* ♠ *
[Mary Shannon & Sazu — Soldier]
Чонвон вновь просыпается, дёргаясь от очередного кровавого кошмара. Только теперь — Сонхун спал на соседней кровати, обнимая подушку, а комната не была укрыта мраком. Встряхивая головой, Чонвон откидывает от себя одеяло и спускает ноги с кровати, машинально поджимая пальцы, как только голые ступни касаются пола. Перебарывая смущение, перед сном он всё-таки переоделся в одну из футболок Сонхуна, любезно позволившего ему выбирать всё, что подойдёт из его небольшого гардероба, и сейчас наблюдал в слабом утреннем свете свои острые коленки. Очевидно, как и толстовка, футболка была ему великовата, но зато идеально подходила для пижамы, скрывая тощие бёдра. И не только. Будто боясь быть пойманным, Чонвон бросает короткий взгляд на соседнюю кровать, но Сонхун спит, зарывшись носом в обнимаемую подушку, выставив на обозрение лишь бледную спину и руки. Кожа его в розоватых рассветных оттенках ещё больше выделяла белёсые шрамы от явных укусов. Хаотичные, то тут, то там следы острой челюсти заставляют Чонвона съёжиться. Чтобы остались такие следы, кусать должен был явно вампир. Но, если Чонвон первый, кто связал себя с Сонхуном, как такое может быть? Хмурясь, Чонвон решает перестать разглядывать старшего. Ему бы вот не хотелось, чтобы на него спящего с таким горящим любопытством кто-то пялился. Вместо этого, Чонвон решает обернуться и рассмотреть, наконец, поближе стенку над кроватью Сонхуна. За прошедшие четыре дня времени на это как-то не находилось, а смотреть на снимки при самом их хозяине — было как-то не по себе. Протягивая руку, Чонвон касается пальцами слегка подпалённого края полароида, на котором запечатлены маленький Сонхун и Чимин. Старший закатывает глаза, но явно пытается скрыть улыбку, пока его сзади обнимает, кажется, десятилетка Сонхун. Чонвон не сдержанно, но беззвучно хихикает, рассматривая детское личико и широкую клыкастую улыбку. Оставшаяся несгоревшей подпись гласит: «любимый идиот и…» Он улыбается, скользя взглядом вправо, к снимку, на котором рядом с братьями оказывается совсем неизвестный Чонвону блондин. И теперь уже сзади крепкими руками обнимают его, а на полных губах Чимина сияет довольная улыбка, пока он прижимается щекой к светлым волосам. Сонхуну на фото примерно шестнадцать и он со всей театральностью изображает тошноту, отворачиваясь немного в сторону. Должно быть, думается Чонвону, это тот самый человек Юнги. Однако кожа его, пусть это и снимок, но заметно бледная, чересчур как-то для человека. Вампиром он будет на своём месте точно. Подписи у снимка нет, но есть совсем крохотное сердечко, которое тоже было едва задето палёным уголком. И это было странно. Потому, что из всех снимков, лишь эти два были словно спасены из огня. На оставшихся, хаотично разбросанных по чёрной стене, фотографиях, Сонхун был либо в обнимку с сияющим Сону, то в каком-то саду, то в чьей-то спальне, не похожей на комнаты Академии, либо рядом с обнимающимися уже Сону и Джеем. Чонвон проводит пальцем по снимку в самом центре, где крупным планом, закрывший глаза Сонхун, с перемазанными кровью щеками, слабо улыбался, пока позади него, в темноте, сияли улыбки Сону и Джея. С подписью: «с днём рождения, ледышка!» И ни одного снимка с остальными ребятами. Или кем-то из взрослых. Однако Чонвон всё равно, против воли, чувствует распирающую изнутри грусть. Брат, какие-никакие друзья. Фотографии. Память. Он всего этого не знает, не имел возможности узнать. С детства шпыняемый семьёй, одноклассниками, самой жизнью. Не знавший никогда ни дружбы, ни любви, ни привязанности. Попавший даже вот в лапы какого-то сумасшедшего вампира-каннибала, зачем-то укусившего его, человека. Чонвон оборачивается, вновь смотря на лицо Сонхуна, скрытое слегка тёмными волосами и подушкой. Но это всё привело его сюда и, наверное, это всё-таки больше хорошо, нежели плохо. Даже, если ненадолго. Узнавать кого-то такого же, как он, и других вампиров. Узнавать и открывать новые в себе чувства и ощущения. Так или иначе, полезно будет для его будущей жизни за пределами Академии. Когда он сможет выбраться и вернуться в свой домик, вновь встречая тихий рассвет на одной из излюбленных полян посреди леса. Рассвет. Тихо поднимаясь с кровати и присматриваясь к Сонхуну, чтобы убедиться, что он спит, Чонвон решает впервые за эти дни посмотреть в окно. Узнать хотя бы: что вокруг и какая погода сейчас? Посмотреть на рассветное, его любимое, небо. Он осторожно упирается коленом в письменный стол и приподнимается, потягиваясь к окну неплотно закрытому чёрными шторами, сквозь которые пробивается приятный розоватый свет, наполняющий комнату всё больше. Чонвон одними лишь кончиками пальцев отодвигает в сторону тёмную ткань, заворожённо наблюдая за тем, как окрашивается нежным его бледная кожа… Только вот ни неба, ни прилежащей к Академии территории, ни рассветных лучей солнца: Чонвон не видит. Не видит вообще ничего, кроме огромного полотна за тонкими оконными рейками, что плавно переходило из персиково-розового в нежно-жёлтый цвет. Как и бывает обычно с настоящим утренним небом, когда встаёт солнце, сменяя ночь на день. — Чт. — Имитация, — раздаётся слегка хрипловатый голос, от которого Чонвон дёргается, отскакивая назад и с грохотом толкая к стене стол, с которого чуть не сваливается. — Хён! — М? — полуприкрытые глаза Сонхуна под растрёпанной чёлкой кажутся совсем чёрными. Сердце Чонвона, если бы могло биться, вылетело бы сейчас к чертям из его грудной клетки от переизбытка всех эмоций сразу. — Ты…давно не спишь? — Секунд десять? Как только ты на стол полез. Чонвон охает и смущённо тянет футболку вниз, к коленям, когда замечает мазнувший по телу сонный взгляд. Когда