* ♠ *
[Snow Ghosts — world was gone]
— Ты использовал меня? Выпитая кровь тошнотворным комом подступает к горлу, и Чонвон даже не сопротивляется, когда стаканчик вынимают из его онемевших пальцев, убирая подальше. Он знает, что смотреть в глаза Сонхуна сейчас нельзя, но тьма их пока ещё даёт ему мнимую уверенность. — Я бы не стал называть это именно так, — сухо произносит старший. — Мои чувства к тебе не являются частью… — он поводит рукой в воздухе, отчего слабо дёргается Чонвон. — Они настоящие. — Как мне вообще теперь знать, что настоящее? — удаётся выдавить ему, прежде чем он вновь поджимает дрожащие губы. — Я бы сказал: спросить меня, — вновь усмехается Сонхун. — Но ты очевидно не будешь теперь верить всему, что я говорю. — Очевидно. — Но ты всё ещё можешь просто спросить. Мне нет уже смысла лгать. — А был до этого? — Был. Чонвон смотрит в его лицо и поверить не может, что перед ним, как пятнадцать дней назад, тот же отрешённый, хладнокровный и чужой совершенно вампир. С пустыми чёрными глазами, сложенными в ровную линию полными губами, кажется бледнее прежнего даже кожей. Вроде всё тот же Сонхун. Но совсем-совсем незнакомый. » — Я всё ещё думаю, что у тебя раздвоение. — Когда узнаешь всех поближе, так будет казаться про каждого второго. » Их разговор в уборной, в первый день занятий, вспоминается почему-то особенно ярко. Ведь Чонвон заметил тогда резкую перемену, но так глупо и легко позволил обвести себя вокруг пальца. Тянущийся к теплу и ласке, как дворовый щенок. Доверчивый. И несмышлёный. От обиды на себя самого начинает тошнить лишь сильнее. — Подсказка, — склоняет голову к плечу Сонхун, — просто задавай вопросы правильно. — И ты серьёзно сейчас… — шипит Чонвон, но отворачивается. Сил смотреть на такого Сонхуна у него практически нет. Взгляд снова размывается, когда он пытается сфокусироваться на дорожке, по которой ещё фантомно слышался стук каблуков от сапог Сону. — Я бы поиграл с тобой в «Сумерки» и сказал: «задай же мне свой главный вопрос», но ты, вроде как, уже сделал это. И получил ответ, так что… — Что из всего, что между нами было — было правдой? — перебивает его Чонвон, действительно пытаясь теперь составлять вопросы в своей голове. Вместо того, чтобы просто спрашивать то, что болтается на языке, какой же сюр… — Многое. Вместе с тем, как хотелось выблевать кровь, хотелось теперь и ударить старшего. Чонвон сгребает пальцами джинсы на коленях, подцепляя короткими ногтями дырки в них. Составлять вопросы правильно… — Ты сказал, что твои чувства были настоящими… — Она и есть, — кивает Сонхун. Чонвон замечает это краем глаза, но не позволяет себе обернуться. — Куда же им деться? — Ты спас меня тогда только потому, что я был частью твоего…плана? — Нет. И хорошо, он сдаётся. Сдаётся и резко оборачивается, услышав этот ответ. Он был слишком неожиданным. А вот реакция его, похоже, ожидаемой вполне, потому что Сонхун фырчит в усмешке. — Зачем тогда ты спас меня от яда Сону? — Потому, что ты нравишься мне, Чонвон, — чётко проговаривает каждое слово Сонхун, вновь сцепляясь взглядами. — И мне не хотелось потерять тебя. Не так быстро. И не так глупо. — Чушь какая… — Ты спросил — я ответил. По-моему всё… — Почему ты просто не можешь рассказать мне всю правду? С самого начала. Почему я должен думать над какими-то, чёрт возьми, вопросами, — закипает Чонвон. От очередной усмешки Сонухна, кровь внутри начинает злобно бурлить. — Могу. Просто ты спрашиваешь неверно. А ещё, я не вижу смысла рассказывать тебе это всё, но раз уж ты хочешь… — Хочу. Пожимая плечами, Сонхун перестаёт облокачиваться на руки позади себя и садится ровнее, возвышаясь теперь немного над сгорбленным и подавленным Чонвоном. Он привычно зачёсывает пальцами назад волосы и одёргивает футболку. Так будто просто поделится сейчас очередной историей из детства. А не расскажет то, во что втянул Чонвона. И когда. — С самого начала, — выпаливает Чонвон торопливо, что вызывает у Сонхуна понимающую улыбку уголками губ. Он кивает. — С начала, — тянет он, чуть сужая глаза и устремляя взгляд на кусты роз вдалеке, с которых начинался розовый уголок Сону. — С начала родился наш… — Сонхун. Пожалуйста. — Я должен был, — посмеивается беззвучно тот. — Куда же делось уважительное «хён»? — Пропало вместе с уважением. — Чтож, с начала, — опять повторяет он. — Сначала был Сону. Ожидаемо. — Мы были вдвоём и всё, вроде как, шло неплохо. Пока то, что мы были вдвоём не начало становиться проблемой. А вот это не очень.[Snow Ghosts — circles out of sault]
