* ♠ *
[Norman Duck — Isolated Feelings]
Вечер проходит в относительном покое и с улыбками. Ночь начинается со стихающих шагов за дверью и умиротворённого сном лица Сонхуна. Только вот внутри у Чонвона ничего спокойного нет. Слова Бомгю раз за разом всплывают, как облачка в комиксах, напоминая о себе. Мрачный взгляд Сону из-под тёмного капюшона тоже не удаётся забыть. Являются ли его догадки хоть сколь-нибудь правдой? Или страх его порождает теперь небылицы, в которые, в общем-то, даже проще поверить, чем правда начать бороться? Чонвон не выдерживает часам к трём. Усаживается на постели и всматривается вновь в полароиды на стене над кроватью Сонхуна. Как бы то ни было, какие бы догадки он не строил, но факт оставался фактом: Сонхун позволил Чонвону себя укусить; Сонхун принял это и, кажется, тянулся всё же навстречу; Сонхун никогда не отзывался о Сону, как о ком-то большем, чем о друге. И, что бы в прошлом у них не произошло, связал себя Сону не с ним. Это должно было успокаивать юное влюблённое сердце, но Чонвон всё ещё чувствовал, как его сковывает тревога. — Лунатишь? — доносится сонный голос. Когда-нибудь, Чонвон верит, когда-нибудь старший перестанет его пугать. А пока, охнув, он оборачивается, видя в темноте приоткрытый глаз Сонхуна, уставившийся на него. — Нет, просто не спится. — Поделишься? — зевая, Сонхун укладывается на бок, подкладывая руку под голову и стараясь открыть оба глаза, промаргиваясь. — Не хочу тревожить тебя своими мыслями, хён. Ничего важного. — Процентов девяносто твоих мыслей о Сону, — Чонвон вздрагивает, поджимая губы. — Видишь, я прав. Так что, это важно. Чонвон сдаётся. Падает спиной обратно на постель и закрывает устало глаза предплечьем. — Прав. С тех пор, как я увидел его сегодня в классе, волей не волей, а думаю обо всём, что случилось. — К сожалению, мне сегодня с ним поговорить не удалось. Тэхён-ши так и не вернул его до самого вечера. Может, запер в особняке. У их семьи свои, — хмурится вдруг Сонхун, — особенные исправительные для некоторых случаев. — Звучит не очень, — напрягается Чонвон. Интересно этим занимается супруг Тэхёна Намджун-ши? Вряд ли у родного дяди, тем более у такого мягкого, как Тэхён, хватит сил наказать Сону, как должно. — И звучит. И так и есть. Не могу, увы, рассказать пока подробнее, но просто знай. В семье Ким есть кому следить за порядком, если дело выходит из-под контроля. И это не Тэхён-ши. Однако Чонвон цепляется за совсем другие слова. — А что можешь рассказать? — поворачивает он голову к Сонхуну. — Смотря, что тебя интересует. Возможно, есть что-то нейтральное, чем я могу поделиться. — Например, как вы познакомились? Сонхун сонно улыбается. — Не сразу? — Хён, — жалобно тянет Чонвон, морщась разочаровано. — Ну, я ведь серьёзно. — А я и не солгал. Это правда случилось не сразу. Впервые мы увиделись на школьных занятиях, в мою первую неделю. Его скорее можно было назвать тенью того Сону, которого ты знаешь сейчас. Во всех смыслах. Даже волосы были тёмные. А потом, Тэхён-ши просто позвал нас к себе в кабинет и сказал, что исходя из моей особенности и просьб родителей, ко мне в комнату не станут подселять никого чужого. Но подселят Сону. Как мне сейчас кажется, это было очень жестоко со стороны Тэхёна, оставлять Сону в одной комнате со мной, пятнадцатилетним недоумком каннибалом, которых он и без того боялся. Но, видимо, он всё же смотрел сразу в корень. И, хоть это и было жестоко, но действительно в какой-то степени помогло нам. Сону — обжиться в Академии и не чувствовать себя призраком в огромном здании, кишащем вампирами разного возраста. Мне — существовать рядом с теми, кто по факту является моей едой. Познакомились мы уже в комнате, когда Сону раскладывал вещи. Это было…через полторы, кажется, недели после моего прибытия. Он замолкает, встречая полный удивления и сочувствия взгляд Чонвона. — Достаточно полный ответ? — Исчерпывающе, — кивает тот, подтягивая одеяло до подбородка, ощущая какой-то дискомфорт, щемящий в груди. — Выходит… Сону не всегда был таким злым? — Зло, если тебе будет так угодно, всегда было в нём, просто проявлялось не так остро. Всё же, потомок рода Ким, он не мог долго прятать тьму в себе. Я люблю его таким, и не скажу, конечно, что это совсем уж его портит, но…иногда, да. Было бы лучше, если бы он снова стал тем Сону, которого я узнал два года назад. Который нуждался в моей защите больше, чем я в его. Эти слова режут по живому, и Чонвон переворачивается на спину, снова впиваясь взглядом в фотографии. — Здорово, — чуть слышно шепчет он, — что его любят даже таким. — Эта любовь заслужена. Хоть сейчас, так и не кажется, — также тихо говорит Сонхун; в голосе его слышится грусть, — но Сону…он хороший друг. Просто иногда перегибает из-за…знаешь, у всех ведь свои тараканы. Чонвон не хочет говорить, что у Сону те похоже африканские и вовсе ядовитые. Вместо этого, он сверлит глазами его широкую улыбку на фото с Сонхуном. И, глядя на снимки, можно поверить в слова старшего. Но, вспоминая поступки, в них снова верится с трудом. Однако, Сонхун сказал главное. Он любит Сону таким. Даже после всего, что тот сделал раньше, и сделал сейчас. Несмотря ни на что. Это заставляет его чувствовать горечь во рту. Полюбят ли его однажды также? Полюбит ли его однажды Сонхун? — Не самая лучшая тема всё-таки, в то время, как тебя мучает бессонница, — ворчит Сонхун, вновь привлекая к себе внимание Чонвона. — Возможно, твои слова помогут ей постепенно уйти? — Надеюсь. А пока, если хочешь, — он откидывает одеяло и садится на постели, склоняя голову, — я могу помочь тебе уснуть другим способом? Чонвон даже представить не мог, что мысли его могут проноситься в голове с такой сумасшедшей скоростью. Быстрее, чем он сам, когда мчится по коридорам Академии, опаздывая на школьные занятия. Вариантов в голове оказалось не счесть. И все до смущающего невозможные. — К-как? — взволнованно спрашивает он. Влюблённый разум, само собой, рисует неправдоподобные, но красочные (откуда взялись только?) варианты. Реальность оказывается куда более щадящей и остужающей его пыл. — Я всё ещё умею внушать, если ты не забыл, — мягко усмехается Сонхун. — Если хочешь, я мог бы… — Да. Да, хён, пожалуйста.[Fabio D'amato — Lullaby]
