Босиком по лезвию ножа, пройти на поводу у чувств

flashback Толпа бурлила жизнью, оглушая шумом и ослепляя пестротой и яркостью красок - слишком огромная, слишком бурная, слишком раздражающая. Джин видела, что ее милый Аллен уже почти хватался за голову. Девушке было больно: его ничего не интересовало, кроме задания; он даже не пытался радоваться празднику вокруг. Она была готова плакать, выть на несуществующую при свете дня луну, биться головой о стены; она не понимала, не хотела принять: ну зачем же так убиваться? Неужели та девка такого стоит? Зачем губить свою жизнь?! Джин не знала, что ей делать, она была в растерянности: все ее способы за почти три с половиной часа, все ее методы хотя бы просто обратить взгляд в свою сторону рассыпались прахом. Вот уже который час Аллен безрезультатно пытался узнать о каких-либо странностях или необычных явлениях, но … Все либо смеялись ему в лицо, либо смотрели как на прокаженного. Это раздражало, выводило из себя, он просто не понимал, а тут еще и Джин! Со своими странными штучками и закидонами... Аллен ее не понимал и честно пытался не сорваться. Его сильно раздражала ее манера говорить, привычки, поведение, манера одеваться - у парня создавалось впечатление, что она пыталась быть кем-то другим. Внезапно парень резко затормозил: в трех метрах от него, не скрывая надменной ухмылки, стоял Тикки Микк. Кулаки экзорциста сжались, а Ной, лишь довольно улыбнувшись, скрылся в ближайшей подворотне. Парень рванул следом. Джин еле успела заметить мелькнувшие в толпе седые волосы Волкера. Она испугалась, ее не покидало какое-то смутное нехорошее чувство. Девушку трясло, она сломя голову рванула в том направлении, где в последний раз видела напарника. Рувелье сковывал ужас, она ощущала панику, дрожали руки… Сегодня она впервые чувствовала настоящий страх. Почему? Она не знала. Девушка припоминала, что всегда умела четко и хорошо чувствовать ауру: когда нападали акумы, от них веяло страхом и печалью; только иногда, совсем редко она чувствовала настоящее желание убивать. Такое было у акум второго и выше уровней, и это было действительно страшно. Джин попыталась успокоиться; тяжело отдышавшись, она сосредоточилась, подумала об Аллене и попробовала найти его ауру; через несколько минут она уже уцепилась за нужную нить чистой силы и рванула в нужную сторону. Когда она оказалась на месте, Джин застыла, не в состоянии сдвинуться с места. Их было двое. Высокий, статный мужчина и девочка-подросток: серая кожа, золотистые глаза, стигматы… Колени подогнулись, руки тряслись, а тело била крупная дрожью. Впервые в жизни эту особенную девочку окатили такой аурой. Глаза распахнулись инстинктивно, губы дернулись, а у всех органов чувств сорвало крышу. Такая ужасная аура, такое желание убивать - убивать ради забавы; девушка вздрогнула: ненависть как норма; на глаза навернулись слезы: кровь и смерть как удовольствие... Уже когда сознание погружалось в оранжевую дымку, Джин уловила лишь самодовольную ухмылку на губах мужчины; она понимала, что уже не выживет… end of flashback Горько быть слабой: она не знала, как Аллен сражался, она не помнила, как активировала плетение барьеров, она помнила только жгучую боль от прикосновений той девчонки и муторно-красный цвет перед глазами. Руки Джин сжались в кулаки - сейчас она пойдет и все выяснит, если надо будет, настучит этому… по его седовласой башке. Точно, так она и сделает, прямо сейчас! Резко развернувшись, она рванула в направлении второго купе. Я была не одна - это чувствовалось, даже не размыкая глаз. Страшно не было - может, только немножечко грустно, но и это сейчас не было столь важным: если даже сейчас я выбралась с таким трудом, то что будет дальше? Мне было немного страшно, ведь такие последствия после открытия первой стигматы... Что тогда ждать от остальных? Виски резанула жуткая