всегда берут проком. Приятно знать, что хотя бы существует молодёжь, которые и в беде не бросят пострадавшего, а то знаешь, придёшь так с какой-нибудь проблемой к этим недоврачам, так они ни черта не знают как быть! Попейте то, сделайте это, а на деле ни черта не помогает. — Коль мне помнится, много лет назад одному врачу удалось остановить вспышку эпидемии, — я надкусила кусочек свежей зеленой спаржи, не отрывая зрительно контакта от забавной и немного ворчащей бабушки. — Так и было, но он скорее исключение из правил. Сама лично с ним не встречалась никогда, но говорят сгинул уж как лет пять назад из-за падения стены. Эх, жаль. Хоть кто-то в самом деле разбирался по делу в своей профессии. Было даже давненько как-то в планах съездить туда к нему со своими болячками, не поленившись уж так и быть. И кстати, — низкорослая бабуля с одним золотым зубом в челюсти сделала глоток вкусного вишнёвого компота. — Ты, вроде же как, родом из тех земель. Извини уж за прямоту, но… Других родственников у тебя не осталось после катастрофы? — Бабуль, мы же договаривались, что ты не будешь её расспрашивать об этом… — настороженно отвлёкся от трапезы мой парень и с какой-то обидой засмотрелся на свою родственницу. — Серьёзно, мам, не приставай к девочке. Не сыпь соль на рану, — вежливо заступился и сам Фредерик, папа обоих братьев. — Да мне всего-то интересно узнать побольше о её родословне. Что вы загалдели то сразу? — Не обращай внимания, крошка. Она всегда была излишне прямолинейной, — проговорила на ухо мне миссис Бодт, что сидела с правого края. — Ты привыкнешь, если все-таки отважишься остаться с нами. — Остаться с вами?.. — монотонно повторила последнюю часть предложения, произнесенной матушкой, после чего обратила внимание, как все разом замолкли и короткий спор завершился. — Многого и говорить не о чем, так как семья у нас весьма… Обычная. Были: я, отец и бабуля. Вы бы с ней определённо поладили бы, мадам. «Ага, вот еще братишка… Но вот о нем лучше не стоит говорить, а то потом не отверчусь от вопросов по типу «почему мы расстались» и многое другое» — Да кто бы сомневался, дитятко? — поддержала меня смешком седоволосая женщина со складками морщин на лбу. — Ты вот что мне скажи… Что же до матери то твоей? Сколько мой внучок ни говорит о тебе, так всегда слышу только о бате. Что же до неё то? — Ну, истории о ней очевидно нет, потому как она ушла, когда я ещё ребёнком была. От того и не помню её совсем. Не знаю, что с ней стало сейчас. Только то, что вполне может быть… — в момент незавершенной фразы, я собиралась было достать чайную ложечку из чашки, чтобы отпить чайку, но как только неосознанно коснулась её, так сразу всю кожу пробило неприятное жжение. Я отдернула руку подальше, а металл в свою очередь изменил на секунду цвет словно его успели нагреть. Благо, никто этого не заметил. «Холера… Серебряная» — Что с тобой? — взволновано обратилась ко мне госпожа Бодт. — Чепуха… — под столом пыталась размять обожженные два пальца. — Чашка попусту ещё горячая. Не беспокойтесь. — И правда, — зачем-то проверил Марко, прикоснувшись легонько к моей чашке. Он подобрал мою ладонь и стал не спеша дуть на больное место. — Сильно обожглась? — Да нет же… Все, браво, хорошо. — Тогда пойду разбавлю тебе чаю. Прости за это, — Марко подхватил названную мою чашку и скрылся за кухней. Вернулся относительно быстро и, хвала Богам, заранее убрал эту мерзопакостную ложечку, из-за которой я пуще прежнего ощутила наплыв напряжения из-за осуществленной своей оплошности. «И как я могла так прогадать и не заметить элементарного? Ал бы сто пудов меня опять бы отчитал за невнимательность, которая исчезает там, где как раз-таки преимущественно нужна, по его мнению»***
Весь оставшийся вечер прошёл без приключений, по крайней мере я на это надеюсь. Матушка Марко, как и оповещалось мною ранее, та ещё болтушка — она так гордится обоими сыновьями за их успехи, что её прям распирает при одном упоминании о них. И оба они всячески краснели всякий раз и пытались остановить ее говорить, как она начинала излагать мне какие-либо происшествия, связанные с их детством — абсолютно идентично тому, когда мы вместе готовили. Например, как Нейту однажды пришлось проходить в женском одеянии в течении недели по спору с друзьями или же как Марко по собственному желанию собирался сделать завтрак на День Матери (моему шоку не было предела, когда я узнала, что такой праздник имеется у dintv'erh), и как он вместо подарка измазал всю кухоньку всеми продуктами, что были в их закромах. Обоим приблизительно было тогда по восемь лет. Я вместе с матушкой обильно хохотали с подобных историй. Господин Фредерик Бодт мало того, что ещё знатный повар и пекарь и самый лучший во всей области, так ещё и неплохой мастер в шахматах. Первые две партии они сыграли с Марко, сын которого в свой черёд обыграл его единожды, но позже по моей просьбе глава семейства сам показал и поведал мне о правилах игры. Разумеется, с трех партий с одним из членов семьи я продула, но мсье Бодт меня наоборот подтолкнул к той мысли, что «ни одна победа была засчитана после тысячи поражений». Бабуля же в их семействе такая же странная, как и моя когда-то. Так и изучала меня жадными глазами весь вечер и практически ни о чем не заговаривала более. Единственным было исключение, когда я вручила ей настойку против боли в спине на основе вороньего глаза — тогда то она и заговорила, всячески облагодаривая меня за помощь. Если же вести речь о братьях, то оба ввели меня в краткий курс дела как играть на пианино. Оно стояло возле камина в главном зале их дома. Парни показали мне несколько аккордов, как они то назвали, и я всячески пыталась повторить следом за ними. Но большей романтикой послужило то, как Марко, накрыв мои ладони своими, направлял мои пальцы по клавишам, демонстрируя так на практике как это правильно делается. И на моё изумление, у меня выходило не плохо. Уж что, но о хорошем обращении с пианино в случае своего парня я прекрасно знала, только вот не было возможности услышать как он играет. Помимо всего прочего, мне также посчастливилось впервые в своей жизни наблюдать, как люди поговаривают тосты — это такие особые пожелания определённому человеку по важному событию. То, как Марко всячески было в радость принимать похвалу и комплименты от родителей, выявило в моем сердце новый