Он даже не думает долго, кивая в согласии и сдвигаясь чуть к стене, позволяя Сонхуну сесть на край кровати. Если это правда поможет — он за. Если это позволит ему урвать несколько секунд вблизи с Сонхуном — он за. — На Сону такое не срабатывало, конечно, но ты обращённый, — хватаясь за край одеяла, Сонхун подтягивает его на плечо Чонвона, оставляя руку там же, поверх. — Так что, всё получится и тебе удастся поспать. Жаль, я раньше до этого не додумался… — Ничего, хён. Всё хорошо. — Ну, раз так, — склоняясь чуть ближе, Сонхун переходит на шёпот, в то время, как глаза его начинают неярко подсвечиваться чароитовым, расходясь от самого зрачка переливами. — Тебе необходимо поспать, Чонвон. Засыпай и не думай ни о чём, что тревожит тебя сейчас. Засыпай… Чонвон теряется где-то на середине вкрадчивого шёпота, смежая веки и почти мгновенно утопая в объятиях крепкого сна.* ♠ *
Утро правда таким же приятным не становится. От стука в дверь Чонвон подскакивает на постели, пытаясь понять, где он вообще находится. Впервые за всё время в Академии он и впрямь спал крепко и без сновидений, и был готов теперь просить старшего использовать способность каждую ночь, если это и дальше будет гарантировать ему здоровый сон. К слову, самого Сонхуна в комнате внезапно не оказывается, и по спине Чонвона пробегает холодок. В дверь стучат, Сонхуна нет, а скоро идти на занятия. Чувство безопасности улетучивается вместе с остатками сна. Вплетая пальцы во взъерошенные волосы, Чонвон пытается успокоиться. Будь это Сону — он бы вряд ли стучался, если только это не очередные посланники от него. Но, если Сону действительно наказали за то, что он сделал, он, как это водится у подростков, не сунется к Чонвону ещё какое-то время. Для вида. Будь это Хисын — он бы уже кричал что-то и тарабанил по двери, так что тоже отметается. Запутавшийся в собственных предположениях, Чонвон нехотя соскальзывает с кровати и жалеет, что у него нет способности видеть сквозь стены. Полезная была бы вещь. И интересно, есть ли такая у кого-то вообще? На свой страх и риск, он щёлкает замком и тихонько приоткрывает дверь. Но, к его удивлению, за дверью не оказывается ничего, кроме напольной вешалки с двумя чехлами для одежды. Чонвон высовывает голову в коридор, непонимающе осматриваясь и вглядываясь в проходящих мимо учеников. Никому до него и дела, кажется, нет. Никого, кто наблюдал бы издалека. Но стук совершенно точно раздавался за секунду до того, как он открыл дверь… Встряхивая головой, Чонвон затягивает вешалку в комнату и снова запирается изнутри, осматривая теперь снизу вверх тёмные чехлы. На одном из них отыскивается чёрный конверт с багровой печатью, который он тут же нетерпеливо вскрывает, доставая небольшую карточку с несколькими строками витиеватого почерка: «Сонхун и Чонвон! Вы приглашены на Весенний Бал, который ежегодно проводится в нашей Академии в первые выходные весны. Хорошего дня и увидимся на Балу!» Чонвон распахивает глаза, вертя карточку в руках, но кроме красной капли на чёрном фоне, как и на школьной форме, и этого текста, нет больше ничего. Никакой информации или расшифровки. Зато ярлычки с именами также находятся на чехлах с, вероятно, костюмами? Откидывая на комод конверт и приглашение, Чонвон вжикает молнией своего чехла и замирает, приоткрывая рот от удивления. Пальцы его касаются невольно синего бархата, затем позолоченных шнуров и пуговиц. Он с восторгом осматривает каждый миллиметр костюма, даже не представляя, что ему нужно будет это надеть в самом деле. Ему. Такую красоту… В замке щёлкает ключ и Чонвон спешно отходит от двери, утягивая вешалку за собой и всё ещё рассматривая детали костюма. — О, — Сонхун стопорится в дверном проёме. — Бал? Я совсем забыл… — Ты уже был на таком? — На одном, — закрывая дверь, кивает он, отчего несколько тёмных прядок с влажными кончиками спадают на его лоб. — Чёрт, время так летит… — Там написано, — кивает Чонвон на приглашение на комоде, — что это ежегодный Весенний Бал. — Верно. Верно, — Сонхун сводит брови к переносице и совсем отстранённым взглядом скользит по комнате. — Не ходи на занятия один, дождись Хисына, ладно? Мне нужно…уйти. Встретимся у Намджун-ши. Он вылетает за дверь так стремительно, что Чонвон остаётся лишь растеряно хлопать ресницами, глядя в пустоту. Правда ненадолго, потому что открывается дверь уже буквально через пару секунд и да, Чонвон на мгновение подумал, что Сонхун вернулся, чтобы сказать что-нибудь ещё. Но в комнату заглядывает слегка сбитый с толку Хисын. — Ты что, разбил ледяное сердце? — Чего? — Говорю, чего Сонхун вылетел отсюда так, будто ты его за задницу укусил? — складывая руки на груди, Хисын упирается взглядом в вешалку. Глаза его тут же загораются интересом, а губы растягиваются в привычной улыбке. — А плевать, потом если что узнаю. Какого цвета твой костюм? — Ты можешь войти и посмотреть, — бормочет Чонвон, отходя к шкафу, чтобы достать форму. — Не, давай-ка ты, принцесса, поскорее оденешься и мы пойдём на занятия. Так какого? — Синий, с белым. — У, — присвистывает Хисын, вытягивая шею. — Наверное, красиво. Но не так красиво, как мой, спорю. Полностью белый! С золотыми шнурами и пуговичками…никогда, вообще-то, не любил белый, — дёргает он себя за очередную чёрную футболку с рокерским принтом, надетую поверх сетчатой водолазки, — но этот костюм…клянусь, отдал бы душу за него дважды. Хорошо, что он достался мне бесплатно. — Наверное, красиво, — мямлит Чонвон себе под нос, спешно застёгивая манжеты рубашки. Хисын склоняет голову, серьёзнея в момент. — Эй, между вами правда что-то произошло? — Ничего. — Ничего такого, что стоит знать мне или… — Правда ничего, — оборачивается Чонвон, одёргивая форменный пиджак. — Он просто узнал про Бал и… — машет он рукой. — Вылетел, говоря что-то о весне… — Чёрт. Чонвон сужает глаза, замечая, как Хисын бьётся затылком о дверной косяк. — Что? Ты что-то знаешь? — К сожалению? — Но это то, чего мне не стоит знать, да? — Только лишь то, что это касается Сону. — Сону, — эхом повторяет Чонвон, кивая и отводя взгляд. — Я бы рад разболтать тебе чего побольше, но я обещал Джейку, прости. Есть вещи, которые я могу трепать налево и направо, а есть… — пожимает плечами Хисын, толкая дверь от себя. — Готов? Можем идти? — Совсем не готов, — стаскивая с полки школьную сумку, Чонвон трёт ладонью лицо. — Но да, идём. » Это то, что касается Сону, » — так и застревает в мозгу.* ♠ *
