* ♠ *
[MSI — bitches]
— Проснись и пой, Чон-и! Высокий голосок и хлопок двери о стену в одно мгновение заставляют Чонвона подскочить на кровати, распахнув алые глаза, и уставиться на источник звука. — Вау, а на Хун-и не действовало, — дует блестящие губы Сону, стоящий посреди комнаты с ворохом одежды в руках. Он пинает ногой дверь, закрывая её с очередным громким хлопком, и склоняет голову к плечу, щуря подведённые глаза и осматривая сонного Чонвона. — Редко вижу обращённых, конечно, не считая Хихи, но ты такой человек, знаешь? — Хихи? — трёт глаза юноша. — Хисын, тот, что пытался провести тебе экскурсию, — блондин машет рукой. — Я зову его Хихи, уже привязалось как-то. — Вы любители придумывать прозвища, да? — Надо же как-то развлекаться. Чонвон, наконец проморгавшись, всматривается в вещи, клубком сбитые в чужих руках. Сону перехватывает его взгляд и едва не подпрыгивает на месте, швыряя кучу едва ли не в лицо и проходя вглубь комнаты. — Это.? — Одежда, которую я уже не ношу. И немного одежды Джея, — Сону усаживается на кровать Сонхуна, ловко закидывая ногу на ногу. — Возможно, даже пара кофт Хун-и найдётся. Я как-то брал однажды. Или пару раз. Сегодня на нём лакированные ботинки на небольшом каблуке, всё те же кожаные штаны, но вместо оверсайз рубашки, элегантная блузка кремового цвета с высоким кружевным горлом и манжетами, и пышными рукавами. Чонвон нехотя отрывается от перламутровых пуговиц и несдержанно охает, замечая, что волосы вампира уложены лёгкими волнами, а уши украшают крошечные жемчужинки. Не двигайся Сону, и можно было бы подумать, что на кровать посадили куклу с человеческий рост. — Спасибо, Сону, — кивает Чонвон, продолжая заворожённо разглядывать блондина. — Ага. Хун-и здесь не было, да? — пробегается тот пальцами по заправленной постели и оглядывается. — Да, он…заходил вчера вечером. Напомнил мне, что я должен делать, дал таблетку и почти сразу ушёл. — Джей должен мне, — тянет блестящие губы в ухмылке Сону, барабаня пальчиками по своему колену. — Что? — Мы спорили вчера, — жмёт он плечами. — Останется Сонхун-и тут с тобой на ночь или нет. Я выиграл. — О, вы…спорили на нас. Поздравляю с выигрышем? — Чонвон тут же опускает голову и пытается хоть как-то отвлечься на ворох одежды перед ним. Подцепляя что-то пальцами, он вытягивает из всей кучи чёрную шёлковую блузку с бантом на шее и приподнимает брови. — Оу… — Хороший выбор, — поджимает губы одобрительно Сону, взмахивая рукой и указывая на вещицу. — Отлично скрывает следы от укусов. И достаточно лаконично смотрится, не выделяясь. Тебе особенно подойдёт. — Следы? Чонвон снова бросает взгляд на шею Сону, вспоминая, что видел вчера красноватые укусы на бледной коже. — Точно. Я видел у тебя вчера, но откуда? Ты же…вампир? — шёпотом заканчивает он, будто это какая-то тайна. Сону же в долгу не остаётся и легко смеётся. Звонко, чисто, заливисто, закрывая ладошками рот. Совсем не так по-дьявольски, как ожидал от него Чонвон. — Нет, правда, откуда ты такой? Не в курсе, что вампиры могут пить кровь друг друга? — А разве это не противоестественно? Противозаконно? — Ну, — Сону трёт пальчиками подбородок и возводит тёмные глаза, с едва заметным алым отблеском, к потолку, хлопая длинными ресничками. — Теоретически, да, но…короче. Есть закон, ты прав. Вампирам нельзя пить кровь других вампиров, если они не получили разрешение и бла-бла-бла. Но, если вы договорились или же, если вы связаны кровью, как мы с Джеем, то — вперёд! Главное меру знать. Убить не убьёшь, но обескровишь и оставишь подсохшей мумией, пока снова кровью не отпоят. — Связаны кровью? Вы с Джеем? — Чонвон уверен — у вампиров болит голова. Потому, что его буквально разрывалась от поступающей второй день информации. — Ага, — ведёт плечом Сону так, будто это что-то обыденное. — Любовь, понимаешь? Меня он устраивает, я его тем более, видел вообще меня? — ухмыляется он, обводя своё тело рукой. — Мы решили, чего мелочиться? Ждать там каких-то десятка два лет! И связали себя недавно. Теперь, мы можем пить только кровь людей и друг друга. А других вампиров — нет. Что-то типа…клятвы верности? На человека-то никто из нас точно не покусится. Его личико вдруг искажается так, будто он учуял что-то малоприятное. — Хотя, конечно, есть и среди вампиров индивиды, любящие человечину. — Чело.что? — В плане отношений. Но не важно. Нам с Джеем это точно не грозит. — А если…ну, чисто теоретически, вдруг, вы расстанетесь? Всякое же бывает. Что тогда с вашей связью? — Только через чей-то труп, — сверкает счастливо клыками Сону. — Что за тупые вопросы, Чон-и? Ты будто несмышлёный ребёнок. — Просто вопрос, — ведёт тот плечом, стискивая в пальцах блузку. — Понятия не имею, что должно щёлкнуть в его голове, чтобы расстаться со мной. Даже, через чёртову тысячу лет Джей будет любить меня, как сейчас. Иное невозможно. — А сколько вам лет сейчас? — осторожно уточняет Чонвон, представляя, что Сону уже давно лет триста, как… — Семнадцать. Какого? — Не смотри так, просто семнадцать. Мы чистокровные. И, к тому же, одногодки. — О, — только и выдыхает Чонвон, снова опуская глаза к шёлковой блузке в своих руках. — Мне шестнадцать. Точнее…меня обратили в шестнадцать. Сейчас мне уже двадцать. — Значит, ты