POV: Кассандра
Прошло ровно две недели с того дня, как я вместе со свинкой и ее этой пернатой затычкой в каждой заднице навестили Шиганшину. Что же до своих впечатлений, то могу сказать наверняка, что эта своего рода прогулка пошла мне на пользу — как не печально признать, но поделиться с кем-нибудь своими переживаниями достаточно приятное и в какой-то степени окрыляющее чувство, а то порядком надоедает все всегда держать в себе. Обед, не сказать, что уж прям-таки многообещающий — все по традиции, а конкретно типичная тарелка с морковным супом, от которого за полтора года уже начинает подташнивать, а что мне? Денег дайте, тогда и нормально поем, а то такими темпами закрадется мысль эликсиром Насытью кормиться — на вкус та еще отвратительная параша, но благодаря ему без крошки хлеба можно продержаться целых три дня. Хрен знает его, но эта мысль посещает меня все чаще. Мой приятель по имени Эдди закончил трапезничать, поднимаясь изо стола. — У тебя сигаретка хотя бы одна еще осталась? — попросил он, встряхнув своей густой черноволосой челкой прямо над моей тарелкой. «Ненавижу когда он так делает». — Как раз последняя, — протянула ему едва заметную раковую палку так, чтобы никто ничего не увидел, а то тут есть такие стукачи, что до Шадиса может дойти новость в считанные секунды. Заставит ещё потом ненароком в чистом виде сожрать эту треклятую сигарету. Вот ведь крысы. — Ты же обещал, что достанешь еще. — Да помню я, — спрятал табачный предмет во внешний карман своей жилетки. — На следующих выходных как в город выедем. А там то уж посмотрим кого обчистить. В Тросте же курильщиков хренова туча. — Твоя такая вот бесячая излишняя самоуверенность практически стоила разбора с полицейскими нам последний раз. — Да ладно тебе. Обошлось же. Замешкался я тогда немного вот и все — хватку потерял, — я хохотнула с самоиронии Эдди. — Я кстати на пробежку, думаю, сгонять, чтоб форму не терять. Ты как? Со мной, как обычно? — Вот, чувак, все люди, как люди, после еды заваливаются спать, только ты такой дуралей, который с набитым брюхом лезет в бой. Эдди усмехнулся, вздернув своим острым подбородком. — Я жир так растрясываю. Все, кто талдычат, что упражняться после еды вредно просто трепло. Все это миф. Смотри, как бы сама им не заплыла. — Ты что, только назвал меня жирной? — совсем медленно привстала из-за стола. Моя бровь с недоумением взлетела вверх. — Страх потерял? — Ты сама так сказала, — парень получил удар в бок, на что тихо посмеялся. — А вообще, я к тому, что если хочешь произвести на себя впечатления, помимо твоего длиннющего бестолкового языка, то лучше не забивай на себе. Тренировками тренировками, но, как по мне, их для тебя будет недостаточно. — Говоришь так будто я влюбилась, — хмыкнула, приземлив свою красивую упругую задницу на скамью назад, попутно отпивая молока из кружки. — Делать мне будто нехер, чтобы заглядываться на всех этих уродов здесь. — Ой, брось, думаешь я слепой? — съязвил Катерман, наклоняясь ниже и уверенно проворачивая меня за подбородок в направлении зала, где располагалась та свинка со своим вороном в компании сумасшедшего Эрена, зубрилы, но милашки Армина и каменной маски Микасы. На вид сама свинка больше всех выглядела какой-то подозрительно грустной. — Частенько зависаете вместе с ней. — Стоп, — от догадок я поперхнулась, чуть не ли выпрыскивая обратно через рот молоко по всему столу. — Ты что, в самом деле думаешь, что я? С ней? Совсем идиот? Получше хотя бы кого-нибудь мне подобрал, сваха хреновая. Ничего удивительного — я специально стараюсь как можно грубее отзываться об этой миленькой блондиночке, чтоб не выслушивать тираду тупых вопросов от своего дружка какие отношения нас с ней связывают, хотя в реальности мы далеко, как бы странно не звучало, относительно неплохо контактируем, а что еще самое ироничное это то, что мы о друг друге знаем намного больше, чем наши друзья, каковыми мы считаем. Но с каждым разом Эдди, похоже, сомневается истинно ли мое предвзятое отношение к ней, однако, я сама не шарю какого оно в действительности. Какой тогда смысл спрашивать, если я сама не у дел? — Сделай лицо попроще, а то, как бабка старая, сегодня целый день. Вот меня от этого и не покидает мысль, что даже она тебя отвергла, лохушка. Недаром же вы в лесочек только вдвоем постоянно ходите, — брюнет заливисто посмеялся. — Тебе заняться нечем, что ты уже не в силах контролировать свои пошлые фантазии? — ущипнула этого рыбу-прилипалу под ребрами, от чего тот дернулся, но смеяться не перестал. — А башка трещит от того, что меня сегодня к земле на тренировке Шадис приложил. Задолбалась я с этого уже. — В этом тебе не уступлю, — сцепил свои длинные подкаченные руки на груди он. — Ничего. Как поступим в Военную полицию, так сразу вся эта рутина закончится. Вот там и заживем. Будет даже веселее обкрадывать гражданских на офицерской службе и ноль тебе подозрений, — ощерился Эдди, оголяя все свои белоснежные зубы с ярко выделенными клыками. — Что же до девчонки, то могу одно сказать — прячьтесь в лесочке получше, а то вдруг загорится у меня лампочка проследить за вами и наткнусь на что-нибудь непристойное с вашим участием. — Да иди ты! — я пыталась пнуть парня под зад, но тот отскочил от нашего стола, как пуля. — Идиот поганый! — Я ушел. Если что присоединяйся, чокнутая, — крикнул с выхода парень мне, намекая на пробежку. Я осталась за столом одна. И слава Веледаре, что так и случилось, наконец-то, а то терпеть его шутки еще больше я бы не выдержала. Покончив с едой, я в гордом одиночестве двинулась на выход, а передо мной вместе шагали вот так дела само Его великолепие в лице Жана Кирштайна и его верно спутника Марко Ботда. Я не контролировала то, как широченная улыбка поползла по моей прекрасной физиономии. «Еще затирал мне что-то про какие-то чувства, придурок. Вон, Марко ей нравится. И без того понятно». Между прочим, как я успела заметить, эти самые две недели свинка совсем что ли перестала пересекаться с Марко, будто намеренно его избегала, как ни глянь. Я, конечно, все понимаю, стирание памяти Дазу ее сильно подкосило, но чтобы так? Вы только вдумайтесь, вбила себе в голову, что их недодружба, перекачивающаяся в что-то со средним с флиртом не имеет места быть, потому что он якобы, по ее мнению, видит в ней только того, о ком не имеет ни малейшего понятия и то, что это всего-лишь ее образ перед ним, как и перед другими кадетами. И она не настоящая перед ним. Согласитесь же, что бред сивой кобылы? Какой к черту образ, спрашивается, если наши личности напрямую никак не связаны к способности к магии. Ну да, Даз перепугался тогда до усрачки и что с того? Я же продолжаю общаться с Эдди, несмотря ни на что. «Не понимаю я ее в этом, конечно… Сама придумает себе загоны, а потом страдает. Хрен знает, может, потому что я отношусь ко всему как-то по-простецкий, в отличие от нее, а она излишне чувствительная. Но, блин, она нравится Марко, что дебилу сразу понятно, а она в открытую не видит, а ведь о чем это я… Она ж не смыслит об этом нифига, но по сути то она проницательная в окружающих, но как видно, до того момента, пока это не коснулось тематики влюблённости. То все — ее проницательность моментально улетучивается». — Даже жалко их че-то, — оперлась о перила на крыльце на улочке, наблюдая, как парни впереди разгоряченно о чем-то толкуют. Если так посмотреть, то это ж идеальный дуэт — она добрая, он добрый — все логично вполне. Банально само собой, я сама знаю, но смотрятся довольно миленько вместе, вопрос только — почему сами все усложняют оба и не могут подойти и признаться. Боги, я одна что ли в этом мире, которая такая вся из себя самая умная? Говорю же очевидные вещи. Почему до никого другого не доходит? Я сама влюблялась, поэтому не понаслышке понимаю какого это, но почему-то же я так не загоняюсь в дебрях. Собственно, а почему я принципиально над этим парюсь? Или неужто во мне опять просыпается режим свахи, как это было с Кристой и Имир? Моим размышлениями не суждено было продвинуться дальше, по той причине, что мной было подмечено, как из заднего кармана Бодта что-то выпало. — Мар!.. — я во время остановила себя, сообразив, что, наверняка, это либо его личный дневник или что-то типа того. Ну что я? Я девушка умная, а пошариться в чужих вещах вполне себе не менее приятное занятие, чем воровство. Хитро улыбнувшись, я подбежала к потеряшке. Хвала Богам, никто из них двоих ничего не заметили, пошли дальше. Ни капли не стесняясь, я подняла находку с зеленоватым кожаным переплетом маленькую книжечку. «Совсем как дневник свинки». И тут чудо, когда я открыла — на рандомной странице были рисунки. И угадайте кого? Правильно. Ответ очевиден. — Оу-у ма-а-а-ай… — протянула я, все так же без малейшего стыда разглядывая портрет Риты до плеч, в где-то и во весь рост. Дикая улыбка могла бы добраться до моих ушей, будь на то возможность, а режим свахи уж теперь точно подключен. — Я всякого ожидала, но это… Просто вау. И вообще, Марко разве рисует? Я думала у нас это прерогатива только у его дружка конемордого и свинки. Пролистывать все дальше оказалось еще интереснее. Некоторые из рисунков, что сразу заметно, сделаны исподтишка, то бишь когда Рита совсем и не подозревала, что ее рисуют, например, на теоретических лекциях или в столовой и по большей части вид преимущественно с профиля. Да, Бодт не так хорош в искусстве рисования, как тот же Кирштайн, да и Рита и то получше рисует, но оно и понятно, у нее практики много было. Но во всяком случае они были полны некой изюминки и выдавали его особенность стиля. И что прикольно — почти на всех работах наша блондиночка либо смеется, либо