[Placebo — Protege Moi]
Не выветривается ни на минуту во время болтовни Хисына на школьных занятиях. Не исчезает, пока он один запирается в комнате и опустошает пакет крови из тех запасов, что есть теперь всегда в шкафу их комнаты. Но особенно ярко вспыхивает, когда, перестав слушать какой-то радостный трёп Хисына, Чонвон замечает в конце длинного коридора Сонхуна и Джея, яростно спорящих о чём-то. Но настолько тихо, что даже вампирский слух не улавливает с расстояния. Чонвон впивается короткими ногтями в манжеты толстовки, не сводя глаз с двух друзей, размахивающих руками. — Не опять, а снова, да? — отзывается кто-то из одноклассников. Чонвон мельком смотрит на них и да, внимание почти всех сейчас обращено к Сонхуну и Джею. — Я будто вернулся в лето прошлого года, — закатывает глаза парень с красными волосами, отрываясь от какой-то книжки. — Захочешь, чтоб рядом была королева, для начала попробуй сам стать королём, — нараспев тянет блондинка, повисшая на руке красноволосого. — Мне кажется, Джей даже после обручения будет ревновать Сону ко всему, что движется, — фырчит Хисын прямо над ухом. Чонвон вздрагивает от этих слов так, будто кто-то ледяной рукой схватил его за позвоночник. Прямо под кожей. — А вы, даже после того, как вам отрубят голову, будете бегать по округе и разносить сплетни? — разносится за их спинами громогласный голос. Все ребята, как единый организм оборачиваются, кланяясь в приветствии и пихая друг друга локтями. — Добрый день, Намджун-ши! — Вольно, недоноски, — бросает он всем, а затем громче добавляет, глядя на парней в конце коридора, — у вас есть три секунды, чтобы закончить эту кошачью бойню за территорию и без последствий войти в класс. Раз. Резко замолкая, на два, весьма раздражённые Сонхун и Джей уже оказываются рядом с остальными, намеренно не глядя друг на друга. Чонвон чувствует Сонхуна за своей спиной, но вместо безопасности тот источает лишь злость и нервозность. Словно насмехаясь, запах амариллиса тонким шлейфом тянется от старшего, но Чонвон перестаёт вдыхать его, боясь неожиданно сорваться. То, что должно успокаивать — действует сейчас ровно наоборот, будто бы напоминая Чонвону о том, где его место. Сжимая руки покрепче в кулаки, он душит в себе желание потянуться назад и взять Сонхуна за руку. Как минимум, не лучшее место. Как максимум, он до ужаса боится, что его оттолкнут. При всех. А, учитывая перепалку с Джеем, выглядеть это будет совсем уж плачевно. Совсем не для его условно обливающегося кровью сердца. В классе он садится так близко к противоположному краю, как может, будто и вовсе готовится вывалиться в проход. Но Сонхун этого не замечает. Вообще ничего вокруг не замечает. Мрачнее тучи сидящий на своём углу, он выводит слово за словом, всё те же, что и в первый день. Только вот мыслями находясь явно где-то за пределами класса. А, может, даже и Академии. Каждая минута в классе оказывается пыткой. Уроки Намджуна и Хосока действительно можно назвать исправительными, потому что только с ним Чонвон испытывает одновременно страх и желание сдать экзамены поскорее, и никогда не преступать больше закон, чтобы не оказаться под тяжёлыми взглядами. Время, словно патока, в которой он застрял. Тянется медленно невозможно, зубы сводит от ожидания. Когда наступает пик терпения, Чонвон едва не ломает ручку вновь, но тяжёлый взгляд со стороны немного приводит его в чувства. Хисын мотает головой, словно знает, о чём Чонвон думает или что собирается сделать. Но это помогает. И Чонвон сосредотачивается на отпечатанных уже в подкорке идиотских строчках, радуясь тому, что скоро кончится третья тетрадь, а Намджун считал это достаточной причиной для остановки занятия. Только вот тонкая оболочка покоя лопается, словно мыльный пузырь, когда за две строки до конца, Чонвон слышит скрип стула и замечает лишь, как захлопывается тетрадь Сонхуна, а сам он размывается пятном, покидая класс. Вместе с Джеем. И даже представить уже Чонвону нет возможности, что может происходить между ними. Он сдался угадывать и предполагать. Просто позволяет непривычной грусти и немного, кажется, ревности топить себя, держа крепко за горло. Наверное, вот что чувствует Сону, только в разы сильнее? Премерзкое чувство. Подкрадывается вдобавок к мёртвому сердцу так стремительно, как яд, желая отравить его. Чонвон скрипит кончиком ручки по столу и откидывает от себя тетрадь, пулей вылетая из класса тоже. Но останавливаясь у стены напротив. Потому, что не будет же он, в самом деле, пускаться на поиски Сонхуна? Незачем. Да и не знает он даже — куда. И каково это? Искать по запаху крови. Он вскидывает голову, когда напротив появляется Хисын. — О, а я думал, ты побежал за Хуном. — Нет, просто закончил раньше и вышел. Душно там. — Душно, — повторяет Хисын, оглядывая Чонвона, а затем внезапно хватает его за руку. — Идём, поговорим? Чонвон позволяет утянуть себя за запястье, не сопротивляясь. Но стоит им оказаться в пустой ванной комнате, он непонимающе осматривается, невольно напрягаясь всем телом. — Тут слышимость нулевая, большинство ребят на занятиях, да и в целом днём душевыми никто не пользуется. Нам не помешают какое-то время, — объясняется Хисын, через голову стягивая футболку, оставаясь в тонкой чёрной сетке. Чонвон ойкает, отворачиваясь, и слышит усмешку. — Я думал ты привёл меня сюда поговорить. — Мы и будем, разденься только тоже. И присоединяйся. Вжикает молния, стучат пряжки и звенят цепочки, после шуршит вся одежда, кучкой сгребаемая на лавочке, слышится шум включённого душа. Чонвон оборачивается и неверяще уставляется на чужие вещи, после в проём, между отсеком с раковинами и душевыми. В конце концов, Хисын спас его, не будет же он делать ничего дурного? В конце концов, Хисын