понимает, что Сонхун вероятно застал его, любопытно лезущего к окну, не в самой приглядной позе. Укрыться захотелось с головой и никогда больше на свет не вылезать, но всё, что Чонвон мог сделать — юркнуть обратно в постель, закутавшись по подбородок в одеяло. — Я просто… — он нервно облизывает бледные губы, стараясь не встречаться глазами с Сонхуном. — Мне интересно стало. Свет ведь очень естественный. — Тэхён-ши спустил на это немало денег, — кивает тот, перекатываясь на спину и сонно зевая. — Академия огромна, но настоящие окна есть лишь в оранжерее. Точнее, это единственное, что здесь сделано из настоящих прозрачных окон. Но с защитной тонировкой, само собой. — Но зачем? Сонхун поворачивается к нему, вопросительно выгибая брови. Чонвон смотрит в ответ с точно таким же непониманием. — Свет убивает нас? — Как же… — Ты что, и этого не знал? — поджимает губы Сонхун, садясь на постели и заставляя Чонвона вновь потупить взгляд. — Я провёл в домике в лесу последние четыре года, — ведёт он плечом. — Утренние вылазки за животной кровью — были моей рутиной. Я бы явно знал, если бы солнце меня убивало. — Ты — обращённый. Конечно, тебя это не трогает. — Звучало не очень-то приятно, знаешь… — Солнечный свет опасен для чистокровных вампиров. Солнечный свет, большинство ядов, некачественные таблетки…наши организмы всё же разные. И то, что ни по чём вам — не всегда хорошо для нас. — Чистокровные, обращённые, каннибалы, — монотонно перечисляет Чонвон. — Зачем столько сложностей… — У людей что ли жизнь проще? — фырчит Сонхун. — Хотя у каких-то да…кажется, будто сложностей не существует. Лезут к нам, за острыми ощущениями, как будто это они бессмертные… — Ты о парне своего брата? — О ком же ещё. Надеюсь, что ты выпустишься до его прибытия в Академию. Потому, что, поверь, если Сону кажется тебе несносным… Юнги в сто крат хуже. А он, пока ещё, человек. Представить не могу, каким вампиром эта заноза в заднице станет. — Он тоже… — закусывает губу Чонвон, но всё-таки решается на вопрос. — Тоже будет каннибалом? Сонхун застывает с пальцами в растрёпанных волосах и мрачнеет взглядом. — Возможно. Я стараюсь об этом пока не думать. — Ты явно злишься на него, хён. Но почему? — Потому, что ни один здравомыслящий человек не станет с пятнадцати лет бегать за опаснейшим на свете существом, испытывая судьбу и его терпение. — Но… — Чонвон непонимающе кривится. — Погоди, но, если вы живёте где-то, допустим, в отдалении…как они могли встретиться? — Потому, что Чимину взбредило в голову переехать в город из родительского особняка, после очередной нашей перепалки. А там насыщенная ночная жизнь, не интересующие его человеческие тела, но весьма интересующий алкоголь и свободолюбивые вампиры в подпольных клубах. Юнги застал его с одним из таких в туалете однажды и, вместо того, чтобы с криками убежать, чуть ли на клыки не бросился. — Но ведь, Чимин каннибал? — К счастью, — хмыкает Сонхун, облокачиваясь спиной о стену. — А вот тот вампир им не был. И Чимину пришлось спасать нерадивую малолетку, неизвестно как попавшую в вампирский клуб и продержавшуюся там больше получаса. Он из-за него чуть не загремел сюда, в Академию. Вытащил, начал внушать ему, что по клубам ходить плохо, что дома сидеть надо, под одеялом, и мультики перед сном смотреть. Юнги показал ему, какие он мультики смотрит, когда язык вытащил. Чонвон в не понимании морщится. — Маленькая человеческая хитрость: пока в крови наркотик, вампир не может ни черта внушить. Юнги этого не знал, но оказался удачливым засранцем без мозгов и принципов. — И…и что же дальше? — А дальше, квартира Чимина, ожидание выведения наркотика из крови, ожидание захода солнца, как в ловушке. Скучающая парочка геев в одном замкнутом пространстве, пока ещё не знающая о вселенской разнице в возрасте. Мысли Юнги, из-за наркотика, до последнего сплошной кашей были. И мой тупой братец, который после всего случившегося, внушил Юнги забыть о чём угодно, но не о его внешности и адресе, — закатывает глаза Сонхун. — Как следствие: хитрец объявившийся на пороге квартиры Чимина следующим вечером, с крайне абсурдным ультиматумом. Либо они начинают встречаться вечерами на квартире и все молча живут спокойную жизнь, либо он идёт в полицию и сдаёт Чимина с потрохами, обвиняя в насилии и накачивании наркотиком. — И ему было пятнадцать? — оторопело шепчет Чонвон. — Почти шестнадцать, да. И, сам понимаешь, на полицию Чимину было плевать с высокой колокольни. Очередное внушение, переезд — и поминай, как звали. Но видимо жизнь вдали от родителей совсем ему мозги скрутила, и он не придумал ничего лучше, как поиграть в русскую рулетку со здравым смыслом. И начал встречаться с Юнги. И возраст, меньшая из всех проблем. Я бы даже сказал — вообще не проблема, в сравнении со всем прочим, что у них за эти годы было. К слову, как мне кажется, он вполне себе выиграл. Они с Юнги определённо стоят друг друга. — Меня обратили в шестнадцать. Кроме учёбы и семейных забот, я не знал практически ничего о жизни. А тут… — Родители Юнги, что есть, что нет. Пьяницы, забившие давно на него. Он почти сразу же перетащил свои пожитки к Чимину, как только понял, что поудобнее сел на шею и свесил тощие ножки, — на реплику Сонхуна, Чонвон неуютно ёжится, поджимая собственные худые ноги к себе ближе под одеялом. Однако, кроме этого, в мозгу странной отдаётся мысль о том, что чем-то они с Юнги похожи. Ненужные родителям, оказавшиеся в свои шестнадцать на пороге другой жизни. Встретившие братьев Пак. Похожие, но абсолютно при этом разные. Как и сами Чимин с Сонхуном. Чонвон поднимает взгляд, сталкиваясь с едва вспыхнувшим чароитовым. — У меня нет к нему ненависти, не подумай, — мотает головой старший. — Просто