незнакомый мне наплыв положительных эмоций. Он ведь такой счастливый… Его осыпали поздравлениями в честь прошедшего дня рождения и заваливали подарками. Старший брат Нейт так вообще повелел, чтобы мы надели странные колпачки на голову, а сам он не переставал весь вечер трещать своей дудочкой над ухом своего братца. Вот уж действительно, кому из них исполнилось семнадцать? Пожалуй, давно я так не расслаблялась. Последний раз, вроде как, могу припомнить был месяца так два назад, когда мы с Блаусами играли в карты вечерком. — Ты хорошо справилась, — мой однокурсник из Кадетского училища забрёл в комнату. Под долгие уговоры и новые шутки со стороны Нейта мы все же настояли, чтобы мы переночевали вместе, и выбор пал на комнату Марко. Он как раз зашел после душа внутрь, прикрыв за собой дверь, где я как раз его дожидалась. — Они от тебя в восторге. — Думаешь? — хихикнув, я продолжала валяться на кровати паренька, вычерчивая рисунок в своём альбоме. Были уже сумерки, но лампа рядом с кроватью на тумбочке хорошо освещала мне все. — Ага. Мама так точно в восторге. Сказала, что ты чудо, — он прошёл вглубь помещения, повешав полотенце на спинку стула у рабочего письменного стола. — Папу поразили твои речи во время ужина. А Нейта очаровала твоя скромность. — Но а что же до твоей бабушки, Марко? — пришлось ненадолго отвлечься от рисования. — Сказать по-секрету, меня немного встревожило то, как она на меня глядела. С таким… Как бы это выразиться? Анализом? Прямо как некий учёный. Я уж начала волноваться, что делаю что-то не так или же выгляжу как-то неподобающе. — Так она и была своего рода ученым раньше. Задатки прошло у нее просто такие сохранились. Так что не переживай. Она и на Маргариту так же косо по первости смотрела при знакомстве. Проблема вовсе не в тебе. — Ты сказал, что она «своего рода ученый». А какой наукой промышляла? — Биологией в основном. Особенно все то, что соприкасалось с животным миром, но с переездом в Дзинай шансы у нее изучать флору и фауну значительно уменьшились. Может кстати это вдобавок объясняет почему она так была с маниакальным интересом настроена к тебе и к твоему хобби. — Интересная у вас семья, однако… Все такие разносторонние. И чем, любопытно, вы только не увлекаетесь? — Многие так считают. У некоторых так и вовсе создаются сплетни на ходу, что мы не родня. По их словам, «не могут быть члены семьи такие разные, каждый со своим любимым делом». — Разные, но зато какие понимающие друг другу… Вы всего-то цените каждого члена своей семьи такими, какие они есть — вот люди бесятся, ибо зависть в некоторых места просыпается. — Уверен, так и есть, но я стараюсь больше не обращать на это внимание, — Марко подал жест рукой, что бессмысленно рассуждать на эту тему. Вместо этого он подошел к краешку своего ложе и заинтересовано глянул в мой альбом, убеждаясь чем же я занималась, пока его не было со мной. — А кто это? — неожиданно поинтересовался он, укладываясь рядышком, прогибая под собой слегка кровать. — Очень похоже на… Змею. — Это Йоакимер — один из Богов стихий. Змей, олицетворяющий воду и всю волю водной стихии, — мой ориентир на секунду оторвался от листа бумаги и перешёл автоматически на обрамленное веснушками прелестное личико Марко. То, как он смотрел на меня с небывалый интересом, можно сопоставить с детским любопытством, когда родители тебе что-то читают на ночь, а тебе становится невероятно интересно чем же все закончится. Я притворно натянула свои светлые тонкие брови вверх, притворяясь что крайне удивлена. — Ты не знаешь эту историю? «Разумеется, он её не знает, Рита» — Нет, — качнул отрицательно головой брюнет и пододвинулся ближе, подперев голову рукой. — Расскажешь? — Это всего лишь легенда. Нет гарантии, что это существовало взаправду когда-то. — И это должно как-то сбавить мой интерес? — Марко ущипнул меня за подбородок и одним рывком оставил быстрый поцелуй на губах, после чего вернулся на исходную позицию. — Глупенькая. Я же говорил, что все, что ты рассказываешь — никогда мне не наскучит. Завалившись на спину под широкую улыбку и под подмышкой Марко, прижимая к себе свой закрытый альбом вместе с карандашом, я уставилась в белый, поблескивающий жёлтым светом, потолок, раздумывая с чего бы начать повествование. — Ну… Этой легенде много лет. Я бы даже сказала, веков. Поговаривают, что задолго ещё существования человечества и земли, мир был разделён на четыре противодействующие стороны — стороны света. И у каждой стороны был предводитель в виде всадников стихий. Йоакимер был одним из них. Он дарил земле дождь, наводнения и многое другое. По преданиям, это громадный змей исполинских размеров с рогами, как одна взрослая сосна, и большущими чешуйчатыми пластинами, покрывающими все тело, соразмерные приблизительно как в среднем с человеческий рост… — Ого, — вздохнул Марко, продолжая меня все так же внимательно слушать. — …что же до остальных, то олицетворением земли считается огромный каменистый тролль, проживающий глубоко в пещерах синих горох, по имени Рудергель. Его кожа настолько толста, что не известно было каким способом можно было её пробить; огненным всадником же принято считать феникса, нарекаемого Далебором… — пришлось притормозить свою повесть, ибо запрокинув совсем ненамного свой подбородок, мной был замечен озадаченный карий взгляд, упорно глядящий на меня сверху вниз. И осознание причины его возникновения явилось ко мне моментально. Мне не сочло сложным высказать все то, что ему станет непонятно. — Феникс — это такое… По простому языку, создание, напоминающие чем-то золотую птицу. Его перья на протяжении всех дней и ночей всегда воспламенены и светятся — именно они освещали путь духам огня в кромешной тьме на его территории. Существует также мнение, что он в одиночку мог за один час облететь весь земной шар. Что же до воздуха, то эта была одна сильфа — справочники описывали это существо, как воздушного эльфа или фею с большими крыльями в виде бабочки. Она могла передвигаться по воздуху быстрее солнечного света с помощью облаков и ветра, и звали её по-разному: Этрималь, Итрималь, Аоэтрималь и тому подобное. Множество версий просто существует. Но ежели переходить к основной сути, то в основе этой легенды как раз таки возложено примирение между этими четырьмя Богами. На протяжении нескольких тысяч лет они воевали друг с другом, но