* ♠ *
[Violet Orlandi — No time to die]
Чонвон мечется беспомощным взглядом к Сонхуну, но тот даже не смотрит на него, не отрывая глаз от пола. Словно Чонвон сделал что-то не так, в чём-то провинился. Или словно… Рука же Джейка — застыла, как у статуи, ожидая. — Джейк, я… — но его жалкие попытки обрываются. — Руку, Чонвон. — пресекает Шим, поджимая губы и мотая головой. — Руку. Вдыхая поглубже густой запах амариллиса, тянущийся от колбы под свитером, зависший в воздухе их комнаты и исходящий от мрачной фигуры Сонхуна у письменного стола, Чонвон не чувствует покоя. Не чувствует ничего, кроме сковывающего страха от предстоящих новостей и пробирающегося под кожу холода. Он знает, что увидит Джейк, взяв его за руку. Но он и представления не имеет, что они будут делать после. Взять за руку, на самом деле, жутко хотелось Сонхуна. — Хён? Выходит как-то жалостливо и жалко даже, будто старший должен ему помочь и защитить от чего-то. Но получается совсем по-другому. И, не выдерживая щенячьего взгляда на тёмной макушке, Сонхун отталкивается от стола и тенью скользит мимо Чонвона, не задевая его даже плечом. — Я схожу за Сону. Вот и всё, что Чонвон слышит в спину вместе с хлопком закрывшейся двери, от которого даже не вздрагивает. — Он жив, — выпаливает Чонвон побелевшими губами и хватается за руку Джейка, сжимая так сильно, как только позволяют покидающие от печали силы. — Он жив, я ничего с ним не сделал… — Я знаю. Мы знаем. «Тогда почему Сонхун ведёт себя так, будто я навредил Хисыну?!» — кричит всё у Чонвона внутри. На деле же, он смотрит, как Джейк крепче обхватывает его тонкие пальцы и замирает. Радужка сверкает неестественнее обычного, но Чонвон отворачивается и старается зачем-то вспомнить их разговор с Хисыном. Будто бы способность Джейка без этого не сработает. Или же просто для того, чтобы успокоить себя самого. Хисын ведь не говорил, что хочет покончить с собой, так? Или Чонвон этого просто не понял? Может Хисын намекал? Руку его отпускают ожидаемо быстро. — Джей вернулся, — зачем-то говорит он, как только чужие глаза вновь становятся тёмно-сиреневыми. — Он с Сону. — Я видел, — кивает Джейк, прижимая к себе листок, и Чонвон вспоминает о нём только сейчас. Но спрашивать всё же не решается. — Это замечательно. Как далеко твоя хижина? — От того дома — относительно близко. А вот отсюда…я же не знаю, где мы. — Два часа человеческим. Нам хватит чуть больше сорока минут, учитывая, что теперь Сонхуну не придётся нести тебя на себе. Оденься удобнее и закрой кожу. У Сонхуна должны быть водолазки. — Что? Зачем? — Пока ты не связан — можешь быть лёгкой добычей. Мало ли что может случиться в лесу, пока мы будем идти. Джейк, также как и Сонхун, обходит Чонвона, даже не глядя, но тот хватает его под локоть, неожиданно разворачивая. В глазах его — явный страх. Только вот не о возможной встрече с диким вампиром, а о Сонхуне. — Хён ведь не думает, что я… — Он не понимает, почему ты не рассказал ему сразу. Но нет, Чонвон, он не думает, что ты сделал бы что-то плохое, — мягко убирая цепкие пальцы со своего локтя, утешает его Джейк. Чтобы припечатать после: — Из вас двоих — на реальное убийство способен пока только он. Спрашивать о том, почему «пока» или «были ли прецеденты» Чонвону не то, чтобы не хочется. Хочется, само собой, но он не успевает, потому что на месте Джейка оказывается лишь пустота, когда вампир исчезает из спальни. Пока.* ♠ *
[Cloudeater — Lethal]
Полосатая водолазка теперь неприятно давит на горло. У Чонвона от неё кожа чешется, а ещё он задыхается будто и даже факт того, что воздух ему не нужен — не помогает. Потому, что впереди — немой тенью движется Джейк, держа перед собой мобильный с выкрученной на минимум яркостью экрана. И даже по спине его, облачённой в чёрную кожу, с лёгкостью можно сказать — как напряжён он и чуток. Потому, что позади — рука об руку — идут Джей и Сону, вряд ли разъединившие ладони даже во время смены одежды. Глаза блондина слегка прикрыты, он непривычно тих, позволяющий себя вести Джею, светлые волосы которого спрятаны под широким капюшоном. Он держит мёртвой хваткой наманикюренные пальчики в своих, и Чонвон кусает изнутри щёки. Между ними будто ничего и не менялось. Взгляд невольно падает на длинные пальцы скользящие мимо его при каждом шаге. Потому, что рядом с Чонвоном — также, не проронив ещё ни слова, идёт Сонхун. Чонвон лишь мельком позволяет себе взглянуть на ровный бледный профиль, и снова опускает глаза на мёрзлую землю, покрытую тонким слоем нетающего снега, мягко хрустящего под тяжёлыми ботинками. За всё время, что он собирался — Сонхун не вернулся в комнату, предпочтя остаться с Джеем и Сону на первом этаже. За всё время, что они пробирались к скрытому в подземелье лазу — даже не посмотрел в сторону Чонвона, хоть и старался идти всегда как можно ближе, видимо больше по привычке. За всё время, что они шли меж узких каменных стен в темноте, а затем выбрались на морозный воздух голого, жутковатого леса — не издал в целом ни звука. Но остался плечом к плечу. Но стресс ведь действует на всех по-разному? И, быть может, Сонхун просто так внутри себя переживает? Чонвон спросить, нарушая тишину, не решается. Но, в какой-то