* ♠ *
[Nothing But Thieves — Futerproof]
— Всё равно не понимаю, — бормочет Чонвон, когда они с Сонхуном входят в помещение, названное кухней. — Чего именно? — оборачивается старший. — Тебя. Твоё поведение. Вместо ответа, Сонхун лишь усмехается коротко, качая головой и проходит дальше, а Чонвон останавливается почти у входа. В кухне оказывается уютно. А ещё до жути забавно. — Ты, кстати, можешь звать меня хёном, — говорит Сонхун. — Не уподобляйся Сону, используя прозвища и странноватые уменьшительно-ласкательные. — Хорошо, — не сдерживает Чонвон улыбки, проходя в большую комнату, уставленную сплошь холодильниками. Он осматривается и невольно хихикает. — Серьёзно? Это выглядит, как холодный отдел какого-нибудь магазина. Только без прозрачных витрин, за которыми всё видно. — Да, Тэхён-ши не стал придумывать что-то замудрёное, — согласно кивает Сонхун, подходя к одному из рефриджераторов и проводя пальцем по какому-то списку, налепленному прямо на дверцу. — Что это? — выглядывает из-за его плеча Чонвон. Личико вытягивается в удивлении и непонимании. Под чужими пальцами обычная ламинированная бумажка формата А4 с кучей строк, букв, цифр и, кажется, дат. — Кровь всегда должна быть свежая, — поясняет Сонхун, открывая холодильник и заставляя Чонвона отступить к огромному столу посреди помещения. — Когда её привозят, на каждый холодильник вешается вот такая…накладная? Дата и время забора крови, прибытия в Академию и помещения в холод. А также, сколько транспортировок она прошла, какая группа и прочие детали. Даже вон, в той маленькой графе, возраст того, кому она принадлежала. Он достаёт два совершенно стандартных пластиковых пакета с донорской кровью и кладёт их на стол, под яркое освещение белой лампы. Чонвон немного ёжится. Теперь помещение напоминает гибрид обычной кухни с патологоанатомическим кабинетом. Конечно, он видел их только по телевизору, но ощущения сейчас вот именно такие, как если бы он был там. — Зачем тогда ты давал мне таблетки, если есть это? — хмурится он непонимающе, тыча пальцем в гемакон. — Во-первых, нас много, а запасов как-то не очень, — говорит очевидное Сонхун. — Во-вторых, таблетки тоже есть нескольких видов. Ты скоро это, я думаю, узнаешь, — он упирается ладонями в серебристую столешницу, будто и впрямь принесённую из больницы. Или из морга. Чонвона вновь передёргивает от подобной ассоциации, всплывшей в голове, но Сонхун толкует это по-своему, настороженно оглядывая его. — Снова что-то вспомнил? — А? Нет, — мотает головой Чонвон, уставляясь на пакеты. — Нет, просто…задумался. И как это происходит? Как вы делите это между всеми? — В последнее время чуть легче, так как среди нас начало оказываться слишком много парочек и каннибалов. — Что?! Сонхун смеётся. Мягко, почти беззвучно, опустив голову и обнажив клыки. Чонвону не нравится этот жест. Но где-то в глубине нравится этот вид. Однако страх сильнее. Позвоночник прошивает холод, как будто смеются над ним. Но он не спешит ругаться, надеясь, что этому есть куда более веская причина, нежели просто потеха над его словами. И так и есть. — Не могу привыкнуть к тому, что есть кто-то, кто почти ничего не знает о нашем мире. Даже Юнги, кажется, в курсе всех деталей вампирского существования, — Сонхун замечает приподнятые брови младшего и качает головой, тяжко вздыхая совсем по-человечески. — Как бы тебе… — Как можно более примитивно, — прерывает его Чонвон, поджимая губы, — типа, как ребёнку. Старший смеётся вновь, пальцами подталкивая гемакон по столу, а затем скрещивая руки на груди и приваливаясь бедром к холодному металлу. — Приятного, — хмыкает он, наблюдая за тем, как осторожно Чонвон берёт полный крови пакет, осматривая со всех сторон, а затем боязливо снимает пластиковый колпачок с трубки, тут же обхватывая её пересохшими губами. — Во-первых, Юнги. Это паренёк моего старшего