лично, как велено считать, никогда не пересекались. И когда Этрималь встретилась с Йоакимером у подножия небесного водопада, где заканчивалась граница воздушной части мира, они за секунду влюбились в друг друга, но прекратить войну не знали как, так как могло начаться восстание за предательство в их мире духов. Втайне от других богов у них родилась дочь Лебиранта — существует теория, что именно она и стала самой первой человеческой женщиной в мире. Спустя несколько веков, когда она узнала правду о своём происхождении, то потребовала собрать совет из всадников и изъявить о своём решении: в её предложениях было, чтобы её мать силфьа породила существо от другого бога, а не от её собственного отца, противоположное ей, то бишь человека мужского пола — по её мнению, смешение крови могло бы остановить былую вражду народов. С рождением её брата и после, как он подрос, она породила от него так же троих наследников человеческой расы, пока её мать тем временем не призвала в мир божий её новую сестру от Рудергеля. Шло время, и Боги покумекали за общим пиршеством, когда война постепенно перестала набирать обороты, и решили, что людям в мире духов нет места — Боги объединились с каждым со своим миром, создав тот мир, кой мы имеем сейчас, где каждая стихия друг с другом едина — именно она способствует балансу в природе, и после чего отправили в свободное плавание своих детей, а сами ушли восвояси по ту сторону. С учётом времени они добавляли все больше всякой живности на землю, дабы обеспечить наилучшее проживание своих наследников, но людям все было мало, и они требовали большего. Но на тот момент Боги уже были заняты другим делом — они создавали новые народы, новые расы, чтобы научить тех уживаться с теми, кто на них не похож. Боги нарекли каждую расу своими индивидуальными способностями и приказали им охранять ту или иную часть света — лес, горы, болота и многое другое. Но… Людям было завидно, несмотря на технический прогресс, что они самостоятельно добились без помощи родителей, в их требованиях было, чтобы другая часть их братьев и сестер незамедлительно поделилась территорией, ресурсами и силами, что было даровано им. Так началась новая гонка на вооружениях между ними, чем Боги несказанно, поговаривают, постоянно недовольны. За их постоянную вражду они ссылают обычно на землю различного роды кары в виде засухи полей и полного неурожая, сурового холодного климата в горах до тряски костей или в виде прочих природных катастроф. Как-то так… Ежели совсем коротко. Марко не сразу понял, что история подошла к концу, на что он много раз проморгал прежде чем ответить: — И чем все закончилось?.. — как-то неуверенно полюбопытствовал он, кладя голову на подушку и засматриваясь на мой профиль. — У этой легенды нет конца, потому как вражда, казалось бы, ещё не завершена. — А те… Другие люди. Кто они? О ком ты говорила? Все ли их прям так невзлюбили? — Есть исключения… — больше для себя я ответила, так как определённо знала, что это вполне может быть правдой. Но на первый его вопрос я предпочла незаметно не отвечать. — Многим людям они нравились, как и они тем. Но исключений из правил недостаточно, чтобы прекратить разлив крови между ними, — повернула лишь голову набок, встречаясь взглядом с парнем. Мы так и лежали, смотря неотрывно друг на друга. — Я думаю, они смогли бы что-то изменить… — прошептал Марко. — Вполне возможно, — горько вздохнула в ответ, но затем мягко усмехнулась в ответ на его улыбку. — Но оба такие… Упрямые. Как кажется, у легенды нет точных данных — обеих сторон сохранились предрассудки прошлого, продолжают жить враждой и ненавистью за старые обиды, вот и не могут найти компромисса друг с другом. — А ты веришь, что это можно было бы как-то изменить? — Не могу точно сказать… Скорее да, чем нет. А ты? — Верю. Я же вполне практически по этой же причине и хочу в Военную Полицию, — Марко широко улыбнулся из-под мило прижатой и сплюснутой щёчки, приложенной на бок. — Только вот там навряд ли будет все так же волшебства, как здесь. Я тихонько посмеялась на пару с ним, не переставая следить как сменяется движение его мышц на лице, полностью завороженная этим процессом. Глядя так на него в полутемной комнате, где были только мы вдвоём, так и кажется, будто одни в этом мире, язык, как сам, желал прямо тут и так признаться ему во всем на чистоту особенно после изложенной истории, но почему-то вместо этого выдал совсем другое: — Ты… Я забыла тебе отдать второй подарок. — Черт! — Марко отошёл от транса, когда рассматривал меня под пеленой полумрака, и подскочил с кровати как ошпаренный. — Прости! Прости! Я совсем забыл! — Бодт, взъерошив нервно свои волосы побежал в другой конец комнаты, стуча босыми ногами по доскам пола, за своим рюкзаком, с которым приехал. Я вовсе без обид следила за ним, как он испереживался из-за того, что позабыл глянуть, и сама пошла за своей сумкой, в которой прятала драгоценный презент. Мы вдвоём обратно приземлились на его кровать. — Прости пожалуйста… — пролепетал виновато снова парень, проводя пальцем по свертку, который я вручила ему ещё вчера в училище за завтраком. — Так стыдно… И как я мог забыть? Ты же так старалась, а я… — Не волнуйся, — в качестве успокоения, я приложила свою ладошку ему поверх его. — Мы оба малость излишне перенервничали перед знакомством с твоей семьёй. Это нормально. Ты и сам устал за сегодня. Пытался сделать все красиво и прекрасно, и у тебя это чудно получилось. Ты показал мне город, и я, браво, в восторге от него. Спасибо тебе, — быстро приподнялась, чтобы чмокнуть парня в щёчку, а после упала в сидячее положение обратно, протянув при этом небольшой завязанный белый мешочек. — Вот. — Не против, если я посмотрю его первым? — он все ещё краснел от стыда передо мной за свой «проступок», но мешочек благополучно забрал. — Конечно, булочка. Марко скромно заулыбался со своего прозвища и принялся тянуть за тонкие верёвочки вещицу. К его миловидному и любимому для меня веснушчатому лицу припало удивление, когда он вытащил содержимое. — Это же… — Да… Знаю, не самый первоклассный, как это говорят, подарок, но все же… Хотелось бы, чтобы он стал тебе напоминанием обо мне в случае чего. — Но… Но он же твой, — Марко ошарашенно покрутил в руках волчий клык, который достался мне ещё при первом приезде в Даупу. Марко об этом знает. И к слову, именно