просто улыбается. — Кто бы сомневался, — усмехаясь самой себе, подытожила, дойдя такими темпами до конца книжки. — И что же мне с тобой делать, а? Свинке, может, того показать? Хотя… Не так весело. Может… — мой зеленый ориентир метнулся к парочке парней, что присели на крыльце своего мужского отделения, не переставая о чем-то разглагольствовать. У меня тут же вспыхнула гениальная идея. — А почему нет? Пожалуй, самое время вмешаться. Нагнать парней проще простого — в двух шагах почти от меня они. Припрятав за спину дневник Марко, я со своей излюбленной наглостью уселась к ним рядышком под самый под бок с брюнетом. — Ну привет, мальчики, — кокетливо подмигнула им двоим в знак приветствия, но преимущественно Марко, потому что Кирштайн меня периодически подбешивает своей заносчивостью. Серьезно, даже у Эдди такой не наблюдается, как у этого. — Привет, — все по-прежнему был ко всем дружелюбно настроен Бодт, в отличие от его бесячего друга. — Чего ты здесь забыла? — вот так грубо моментально приступил говорить со мной Жан. — Вам вообще сюда больше нельзя и на метр приближаться после того раза. — А я вообще не с тобой пришла говорить, конемордый, а с Марко, поэтому будь так любезен — варежку прихлопни, — пока Кирштайн завелся из-за его клички, которую, к слову, придумал еще Эрен, за что продлятся его дни тысячу лет, ибо она действительно здоровская, что теперь много кто ее применяет к нему, я тем же протянула потеряшку брюнету. — Кажется, это твое. Ты обронил. Марко стушевался не по-детски и сильно растерялся как узнал свой дневник. Его веснушчатые щёчки серьезно порозовели. «Понятно почему он ей нравится. В ее духе, скорее, не накаченная внешность, а милота и забота в отношениях. Все ясно. Я просекла твой вкус, свинка, о котором ты, наверняка, и сама не знаешь». — Спасибо, — забрал дневник с рисунками. Отлично. Теперь буду честна и откровенна с ним. — Я тут глянула, что там у тебя и хочу подметить, что для новичка неплохо справляешься, — ох, вот ведь не каждый день я разбрасываюсь комплиментами, но так уж и быть, для воссоединения этих двух уж постараюсь выжать из себя по-максимуму, а то аж самой теперь не терпится увидеть их снова вместе, хотя бы просто гуляющими, как раньше. — Она бы заценила. Точно тебе говорю. Надо было видеть выражение лица этого парня — раскраснелся гуще любой алой краски. До чего же чертовски мило это смотрится. — О чем это ты? — не вкурил Жан, вследствие чего решил сам обо всем разведать, выхватив предварительно у своего друга дневник и отбегая. — Так, что тут у нас? — Эй, Жан, постой! Не надо! Там же!.. — пытался вернуть свою вещь Бодт, но было поздно. — Отдал дневник быстро, конемордый, кому сказано? Не твоего ума дело это. Но тот нас не слушал, а только и делал что со свистом перелистывал каждую страничку. Марко опечалено упал снова на лестницу, напряженно массируя себе затылок. «Черт, я его типа подставила, да? Жан не знает что ли? Охренеть. Даже своему лучшему другу не сказал. Во дает. Значит, все серьезно». — Марко, ну ты даешь, — присел на свое место русовласый, обнимая своего краснеющего приятеля за плечи. — Ты… Ты не шутишь? Я правильно тебя понял? — Нет, — скромно признался тот. — Она тебе правда нравится? — напористо прицепился к нему Жан, все еще отходя от увиденного. — Очень, — единственное что смог выдавить из себя Марко, на что моя внутренняя сваха ликовала, как на празднике от услышанного. — Только вот… Не знаю как ей сказать. Она не хочет говорить со мной уже как несколько недель. — О-о-о-о, — протянула я, воодушевляюще потирая свои вспотевшие ладони от переизбытка эмоций. — Это ты по адресу, мой хороший. Кассандра Фреман, поверь, тебе такую консультацию проведет, как это делается, что закачаешься от того, насколько она эффективно работает. — Пф, будто ты разбираешься в этом, — с предубеждением фыркнул конемордый. — Тоже мне учитель нашлась. — Но уж подавно лучше тебя. В своих отношениях сначала разберись и прекрати дырку в Микасе всякий раз просверливать, тогда и поговорим, — лист ожидания налетел на Кирштайна, чтобы тот теперь приступил смущаться. Он способен что-то испытывать и показывать помимо колких тупых шуток? Вот так новость. Не ожидала. — А теперь заткнись и дай мне собраться с мыслями. А ты, — положила руку на плечо брюнета. — Слушай и запоминай. Поверь молодой, но опытной деве, вроде меня, что проканает мой план. Он простенький и типичный, но такие, как она точно оценит на все сто. Чудо как, но Марко отважился прислушаться ко мне, наверное, только потому, что выбора у него особо не было, а Жан навряд ли бы что путнего посоветовал — ему самому еще учиться и учиться, а то перед Микасой уже сколько месяцев свое петушарское оперение демонстрирует. А я свинку в самом деле хорошо знаю, так что по любому должно прокатить. «Боги. Всему вас учить приходится. Даже таким элементарным вещам».POV: Рита
Очередная лекция, на которой нас учат тактическим отступлениям и наивыгоднейшим вариантам командных работ при стычке с титанами. Туда то я и явилась. На душе который день скверно и отвратно, что сохранять радостное и минимально расслабленно держать мышцы лица крайне проблематично. Как обычно, последние дни мне хочется подняться на ряды повыше — обзор на учителя с них выгоднее, да и посторонние глаза на тебя понапрасну не приземляются. И все бы прошло успешно, не будь я остановлена напористой хваткой Кэсси, что уволокла меня на самый первый ряд, вынуждая сесть рядышком с ней и Эдди. — Божечки, свинка, как же я соскучилась, — рыжевласая заключила меня в крепкие объятья, когда самостоятельно посадила совсем близко к себе. Я опешила с её инициативы и ласковых словечек, как только могла, что прохода на грустные мыслишки не оставалось. — У тебя что новая прическа? Ты просто так потрясно сегодня выглядишь, чудо мое! — У тебя что-то случилось? Или заболела? — все тело поддалось дрожи, когда чужие женские ловкие ручки непристойно блуждали по всей моей спине, а когда опустились на ягодицы, я досконально обомлела, покраснела, как спелая помидорка свежего урожая. «Она что лапает меня? Посреди класса?». Более-менее научившись ценить свое личное пространство, я постаралась вырваться, но это не особо было нужно, ибо девушка сама меня отпустила, широко и загадочно лыбясь, что ни в каком её духе никогда не было. «Нет. Здесь точно что-то не так. Она может быть милой от поры до времени, но чтобы так? Да при том при Эдди? Невозможно». Кстати об её верном друге. Тот, как ни покрути, смотрел на нас далеко не с отвращением, а я бы даже сказала, наоборот, с неким вожделением, таинственно пожевывая конец ручки и вращая её между пальцев. Он перестал задирать и трогать меня к тому же, что, наверняка, можно приписать к достижению по утихомириванию его бунтарского начала от Кассандры. Девушка поправила мне мою старую футболку, где складки выглядели максимально не презентабельно, а так же волосы, откинув те на загривок подальше, а после обернулась к учительскому столу, на который приземлился сам преподаватель, что вот-вот за секунду забрёл в кабинет. Что ж, пришлось остаться на первом ряду — делать нечего, да и слишком поздно уже, но при данных условиях я не настроена на урок ни под каким углом, так как из головы не выходит странное поведение ведьмы, да и её друга. «Видимо я слегка погорячилась, когда посчитала, что скоро начну считывать её, как раскрытую книгу. Она все прежде загадка для меня». Сегодня на ужине я впервые за долгий промежуток времени старалась держаться как можно дальше от остальных, так как особо не чувствовала нужды в присутствии чьей-либо компании, но при всем при том параллельно возрастало чувство вины, что я много кого стала избегать, кроме Кэсс, разумеется, ясное дело по какой причине. Это касалось не только Марко, но и Жана, Райнера, Армина, Эрена, Саши и многих других. Альфред терпел вот уже столько, но похоже, на сей минуте, его терпение лопнуло, когда я сделала разворот от компании Бертольда с Райнером в самый притык, на что получила недопонимание со стороны ребят. — Может, хватит уже? — не сдержался ворон, пока мы шли по пути к женским казармам под призму алого заката на полигоне. — Будто мне этого хочется, — пнула маленький камешек босой ногой — все чаще теперь я стараюсь преодолевать себе это чувство смятения и возвращаюсь к обыденному образу жизни из далёкого детства, поэтому, постепенно не ссылаясь на обсуждения посторонних, предпочитаю не носить как прежде обувь. — Так поговори хоть с кем-то, — вспылил. — Это ведь тоже неправильно. А то в чем смысл, спрашивается, твоего изначального плана, если ты так всех избегаешь? Ну да, подумаешь Даз спалил вас, но было то всего один раз. И что с того? Не прямое же это доказательство тому, что абсолютно все воспримут вот так эту информацию в штыки. — Ты не понимаешь, — оборвала я, сбавив шагу, чтобы ещё подольше полюбоваться на прекрасное восхождение солнца за горизонт. — Какого бы тебе было, когда на тебя так смотрели? Прямо как… Как на кого-то монстра? И да, может, обычный портал для тебя уже вошло в норму, Ал — ты видел мои трюки и позаманчивее, но это люди. Они не такие, как ты или Кэсс. У них другое восприятие мира и мой мир для кого-то самая настоящая пугающая пропасть, в которую они не под каким предлогом не сунутся, а я и есть тот самый монстр на дне этой пропасти, что прячется в темноте, — загнанная в угол от депрессивный мыслей, растерла короткие побритые волосы на затылке, как можно сильнее впиваясь ими в натуженную шею. — Глупо было рассчитывать на положительную реакцию… Мой верный товарищ протяжно завыл, что значимо озадачило меня. — Как же ты меня бесишь иногда, солнце, — тот