— Мы действительно дружили. С первого дня его появления мы просто дружили, так долго как могли. Прикрывали друг друга, привыкали друг к другу. Он учился не бояться кошмаров о каннибалах, прячась под одеялом с одним из них. Испытывая судьбу каждый раз. Я учился скрывать свою сущность всё лучше и не бросаться на вампиров, находясь под одеялом с одним из них. Испытывая себя каждый раз, — глаза Сонхуна, будто заполняются темнотой полностью, когда он продолжает тише: — Но однажды всё зашло слишком далеко. — Вы поцеловались? — чуть слышно шепчет Чонвон. — Лишь раз, — сжимая челюсти, подтверждает Сонхун. Взгляд его становится совсем пустым. — Вот почему я был отравлен. Вот почему я был спасён. Чонвон мгновенно хмурится в непонимании. — Сону любит громкие слова. Ещё больше любит делать словами больно. Судя по тому, как ты отреагировал — ему удалось сделать это и сейчас, — поджимает губы Сонхун, щурясь сильнее, словно высматривая что-то вдалеке. — Это всё случилось слишком…внезапно для меня. Я не планировал никаких чувств к нему, как и он ко мне. Видимо, у Сону с планированием и контролем оказалось лучше, хотя мы всегда шутили над тем, что из нас двоих он тот, кто теряет контроль быстрее всего. Вышло иначе. В одну из ночей, когда он, как и всегда, забрался ко мне в кровать, плача от очередного кошмара — я не сдержался. Он не хочет чувствовать это, но видимо человечность Чонвона не спрашивала и ворвалась в его сердце вновь, заставляя сейчас опустить голову и уставиться на сцепленные до побеления суставов пальцы Сонхуна. Заставляя чувствовать — жалость. И желание крепко обнять, чтобы утешить. Хотя утешать бы сейчас Чонвона, а не наоборот. Но, наверное, это всё из-за связи? — Мы привыкли в какой-то момент к тупым шуткам о том, что мы пара, даже внимание почти обращать перестали. Но, вероятно, что-то внутри меня всё-таки обращало, раз так вышло, — хмыкает Сонхун. — Сону занимался ядами столько, сколько я его помню. Пропадал с Намджуном в оранжерее и дальних комнатах Академии. Читал его старинные книжки и записи. Но я никогда не думал, что кроме выведения ядов — он принимает их ежедневно, чтобы… — он замолкает так резко, что Чонвона это немного оглушает от неожиданности. Однако заканчивает предложение за старшего вновь почему-то он. — Защититься? — предполагает. — Защититься, — нехотя соглашается Сонхун. — Он боялся меня, хотя говорил об обратном. И даже не сказал, что принимает яд со дня гибели матери, в страхе оказаться на её месте. Продолжал спать со мной почти каждую ночь, зная, что боится. Но зная, что защищён. Я хотел быть тем, кто защитил бы его. Сонхун снова усмехается где-то над головой Чонвона, что так и не смог поднять взгляда. — А стал тем, кто в очередной раз сказал ему: «я случайно». Чонвона передёргивает. Потому что перед глазами ночная заснеженная территория Академии, Сону орущий из рук Джея о случайности. Выходит, это не только воспоминания о гибели мамы? — Но ты ведь… — Чонвон мотает головой. — Ты ведь должен быть связан с ним, если ты укусил его? — Я не кусал его, — цыкает языком Сонхун. — Не задел даже. Кто думал, что он пьёт кровь с ядом? Уж точно не я. А она осталась…на нём, когда я поцеловал его. Этого вполне хватило. — Но как он смог выходить тебя, если в нём был яд? — Это так и работает для него. Пьёшь один, но можешь очистить свою кровь другим, он ведь не зря занимается этим с детства. Только вот для тех, кто отравлен — такой же фокус не проходит. Поэтому, ему пришлось почистить свою кровь прежде, чем уже поить меня ей. Он чувствовал свою вину, когда не должен был. Потому что он… — Сонхун вновь фырчит, накрывая ладонью лицо. — Он всегда старался быть моим лучшим другом. Пока я изо всех сил делал вид, что являюсь им тоже. — Ты поразительно дерьмовый друг, — вырывается у Чонвона тихое. Сонхун на это лишь хмыкает утвердительно. — Я был бы дерьмовым, если бы лез в их с Джеем пару. — Из-за твоих слов они едва не расстались на Балу. — Потому, что делать Сону больно — стало чем-то вроде