Отчаяние

Лирианна вошла в комнату, запалила несколько свечей у двери, как можно тише поставила арфу к стене и подобралась к постели, где спал ее супруг. «Спит… Устал на работе,— подумала она, гладя его волосы. – Надеюсь, он не забыл забрать Кэрила у няни» Обыкновенно Амадей был суровым, грозным, устрашающим, но во время сна он выглядел таким безмятежным, спокойным, словно все беды и невзгоды жизни разом ушли. Он был похож на себя в дореволюционные времена, и это не могло не заставить Лирианну горько улыбнуться. Если бы она не погорячилась тогда, если бы смогла поддержать, она бы спасла от смерти то маленькое беззащитное существо… Но мертв сейчас милый сердцу мечтательный Ами, жив только он, уважаемый Святой Дух и достопочтенный регент Йориса. Во сне Амадей оттолкнул ее руку и перевернулся на спину, и Лира опустила голову, продолжая горько улыбаться. — Ты можешь отвергать меня, но ты уже никуда уйти не можешь… — прошептала женщина. — Ты сделал свой выбор тысячи лет назад, а сейчас нас связывают дети и узы клятв. Конечно, после первого собрания все изменилось… Не могло не измениться. Но я знаю о твоих чувствах к Нему и уважаю их, ибо понимаю их лучше кого-либо… И потому не могу смириться. Кто все это время был с тобою, милый? Разве Он? Разве Он был для тебя тысячи лет опорой, разве с Ним у тебя два чудесных ребенка? Разве с Ним ты вечерами пел, обнимая его руку? Разве Он… разве Он отдал всего себя, сжёг свое сердце в огне своей бесконечной любви? Разве Он достоин твоей любви? Вовсе нет… — по ее щекам покатились жемчужные слезы, плечи задрожали. — Ты все надеешься, быть может, он любит тебя, как и раньше… Неужели можно, любя, оставить возлюбленного на тысячи лет? Ты ужасно страдал и страдаешь, я знаю; а ему было дело до того? Ему всё равно… И теперь он, видя твою печаль, даже не дрогнет. А у меня сердце разрывается, — женщина поднялась с колен и поплелась в свою комнату, тихо рыдая, лишь бы детей не разбудить. Амадей медленно открыл глаза. Он не спал последние несколько минут и слышал все то, что говорила Лирианна. Мог ли он уничтожить в себе чувства, заставляющие его страдать все эти годы? Мог ли убить в себе жестокую любовь? Нет, правда же, это было решительно невозможно… Быть может, ему гораздо легче жилось бы, если бы он смог избавиться от чувств. Быть может, он был бы счастлив в этой семье. Но любовь жестока — она не только дарует надежду и счастье, крылья за спиной и веру в лучшее будущее, но и забирает свои дары, как оказалось, бывшие лишь одолжением. Любовь может убить горе и несчастья, но может и промахнуться, и ядовитая стрела ее пронзит твое сердце. И медленно ты будешь умирать, задыхаться, но спасения не будет, нет… Любить тяжело — да, тяжело, — особенно целую вечность. К следующему дню Лирианна решила встретиться с Клеменсом, младшим братом своего супруга; они часто проводили время вместе и обсуждали дела насущные. — Вы так печальны, мисс… — взволнованно произнес Клэм. — Я не могу без боли в груди смотреть на ваши муки. Скажите, как могу я Вам помочь? Все дело в Амадее, правда? — Ты прав. Я, говоря откровенно, не знаю, как это можно вынести, — вздохнула Лирианна и по-матерински нежно сжала руку Клеменса. — Но это не твои заботы. Вот увидишь, мне и моему супругу суждено только счастье впереди. — Не забывайте о детях, мисс, — Клеменс склонил голову, — они превыше всего сейчас. Насильно мил не будешь… Потому Вам лучше думать о благополучии Энии и Кэрила. — Я о них и думаю. Они моя отрада. Но Амадей все равно никуда не может уйти… Он женился на мне, — Лирианна впервые за всю свою жизнь ощутила чувство превосходства, выпрямилась и приподняла подбородок. — Ошибка это или верное решение, но он обязан отвечать за свои поступки. Ты знаешь: брак — не просто печать на бумаге, это клятва о том, что супруги будут верны до самой смерти. Кого-либо из них. Потому это не конец. Слышишь? Нет, не конец. Да, он пламенно любит Его, но любовь его ничто перед законом Божьим и клятвой перед небесами. Оба замолчали, пока Лирианна не продолжила: — Для меня в жизни превыше всего покой и мир в семье, благополучие свое и детей. Я стараюсь, правда стараюсь поступать мудро и не чинить скандалы, ибо есть вещи, которые я не смогу изменить. Не