навсегда наш младшенький, — веселится Сону, поигрывая бровями. — Представляю, как обрадуется Рики, когда узнает, что есть кто-то, кому он будет хёном… — Боюсь, — в тонких пальцах ткань начинает натягиваться, — боюсь, что я не смогу обрадовать некоего Рики. Прости. — Ам…это ещё почему? — Я не планирую оставаться здесь н-навсегда. Вообще-то. — Вот как. Повисает неуютная и липкая тишина. Сону медленно поднимается с кровати, поправляя штаны, а после заводит руки за спину, совсем, как Тэхён недавно, и, делая пару шагов к двери, разворачивается. Он ходит так по комнате пару минут, всё это время мучая воздух в комнате молчанием, а затем плавно тормозит у кровати Чонвона, подцепляя внезапно пальчиками его подбородок и чуть наклоняясь, чтобы заглянуть в глаза. — Все так думают, Чон-и. Но ты не та самая Китнисс Эвердин, которая сломала все законы и выиграла свои Голодные Игры. Помнишь, что стало с ней потом? До того, как она получила сопливый и неправдоподобный хэппи энд, которого у неё не должно было быть? Чонвон лишь беспомощно кивает, чувствуя острый ноготок прямо под челюстью. — Лучше привыкай к этому месту и дружи со мной, пока я протягиваю тебе руку. Это чертовски редко случается. — Я и не планировал быть врагами. — Ты бы и не смог. Видишь ли, враги должны быть на равных, — усмехается Сону, выпрямляясь и снова складывая руки за спиной, — а ты слишком низко…ползаешь. — Сону, я… — Где-то внизу, под всей одеждой, чехол с твоей школьной формой и косметичка со всем необходимым. Я буду ждать тебя снаружи, чтобы показать ванную комнату. У тебя десять минут. Даже не давая Чонвону шанса на ответ, Сону быстрым шагом покидает комнату, звонко отстукивая каблуками по полу. В этот раз дверью он не хлопает, предпочитая плавно щёлкнуть замком. Такой контраст сбивает с толку. Чонвон касается пальцами собственной кожи, на которой ещё остался лёгкий след чужих ногтей и поджимает губы. Он, конечно, и не рассчитывал на радушный приём и мгновенную дружбу, он всё же адекватно понимает своё положение, но подобные угрозы (а Сону ему явно угрожал) и вовсе не предвещали ничего хорошего. Взгляд вновь приковывает чёрный шёлк в его руках. Ткань явно дорогая, приятно скользит по пальцам и выглядит роскошно. Как и сам Сону. Невольно мелькает мысль о том, что кобры тоже выглядят величественно, только вот яд их — смертелен. Сравнивать Сону со змеёй не хотелось, но ассоциации сами собой рождались в голове. Просто без шансов. Хотя в итоге то, что сказал вампир начало крутиться в голове куда интенсивнее, нежели мысли о его опасной натуре. Чонвон даже представить не мог, что существуют вампиры, пьющие кровь друг друга с пресловутого разрешения. И уж тем более те, кто этим себя ещё и связывает. Совсем машинально он оттаскивает сваленную кучу вещей в сторону, находя чехол со школьной формой. И невольно охает. Чёрный костюм с атласной окантовкой лацканов и единственной яркой деталью — красной каплей слева на груди, — выглядел превосходно. Строго, мрачно и под стать этому месту. Чонвону вдруг стало интересно, есть ли такой же у Сонхуна? А у Сону? И как они смотрелись бы в этом? Сону, к слову, представить было в форме сложнее всего. Уж слишком он был экстравагантен для чего-то столько скромного. Чонвон проводит ладонью по чехлу и улыбается уголкам губ, с удивлением ловя себя на этом жесте. Место страшное. Существа вокруг не самые дружелюбные. Но, почему-то, получить этим утром форму — вызывает странный трепет внутри. Развернуться которому в полную силу он не даёт, вспоминая слова Сону. И, взъерошивая свои каштановые волосы, он подхватывает огромную косметичку, найденное в самой серёдке кучки белье, блузку и простые чёрные брюки, надеясь, что действительно не будет в этом слишком выделяться в свой первый день. Он обувает тапочки, так заботливо стоявшие у кровати, кем-то ещё вчера, кажется, подготовленные и, вдыхая поглубже, ещё раз тоскливо смотрит на постель Сонхуна. Так и не пришедшего ночевать. Или даже утром — забрать какие-то вещи. Словно его в Академии не было вовсе. Чонвон не знает природы собственной грусти, но она селится в самой груди, тяжестью оседая под рёбрами. Поджимая губы, он открывает дверь и коротко взвизгивает, едва не подпрыгивая на месте. — Боже! — Ответ неверный, — изображает Хисын звук ошибки, как в каком-нибудь теле-шоу. — Уже забыл моё имя? Я Хисын. И рад снова тебя видеть. В смысле живым, — посмеивается он, опять демонстрируя ослепительную улыбку. — Понимаю, ты, кажется, обескуражен, но, не стоит. А затем, как-то совсем обыденно закидывает руку на плечи Чонвона и тянет его вперёд. — Отвечая на твой очевидный немой вопрос: Сону забрал Джей. Ох уж эти парочки, да? — кривится Хисын. — Постоянно, как слипшиеся димсамы вместе, брр. Кстати, а ты любил димсам, когда был человеком? Ох, я просто обожал с креветкой и… — Хисын, постой, — Чонвон осторожно перехватывает его запястье и снимает руку со своей шеи, притормаживая посреди слегка оживлённого коридора. Вампиры их словно и не видят, проносясь мимо на разных скоростях. — Куда ты ведёшь меня? — Как куда? В ванную. Сону же это должен был сделать? Или я не прав? — Да. Да, но я думал… — Ты мне неужто не доверяешь? Говорю же, его Джей забрал. Это теперь