панацеи для меня. Пока он считал, что у его мягкосердечного и бедного лучшего друга простейшие перепады вампирского настроения, я делал ему больно, как мог, лишь бы мне стало легче. И становилось. Видеть, как его задевают мои слова, действия, видеть его подавленным — делало мои чувства слабее, притупляло боль. Я не хотел влюбляться в лучшего друга. Потому, что не хотел его терять. — Он знает? — всё же решается поднять глаза Чонвон. — О твоих чувствах. — Нет. Просто думает, что с годами я стал такой же сволочью, как Чимин. Что не совсем правда, потому что я не стал. А был всегда. Только он этого либо не замечал правда, либо намеренно закрывал глаза, сам не являясь белым и пушистым. Мы, чистокровные, — все те ещё гниды, Чонвон-и, — когда их глаза встречаются, Чонвон дёргается от чароитового свечения, но оно быстро вновь сменяется непроглядной тьмой. — Слишком эгоисты, слишком избалованы, слишком…не люди. И либо мы получаем то, чего хотим, как вышло у Сону и Джея, либо уничтожаем всё вокруг себя, от невозможности это получить. Как выходит у меня. — Ты всё ещё любишь его? — Определённо, как друга я всегда любил и буду его любить. Но ты спрашиваешь иное, так что мой ответ, скорее всего, нет. С тех пор, как ты появился…не пойми неправильно, я не пытался заменить Сону тобой, но это выходит само собой. Я действительно думаю о тебе чаще, беспокоюсь за тебя искренне и…мой план полетел к чертям, и я даже не сразу заметил это. Просто в один момент мыслей о тебе стало куда больше. — Но ты лгал мне. — В чём-то определённо, но я также лгал и себе. Каждый день, говоря, что чувства к Сону ошибочные. Потом, что ты нужен мне лишь для того, чтобы я перестал быть одиноким придатком ко всем. Чимин и Юнги, Джей и Сону, да даже Джейк с Хисыном, которые разобраться в своих чувствах едва ли могли. Я всегда был третьим колесом, а учитывая мои передружеские чувства, это бесило неимоверно. Джейк сказал тебе, что я способен на убийство, да? — Ты подслушивал? — Да. Но он был прав. Я убивал. И много. Или думаешь за какие заслуги я торчу здесь столько лет? Только лишь потому, что не могу отлипнуть от Сону и не хочу возвращаться к родителям? — Выходит, тебе повезло, что я укусил тебя, да? — Как бы сказать… Закусывая губу, Сонхун проходится сухими ладонями по лицу вновь и запрокидывает голову назад, не смотря больше на Чонвона, а разглядывая что-то в ясном небе сквозь стеклянный потолок оранжереи. — Это не было случайностью. — Что? — оторопело выдыхает Чонвон. — Видишь ли, у чистокровных каннибалов есть крохотная особенность, о которой мало кто говорит. Мы чувствуем своих. Без догадок, о которых я говорил. Я знал изначально, кто ты, пусть ты и не был обращён вампирской кровью до конца. Но я знал. И, когда Хисын привёл тебя в дом, я только и следил за тобой, потому что впервые за долгое время я видел дикого каннибала, который к тому же не знал ничего о своей сущности. Ты был тихим, пугливым, безобидным. Смотрел на всех шокированно, шарахался от любого лишнего звука, но не реагировал на кровавых мешков, коих было с десяток. Ты был таким…чистым и невинным. Чонвон морщится от этих слов. Морщится от склизкого ощущения текущего по позвоночнику, хватающего рёбра и подбирающегося к сердцу. Даже голова начинала уже кружиться от очередного неприятного понимания. От возвращения к его изначальному вопросу, на который Сонхун ответил столь неоднозначно. — Ты уколол Сону тем, что он связал себя с Джеем без чувств, когда сам поступаешь также, — выплёвывает он вместе с горечью, заполнившей рот. — Ты действительно просто собирался использовать меня. Всю свою жизнь? Просто, чтобы не оказаться одному? — Что поделать, если ты оказался идеальным кандидатом на моего спутника до конца жизни, — медленно склоняя к Чонвону голову, Сонхун вновь растягивает полные губы в ухмылке. — Ты ведь даже сейчас всё ещё сидишь здесь и… Удар оказывается не таким уж и сильным, но Чонвон не ожидал от себя и этого. Всё ещё ощущая костяшками чужую ухмылку, он подрывается с места и бежит к выходу так быстро, как только может, боясь, что Сонхун последует за ним. Боясь, что не последует, в общем-то, где-то в глубине души тоже. Но даже, когда он взлетает по главной лестнице Академии вверх, даже когда он забегает в их спальню, даже, когда он убегает из неё, зажимая в руках блистер с кровавой таблеткой, — за ним не идёт никто. И Чонвон слишком запутался, чтобы думать о том: хорошо это или плохо.* ♠ *