тогда первый раз я смогла овладеть метаморфозой, но для него это будет уже лишней информацией. — А теперь я вручаю его тебе, — настояла я. — Там надпись с двух сторон вырезанная. Подумала, что это будет неким ключом символизма нашего знакомства, к слову, о котором сегодня вспомнила твоя мама за ужином. Марко по-доброму ухмыльнулся с упоминания об этом и разворачивая прочитал мысленно две маленькие выгровленные надписи с обеих сторон клыка: «Страшно?» и «Да». — Ты же об этом спросил у меня тогда на обряде посвящения… Вот я и… Разумеется, не сама вырезала — руки не настолько ловки, но все же… «Ага, и то, что он малость заколдованный — так, пустяк!» — Это очень красивый подарок, Рита, — оборвал меня он, не прекращая вращать подаренное. — Никогда не забуду тот день… Мне… Самому было тоже страшно тогда — для меня это был чрезвычайно новый и сложный шаг в новую жизнь. Вот уж не думал, что мне так повезёт там… — его карий, подобно расплавленному шоколаду, тёплый взгляд, полный нежности, обратился ко мне. — Спасибо тебе. — Поцелуешь, когда все посмотришь. Это ещё не все. — Справедливо, — мысль о поцелуе знатно разогрела его щёчки, собственно, как и мои. Он потянулся к своей шее, чтобы так сразу завязать подарок, с чем я ему благополучно помогла. Парень развернул желтоватый пергамент, внутри которого были три кисти, новый альбом, блокнот, и коробка новых красок. — Ты предупреждал, что времени рисовать у тебя нет, но зная, как ты любишь это, впрочем, как и писать стихи, я не могла отказать тебе в таком подарке. — Акварель дорогая… — как должное признал Бодт, распаковывая ещё одну коробку. — Ты заслужил, — ощутив тёплый прилив к сердцу от того, что по его горящим глазам, ему, видимо, все нравится, я поспешила со следующим вопросом. — Марко… Могу ли я тебя по такому случаю попросить кое о чем? — Всё что угодно. Особенно так после таких потрясающих подарков. — Я долго думала об этом… Разумеется, я могла бы попросить Жана об этом, но… Без лишних слов, хоцю признаться, что в моих интересах важнее, чтобы это сделал ты. Поэтому, — глубоко вздохнув, я разминала напряжённые кулаки. — Не мог бы ты меня нарисовать? Прямо сейчас? — Я же рисовал тебя раньше. От чего ты так волнуешься? — Да так просто… — Ну хорошо… Я тогда схожу за водой и можем прямо сразу начать. — Спасибо. Парень вышел за дверь, и я стала блуждать по комнате в своих размышлениях. Нет, я не чувствовала более смущения за придуманное, но волнение все же не отпускало. «Лучше как придёт, так и начну. Чтоб никаких недомолвок не было и чтобы он был в курсе» Марко вскоре возвратился с банкой воды, как и обещал, постепенно приготавливая свое рабочее место. Но потом его внимание полноценно переключилось на то, как я не спеша приступила расстегивать свою рубашку, начиная с верхних пуговиц. — Рит… Боюсь спросить, но что ты что делаешь? — немного дрожащим голосом выдал он, остановив распаковку красок на полпути. — Раздеваюсь, — прямолинейно отчеканила, оголив свой торс до середины. Сбросив рубашку с себя, оставаясь в одном бюстгальтере и штанах, я стопочкой сложила свою вещь, кладя её на первый попавшийся табурет в комнате. — Просто… Хотелось бы чтобы ты меня нарисовал прямо так, понимаешь? Именно этого я хотеши от тебя, ежели ты все ещё не передумал. — Да нет… — Марко был краснее любого свежего помидора, от чего он старался практически не смотреть на меня, а куда-то устремившись мне в пятки в пол. — Просто неожиданно как-то… Но я не настолько опытен, чтобы такое… — Ты справишься, — одернула я его, приступая расстегивать ремень от белых штанов. — У тебя, браво, все получится. Не сомневайся. Я в тебя верю. Я множество крат думала об этом, поэтому пальцы не так тряслись, а коленки не так дрожали. И почему-то прямо сейчас я чувствовала себя, как никогда прежде, уверенно. И объяснение мне пришло только единственное этому — я ему доверяю. И окончательно разрешаю ему смотреть и на такое. Штаны скатились по моим узким и бледным бёдрам, а затем и по коленям, останавливаясь на щиколотках. Перешагнув через элемент одежды, я подняла их и так же убрала подальше, оставаясь в одном нижнем белье перед ним. — Ты… Ты собираешься полностью?.. — Я могу, — уверенно сказала, дожидаясь, когда парень посмотрит на меня, но он почему-то этого не делал. — Но… Ежели тебе неприятно, то мы можем отставить эту затею. — Д-да не в этом дело, Рит, правда. Я просто не уверен, что смогу… Сделать все как надо. А так бы, то… Конечно, я был бы за. Ты же… Такая красивая, что… Что даже слов других я не в силах подобрать, как сама видишь. А тут нарисовать… Если я и говорить то уже переживаю. — Приятно слышать… — прижав друг к другу ноги, я метнула в направлении того самого диванчика, что стоял с правого края комнаты с самого начала. — Там, думается, идеальная локация, да? — Да. Но можно ещё подушки подложить, — Марко поднялся с места с каким-то затуманенным и запутавшимся взглядом, словно увидал призрака, но тем не менее ровной походкой добрался до дивана и кое-где подправил неровности на поверхности. Когда, повернувшись ко мне спиной, он направился обратно, я потянулась к застежке лифчика с обратной стороны и точными движениями дёрнула её, чтобы та отстегнулась. Дальше остались только плавки. Стянув их без промедления, я присела по-быстрому на мягкий диван, подогнав под себя ноги снизу, рассиживаясь в полуобороте, от чего открывался преимущественно вид на одно моё бедро. Запрокинув слегка голову в бок и забросив одну из рук на спинку диванчика, а вторую разместив лёгким прикосновением у себя на груди, я посмотрела в первые в ожидании на Марко. — Так же нормально? — Можешь… — немного заикаясь, одернулся он, перебирая между пальцев карандаш для наброска. — Можешь немного левую ногу слегка вытянуть? Да, вот так. И голову чуть-чуть вправо? — А говорил, что не разбираешься в рисовании. — Я просто хочу сделать все прекрасно, вот и… Ищу подходящую позу, а так ты и сама все сделала. Марко приступил к работе. И честно, без понятия, что я чувствовала в процессе. Но уж точно не скованность, на удивление, и не напряжённость в теле, скорее наоборот, полную лёгкость и свободу действий. Мне было свободно дышать впервые так кажется. Это именно из тех случаев, когда не нужно печься по поводу как ты выглядишь и что о тебе подумают. Я словно напрочь позабыла о тех комплексах, о которых считала