Юнги проблемный. — Но у тебя висит ваше фото, — выпаливает Чонвон быстрее, чем задумывается. — Извини, просто. — Они не скрыты же, всё в порядке. Висят. Потому, что то, что Юнги однажды станет частью нашей семьи — оказалось неизбежным фактом, против которого даже родители ничего сделать не смогли. Им хватало нервов за то, что мы с Чимином каннибалы, дрались и ругались постоянно. Они боялись, что мы так и не сможем никого найти себе в пару. В силу особенностей. И характера. С характером Юнги, конечно, никому не повезло, — прыскает смешком Сонхун. — Но Чимин счастлив. У них есть будущее. Пусть и не без проблем из-за чьей-то неугомонной задницы. А с тех пор, как я здесь, мы перестали столько ссориться, каждый занимается больше своим делом. Так что…можно сказать, что каким бы проблемным Юнги ни был, его появление в большем оказалось положительным. — Чимин забирал тебя в тот день…для чего? — Как и в любой другой, чтобы я мог спокойно поесть, вне стен Академии. Благо Тэхён-ши позволяет это. И, заодно рассказывать Юнги о том, что здесь происходит, как кто уживается, учить его всему. Чимин, конечно, и сам всё это делать может. Но, полагаю, так проявляются его братские чувства. Я не против, пока он снабжает меня качественной кровью. И тебя теперь. Чонвон вжимается носом в одеяло при упоминании крови. Ночью, почти перед самым сном, Сонхун действительно принёс пару пакетов вампирской крови, которая совершенно иначе ощущалась. Она была слегка сладковатой, приятной на языке и обволакивающей рот. Гуще, чем животная и…будто вкуснее. Плотнее и насыщеннее. Не удивительно, что кошмар Чонвону после приснился такой же яркий и удушающе кровавый. Улавливая из-за нахлынувшего волнения отголоски цветочной крови Сонхуна, Чонвон вдруг вспоминает её вкус. Вспоминает, как обхватывал губами бледное запястье. Пальцы, крепко держащие его за челюсть. Вспышки воспоминаний с роковой ночи. Он вздрагивает, что не остаётся незамеченным. — Голоден? — Н-нет. Нет, просто… — Не ожидал начать утро с истории любви моего чокнутого братца? — фырчит Сонхун, откидывая одеяло и потягиваясь. — Не ожидал, что вообще когда-либо её услышу, — согласно кивает Чонвон, улыбаясь уголками губ и краем глаза поглядывая на тело старшего. — Но это было познавательно. — Как школьные занятия? — Пожалуй, лучше. Посмеиваясь, Сонхун поднимается с постели и на сверхскорости меняет пижамные штаны на простую чёрную кофту и джинсы, следом неожиданно оказываясь на кровати рядом с Чонвоном, в очередной раз до тихого вскрика пугая его своей близостью. — Бу. — Хён! Ты убьёшь меня раньше, чем кто-либо в этом месте! — хнычет Чонвон, борясь с желанием вытащить из-под одеяла руку, чтобы ударить забавляющегося Сонхуна в плечо. — Я не могу убить тебя так просто, Чонвон, уж прости. — У меня случится сердечный приступ. — Исключено. Такое может произойти, разве что, с крайне впечатлительным чистокровным. И то не факт. — А? Ты сейчас о чём? Сонхун склоняет голову, вновь сменяя улыбчивое выражение лица на озадаченное, осматривает Чонвона медленно, будто пытаясь понять, что чужая растерянность не поддельная. А затем негромко произносит: — Ты ведь знаешь, что сердца чистокровных бьются? Чонвону хочется кивнуть и даже надуться обиженно. И сказать, что он, конечно же, об этом знает. Только вот он — нет. Точнее, он никогда не придавал этому значение, стараясь чаще улавливать запахи, шорохи, слова. В его голове пролетала сотня разных звуков, но ни один из них, кажется, не был сердечным ритмом. Не считая того, что в его сне с Сонхуном, он слышал чьё-то сердцебиение. Которое посчитал за своё. Сон ведь. Всякое могло там случиться. Сердца чистокровных бьются? Ведь в самом деле… — Наши сердца — первое и главное различие между нами, — всё также тихо говорит Сонхун, вдруг медленно проникая рукой в кокон из одеяла и отцепляя от него пальцы Чонвона, старающегося не отводить взгляда от тёмно-сиреневых глаз. Только вот, когда его ладонь касается чужой груди, глаза закрываются сами собой. Несмотря на тонкий слой кофты, Чонвон отчётливо ощущает подушечками пальцев слабый отстук сердца под крепкими грудными мышцами. И изо всех сил сдерживает себя, чтобы не прильнуть ладонью крепче. Ближе к равномерному биению. В его грудной клетке было тихо, но жарко так, будто бы вместо сердца полыхало пламя, разгорающееся от вкрадчивого голоса всё ярче. — Рождённые вампирами — более живые, если можно так сказать. Сону, например, частенько плакал раньше и завидовал обращённым, что те этого делать не могут. Хотя, он всё ещё плачет. Правда уже реже. — Правда? — приоткрывая один глаз, Чонвон замечает слабую улыбку на губах Сонхуна. — Да, только не говори ему об этом. Я, вроде как, обещал никогда не раскрывать эту страшную тайну. — Хён, я никогда не доверю тебе тайну. — Не зарекайся, Чонвон. Боязливо опуская взгляд, Чонвон смотрит на свою руку и всё-таки не сдерживается, прижимая её теснее. Чувствуя теперь сердцебиение всей ладоньюю. Впервые чувствуя кого-то так близко. — Я ни разу не слышал ваши сердца, — бормочет он, спустя всего несколько секунд нехотя убирая руку, хоть и ощущая теперь, как горит кожа. — Потому, что они, хоть и бьются, но никогда не реагируют на происходящее. Будь мы злы, голодны, радостны. Оно просто бьётся и всё. И, зачастую, сливается с общими звуками, теряется в них. — Выходит, убить нас можно тоже по-разному? Сонхун хмурится на неожиданный вопрос. — Вообще, да. Но с чего ты вдруг спрашиваешь? — Вспомнил, как Чонгук-ши кричал кому-то из ребят, в захвате, чтобы отрывали голову. Теперь вот, прибавилась информация о сердце. — Да. Вам, обращённым, зачастую просто отрывают головы или вырывают сердца. Нам же достаточно в это самое сердце попасть