Босиком по лезвию ножа, пройти на поводу у чувств

flashback Маленькая девочка с безумно черными, неживыми глазами сидела на ветке дерева, пристально разглядывая чистое небо. Сейчас оно казалось ей таким беззаботным и ясным, таким беззлобным, сейчас оно приносило ей радость и спокойствие. Черное изодранное платьице девочки жалко трепыхалось на ветру: конечно, она же добиралась сюда сквозь скользкие уступы и заросли терновника, а потом еще и карабкалась на ветку своего любимого дерева, чтобы только посмотреть на такое небо. Ведь то небо, в которое ее заставляли подниматься, было серым, в нем не было той насыщенной голубизны, что видна отсюда; в том небе вместо белоснежных пушистых облаков витали акумы и смерть, а свежий ветерок заменял запах серы и затхлой крови… Она ненавидела то небо, в нем не было места ничему, даже Богу, которого она любила еще меньше, чем серое небо, даже ему не было места на арене вечных битв, даже его боль и кровь не пускала в пределы серого неба. Пустое… да, так бы она охарактеризовала ту высь, ведь обе стороны не удерживали и не отпускали ее. Никому не нужная и в то же время необходимая... Даже воздух там был наполнен криком и отчаяньем, и она его боялась - настолько, что хотела бежать как можно быстрее, но ноги не слушались. Не слушались и сапоги, дарованные проклятым богом, и она возвращалась, хотя, не так… Ее возвращал тот жуткий человек, а потом ее били: сильно, до потери сознания; а еще жуткий человек всегда на нее смотрел - так странно и злобно, что она боялась его глаз, боялась его самого... – Тч, - внезапно раздалось где-то внизу, а дальше - пара неразборчивых выражений, больше похожих на бурчание, нежели на язык человеческий. – Эй, кто тут? – она необдуманно спрыгнула с верхушки дерева, при этом, однако, довольно мягко приземлившись. Ей в лицо довольно опасно смотрело лезвие катаны. Девчушка улыбнулась: впервые искренне за долгое время, только вот так глядя на него. Сам незнакомец даже опешил: похоже, ему было в новинку такое вот отношение к угрозе с его стороны, однако, вопреки всем своим правилам, он все же убрал оружие. В его темно-синих глазах мелькнуло раздражение, смешанное с удивлением, и выглядело это настолько забавно и искренне, что девочка не сдержалась. Ее звонкий смех заполнил небольшую полянку, отчего мальчик еще больше насупился и собрался уходить. – Прости, - она снова улыбнулась, что-то дрогнуло в его глазах, - я Линали. А тебя как зовут? – Канда, – он, похоже, и сам не понимал, почему буркнул ей в ответ свое имя: возможно, улыбка у девчушки была искренней и располагающей; возможно, потому что даже вся в синяках и царапинах она походила на ангела; а может, от того, что ее фиалковые глаза так заразительно сияли жизнью и каким-то еще непонятным светом. – Очень приятно, - улыбка не сходила с ее губ, - я тебе сейчас такое покажу, только ты потом никому не рассказывай, ладно? Он раздраженно и отрешенно кивнул: действительно, какое ему дело до ее детских фантазий; вот только противостоять ее взгляду он не мог - что-то притягивающее и загадочное было в этих фиалковых глазах. Линали же не теряла времени: активировав свои сапоги, она прыгнула, резко утянув нового знакомого за собой в небо - туда, где была верхушка дерева. Она отчаянно молилась, чтобы все в этот раз прошло гладко. Она знала, что, скорее всего, ее сейчас обнаружат, а потом будет больно и страшно, но она так хотела с ним поделиться, что сейчас было неважно все. Когда они приземлились на ветку, мальчик хотел было возмутиться (п.а.: ну, или в случае Канды - послать новую знакомую под три черта), но девочка, уже предчувствуя своих «ловцов», быстро и восторженно заговорила: – Посмотри, какое тут потрясающее небо!! – ее глаза так и горели, когда она указывала в синеву неба. - Оно такое ясное и свободное, такое красивое, такого там нет! – увлекшись ее словами, Канда тоже посмотрел в небо. – Небо, оно прекрасно… - девочка уже слышала, как приближался отряд ее куратора. – Я думаю, мы как-нибудь еще встретимся тут! – она обернулась на треск кустов. - Я обязательно буду тебя здесь ждать! – ее губы коснулись щеки мальчика, и она скрылась в шелесте листвы. Будет больно, да какая разница: теперь у нее есть человек, которого она будет ждать, а значит, остальное почти неважно. Попасть бы к братику… end flashback Первое, что я увидела, когда очнулась – ошарашенное лицо Тикки, почему-то хватающегося за щеку. Вид у него был такой, как будто я тут атомную войну устроила. Я осмотрелась: знакомая комната - так, стоп, а где тренировочный зал? – А где тренировочный зал? – спросила я, глупо уставившись на напарника. - Я что, провалилась? – Ты что, ничего не