затащил его в дом и он может выкинуть что угодно. Но Сонхун доверяет Хисыну. А Чонвон доверяет Сонхуну. Он стягивает через голову толстовку, молясь мысленно о том, чтобы всё было хорошо. Радовало лишь то, что о Сону он в этот момент совсем больше как-то не думал, поглощённый предстоящей неизвестностью от поступка Хисына. Он сгребает вещи также в небольшую кучку и неловко ступает босыми ногами по белому кафелю, выискивая глазами чужие. Хисын обнаруживается в предпоследней душевой. Упершийся подбородком о перегородку, он выжидающе смотрит, пока вода бьёт его по голым плечам и спине, немного задевая тёмно-зелёные волосы, уже почти вернувшие вновь густой чёрный цвет. Он следит внимательным, но немного уставшим взглядом за Чонвоном, пока тот неуверенно приближается, и выпрямляется, позволяя младшему себя рассмотреть. Прямо как манекен на уроках биологии. Стеснение отходит так далеко, что Чонвон почти совсем забывает, что это такое. Потому, что внутренняя сторона плеч сплошь покрыта белёсыми полосами, как и бледный живот, от самых рёбер и ниже, как и немного внутренняя сторона бёдер. Чонвон вообще забывает все слова, которые знал, с открытым ртом и глазами полными ужаса и сожаления, вновь и вновь проходясь по тонким шрамам на обнажённом теле. — Пока ты любуешься, — хмыкает Хисын, — расскажи, давно ты понял, что влюблён в Сонхуна? — Не совсем, — бездумно отвечает Чонвон, задерживаясь взглядом на самом большом шраме на внешней стороне бедра, что тянулся от середины и до самой тазобедренной косточки, будто Хисына пытались вскрыть. — Влюбляться в спасших тебя мальчиков с грустным лицом, такое тупое клише из сопливых подростковых фильмов, не думаешь? — Не знаю. У меня не было особо времени смотреть такие фильмы. Фильмы вообще.[Halocene — Crawling]
Однако Чонвон улавливает в чужих словах нечто иное. Теперь, «насмотревшись», он стыдливо вздевает глаза вверх, отыскивая тяжёлый взгляд Хисына. Не он один здесь влюбившийся в спасшего его мальчика с грустным лицом. Выходит… — Джейк спас меня, если ты хотел спросить именно об этом , — голос Хисына бесцветный, ровный. Совсем не похожий на тот, что обычно от него слышат все вокруг. Не звонкий, не яркий, лишённый всяких красок и эмоций. Пустой. Словно напротив Чонвона не Хисын вовсе, а его брат-близнец. Совсем ни к месту он вспоминает слова Сонхуна: «Его скорее можно было назвать тенью того Сону, которого ты знаешь сейчас. Во всех смыслах.» Напротив него сейчас и впрямь была тень Хисына, а не он сам. — Но кожа вампиров ведь… — Затягивается, да, — кивает Хисын, вытягивая руку и маня Чонвона пальцами. На автомате, он вкладывает свою руку в чужую, что поворачивает его тыльной стороной вверх, оголяя неровный шрам от запястья и до середины предплечья. — Но не когда рана наносится чем-то, что вымочено в яде. Ты вот и сам теперь носитель такой прелести. Чонвон чувствует, как под пальцами Хисына горит кожа. Шрам всегда теперь будет напоминать ему о том, что случилось, как бы он не пытался забыть. Сколько бы лет не прошло. — Только тебя ранили чужой рукой, — Хисын резко дёргает его на себя, затаскивая под воду, отчего Чонвон охает, встряхивая головой и отплёвываясь от попавших в лицо горячих капель. — Я же делаю это сам. Он приподнимает палец, указывая на льющийся на них душ. — Кроме того, что здесь плохая звукопроводимость, вода заглушает любые звуки вовсе. Так что, если нас начнут подслушивать, им не останется ничего, как войти внутрь. А это выдаст их с головой. — Умно, — ёжится Чонвон, обхватывая себя руками, словно желая спрятать шрам. И это удивительно. Ему бы, вроде как, тело прикрывать, смущаться, отворачиваться, а он может лишь смотреть в темноту чужих глаз и ждать продолжения. С замершим ужасом, но ждать. — Джейк спас меня, найдя в совершенно абсурднейших обстоятельствах. Сону тогда голову сносило конкретно от Джея, Джейку приходилось за ними постоянно следить. За ними и всеми, кто за ними, так или иначе, таскался. Сону взбрело в голову наведаться к… — Хисын усмехается, опуская голову и прикрывая глаза. Чонвон замечает на его щеке капли воды от горячего душа, так похожие на слёзы, что им недоступны. — Сону решил, что прекрасной идеей будет наведаться в незаконный бордель. Всё внутри Чонвона леденеет. Хисын падает спиной о перегородку, всё ещё не открывая глаз. Будто возвращаясь мысленно в тот день и под закрытыми веками воспроизводя все события. — Он думал это спасёт их от законов наших, ну, вампирских уже. Мол, какие-то ублюдки против воли держат несовершеннолетних детей, продавая их тела. Лёгкая добыча, а главное — какая полезная, — Хисын облизывает губы, до которых докатились прозрачные капли душевой воды. — Так и было. Они правда спасли ребят, которые находились там. Кроме одной девочки. И меня. Ресницы его трепещут, но глаз он не открывает, позволяя воде, словно настоящим слезам, скатываться на разбитую и кривую улыбку. — В ту ночь я готовился умереть. Я умирал, — совсем шёпотом произносит Хисын. — Уже отключался от количества потерянной крови. А потом просто услышал грохот, который совсем не был знакомым. Какой-то совсем ужасающий, будто здание разваливаться начало. Веришь, я молился, чтобы оно развалилось к чертям и меня убило раньше, чем я истеку кровью или в очередной раз потеряю сознание от боли. Но вместо этого, у меня сначала проверили пульс совершенно какими-то ледяными пальцами, будто сама Смерть за мной пришла. А потом, — он несильно взмахивает руками, — боль настигла такая, что я пожалел, что не умер парой минут раньше. Мне казалось, что всё, что со мной делали, повторяется по кругу, только в утроенном размере. А вдобавок, что меня поджигают заживо. Одной мыслью в голове крутилось: умереть. Поскорее, чтобы всё кончилось. Чтобы боль ушла. — Я чувствовал то же, когда меня ранили, — бормочет поражённо Чонвон. — Потому, что все яды, направленные на пытки, запугивание и просто желание поднасрать, действуют также, как яд вампиров на человека во время превращения. Не парализуют и возбуждают, а уничтожают. Не убивают, но переворачивают внутренности достаточно, чтобы мозг вскипятило, как в котле. При правильной