ранее — они будто испарились как какое-то облако. Но то, как Марко периодически на меня глядел вызывало лёгкую дрожь в коленках. Прикусив губы, дабы таким методом расслабиться, я получила просьбу пока не напрягать лицо, к чему было крайне сложно прислушаться. «Любопытно, о чем он сейчас думает? Мне то не доводилось самой когда-то рисовать обнажённые натуры, поэтому не в курсе» Краски на карандаш сменились быстро. И то как парень плавно работал кистью не могло не завораживать и этот его излюбленный румянец, появляющийся из ниоткуда всякий раз как он поглядывает. В таком положении спустя приблизительно час спина знатно затекла, но я терпела, ибо сама напросилась. Мы почти не разговаривали, так как Марко погрузился полностью в работу, или от поры до времени пытался это сделать, тем как я вдумчиво смотрела лишь на него. И при мысли, что такой он меня видит впервые, мне становилось ещё легче и свободнее, ведь самое страшное пройдено — я совсем не почувствовала страх. — Всё, — Марко подал сигнал, что работа завершена. Точно не могу сказать сколько именно мы так просидели. Он подошёл ко мне вместе с рисунком, но перед этим подобрал мою рубашку, что на несколько размеров больше, и заботливо укутал. Он дал посмотреть мне на свое изображение. И правду ведь Жан мне когда-то сказал, что у каждого художника имеется свой индивидуальный стиль рисования, как бы он не старался перенести все на бумагу максимально похоже. Вот и у Бодта любимый цвет кажется красный, ибо он достаточно бросается в глаза, пусть и не так явно преподнесён. Особенно это заметно в областях колен, локтей, щёк, груди. — Это прекрасно… — не смела оторваться от изображения, пока Марко сидел на одном колене на полу, дожидаясь пока я не выскажу всю свою реакцию. — Ты талантливый. Очень. Не впервой убеждаться в этом. — Меня натурщица не подвела — не более того. Огромного удовольствия давно так не испытывал во время рисования. — И кто из нас ещё не уверенный? Весь основной замес произвёл все равно ты. — Я сказал лишь сущую правду. — Ну-ну. — Могу отдать тебе его, если хочешь, — предложил Марко, указывая на изрисованный лист желтоватой бумаги. — Лучше пусть он сохранится в надёжных руках. За работы художника обычно принято платить, — протянула ему обратно его работу. — Ты умница. Правда. Мне очень нравится. — Я рад, — Марко нежно улыбаясь, поправил торчащий волос на своей макушке, но вставать с пола пока не спешил. Само как-то так сложилось, что его указательный палец стал вырисовывать на моем оголенном бедре какие-то узоры. И его касания сначала заставили меня дрогнуть, а потом внизу живота образовался тот самый спазм. — Ежели по-честному, то я сильно тужити (переживала) лишь по одному поводу: что тебе неприятно будет, и ты окажешься. — Ты просто взяла меня врасплох, а так я уже говорил, что давно такого удовольствия не испытывал. Но навряд ли мы сможем так когда-нибудь повторить, — губы Марко оставили нежный поцелуй на моем бедре. Краснея, я издала бесшумный тяжёлый выдох. — А ты бы хотел? — Думаю, да. — Тогда, когда поступим в полицию, я доумати (думаю) мы сможем решить этот вопрос. Я готова позировать для тебя столько, сколько сам попросишь в любом образе, каком захочешь. Марко ничего не сказал в ответ. Вместо этого, он так увлёкся мной, что приложился щекой к моему бедру, не переставая слабо целовать меня по одному месту. К горлу поступил приятно-разжигающий теплоту ком от его нахождения рядом. «Так странно… Когда он рядом, я буквально готова позабыть о всех проблемах в этом мире. Лишь бы он был поблизости» А параллельно этому перед носом проскочили все наши разговоры с Алом и Кэсс, касаемо моего нынешнего положения. Даже шутка этого колдуна перед моим отъездом вчера не обошла себя стороной. Но… Это чувство такое лёгкое и приятное, что может, и не шутил он вовсе получается? Наплевав на все, я резко перевернулась на живот поверх дивана, что прикрывало меня исключительно одна рубашка, достигающая почти что колен, и найдя лицо Марко, хрупко припала к его губам. Парень стал отвечать мне, переложив свою руку мне за ухо, как моя тем временем уместилась ему на затылок с его короткими чёрными волосами, но когда наш поцелуй стал набирать обороты, Марко нехотя попытался отвернуться. — Рит, погоди… — Что? Я что-то не так делаю? — Не в этом дело, — совсем тихо выдохнул он мне в участок моего носа, тяжело сглотнув и прикрыв практически до конца веки. — Не так то просто держать себя, когда ты… Так делаешь. — Так не держи… — оставила ещё несколько поцелуев на его лице вдоль его мягких щёк, лба и носа. — Погоди, ты разве?.. — Да… Не дала ему договорить, так как продвинувшись слегка вперёд на животе, я поцеловала его сначала в губы, а затем постепенно переползла дорожкой поцелуев к его пульсирующей шее, перебивающейся веснушками, и поддевая слегка врученный ему подарок в виде клыка на веревочке. Марко сдался, и до моих ушей донесся очередной слабый хриплый выдох, вызвавший вдоль всего моего тела табун мурашек. Но воротник его рубашки мешал мне продвинуться дальше, что малость огорчило меня. Из положения лёжа крайне трудно было растягивать пуговицы, но я постаралась дотянуться до первых двух в самом верху. — Постой… — шепотом притормозил меня Марко, перехватывая мои руки. — Я сам. Теперь он впился губами ко мне, а сам принялся заниматься тем, что я планировала сделать с самого начала — нервными движениями расстегивать свою рубашку, одновременно при этом пытаясь встать, но наши сплетенные уста этому немного препятствовали. Клянусь, сердце в груди так ещё никогда не билось, как сейчас. Нога парня примостилась между моих бёдер, что ещё больше способствовало моей сладострастной дрожи. Сам он навис надо мной, оперевшись напряжённо одной рукой о спинку дивана, расположив её прямо позади моего плеча, а второй пытался продолжить растягивать элемент одежды. Оставленный им шепот и поцелуи за моим ушком, вынуждали меня поддаться вперёд с полуоткрытым ртом, но пальцы все не унимались, чтобы помочь ему с злосчастной рубахой. — Вкусно пахнешь… — почти что промурчал парнишка, утыкаясь носом в мои короткие волосы. — Очень вкусно… Всегда это знал. Я улыбнулась с упирающегося дыхания мне переключившегося с уха на шею. И сквозь туман в глазах мы вдвоём смогли раздеть его торс, отбросив временно ненужную ткань подальше на пол. — Красивый… — трясущимися