момент, когда волнение собственное захлёстывает до пятен перед глазами, он ещё раз оборачивается на пару позади, а после, нерешительно раскрывает пальцы, касаясь ими бледной расслабленной ладони. И будь, что будет. Он готовится к тому, что Сонхун уберёт руку в карман кожанки. Что просто отведёт её в сторону. Что посмотрит так, что Чонвону больше думать о нём не захочется. Он даже жалеет в какой-то миг о сделанном, но ладонь Сонхуна движется по направлению к его дрогнувшим пальцам, скользит по ним прохладными подушечками и сплетает так крепко, что Чонвону невольно становится до тянущего неприятно. Но он изо всех сил сжимает чужую руку ещё крепче, замечая, как меняет цвет от напряжения кожа. Но не отпускает больше. Сонхун не отпускает его теперь тоже. — Он ведь жив, да? — доносится вдруг за спиной непривычно тихий голос Сону. По позвоночнику от его вопроса струится холод. — Ему бы лучше, — отзывается Джейк бесцветно. — Не думаешь же ты, что он использовал бы так бездумно чужой дом? — Дом, в который никто может не вернуться. Почему нет? — Но что, если он действительно просто захотел сбежать, — тянет хрипловато Джей, — зачем мы тогда вообще идём за ним? Он ведь взрослый мальчик… Остановка слишком резкая, и Чонвон не сразу понимает, что Джейк замирает, пока Сонхун не дёргает его к себе, притормаживая. Тишина, которая всех накрывает настолько давящая, что Чонвон не слышит даже сердцебиения вампиров. Ничего не слышит кроме ночной мёртвой тишины, окружившей их. Пока Джейк не заговаривает вновь, не оборачиваясь, но немного клоня голову в сторону. — Ты предпочёл бы, чтобы Сону плюнул на тебя и оставил и дальше наматывать сопли на кулак в башне Соры, или ты счастлив, что он вызвонил тебя, Дже-я? Голос Джейка так поразительно в этот момент похож на Намджуна, что Чонвон невольно жмётся ближе к Сонхуну, так опасливо стоя сейчас меж двух переговаривающихся вампиров. Он не думает, конечно, что они могут поругаться здесь и сейчас, но…если честно, он не уверен уже ни в чём. Пламя, в общем-то, тоже из лёгкой искры разгореться способно. Сквозь страх тонкой нитью тянутся слова о башне Соры. Сора, что оглашает объявления? Джей прятался у неё? — Ты знаешь ответ, — также мрачно звучит Джей. — Но ты также знаешь, кто мы друг другу и… — Я — его создатель, — отрезает Джейк. — И я поклялся оберегать его, а не позволять сбегать без объяснений и банального «прощай». — Имеешь в виду, ты воспитывал его не так? — И только ли потому, что ты создатель — мы сорвались за ним посреди ночи? — хмыкает чуть слышно Сону, вторя Джею. — Мне спать хочется. — Пусть твоя пара несёт тебя на руках, — рычит Джейк. — Моя пара могла просто остаться со мной в Академии, а не тащиться в чёртову человеческую хижину, невесть куда за невесть… Чонвон моргнуть не успевает, как всё происходит. Он слышит лишь тихий вскрик, а после оборачивается, видя стоящего на расстоянии Джея, скалящегося, и Сону, припечатанного к дереву окаменевшей рукой Джейка, держащей под горло так крепко, что красные глаза Кима переливаются, словно маячковые огни. — Ты забываешься, Сону-я, — на грани угрожающего рокота произносит Джейк, — кто здесь старше. И кто несёт ответственность за твою жизнь, каждый раз вытаскивая твой горящий хвост, который ты поджигаешь себе сам же. — Ох, ну п-прости, братишка, — пытается ухмыльнуться Сону поалевшими губами. — Я и забыл, насколько ты чувствителен к Хихи. Мы ведь так редко с тобой по душам говорим. — Я могу перестать разговаривать с тобой вовсе, ты ведь не понимаешь слов. — Да брось, — Сону обхватывает пальцами запястье Джейка, желая ослабить хватку. — Поиграли и хватит, отпусти меня. — Слишком долго я бегал за вами, как нянька, прикрывая ваши бессовестные задницы. Мне кажется, настал ваш черёд хоть раз помочь мне и просто молча идти рядом. Припечатывая несильно Сону затылком к дереву, Джейк всё же отпускает его, одёргивая кожанку, и достаёт из кармана мобильный, возобновляя путь. — Сильно только не радуйся, — выплёвывает Сону, глядя на Чонвона из-за плеча Джея, что тут же подлетел, проверяя бледную кожу личика и шеи на предмет следов. — Он редко меня так ругает. — Он на нервах, — наконец, впервые с того момента, как все покинули Академию, говорит Сонхун. — Ты должен его понять, Сону. — Я бы понял, если бы он перестал играть с Хихи в создателя и создание, и просто уже, чёрт его возьми, признался в чувствах. Разве кто ещё не понял, что они тащатся друг по другу? Или я один это замечаю? — Ты, видимо, один, кто не замечает влияние Намджун-ши на Джейка. — Я год не понимал, что ты любишь меня, пока не услышал это всерьёз, — вздыхает Джей, приобнимая Сону за шею и целуя в светлую макушку. — Иногда — слова всё-таки тоже нужны, кроме поступков. Чонвон почему-то на словах этих поднимает вдруг голову, глядя на Сонхуна. И ловит также неожиданно взгляд чароитовых глаз в ответ. Сказал ли он Сонхуну всё, что тот хотел услышать? Достаточно ли было слов между ними? Говорит ли ему Сонхун достаточно? Крутились ли в голове старшего сейчас те же вопросы? Они продолжают свой путь вновь в тишине, но Чонвон не перестаёт об этом думать. Иногда улавливает почти неслышные разговоры Сону и Джея о башне, о том, что