могу заставить его любить меня, но могу подарить семью и уютный уголок; он будет счастлив — будут счастливы и дети. Что можно ещё пожелать? — Я все же Вас не понимаю… — пробормотал Клеменс. — Ох, Клэм. Ты, возможно, мал ещё для такого. Я хотела лишь сказать, что, когда мы находимся в тупике, когда нет сил для того, чтобы преодолеть высокую стену лабиринта жизни, этот тупик нужно максимально удобно для себя обустроить… У меня, правда, своеобразные взгляды на этот счёт, поэтому не думай об этом. У тебя ещё все впереди. После этого разговора Лирианна вернулась домой и была настроена на очередной тихий семейный вечер, но, увы, застала мужа за… сбором вещей для переезда. — Ами, — севшим голосом пробормотала Лирианна, глядя на собранные вещи. — Ами, что это?.. — Лира, — мрачно отозвался Амадей, выпрямляясь, — я уезжаю в Зимний Дворец и забираю с собой детей. — Так… Почему же мне не сказал? Я бы собрала свои вещи тоже… — Нет, Лира. Ты останешься здесь, во Дворце Весны. — Ами… — дрожащими руками хватаясь за плечи, произнесла Лирианна. — Это не обсуждается, — грозно перебил супругу регент и попросил служащих перенести вещи в карету. — Ами, Ами, — зарыдала Лира, кидаясь на шею мужа. — Уезжаешь ты и разбиваешь этим мое сердце, я страдаю; но оставь хотя бы детей, я этого не вынесу, не вынесу, Ами… — Давай честно, Лира, — вздохнул Амадей, отталкивая женщину. — Что ты можешь им дать? Я регент Йориса, а по акту высшая власть, и надо мной только Святой Отец Иоанн, — у меня есть все: власть, влияние, деньги. Ты же постоянно в разъездах на гастролях. Ты можешь дать им прекрасное образование, безбедную жизнь? Едва ли. Лирианна упала на колени и зарыдала. — И я… не могу забрать тебя с собой. Ты прекрасно понимаешь, что я уезжаю, убегая от прошлых ошибок, от тебя и нашего брака. Лишь при всем моем к тебе уважении я обещаю соблюсти все клятвы и сохранить твое достоинство. — Чем я заслужила такое, чем, скажи? — разрыдалась Лирианна. — Ты женился на мне, давая ложную надежду, и все было хорошо, но стоило Ему снова появиться в твоей жизни, как ты будто с ума сошел! Зачем было жениться на мне? Ты же знал, знал, как жесток ко мне! А теперь ты забираешь детей, мою радость, мой свет… Амадей с сожалением взглянул на супругу и, кажется, преодолевая сильные угрызения совести, все же приподнял подбородок, вновь принимая свой обыкновенный холодный и даже чуть надменный вид, и, взмахнув плащом, ушел прочь, оставляя плачущую Лирианну на полу. Спустя месяц Амадей привез детей во Дворец Весны, чтобы те смогли повидаться с матерью, сам же пошел к старшему брату, Гектору, чтобы обсудить дела насущные и государственные. Медленно, но верно — этого не могло не произойти — тема сменилась на брак с Лирианной, ведь это было сейчас в Йорисе одной из самых главных тем для обсуждения. — Я ничего сказать не могу… После Революции, ты знаешь, первые годы я был не в себе и поступал опрометчиво. Мое сердце разрывалось от боли, я не хотел верить, что ангел, которого я так любил… мог так просто меня оставить, ничего не сказав. Наверное, я решил, что брак будет наилучшим выходом, что, осчастливив бедную Лиру, я и сам смогу найти счастье в этом. И, право же, эти годы до собрания я полагал, что в детях мое счастье, что ради них я живу… Но, стоило мне увидеть Его, я понял, что готов от всего отречься, все бросить, всем пожертвовать, только ради Него. На этих словах Гектор, который пока ни разу не видел, как Амадей хотя бы говорит с Люцифером, неловко кашлянул и продолжил слушать. — Я ни в коем случае не оправдываю себя, я допустил огромную ошибку, женившись на ней. Я сделал больно нам обоим и теперь, как трус, избегаю ответственности… Как бы то ни было, моя любовь сильнее ее горя, и, как бы мне ни хотелось ей сочувствовать, я могу только ощутить долгожданное облегчение. Лирианна в это время бесшумно плакала за дверью. Она отдала все силы, всю себя этому неблагодарному ангелу, а он, стоило ему только увидеть того, кто бросил его тысячи лет назад, тут же оставил ее, ни во что не ставя ее собственные чувства и страдания по детям? Хотел бы он, чтобы его возлюбленный поступил с ним точно так же? Об этом Амадей задумается нескоро, увы, а потому он продолжает совершать ошибку за ошибкой.