на полчаса точно, — закатывает глаза Хисын, засовывая руки в карманы драных джинсов с множеством цепочек. — Пока они насытятся друг другом, пока в себя придут…но ты скоро привыкнешь. Это дерьмо почти каждый день случается. В ванную? Или ещё постоим поболтаем? В ответ Чонвон лишь мотает головой, а затем хмурится, пытаясь переварить информацию. К тому новому, что вампиры могут питаться друг другом, прибавляется и то, что делать они это могут каждый день. Но после этого приходят в себя. Как люди, выходит? Тоже могут чувствовать себя нехорошо после употребления…крови? И как только это работает? За мыслями и представлениями, зачем-то, подобного, а также весёлым щебетанием Хисына, и проходят его утренние водные процедуры. Пробегаясь влажной ладонью по волосам, чтобы убрать их со лба, и улыбаясь уголками губ от очередной шутки другого вампира, Чонвон выпрямляется и смотрит в зеркало. Однако, вместо своего отражения внезапно замечает в тени за туалетными кабинками фиолетовый отблеск. Когда он резко оборачивается, его взгляд встречается лишь с белым кафелем, укрытым темнотой. — Что такое? — Хисын мгновенно напрягается, замечая растерянность на лице Чонвона. Отрывается от стены и проходит чуть вглубь огромного помещения, осматривая переход из предбанника в душевую зону. — Что там было? — Показалось, что паук на стене, — лжёт младший, выключая воду в кране и промокая лицо полотенцем. — Ничего серьёзного. Хисын, слушай, а кто будет со мной в классе? — Исправительном или обычном? — И там, и там? — В обычном, из тех, кого ты знаешь — никто. Парни старше тебя на год. Мы с Джейком на два, Рики и Суджин на два младше. А в исправительном, думаю, хоть и будем мы все вместе, но там особо не до болтовни с соседями по парте. Хотя в этот раз всё будет интереснее. У нас теперь есть ты… — Джейк? — выцепляет Чонвон первое чужое имя из льющегося на него потока информации. — Мой… — Хисын осекается на полуслове и поджимает губы, перекатываясь с пятки на носок. — Напарник. По исправительным. Мы обычно сидим вместе. — О. У меня тоже будет? — Это мы и увидим. Напарников распределяет сам Тэхён-ши и одному Дьяволу известно, по каким критериям. А вообще, нам идти пора. А то так и опоздать можно. А на исправительных опозданий не любят. Я и так небось тебе всю голову своим трёпом забил, хоть ты вроде и не очень против. Меня обычно только Джейк и выдерживает. А, ну и Рики иногда… Плюс Хисына, отмечает Чонвон, в том, что у него хоть и звонкий, задорный голос, но, когда он начинает без умолку трещать, всё превращается в монотонный гул, от которого так легко абстрагироваться. Что он, в общем-то, и делает, пока они возвращаются в их с Сонхуном к комнату. Чонвон вновь с нескрываемой грустью замечает, что на стороне старшего за эти минуты его отсутствия не изменилось ничего. А значит, он не возвращался. Но чьи же глаза тогда померещились ему в ванной? Был ли это Сонхун? И если да, то почему не вышел и не поздоровался, предпочтя вместо этого скрыться в душевой зоне? Вопросы буквально разрывают голову Чонвона, пока он торопливо одевается под непрекращающуюся болтовню Хисына. В какой-то момент старший с радостью бросается помочь завязать бант на шее, говоря, что чёрный цвет очень к лицу Чонвону, и посмеиваясь. Но, видя растерянность в округлённых глазах, торопится пояснить, что смешок его относился к банальной отсылке на клише о вампирах и чёрном цвете. Неловкий Хисын выглядит мило. Хисын вообще кажется милым и хорошим. Чонвон удивляется, как кто-то вроде него попал в это место и вообще так спокойно выживает здесь и дружит с такими, как Сону и Сонхун? А потом просто вспоминает, что именно Хисын тот, кто дал ему первую в жизни кровяную таблетку. Именно Хисын тот, кто, кажется, и затащил его на вечеринку. И всё как-то встаёт на места. Все они здесь демоны в ангельских масках. Все, кроме Сонхуна, что даже не потрудился эту маску надеть.* ♠ *
[IAMX — The stupid, the proud (index remix)]
Чонвон думает, что не только уж одному Дьяволу известны критерии, по которым Тэхён-ши распределяет места в исправительном классе. Потому как Сонхун, мрачным взглядом смотрящий на пустую доску перед собой, оказался с ним за одной партой. Чётко помня слова директора о том, что их ошибки связаны, Чонвон считает, что рассадка конкретно для них — предельно ясна. Хотя, в случае с остальными, ему было действительно любопытно: сидели ли ребята так по тому, что они провинились в чём-то одном или у Тэхёна ко всем разный подход? Чонвон смотрит вправо, отмечая, как, склонившись друг к другу, тихонько переговариваются между собой Хисын и, вероятно, Джейк. Он впервые видит этого парня, но, судя по словам Хисына ранее, понимает, что не ошибается в догадках. У Джейка блестящие чёрные волосы с сиреневатым отливом, почти как у Сонхуна, густая чёлка, прикрывающая часть спокойного и какого-то даже отрешённого лица. Он выглядит, к слову, старше их всех, хотя Чонвон помнит: Хисын уточнял, что они одногодки. Внимание его привлекает блеск длинной серёжки на ухе Джейка и он концентрируется на ней, выдавая чуть слышное «воу» от удивления. На тонкой цепочке забавно болтался небольшой серебряный паучок, переливающийся в неярком освещении класса. Такой милый аксессуар мгновенно