теперь-то точно прятаться негде и место раскрыто, о том, что лучше бы причины прятаться больше не возникало. А потом всё стихает вновь, погружая лес и их пятёрку в колючую тишину, что заметает начавшийся вдруг снег, попадающий на них сквозь искорёженные, голые ветви высоких деревьев. Вскоре те же деревья, даже в кромешной тьме, становятся Чонвону знакомыми. Особенно знакомой сияет метка белой краской на одном особенно толстостволом дереве, которое они проходят. Этого не замечает никто, но Чонвон знает — это дерево, которое он помечал сам, чтобы, уходя в ночи, точно знать — где он может остаться до утра. Это дерево — недалеко от дома. — Джейк? — Сонхун вновь притормаживает первым позади старшего, как только они выходят из одинакового ряда деревьев к покосившейся хижине. Прислушиваясь, каждый из парней слышит шум льющейся в душе воды. — Душ посреди ночи? — усмехается неверяще Сону. — Может мы и впрямь зря пришли? Кажется, у него всё…[Mister Misery — the blood waltz (orchestral version)]
Чонвон срывается первым. Удивляя всех и даже отчасти самого себя. Он вырывает руку из пальцев Сонхуна и несётся к дому. Потому, что вода шумит слишком монотонно и ровно, не меняясь ни на йоту в звук смещающегося тела. Как должна. Чонвон слышит, как следом за ним несётся кто-то ещё, но слишком уж отчётливо перед глазами стоит воспоминание о бледной, шрамированной повсюду коже. Сменяющееся возможной картиной того, что сейчас происходит внутри, за деревянными стенами. Он дёргает, что есть сил, хлипкую дверь и врывается в лишённый света дом. Сразу в дальний угол, где за тонкой фанерой — подобие душевой. Колени едва ли болезненно встречаются с натянутым кое-как на доски линолеумом, но затем тело его внезапно откидывают назад, крепкой хваткой цепляясь за плечи. Чонвон успевает лишь охнуть, как оказывается спиной вжатой в грудную клетку Сонхуна, обхватившего его поперёк груди руками. Запах вампирской крови сковывает их обоих и неизвестно — держит Сонхун Чонвона или держится за него. — Перестарался, — слышится надтреснутый голос Хисына, к которому Чонвон так и не смог склониться, чтобы укрыть от чужих глаз. Чтобы спрятать пораненное вновь вампирское тело от тех, кто видеть этого не должен был. Но Джейк оказался быстрее и сильнее. А потому — это он сейчас рушился на колени перед осевшим на полу душевой Хисыном, мутно-красноватым взглядом смотрящим на лицо старшего. Совсем как-то потерянно, неверяще, улыбаясь смазано. — Если я умру, снова видя тебя, хён… — Что ты… Джейк безумным взглядом мечется по темноте пола, замечая в ослабших пальцах серебряное лезвие, как все те, что у Чонгука припрятаны в тренировочном зале. Отшвыривает его в сторону с такой силой, что оно наполовину вонзается в деревянную стенку. Чонвон невольно думает, что также, должно быть, словно в масло — оно входило минутами ранее и в бледную кожу порезанных бёдер Хисына, что пульсировали сейчас размытыми под водой и ядовитым раствором ранами. Только вот, в отличие от Чонвона, Джейк и Сонхун — видели это впервые. Как и Сону с Джеем, замершие у порога и лишь чуящие кровь, но не решающиеся пройти дальше в хижину. — Хён… — Я здесь, Хисын, — посеревшими губами удаётся прошептать Джейку. Он тянет руки к улыбающемуся горько лицу, обхватывая его так нежно, что у Чонвона от одного лишь взгляда все внутренности сводит. И безумно хочется отвернуться, уж слишком интимный момент, только вот сил на это — нет. — Ты каждый раз приходишь, — бормочет Хисын, прикрывая слабо мерцающие кровавым глаза и притираясь щеками к чужим ладоням. — Только так я знаю, что нужно остановиться. Ты всегда делаешь это, хён. Всегда. — Что же ты делаешь, Хисын? И, задавая этот вопрос, Джейк уж точно не ожидал услышать в ответ заветное: — Я просто люблю тебя, хён. А потому, отвечает как-то заучено: — Я тоже, Хисын, нам… — Хён, — тянет тот, расплываясь в диковатой улыбке и открывая медленно совсем почерневшие глаза. — Поцелуй меня? Почему ты не целуешь меня сегодня? — Сегодня? Хисын, о чём ты? Улыбка размывается стекающей по ней водой. — Что-то не так…что-то не… Хисын хмурится, слабо мотая головой и пытаясь выпутаться из рук Джейка, но тот лишь крепче охватывает ладонями осунувшееся лицо, заставляя смотреть себе в глаза, пусть и расфокусировано слегка. — Он ранит себя, — не выдерживает Чонвон, впиваясь пальцами в предплечья Сонхуна, замершего за его спиной окаменелой статуей. — Потому, что любит тебя. Слово это отражается от голых продрогших стен, пепельным эхом оседая на поникших плечах Джейка. — Чонвон? — потерянно зовёт Хисын. — Это правда? — вновь обращает растерянное внимание на себя Джейк. — Что? — Все эти месяцы — я не мог увидеть твоё прошлое, — всё также тихо шепчет Джейк, разглядывая усыпанное шрамами и новыми порезами тело перед собой. Глядя в закрывающиеся тёмные глаза. — Все эти месяцы я думал, что помогаю тебе и даже не подозревал… — Что-то идёт не так. Уходи… — Я думал, что ты привязан ко мне, как моё создание и не больше, Хисын. — Замолчи… — Останавливал себя запретами отца, законами и правильностью, которой всех учил, — Джейк встряхивает головой и сжимает щёки Хисына так сильно, что тот морщится от лёгкой боли, пытаясь поднять трясущиеся от