пальчиками я провела по разгоряченному торсу, температура которого знатно повышена, с проскальзывающими кубиками пресса, осыпанными веснушками и родинками. Я и раньше видела его без верха, но сейчас он казался мне ещё более необычайно прекрасным. — И ты снова горишь… — Иначе не могу… — Марко перешёл в сидячее положение на диване, усаживая меня к себе на бедра, и действительно его щёки так и пылали чуть не ли языками пламени. Он смотрел на меня из-под прищуренных век и с тяжёлым увесистым дыханием, словно мой силуэт периодически рассеивался перед ним. — Прости, но… Ты точно уверена? — Да, — отрезала я, приобнимая его за шею, и взяв его ладонь к себе в руки, принялась расцеловывать его пальцы. — А ты… Думал об этом? — Пару раз… Извини… Так стыдно даже за это… Что я думал о тебе в таком ключе… — Ничего, — нагнулась к нему, поддев нижнюю губу, чтобы вовлечь в новый полный нежности поцелуй. Прижавшись своим станом, все ещё укутанным белой рубахой, к его вздымающей крепкой груди, я издала протяжный вздох ему над ухом, когда бёдрами уперлась в его выпирающее местечко. — Я хочу быть с тобой… Поэтому пожалуйста… — не долго думая, я сбросила с себя последний элемент ткани, оставаясь полностью нагой перед ним. — Ручаю тебе… Себя. Мы снова сплелись устами, и уже как минуту минимум я чувствую сильную влажность между своих бедер, но представить боюсь в каком состоянии окажутся штаны Марко, если я встану, хотя впрочем, он наверное уже сам это чувствует. Дорожкой поцелуев он добрался до моего оголенного плеча, а после и до острых ключиц, пока моя голова в наслаждении не откинулась назад. «Боги… Как же люблю, когда он так делает» Чтобы не тратить время зря и придать более яркую существенность моих чувств к нему, я подобно ему, приступила расцеловывать ему напряженную шею. Его мозолистые руки по-пьяному, как какое-то заклятие, гладили меня по голой спине, все не решаясь спуститься ниже, но даже так с каждой пройденной секундой в комнате становилось все жарче, а осязание обострялось к любому движению. По нашим шеям стекали капельки слюны друг друга, а тела требовали ещё ближе соприкоснуться друг с другом. Он был настолько горячим, что голова кружиться начала, и соски отчетливо улавливали переменчивость температуры его тела. Я чувствовала, как в самом деле, на его брюках образовывается большое влажное пятно из-за меня, и только я отвлеклась от его прекрасной шеи, на которой уже начали высвечивается сине-фиолетовые следы, как Марко, приподнял меня за бедра, спустился ещё ниже. Мне пришлось приподняться на коленках. Я в немом блаженном крике открыла рот, когда чужие губы с мычанием накрыли поверх мою небольшую грудь. Подобные ощущения со мной впервые и я представить не могла, что такое возможно. Прогнувшись в спине поближе ко нему, я впервые за долгое время испустила еле слышимый стон, вцепляясь в спинку дивана ногтями вплоть до сжатия и скрежета материала. Бодт услышал этот звук и на секунду остановился, но потом навострив вторую кисть, пропустил сосок правой груди через свои длинные пальцы, а губами облизал уязвимое место с тонкой кожей у другой гуди под самым соском. — Холера… Надо бы… Потише… А то… — с трудом вычерпывала из себя каждое слово. — Твой брат… Совсем рядом. — Мне остановиться?.. — хриплым голосом уточнил брюнет, оторвавшись ненадолго от моей груди. От его губ до самого соска осталась поблескивающая ниточка слюны. — Н-нет… Я просто… Буду потише. Обещаю… По крайней мере я постараюсь… Только не останавливайся, умоляю... — Очень жаль слышать такое… У тебя прекрасный голос… — Как и от тебя… Не узнаю тебя совсем, чтобы ты… Нечто такое говорил… — Прости… Сам не ожидал… Как и от тебя такого… Мы с Марко на пару оба посмеялись и продолжили, но парень преподнёс новый неожиданный поворот — одним рывком он подхватил меня под бедра, вынуждая обхватить своими ногами его вокруг талии, скрестив за ним свои лодыжки, дабы лучше удержаться. «И как он ещё на ногах держится? Я так лично бы определённо встать не смогла» Аккуратно бросив меня на кровать, он навалился сверху и чуть было не споткнулся, но под такой атмосферой никто из нас этого не заметил. Поцелуи не были грубыми — они такие же чувственные, но куда острее и глубже, из-за чего так лично мой низ живота предательски изнывался от томного контакта и нехватки самого Марко. — Не хочу, чтобы это заканчивалось… — промурчал Бодт, утыкаясь мне в шею и вдавливая меня в кровать своим горячим теплом, пока я случайно провела несколько царапин ему по его широкой веснушчатой спине. — Да… — на редкость громко ахнула, когда мой парень опять стал спускаться ниже, расцеловывая почти каждый сантиметр тела. Мы оба уже успели сильно вспотеть, поэтому я малость переживала за это, но ему, кажется, на это было все равно, что кожа по привкусу может быть уже солоноватая. — Но как-то… Как-то нечестно, что ты взял… Все на себя… Ах-х… — прикусив нижнюю губу, я всячески не прекращала извиваться под ним, довольствуясь теми ощущениями, что он мне так заботливо дарил. Марко в новый раз вытянулся обратно к моему лицу, оставляя чистые чмоки в уголках моих глаз по каждому, по носу и в уголке губ, шепча после чего: — Именно поэтому… Хочу подарить тебе удовольствие. Прошу, расслабься и наслаждайся… Больно не сделаю, клянусь. И в обиду никогда не дам… Обещаю тебе… Не успела и глазом моргнуть из-за череды его ласковых слов над ухом, как Бодт вернулся к тому с чего начал — продолжил расцеловывать мою чувствительную грудь, переключившись на пупок и так до самой выпирающей тазобедренной кости. Но уж я точно не ожидала, что он примет сидячее положение, оперевшись на колени, и приступит оставлять влажные следы на моих кончиках пальцев ступней. Я чувствовала себя так безоружно, глядя на его карий свет в глазах, особенно находясь в такой позе. Он смотрел на меня со своего положения и ничего не говорил — только целовал мои ступни, а потом уже и щиколотки. И это такое уязвимое ощущение, но такое потрясающее, что я не сопротивлялась, а с трепетом принимала его ласки. Марко повторил все тоже самое с моей второй щиколоткой и ступней, а следом слегка надавил пальцем с внутренней стороны колена, чтобы я раздвинула малость ноги. Сейчас стало вновь немножко неловко с такого положения, но вполне вероятно, что я больше беспокоилась за то, что Марко будет чем-то разочарован, но оказалось все совсем