вымоченным в необратимом яде серебром. Или просто чем-то, что не позволит органу восстановиться. Воткни, скажем, что-нибудь в сердце обращённого, — Чонвон дёргается, когда Сонхун наугад тычет в его одеяльную защиту, изображая пальцами удар, — и тебе будет просто неприятно. Но ты легко вытащишь оружие и пойдёшь разрывать того, кто покусился на твою жизнь. Случись же такое с нами — просто вытащить орудие будет мало. Нам сразу нужна будет кровь и какое-то время для восстановления. Если орудие — не с ядом. — Оружие у Чонгук-ши вымочено в яде. — Да, он нередко таким образом расцепляет маленьких зверят. Но он знает куда бить, какой яд использует. Это больно, но безопасно. Думаю, Чонгук-ши расскажет тебе об этом ещё немало, но…нужно просто стараться не попадать в подобные ситуации. Ни у него на занятиях, ни когда-либо в жизни. — Я бы с радостью, — хмыкает Чонвон, немного раскутывая свой кокон и переводя взгляд на окно, источающее уже практически белый свет, — но вот Сону не даст мне выбора, если что. — Ему придётся. Тэхён-ши выписал ему пару дней выходных, чтобы он усмирил свою задницу. Так что, после всё должно быть в порядке. — Почему он…почему он вообще так реагирует? Он ведь связан с Джеем. Это разве не странно? — Сону-я в принципе необычный, ты должен был заметить. Он маленький эгоистичный собственник, если дело касается его семьи, друзей и тем более пары. И даже пакетов с кровью, — фырчит Сонхун, исчезая с кровати Чонвона ненадолго и возвращаясь на место с пакетом крови, ночью припрятанным в шкафу. — Ему…немного трудно мириться с тем, что он не в центре внимания. Перекуси перед тем, как уйдёшь. — Я вовсе не планирую забирать у него место в этом самом центре, — Чонвон вытягивает из длинных пальцев гемакон, всматриваясь в тёмно-багряную жидкость. — К тому же, я ведь здесь ненадолго. Его реакция…ненормальная. — Не то, чтобы я его защищал… — Он ведь твой друг. — Да. Но…жизнь Сону и его история…он ведёт себя в корне неправильно, но, наверное, его можно понять. По крайней мере, я пытаюсь, все эти годы. Чонвон уже раскрывает рот, чтобы задать совершенно логичный последовательный вопрос о количестве тех самых лет, но сдувается. Слишком много информации, которую нужно переварить. А впереди очередной день, наполненный школьными и исправительными занятиями. — Сегодня Хосок-ши вновь будет жечь людей? — слегка кривится Чонвон, обхватывая губами трубку и втягивая в себя медленно кровь. — Если кто-то опоздает, он подпалит задницу, бесспорно, — посмеивается Сонхун, поднимаясь с постели. — Но вообще, думаю, вчера все вынесли главный урок. И сегодня мы просто будем…смотреть на то, как второй человек истекает кровью. И пытаться сдержать себя. — Это ведь бессмысленно для каннибалов, разве нет? — А контролировать тошноту от непрекращающегося запаха человеческой крови ты умеешь также хорошо, как и голод? — подмигивает он. И совершенно очевидно, что контроль чего бы то ни было Чонвону даётся крайне плохо.* ♠ *
[BMTH — sugar, honey, ice & tea]
Вместо Сону сопровождающим на школьные занятия ему внезапно назначают Хисына. И, если Ким тихонько себе сидел в углу и просто медленно изрезал Чонвона взглядом на мелкие лоскуты, Хисын ни на секунду не затыкался, бормоча в ухо то шутейки, то нелепые истории с его обучения, а то и вовсе мурлыкал пошлые матерные песенки. К концу занятий, Чонвон буквально молился, чтобы им не оторвали головы за постоянную возню и смешки. — Почему это снова ты? — щурится он, как только они выходят из класса. — Вот уж спасибо, — ахает Хисын, прикладывая ладонь к груди, но смеясь следом. — Тэхён-ши доверяет мне, не знаю? Я никогда не спрашиваю. Просит — делаю. Мне не трудно помочь за всё то, что он делает здесь для нас. Да и, кому нужны проблемы, верно? Вдруг однажды за отказ провести экскурсию очередному новичку — я получу кол в сердце? — Ты останешься жив, — закатывает глаза Чонвон, не сдерживая широкой улыбки. — Неважно. Это просто звучит драматично. — И часто тебя о таком просят? — Через раз? Правда что ли думаешь, что я считаю? Хотя, с тобой пока больше всех проблем, — смеётся Хисын громче, хлопая ладонью по спине Чонвона. — Возможно, живи я тут дольше, это было бы моей постоянной подработкой. А что, круто же, представь, я — лицо Академии. Первый, кого видят прибывшие… Хисын жмурится, улыбаясь максимально широко и обнажая ряд крупных зубов и острые клыки. Чонвон чуть поддевает его плечом, заставляя идти быстрее и перестать мечтать. — Не зазнавайся, лицо Академии. — Не завидуй, принцесса. Они огибают кучку подростков, столпившихся возле кухни, и Чонвон невольно оборачивается на них. Только вот встречаясь с чьим-то аметистовым взглядом, тут же прячет свой за тёмной чёлкой, торопливо нагоняя Хисына, уже о чём-то снова болтающего и размахивающего руками. — Эй, Хисын? Тебе ведь…напомни сколько тебе? — Чуть больше полугода. Не так много, как кажется. Кажется ведь, что я супер опытный и крутой вампир, да? — Безусловно, — не сдерживает смешка Чонвон, замечая алый блеск в распахнутых глазах. — И ты…всё это время здесь? Все полгода? — Уходил на пару недель в самом начале, — пожимает плечами Хисын, меняясь в лице. Радость его вмиг пропадает, а краснеющие радужкой глаза сужаются. — Накосячил и вернулся вновь. С тех пор, косячу стабильно после экзаменов. Хотя, для того, чтобы жить здесь — косячить и не обязательно. Взять хотя бы в пример Сону с Джеем. — Что ты имеешь в виду? — Они те, кто косячат от скуки, но в целом — живут в Академии, потому, что дофига взрослые, — морщится Хисын, зачёсывая пальцами сине-зелёные прядки, лезущие в глаза, и шипя, когда волосы цепляются за множество колец. — Это же круто, вроде как для них. Жить не с родителями, или в особняке