охватил крыльями мои щеки, придвигая к себе ближе, вырывая чуть не ли душу из меня своим зрительным напором. — Нашла, блин, с кем сравнить. Даз — слишком и без того впечатлительный. Схерали то все должны являться таковыми? — Я такого не говорила… — замялась я. — Но определённо ведёшь к этому. А теперь перефразирую — никакой, ёмоё, разницы нет, кто ты. Я, как твой друг, смело заявляю, что им так же абсолютно плевать какие в тебе якобы недостатки. Я, как и они, будь уверена, ценят друг друга и тебя в том числе за то, какая ты есть. И если ты сейчас же не выкинешь эту дурь из головы и не признаешь, что я прав, то жди беды — глаз то выколю. Не сомневайся. — И что же мне делать? — Для начала окунись с головой в прохладную воду, а затем тащи свою задницу и, наконец, поговори хоть с кем-то, пока ещё не слишком поздно. Что же до магии, то срать на неё. Будь просто собой. Ты и без неё, как и я — мы оба часть так же людского мира. Нет никакого твоего «скрытого я» или «настоящего», блин! Ты — это и есть ты! С магией или без неё! Но если для тебя это и впрямь важно, то скажешь тогда, когда посчитаешь нужным. А пока у тебя, наоборот имеется шанс не забрасывать дружеские отношения. А то я ждать ещё две недели не собираюсь, а то и больше — неизвестно, когда это твоё идиотское амебное состояние закончится. Я ранимо заулыбалась, после как Альфред непрерывно подытожил свою мысль, что даже воздуха в его вороньих лёгких не осталось. И как ему, любопытно, не надоедает так возиться со мной и заниматься починкой моих мозгов? Впрочем, я опять загоняюсь. Надо прекращать. — Может, ты и прав… — Конечно же, я прав! А теперь, повторюсь, тебе надо… — Эй, Рита, — вот уж стало неожиданностью, что к моему разговору подключилась ещё одна претендентка. Моя ровесница и близкая пассия Кристы Ленц — Имир, как и одноименница самой Прародительницы. Ком в горле образовался после представления, что она могла услышать, как я разговариваю с вороном, но её расслабленное лицо, похоже, ничего подозрительного не выдаёт. — Привет, Имир, — доброжелательно помахала, делая вид, что все в порядке с помощью улыбки. — Что-то стряслось? — Не то, чтобы, но меня попросили тебя отыскать. Там тебя кто-то ждёт возле конюшней. Попросили побыстрее явиться. — Но кто меня может ждать то? — впала в ступор я вместе с вороном, рассчитывая что девушка попросту шутит, как это у неё обычно бывает. — Без понятия, — но Имир оставалась серьёзной. — Моя задача только передать, а остальное не моё дело. — Спасибо тебе огромное. Я сейчас же подойду. Имир немногословный человек, а если таковой и бывает, то разве что в арсенале имеет преимущественно колкие шуточки или лёгкие издевки над кадетами. Вероятнее всего, никакого насмехательства надо мной она не преследовала, по крайней мере сегодня. — Странно как-то… — шевелил извилинами пернатый на пару со мной. — Но окей. Посмотрим кто там. Так уж и быть, заинтриговали. — Не то слово. Может, инструктора? — Сомневаюсь. Тогда бы они не просили её тебя искать, чтобы передать тебе послание. — Верно. Но… На базу не пускают чужаков. — Так конюшни у самых главных ворот. Да и вообще, кто помимо курсантов или начальства может чего-то хотеть от тебя? У тебя ж никого нет. Дичь какая-то… — нахмуренно, как грозовая тучка, сверлил дорогу, по которой я вела нас двоих по предначертанному пути. — Да, никого нет, но разве что… — я затормозила от своей догадки, что показалось, словно сердце пропустило пару громоздких ударов, как от набатов барабана, а в ушах зазвенело от мысленного предположения. — Не может быть… — Что? О чем ты? — Ал, как принято, не способен читать чужие мысли, следовательно, исходя из моей контуженной и обомлевшей реакции, ничегошеньки не уяснил. Но прижался замертво, когда моя ноги понесли нас галопом к вратам. — Эй, а помедленнее нельзя?! Эй?! Ты меня вообще слышишь?! Я то слышала, но не слушала. Моей задачей было только добежать, чтобы проверить свою теорию — ничего более. И вот, поворот за поворотом, и я оббежала немалую территорию, прежде чем меня выпустили надсмотрщики за пределы военной базы, предупредив, что не больше десяти минут. Я согласилась. Около конюшни располагалась припаркованная повозка. Извозчик экипажа мирно покуривал прилично стоящую сигару, толкуя с кем-то о том о сём кое-с-кем. И спустя столько лет я опознала этот силуэт. — Отец?.. Указанный мужчина, что отныне казался мне ниже ростом, чем было три с половиной года назад после нашей последней встречи, то ли я выросла, то ли тот набрал вес, причиной, наверняка, могу предположить послужили табак с выпивкой. Щеки опухли, лёгкие мешки под глазами, бритая макушка, идеально причесанные тёмные волосы по вискам и густые усы, что придавали ему куда более солидный вид, чем раньше. Деловой пиджак, идеально-выглаженные брюки, лаковые чёрные туфли — все в новинку видеть на нем. Будто это и не мой отец вовсе, ибо мы внешне совсем с ним не похожи. «Язык не поворачивается почему-то называть его папочкой или даже папой, как было раннее». — А вот и она, — развёл тучными руками торговец воздух, подходя ближе, но не чтобы обнять меня, а всего-навсего встряхнуть. Но и с такого расстояния мой нос учуял нотки перегара, что не может быть не отвратительно. — С трудом бы сам нашёл тебя. Едва узнал. — А девка то твоя хороша, — встревожил меня таинственный взгляд извозчика отца, что бесстыдно разглядывал меня. Я ощутила себя перед ними как-то себя уязвимо. Уж что, но к такой встрече я не была готова. — Вымахала то как. — И не говори. Раньше то каким поросенком была, а тут посмотрите, — пропавший родственник прощупывал меня с каждого угла, словно хотел удостовериться не его ли это дочь перед ним. — Нет, точно она. Вот что значит армия делает из обезьяны человека. — А по тебе, чувак, точно не скажешь, что ты был в армии, — с мимоходу был настороженно настроен к появлению моего родителя Альфред, глубоко фыркнув. Оба зрелых мужчины взяли во внимание, в их понимании, неразборчивое карканье ворона, но не придали этому особого значения. — Не оставишь нас? — обернулся было тот к извозчику. — Приватный разговор с дочкой, уж пойми. — Да не вопрос. Только быстрее. Поздно уже, а нам с тобой ещё до Троста ковылять, — потушил остатки сигары носком ботинка водитель экипажа, поправляя шляпу. Мы остались с отцом наедине, от чего моё дыхание прервалось пуще прежнего, и куда руки девать я не ведала — на помощь пришла излюбленная привычка потирать свои тонкие запястья. Отец присел прямо в костюме на сырую траву без какой-либо брезгливости, хлопая ладонью рядом. Вот что значит, что внешний вид не всегда говорит о человеке — теперь понятно. — Садись. Или будешь дальше так стоять? — выудил из новенькой блестящей табакерки новую сигару, чиркая такой же новейшей зажигалкой. Когда я повинуясь присела рядышком, то в быстром темпе размахала испорченный воздух, не довольствуясь такого рода благовониями никогда. — Итак, — начал было он, не смотря в мою сторону и игнорируя тот факт, что мне не приятен запах его сигары. Только разве что загляделся на просторы лесной чащи, а именно на кроны деревьев, уходящих за горизонт. — Рассказывай. Зачем пожаловала в военку? Да давай только все по чесноку. От родного папочки ведь секретов нет, да? — Хочу в Военную полицию, — не стала скрывать очевидно, но углублять эту тему не намеревалась, как ни с кем бы то ни было. — Вот зачем я здесь. Тот в свой черёд довольно осклабил зубы. — Хоть какое-то твоё здравое решение за всю твою жалкую жизнь, — сделал медленную затяжку. А вот от его слов мне стало крайне обидно. — Впрочем, я сам навестил тебя с тем, чтобы подогнать туда идти, а то почему-то закралась мысль, что ты одна из тех смертников, которые хотят идти в разведку, но раз ты сама так захотела, то смысла, полагаю, в этой встрече не было вовсе. «Его манера речи, кажется, или изменилась? Не так ярко, но теперь чувствуется некие проскальзывающие нотки официальности, нежели той развязности, чем я помню. С виду другой человек совершенно, но повадки и манеры те же — как например, постоянно одергивать воротник своей рубахи под пиджаком» — Почему же тогда раньше не приехал? — вопрос, что мучил меня с самого начала его появления. Ногти от волнения впились в плодородную почву, утыкаясь в щекочущие травинки. Папа равнодушно пожал плечами, выпуская клубы сигарного ядовитого облака. — А что мне? На коленях ещё, может, было приползти надо бы? У меня и без того дел по горло. После этой гребаной ситуации со стеной Марией, знаешь, сколько мой бизнес потерял? Считай, все торговые связи, что я так упорно там налаживал были бездарно просраны. Но с другой, вот, стороны, сейчас вроде бы как порядком устаканилось. Поставки в Хлорбу, наконец, окупили себя. — Я рада за тебя, но в то же время жаль, что все над чем ты так работал было утеряно. Я помню как это было важно для тебя. Ты ведь… Застал тот день ещё в пределах Марии? «Пора бы, наконец, вскрыть все карты и поговорить, гляди, по душам, но почему я не чувствую того прежнего ребяческого и детского влюблённого отношения к нему? Почему?». — Ещё спрашиваешь? — прыснул со смеху торговец, передвигая в некой раздражительности своими густыми усами. — Я прибыл в Трост к вечеру уже тогда, а весть об произошедшем донесли уже, когда пересек Розу. С опозданием, разумеется, из-за этой треклятой бабки, которая меня усыпила — вот и проспал. Кстати, а где Вивьен? Вот уж умора, что она отдала тебя сюда. Как бы всегда верещала, что против. — Всё было не так, — неизвестно почему, но мои кулаки напряглись при наблюдении в каком отношении отзывается о моей бабушке её собственный сын. Нельзя очернять её память. Никак нельзя. — Она