слабости руки, чтобы избавить себя от прикосновений. — Хисын, почему ты сбежал? — Уходи… — Почему ты сбежал? — отчаянно вскрикивает Джейк, заставляя всех в хижине дёрнуться. — Я люблю тебя, глупый. Если бы я только знал, что ты тоже любишь меня. — Что ты такое говоришь? — Хисын тщетно уворачивается, но Джейк вжимает его лбом в своё плечо, обнимая под всё ещё льющимся душем обнажённое тело, укрывая теперь его целиком действительно. Защищая, как и обещал. — Почему ты просто сбежал, Хисын? — запальчиво шепчет Джейк, зарываясь пальцами в мокрые тёмные волосы и окутывая всего Хисына собой. — Все эти месяцы… Чонвон опускает голову и находит в себе силы, чтобы развернуться в руках Сонхуна и скрыть лицо у него на груди. — Идёмте, — выдыхает он, цепляясь пальцами за кожанку на спине старшего. — Давайте оставим их, идёмте. Сону и Джей даже не дослушивают, вылетая из хижины в мгновение ока, явно не ожидавшие чего-то подобного. Или просто бегущие на свежий воздух из четырёх стен, пропахших ядом и свежей вампирской кровью. — …так люблю тебя, — доносится до слуха Чонвона прежде, чем дверь закрывается, а они все вновь оказываются на заснеженной территории возле хижины. Он кутается в руки Сонхуна, прижимаясь щекой к мерно и тихо бьющемуся сердцу, обвивает руками поясницу и настраивает слух лишь на этот звук. Отключаясь намеренно от происходящего в хижине. Голос Сону заставляет его приоткрыть глаза. — Это вроде как было очевидно, — пустым взглядом вперившись во тьму леса, негромко произносит Сону, — но это выглядело так… — Больно, — заканчивает за него Чонвон, видя короткий и бездумный кивок. Сону явно думает о чём-то далёком, выглядя застывшим, как невероятно красивый, заснеженный кадр из фильма, в руках Джея. И Чонвон сам не замечает, как проваливается в воспоминания, затихая. Видит, словно днём, себя же со стороны. Крадущегося из леса к хижине, прислушивающегося к дыханию ещё живого дедушки, утирающего уголки губ рукавом старой рубашки. Или уже бесстрашно в одиночестве спрыгивающего с верхних веток ближайшего дерева, но всё с тем же испачканным звериной кровью ртом. Или сжимающего рубашку на груди, в попытке выплакать хоть что-нибудь из мёртвых, сияющих алым, глаз. Удивительно, ведь он вернулся домой. Куда хотел на протяжении всех четырнадцати дней. А теперь стоит спиной к собственной хижине, ногами на родной земле, и чувствует лишь то, что хочет…вернуться домой. Хочет закрыться в их с Сонхуном крохотной спальне, прижаться к его телу, зажмурившись крепко, и просто лежать молча, думая ни о чём и обо всём одновременно. Собирать сумку на тренировку к Чонгуку, забирать из химчистки форму, снова и снова проходясь пальцами по красной вышитой на лацкане капле. Его дом теперь — не четыре деревянных стены посреди леса. Его дом теперь — за высоким каменным забором и толстыми стенами без настоящих окон. Понимать это — несколько дико. Но успокаивающе. — Выходит, это всё? — оборачивается Сону, пряча руки в карманы плотной зимней накидки. — Мы потратили время на дорогу, чтобы стоять сейчас здесь и ждать, пока они там налобызаются? — Сону, не будь засранцем и отключи слух, — цокает языком Сонхун, отрываясь щекой от макушки Чонвона и осуждающе глядя на младшего. — Да мне и слышать их не надо, чтобы знать это. Очевидно же. — Не думаю, что Хисын сейчас… — заминается Чонвон на полуслове. — Не думаю, что им есть дело до лобызаний, пока Хисын истекает кровью и не в себе от воздействия яда, Сону. — Не хочешь, кстати, сказать, где он его взял? — приподнимает бровь Сонхун. — Он платил пакетами крови, — даже и не думая скрываться, ведёт плечом Сону. — К которой у тебя лично и так безграничный доступ. — Много — не мало. — Ты снабжал его ядом всё это время и даже не спрашивал — зачем? — качает головой Джей. — Я должен был спросить, что за дела вы ведёте, вместо того, чтобы позволять этому случаться из раза в раз. — Каждый сходит с ума по-своему, — фырчит Сону, складывая руки на груди. — Главное не нас травить собирался — и ладно. С собой-то пусть, что хочет делает, его ведь тело. — Вы ведь друзья вроде как, — поджимает губы Чонвон, сужая глаза и укоризненно глядя на Сону. — Друзья интересуются хоть чем-то. — Ну уж ни тебе меня учить, как дружить, Чон-и. Ты о слове-то таком из словарей разве что знаешь. В конце концов — Хихи жив. И даже не использовал мой яд, как наркотики, о чём я думал всё это время. Так чего вам всем ещё надо? Хорошее же событие, радоваться надо. Хэппи энд! А на вас на всех лица нет. — Может потому, что теперь, раз Джейк убедился, что его чувства взаимны — его неизбежно ждут проблемы с Намджун-ши? — хмурится Сонхун. — А это — уже их личные проблемы. И нас они касаться не должны. — Ничему тебя жизнь не учит. — Чему нужно — научила. Видишь? Я стою и не планирую перезгрызть горло твоей принцессе. А мог бы. Но не буду. — И вспомни, что для этого простого понимания — нам всем пришлось пережить. — Да ты до конца моих дней забыть не дашь. — Если ты собрался остаться рядом до конца своих дней… Напряжение ещё секунду назад витавшее в воздухе вдруг рассыпается одной лёгкой ухмылкой Сонхуна. И ответной расцветшей улыбкой Сону. — Кто знает, — ворчит Ким, пиная мысом высоких сапог