смягчает весь кажущийся серьёзным образ вампира. Жаль Чонвон не мог увидеть его глаз, так как он сидел к нему в пол оборота и всё ближе тянулся к хихикающему Хисыну. Было интересно, есть ли способности у него? Чонвон чувствует, как кожу буквально начинает покалывать и нехотя оборачивается. За самой последней партой уже сидели Джей и Сону. Со слов Хисына, Чонвон не ждал их так рано и, честно, надеялся провести хотя бы первый урок в относительном покое. Ему и без того хватало раздражителя по левую руку, в виде вновь объявившегося и молчавшего соседа. Он вздыхает, скользя взглядом по дремлющему Джею, уютно уложившему голову на плечо Сону. Их пальцы переплетены в крепкий замок и лежат на парте, прямо поверх кожаной сумки одного из них, будто намеренно напоказ. Чонвон хочет отвернуться, но он всё ещё чувствует, как в нём прожигают дыру и всё-таки заставляет себя поднять голову. Даже несмотря на то, что он знает, что увидит. Ожидаемо, Сону не сводит с него слегка суженных багровых глаз. Спина прямая, бледноватые губы напряжённо сомкнуты, а по краю радужки время от времени пробегает ярко-алый отблеск. Не сиди он за ручку с Джеем, Чонвон бы грешным делом подумал, что Сону ревнует Сонхуна, которому досталось место не с ним. Но, вспоминая утреннюю сцену в комнате, он съёживается и, не без труда, отворачивается, ёрзая на стуле, словно на иголках. Дружба с Сону кажется чем-то нереальным, но, судя по всему, выбора у него нет вовсе. И, оглядывая ещё раз наполненный неизвестными ему вампирами, класс, Чонвон понимает, что лучше уж терпеть закидоны Сону, чем, не дай бог, попасться к кому-то более двинутому и опасному. А тут таких, вероятно, найдётся не мало. — Опоздал! Опоздал! Простите! — доносится до его ушей громкий ломающийся голос, заставляя поддаться любопытству и обернуться вновь. Он видит долговязого блондина в полурастёгнутой белой рубашке с болтающимся кое-как галстуком и пиджаком на одно плечо. Выглядит парнишка так, словно проснулся десять минут назад и одевался по дороге, выхватывая одежду у всех, кого встречал на пути. Он с разбега плюхается на свободный стул рядом с синеволосой девочкой и отбивает ей «пять» прежде, чем притянуть к себе за плечи и крепко обнять. Она улыбается, обнажая клыки и легонько похлопывая его по руке, а затем вдруг тянется к уху и что-то нашёптывает, несколько раз тыча пальцем в Чонвона. И, окей, это неловко. Ещё более неловким всё становится, когда светловолосый вздёргивает брови, бросает заинтересованный взгляд на Чонвона, а после сверкает аметистовыми глазами, маша ему ладонью в знак приветствия. Сконфуженно взмахивая в ответ, Чонвон торопливо вращается на стуле и утыкается носом в свою тетрадку, укладывая ладони на щёки. Пусть он знает, что они не покраснеют, но человеческие привычки пока что всё ещё преследуют его время от времени. В голове само по себе щёлкает: ещё один вампир со способностями. — Это наш Рики, — внезапно говорит Сонхун. Чонвон думает, что ему послышалось и настороженно смотрит влево. Сонхун сидит, вырисовывая лениво какие-то круги на полях тетради, и даже не меняет скучающего выражения лица, когда снова размыкает полные губы и продолжает: — Тот, кто помахал тебе. Думаю, ты уже слышал о нём от кого-нибудь, — Чонвон только и может, что кивнуть, не ожидавший такой резкой смены настроений и внезапной тяги к общению. — Девочка рядом с ним — Суджин. Его лучшая подруга. С нами она тусуется редко, но, как видишь, проблем и без нас нашла. — Спасибо? — Пожалуйста, — кивает Сонхун. — Но всё же, на будущее, пялиться так не стоит. Не все столько дружелюбные, как Рики. Или пофигисты, как Джейк. Чонвон ёжится. Это уж точно, думается ему. Есть, например, такие, как Сону, которым то ли не нравится твой взгляд, то ли просто весь ты. Или же такие, как некоторые проходящие мимо по коридору, что смотрят, как на кусок свежего мяса. И неизвестно: хотят съесть или просто разорвать? Чонвон не успевает, как следует погрузиться в пучину своих мрачных мыслей вновь, как в класс входит высокий мужчина в необычном чёрном костюме и с зализанными пепельными волосами. Любые звуки стихают, оставляя лишь глухой стук шагов и чуть слышные вздохи восхищения с нескольких сторон. — И снова добро пожаловать, негодяи, — хрипловато и басовито тянет мужчина, проходя к преподавательскому столу и садясь…в общем-то, прямо на него. Полы его длинного плаща укрывают частично тёмное дерево, шёлковая рубашка застёгнута под горло, а шея скрыта плотным воротничком-стойкой. Это отдалённо напоминало костюм священника, только вот колоратка у него была не белая, а угольная, в тон всему остальному. Чонвон едва заметно вздрагивает, когда исследуя лицо мужчины, встречается с ним взглядом. Коротко, всего на секунду, но холод сцепляет внутренности, будто его только что отсканировали и выведали абсолютно все секреты. Длинные пальцы проходятся по серым прядкам, словно убирая лишние назад, а затем, преподаватель вновь подаёт голос, пробирающий до костей: — Вижу, у нас прибавление. Только вот даже и не знаю: радоваться ли мне, что вас становится больше? Или разорвать всех к чертям за то, что с каждой неделей вы будто становитесь тупее? — Намджун-ши? Чонвон мгновенно реагирует на незнакомый голос