брата, Чимина. Он человек, но знает побольше твоего и активно уговаривает братца певратить его. Вспыхнувшие алым глаза Чонвона округляются от услышанного, а Сонхун фыркает, слыша как громко он глотает кровь большими глотками. — Раньше я думал, что он странный. Пока не появился ты. Ну и во-вторых, вампиры-каннибалы — это те, кто пьёт кровь своих же. Но тут, кажется, всё было слишком очевидно, чтобы объяснять. — Э-это, — задушено произносит Чонвон, отрываясь от почти пустого гемакона и бегло облизывая чуть испачканные губы, — это понятно из названия. Но можно ли считать Сону и Джея таковыми? — Связанные парочки — не есть каннибалы. Так что, увы, нет. Хотя, порой мне кажется, что Сону что-то скрывает и является одним из опасных. — Я был почти уверен, что он укусит меня, — бормочет Чонвон, напряжённо рассматривая остатки крови в пакете. — Было…правдоподобно страшно. — Это он может, — усмехается Сонхун, а затем отводит взгляд тёмно-сиреневых глаз в сторону, слегка щурясь. — Каннибалы…они не плохие. Просто родились такими, и так вышло, что они питаются себе подобными. Не потому, что связаны или пытаются ранить, или почувствовать себя сильнее. Хотя есть и такие, безусловно. Но…рождённые или обращённые, для них — это их способ выжить. Единственный почти способ. Их организм не принимает человеческую кровь, отвергая её и заставляя страдать и умирать, пока они не выпьют хоть немного крови своих сородичей. Или, одного конкретного. — В человеческой среде, каннибализм — это выбор. — А в вампирской — необходимость.[Banks Arcade — Drown]
Как по щелчку, сразу после сказанного Сонхуном последнего слова, пакет с остатками падает на пол между ними, тонкой струйкой проливаясь на кафель, а Чонвон складывается пополам, возвращая всё выпитое на стол и окрашивая его в багровый. — Дьявол, — тихо шипит Сонхун, обхватывая младшего за плечи и оглядываясь на дверь в кухню. — Ненавижу быть правым. — Ч-что ты… Пытается булькнуть Чонвон, но не договаривает, вновь заливая серебристую столешницу и собственный подбородок кровью. Перед глазами всё беспощадно плывёт. Двоится и троится. Под кожей вены горят и пульсируют, а пищевод словно кислотой разъедает багровая жидкость. Не так должна ощущаться кровь, что поддерживает в них жизнь. Не как приближающаяся смерть. Как во сне он чувствует крепкую хватку и то, что его куда-то тащат. — Помолчи пока, — голос Сонхуна словно становится ниже и звучит над самым ухом, пока спина Чонвона прижимается к чему-то холодному. Ему с трудом удаётся проморгаться и сфокусироваться на лице старшего, что, как оказалось, оттянул его к стене за холодильником и склонялся теперь, находясь непозволительно близко. Заставляя едва ли не задыхаться в густом запахе амариллиса, кажущегося особенно желанным и сладким. Глаза цвета индиго гипнотизируют, не позволяя отвести от них взгляд, а лёгкие бесконечно наполняются воздухом, заполненным цветочной кровью. Он чувствует её, кажется, на кончике языка… Чонвон вздрагивает, когда к губам прижимается что-то мягкое и влажное. Ему не кажется. — Пей, Чонвон. Ну же. Я не хочу, чтобы нас кто-то застал, — шепчет торопливо Сонхун, хватаясь пальцами за челюсть младшего и прижимая его рот к своему запястью. — Без зубов, слышишь? Не вонзай в меня зубы, хорошо? Чонвон запоздало моргает в согласии, совсем ничего не осознавая и глотая бездумно горько-сладкие капли, попадающие на язык из небольших проколотых ран. Вкус оказывается до боли в груди знакомым и чертовски завораживающим. Сносящим крышу и увлекающим в туман, как тогда, на вечеринке. Сладко, горячо, неконтролируемо. Настолько, что, не закрывая глаз, Чонвон вспышками видит перед собой тёмную спальню с лава-лампой на тумбочке. Бледную кожу, кажущуюся маняще-кровавой в этом свете. Длинную шею, на которую он смотрит снизу вверх. Он где-то лежит. Над ним кто-то склоняется. А затем… Он