дозировке, при правильном расчёте и использовании, яд может как просто сделать отрезвляюще больно, так и убить. Хосок-ши говорил, помнишь ведь? — Помню. — Та боль, от превращения…я никогда не забуду её. Но, каждый раз, когда мне становится не по себе, каждый раз, когда та мерзость из прошлого снится или просто так всплывает в башке, боль от правильного яда помогает мне прийти в себя. Напомнить, что только эта боль была спасительной. Что только эта боль подарила мне жизнь. После смерти. Но жизнь. Конечно, это не оправдание тому, что я придурок, калечащий себя ядовитыми лезвиями, но это для других. В моей голове это оправдание работает на сто процентов и мне…это помогает. Когда я начинаю мечтать о чём-то большем, чем просто жизнь в благодарность моему спасителю, создателю, в которого мне не повезло влюбиться…эта боль отрезвляет. Напоминая, что я должен к нему чувствовать, а чего нет. — Но, — Чонвон теряется в потоке мыслей в собственной голове, а потому продолжает лишь спустя пару минут гнетущей тишины, в которую Хисын, наконец, открывает глаза, глядя прямо перед собой. — Но Джейк не выглядит так, будто не принял бы твои чувства, Хи… — Сонхун тоже не выглядит так, будто бы мог оттолкнуть тебя. Но почему-то же ты чувствуешь то, что чувствуешь, да? Почему-то же не сказал, что ты влюблён в него. — Потому что… Чонвон прикусывает язык, опуская голову. Потому, что боится быть не достойным? Потому, что всё ещё боится отказа, пусть и на долю секунды, тогда в тренировочном зале, ему показалось, что он имеет право на чувства? Потому, что… — …я всего лишь обращённый, создавший ему проблемы, — шепчет он, почти сливаясь с шумом душа. Хисын хмыкает. — В точку. Только вот, знаешь, принцесса, — он отталкивается от перегородки и мягко сжимает плечо Чонвона, — в твоём случае, в вашем королевстве возможен даже хэппи энд. В моём же случае, злая «мачеха» до самой моей смерти не даст нам быть вместе. Даже, если вдруг, предположить, что у Джейка есть ко мне хоть что-нибудь кроме жалости и долга создателя и спасителя. — Мачеха… — Ну, приёмный отец. Да не важно. Ты ведь понял смысл, да? — Кажется, что… — Я это всё наплёл к тому, что у тебя есть шанс быть счастливым и урвать свой билет в лучшую жизнь, после дерьма, которое ты, вероятно, пережил. Чего не может быть у других. Не просри его, тупо наматывая сопли на кулак. Действуй, принцесса. И можешь побыть тут, переварить там, всё такое. Я подожду снаружи сколько потребуется. Действовать. Всё, что Чонвон может и хочет, стоит только Хисыну покинуть душевые, — это обнять себя покрепче и съехать по стенке, скуля, как побитая собака. От невозможности нормально заплакать, от жалости, от боли, от страха. От того, насколько жестокими могут быть люди. От того, что единственным их с Хисыном шансом на спасение оказалась смерть. И жизнь в теле монстров после неё. В теле монстров, которыми они, в общем-то, не были, как были те, что звались людьми, окружавшими их. Жизнь после смерти, что оказалась лучше той, что была у них до. Чонвон, впервые за всё время в Академии завидует Сону. Потому, что тот плакать — умеет.* ♠ *
[Live After Youth — beetlejuice chill]
Следующим утром, Чонвон снова оказывается в кровати, примёрзший пустым взглядом к потолку комнаты. Потому, что Сонхун и Джей так и не вернулись в Академию. Как и Сону. Весь вечер Чонвон провёл с Хисыном и Рики, забавляющимися со снежками во дворе. Вместе с Суджин, он сидел на заснеженной лавочке, наблюдая за носящимися туда-сюда вампирами и комьями снега, только, в отличие от него, девчонка хоть иногда посмеивалась и выкрикивала что-то в сторону друга. Наверное, не будь Чонвон по уши увязшим в Сонхуне и мыслях о нём, он бы задумался о том, как мило в синеве сумерек смотрятся синие волосы Суджин, украшенные снежинками. О том, как давно они с Рики здесь и как так вышло, что они сдружились? Какие истории у них. Наверное. Но всё, о чём Чонвон мог думать, кутаясь в дутую куртку, которую ему на время прогулки дал Хисын, это Сонхун и то, куда он пропал. Как это связано с Сону и наступившей весной? Почему он даже слова ему не сказал на исправительных? И, может быть, Чонвон успел уже сделать что-то не так? С этими же мыслями, он поднимается с постели, глядя на соседнюю. Сонхуна на ней не было, тёмное покрывало лежит также ровно, как и подушка в изголовье. Чонвон глаз ночью не сомкнул, в надежде, что старший, может быть, придёт ближе к утру? До рассвета, ведь позже опасно. Но, увы. Ни Сонхуна, ни его костюма, в комнате со вчерашнего дня не было. Чонвон переводит взгляд на чехол с костюмом своим и раздумывает о том, не отказаться ли от Бала вовсе? Что он вообще там забыл? Что он будет делать? Шарахаться от устрашающих неизвестных вампиров? Считать до бесконечности презрительные взгляды? Наблюдать за Минсу, носящейся по залу? Или Рики и Суджин, подмешивающими в возможные напитки крысиную кровь? К слову, Хисын этого ждал больше всего, сказав, что на Новогоднем Балу так и было. Тенью проскальзывая по коридорам к ванным комнатам, он, к своему несчастью сталкивается там с Сонхва и красноволосым парнишкой, имени которого всё никак не мог запомнить. Опасности никакой эти двое не представляли, но Чонвону всё равно было не по себе от присутствия их в одном с ним помещении. И, хоть как и говорил ему в первые дни Сонхун, он уже стал приспосабливаться, волнение всё ещё свербело в груди при виде «чужаков», если их можно было так назвать. Парни ожидаемо обсуждали предстоящий бал, и Чонвон сбежал в комнату так скоро, как только смог. Сверля взглядом подготовленный костюм вновь, он сидел на кровати, крутя в руках маску, что шла в комплекте, и дёргая за кончики кремовых перьев. Он грустно усмехается, потому что понимает, что даже не знает, как будет выглядеть Сонхун. И пойдёт ли он на Бал вообще? Бал. Чонвон откидывает маску и заставляет себя подойти к шкафу, чтобы надеть школьную форму. В его человеческой школе тоже были разного рода балы. Ну, там, какие-то танцульки на Хеллоуин, День Благодарения, Рождество. Он помнит даже какой-то Пасхальный утренник в начальных классах, о котором говорили все его одноклассники. Он ни на одном из них ни разу не был. Все эти счастливые сборища, волнение, предвкушение — чуждо ему. Он не знает, что должен чувствовать сейчас, перед первым в его жизни таким необычным Балом, организованном в вампирской Академии. Всё, что он чувствует — горечь и тревогу. А ещё огромное желание вновь сбежать. Потому, что все эти влюблённости — слишком сложно для него. Слишком неожиданно больно, нервозно и неоднозначно как-то. Ему сложностей и так по горло хватает. Эти чувства какое-то наказание, похлеще пребывания здесь и уроков Хосока. Оставив пуговицы на пиджаке не застёгнутыми, Чонвон лениво вешает на плечо сумку с тетрадками и ещё раз оглядывается на пустую кровать. А может, всё-таки после занятий просто прийти и сделать вид, что… Что он вампир, который не может даже заболеть. Нащупывая в кармане блистер с таблеткой, Чонвон выходит из комнаты, едва не забывая её закрыть.* ♠ *