и поворачивает голову вправо. Парень, сидящий рядом с Хисыном, медленно приподнимается со своего места, складывая ладони перед собой и слегка кланяясь. — Да, Джейк? — Это частично наша с Хисыном вина, — тихо и совсем безэмоционально начинает говорить тот. — Нам захотелось дать себе и младшим немного отдохнуть перед экзаменами. Но, как и всегда, всё вышло из-под контроля. — Как и всегда. Ты верно заметил, — скрещивает руки на груди мужчина. — Да, увы. В ту ночь, нам пришлось забрать с собой одного из новичков, — Джейк, не глядя, ведёт ладонью влево. — Это Ян Чонвон. Ему шестнадцать и он не ведает практически ничего о том, кто мы такие, что знаем и умеем. К тому же, он не окончил и обычную школу. Ауч. А вот это, будь Чонвон человеком, однозначно заставило бы его покраснеть. Но всё, что он может, это опустить взгляд и наблюдать теперь за разворачивающимся действом исподлобья. Это, вероятно, не остаётся незамеченным, потому как за спиной мгновенно слышится усмешка Сону. — Кан Минсу, — продолжает Джейк, говоря теперь о девчушке с двумя высокими хвостами, сидящей перед ним и Хисыном и что-то увлечённо рисующей в тетради. На своё имя она даже не откликается. — Ей всего двенадцать и Сонхва нашёл её буквально за пару минут до того, как она успела бы перегрызть целую семью невинных людей. Пак Ёын и Ким Хонджун, — вампир оборачивается, кивая подбородком на робкую, худенькую блондинку и сидящего рядом с ней красноволосого парня. — Думаю, их истории вам уже известны и не нуждаются в моих комментариях. Однако, что я хочу сказать, так это то, что нам следует даже в такой ситуации искать плюсы. А они, безусловно есть. Кроме того, конечно же, что мы в очередной раз оттягиваем наши экзамены в самый последний момент, мы также даём возможность другим вампирам обрести семью? Дом? Убежище? Научиться чему-то? Узнать о том, кто они вообще такие? Мы все здесь делаем благое дело, в попытках исправиться и помочь друг другу. И, пусть выходит у нас всё ещё дрянно, но…я верю, что однажды, вы будете наблюдать наш выпуск, Намджун-ши. — Что бы эти идиоты делали без тебя, Джейк, — закатывает глаза преподаватель, взмахивая ладонью и позволяя младшему сесть на место. — Но, тем не менее, ты прав. Хотя, хотел бы я, всё же, чтобы прав ты был уже за стенами нашей Академии. Но, нашим желаниям не суждено сбываться, да? — он хмыкает. — Для новичков, представлюсь. Меня зовут Ким Намджун и мы будем встречаться с вами два раза в неделю на скучнейших занятиях в вашей жизни. Откройте все свои тетради, возьмите ручки и приготовьтесь в следующие два часа вспомнить, что такое боль в суставах. Класс наполняется тихим шуршанием. Нервно крутя в пальцах давно подготовленную ручку, Чонвон ещё раз осматривает своих одноклассников. Разношёрстные, как по возрасту, так и внешне, они с виду не отличались от обычных людей. И давно позабытое чувство загорелось где-то внутри. Чонвон не любил школу, это же преследует его и теперь. Особенно учитывая, как в спину вонзается неприятный взгляд Сону, по левую руку сидит возможная причина его заточения здесь, а ближайшие два часа он проведёт за странным занятием с пугающим преподавателем, больше похожим на Адского священника. — Насчёт три, — возвращает Чонвона к мрачной реальности голос Намджуна. — Начинаете писать следующее… — «Я больше не буду преступать закон и буду благодарен всем привилегиям, что даёт мне моя совершенная жизнь, » — встревает с задних парт Сону, лениво растягивая слова. — Сону, ты сдал бы экзамен на отлично, — усмехается преподаватель, упираясь руками в стол позади себя и склоняя голову. — Какого чёрта ты попёрся в тот дом? — Вы же знаете наш девиз, Намджун-ши. К чему глупые вопросы? — «Один балбес, а другой не воскрес», будет ваш девиз, если вы снова всей толпой начнёте вести себя, как недоразвитые. Вы же, всё-таки, чистокровные. Зачем так опускаться? — А обращённым будет скидочка за тупость? — тут же сияет с первой парты довольный Хисын. — А обращённых я и вовсе скоро предложу за проступки возвращать туда, где им место, — приподнимает бровь Намджун, осаждая юного вампира. — Я по вам не скучал, так что давайте не будем задерживать друг друга. Начинайте! Он остаётся сидеть на столе, когда все приступают к бездумной писанине, и выуживает из внутреннего кармана пальто потрёпанную книжицу. Чонвону хочется схватить кого-нибудь за грудки и закричать, что это всё абсолютно бессмысленное действо. Зачем вампирам, которые на самом деле не устают, заниматься чем-то подобным? Зачем тратить ресурсы? Бумагу, ручки, время. Что, а главное кому это даст? Он сжимает в пальцах ручку до тихого треска пластика и не спеша всё же начинает выводить ровные буквы. Сонхун также молча, но неаккуратно корябает слова в своей тетради, подперев подбородок кулаком. Чонвон на пробу ведёт носом, но, к собственному удивлению, ничего похожего, как ранее, на цветочный аромат он даже и близко не чует. Различает запах бумаги, чернил, чьих-то духов, с явным преобладанием спирта, но амариллиса — нет. Этот необычный аромат Сонхуна, или же его крови, не то, чтобы нужен ему сейчас, но он бы не отказался забить им лёгкие и отвлечься хоть ненадолго от орущей в голове несправедливости. Потому что звуки вокруг тоже давили. Никто