снова оказывается в кухне Академии. Сонхун прижимает его всем телом к стене, то и дело косясь сияющими глазами в сторону двери. И Чонвону, словно в противовес просьбе, безумно хочется вонзиться зудящими клыками в молочную кожу, чтобы утолить боль. Прогрызть поглубже, закрыть глаза и пить, пить, пить, пока голова не закружится до потери сознания. Он хватает пустой воздух ртом, когда запястье неожиданно исчезает, и распахивает горящие глаза, негодующе уставляясь на старшего, всё ещё придерживающего ладонью нижнюю часть его лица. — С тебя пока хватит, — чуть слышно произносит Сонхун, медленно отстраняясь и не давая больше полной грудью вдыхать запах своей крови, что так жаждал вновь почувствовать Чонвон. — Как ты? — Я не…мне мало, — мотает головой младший, протягивая вперёд руки, тут же перехватываемые грубой хваткой. Сонхун скрещивает его запястья и держит крепко, щуря сиреневые глаза. — Нельзя, Чонвон. Слышишь? Не сейчас. Ты что-то вспомнил, не так ли? — Нет, вовсе нет. — Чонвон. Голос Сонхуна пробирающий и заставляющий вновь посмотреть в мерцающие глаза. Тон властный и подчиняющий. Чонвон совсем не хочет, но всё же говорит, как под гипнозом: — Вспомнил. — Хорошо, — кивает старший, отходя назад. — Хорошо. Расскажешь Тэхён-ши об этом. Он отстраняется так резко, что размывается силуэтом. Мечется по кухне на вампирской скорости, начиная прибираться. Чонвона слегка мутит, но он стойко держится, находя опору в стене позади себя, пока следит за тем, как очищается серебристый стол, а второй пакет с кровью выливается в раковину. Он машинально облизывает губы, всё ещё помнящие мягкость бледной кожи и вкус тёплой крови, и жмурится, опуская голову. Сложить пытается всё Сонхуном сказанное. Сделанное. И свои собственные воспоминания. Чувствует, как в груди разрастается страх, леденя кровь в жилах, и испуганно смотрит сквозь каштановую чёлку на Сонхуна, замершего спиной к нему посреди кухни. — Я что…каннибал? — Нам нужно к Тэхён-ши, Чонвон, — бросив короткий взгляд через плечо, Сонхун протягивает к нему руку раскрытой ладонью вверх. — Пойдём. Но Чонвон, вместо того, чтобы протянуть свою руку в ответ, бросается вперёд, пулей срываясь с места и оставляя за спиной негодующее шипение старшего.* ♠ *
[David Darling — Darkwood 1]
Это даже забавно, но Чонвон умудряется потеряться в здании Академии. Петляя по пустым ещё коридорами, стараясь скрыться от Сонхуна, он, казалось, бежал уже по третьему кругу, мимо одних и тех же дверей. Удивительно только, как его не перехватили в этом лабиринте. Но вот перед ним оказывается длинный коридор, уходящий во тьму, а до слуха доносится трагичный плач виолончели. И место кажется совершенно незнакомым и каким-то чуждым. Однако ноги сами несут вперёд, к неизвестности. На звук. Чонвон почему-то нутром чует, что там не так опасно, как может показаться. А потому, подходя к тяжёлой деревянной двери, тянущейся от пола до самого потолка, он бесстрашно охватывает пальцами холодную ручку, и тянет на себя, слыша недовольный скрип старых петель. Заглядывая внутрь, Чонвон щурится в полумрак небольшой залы, пытаясь отыскать источник звука. — И снова здравствуй, Чонвон, — но он находит его сам. Виолончель замолкает с произнесённым тихим голосом именем, а Чонвон застывает в дверях, уставляясь в аметистовые глаза обернувшегося. — В человеческом мире совсем не обучают манерам? — Прошу прощения, Джейк-ши, — тут же кланяется Чонвон, не смея поднять взгляд. — Я сейчас же уйду. Я… — Нет, не нужно, — бледная ладонь, держащая смычок всё это время, взмывает в воздух. — Если ты сейчас здесь, то ты именно там, где должен быть. Подойди ко мне. Чонвон слушается, кивая, и спешно идёт вперёд, сложив за спиной руки. Конечно, Сону предупреждал, что большинство здесь ему хёны, как для его человеческого возраста, но почему-то, глядя на Джейка, складывалось ощущение, что