боль, я едва застонала, хватаясь за голову. Что происходит? – Эй, ты в порядке? – меня кто-то не сильно потряс за плечи, прикосновение показалось таким заботливым и осторожным. Будто бы этот кто-то отчаянно рвался помочь, но будто бы боялся обжечься; да и голос был знаком, где же я его слышала? Головная боль постепенно отступала, и я смогла более-менее открыть глаза. Того, кто стоял передо мной, я видела впервые: по крайней мере, напрягая память, я не могла увидеть этого юношу в своих воспоминаниях. Я внимательно рассматривала его лицо: внимательные серые глаза - серьезные, но в тоже время очень добрые и грустные; немного напряженные в какой-то странной, непонятной улыбке губы; шрам, пересекающий левую часть лица. Странный он: такое чувство, что такой же, как и я, - одинокий. Почему-то его глаза притягивали мой взгляд, тот шрам в форме звезды казался таким знакомым, будто бы я его уже где-то видела. Рука как-то неосознанно потянулась к звезде над глазом юноши, пальцы сами коснулись его кожи, а по телу пробежал электрический заряд. «Рожденные, во тьме ночной. Все разные, но три таких похожих, Души, покрытых света пеленой Спасут все в этом мире схожих…» Слова возникли в голове совсем неожиданно, а потом нас с ним будто бы прошибло огромным статическим зарядом - настолько сильным, что, отскочив друг от друга, нам пришлось вжаться в разные углы небольшого купе. Надо же, я только сейчас заметила, что мы в поезде; о цели поездки знать почему-то не хотелось, да и сейчас это казалось неприемлемым. – Это, наверное, было больно, эмм…? – первое, что пришло в голову, потому я даже в некоторой степени чувствовала некорректность своего вопроса. – Аллен, меня так зовут, – он улыбнулся: теперь немного виновато, что вызвало у меня легкий смешок - создавалось такое впечатление, что это для него некое подобие привычки, странно это. Больше всего поражает то, что, видя человека впервые, я могу делать такие выводы: меня это пугает - может, поэтому эти «дорогие» и «горячо любимые» голоса хотели меня казнить. Мне это совершенно не нравится. - А по поводу твоего вопроса: все в порядке, – он опять улыбнулся: врет, это же невооруженным глазом заметно - врет и не краснеет: вон как взгляд изменился - ностальгический, сосредоточенный, да и сам он напрягся… Так, стоп, стоп, стоп, стоп, куда это меня понесло?! Спокойно, вдох-выдох, как же там с моим напарничком получалось? Точно: одуванчики, милые цветочки, одуванчики, кровавые цветоч… это точно не то. – А что насчет тебя? – его голос вывел из транса, заставляя вскинуть взгляд. – Почему ты… эмм… - он немного призадумался, - носишь маску? Кто ты? – Я… – я посмотрела на пол: что ему сказать – "не знаю"? Глупо, но ведь правда, а что тут утаивать? И все же как-то неудобно, что ли… - просто Ли. Это все, что я есть и чем была; на самом деле я сама многого не знаю, а маска… она у меня с моего рождения, наверное… – Я была в шоке: вот так просто выложить все первому встречному! «Нет, Ли, ты точно бредишь", - пронеслось в голове, - "ну, может, не совсем первому и не совсем встречному», - но рациональная часть мозга уже давно плюнула на все это с большой… – А как я тут оказалась? – желая быстрее сменить тему и утолить терзающее меня любопытство. – Ты… - договорить ему не удалось: поезд резко остановился, и я, не рассчитывая на такую подлость со стороны железного вместилища лошадиных сил *п.а. вот это она завернула…*, полетела на противоположное сиденье, неудобно приземлившись ногами к верху и лбом Аллену в грудь. Бедный парень побледнел: ну, я, конечно, не лошадиная сила, ну и не пушинка - это как факт. – Аллен, есть… – судя по голосу, в купе ворвалась девушка, хотя бедная дверь, кажется, приказала жить долго и очень счастливо. Вот только что у нее есть и будет ли потом, она не договорила - видимо, оценив картину, созданную внезапной остановкой…