говорила, что всегда поддержит меня, каким бы сумбурным моё решение не оказалось. А что же до неё самой, то… Она умерла. Я сбежала из Шиганшины в одиночку. Я с надеждой посмотрела на него. С надеждой на что? На жалость спрашивается? Или же я ожидала ответного раскаяния, что тот так долго не приходил ко мне, когда я в нем так нуждалась? Когда Альфред был вынужден заменить его мне. Мужчина, что был подле меня и не был поражён вовсе. И из выше перечисленного ничего не было сопоставимо его реакции. — Ну, бывает. — Тебе разве так все равно? Она же… — Ой, да знаю кто она мне! — повысил тон. — И что теперь? Мне сидеть и сопли пускать? Хер там плавал! Не строй из неё замену, а то мозги пилишь уже, будучи малолеткой, прямо как эта старая карга. Альфред буквально кипел от ярости после услышанного, в принципе вместе со мной вдвоём. — Рита, давай лучше свалим, а? Клянусь, ещё пару такой идиотины, и я, блин, не выдержу — говорю тебе. Обосру башку прямо тут ему за такой змеиный язык. «Мне тоже максимально некомфортно с этой встречи, но пока надо перетерпеть — вдруг он выдаст что-нибудь полезное, в чем, я конечно, сильно сомневаюсь», — зрительно подала сигнал своему другу, что пока мы останемся здесь. — Ясно… — через силу выдавила из себя уравновешенное слово, чтобы не проявить свой скрытый гнев за осквернение имени бабули. — Раз так все сложилось, то хочешь знать? В Кадетском Корпусе по-своему не так плохо, как можно представить. Много интересных людей, где я успела уже найти… — заикнулась по причине последних событий. — Друзей. Они правда очень искренние, хорошие и… — Да я как-то не спрашивал тебя, — оборвал меня низкорослый тучный мужчина, туша окурок и с хрустящими коленями вставая с травы. — Поскольку ты и без моей помощи смогла пошевелить мозгами и двигаться к верной цели, то повода оставаться здесь у меня больше никакого нет, как и желания, в этой дыре. Только время свое драгоценное потратил. Тот зачем-то направился к повозке, но не с целью, чтобы забраться и уехать не попрощавшись, а чтобы что-то отыскать, недовольно периодически кряхтя и приговаривая какие-то ругательства насколько тот не шибко хотел сюда колесить. Я же кроме как глубокой тоски и чувствами, будто на душе скребут стаи кошек, ничего не ощущала. Сколько было таково, что я проводила вечера с семьёй Саши. Много. Очень много. Мы успели сильно сблизиться с нашей первой охоты в прошлом году. И у них в кругу все совсем не так. Они не отнекиваются, в надежде избежать разговора, а с удовольствием выслушивают каждого члена своей семьи и решают все вопросы вместе. Никаких утаек, никаких секретов — только честность и доверие. В моей семье, которой то вообщем-то и нет вовсе, такого нет. «Как же хочу поскорее уйти отсюда… Ал был прав. Надо было уходить сразу, а не пытаться наладить разговор. Снова я сглупила». Но я была остановлена, так как какие-то тряпки угодили мне прямо по лицу, ударяя со всему размаху и оставляя красноватые следы. Это оказались новые вещи. — Это тебе. Чтоб не чувствовала себя в убытке, а то, как посмотрю, ходишь в каком-то рванье с помойки, — претенциозно покачал головой. — Спасибо большое, — почему-то радости от обновок почти не проявлялось. — И вот ещё, — чужая крепкая, но мягкая из-за лёгкой полноты, ладонь нащупала мою, вкладывая туда что-то маленькое, от чего кожа вспыхнула и дернулась, и содержимое рассыпалось от оказанной боли. Но папа тихо посмеялся. «Серебряные монеты?», — я протерла расслабляющими движениями свою руку, где все ещё чувствовалось жжение. — «Он же же прекрасно знает, что мне нельзя притрагиваться к серебру. Так почему же так подсунул мне эти деньги таким способом? Не чтобы же просто поиздеваться?.. Да?.. Правильно?..» — На первое время тебе хватит, малявка, а там будет тебя навещать Томсон — поддерживать твой кошелёк с моего счета, а то кормят вас что-то как-то скудненько здесь, как поглядим. С таким хилым телосложением в столицу не попадёшь уж точно. А нам оно не под каким углом сейчас не вписалось, — папа развернулся на носках в противоположном от меня направлении, оставляя меня вот так сидеть дальше, бросая напоследок, как я, нацепив на руку мягкую ткань новой кофточки, собираю разбросанные монетки, чтобы избежать контакта серебра с кожей. — Томсон! — окликнул своего извозчика. — Выдвигаемся! Уложились раньше, чем я планировал. До полуночи точно доберёмся. Те взаправду собрались покинуть пределы училища, толком не попрощавшись, но прежде, чем те смогли вздернуть своих лошадей, что были впряжены, я подбежала к отцу, что вот-вот предпринял забраться на экипаж. — Возьми, — протянула своего рода его подарки для меня ему обратно. — Мне не нужно одолжений. Как и денег. Но мужчина сначала глупо похлопал ресницами, а затем заливисто рассмеялся, трепая меня по голове, но не так ласково и заботливо, как это делает, допустим, Райнер, а развязно и со слабым нажимом, принося немного дискомфорта. Он что, воспринимает меня не серьёзно? — Больно надо то теперь. Забирай, малявка, и не упрямься. Извозчик ударил по лошадям и те двинулись, оставив меня у ворот с отрешенным выражением лица, полным печали и лишнего каменного груза в груди после долгой и тяготившей меня разлуки с единственным родственником, о котором хоть что-то мне было приблизительно известно — а ведь снова я оказалась права, что он был все это время жив. Сжимая материю привезенных вещей, что не были упакованы и все помяты, я готова была разрыдаться, но по неведомой мне причине слезы не желали вырываться — вместо этого зубы сжались, прикусывая болезненно язык, оставляя внутри оттенки металлической крови во рту. «И почему я не могу даже заплакать? Что это вообще за день, черт возьми?». Что я вообще испытываю после настигшего меня столь странного разговора? Разочарование? Обиду? Чувство брошенности и одиночества со стороны семьи? Возможно они самые. — Вот ублюдок твой папаша конечно, — отчеканил ворон, готовый взлететь. — Погоди секунду. Я сейчас вернусь. «Он что, хочет в отместку насолить ему?». — Нет, — затормозила я птицу, придержав за когтистую лапку. — Останься со мной. Для меня это сейчас нужнее. — Хорошо, — опомнился и отошел от от горилки тот, вернувшись на исходную. — Поговорим об этом? — Пока нет. Я просто… Не смогу. Попозже пожалуйста. Только не сейчас. Ворон не противился и принял мою просьбу, предупредив, что готов подождать. Раньше он по своей излюбленной привычке принуждал меня порой выкладывать все на духу сразу без возможности на размышления, но вот на данном этапе, определённо, для себя подметил, что все иначе — ведь я сама не понимаю, что испытываю, а тягучее чувство опустошенности тому не объяснение.***
Я гуляла до отбоя вместе с Алом. Уверенность подойти к кому-то из людей улетучилось вдвое, от чего я долгое время непрерывно следила за тянущемся небом, пересекающимся из заката в сумерки, одновременно при том пытаясь выдать из себя свое нынешнее отношение к отцу в своём личном дневнике, но выходило все так же скудно — ничего кроме сухих фактов. А вместе с ним по памяти изобразила его портрет с полным решимости взгляда и отстраненности, кой он меня поприветствовал. Вернулась в казармы глубоко ночью и то потому что часовой отчитал и направил на боковую. Заманчиво, как впервые Кэсс не ложилась ещё до отбоя, а с стрекочущим смехом веселилась вместе с какими-то девчонками, среди которых, на моё удивление, была Саша. Я мягко улыбнулась столь прекрасному виду и даже надумала было присоединиться, но побоялась, что испоганю всем настрой своим плохим настроением. Стянув футболку через голову, оставшись в старом голубом и единственном бюстгальтере и сменных штанах, потянулась к ним. Пока раздевалась, то заметила кое-что странное — что-то выпало из моего заднего кармана брюк. — М? — подняла с прохладного пола миниатюрный складной листик, красиво перевязанный подобно венку голубыми цветами лотоса. «Это же мои любимые цветы». — Ал, посмотри, — показала подкидыш ворону, что уже уместился на нашей кровати сверху. И забралась к нему, укладываясь на живот уже в пижаме, а конкретнее в привычной ободранной майке и шортах — надеть обновки у меня руки так и не поднялись. — Это ещё что? — придвинулся ближе, но когда рассмотрел как следует, то приятно удивился, распахнув свои глазенки цвета золота. — О! Ну что, подружка, поздравляю. — Вроде бы это записка, но с виду, — принюхалась к дурманящему разум приятному аромату. — С виду схоже больше с подарком. Уж больно красиво и презентабельно выглядит. — Так давай поскорее откроем и узнаем, что там, — сгорал от нетерпения мой собеседник, да и моё уже вырвалось за рамки, готовившись как можно быстрее посмотреть, что скрывает в себе находка. Осторожно расплетая аккуратно связанные цветки, я высвободила листик, но цветочки связала друг с другом обратно, а то сильно они запали мне в душу и стало жаль как-то их. Развернув лист бумаги, мне открылся приличного размера текст. Альфред выглянул из-под моей подмышки, чтобы поглядеть и зачитать со своим неумением ждать вместе со мной:«Мне в тягость на тоску глядеть твою Ведь с дня того лишь улыбку дарила мне свою. Но что ж сейчас? Что же гложет так тебя? Ведь мрак в твоих прекрасных васильковых глаз печалит и меня. Скажи, не виною ли в этом я? Пожалуйста ответь мне истину свою. Хочу ведь снова как когда-то быть только рядом с тобою я, Чтоб покрепче обнимать и в обиду не давать, Вдохнуть бы аромат твой локон золотой опять, что прекрасней трав не сыщешь, и ночами снова утешать, чьего тепла в сравнении с чужим ни в жизнь не посравнишь. И в желаниях моих, чтобы была лишь только ты. Ведь день за днём мне больно строить только друга твоего. Я так больше не могу и потому пошлю саму сердечный стук, Который окрыляет всякий раз как вижу раз подряд тебя Прошу прости меня если причиной всему мог быть и я. И смысл есть признать, что был бы счастлив я как бы сейчас будь со мною стояла рядом, Ведь просто знай, что для меня нет краше и прекраснее вида твоего». P. S. Пожалуйста не закрывайся от всех и от меня. Мне правда больно видеть тебя такой поникшей. Не устану повторять, какая ты красивая, когда ты улыбаешься