пушистый снег. Чонвон бы и сам, наверное, улыбнулся, если бы мысли все не возвращались к двум вампирам за их спинами, в тёмной хижине. Будущее которых — было столь же туманно, сколь и чаща леса, в котором все они сейчас находились. — Намекаешь на то, что нужно выказать Намджун-ши протест в защиту сладкой парочки? — усмехается Сону. — Думаю, что нам просто нужно поддерживать их сейчас и помо… Сонхун замолкает, когда дверь позади тихонько скрипит, открываясь. Все разом, словно по щелчку, оборачиваются, замечая Джейка в кофте с закатанными до локтя рукавами и мокрыми волосами непривычно забранными назад. Возвращая слух, Чонвон замечает, что вода больше не льётся, а в доме так тихо, будто Хисын уснул. И, наверное, хорошо, если это действительно так. — Душещипательные речи, — хмыкает Джейк. — Но спасибо. У меня как раз есть ещё одна просьба, с которой вы можете нам помочь. — Нужна кровь? — уточняет Джей очевидное. — Нет. Точнее, да. Но просьба моя не о том, с этим я сам разберусь. Чонвон? — Да? — Можешь ли ты позволить нам с Хисыном двоим остаться здесь на эти дни? Академия нам больше не нужна. По крайней мере, пока что. Экзамены сданы. Я постараюсь решить необходимые вопросы за пару-тройку дней и мы уедем, обещаю. Тебе ведь осталось ещё семь дней до экзаменов, так? — Да, — тут же сбивчиво кивает Чонвон. — Да, конечно, оставайтесь. Никаких проблем. Да и, к тому же, после экзаменов я… — он бросает беглый взгляд на Сонхуна, вопросительно приподнявшего бровь, но не решается озвучить то, о чём подумал. Радуясь мимолётно, что способность чтения мыслей досталась Паку старшему. — Оставайтесь, Джейк, всё в порядке. — Спасибо, Чонвон, — слабо улыбается уголками губ Джейк, но тут же серьёзнеет, заслышав едва слышный скулёж Хисына из хижины. — Я разберусь с кровью, а вы — возвращайтесь как можно быстрее в Академию. Нам повезло, что…всё относительно обошлось. И вы успеете вернуться до рассвета. — Набери Чимину, — тянется вперёд Сонхун, чтобы пожать старшему руку. — Он точно поможет с кровью как можно более незаметно. И может с чем-то ещё. — А разве вы не… — У него много связей. — Спасибо. И будьте осторожны по возращении. — В крайнем случае, — ведёт плечом Сону, разворачиваясь на пятках и прохрустывая снегом, — просидим все вместе на занятиях твоего папаши ещё недельку. Адьё! Он уносится в лес с исчезающим смешком, таща за собой за руку Джея, с куда большей прытью, чем когда они только направлялись сюда. Это заставляет Сонхуна тихонько фыркнуть себе под нос. — Удачи, Джейк, — салютует он, приобнимая Чонвона за плечи. — И не стесняйся просить Чимина. Думаю, он сейчас будет рад отвлечься от…домашних дел. Понимающе кивая, Джейк взмахивает рукой и скрывается в доме. Чонвон спиной ощущает, будто закрывается не просто дверь в его хижину, но и во всю его прошлую жизнь.[Black math — strangelove]
— Домашние дела? — непонимающе и заинтересованно смотрит на Сонхуна Чонвон, стоит им только оказаться подальше от хижины. — А ты тоже ответишь мне, о чём умолчал, если отвечу я? — хмыкает Сонхун, замедляя шаг и убирая руку с чужих плеч. — О чём ты? — Ты явно чего-то не договорил. — Просто… — Чонвон встряхивает головой, опуская её и уставляясь себе под ноги. — Ничего такого, серьёзно. — Если я не принуждаю тебя к ответу — это не значит, что ты можешь сразу же начинать лгать мне, Чонвон. Вырастая стеной, Сонхун заставляет Чонвона врезаться в него, резко подняв взгляд и запнувшись. Упасть не выходит из-за крепко сомкнутых на пояснице рук, удерживающих и сковывающих. — Я не имел в виду ничего… — Я знаю, — мягко тянет Сонхун, поднимаясь рукой к шее Чонвона, скрытой воротом полосатой водолазки. Он скользит большим пальцем под ткань, очерчивая спрятанную под бледной кожей вену, клонит голову вбок, слабо улыбаясь. — Я знаю, что ты не имел в виду ничего такого, что стоило бы скрыть. Но мне просто интересно. — Это даже…это не важно, — лепечет Чонвон, замерший во внезапно похолодевших руках. — Для меня важно всё, что касается тебя. Нас с тобой. — Но я правда… Глаза Сонхуна вспыхивают чароитовым, и Чонвон против воли пропадает в этом сиянии, обречённо обмякая в крепкой хватке. — О чём ты не сказал, Чонвон? — вкрадчиво спрашивает Сонхун, перебираясь пальцами на заднюю сторону шеи и леденя и без того холодную кожу прикосновением. — О том, что я могу больше не вернуться в хижину, — выдыхает Чонвон. — Почему, принцесса? — Я хочу остаться с тобой. Полные губы расцветают широкой ухмылкой. — Со мной, — повторяет Сонхун, медленно склоняясь к лицу Чонвона и едва касаясь носом нежной щеки. — Зачем, Чонвон? — Потому что… — Чонвон теряется от столь резкой перемены, от таких касаний и обстановки в целом. В нескольких метрах позади всё ещё находилось пораненное тело Хисына, Джейк, узнавший о чужих чувствах, его…дом. Он пытается собрать мысли воедино, но холодные губы, мазнувшие по скуле, заставляют лишь вздрогнуть и зажмуриться. — Мы ведь… — Сегодня четыре года, как ты вампир, так? — совсем нежданно раздаётся над ухом вопрос, едва не выбивающий землю из-под ног. — Так. — Джей и Сону снова вместе. Джейк и Хисын, наконец, кажется, определились со своими чувствами, — Чонвон распахивает глаза и впивается пальцами