он и вовсе здесь хён для всех и самый старший. Возможно, даже старше Тэхёна. Голос его, манера разговора, то, как он держится. Даже его пронзительный взгляд. И, хоть это и было невозможным, и Чонвон это знал, какой-то странный подкожный страх и уважение прижимали его к земле, заставляя всё ещё держать голову опущенной, словно он в чём-то повинный ребёнок. Только вот внезапно возникший в голове вопрос, как и любому ребёнку, ему удержать в себе трудно. — Разве вы не должны быть на занятиях у Намджун-ши? — брякает он, тут же прикусывая себе язык. Джейк мягко усмехается, откладывая смычок на стойку перед собой. — Как и ты, полагаю, — кивает он. — Но, вот мы здесь. — Прошу прощения… — Перестань извиняться. Я пока ещё не преподаватель в этих стенах, чтобы ты так пресмыкался. Да и вообще, — поджимает Джейк губы, чуть склоняя голову и сужая глаза, — ни перед кем не пресмыкайся. Отвратительная привычка. Такая…человеческая, — выплёвывает он с откровенным отвращением. — Я.да. Я, наверное, слишком человек, — бормочет Чонвон, перебирая нервно свои пальцы. — Всё ещё. Мне всего четыре вампирских года и я… — Также неаккуратен, — хмыкает Джейк, а затем, на вопросительный взгляд, лишь протягивает двумя пальцами белоснежный платок, что выудил из внутреннего кармана пиджака. — Вытрись. Это неопрятно. Чонвон хватает кусочек ткани слишком быстро. Сжимает в пальцах чёрный шёлк, отороченный тонким кружевом, и трёт со всей силы подбородок и губы, не сразу осознавая, что кровь уже, должно быть, успела немного впитаться в кожу и одежду, и лучше бы пойти умыться. А ещё лучше, принять душ. С хлоркой, если тут такое есть. Чтобы смыть с себя прикосновения чужие, кровь отовсюду и это липкое мерзкое чувство безысходности. Он смотрит на платок в своих руках и вздыхает. Он дан был ему явно с целью всего лишь намекнуть на неаккуратность. — Вижу, Сонхун показал тебе нашу кухню, — тянет Джейк, поднимаясь с табурета и поправляя пиджак. Он обходит виолончель и указывает ладонью на небольшой винтажный диванчик позади Чонвона, находящийся в более затемнённой части залы. — Откуда вы. — Он ведь отпрашивался при нас, чтобы сбежать к тебе, — он дожидается, пока младший опустится на тёмно-синий бархат сидений, и только после садится сам, закидывая ногу на ногу. напоминая этим лёгким и элегантным движением Тэхёна. — А ты взял и сбежал от него. Чонвон в ужасе распахивает глаза и оборачивается на чистокровного, чья радужка на секунду вспыхивает лиловым. — Я вижу прошлое, Чонвон. Это моя способность. Как эмпатия у Тэхён-ши, как телекинез у Рики. И много способностей у других, о которых тебе уже говорил директор. — Я не… — Не знал, да, — кивает Джейк. — Ты ещё много чего не знаешь, но это не страшно. Чем дольше будешь здесь, тем большему будешь учиться. В большем разбираться. Хотя, конечно, печально, что к своим годам ты знаешь меньше, чем любой подросток любитель сверхъестественного. Закусывая губу, Чонвон хмурится, бегая глазами по бесстрастному бледному лицу старшего. Это правда, знал он не так много и успел за эти парочку дней изрядно покорить себя за то, что никогда не интересовался подобным жанром в кино и литературе. Но, в самом деле? Кто-то действительно умеет двигать предметы? Видеть прошлое? Почему-то способность Тэхёна к управлению эмоциями не вызывала такого шока, кажущаяся отчасти логичной. В связи, наверное, с возможностью вампиров ко внушению людей. Но телекинез и ретроскопия…значит, способности могут разниться настолько? Каком же их диапазон? Значит, возможно, что и вампир обративший его, имел подобную сильную способность? И значит ли это что… — Есть и кто-то, кто может…читать мысли? — оторопело шепчет Чонвон. — К счастью, нет, — Джей отрицательно качает головой. — Это усложнило бы нам всем жизнь и заставило искать пути блокировки разума. Не самая приятная, думаю, вещь, — он