Ким, а тут, вдвоём. Подумаешь комнатка общажная, зато их, собственная. Где они сами себе указ. А исправительные…представь, ты жил бы тут и…и всё. Ну, походил в школу, — разводит он руками, — походил к Чонгук-ши на боевые. Всё, финита ля комедия. Дальше комната, четыре стены и попытки не сойти с ума от постоянного дня сурка. Сону вот ещё в цветочках своих копается. Да и всё. Что ещё делать-то? В какой-то момент становится до омерзения скучно. — Есть же куча книг, фильмов…мне бы самому, к слову, посмотреть чего. — Мы сейчас говорим о Сону, — фыркает Хисын, подтягивая Чонвона за рукав ближе, когда мимо проносятся совсем маленькие вампиры, едва не снося их с ног. — Какие книжки, я тебя умоляю? Вот почему они не запираются в комнате и не трахаются, как кролики сутками, это конечно воп… — Хисын! — взвизгивает Чонвон, закрывая ладонями уши. — Что, принцесса? — хохочет тот. — Пожалуйста, можешь как-нибудь…я не знаю, подбирать слова? Я, наверное, рад, что…у их пары всё хорошо? Но, пожалуйста? — Ах, моя нежная душа, — крепко стискивая Чонвона за плечи, Хисын буквально тащит его дальше по коридору. — Но, в общем, ты понял. Некоторым из нас просто становится скучно от спокойной и размеренной жизни. А исправительные — особый вид развлечения. Чонвон выпадает из их разговора, задумывая вдруг о Сонхуне. Он ведь сейчас ходит на эти исправительные по его, можно сказать, вине. Так бы, возможно, вернулся после их кровавой вылазки в Академию, сдал экзамены и жил спокойно. Чонвон вспоминает фотографии на чёрной стене комнаты. Нет, имея в друзьях Сону, долго бы покой всё равно не продлился. — …хотя, если честно, развлекаться на уроках Хосок-ши могут только такие, как Сону, — вырывает его вновь из мыслей Хисын. — Или Рики с Суджин, — кивает согласно Чонвон. — Я видел, как они смеялись. — Эти дети… — А что насчёт тебя? Выходит, ты тоже косячишь от скуки? — Не совсем, — поджимает губы Хисын, останавливаясь возле тринадцатой комнаты. — Беги переодевайся в свои розовые рюши, я подожду. — Ты хоть раз меня в чём-то подобном видел? — хмыкает Чонвон, отпирая дверь. — Я не заглядывал к тебе в штанишки, так что… — О боже. Всё ещё смеясь, Чонвон на вампирской скорости влетая в комнату, сбрасывает с себя костюм, пытаясь попутно как можно более аккуратно разложить его на кровати, но перед шкафом он останавливается в нерешительности. С одной стороны на него, переливаясь шёлком, смотрят блузки Сону, а с другой, зазывая будто, свитера и футболки Сонхуна. И, наверное, стоило уточнить: можно ли ему брать вещи только для сна и нахождения в их комнате, или выход за её пределы тоже считается? Бездумно Чонвон тянется к кулону с чужой кровью, висящему на груди. В конце концов, своей одежды у него здесь всё ещё нет и неизвестно будет ли; блузки Сону, в свете последних событий, носить как-то даже неприятно; и, может быть, это всё будет являться достаточным оправданием, если Сонхун вдруг спросит о том, почему на Чонвоне оказался его серый свитер? — Я успел доспать то, что не доспал ночью, — ворчит Хисын, показательно зевая, когда Чонвон выходит из комнаты. — Чего ты там возился? Что, кружево в задницу впилось? — Да откуда же у тебя такие фантазии? Проворачивая ключ в замке, Чонвон с улыбкой поднимает голову, но встречает лишь отрешённое выражение лица обращённого, пожимающего плечами и смотрящего куда-то вдаль коридора. Улыбка пропадает. — Идём? А не то твой принц тебя потеряет, а мне потом головой отвечай. — Я не отделаюсь от этого, да? — Если останешься в Академии, то никогда не отделаешься, — усмехается Хисын, закидывая руку на плечи Чонвона. — Разве что, если только тебя Хосок-ши однажды на занятии не спалит. Чонвон думает лишь о том, что, если он всё-таки по каким-то причинам вдруг останется в Академии, он никогда больше не хотел бы попадать на исправительные к Чон Хосоку. Никогда.* ♠ *
— Никогда… — бормочет он, сползая по стенке, как только они все вываливаются из кабинета, пропахшего горячей кровью, в течение получаса вытекающей из небольшой раны на шее человека. — Никогда больше не пойду…пусть ругают…я не выдержу. — Вот, пожалуй, — тычет в него пальцем Хисын, хватая ртом воздух коридора, пока ещё не смешанный ни с чем, кроме чьих-то духов, — соглашусь. Можно как-то попадать на исправительные без урока Хосок-ши? — Можно больше не косячить, — негромко говорит Джейк, придерживая его и позволяя опереться на себя. — И просто жить здесь. Чонвону даже завидно немного от того, как Джейк держится и выглядит совсем не задетым ярким запахом человеческой крови. Ему бы такую выдержку. Он переводит слегка мутноватый взгляд на Сонхуна, остановившегося рядом с ним, но смотрящего куда-то поверх голов остальных вампиров, будто кого-то выискивая. Он, в общем-то, тоже не казался тем, кого вот-вот стошнит. Чонвон же сдерживался из последних сил. — Везёт же Джею, — игнорируя реплику Джейка, бросает Хисын, дуя обиженно губы и прижимаясь нагло щекой к чужому плечу, пока позволяет положение. — Круто быть парочкой племянника главы Академии и прогуливать бессовестно эти пыточные уроки. — Не понимаю, ты больше завидуешь тому, что Джей прогуливает или тому, чья он парочка? — ухмыляется Сонхун. — Больше всего сейчас я завидую каннибалам, которым плевать на человеческую кровь. И вам двоим с хёном. Поделитесь выдержкой, а? Чонвон невольно вздрагивает от чужих слов и тут же поднимает взгляд на Сонхуна. И то, насколько Хисын не прав — задевает не меньше, чем то, что он ляпнул. Знал бы он, насколько болезненно отдаётся запах человечины в голове, и как разъедает заново пищевод одно лишь воспоминание о привкусе крови. Не выпей Чонвон ночью и утром крови, которую принёс Сонхун, он и не знает, удалось бы ему сдержаться до сих