не так — его ничто не смутило и не сбило его настрой. Он прилёг на живот, свесив свои длинные ноги с кровати, и добрался до внутренней стороны моего правого бедра своими губами. Я обомлела с его действий, ощущая как влажные капли стекают там с меня, но не понятно чьи именно — то ли его слюни, то ли моя собственная влага. «Так вот что он имел ввиду…» Карий ниц кратко и томно глянул на меня снизу вверх. Марко поддался вперёд и чмокнул меня вниз живота, смещаясь все стремительно ниже к самой промежности. Я ахнула во второй раз громче и резче, чем в первый, за что потом себя мысленно стукнула, ибо сообразила, что сама обещала быть тише. Заткнув себе рот запястьем, меня унесли в свой уносящий шторм внутри сознания движения языка Марко. Я промычала в свое запястье на его старания и принялась массировать его волосы на затылке, располагавшиеся между моих ног. Бедра охватила приятная дрожь, а позвоночник выгнулся, пододвигая все тело к источнику своего удовольствия. Мне оставалось только то массировать его волосы, то зажимать блаженно простынь своими пальцами, практически сняв тем самым ее с матраса, то довольственно ерзать на кровати, чуть не ли задыхаясь от того, что я не могу сейчас показать ему своими звуками как мне хорошо. Марко во время процесса вылизывания закинул одно моё бедро себе на плечо, пока моя ступня блуждала по его покачивающейся и крепкой спине, ощущая весь жар его тела. Он двигался нежно, изредка надавливая по самому чувствительному местечку, на что мне оставалось с раскрыты и еле дышащим ртом закатить глаза. — Мар… Ко… П… П-пожалуйста!.. Ах! — не сдержалась, чтобы не позвать его, но втайне надеялась, что меня никто не услышал, но я дошла и до того, что мне стало уже все равно. Божественная истома подошла ко всему моему организму. Это продлилось недолго, но ощущения, что я испытала определённо никогда не забуду. Для меня уже итак финальная точка должна была скоро подойти, и парень кажется это уловил, но на этом просто так не остановился. Движения его языка резко прекратились, на что я сначала озадаченно задрала голову, но в ту же секунду его палец, раздвинув створки половых губ, осторожно проник внутрь меня. Я откинулась обратно с распахнутыми ресницами и пунцовыми щеками, уставившись в потолок. Но потом парень вновь приступил меня вылизывать по клитору, но подключив при этом уже поступательные и неспешные движения вперёд своего одного пальца во влагалище. — Б-боги… Как же хорошо… М-м… Черт! Вот уж подумала, что выругаюсь на редкость матом. Я не так часто это делаю, но данная ситуация вполне могла подойти для этого. Да и в целом навряд себя узнаю завтра на утро, когда буду вспоминать об этом. Прошло пару секунд, как я заглушила крик в свою руку, оставляя на ней прям-таки след от зубов, из-за вызванного сильного оргазма. Тело пробило судорогой, а простынь подо мной основательно промокла, а поскольку Марко не останавливал своих намерений меня как следует удовлетворить, то и сладкая истома продлилась значительно дольше — несколько секунд, но по ощущениям несколько минут. — Ты как? — вернулся ко мне Бодт, навалившись своим лицом над моим носом. Я не могла говорить от пережитого, поэтому только довольственно мыча закивала. А когда вернулось сознание и туман перед глазами рассеялся, мы переглянулись одновременно. Облизав пересушенные свои уста, а затем поддев губы своего партнера, вовлекая в новый поцелуй, ощутив при этом сохранившиеся следы моей влаги на нем, мои ладони погладили его по скулам. — Давай теперь вместе… — попросила я, размеренно дыша ему куда-то в область подбородка, убеждаясь, что сам парень ещё не достаточно тронут мной, и он тоже заслуживает нечто подобного. Воспользовавшись его замешательством, перевернула его на спину, за что умудрилась поцарапаться коленкой об стену, но всячески это проигнорировала, так как была всецело сосредоточен на нем. — Моя очередь… — оттянув его нижнюю губу, поцеловала и быстро переместилась на его бедра, чтобы расстегнуть ширинку и избавиться от брюк. Парень за этим наблюдал, помогая с себя сбросить штаны, и мы не заметили, как те скатились за кровать. Но чтобы все не прошло так быстро, я решила руководствоваться тоже небольшой подготовкой, как это делал он, и поэтому уместилась бёдрами вровень его, усаживаясь снова на явную выпуклость через его шорты, поглаживая расслабляюще при этом его по вспотевшую грудь. Парень очень эстетично и эротично откинулся затылком, двигаясь навстречу сквозь белье мне навстречу — его последний элемент одежды сильно намок, благодаря нам обоим. И сложилось впечатление под всем этим, что он уже без белья, хотя этого пока еще не было. Уже не зная как держать себя, подумала отвлечься и потянулась к нему целоваться, но сказать, что это был поцелуй — так себе, ибо мы практически только и делали, что мычали друг в друга. — Хочу тебя… — не ожидавшая от себя в который раз и окончательно потеряв голову от блаженства, как и от высокой температуры в помещении. Трение усилилось, когда я намеренно стала интенсивнее тереться об него. — В себе… Прошу… «Вот уж точно буду краснеть на следующее утро, когда примусь вспоминать все это» — Как и я тебя… — чмокнул меня он за верхнюю губу и спустил свои кисти рук мне на ягодицы. — И ты такая мягкая… Боже… — Тогда погоди секундочку, — пришлось разорвать телесный контакт, чтобы избавиться от измученных мужских шорт на нем. Волна возбуждения держалась на мне, как клещом. И когда мы оба остались нагими, мне полностью пришлось осознать, что мы оба полноценно сейчас планируем терять девственность. Но это же с ним — и для меня будет только гордостью пройти через это вместе. Ведь он первый кто на меня с таким вожделением смотрит, первый, кто так жадно, но нежно целует, кто так умеренно и правильно ласкает, будто знает, что мне нужно. Но и не только это. Мы знакомы так давно и так долго первые месяца просто дружили… Мы словно знаем, когда одному из нас сильно плохо, причём это может касаться чего угодно, но если раньше это касалось только повседневной жизни, то сейчас мы перешли на совсем другой уровень. Ясно одно — сильная ментальная связь между нами продолжает сближать нас до сих пор прямо сейчас ещё сильнее, которую мы так настраивали несколько лет. Близость с мужчиной меня уже не так пугала, скорее чутка волновала. Но с его поддержкой я кажется уже готова на абсолютно