[Bad Omens — Crawl]
— Привет, принцесса. Чонвон невольно дёргается назад, когда за дверью комнаты оказывается Джей. Он почти смирился с тем, что ему придётся идти на Бал одному, потому что Хисына не было с ним на школьных занятиях, а Сонхун не вернулся даже днём, когда Чонвон пришёл в комнату, чтобы переодеться. Но вот перед ним Джей, в похожем костюме, с тёмной маской, скрывающей половину лица и уложенными светлыми волосами. Чонвон хмурится, сжимая в руках ключ и маску. — Что ты здесь делаешь? — Жду, когда ты выйдешь на свет белый, — хмыкает Джей, отходя на шаг назад и предлагая свой локоть. — Сопровождаю тебя на Бал, не ясно разве? — Ты? — Видишь кого-то ещё? Чонвон борется с желанием сказать, что хотелось бы видеть кого-то ещё. Но, увы, в пустом коридоре только они двое. Поджимая губы, он захлопывает дверь, проворачивая ключ в замке и убирая его в карман. Он недолго смотрит на маску, а затем небрежно надевает её, поправляя перья на носу. — Это обязательно? — щурится он, кивая на руку Джея. — Не более, чем галантный жест, я не против, если ты откажешься. — Пожалуй, — кивает Чонвон. Действительно не имея никакого желания брать под руку Джея. Ему хватает ревности Сону к одному вампиру. — Впервые на подобном мероприятии? — усмехается Джей, приближаясь и выправляя из-под тонкой резинки тёмные волосы Чонвона. — Не важно. Почему ты здесь? — Потому, что Сонхун и Сону уже в зале. — Сону? — Чонвон вдруг вцепляется в чужое запястье, когда прохладные пальцы касаются его уха. — Он там? — Там. Что за реакция? — Его не было пару дней и…вы с хёном… — Мы с хёном уговорили Тэхён-ши отпустить Сону на Бал. Проблемы? Но Чонвон не знает, проблемы у него с этим или нет. Потому, что то, как об этом говорит Джей проблемой в самом деле не выглядит. Разве что становится слишком любопытным, почему к Тэхёну ходили они вдвоём? И где вообще всё это время был Сону? — Я не хочу опаздывать из-за тебя, — закатывает глаза под маской Джей, стряхивая с себя руку Чонвона и уходя в сторону главной лестницы. — Просыпайся уже и поторопись! — Почему не пришёл Хисын? — не унимается Чонвон, торопливо идя следом. — Потому, что он в зале с Джейком. Слушай, если тебе так противно, я могу уйти вперёд, а ты сам как-нибудь доберёшься, договорились? — Нет, ладно. Просто это странно… — И вправду принцесса, — фырчит Джей, сбегая по лестнице вниз. — Зря мы тебя так назвали. С каждым днём всё вреднее и требовательнее. — Можно ещё один вопрос? — игнорирует недовольство Чонвон. — Если он не касается твоего повторяющегося: «почему это не…» — Не касается. Но тоже начинается с «почему». — Дьявол, давай. Чонвон заворачивает в очередной коридор за Джеем и только теперь понимает, что зала, в которую они идут, та же, в которой Сону собирал их всех недавно для «знакомства». Прислушиваясь, он даже начинает различать гомон голосов и топот каблуков. Так некстати проносится мысль о том, что он впервые будет в месте скопления стольких вампиров… — Почему Сонхун и Сону уже в зале? — выпаливает он. — Потому, что Бал открывают танцем, в котором участвуют исключительно потомки древних родов. Так уж удачно совпало, что Сонхун и Сону одни из них, — в голосе Джея Чонвон мог бы различить нотку раздражения, если бы не был так занят собственными мыслями. И перманентным шоком. — Сонхун-хён из древнего рода? — Вы вообще с ним общаетесь? Или чем вы там в комнатке занимаетесь? Да. Ким, Пак, Чон, Чхве и Кан — потомки древних. Но не все, само собой. Минсу, к счастью, к ним никакого отношения не имеет. Как и Чонгук-ши, Сонхва и.... Прежде, чем Чонвону удаётся обрушить на Джея ещё несколько вопросов, блондин подцепляет его за рукав и первым вталкивает в залу за тяжёлой дверью, что едва лишь успевает открыть.[Michal Kleofas Oginski; Belarus Chamber Orchestra of the National Academic Concert Orchestra of Belarus — Polonaise No. 13 «Farewells to the Fatherland» in a Minor]
— Чёрт, всё-таки немного опоздали, — шипит позади Чонвона Джей, но звук этот растворяется в оглушительной музыке. Глаза Чонвона сразу же приковываются к нескольким парам в центре залы. Ведущей парой он с удивлением отмечает Чон Хосока и Ким Тэхёна, одетых, ожидаемо в ярко-красный с белым и чёрно-белый костюмы. Едва сдерживающие улыбки под масками из чёрных перьев, они едва соприкасались руками, кивая друг другу и отходя в сторону. Чонвон замирает, видя второй парой Сонхуна и Сону, словно в противовес старшим, шествующих без намёка на улыбку. Костюм Сону, как и маска, идеально контрастировали с Сонхуном, так уже привычно выделяя его белоснежностью и отблеском позолоченных деталей. Такой чистый и невинный цвет, что Сону так часто носил…и что так удивительно и бесспорно шёл ему. Шёл его внешности. Они лишь едва бросают взгляды друг на друга, прежде чем уйти в противоположную старшим сторону. Чонвон решает, что ещё успеет понаблюдать за ними в танце и переводит взгляд на другую пару, вскидывая от неожиданности брови. Чхве. Он, почему-то, ожидал увидеть одного лишь Ёнджуна или, может, братьев танцующих вместе, но в паре с Бомгю, нежно держа его лишь за кончики пальцев, оказывается незнакомый Чонвону блондин. Как и у предыдущей пары, их костюмы тёмно-синий и белый. Чонвон ещё раз смотрит на Сонхуна, ведущего