пор? Потому, что тошнота всё равно подкатывает к горлу даже сейчас, когда они уже сидят у холодных стен коридора, слыша лишь отголосками возню Хосока в классе. Сонхун, хмуро глядя в ответ, протягивает руку, за которую Чонвон тут же хватается, поднимаясь. — Каннибалам, Хисын, наверняка тоже не сладко, — говоря это, Джейк глаз не сводит с парочки, настороженно застывшей напротив. — Откуда тебе знать, хён? Мы же с ними не общаемся, — отмахивается Хисын, выпрямляясь и плавно выскальзывая из чужих рук. — Это ты с ними не общаешься. Не забывай, что я всё ещё могу видеть прошлое. — Как хорошо, что не моё. — Пока не твоё. Ещё пять месяцев, и твоё будет доступно мне тоже… — В каком… — Встретимся завтра на уроке Тэхён-ши, — перебивает Чонвона Сонхун, а затем, покрепче перехватывая его руку, что всё ещё держал в своей, срывается с места, утаскивая за собой. И Чонвон буквально задыхается в негодовании и остатках кровавого запаха, забившегося, кажется в дыхательные пути. Он надеется, что взгляд его осуждающе-недовольный достаточно ощутим спине Сонхуна. И молчит весь путь до какого-то пустынного и мало освещённого коридора с несколькими запертыми дверьми, в котором они тормозят также резко, как и бежали всё время. Однако обвинительные речи и претензии не успевают сорваться с языка Чонвона, потому что прямо на его глазах, сгибаясь пополам, Сонхун украшает пол из тёмного дерева такой же тёмной кровью, выпитой ночью. — Хён! — бросается Чонвон к нему, инстинктивно приобнимая за плечи, будто действительно мог бы при случае сдержать чужое крепко тело. — В порядке… — хрипит, отплёвываясь Сонхун. — Всё…в порядке. Все вопросы разом вылетают из головы. Пока Сонхун, упираясь ладонями в собственные колени извергает из себя короткими толчками кровь, Чонвон всё сильнее сжимает кофту на его спине, попутно задевая короткими ногтями бледную под ней кожу. Он совершенно не умеет утешать или подбадривать, как-то опыта в этом не представлялось, но Сонхуна сейчас хотелось беспрестанно обнимать, гладить и баюкать, как детей, заходящихся в лихорадке. Как с Чонвоном, в далёком и будто бы ненастоящем детстве, поступала тогда ещё живая бабушка. И, стоит только Сонхуну ненадолго остановиться и попытаться вдохнуть обычного воздуха, без очередного рвотного позыва, Чонвон на пробу касается пальцами его волос на затылке, тут же слыша приглушённый стон вслед за этим действием. — Позвать кого-нибудь, хён? — Нет, — откашливается Сонхун. — Достань…из заднего кармана, пожалуйста…салфетки. И таблетку. — Да, конечно. Убеждаясь, что старший более-менее устойчив, Чонвон убирает от него руки, аккуратно заползая пальчиками в карман джинсов и выуживая оттуда свёрнутую вдвое пачку влажных салфеток, как те, которыми он и сам вытирал следы крови перед походом в кабинет Тэхёна. Вслед за пачкой тянется и серебристый блистер. Ведомый незнакомыми ему инстинктами, вместо того, чтобы отдать это всё Сонхуну, Чонвон, стараясь на вляпаться в лужицы и брызги крови, осторожно опускается перед ним на корточки, сталкиваясь со слегка потерянным взглядом. — Я могу помочь? — тихонько спрашивает Чонвон, протягивая руку с салфеткой, но не касаясь ей лица. — Спасибо, но, — едва задевая его ладонь, Сонхун забирает салфетку и блистер и выпрямляется, облокачиваясь спиной о стену, — лучше иди, соберись как следует перед занятием с Чонгук-ши. У тебя же оно сейчас? — Да, через полчаса уже, — Чонвон поднимается, неловко опуская взгляд и переминаясь с ноги на ногу. — Тебе точно… — Не впервой, справлюсь. Сону сейчас даже не в здании, так что можешь передвигаться спокойно. — Я просто…спасибо. Будь осторожен, хён. — Куда денусь. Выражение «кошки на душе скребут» Чонвон ощущает в полной мере, когда, резко разворачиваясь, уносится из пустующего крыла по коридорам подальше от Сонхуна. Он даже не понимал, почему отказ в помощи так задевает его, но приятного было мало. Изнутри будто действительно кто-то прорывался наружу, раздирая когтями грудину. Но Сонхун был прав: подготовиться к первому занятию Чонвону стоило, прежде всего морально.* ♠ *
[NEFFEX — BITE ME]
К удаче Чонвона, у Сону и Джея действительно оказываются индивидуальные занятия. Сам он попадает по распределению в группу с совсем неизвестными ему вампирами. Разве что парочка, которую он видел вчера на матах, кажется, Чхве. Других же ребят он видел впервые вовсе. Слушать сперва теорию, инструктаж, а затем и объяснение правил боевого класса Чонвону было немного нервно. Он ощущал на себе всё то время, что пытался сосредоточиться, липкие любопытные взгляды, чьи-то явно недовольные. Когда же настало время учиться самой простейшей стойке, Чонвон сто раз пожалел, что Чонгук не поставил его в самый конец, а вытащил, как одного из новичков вперёд. Спину жгло так, словно за ним Сону наблюдал откуда-то из угла зала. Он бы и сам разглядел кого-нибудь из чистого любопытства, потому что чужие яркие волосы и опасный прищур мелькали то и дело перед носом, но не хотелось пропустить ничего важного в первый же день. Запомниться Чонгуку глупеньким новеньким не хотелось совсем. Поэтому, неожиданно даже для себя, Чонвон запоминается Чонгуку и остальным, как новенький, случайно уложивший на лопатки самого старшего Чхве. — Эй, извини, я не…кажется, не рассчитал силу, — бормочет он, протягивая руку розоволосому парню, с насмешкой смотрящему на него сияющими алым глазами. — Неплохие задатки, новичок, — хмыкает он, самостоятельно подскакивая на ноги и зачёсывая пальцами яркие прядки со лба. — Только будь внимательнее. Последнее, что видит Чонвон перед тем, как картинка смазывается — игривое подмигивание. А после лишь глухой удар, тёмный потолок тренировочного зала, прокатывающийся среди его группы смех и склоняющееся