помнишь? – соревноваться со мной по глупости мог только этот его вопрос - похоже, мы друг друга стоим. Я задумалась: так, что было? Я тренировалась, потом что-то случилось, меня казнить хотели, я встретила Линали, а потом было воспоминание из кристалла. – Ну, только то… вернее, до того, как споткнулась, а потом - темнота… - я сделала попытку честных глаз - думаю, в маске смотрелось что надо. Похоже, я была его личным испытанием терпения. – И что случилось? Тикки почти истерически вздохнул. *** Аллен стоял у памятника ангелу, располагающегося во дворе собора нового здания Ордена. Тут было необычно светло и тихо, обычно безлюдно - создавалось впечатление, что даже солнечные лучи в этом месте сходились каким-то невообразимым образом, и потому казалось, что ангел на постаменте - живой. Именно это место Волкер обнаружил, когда бродил по зданию Ордена; тут он любил побыть в одиночестве и подумать… Тут он мог себе позволить роскошь вспомнить, вспомнить образ, так часто посещающий его сны. Он не мог забыть ее темные, с благородным отливом изумруда волосы, помнил все ощущения, которые обуревали его душу, стоило ему случайно к ним прикоснуться. Он не мог забыть ее глаза: насыщенного фиалкового цвета, наполненные загадочным огнем жизни и любви ко всему окружающему - один ее взгляд мог придать сил на дальнейшую борьбу, вытащить из бездны отчаянья. Взгляд, от которого так странно трепетало сердце, взгляд, который он так любил. Ее улыбка - теперь он не мог однозначно определиться, любил он эту улыбку или ненавидел, но она была прекрасна, как и все в образе Линали. А еще он не мог выкинуть из головы тот день, не мог себе простить, не мог понять, как он мог не заметить отчаянья и пустоты в ее взгляде - теперь, восстанавливая последнюю их встречу в памяти, он увидел: все ее эмоции лежали, как на ладони, все было понятно и видно… Но тогда он не смог, почему? Этот вопрос уже который день не давал парню покоя, и каждый раз, возводя глаза к ангелу, в ответ он получал всего одну фразу: «Просто так», - все что приходило в голову. «Я ведь люблю ее: до сих пор, до безумия, тогда почему? Почему, зачем она так поступила?» - «Просто так», - постоянно отвечал немой собеседник в его голове. «Но так было бы лучше для нее: я был опасен, я был преступником, это для ее блага…» - «А ее спросили? Вы бросили ее, все…» - «Она была самым важным не только для меня, но и для Лави, и для Канды, мы ценили и любили ее по-своему…» - «Тогда почему вы привыкли решать за нее?» - «Мы не… такие обстоятельства: миссия, да и потом, в то время ей было опасно рядом с нами. Это лишь способ защитить», - "Она не была слабой, каждый из вас ушел просто так, она поступила так же", – голос немного усмехнулся, - "Позаботилась о том, чтобы вам не пришлось напрягаться, защищая ее". Аллен схватился за голову: если бы он не понимал, если бы он не понимал этих простых выводов из этой ситуации! Она приняла решение, и главная вина лежала на нем: он мог ее спасти, мог, но поступил «как лучше». И ведь помнил же, что сердце просило не отпускать ее, не оставлять одну; помнил, как болело сердце в тот момент, и… ничего не сделал. Это больно, ведь он мечтал, он так хотел… хотя бы просто посмотреть ей в глаза. Что-то горячее обожгло щеки, парень спрятал лицо в руках, правильно: все, что ему осталось, - это плакать, но она не любила слез, она всегда дарила солнце. «Прости, Линали, прости, я правда…» Что он мог ей сказать - все, что наболело за эти два года, но захочет ли она его слушать? Раньше даже глупостью подобное казалось - разговаривать с мертвыми; но сейчас, сейчас все было настолько по-другому, сейчас просто ничего не осталось: ни сил, ни желания, хотя, нет - последнее осталось: то, что еще держало от падения в бездну - последнее желание … ее. И он будет сражаться, а потом будет приходить рассказать ей о том, что случилось, будет надеяться и верить, что она его слушает. – А знаешь, Линали, я по тебе очень соскучился за эти два года, - первые слова звучали немного неуверенно, но голос становился тверже и немного веселее. Парень отер рукавом капли на глазах: ни к чему его солнцу смотреть на дождь. – Интересно, что тут происходило, пока нас не было, расскажешь? – Аллен, - в небольшой дворик вбежал Лави, - а с кем это ты? – Не важно, - тихо ответил ему юноша. – Что-то случилось? – Миссия: там произошли изменения, мы выходим через час, – рыжий с подозрением посмотрел на друга: кажется, он понял, с кем тот общался. Лави сжал кулаки: ее теперь нет… – Иду, - Аллен последовал за рыжиком, но перед тем, как выйти, обернулся. - Обязательно расскажи, Линали, – прошептал он, разглядывая ярко-фиолетовую бабочку, парящую над постаментом…