Всё. Я держалась, но напрасно. Слезы одержали верх надо мной и взяли под контроль, но чтобы никто ничего не увидел, уткнулась в подушку, переваривая информацию в виде посланного стихотворения, прижимая лист бумаги к своей подрагивающей и покрыто мурашками груди. Это любовное стихотворение с признанием. Истошно хныкая, я перевернулась на спину, теперь наверняка что-то почувствовав кроме как глубокой тоски, уставившись в потолок. Провертев указательным и большим пальцем сплетенные крохотные цветки цвета ясного неба, не трудно стало догадаться от кого записка. «Только Марко знает, что мне нравятся голубые лотосы… Вот черт». — Я бы тоже заплакал, — так же был сильно под впечатлениями мой друг. — Это было… Сильно. Я знал, что это когда-нибудь случится, но чтобы так. Да он романтик. — Да, — хныкнула. — А я намеренно избегаю его уже столько… Какая же я дура! — подскочила с койки, прыгая вновь на пол. — Хочу его увидеть. Прямо сейчас. — Так, стоять, стоять! Вот сейчас ты точно поступаешь вдвойне, как дура, — стопорнул меня тот на полпути, пока я натягивала уже в спешном темпе штаны. — Сама посуди, ты сейчас под эмоциями, да и что ты скажешь ему, когда встретишь? Об этом то подумала? Я остановилась в тот момент, когда одна нога уже была заправлена в одну гачу. С тяжёлым сердцем прислонилась к лесенке, ведущей наверх на мою койку, обдумывая правоту ворона и не спеша стягивая по новой штаны вниз по узким бедрам. — Вот видишь — сомневаешься. Тебе нужно мыслить на трезвую голову, сама так говорила. Поэтому давай лучше ложись спать пораньше, а на утро уже, наверняка, поймёшь, что да как. Да к тому же отбой через минуту. Оттяпать замечание тебе ещё не хватало за несоблюдение комендантского часа. Как не печально признать, но все правильно Ал говорит. Мне осталось только одно — лечь с трудом обратно в ложе, завернувшись крепко под одеялом. Но что с этого? Меня накатила бессонница, самая настоящая. Под смешки и болтовню курсанток, вертелась как только могла. Странно, что ещё Ал так скоро выключился и не пресекал меня за доставленные дискомфорт своими движениями. В помещении было ещё относительно светло, так как горели лампы. Перечитывала повторно строки из стихотворения, я с нежностью провела кончиками пальцев по буквам, что были слегка кривоваты, вероятнее, всего брюнет сильно волновался, когда писал его. «Не могу свыкнуться с мыслью, что оно от Марко… Но, холера, все указывает именно на него — цветы, почерк, напоминание о его мнении касательно моей улыбки». Наш поход в Шиганшину и толкование на тему касаемо моей… Влюблённости? Какое красиво все-таки слово. В общем, не было места в подкорке моего подсознания уместить мне ту делему, что я могу ему нравится. Не как друг… Это так необъяснимо, но… Допуская, что он задумывался о том же и считает меня такой, кой описал в своём признании, так вдохновляет и, как он сам отозвался, окрыляет. Действительно будто окрыляет, ведь по ощущениям у меня начали словно расти те самые крылья. Марко Бодт сам по себе очень добрый, ответственный, отзывчивый человек. В его списке знакомых или друзей — без разницы, нет места грубости или равнодушия. И раз он так ко всем хорошо относится, то как же я могла подумать, что я будто какое-то исключение? Как остальные такое определяют? Это же невозможно распознать кому ты можешь нравиться именно в таком ключе. Ко всем у него ежечасно радушное отношение. «Интересно, о чем он сейчас думает? И понеже он он именно сейчас признался? Кто же его так подтолкнул?». Меня внезапно осенило. Выглянув осторожно из-за бортика кровати, чтобы не разбудить спящего чёрного ворона, проанализировала открывшийся затылок рыжевласой, что тоже мирно уже сопела. «Так вот для чего ты устроила ту комедию перед лекцией», — на моих щеках застыл славный румянец. — «Только тебе могло прийти в голову кого-то так торопить. Вопрос — зачем? Ты же… Не считаешь меня тем, кем я тебя». Двойное дно, как выяснилось. Обе вещи мне необходимо разузнать, но уже начиная с завтрашней зари. И будьте уверены, я постараюсь решить этот вопрос и сделать все, что в моих силах, чтобы, наконец, во всем разобраться, как и в самой себе. Но что-то ещё есть. Что-то интересное. Подогнуты и смятый уголок листочка доказал мне это. С любопытством перевернув, громко ахнув от восхищения того, что я увидела, но потом опомнилась, что могла разбудить не только ворона, но и Кэсс. Слава Веледаре, те не покинули мир грёз из-за меня. «Это я?». На обратной стороне все это время прятался мой портрет. И я только сейчас его заметила? — Он прекрасен… — шепотом дрожащими губами пролепетала, не смея оторваться от красивых, в моем понимании, карандашных линий. «И разве Марко рисует? И ничего не сказал мне?». Вот так новость. Да, для кого-то это не само олицетворение шедевра, как у опытных художников, но это не отменяет того факта, что это бесподобно, волшебно и восхитительно. То, как парень прорисовал детали и чуть не ли каждый волосок вызывали только восхищение. «И следы карандаша свежие…». Прижав ладошку к трясущимся и тянущимся к улыбке губам, по моей щеке прокатилась одинокая слеза.***
Вот тебе и поговорила. Молодец, Рита. Заметила записку только после отбоя теперь отдувайся и терпи. К чему я это все? Да к тому, что нас с самой зари послали на очередные учения. Если говорить коротко, то подготовив лошадей, мы после завтрака сразу выдвинулись. Это учение от предыдущих почти ничем не отличались, ну разве что теперь мы обязаны вести отчёт о каждой нашей миссии. На должность орудовать путевым журналом был назначен Армин Арлерт, но а на роль командира нашей группы не трудно догадаться кто именно. Нашей главной задачей является обойти расстояние до контрольной точки посреди леса в дистанцию сорок километров, что вполне себе не хилая преграда — отметиться на контрольной точке, обменяться маршрутом с другими группами и вернуться на базу. Армин так же помимо отчёта положенного маршрута бдительно был назначен следить за каждым из нас для оценки возможностей индивидуальных способностей товарищей в стрессовых ситуациях. Духота и жара стояла несусветная, что с каждого из нас уже по десять литров пота вышло, но что теперь? На то мы и пошли в курсанты, чтобы пройти через любые трудности. Вот тебе и стрессовое первое испытание. Как та, которая предпочитает больше дожди мне было очень тяжело вывести солнечное пекло под таким углом прямо под солнцем, но Кэсс была, похоже, довольнее всех этим аспектом. Но это ещё не все — главные ворчуны и скандальщики всея Кадетского Военного училища — Жан Кирштайн и Эрен Йегер не смогли временно договориться о перемирии даже тут. Но все были так вымотаны жарой, что не нашли в себе сил тех вразумить. — Вы можете поторопиться? А то движетесь прямо черепашьим шагом, — со скучающим видом, зевнул Жан, не расценивая тренировку с самого начала как нечто значимое. По его мнению, путь в Военную полицию от этого его не прирежется. — И как вы все его терпите? — обвел взглядом всех присутствующих в отряде Йегер, в особенности всех тех, кто достаточно близок в общении с Кирштайном, как например, Марко или я. — Что теперь? Уже пожаловаться нельзя? — Да заткнитесь вы уже! — не выдержали вместе, как одно целое, двое тоже известных приятеля — Кэсс и Эдди. «Они даже отвечают синхронно. Вот это у них действительно по истине близкие взаимоотношения, но может оно и к лучшему, что хоть кто-то, пусть и таким грубым методом, но вмешался». — Вы с самого отъезда только и делаете что базарите да все бестолку, — возмутился Катерман, обогнав меня на своей лошади, чтобы вырваться вперёд и не слушать ругани товарищей. — Еще одно слово и сбросим, вашу ж мать, обоих в канаву, чтобы продолжить свой путь в, сука, приятной тишине! Хотя бы на минуту тупо заткнитесь! Парочка то взаправду притихла, но разве что аристократ пробухтел недовольное что-то на подобии «как же вы задрали» и спрятался на своём скакуне в самом конце строя. Марко в очередной раз вежливо попросил сохранять боевой порядок и никому не вырываться вперёд, с пониманием отнёсся к тому как уже все выдохлись и хотят пристроиться в прохладном тенечке. Кстати о Марко… В целом, мне сказать нечего, так как не нашлось ни одной свободной минутки заговорить с ним и поговорить по душам, ну или как вариант, просто поблагодарить его за столь прекрасный стих, наверное… Боги, что я несу? Да за такой чудный подарок одних приятных слов будет недостаточно. «А ведь верно… Надо бы что-нибудь ответное такое же приятное ему вручить, но что?». Голубой ниц, как сам по себе, приземлился на Кэсс, что скакала в медленном темпе со всеми рядышком с Кристой. «Если она уговорила его, значит, может что-нибудь посоветовать, тем более, она и без того в этой теме хорошо мыслит. Как и где бы только тихонько связаться с ней — вот в чем проблема». Погладив себя по плечу через кожаный китель, я с грустью поджала губы, не находя на нем Альфреда, который, по нашему всеобщему совместному соглашению, остался на территории главного корпуса. Мы оба аргументировали это тем, что неизвестно что может как все обернуться и насколько мы будем вынуждены когда-нибудь расстаться — нужно учиться обходиться порой друг без друга, как бы печально и