Сону в конец ряда из шести пар. Их со старшим костюмы одного цвета. Интересно, будь возможность, поставили бы их вместе или… — Повезло же Ёнджуну, — негромко отзывается Джей, не отрывая глаз от пар в центре. — Попросил братишку отравить его и отлёживается с агонией в комнате. — Разве это везение? — шикает Чонвон. — По крайней мере, он избегает всей этой показухи на публике, которую так любит Бомгю. Ты видишь на лицах наших сильно довольные выражения? Бледные губы прикладываются к бокалу с бледно-красной жидкостью, а Чонвон хмурится, отворачиваясь. Но не может не отметить, как внутри него всё дёрнулось от слова «наших». Являлся ли Сонхун его или Джей просто напросто подтрунивал, как обычно? Думал ли кто-то ещё, что они с Сонхуном могут и впрямь быть парой? Сонхун и Сону тем временем завершают очередной круг, становясь напротив друг друга и слегка кланяясь, чтобы затем, вновь, едва касаясь, взяться за руки и покинуть своё место, в который раз обходя зал. Чонвон думает, что это в большей степени нудный и однообразный танец. Чонвон думает, что они всё равно невероятно красиво смотрятся в нём, даже просто ходя по кругу. Когда они останавливаются друг напротив друга вновь, кланяясь уже гораздо ниже, музыка стихает, а Хосок своим высоким голосом объявляет: — Весенний Бал объявляется открытым! — а затем чуть тише добавляет: — Надеюсь, в этом году, нам не придётся усеивать внутренний двор свежими могилами. Земля всё-таки мёрзлая. У Чонвона по спине холодок от этих слов, но он сменяется ледяными оковами, стоит лишь в мгновение ока перед ним появиться Сонхуну, склонившему голову и протягивающему свою руку. А за его спиной и Сону, что не глядя по сторонам, прямиком направился к Джею, подхватив его под руку. — Позволишь? — рука старшего всё ещё протянута ему тыльной стороной ладони вверх, ожидая ответа. И Чонвон слишком скучал по нему и слишком жаждет получить ответы, разрывающие его голову, чтобы отказаться. — И тебе привет, хён, — бормочет он, вкладывая ладонь в чужую и позволяя утянуть себя на паркет, к другим парам, что уже танцевали вновь, более вольно и расслаблено.[Abel Korzeniowski — Ghost Waltz]
— Тебе очень идёт, — улыбка Сонхуна даже под маской заметно виноватая. Рука его замирает над поясницей Чонвона, почти не касаясь её. — Если назову тебя «принцессой», простишь мне то, что я так внезапно пропал вчера? Чонвон не может ничего с собой поделать и прыскает смешком, крепче сжимая ладонь Сонхуна и подаваясь чуть назад к его руке, позволяя приобнять себя. — Пожалуй, если ты назовёшь меня так — это только усугубит положение дел. Оставь это прозвище для остальных, я привык к тому, что оно несерьёзное. — В этой атмосфере оно подходит тебе также, как и костюм. — Но платье смотрелось бы логичнее? — Это всё — устаревшие стереотипы. Если кому-то хочется назвать себя принцессой, какая разница, какого он пола. Это красивое слово, в конце концов. И всё. Всего лишь набор нескольких букв. Они неспешно кружатся по краю залы, и Чонвон замечает, что следует за Сонхуном в лёгком вальсе, даже не задумываясь. Это разливает приятное тепло в груди. Всё же, может быть он может соответствовать? Хоть немножечко… — Древний род, да? — Как-то всё ни к месту было похвастаться этим, — ведёт плечом Сонхун, отступая чуть назад и позволяя Чонвону сделать небольшой оборот вокруг своей оси. — Я вляпался, да? — усмехается тот, разглядывая сверкнувшие глаза под тёмно-синей маской. — Это должен был сказать Юнги, зная, что человеком суётся в семью древних. Но он, ожидаемо, лишь выше задрал свой маленький нос. Он же теперь официальная пара потомка древнего. Круто вроде как. — Это правда круто. Но очень ответственно. — Не с моей семьёй. К счастью, Пак не такие строгие и обязательные, как остальные. Именно поэтому, Чимин может довольствоваться будущим браком с обращённым. Будь наши идеалы хоть сколько-нибудь близки к Чонам или Чхве, тело Юнги давно бы затерялось в одном из загородных лесов. — А Ким? — Чонвон оборачивается, выискивая взглядом серебристую маску, за которой скрывался Сону, но не находит, натыкаясь на открытый и тяжёлый взгляд. Сону смотрит на него в ответ поверх бокала с кровью, явно не слушая то, о чём ему на ухо говорит Джей. И Чонвон отвернулся бы от прожигающих его глаз, только вот сероватая кожа, не скрытая маской, заметно осунувшееся лицо и тёмные подглазины под абсолютно чёрными глазами, не давали отвернуться. Чонвон едва не оступился пока рассматривал болезненный вид блондина. Сонхун вовремя подхватывает его, прижимая к себе крепче. — Осторожнее. Ким, — Сонхун тоже смотрит в сторону Сону и вдавливает пальцы в поясницу Чонвона, меняя их в танце местами и загораживая собой друзей. — Если бы не дедушка Ким, то даже Сону был бы менее притязательным и строгим. Тэхён-ши, ты знаешь, любит всё живое в этом мире, особенно после… — После того, как мамы Сону не стало? — тихонько догадывается Чонвон. — Да. Намджун-ши, хоть и не является потомком рода, но всё равно теперь их семья, и он вот крайне строгих правил. Как дедушка Ким, как Хосок-ши. Никаких обращённых в парах чистокровных быть не может…ну, ты помнишь его к вам отношение. Оттого Дже…эм. В общем, Намджун-ши слишком идеалист. — Оттого? Хён, оттого, что? — Чонвон пытается остановить танец, но приложенных сил явно не хватает в сравнении с Сонхуном, продолжающим вести их под затихающую музыку. — О ком ты хотел сказать? — Я не могу. — Джей? Ты хотел сказать Джей? — не унимается Чонвон, уже пару раз путаясь в танце и наступая на ноги старшего. Сонхун резко останавливает их. — Спасибо за танец, Чонвон. Встретимся во время следующего. И одним рывком разворачивает Чонвона, отправляя прямиком в руки Джея, что тут же дёргает его за плечи, закручивая в полоборота лицом к себе.[David GarrettFranck van der HeijdenRoyal Philharmonic Orchestra — Midnight Waltz]