в широкие плечи до боли в ногтях, как только лёд чужих губ добирается до кромки водолазки прямо по ухом. — Хён? — Разве не прекрасная ночь, — отстраняясь, Сонхун вновь смотрит в его глаза, не стирая полуулыбки, — чтобы всё наладилось? Чонвон смотрит в сияющую радуждку нахмурено. Совсем не понимает, что на старшего вдруг нашло. Кожа огнём горит от невесомого поцелуя, а сердце мёртвое вот-вот галопом зайдётся не то от страха, не то от тупого предвкушения того, что так и не случилось. Действительно ли Чонвон позволил бы Сонхуну прямо сейчас, посреди ночного леса себя укусить, завершив связь? Действительно ли Чонвон готов вступить в вечные отношения с Сонхуном прямо сейчас? Но, если он и так готов к этому, разве не всё ли равно когда? И почему так пугает это сейчас? — Я ведь не отказался, хён. — Но и не согласился. — Может хотя бы вернёмся в Академию? Мне как-то…не по себе, знаешь. — Человечному вампиру-каннибалу слишком не по себе в чаще леса? — усмехается Сонхун. Однако из рук своих Чонвона выпускает, отходя на шаг назад. — Уж как есть, — передёргивает тот плечами, сбрасывая с себя липкое, неприятное ощущение. — Надо догнать ребят… — Они, наверняка, уже на полпути к своей спальне. Но, если тебе не терпится вернуться… И, как в том самом сне, как тогда на Балу, Сонхун тянет к Чонвону руку, раскрытой ладонью вверх, ожидая. И, как во сне, Чонвону, хоть он и берётся за длинные пальцы, — отчего-то страшно.* ♠ *
Ночь даётся ему с трудом. В комнате Сонхун вновь стал прежним, сбросив с себя напускной холод и пугающую, змеиную елейность, что была с ним в первые дни. Он вновь окружил Чонвона приторной заботой, но даже не предлагал воздействовать способностью, чтобы помочь уснуть. Вместо этого — уложил к себе на грудь и, перебирая волосы, долго рассказывал о каких-то детских глупостях. О Чимине и младшей школе. О том, как едва не прокусил старшему руку насквозь. О том, как боялся темноты. Чонвон уснул лишь потому, что собственным мыслям в голове не оставалось места. Как и сил. Только вот утром всё повторилось опять. С пробуждением, в голову вернулись мысли о странном поведении Сонхуна в лесу, о том, что он без спроса использовал принуждение, о том, как хищно и опасно смотрел и касался. Чонвон ощущает мурашки по обнажённой коже от одних лишь воспоминаний, когда выходит из душа. Он торопится одеться, но с минуту ещё стоит, разглядывая толстовку старшего в своих руках. Которую всегда так старался надеть поскорее, чтобы окутать себя чужим запахом. Которую сейчас руки едва держали, напоминая о впившихся в поясницу длинных пальцах. Ещё пару дней назад он бы счастлив был от всего, что между ними происходило, так почему теперь было так необъяснимо страшно? Или его попросту пугала неизвестность, статус семьи Сонхуна и вынужденная вечная не-дружба с Сону? Которого, к слову, на занятии Чонгука не было. Как и не должно было быть, в принципе. Но, в это воскресенье, им внезапно поставили совмещённые часы, о чём Чонвон узнал по пришествии в зал и заметно напрягся. Но, как оказалось, зря. Потому как за все два часа, что они с Бомгю возили друг друга лопатками по матам — ни Сону, ни Джей не явились в зал. В какой-то момент дёрганность Чонвона стала слишком заметна и, подхватывая его под руки, чтобы поднять, Бомгю, закатывая глаза, бросил: — У их семьи траур сегодня, забыл? Никого из Кимов не будет до вечера. Успокойся уже и не отвлекайся. Чонвон на это лишь недовольно поджал губы и, без предупреждения, сделал подсечку, роняя Бомгю на маты и перешагивая его, чтобы устремиться к раздевалкам. Для него занятий было достаточно точно. Он заканчивает минутами раньше, чем Сонхун должен был встретить его, а потому, надеется, что успеет сбежать из тренировочного зала и скрыться на дневной улице, недоступной чистокровным, чтобы хоть немного привести мысли в порядок. Но у судьбы, видимо, были другие планы, потому как локтя касаются холодные пальцы, стоит лишь Чонвону завернуть за угол к лестнице наверх. — Поймал, — улыбка с губ Сонхуна слетает в то же мгновение, как он видит мрачное лицо Чонвона. — Ты с утра сам не свой, — хмурится старший, пытаясь взглянуть в чужие глаза. — Эй, Чонвон, в чём дело? Что-то на тренировке не удалось? — Нет. Мне не по себе. — Ну снова…также, как и ночью? — Я не знаю. Я не…я не знаю, хён. Мотая головой, Чонвон позволяет притянуть себя ближе и падает лбом в грудь Сонхуна, закрывая глаза. Просто потому, что раньше — это помогало. Просто потому, что сейчас, когда руки Сонхуна обхватывают напряжённые плечи Чонвона, уже так обыденно прижимая к себе, — это…всё равно помогает тоже. Заметно выдыхая и расслабляясь, Чонвон обнимает осторожно Сонхуна в ответ, сгребая в пальцах тонкий хлопок чёрной футболки. Ему и правда просто тревожно. Наверное. — В следующее воскресенье, ты сдашь экзамен и всё будет в порядке, — куда-то в волосы Чонвона говорит Сонхун. — Осталось немного. Ты голоден? — Даже не задумывался, если честно. Это странно, — бормочет Чонвон, притираясь щекой к плечу Сонхуна и замечая совсем незнакомый запах стирального порошка. Слишком едкого и жгущего слизистую. Он морщится, отстраняясь нехотя и вспоминая вопрос. — Наверное, да. — Можем пойти в оранжерею, если