прискорбно это не звучало. «Он бы тоже смог дать дельный совет… Но, увы, рядом его сейчас нет со мной». — Эта ящерица тащится за нами всю дорогу, — подал спустя время вновь голос Жан. За нами действительно гналась большая толстая и быстрая ящерица, прячущаяся в тенечке под скалой, мимо которой мы проезжаем прямо сейчас. — Довольно необычное зрелище, — согласился командир нашей группы. — А знаете, они вкусные, — привычно высказалась на счёт своих вкусовых предпочтений Саша. — На вкус, как курица. Правда, Рита? Помнишь как этой весной мы охотились на них? — Было время, помню, — не ожидала, что та решит напомнить о весьма удачной охоте, что вызвало ностальгическую улыбку у меня. — Но лично мне по душе был фазан. Особенно, с твоими навыками готовки, как у тебя, это самое настоящее объедение. Да, вы не ослышались. Я пробовала мясо, к которому первоначально относилась скептически и не веря вовсе как можно съесть нечто живое, но на деле все не так уж и плохо оказалось. И честно, мне даже понравилось. — Если не возражаешь, то я с радостью накрою сама лично нам стол в следующий раз. — Буду очень этому рада. — А приготовить сможешь? — снова подключился к беседе аристократ. — Конечно, смогу. Как два пальца, — без доли неуверенности созналась девушка. — Отлично, — по-странному заулыбался парень во все тридцать два зуба, дергая за поводья свою лошадь. — Эй! — возмутился Марко, когда Жан его обогнал, умчавшись вперёд, выдав единственный аргумент своих действий: — Если охота часть учений, то эта ящерица сама просится к нам в руки. «Только этого нам не хватало». Эрен поскакал следом за товарищем, чтобы того остановить. — Тупая конина… Как же он меня бесит, — закатила глаза Фреман, на что её конь недовольно фыркнул, вымолвив единственное: «Ты издеваешься?». Девушка с извинениями оступилась. — Прости. Ты то красавчик мой, да к тому же, не дебил, как этот, — потрепала по густой чёрной гриве живого жеребца. «Жан порой ведет себя далеко не ахти, но не рассчитываю, что все причисленное к нему делает из него досконально плохого человека». Когда мы всем отрядом нагнали ребят, то уже застали, как Эрен остановил меч Кирштайна своим собственным клинком в сантиметре от того, чтобы не прирезать ящерку. Та юркнула в кусты, на что Жан возмутился, как грозовая туча, разнося своим громом шатена в потроха: — Ты что творишь?! - прокричал он. — Это тебе не игра! — пытался вразумить Эрен того. — Да плевать! Здесь даже нет наблюдателя! Эти учения все равно бесполезны! — Прекратите! — лидер слез со своего коня, подбегая к самому очагу конфликта. — Вы ведёте себя, как придурки, — встрял так же подоспевший Конни. — Да уж кто бы говорил! - прыснул Жан. — Жан, возьми себя в руки, — серьёзно был настроен Марко утихомирить своего лучшего друга, но выходило с трудом. — Сейчас не до этого. — Если мы из-за тебя опоздаем, я буду вынужден доложить об этом, — строго с наказом предупредил Бодт. — Армин, пожалуйста не забудь записать это. — Понял! — Запиши: Жан Кирштайн попытался найти еду во время учений, но был остановлен Эреном Йегером. — Что ты такое говоришь, придурок?! Внезапно Жан вот так просто свалился с седла, что, конечно же, для здравомыслящего обычного нормального человека не находилось должных объяснений, но когда я обернулась, то меня встретила хитрая ухмылка Кассандры, что с наслаждением слушала болезненные стоны Кирштайна после удара об сухой грунт. Её высокомерный взгляд так и твердил мне через подмигивание: «Простите, не смогла отказать в себе удовольствии». «По-моему, это было слишком… Тем более так рисковать — полной абсурд, хотя в априори я сама лукавлю — не раз использую магию прямо под носами у людей, но... Сейчас совсем не тот повод!». — Жан! — перепугался Бодт было за своего друга, протягивая ладонь. — Ты в порядке? — Да, — прокряхтел было тот, со звоном в ушах поднимаясь с помощью руки помощи. — Какого черта это было? — Видимо, тебя даже лошади не любят. Оно и неудивительно. Они то явно посимпатичнее тебя будут, — съязвил Йегер, и те опять начали ссориться. Для отвлечения внимания всеобщего, я спрыгнула с высокой лошади, направляясь к скакуну своего друга, проверяя его, так сказать, на пригодность, всюду ощупывая. Но проверять то нечего, ведь все подстроила Кэсс, но надо же хоть как-то не выдать наличие своих знаний кто виновник. — Вроде бы, все исправно, — подключила я всю актерскую игру, пробегаясь кончиками пальцев по каждому ремешочку и ниточке. — Но на всякий случай застегни пристругу потуже, а то мало ли. Мы же не хотим больше подобных несчастий. «Кэсс, наверняка, сейчас из-за своей неприязни к Жану по любому бы поспорила со мной. Она то только рада будет, если он ударится головой об что-нибудь посерьезнее». — И страховочный ремень тоже, — предложил Марко, становясь ближе со мной, вместе со мной анализируя и проверяя каждую деталь. И от его близкого нахождения рядом со мной мне будто отрезали ноги, ибо как ходить я на полном серьёзе забыла, а щеки стыдливо загорелись ярко алым. Не знаю как так произошло, но я самостоятельно задрала подбородок к нему. Тот уже засмотрелся на меня, но быстро отвёл взгляд, смущённо возвращаясь к лошади, но явно успел приметить, как из сохранившихся цветочков лотоса, что он мне подарил и перевязал ими свой ключевой подарок, я сделала себе браслет. «Он догадался, что я нашла его стих с признанием», — прозвучало эхом, как стопроцентное утверждение. — Пойдёмте, — коротко потребовал командир, отстраняясь от лошади Жана. И выглядел он, мягко говоря, подавленным. И неизвестно от чего конкретно — то ли от очередной конфликтной стычки своих временных подопечных, то ли от нашей с ним собственной столь неловкой стычки. Но кажется, что обе из них сильно отразились на нем и испоганили ему настроение. Теперь мне понятно, что чувствует Марко, когда я грущу, ибо я сейчас ощущаю абсолютно то же самое при виде, как его полюбившаяся мне яркая улыбка померкает точно так же. До чего же тошно, что я не могу, да и не знаю, как его состояние улучшить, хотя до этого мне определенно не задумываясь удавалось это провернуть.***
Время уже ночь. Звезды заполонили небо, а луна отдавала яркое свечение, отражая тем самым свет солнца. Мы с ребятами развели несколько костров и благополучно в процессе ужинаем. — Так вот какие на вкус сухпайки, — с некой скорбью признал Жан, что рассиживался позади меня. Но настроение было такое паршивое, что вмешиваться в разрастающийся очередной конфликт не хотелось. — Лучше бы мы поймали ту ящерицу, — удрученно вздохнула Блаус, откусывая пресный кусок провианта, грезя, как всегда, поесть получше, чем выходило сейчас. «Соглашусь, на вкус сухпайки действительно так себе. Но по крайней мере сытость есть и на том спасибо». — Боже, не говори мне больше про эту ящерицу, — встряхнул охотницу аристократ. — И слышать о ней больше не могу. — Что ж ты сейчас не охотишься? — задал встречный вопрос Йегер. И без того стало снова ясно к чему шёл этот разговор. Жан помедлил с ответом по той причине, что продолжал все по прежнему трапезничать, но вскоре с иронией огрызнулся: — Ну мы же должны охотиться на титанов. — Начинается, блять… — тяжко распрямил плечи Катерман, переглядываясь с подругой. Те, похоже, тоже выбились из сил, чтобы кого-то по новой унимать. Итак только и делали, что занимались этим на протяжении всего учебного дня. — И к чему ты это сейчас? — не уступал все прежде Эрен, подскакивая с земли, как ошпаренный, оскалившись в адрес Кирштайна, намекая об его сарказме касательно тематики с титанами. — Зачем ты вообще поступил в Кадетский корпус? — Как минимум, — начал было Жан в отместку, так же становясь на обе ноги, возвысившись над низким относительно его Эреном. — Чтобы не жить, как всякий мусор. — Что ты сейчас сказал?! Тебе лучше заткнуться пока не поздно! Армин подхватил путевой журнал, из-за нового в нашем арсенале и списке за день скандале двух парней. Надо же, они ставят рекорды. Марко приостановил Арлерта, вытягивая руку в предупредительном жесте. — Всё нормально, Армин. Простая перепалка во время ужина. Верно. На сей раз они уж точно никак не затормозят наш проходной путь к контрольной точке. Терять нечего. — Думаешь, столкнувшись с настоящим титаном сразу появятся результаты тренировок? — фыркнул снисходительно с презрением, как только мог Жан. — Наивный. — Закрой свой рот! И вот, парни вновь вцепились. Ничего не меняется. Как обычно. — Прекратите! — Может, правда поохотимся? — пыталась умять конфликт Саша словесно, но ей на выручку уже бежал, как порядочный лидер, Марко. В висках начало неприятно щипать с их постороннего крика, а вот внутри все сгорало прахом от того, как же я ненавижу все эти ругани и ссоры — постоянно морально подкашивают и сбивают. Данное примечание не ушло и от моей соседки за одним костром, а именно от Кассандры. Та из-под тёмных ресниц не сводила с меня пристального ориентира. — Чего овощная какая-то ты сегодня? Случилось что? А то прям мне уже твоя кислая мина весь вечер глаза мозолит. Я глянула на девушку из-под нависшей блондинистой чёлки, сознаваясь самой себе, что порядком нуждаюсь в ней сейчас, как ни в ком другом. И речь шла о теме, которую по идеи мне еще нужно было обсудить хоть с кем-то еще вчера вечером. — Мы можем поговорить приватно? — чуть не ли молила я её силой мыслей. Эдди, что все время сидел рядышком, делал грубые глотки из фляги с водой, отмахиваясь, мол, делайте что хотите — мне все равно. В какой-то степени я была ему даже благодарна за некое понимание. «Подозрительно он спокойный какой-то. Скажу больше — лояльный… Но ладно. Не об этом же я хотела поговорить с его близкой подругой детства». Под оры и