не переговаривается между собой, заполняя помещение лишь тихим шорохом бумаги и скрипом по ней ручек. Перелистыванием страниц и порой редким стуком каблуков за дверью класса. Отрывистым отбиванием ногтями какого-то неизвестного ритма по дереву столешниц. Спустя пятнадцать минут, Чонвон начинает задумываться над тем, что это занятие не так уж и бессмысленно. Это просто своеобразный вид пыток, как капли воды по голове. Только вот, что должно по итогу случиться в конце этих занятий? Неизвестно. Пока он пишет, пытается всё же снова воспроизвести в своей голове прошедшую вечеринку. Может эта монотонная работа для того, чтобы мысли очистились? Воспоминания вернулись? Только вот кроме из раза в раз повторяющихся картинок, ничего нового не появляется и это начинает жутко раздражать. Чонвон, всю жизнь спокойный и тихий, впервые чувствует эту бурлящую кислоту в груди. Словно весь его яд сейчас сконцентрировался в одной точке. Она вырастает из крошечной мысли о несправедливости его заточения здесь, в Академии, и расцветает в праведный гнев оттого, что это всё из-за нерадивых одноклассничков, которые и подсунули ему то, из-за чего он оказался не в себе. Он в последнюю очередь винит себя, что вышел в город. Что позволил кому-то из них уволочь себя в неизвестное место. Он не виноват. Он просто хотел отметить свой чёртов день рождения.[Bad Omens — The worst in me]
Класс затихает сразу после того, как звонкий треск сломанной ручки прерывает всех. Чонвон в ужасе раскрывает ладонь, роняя частички чёрного пластика на парту и наблюдая за тем, как затягиваются небольшие ранки на ладони. Между вампирами, наконец, прокатывается общий звук. Но лучше бы Чонвон его не слышал. Ибо это были откровенные смешки, от одного к другому. Становящиеся всё громче и громче в его голове. Они смеялись над ним. Подняв озлобленный взгляд на преподавателя, Чонвон теряет последнюю каплю самообладания, видя усмешку на чужих губах, и подрывается с места, пулей вылетая из класса. Дёргает дурацкий бант на шее, мечтая в клочья разорвать его. А его ли? Или того, кто его так любезно дал? Чонвон хлопает дверцей кабинки с излишней силой, отчего щеколда гнётся, но всё же закрывает его от вешнего мира в крохотном пространстве. Он вплетает пальцы в волосы, сжимая их и сгибаясь пополам. Эти эмоции странные, не его, чужие. Их хочется вырвать из груди, выбросить, избавиться. Он никогда раньше не испытывал такой лютой злости даже к своей семье, но сейчас это клокотало в нём, застревая звериным рыком в горле. Буквально билось в висках и горело по венам. Он уверен, даже его глаза сейчас наверняка красные. Ему хочется кричать. Просто закричать, стоя посреди туалетной кабинки, потому, что это всё не его. Одежда, место, эмоции…жизнь. Он больше всего на свете хочет вернуться в дом своего деда, чтобы просыпаться от пения птиц и вдыхать сладкий запах совсем ненужного, но такого приятного утреннего воздуха. Но вместо этого, он бьётся кулаками в кабинку, вминая металл, и упирается в неё лбом, закрывая глаза, чтобы попытаться себя успокоить. Он не выходил из себя никогда настолько. И он не знает, что с этим делать. Он не знает, что с собой таким делать. — А я-то думал, что ты безобидный, Чон-и, — разносится эхом насмешливый высокий голос, а следом стук каблуков. У Чонвона невольно кулаки сжимаются сильнее, как и челюсти, а на кончике языка неожиданно ощущается чужая горьковатая кровь. — Сону, пожалуйста, не сейчас, — удаётся кое-как выговорить ему. — Вот как, — хмыкает Сону, подходя ближе. — Знаешь, а я ведь единственный, кто вызвался утешить тебя, Чон-и. Где твоя благодарность? — Сону, не… Дверца с толчка вбивается внутрь, едва не задевая Чонвона, мгновенно отпрянувшего от стенки кабинки. Глаза Сону постепенно меняются, окрашиваясь в мерцающий алый, пока он, вбивая каблуки в пол, делает ровно два шага вперёд, раздающихся по всему помещению. Чонвон упирается ногами в унитаз позади себя, понимая, что отступить уже некуда, как раз, когда шёлковых завязок, некогда бывших бантом, касаются длинные пальчики, а до лица доносится кровавое дыхание. — Чон-и? — нарочито ласково зовёт Сону, медленно накручивая шёлк на ладони. — Где же твоя, — он наклоняется ещё ближе, опуская взгляд горящих глаз прямиком на открытую шею, — чёртова благодарность? Вместе с рычанием, он резко дёргает завязки вниз, заставляя Чонвона упасть лбом в подставленное плечо, а затем, перекручивает ткань так, что подобие плотно завязанного банта оказывается на задней стороне его шеи. Вместе с недлинными ногтями, впивающимися в бледную кожу. Будь Чонвон человеком — точно бы начал задыхаться. Но он лишь оцепеневший стоит и не смеет даже моргнуть.[Bad Omens — Hedonist]