все. Осталось одно — сделать все правильно, но внутри меня так мокро и влажно, что все точно должно пройти легко и безболезненно. Я малость зажмурилась, когда подставила мужской член под себя и присела на пару миллиметров. Что уж говорить, если я была так удивлена обычным пальцам, которые уже так сладко растягивали меня, а тут такое. Я и… Не мастурбировала никогда, потому как некогда да и… Это же Кадетский корпус. Где там? Марко стиснул зубы, когда я присела ещё пониже. Его член и правда, как я рассчитывала, проскальзывал легко в меня, но мы оба, как чувствовали, что стоит делать все максимально аккуратно. Настолько кропотливый и важный процесс, что я совсем позабыла как дышать, а уже после как приземлились до конца, смогла отдышаться, оперевшись по каждому боку парня в кровать. И черт возьми, какое давление… — Всё нормально?.. — сквозь прежние стиснутые зубы, погладил меня по ягодице Марко. — Тебе не больно?.. — Непривычно… Ах… — случайный и незапланированный сдвиг вперёд вызвал тихий выдох у каждого из нас. — А так… Хорошо… Не вол… Волнуйся… Мои бедра вновь осторожно сделали второе движение вперёд. Наблюдая на реакцией Бодта — то, как ему приятно внутри меня и, должно быть очень узко, я мысленно ликовала от выражения его лица, полного экстаза. Так третье движение вперёд и назад, потом четвёртое, пятое… Пульсирующего спазма вперемешку с болью итак шибко вначале не ощущалось, но сейчас и подавно они сгинули. Дело дошло в скором времени и до шлепков, когда я помимо простых горизонтальных движений перешла постепенно на вертикаль. С каждым разом становилось все приятнее. Массируя грудь парня и запрокинув голову, я покачивалась из стороны в сторону, чувствуя как мне не хватало этого с самого начала нашей близости — его наполненности внутри себя. Сдвиг за сдвигом, я все сильнее будто отходила вновь от реальности так, как это было в первый раз. Для Марко же это тоже было впервые. Он периодически хмурил брови, но не был столь громок, как в случае со мной — от него побольше части в основном можно было услышать либо мычание, либо приглашённые резкие выдохи или вздохи, но вот если очередь доходила до стонов, то из его уст они воспринимались мной прямо как музыка, щекочущей все нутро. Откинув свою потную копну волос, я с острыми ощущениями сосредоточилась на движениях, принимаясь по большему праву уже прыгать. Не знаю слышна ли скрипящая кровать или наши шлепки друг о друга в соседней комнате брата Марко, но вполне очевидно, что мы навряд ли уже будем обдумывать что-либо на этот счёт. Марко смотрел на меня с перебивкой в дыхании и в моменте то ласкал мою трясущуюся грудь небольшого размера со светло-розовыми сосками, переминая их своими сильными пальцами, либо же держал за мягкие, как он сам выразился, ягодицы, подстраиваясь таким способом под мои движения. Он перевернул меня так же внезапно, как и дал понять, что случилось. Теперь он снова сверху надо мной. — Мне так хорошо с тобой… — отметил он, прикладываясь губами к моему виску. — Самая красивая… Самая прекрасная… Самая добрая… Умная… — Я то?.. Ты сам то… Сколько спасал меня… Ах… — простонала, ибо Марко вновь толкнулся в меня, и теперь мне стало понятно, что всем замесом контролирует именно он, и что я отныне в его власти, так как вернуться в прежнюю позицию на верх уже мне сил не хватит. — Прости… Думать не в силах, когда ты так… О Боги!.. — произошло соприкосновение впритык так, что между нашими телами не оставалось и миллиметра свободного пространства, мне стало так жарко, тем как грудь ощущала любой холодок. Такой контраст так и будоражит все сознание. — Прошу, пожалуйста… Ещё… Ах! — притянула парня за затылок себе, намереваясь попросить его закончить и нашептать ему гурьбу комплиментов в его адрес. Я толкалась ему навстречу, постанывая тому над самым, повторюсь, ухом. Его бедра так блаженно шлепались вровень с моими, подкаченный пресс все сильнее напрягался, а член достигла самой шейки матки. Он двигался не грубо, ибо это не в его характере — он всегда нежен со мной, аккуратен, и беспокоится моим состоянием, но раз прямо сейчас по его наблюдениям, я изнываю от подступающего нового оргазма, он наполняет новые толчки глубиной и всяческой заботой даже в такой час. Он не отпускал моих рук ни на секунду, накрепко переплетая мои пальцы со своими. Оргазм накрыл меня с головой, унося за пределы куда-то своего подсознания, а вместе с ним уволакивая за собой и Бодта. Стенки влагалища так сжались, что сам Марко был поражён и так громко как только мог пытался подавить свой стон мне в шею, от того насколько ему стало узко — ещё уже, чем было. — Боже, Рит… Ты же… М-м! Его толчки продолжались до той поры, пока я не почувствовала пульсацию члена внутри себя. Он вышел из меня за секунду и где-то там горячая жидкость принялась стекать по моему животу, обрамляя и бока, перекатываясь на нашу испачканную и изделанную в край постельное белье биологической жидкостью обоих. Парень сначала устало завалился на меня, унимая одышку, но вспомнил, что в размерах мне уступает и опасается раздавать, попытался слезть, но я попридержала его, приобняв за голову и прижав её к своей груди. У него не было сил сопротивляться. — Ты не тяжёлый… Все хорошо… — теребила его мокрые в хлам волосы и сама стремилась набрать побольше воздуха в лёгкие. — Ты такая теплая… — устало продолжал нахваливать меня брюнет. — Поэтому не слезай с меня. Отдохни. И останься лучше так со мной. — Останусь. Лишь бы ты… Была рядом. Не уходи только. Марко вырубился так быстро, что я слегка удивилась. Он перед этим что-то бубнил, связанное со мной, но постепенно голос его становился все тише и тише, пока совсем не пропал. Стерев пот со лба, я слушала, как он уткнувшись носом в мою грудь, тихо сопел подобно маленькому котику. — Пожалуй, теперь я понимаю смысл в этом… — усмехаясь, я одним щелчком пальцев потушила горящую керосиновую лампу. Вот уж имеются свои плюсы обладать магией. — Во имя великой Веледары… Как же это было… Прекрасно. Заснула спустя минут пять после своей самой любимой булочки на свете. Для меня он всегда был светом, но сегодня загорелся ещё сильнее. Вот уж чего, но я не желаю, чтобы он когда-нибудь бесследно потух. Марко заслуживает лучшего, и пока у меня есть шанс, я готова ему это дать. И спать с ним в обнимку, в особенности… После такого великолепного дня — лучшая награда.