вскрики курсантов, из-за которых мы готовы были провалиться сквозь землю, я чуть не ли под ручку с Кэсс назначили себе путь в глубь леса, чтобы оторваться от нелицеприятных и в целом не райских звуков для ушей. Честь слова, уже начинают вянуть от их грязнословия. Отойдя подальше, но все ещё не упуская из виду мелькающие огонечки от костров, Кассандра импозантно уселась своей пятой точкой в белых штанах на обросший мхом пенёк. — Ну так и? Теперь я твой личный лекарь душевных ран вместо пернатого говоруна? — кудрявая ведьма скорчила самодовольную лыбу при виде, как моё лицо в непонятках скуксилось с её замечания. — Ладно. Не заводись. Выкладывай че ты там хотела. Уж признаю ради тебя, что с тобой как-то потише и поприятнее, чем с этими даунами — ну серьёзно, один конемордый, другой суицидник. Впрочем, я отхожу от темы. Давай приступай. Онейромантка выжидающе оперлась руками о свои стройные колени, а я набрала побольше кислорода в легкие, дабы начать говорить. — Кэсс, скажи, как ты можешь вот так просто построить мнение о человеке? — чудится мне, та не особо сообразила в каком русле я пытаюсь двигать нашу лодку диалога, судя по её изогнутой тонкой рыжей брови. — Я о том, как тебе удаётся точно для себя осознавать и принимать каким тот является в твоих глазах. Допустим… Он обидел тебя когда-то сильно и по итогу никаких действий, чтобы изъясниться не предпринял. Есть ли шанс, что ты можешь его простить и жить как раньше? — А, ты об этом. Ну, — та заговорчески почесала себя по носу, отламывая кусочек древесины с пня, прокручивая со всех углов. — Для меня это лёгкий достаточно вопрос. Если человек меня когда-то обидел, а что ещё хуже — обманул, пользовался, предал, манипулировал, то для меня он до конца своих дней остаётся в моем списке конченых мразей, которую я никогда не смогу простить. Если он так поступал со мной, то значит, для него я больше и значить ничего не могла с самого начала, а дальше на что-то рассчитывать просто нет смысла. — А что, если этот человек, предположим, мог интерпретировать как-то иначе свой поступок? Может, мы все не так поняли, как хотел того он? — В таком случае, он мог объясниться, сама ж сказала. Уж простите, но никто не обязан понимать все намёки с полуслова, а если этот упырь не в состоянии даже хотя бы оправдаться перед тобой за то, как по-крысьи, поступил, то у меня для тебя плохие новости, моя хорошая, ты тогда не особо нужна этому ублюдку, и он не особо дорожит тобой. — Думаешь?.. — с досадой поджала губы, которые со вчерашнего вчера умудрилась нехило надкусить от уймы впечатлений — сначала встреча с отцом, потом признание Марко… — А ты к чему эту шарманку завела? Тебя что ли кто-то обидел, помимо меня с Эдди? — то ли пыталась отшутиться в своей манере девушка, то ли говорила искренно — непонятно. — А если по-серьезке, то кто? Врать даже не думай. Мой уголок тонких губ мягко запорхал ввысь с её настойчивого интереса разузнать обо всем в подробностях. — Вчера ко мне приехал отец. Спустя три с половиной года. — Да ладно! — зрачки Кэсси средь лесной темноты расширились, что со всех ракурсов было заметно. — И как все прошло? И что он тут из принципа забыл? — Ну… Я поведала ведьме все то в подробностях как прошло. Та, ни секунды не отвлекаясь, вовлечено слушала, периодически присвистывая от полученной информации. — Ты это, знай, что твой папаша, как по мне, редкостный мудак, — опять неведомо, то ли намеревается поддержать меня или же подлить масла в огонь. — Понятное дело то, что в столицу сложно попасть. Проще всего через военную службу, но сам то че не пошёл в кадетку, если такой умный? Спихнул все на свою свинку и сидит такой довольный. — Потому что он так же, как и я, родился в Подземном городе. А выбрались мы из него и то с трудом, когда мне от роду уже было немало лет. Поздно ведь идти в училище то ему было. — А, точно, — хлопнула себя по лбу моя собеседница. — Но тем не менее — по-скотски как-то сбагривать всю работу на дочь. Сам то че, как торговец, не может пробиться? — Пытался, но ему постоянно не счастливилось с поставками, ибо урезали, а пошлину во въезд на внутренние территории особо повысили после падения Марии. Так что, не скажу, что он плохой торговец. Скорее, ему просто не везёт. Пока что. — А сама то ты на что рассчитывала? — между тем возвратилась Фреман к изначальной теме, доставая сигарету из кармана своего кителя. — Рассчитывала, что папочка встретит тебя с распростертыми объятьями? — подожгла табачную палку в своём кулаке и пустила ядовитый дымок из ротовой полости и ноздрей. — Извини, если так грубо просто мне от души не понятно чему ты расстраиваешься. Другой причины я не вижу. «Она только что извинилась передо мной? Ушам своим не верю». Чтобы Кассандра перед кем бы то ни было просила, пусть так и образно, прощение, это больше смахивает на небылицу или легенду, нежели чем правду. Она то и перед Катерманом не распинывается так, а тут эдакое. Но я не стала акцентировать на этом, чтобы не усугубить благоприятную и настроенную на душевные разговоры идиллию. — Вообщем-то, я и сама не ведаю причины, — подобно девушке отодрала машинально кусочек твёрдой коры, подцепляя тем самым парочку заноз в пальцы, но под печальным мыслями, не шибко ощущалось. — Может, мне в один момент правда показалось, что что-то возможно переменится и ветер поменяется, что я не буду снова тем ребёнком, который с нетерпением день за днем ждала родного папу, однако, ему было все это пройденное время все равно на меня, а детская любовь так и, возможно, никуда не запропастилась. — Думаю, хотя бы постепенно запропастилась, — опровергнула мои сомнения она, сделав новую затяжку. — Теперь то не так влюбчиво о нем уже говоришь, а это хороший шаг. Поверь, постарайся не париться о тех, кто в тебе не заинтересован, хотя бы просто за то, что ты есть. Если будешь так делать, то тебе это только помехой окажется и будет приносить душевный дискомфорт а нахер, спрашивается, оно тебе нужно? Поверь на слово совету Кассандры Фреман. — Может, ты права. — Конечно же, я права. Помнишь же я тебе тоже рассказывала как по первости продолжала восхвалять своего батю даже после того, как он начал лупить мою мать? Ну ничего же? Это чувство уканыло постепенно, и мне полегчало. — Не хочется, однако, так скоро прощаться с этим чувством… — Понимаю. Любовь к родителям и близким неизмерна и может длиться бесконечно. Я, как никто другой, тебя понимаю, — поперхнулась от табачного дыма рыжевласая, явно подумав о матери, на что я пожалела, что заставила её вспомнить о горестном прошлом. — Но родители не вечные. Мы должны учиться прощаться с ними в любом случае, какой бы повод не был, будь то смерть или будь то же скотское поведение. Если надумаешь создать когда-нибудь свою семью то, наверняка, получишь больше, чем этого конча. — Рано нам ещё об этом размышлять, как кажется, — настрой мой значительно пошёл в гору на веселе после того, как я выговорилась онейромантке. И я впервые за день задорно искренне похихикала. — Ну нам то с тобой да, а вот люди обычно уже задумываются и в таком возрасте. Те, кто связан с военной службой, так тем более. «Чуть не забыла… Хорошо, что она напомнила». Куда раскрепощеннее и с улучшенным внутренним настроем, нащупала кусочек бумаги из заднего кармана. Когда развернула его, то моё сердце готово было вылететь, переломав все ребра под корень от одного взора на знакомые буквы. — Прошу простить, ежели так по скорому перевожу тему, но хочеши уложиться до того, как спать ляжем, — помахала чудеснейшим рисунком со стихотворением чужого авторства, при виде которого кудрявая довольная во всей красе расплылась в улыбке, выудивая вторую сигаретку подряд. Совсем не экономная — вот ребячество. — Это Марко попросил тебя? — Уж боялась, что не заговоришь об этом. А так, вообще, нет, — усмехнулась, поджигая сигаретку вновь. Уж больно она курить стала часто. — Я предложила ему признаться тебе, а то больно даже стало смотреть на вас. Такие несчастные и такие оба влюбленные. Я вспыхнула с её изречение подобно той спичке, которой она воспользовалась — так же ярко и так же заметно. — Но… Зачем тебе это? — Ой, да как тут объяснишь? Просто вы, когда вместе, оба симпотные милашки — очень красивые, но сами по себе какие-то оба нерешительные. Да не объяснишь тут короче толком почему! С Имир и Кристой было вдвойне проще, чем с вами. «А я думала, что она их свела вместе всего-навсего шутки чистой воды». Повисла тишина, иже в ходе я гладила чуть помятый листок, перечитывая строчки через раз по новой с грустной улыбкой, пока курсантка в последствие не выдержала, выявив самолично по определению, что я не удосужусь подать первой голос. — Я сама, клянусь мизинцем, не видела, что он там тебе написал, но судя по рисунку на обратной стороне что-то первоклассное, — немного нагнулась, чтобы поглядеть на мой портрет. — Дашь почитать? — Ну да, наверное, — вручила своей свахе такого рода стихотворение, выжидая пока ведьма не завершит прочтение. И надо было видеть её коктейль эмоций — самых разнообразных, начиная от распахнутых нараспашку век и челюстей, заканчивая заливистым смехом. Я не жалела, что так поступила, ибо в чем смысл напрашивается, если она сама принимала во всем этом активное участие? — Охренеть! — все ещё не переставала кричать от умиления девушка, хватаясь от нехватки воздуха за живот, пока я яростно пряталась от смущения за воротом кителя. — Даже завидую тебе в какой-то степени. Да, рифма кое-где западает, конечно, но ёмоё, это ж как романтично, собаки вы такие! Но ты, так понимаю, с ним не говорила ещё на этот счёт? — Я хотела. — Но? — Но просмотрела поздно, а на утро мы уже выехали — не до разговора на столь… Личную тему было тогда. И вдобавок, — заикалась я под конец, размышляя как более точнее и тактичнее выразить свою мысль, нервно теребя кору за спиной под поясницей, уткнувшись при том ницом в грунт земли. — Я все ещё под сомнениями, нравится ли мне он так же, как я ему. Да, по стандартному описанию вроде бы все сходится, но я… Я правда не понимаю до конца что это значит. И какого это влюбляться в другого. И те ли чувства, что я испытываю к нему действительно подходят или же я слишком сильно ценю его как близкого друга и все накручиваю себя. — Хм, — смекнув данность моего помысла, Кэсс внезапно потушила недокуренную сигарету, отрываясь ото пня и твёрдой походкой надвигаясь ко мне, не переставая постоянно хмыкать. — Есть один способ проверить. Достаточно верный и надёжный. Там то точно ты сама все поймёшь. — Что за способ?! — уж слишком громко выпалила я, цепляясь за запястья девушки, моля поделиться со мной им, так как моя душа на все была готова, чтобы досконально помочь разобраться самой себе во всем под корень. — Слышала о таком выражении, как «бабочки в животе»? — Пару раз было, но точного определения ему дать не в силах, а что? — На это я в принципе и рассчитывала, что ты не особо в курсе. Я к тому, что можно провернуть кое-какую штучку на практике, свинка, но для сравнения придётся провести двойной эксперимент, но уверяю тебя, он точно может все подтвердить. — В каком таком смысле? — вот теперь самое время насторожиться. Не успела я и опомниться, как Кассандра оказалась настолько близко ко мне, что дыхание сперло — чуть не ли в одном прыжке переместилась. А дальше — больше. Чужая кисть накрыла властно мою тощую шею, которая отдавалась напряжёнными сглатываниями и стуком сердца от прокачки крови по всему организму, а после… Посторонние сухие, но чертовски мягкие пухлые губы легли на мои собственные, преграждая путь к поступлению кислорода в лёгкие. Это был мой первый поцелуй. Первый поцелуй с девушкой и такой же представительницей, как и я — полукровкой. Я не могла двинуться. Абсолютно. Не имея малейшего понятия, как поступают в подобных ситуация и куда девают свои руки, я всего-то глупо в безоружной позе подняла их. Но так же, как все быстро началось, так же все быстро и закончилось. Кэсс отстранилась, толком не успев перемять мои губы, вытирая слюни тыльной стороной со своего подбородка. — Ты отвратно целуешься, свинка. Марко, надеюсь, лучше, — на ней не было и доли красноты от смущения, в отличие от меня. — Но по идеи, как не прискорбно признать, я не ради собственного удовольствия так поступила, а для того самого эксперимента. Ну как? Ощущаешь что-нибудь? — Д-да я… — заикалась, пытаясь нормализовать дыхание после полученного первого опыта. Есть в этом своя романтика — ночь, лес, сверчки и другие звуки природы. — Д-да-д как-к-то не ос-собо… — Значит, ничего. Это даже хорошо. Теперь ты можешь повторить то же самое с Марко и сразу учуешь разницу. Вот тогда и поймёшь, что это за «бабочки в животе», если тебе предыдущих мало было доказательств. — П-рямо пов-вторить?.. — как представлю, что нечто схожее я проверну с Бодтом, так сразу словно все уходит в пятки. Но а с другой стороны… Если у Кассандры губы на вкус сладкого варенья из лепестковых роз, то какие же у Марко? «Во имя Веледары, для чего я об этом подумала?! Как стыдно то!». — Боюсь представить о чем ты таком подумала, что аж вся горишь, хотя кажется, я и без того уже догадываюсь, — по-хитрому ухмыльнулась та. — А вообще, то да, прямо так и повторить. Ничего же сложного, верно? — Ну да, только вот… — пытался найти источник опоры, чтобы не свалиться. — Не привычно просто. — Но приятно же? — не нашла, что найти в качестве ответа на поставленный вопрос, прикрыв веки пальцами под предлогом великого стыда всего живого и сущего во всем свете. — Хоть и хреново получилось, но так скажу, что ты вкусная. Уверена, он заценит, — потрепала меня по плечу Фреман, как бы утешая от неловкого положения, но правда — не менее приятного, с чем я была согласна без каких-либо объяснений. — Ой, да не дуйся ты так. Все пройдёт пучком. Вот, чтоб тебя утешить скажу, что мой друган Эдди вообще так всерьёз считает, что ты мне нравишься. Как девушка, разумеется. И ничего же? Меня ж не смущает. Вот поцеловались. И? Девчонки часто так делают друг с другом. Я вдруг перестала загонять себя тонной вопросов как и что теперь будет между мной и Марко и заглянула в профиль девушки, вздирая подбородок. — Это ли не объяснение тому, почему он так не придирчив ко мне эти недели? — Кто знает? — встряхнула плечами. — Как думаю, это даже нам в плюс. Можно открыто общаться, а гляди, теперь и целоваться, — снова подмигнула. — А то честно надоело скрывать все это дерьмо. «У нас что не беседа, так сразу она вгоняет меня в краску. От неё невозможно что-либо ожидать. Ее вообще хоть что-нибудь может смутить?». — Так теперь… Теперь мы точно друзья? — А ты все не уймешься, — ушла от вопроса в очередной раз, напоследок потрепав в утехе меня по предплечью. — Свалим давай отсюда лучше. А то эти засранцы уже спальные мешки по любому без нас уже разложили. Так и случилось. Вместе с Кэсс, из-за которой на моих пульсирующих губах все ещё сохранился её привкус. Уж что, но такого эксперимента я не могла предвидеть. Мало мне этого было, так ещё она всю дорогу до лагеря отшучивалась, что обязательно научит меня правильно целоваться. Я отказалась. Да, вероятнее всего само занятие как целование может показаться глупым и порой бессмысленным, но после первого раза, как-то проникаешься что ли и осознаешь от чего люди так делают. Очень… Притягательное и волнительно занятие. «Во в чем же она только не разбирается? Прямо как Ал. Вот ведь как похожи, хотя так недолюбливают друг друга, а может, именно как раз и поэтому недолюбливают, что похожи многим», — думала я, плетясь и толкая в шутку девушку за новые подколы вдоль всей тропинки. И все же, надо было наплевать на принципы и самозанятую выдержку силы духа и позвать Ала с собой. Мы задорно вместе хохотали, пообещав, что будем до конца наших дней об этом вспоминать — том, как меня таким неловким, но приятно-интригующим образом взяли врасплох.***
Мой путь до лагеря пришлось вынужденно приостановить, ибо что-то странное промелькнуло — Криста в глубоком одиночестве, разве что только в партнёрстве со своим любимым конём, притаилась у местного озера в глубинке. Загнув словцо, что вернусь только с Ленц, чтобы не оставлять ту одну, мы с Кэсси разошлись. Под моими сапогами веточка хрустнула и поникшая блондинка, что гладила доброе животное по морде, встрепенулась, оборачиваясь. — Прости, — безоружно подняла руки с извинениями. — Не хотела тебя пугать. Правда. Мне просто показалось странным, что ты тут одна посреди леса. — Ах, это. Ничего. И ты тоже прости. Мне не хватает немного смелости — от многих вещей могу понапрасну переволноваться, — пригласила присесть поблизости курсантка, заправив порядку красивых золотистый локонов за миниатюрное ушко. Я послушалась и присела. — Не выносимо было оставаться с ребятами. Они все хорошие — не подумай. Только мне было… Тяжело слушать как они ссорятся друг с другом. — Да, меня это так же тяготит и вгоняет в тоску. Целый день не приходилось так наблюдать за их разногласиями. По обычаю они укладывались пару раз в месяц, но вот сегодня… — Верно… — Не стоит прекрасным дамам грустить, — немного с виной, что так непристойно встрял в разговор, отчеканил скакун Кристы, утыкаясь мордой в щеку своей хозяйки. — Не к лицу вам это. Я слабо посмеялась с, казалось бы, обычного ржания животного. По крайней мере, в пределах слышимости для обычного человека. — Он что-то сказал? — как бы в шутку уточнила блондинка, перебирая жёсткую каштановую гриву. — Думаю, он сказал, что не хотел бы, чтобы мы грустили. Без понятия от чего же так мне думается, но чудится мне, что так оно и было. Ленц по-доброму впала в объятья представителя животного мира, отвлекшись и переключившись полностью на него, прислушавшись по-немногу к моему совету и расслабила мышцы лица. Я нашла себе занятие иного рода — под моими ягодицами увёл почти увядший цветочек лесной герани. Поцеловавшись кончиками пальцев об нежные почти завядшие лепесточки, я, с помощью силы исцеления, вернула его, считай, к жизни, что было не совсем уж и так, так как тот был все ещё жив, но определенно восстановила его флору. Сорвав творение природы, вдела в бархатно-шелковые волосы блондинки его. — Мы не можем знать наверняка, но тебе в действительности сама мать-природа одарит своей благодатью, ежели ты не будешь грустить. Криста растрогано и мило улыбнувшись, оправила цветочек, вдевая тот поглубже. — Спасибо, Рита. С тобой мне правда полегчало. Стало в особенности легче, что я сумела хоть как-то кого-то поддержать, пусть и такой мелочью, но все же. Криста, как уже упоминала, ангел во плоти всего нашего сто четвертого корпуса. Видеть её печальной — душераздирающее зрелище, которое сложно вынести. И в это, пожалуй, я её сильно понимаю. Для кого-то обычные стычки и споры привычное дело, приносящее порой и само удовольствие, но нам приносит один только дискомфорт. Неожиданно за нами послышался новый хруст подобно моему, когда я так же подкралась к однокурснице из глубинки леса, глубоко прятавшись между стволами деревьев. — Кто здесь? — не помедлила я с вопросом, подскакивая на свои двои, оттерев штаны от пятен зелени. — Жан? Эрен? Марко? Это вы? Но никто из вышеперечисленных им не оказался. Конь Кристы яростно заржал, насеивая панику, а последнее, что я запомнила — это крик курсантки и мой в том числе, и как нам обеим кто-то надевает мешки на голову.