хочешь. Сону всё равно сейчас с Тэхён-ши в фамильном склепе, и у цветов никого нет. — Ты говоришь об этом так легко, хён. — За два года мы с Сону слишком часто поднимали тему гибели его мамы, чтобы я сейчас хоть что-нибудь чувствовал. Так что скажешь? — Мы с тобой, кажется, ещё ни разу не выходили днём вместе. Так что, думаю, я за. Хоть будет и странно есть в оранжерее. — Могу перелить для тебя кровь в стакан для кока-колы, — подмигивает Сонхун, прыская смешком и мимолётно касаясь губами лба Чонвона. И, наверное, это и впрямь смешная шутка, если улыбка всё же появляется на лице Чонвона, пусть и ненадолго. Жаль только, что тревожность никуда не пропадает насовсем. Ни тогда, когда Сонхун утягивает его в комнату, предлагая переодеться после тренировки, пока он готовит кровь. Ни тогда, когда они выбираются, наконец, в залитую приглушённым солнцем оранжерею, поднимая головы и наслаждаясь безопасными лучами, сквозь тонированные стёкла. Ни даже тогда, когда усаживаются среди кустарников розовой вейгелы, позволяя цветам скрыть себя от любопытных глаз.[Digital Daggers — In flames]
И даже кровь, приятной патокой льющаяся по гортани, не помогает Чонвону расслабиться, хотя перелитая в белый пластиковый стакан действительно вызывает тень улыбки. — Мне кажется, здесь не хватает пения птиц, — негромко произносит Сонхун, облокачивая Чонвона спиной на свою грудь и зарываясь пальцами в растрёпанные каштаново-медные локоны. — Ненавязчивых таких. — Тебе не нравится тишина? — отставляя полупустой стаканчик в сторону и устраиваясь в объятиях удобнее, Чонвон немного приподнимает голову, глядя на старшего. — Нравится, почему же. Но будто бы чего-то не хватает. — Птицы — были бы в самый раз? — Вообще, твоё сердцебиение было бы идеальным, но… Сонхун посмеивается, забавляется явно, но как только опускает взгляд, сталкиваясь с внимательной тьмой, сразу же щурится, замирая пальцами на затылке Чонвона. — Ты даже со стаканчиком умудрился испачкаться, принцесса, — фырчит он, обхватывая свободной рукой чужой подбородок и стирая подушечкой большого пальца остатки крови с уголка порозовевших губ. И Чонвону бы ответить что-нибудь. Отшутиться, что он всегда почти пачкается, и сам не знает — почему. Только вот фантомный пульс, или сердце старшего, отбивается в висках, заглушая любые мысли. Кожа снова ожогами идёт от каждого прикосновения. А усмехающиеся губы оказываются слишком близко и почему-то так неожиданно нужными. Ускользающей вспышкой Чонвон замечает мысль о том, что вся его тревожность была от страха подобной с Сонхуном близости. Но вот они вдвоём, вдали от всех, и вместо волнения сковывающего и царапающего, его обвивает по рукам и ногам волнение горящее, полыхающее и рвущееся из него, как бесконтрольное пламя. Как если бы в крови, что он выпил, было топливо разжигающее, что подкатывало сейчас волнами и шипело на самом кончике языка. — Ты в порядке, Чонвон? Вопрос Сонхуна он почти не слышит за шумом в ушах. Но отчётливо видит склоняющееся к нему бледное лицо с темнеющим мгновенно взглядом, в котором отражается яркая вспышка. Если Чонвон — горящее пламя, то в глазах Сонхуна сейчас — ночное небо, в которое смертельные языки танцующие устремляются, поглощая окончательно беззвёздную мглу. Выжигая всё без остатка. Выжигая его тревогу и страх вместе с ночным воспоминанием из леса. О том, что это всё дурман от розовой вейгелы или ударившая в голову после долгих часов голода кровь, Чонвон подумать ещё успеет. А пока, единственным необходимым, он сейчас видит приоткрытые алые губы, к которым тянется навстречу. И буквально захлёбывается чувствами, крепко зажмуриваясь до цветных искр, когда ощущает, как натягиваются на затылке волосы, сжатые в длинных пальцах. Как крепче обхватывает ладонью его челюсть Сонхун, не позволяя отстраниться, и не то, чтобы Чонвон хоть сколько-нибудь этого действительно хотел. И как должный быть осторожным и романтичным их первый поцелуй, также как и свободное пламя, разгорается слишком бесконтрольно и быстро, охватывая всё вокруг и окрашивая в ослепительно-красный. Чонвон дёргается в попытке отстраниться лишь тогда, когда слышится приглушённый хлопок стеклянной двери оранжереи, а клык Сонхуна задевает край его губ, отбрасывая по бледной коже мурашки. Кто бы к ним не вошёл, но даже на приличном расстоянии — звук разрываемого поцелуя не услышать было невозможно. Изворачиваясь в руках старшего, Чонвон стыдливо зарывается носом в его ключицы, скрывая смущённую и опьянелую улыбку в бледной коже. Где-то над ухом раздаётся короткий смешок, а после, хватка в волосах ослабевает, заменяясь ласковым поглаживанием. — Поздравляю с четырёхлетием, маленький вампир? — насмешливо тянет Сонхун. — Боже, это не смешно… — Я чую кровь! — раздаётся вдруг недовольный высокий голосок вслед за цокотом каблуков по каменной дорожке оранжереи. — И какую-то мерзость. — Ну вот, конец романтики, — смеётся Сонхун, позволяя Чонвону выбраться из своих рук и сесть ровнее, чтобы пригладить всклокоченные волосы. — Чувствую себя нашкодившим котом, — хихикает Чонвон, хватая стаканчик с недопитой кровью и закрываясь им, как только Сону появляется в их поле зрения. — Я даже знать не хочу, чем вы тут