— Что ты…пусти… — Потанцуем, принцесса? — склоняет голову Джей, подхватывая Чонвона так крепко, что тот едва ли может обернуться, чтобы заметить, что Сонхун танцует с Сону, вновь надевшим на лицо серебристую маску, скрывающую его болезненность ото всех. — Я не хочу танцевать с тобой, — Чонвон дёргается, пытаясь выпутать руку из стальной хватки чужих пальцев, но безуспешно. На любые попытки выбраться, Джей лишь сильнее сдавливает его талию и ладонь. — Что ты хочешь? — Танец? — Ох, да брось. Занимаешь меня, пока Сону говорит с Сонхуном, да? — Нет. Чонвон перестаёт сопротивляться, когда в глазах напротив замечает алый отблеск. Хоть он и каннибал, но Джей, как ни крути, чистокровный, к тому же связан парой. Вступать в какие-либо перепалки не хотелось совсем. Тем более на Балу. Тем более, с тем, кто напрямую ему пока вреда не наносил. Кроме того, что до неприятного сильно сжимал в руках. — Отлично. Давай потанцуем. — Прошло всего двенадцать дней, а ты становишься смелее. Чувствуешь крепкую спину, за которой можешь спрятаться? — Моя тоже вроде бы не хрустальная, — вполсилы огрызается Чонвон, нехотя крутясь вокруг своей оси и пытаясь в это время найти глазами нужную ему танцующую пару. — Сону выглядит нездорово. — Потому, что ему не здоровится. Удивительно, правда? — Как вампирам может не здоровиться? — Ну, ты же как-то отлежал три дня в постели. Чонвон прикусывает язык, чтобы не рыкнуть в ответ о том, из-за кого он лежал в постели три дня. — Хён хотел мне что-то сказать перед тем, как кончился танец, — начинает он, решаясь на хитрость. — Но не успел. Что-то о тебе. — Что? — Джей неожиданно запинается, не сразу возобновляя танец. Глаза под маской опасно сужаются. — Не знаю? Я хотел спросить, но он откинул меня к тебе быстрее, чем я смог рот раскрыть. — О чём вы говорили? — О семьях? — Конкретнее, — рычит вдруг Джей, придвигая Чонвона к себе так близко, что носы их масок сталкиваются. — О том, что Намджун-ши очень строг и ты почему-то страдаешь от этого, — додумывает Чонвон, выпаливая это так быстро и торопливо, чтобы его, наконец, отпустили. Джей цокает языком и несильно отталкивает его, заставляя ещё раз покрутиться, прежде чем вновь ведёт в танце. — У тебя, вероятно, проблемы со слухом, принцесса. Хун говорил про Джейка. Упаси ж Дьявол мне быть сыном Намджун-ши. Я убился бы в самом детстве. — Ох, ну, кто виноват, что музыка такая громкая? Чонвон непонимающе оборачивается, находя глазами Джейка, скользящего смычком по виолончели в дальнем углу залы, возле которого прямо на полу сидел Хисын, потягивая из бокала розоватую жидкость и задвинув чёрную маску на макушку. — Подожди, Джейк? Джейк сын Намджун-ши? О чём ты… Музыка резко обрывается глухим вскриком и грохотом. Чонвон и Джей мгновенно оборачиваются к замершим посреди залы Сонхуну и Сону, что, как оказалось, кинул свою маску с такой силой, что та выбила скрипку из рук одной из вампирш-музыкантов. — Шутишь, да? Скажи, что шутишь! — Сону, — внезапно строго зовёт его Сонхун, пытаясь коснуться плеча. Но Сону уворачивается, отшатываясь.[NF, Britt Nicole — Can you hold me?]
Джей откидывает от себя Чонвона, делая шаг вперёд и напрягаясь всем телом. — Вы с братом оба чокнутые?! — выкрикивает Сону. — Где ваше уважение роду? Как можно выбрать себе в пару кого-то…кто даже не знает о нас? — Но это явно лучше, чем выбрать кого-то лишь из-за привилегий союза, — припечатывает Сонхун всё тем же тихим голосом. Чонвону кажется, что он задыхается. Буквально задыхается, как в детстве, когда его запирали в подвале. Джей вмиг оказывается рядом с Сонхуном и Сону, сдёргивая с лица маску. — Сону? — выдыхает он, впиваясь глазами в блондина. — Это правда? Всё-таки правда? — Я…давай поговорим после, Джей… — Нет. — Джей...Нет! Не успевая поймать Джея за рукав, Сону с криком рушится на колени рядом с маской, что была брошена к его ногам. — Это ведь не так… — Я знаю. А ты хоть раз за все месяцы говорил ему, что это не так? Хоть раз, Сону? — За что ты так? — поднимая голову, он смотрит на Сонхуна поалевшими, сияющими глазами и Чонвон поражённо отмечает в них блеск слёз. А затем видит и мокрые дорожки на впалых щеках. Кто-то рядом с ним тоже в неверии охает. — Я твой друг, Сону. Но и ты должен быть моим другом тоже. Быть им, а не просто таковым называться. И уважать мой выбор, — Сонхун снимает маску и встречается взглядами с Чонвоном, замершим через две пары от них, словно оленёнок в свете фар. — Ты не имел права этого говорить… — А ты не имел права калечить мою пару. Но ты же сделал это. Сгребая тонкими пальцами маску Джея, Сону исчезает из залы, по которой в ту же секунду прокатывается изумлённый шёпот будущих сплетен. Чонвону хочется сбежать следом. Но не за Сону, а просто прочь. Прочь от лишних глаз, теперь устремляющихся на него и Сонхуна, приближающегося к нему, прочь от всех слов, что он услышал, прочь от той тяжести, что навалилась на него от внезапного признания, которое должно было быть не таким… — Это не должно было случиться так, — разбито шепчет Сонхун, сцепляя пальцы на запястье Чонвона и утягивая его к одной из закрытых дверей в конце залы. — Хён, остановись, — чуть слышно зовёт его опешивший Чонвон. — Остановись, хён, куда ты тянешь меня? — Поговорить. Нормально поговорить… — Хён, остановись! Ему удаётся всё же вырвать руку из совсем слабой хватки. Не так. Это всё не должно было быть так. Мотая головой, он начинает пятиться назад. — Не сейчас. Прости, хён, но не сейчас… И вылетает, как и хотел, следом за Сону. Через всю залу, через тяжёлые двойные двери, в пустынные коридоры, по которым несётся, едва разбирая дорогу. Как в первые дни, как в своём сне, когда от кого-то бежал. Просто подальше от того места, подальше от Сонхуна, чей запах крови накатывал волнами всё сильнее от небольшого кулона, о котором Чонвон уже порой забывает. То, что успокаивало, больше так не действует, подбивая к горлу комок. Он останавливается, лишь когда забивается в тёмный угол одного из длинных тёмных коридоров, похожий на тот, в котором он услышал однажды Джейка. В котором в его руках было плохо Сонхуну. Не выдерживая всех эмоций, что разрывают его, Чонвон обхватывает голову руками и вновь начинает тихонько выть. Слишком много переживаний за последние дни. Слишком много переживаний для него одного. Слишком много для него одного…всего. Сквозь рыдания, он слышит приглушённый душераздирающий крик, разносящийся по всей Академии.