к нему, всё ещё ухмыляющееся пухлыми губами лицо с лисьим прищуром. — Помочь, новичок? — С-спасибо, — выдыхает Чонвон чуть слышно. Всё ещё немного растерянный, он, в отличие от розоволосового, за протянутую ему ладонь хватается, чтобы рывком подняться на ноги и уйти с мата, предоставляя его другой тренирующейся паре. Использовать вампирскую скорость — действие очевидное, но, почему-то, Чонвону в голову не пришедшее. — Я Ёнджун, но можно просто Ён. И, серьёзно, ты вампир или кто? — смеётся парень. — Не дрался никогда? — Вообще, нет, — выдавливая из себя улыбку, мотает головой Чонвон. — Поэтому и пришёл сюда. — Это дело. Пригодится когда-нибудь однажды… Ёнджун неожиданно делает выпад вперёд, чуть не опрокидывая Чонвона вновь, когда на его спину вдруг запрыгивает парнишка с коротким хвостиком из серебристых волос. — …особенно, — закатывает глаза розоволосый, подхватывая вампира под коленками, — если у тебя сумасшедший младший брат. Да, Бом? — Нет, Ён, — смеётся тот, вытягивая руку через плечо Ёнджуна, чтобы помахать ей прямо перед лицом Чонвона. — Привет. Я Бомгю. Какими судьбами? — В боевом классе или Академии? — Везде. Мы вот, — тычет он пальцем в щёку брата, улыбаясь горделиво, — напали на дом каких-то зажравшихся ублюдков и выгрызли их к чертям собачьим. Всех. — Не совсем, конечно, мы, — бормочет Ёнджун. — О… — а взгляд Чонвона из удивлённого перерастает в испуганный. А точнее, Чонвон был немного в ужасе. Так, если послушать истории ребят вокруг, он вообще был ангелом белым и пушистым, всего-то покусившимся на вечность и счастье одного единственного вампира. Он не вырезал целые человеческие семьи или вампирские кланы, не нападал на автобусы и не пытался явить себя миру, ставя под угрозу всех остальных. Страх в его пульсирующих зрачках буквально кричал о том, насколько он всё ещё был человеком, несмотря на свою объявившуюся натуру. Натуру, которая, скажи он о ней, поселила бы этот же страх в парах глаз напротив. Но Чонвон молчит. И будет молчать, наверное, до самого своего выпуска. Спасает его от фантазийного ответа братьям громкий хлопок в ладоши и голос Чонгука. — Всем спасибо! Встретимся через пару дней на основах владения холодным оружием! Все молодцы! — Спасибо, Чонгук-ши, до скорого! Под радостный гул и сбивчивые хлопки, подхватывая брошенные у стены вещи, вампиры покидают один за одним тренировочный зал, пока Чонгук неспешно разбирает разбросанный инвентарь, напевая себе что-то под нос. Чонвон бы хотел сделать также. Мурлыча какой-нибудь мотив, сбежать, как можно быстрее в их с Сонхуном комнату и оказаться в четырёх безопасных стенах, но пытливый взгляд Бомгю не даёт сдвинуться с места. — Не хочешь пойти перекусить с нами? — улыбается парнишка, обхватывая шею Ёнджуна руками крепче и забавно склоняя голову. — Расскажешь заодно о себе. — Эм…спасибо большое за приглашение, Бом, но, я думаю, что… — Эй, принцесса? — окликает его до жути знакомый хрипатый голос, заставляя резко обернуться к выходу. Ёнджун присвистывает. — Вы друзья что ли? — Что-то вроде, — не сводя глаз с чернеющей радужки Джея, слабо кивает Чонвон. — О, — тянет как-то разочарованно Бомгю, спрыгивая со спины брата и похлопывая его по плечу, — идём, Ён-и. Дружок нашей элиты, — оглядывает он Чонвона, — вряд ли составит нам компанию на ужин. — Увидимся. И то, каким тяжёлым взглядом его одаривает Ёнджун прежде, чем сорваться вслед за братом и покинуть зал, ощущается, как глоток кислоты. Или человеческой крови, что теперь примерно одинаково. Вот так, даже не будучи хорошими знакомыми с Сону и Джеем, Чонвон против воли получает себе статус «дружка элиты», который ему и даром и с доплатой не сдался бы. И не то, чтобы он хотел подружиться с Ёнджуном и Бомгю, но крайне неприятно считаться тем, кем ты по факту не являешься. И никогда не будешь. — Доброй ночи, Чонгук-ши, — окликает преподавателя Чонвон, получая в ответ широкую улыбку из-за кучи собранных боксёрских перчаток. — Ночи, Чонвон! Надеюсь, с оружием у тебя будут те же успехи. «Если я выживу сегодня, » — думается Чонвону, когда он, собираясь с силами и забирая с ближайшей скамьи толстовку Сонхуна, всё же двигается в сторону выхода, где его ожидал Джей. Неизвестно что от него желающий. — Сонхун просил передать, что его не будет до утра, — отталкиваясь от стены, тихо произносит Джей, тенью скользя за Чонвоном, поправляющим толстовку и скрывающим тело под ней. — Почему он решил передать это через тебя? — хмурится Чонвон, не оборачиваясь и толкая вторую дверь из зала, выходя в пустой коридор подземного этажа. — Потому, что я оказался у ворот в тот момент. Считай, что повезло. Слова Джея вспыхивают ярко-красным в мозгу. Чонвон резко останавливается и разворачивается к нему, пытливо заглядывая в полуприкрытые глаза. — У ворот? — У ворот. Что тебя так удивляет? — Ты выходил на улицу? Тебе тоже можно? — Вообще-то, всем можно, — усмехается Джей, убирая руки в карманы чёрного бомбера. — Или ты думал, мы заперты тут, как звери в клетке? — Не думал об этом почти, — ложь. Чонвон несколько раз задумывался о том, кому кроме Сонхуна можно выезжать за пределы Академии. Спросить только всё было не с руки. — Можно выходить во внутренний двор, в оранжерею. Можно выходить на улицу, к главным воротам, туда частенько мелкие курить гоняют. Или можно выходить к семье, как это делает Сонхун, уезжая с Чимином. Только сейчас, когда Чонвон позволяет себе осмотреть Джея, он замечает всё ещё слегка влажные носы ботинок, с не растаявшим в зазубренной подошве снегом, точечные следы на рукавах бомбера. Влажные кончики чёрно-белых волос. — Ты тоже можешь выходить, если хочешь. Или что, принц запрещает покидать принцессе башню? — Джея явно радует его же шутка, от