занимались… — закатывая глаза, он стягивает со своих рук длинные чёрные перчатки и принимается за рубиновую брошь на накидке, под самым горлом, но останавливается, вглядываясь в Чонвона, не поднимающего н него взгляд. — Привет, — салютует он стаканчиком. — Привет, — и к счастью Чонвона, Сону достаточно не заинтересован в нём, чтобы отвернуться к Сонхуну, щёлкая, наконец, своей брошью. — У вас свидание? — Просто решили выбраться из душных стен впервые, — ведёт плечом Сонхун. — Как всё прошло? — Как обычно? Джей уехал к родителям до вечера, дядя выплакал ещё пару литров слёз. Ты знаешь. — Знаю. — То есть не свидание? — Тебе обязательно нужна причина, по которой мы здесь вдвоём? — усмехается Сонхун. — С кровью в чёртовых пластиковых стаканчиках, — фырчит Сону. Чонвон хихикает глупо от этого и решается взглянуть на него, чтобы проверить, насколько презрителен чужой взгляд. — У Чонвона сегодня годовщина. Четыре года, как он вампир. — Твои глаза, — напряжённо хмурится Сону, игнорируя, кажется, слова Сонхуна и уставляясь на Чонвона. — Мои глаза? — тот тут же поворачивается к Сонхуну, вопросительно сводя брови к переносице. — Хён? Что с моими глазами? — Просто покраснели. Всё в порядке… — С каких пор в порядке то, что он кормится, а его глаза горят так, будто… Сону замолкает, переведя взгляд на Сонхуна. Алый в его собственной радужке вспыхивает гневом и пониманием в ту же секунду. — Ты ведь не мог. — Что? — Чонвон непонимающе крутит головой, глядя то на Сонхуна, не сводящего глаз с Сону, то на Сону, изменившегося в лице и побледневшего пуще прежнего. — В чём дело? — Четыре года, говоришь? — щурится Сону. Он подходит ближе, садится вдруг на корточки перед ничего не понимающим Чонвоном, хватает его пальцами за подбородок, поворачивая к себе, и оттягивает отросшим ногтем нижнюю губу. Чонвон дёргается назад инстинктивно, но не слишком сильно, боясь пораниться. Только вот ранится он внезапно об острую усмешку Сону и лёд, окутавший кровавую радужку, обращённую к Сонхуну.[Snow Ghosts — Tear Your Eyes]
— Как предусмотрительно. Ты сделал это, чтобы я точно не смог тронуть его. А потом так просто…скажи, что я думаю не о том? — Смотря о чём ты думаешь, Сону-я? — губы Сонхуна кривятся в ответной усмешке, от которой у Чонвона волосы на затылке вот-вот готовы дыбом встать. — Когда тебя обратили? — вновь обращается к нему Сону. — Время. — Чуть позже полуночи, — растерянно лепечет Чонвон. — Я задержался тогда и решил срезать… — Ровно четыре года назад? — Да. В чём… — Вампир-каннибал, да? — медленно поднимаясь, Сону возвращает потемневший взгляд Сонхуну. — Четыре года назад? — Совпадение? — сужает чароитовые глаза старший, внимательно следя за Сону. — Поэтому ты поторопился и укусил его? Из-за сраного совпадения? — Что? Чонвон мгновенно вскидывает руку к губам, и только сейчас замечает, как всё ещё немного горит место, которое задел клык Сонхуна. Быть не может. — Я не кусал его, — выделяет Сонхун. — Его глаза даже сейчас не успокаиваются, — взмахивает рукой Сону, делая шаг назад. — Как давно ты знал, что это он? Когда ты говорил, что хочешь быть с ним, ты уже знал, кто обратил его, да? — Хён, что происходит? — испуганно шепчет Чонвон, оборачиваясь к Сонхуну. — Зачем ты… Но его игнорируют. — Нет. Тогда ещё нет. — Ты связал себя с ним, зная, кто обратил его, — неверяще мотает головой Сону, кажется, не понимая даже, что по бледным щекам срываются первые слёзы. — Твой дядя взял Чонвона в Академию, зная, кто обратил его, — сквозь зубы цедит Сонхун. — Или тебя всё ещё интересуют мои отношения, вместо проблем в собственной семье? Чонвон накрывает рот ладонью, хотя так хочется закрыть глаза и уши. Чтобы не видеть слёз Сону, не слышать их разговор, не понимать того, о чём они говорят. Только губы против воли горят огнём, как и глаза уже жечь начинает. Чонвон чувствует, как алый в них заходится неспокойным мерцанием, желая завершить начатое. Сонхун должен теперь укусить его полноценно, чтобы их связь закрепилась. Вот так без романтики, посреди очередной ссоры, без понимания происходящего. Чонвон встречается с сияющими от слёз кровавыми глазами, и вздрагивает, как от замахивающейся на него руки, от брошенного со всей презрительностью: — Я думал, что не смогу ненавидеть тебя ещё сильнее, чем уже есть. Но вот мы здесь. Только вот бьёт наотмашь действительно вовсе не это. А сказанное Сонхуну следом едва слышное: — Ты никогда не позволял себе укусы в поцелуях со мной. Взгляд Чонвона размывается в то же мгновение, как силуэт Сону размывается, исчезая из оранжереи. Потому, что словам его верить не хочется мозгом, но сердцем Чонвон верит почему-то безоговорочно. Потому, что Сонхун не торопится оправдаться и сказать, что Сону ляпнул очередную глупость, ведь это Сону. Потому что царапина так и не затягивается, пульсируя и не давая сосредоточиться ещё на чём-то. Потому, что Сонхун знал, что вампир, убивший маму Сону — обратил Чонвона. Сбежать и спрятаться, как обычно, хочется невероятно. Но остаться и выяснить всё — хочется сильнее. Усталый взгляд тёмно-сиреневых глаз уже прикован к нему в ожидании вопроса. И Чонвон сам холодеет после слов, что слетают с его губ: — Ты просто использовал меня?