Сону угрожающе усмехается возле уха и шипит, словно настоящая змея: — Знаешь, Чон-и, я живу здесь так долго, что ещё месяцок-другой, накинутый за пробу твоей крови, меня совсем не тронет. Зато отведу душу и накажу тебя за то, что прервал урок Намджун-ши. — Ты преступишь закон, так нельзя! — выпаливает Чонвон, машинально хватаясь за предплечья старшего. — И что скажет Тэхён-ши? — Моему дяде не впервой будет прятать трупы. Сону впечатывает его лопатками в кабинку и клацает зубами перед лицом, так опасно сверкая кровавой радужкой. Чонвон, кажется, видит в ней отблеск собственной вполне реальной кончины, но, вместо страха, снова вспыхивает изнутри, ощущая разрастающееся пламя в груди. Он зажат каким-то высокомерным засранцем в кабинке туалета грёбаной вампирской Академии, словно по сюжету дешёвого подросткового кино. Он всю жизнь боялся хоть кому-нибудь дать отпор и даже сейчас, будучи вампиром, будучи на вершине пищевой цепи, он, как пугливый щенок дрожит перед кем-то, кто оскалился первым, загнав его в угол. Только вот щенок в нём, всё-таки, давно вырос. И пора бы уже научить его защищаться. Пальцы крепче смыкаются на кружевных манжетах, отчего уголки пухлых губ напротив едва заметно дёргаются в ухмылке. Чонвон вкладывает в толчок все свои силы и в следующую секунду уже вдавливает Сону в стенку, вместо себя, оставляя в металле вмятину от каменной спины. — О, у котёнка появились зубки? — забавляется Сону, приподнимая брови и даже не сопротивляясь. — Они всегда у меня были, — Чонвон слышит свой голос таким впервые. Уверенный, тихий, отчасти даже пугающий. Его самого пугающий. Он стискивает в кулаках ошибочно хрупкие на ощупь запястья, пришпиливая чужие руки по бокам от блондинистой головы. — И что же? Рискнёшь всем и тяпнешь меня теперь? Учти, я ядовитый не только на словах, Чон-и. — Чего ты взъелся на меня?! — взрыкивает на окончаниях Чонвон, вскипая сильнее от игривой улыбочки и чувствуя, как удлиняются клыки. — Я тебе что ли дорогу перешёл? — Я-то взъелся? А чьи на тебе шмотки, малыш? Кто пришёл утешать твою внезапно обиженную на весь мир тушку? — Я ни о чём из этого тебя не просил! — Вот поэтому и будь благодарен, что я проявляю к тебе такое великодушие! — Да что с тобой не так… — Сону-я? Оба вампира одновременно оборачиваются на Джея, остановившегося перед кабинкой с тревожным взглядом алых глаз. — Что происходит? — Всё хорошо, у Чон-и просто сложный период адаптации, — Сону без особых усилий стряхивает с себя руки младшего и крепко стискивает его шею предплечьем, на подобии удушающего объятия. — Но, думаю ему уже лучше. Намджун-ши отпустил тебя? Почему ты здесь? — Сказал проведать вас, — Джей всё ещё обеспокоенно оглядывает их, задерживаясь на вмятине в стенке кабинки. — Всё точно в порядке? — Ну, конечно, милый! Сону почти откидывает от себя Чонвона, устремляясь к Джею с протянутыми руками. Тот берёт его ладони в свои и вытягивает из кабинки так бережно, будто из лап чудовища спасает, а затем обращается к Чонвону: — Умей держать себя в руках, иначе тебе несдобровать. Это первое моё и последнее предупреждение, принцесса.[Nothing But Thieves — Futureproof]
И, как только дверь за ними закрывается, Чонвон подлетает к раковинам и опирается о фарфор, уставляясь на себя в зеркало. Карминовая радужка постепенно затягивается чернотой, клыки чуть виднеются за приоткрытыми поалевшими губами, каштановые волосы всклокочены, шёлковые завязки некрасиво болтаются вокруг шеи, как жалкое подобие удавки. А в грудине пульсирует неутолённая жажда чужой боли. Во взгляде, что смотрит на него в отражении, Чонвон не узнаёт ничего от того себя, которого знал всю жизнь. Где пряталась эта его часть все четыре вампирских года? Он ипонятия не имеет. Но, если это то, кем он теперь стал и будет…тогда у него большие проблемы. Зажмуриваясь, Чонвон встряхивает головой, но это, само собой, ни капли не помогает. Также как и то, что мысли внезапно снова возвращаются к Сонхуну. В классе он вёл себя странно. А утром, кажется, и вовсе следил в ванной комнате. Чонвон сжимает челюсти, жалея, что не может начать успокаивать себя глубоким дыханием, как делал это, будучи человеком. Нет доказательств, что утром в ванной был именно Сонхун, но это словно внутреннее чутьё. А оно Чонвона редко подводит. С Сону вот не подвело. От Сонхуна мысли плавно перетекают к вечеринке. А затем и к тому, чего он не помнит. Просто чёрный экран перед глазами и тишина. Словно кто-то выключил его сразу же, как только старший поднялся по ступеням… Чонвон резко вскидывает голову, уставляясь на своё безумное выражение лица в зеркале. Сонхун нёс его наверх. Это пришло так естественно и легко, словно он разматывал плёнку и наткнулся на новый фрагмент. Зажав пальцами виски, Чонвон снова жмурится, воспроизводя новую картинку. И действительно. Она не ускользает от него, кажется слегка пляшущей, но всё же частично чёткой. Вот он снова видит бледную кожу, а затем, когда его голова запрокидывается, вверх тормашками он следит за смазанной танцующей толпой, что удаляется всё быстрее и быстрее. А затем, Сонхун начинает подниматься вверх по ступеням, прижимая его к себе крепче… — Делаешь успехи? Чонвон невольно втягивает носом воздух, наполняя лёгкие неожиданным насыщенным запахом амариллиса, и ощущая, как гнев буквально волнами покидает тело с каждым новым вдохом. Он убирает руки от лица и поворачивается к Сонхуну, небрежно привалившемуся спиной к белому кафелю и спрятавшему руки в карманы джинсов. Его глаза такие же чёрные, как и тонкий свитер, открывающий сегодня длинную шею, но Чонвон готов поклясться, что ему стало спокойнее от присутствия старшего. И, если это не его способности, то это просто какое-то чёртово чудо. — О чём ты? — Ты выглядел так, словно что-то вспомнил, — жмёт