морщится. — Но, среди родственников некоторых из нас есть те, кто могут делать это с прикосновением. Скажем… Он осторожно укладывает ладонь на плечо Чонвона, несильно сжимая, и прикрывает глаза, вздрагивая. — Я могу видеть прошлое, если коснусь человека или предмета, которого касался он. Платок. — А кто-то может читать мысли в этот момент. Но в стенах Академии этот вампир бывает не часто. Скорее возле… В голове Чонвона сейчас белый шум. Внезапно ему становится совсем не до каких-то вампиров, умеющих читать мысли. Хотя об этом он ещё сотню раз подумает позже. Будет думать всё время нахождения здесь и стараться не дать кому-то незнакомому коснуться себя. Но до него, наконец, доходит смысл сказанного Джейком. Он видит прошлое. Он видел, что Чонвон сбежал из кухни, от Сонхуна. Он видел. — Вы же не… Ладонь на плече сжимается. — Я рассказываю о том, что вижу, только Тэхён-ши и Намджун-ши, — негромко произносит Джейк. Взгляд его холодеет, а радужка становится чёрной. — Так что, за свой маленький секрет, который до сего дня был секретом и для тебя самого, можешь не волноваться. Не узнает никто, кому это знать не следует. Но, Чонвон? — он ждёт, пока младший осмелится взглянуть в его глаза испуганно, и лишь тогда продолжает. — Однажды все узнают. — Но Сонхун говорил, что…такими рождаются. Или оказываются при обращении. Это ведь не прямой выбор, я тем более этого не знал, — тараторит Чонвон. — Неужели каннибалов за само лишь существование…презирают? — от вопроса все мёртвые внутренности разом скручивает в узел. — Как таковых каннибалов — нет. Сонхун прав. Это ведь не выбор таким оказаться или уродиться. Но тех, кто… — Джейк вдруг щурит вновь засиявшие глаза и замолкает. — Кто, что? Что, Джейк-ши? — Ты ещё не вспомнил. — Не вспомнил что? — Причину, по которой ты здесь. Так ведь? — Как это…как это связано? — Чонвон разворачивается теперь к нему всем корпусом, вглядываясь в аметистовую радужку. Рука с плеча исчезает, а старший лишь поджимает губы. — Порой мне желается иметь способность стирать вампирам память, нежели видеть прошлое. Слишком уж велик груз ответственности вместе с соблазном, — удручённо вздыхает Джей, прикрывая глаза рукой. — Значит, учитель и директор знают обо всём? — Ну, конечно. Иначе бы они не могли составлять некоторые индивидуальные исправительные. — Но знаете и вы. — К сожалению. — И вы действительно никому не расскажете? — Мне есть чем заняться и помимо чужой личной жизни и наказаний, Чонвон. Не стоит думать, что новость о новичке-каннибале принесёт мне хоть какую-нибудь пользу. Чонвон несколько секунд молчит, в упор смотря на безэмоциональное вновь лицо, почему-то так напоминающее сейчас учителя Намджуна, и в который раз не сдерживает любопытства, спрашивая то, что так и вертится на языке: — В чём ваша провинность, Джейк-ши? Ответом ему служит тень усмешки и опущенный вниз задумчивый взгляд. А затем тихое: — В любви. Уже раскрывая рот, чтобы выпалить очередной необдуманный вопрос, Чонвон охает, когда Джей внезапно хватает его под руку и подрывается с места, оказываясь вмиг у закрытой двери. В голове младшего невольно появляется новая пометка: скорость чистокровных явно больше обращённых. Джей слегка встряхивает его, выводя из ступора, и толкает дверь, хмуро прощаясь: — Увидимся позднее, Чонвон. Тебя уже заждались. И, как только тяжёлое дерево закрывается перед его носом, тихий голос раздаётся за спиной, заставляя резко обернуться и оцепенеть. — А теперь мы можем пойти к Тэхён-ши? Даже во мраке коридора, в слабом свете сияющих индиго глаз, Чонвон видел, как мрачен был Сонхун, смотрящий на него устало и как-то разочаровано из-под чёрной чёлки. Чувство стыда тошнотой подкатывает к горлу так же быстро, как и желание сбежать вновь, но Чонвон лишь сдержано кивает в согласии. Бежать из лабиринта, не зная входов и выходов, заведомо глупая идея.