которой бледные губы расплываются в широкой ухмылке. обнажая клыки. — Мы вообще не говорили об этом, — Чонвону становится неуютно под тёмным взглядом и явно не доброжелательным оскалом. — Ты какой-то бледный, — тянет Джей, откровенно издеваясь. — Хочешь на воздух? — Я попрошу об этом завтра Сонхуна, когда он вернётся. Отступая назад, явно не в направлении выхода, которое он запомнил, Чонвон пытается сообразить, в какую сторону если что дёргаться, чтобы сбежать. Только вот за запястье стальной хваткой его ловят раньше, чем он успевает обдумать хотя бы один из вариантов. — Идём. У меня как раз есть пятнадцать свободных минут. — С чего бы тебе помогать мне? — пытаясь вытянуть свою руку, Чонвон чувствует, как к носу тянется слишком яркий запах амариллиса. Он нервничает. Мягко сказано. Он постепенно начинает приходить в ужас, потому что в добрые намерения вампира, связанного и принадлежащего Сону — не верится вовсе. Пусть он хоть сто раз Сонхуну друг, связь его с Сону в разы сильнее. И плевать, что Чонвон каннибал, о чьей сущности Джей сейчас, скорее всего, уже знает. Страшно было всё равно. Попросту потому, что Чонвон не представляет себе, как укусит кого-то вновь. В здравом уме, твёрдой памяти и опасности, усмехающейся в лицо. Правда Джей уже не усмехается, а хмурится подобно самому Чонвону. — С того, — чётко проговаривает он, чуть повышая голос, — что Хун мой друг. И мне не трудно вывести тебя за дверь ненадолго. Чонвон на это очевидно не покупается, не переставая тянуть собственную руку к себе же. Джей закатывает глаза, говоря то, что почему-то изначально не произносил. А лучше бы. — Поговорить мне с тобой надо. Это ненадолго, правда. Тебе всяко плюс — высунешь нос на улицу, — и добавляет: — Сону в оранжерее, во внутреннем дворе. Я предлагаю постоять у парадного выхода как раз, пока он не освободится. Мне нужно будет забрать его. И вот на это Чонвон почему-то всё-таки ведётся. Пищащий о доброте душевной внутри него человечишка, заставляет расслабить руку и позволить Джею утянуть его в сторону выхода с минусового этажа. Только вот запах крови Сонхуна никуда не исчезает, в тщетных попытках успокоения, обволакивая и будто бы обнимая тёплым облаком, вместе с вещами, надетыми на нём. На Чонвоне из его собственного сейчас — только кожа и прилипшие к ней страхи. — Разговор короткий, вопрос один, — подводя их к высоким деревянным дверям, Джей подбивает кистью массивный засов, отворяя его. — Ты в самом деле укусил Хуна случайно? Перед открывшейся с тихим скрипом дверью, Чонвон замирает, уставляясь взволнованно в зияющие тьмой глаза. — Я могу не отвечать? — Нет. И лучше выйди, прежде чем всё-таки ответишь. Подталкиваемый в спину чужой рукой, Чонвон всё же разворачивается к выходу и охает несдержано. За те всего-то пять дней, что он здесь, зима, вероятно, вспомнила о том, что у неё осталось всего ничего и щедро укрыла землю снегом. Явно не город, близкий пригород, но, ступая за порог, Чонвон слышит под кроссовком долгожданный хруст сияющего снега, что лежал на территории Академии ровным покрывалом. И на верхушках отдалённых гор, что виднелись за высоченным каменным забором. Чонвон даже моргать старался медленнее, чтобы попавшие на ресницы снежинки, не падали на щёки так скоро. Совсем крошечные, уже не резные и красивые, как в середине зимы, но всё ещё пушистые. Всё ещё холоднее и белее, чем его кожа. Он ничего не может с собой поделать, когда чувствует, как улыбается, протягивая руку вперёд и ловя несколько снежинок сразу на раскрытую ладонь. — Ты, как ребёнок, — фырчит позади него Джей. — Я родился зимой. Мне нравится снег, — бормочет Чонвон, осматриваясь и действительно набирая полной грудью морозный воздух. Сладкий, свежий, смешанный сейчас с амариллисом. Да, пожалуй, минус отсутствия в Академии окон ещё в том, что ты банально не можешь принюхаться к свежему воздуху. И пусть, для дыхания он тебе давно не нужен, но его приятную сладость — ничто не заменит. — Мило. Так что, ответишь на мой вопрос? Сгребая пальцами горстку снега, лежащего на каменных перилах, Чонвон кивает. — Да. Да, я правда укусил его случайно. Я понятия не имел не только о том, кто я. Но и о том, что вообще существуют какие-то разделения. Ранги. Мне невероятно сложно далось принятие того, что вампиры реальность и я теперь навечно один из них. А тут… — снег безвольным куском, слепленным в его ладони, падает к ногам. — Я никогда бы не лишил кого-то чего-то столь важного, как выбор. Пары, будушего. Пусть я вампир, но… — Всё ещё такой же добродушный и жалкий, как человек, — заканчивает за него Джей, хмыкая. — Грубо. Но да. — Как ты выжил… — Ты говорил, что вопрос всего один, — напоминает Чонвон, вновь запуская пальцы в нетронутый снег. — На этот вопрос никто ответ не знает, принцесса. Но тебе действительно сказочно повезло, что ты попал к нам. К Сонхуну. Это не было новостью. За пять дней Чонвон чётко и ясно понял, что: ему действительно повезло, что он подвернулся под руку их компашке; действительно повезло, что четыре года назад какой-то чокнутый вампир-каннибал укусил его и оставил на дороге; действительно повезло, что Сонхун спас его, позволив укусить себя. Ему трижды повезло остаться в живых после крайне сомнительных ситуаций. И оказаться в Академии. Оборачиваясь к Джею, он, впервые за всё время пребывания, улыбается ему мягко и искренне. — Сказочно повезло, — эхом повторяет он, замечая, как уголки губ напротив дёргаются, сменяя ядовитую усмешку на улыбку тоже. Которая в одно мгновение слетает, стоит только поалевшим глазам Джея заметить что-то за спиной Чонвона.[Disturbed — Down with the sickness]
— Считай, что на этом, — раздаётся угрожающее шипение, — твоё везение кончилось, Чон-и.