плечами Сонхун. — Возможно. — Даже не расскажешь? — Вчера мне показалось, что ты не хочешь со мной разговаривать, — Чонвон дёргает помятые завязки, перекидывая их вперёд и отворачивается обратно к зеркалу, чтобы привести себя в порядок. — Порой нам приходится делать то, чего нам не хочется. Разве первый урок не успел научить тебя этому? — старший отталкивается от стены, неспешно подходя и останавливаясь за спиной. — Но, вообще-то, если ты забыл, я уже разговаривал с тобой сегодня. Он перехватывает озадаченный взгляд Чонвона в зеркале и приподнимает бровь в немом вопросе, касаясь тонкими пальцами шеи до дрожи. — У тебя тут кровь. — Быть не может, мы же заживаем за секунды… — Чонвон осекается, когда Сонхун мажет подушечками под его затылком и раскрывает ладонь, показывая её в отражении. И кровь действительно есть. Немного, но… Младший неприятно ёжится, вспоминая, как Сону вонзал свои ноготки в его шею, пока они цапались несколько минут назад. Вероятно, сил он прилагал не мало, раз даже разорвал кожу. И, вероятно, Чонвон слишком вошёл в раж, раз даже не понял этого. — В-возможно это… — Сону, да? — щурится брюнет, снова заставляя Чонвона посмотреть себе в глаза через зеркало. — Какая разница? — Он может быть настоящей занозой в заднице, но порой просто не видит границ. — Зачем ты говоришь мне всё это? У тебя в способностях смена личности? — совсем сбитый с толку хмурится Чонвон, разворачиваясь и напрямую теперь глядя в бездны напротив. — Вчера ты сам готов был придушить меня, а сегодня тебе вдруг есть дело до того, с кем я тут едва не подрался? — Из нас двоих смена личности, Чонвон, у тебя. Где же тот робкий вампирёныш, что боялся даже лишнее слово произнести и трясся от одного только вида кровяных таблеток? — усмехается Сонхун, глядя на него сверху вниз. Но, вместо очередного спора, Чонвон почему-то сдаётся, отвечая правдиво: — Понятия не имею… Он понуро опускает голову и плечи и думает лишь о том, что для едва ли начала первого дня, всё складывается как-то уж слишком паршиво. Он не успел и пары часов пробыть вне комнаты, как уже повисел на волоске оттого, чтобы быть разодранным в клочья, а теперь вот ни с того ни с сего нарывается на грубости от, и без того не милого, соседа. Вытерпит ли он ещё двадцать таких дней? Или, не дай бог, Сону был прав и это затянется? Нет. Он точно уверен, что нет. Подбородка мягко касаются сначала пальцы вскользь, а затем и тёплый шёлк. Чонвон открывает глаза и удивлённо охает, замирая под прикосновениями. — Как Сону, красиво завязывать я не умею, не обессудь. Но так всяко лучше, чем то, что было, — бормочет Сонхун, затягивая кривоватый бант и тут же убирая руки в карманы джинсов вновь. — Вчера мне нужно было многое обдумать. Знаешь ли, для меня это всё тоже свалилось, как снег на голову. А я не любитель сюрпризов. И новых людей в жизни. Или вампиров. — И часто тебе встречаются люди? — не сдерживает любопытства Чонвон, на что Сонхун лишь усмехается, кивая. — Один особо настырный частенько. Но сейчас не об этом. Я тут, вроде как, пытаюсь объясниться перед тобой. — Извини. — Я не такое дерьмо, как некоторые из нас. Даже, если тебе так показалось. И я не хотел тебя задеть, если что, окей? В конце концов, будь я совсем уж мудаком, я бы оставил тебя загибаться от голода и сроду не дал бы таблетку. Как поступил бы Сону. — И то верно, — слабо улыбается Чонвон, не выдерживая прямого взгляда и опуская глаза. — И кстати о нём…с Сону тяжело. Врать не буду. И не гарантирую, что вы когда-нибудь подружитесь. Но не давай ему понять, что ты слабее. Это заведомо проигрышная позиция. — Я всё ещё думаю, что у тебя раздвоение. — Когда узнаешь всех поближе, так будет казаться про каждого второго. Так что советую научиться скрывать удивление, а то быстро устанешь. — Спасибо, — кивает Чонвон, заводя руки за спину и заламывая пальцы. — Наверное, Намджун-ши давненько ждёт нас в классе? Нужно идти. — Вообще-то, я пришёл как раз сказать, что отпросил тебя. И себя, само собой. Для первого дня впечатлений тебе достаточно. А ещё ты слаб и наверняка голоден. По-настоящему голоден. Только сейчас, после слов Сонхуна, у Чонвона словно щёлкает тумблер. Как после произнесённого вслух заклинания, в горле запершило, дёсны зазудели от вновь удлиняющихся клыков, а по венам вместо крови словно пустили песок. Прикрывая глаза и стараясь не потерять самообладание, Чонвон снова мелко вдыхает цветочный аромат, окутывающий его сейчас густым облаком, и едва удерживает себя оттого, чтобы не ткнуться в широкую грудь носом. Чтобы задохнуться в успокаивающем запахе амариллиса и сладкой крови. — И он…так просто отпустил? — его голос приглушённый и немного сиплый от того, что все силы он бросил на контроль собственного раздирающего на части голода. — Поверь, у него нет причин не доверять мне или вредить кому-то из нас. Пока что, — хмыкает Сонхун. — В каком это смысле? — Узнаешь через пару дней на исправительных. А пока, — он мягко укладывает ладонь на плечо Чонвона и несильно сжимает, привлекая к себе внимание. — Тебе нужно подкрепиться и отдохнуть. И, если всё же у Сонхуна раздвоение личности, то с той, что осторожно приобнимает за плечи и выводит в коридор, Чонвон хотел бы встречаться куда чаще.