[MISSIO — Anthem for the broken]
Он знает, что в музыкальной комнате его искать не будет никто, а потому решает остаться там до самой глубокой ночи. Забиваясь в угол дивана, на котором лишь единожды сидел с Джейком, закрывая глаза, несмотря на кромешную и так темноту вокруг, обнимая себя руками и пытаясь обдумать всё, что успел услышать. Ничего, на самом-то деле. Он ругает себя за то, что поддался эмоциям, не сдержался и не выслушал всю историю до конца, ведь кто знает, расскажет ли Сонхун ему хоть что-то ещё? Но нужно ли ему знать что-то ещё? Он знает теперь о том, что Сонхун был влюблён в Сону, вот так новость. От которой ему не лучше, разве что хуже. Но он знает также, что Сону не был влюблён в Сонхуна никогда. И, наверное, при других обстоятельствах — это даже обрадовало бы его. Ещё он знает, что, вроде как, Сонхуну нравится. И это, наверное, тоже было бы замечательно. При других обстоятельствах. Касаясь пальцами нижней губы, Чонвон вспоминает о незавершённой связи и жмурится покрепче, закрывая ладонями лицо. Он мог бы сбежать и как-то жить с этим, если бы укус всё ещё был только у Сонхуна. Но теперь, когда он вынужден будет к старшему вернуться, позволить всё завершить и связать их навечно, бегство не кажется больше спасением. Оно не кажется возможным в принципе. Чонвон и без того отойти от Сонхуна не мог, как знать, что будет с их связью теперь? Тем более учитывая замешанные уже во всём этом чувства. От которых не сбежать и подавно. Чонвон достаёт из-под ворота толстовки цепочку, за ней вытягивает кулон с амариллисовой кровью и смотрит на некогда бордовую жидкость в темноте, что отливала сейчас ониксовым. Слепо очарованный и обманутый, действительно ли он был таковым или просто привык жалеть себя? Он сжимает губы в тонкую линию и выпускает кулон из пальцев, позволяя ему упасть на грудь небольшой тяжестью. Конечно же, он привык быть в постоянном состоянии жертвы. Привык за эти две недели к тому, что Сонхун постоянно был рядом и жалел его при возможности. Чонвон так привык быть слабым за все двадцать лет своего существования, что и сам уже поверить не может в то, насколько теперь он силён. Насколько силён был, в общем-то, последние четыре года. Каким опасным и сильным будет теперь, когда их с Сонхуном связь завершится и окрепнет. Он так привык плакаться четырём стенам о своей жалкой участи, что не знает даже, как можно иначе. Что нужно иначе. Что, переступая через свою сопливую человечность, пора начинать становиться тем, кто он теперь есть. Что людей и вампиров использовать можно тоже. А не только позволять до конца его дней делать это с ним самим. Сонхун говорил, что Сону когда-то был совсем другим, но Чонвон и представить не мог, как так можно кому-то измениться? Сонхун все пятнадцать дней рядом с ним был таким, каким на самом-то деле не являлся, притворяясь и до этого несколько лет. И теперь Чонвон отчётливо понимает — как. И теперь Чонвону нужно будет делать так же. Опуская с дивана ноги, он поднимается и стягивает попутно с себя длинную цепочку с надоевшим уже кулоном. Прячет его в карман и решительно направляется к двери, надеясь, что возвращение в комнату посреди ночи возможно. И что Сонхун там и откроет ему дверь. И, возможно, они даже ещё раз поговорят, прежде чем Чонвон просто… — Проголодался, принцесса? Сонхун склоняет голову, доставая руки из задних карманов джинс и отстраняясь от стены, о которую опирался плечом. — Что ты здесь делаешь? — устало произносит Чонвон, останавливаясь в дверях. — Пришёл забрать тебя. Ты против? — Что, если да? — Тогда я развернусь и уйду, — усмехается Сонхун, сверкая клыками в полумраке коридора. — Неожиданно? — Немного, — признаётся Чонвон, ёжась. — Нам нужно закончить связь, да? — Было бы неплохо. — Как ты нашёл меня? Не самое очевидное место. — Я всё-таки задел тебя, так что, — Сонхун стучит пальцем по своему носу, — слабо, но ощущаю твою кровь. Вопрос из Чонвона вырывается быстрее, чем он его обдумывает: — Чем я пахну? — он шикает на себя же, но Сонхун лишь улыбается кривовато. — В самом деле интересно? — Допустим. — Колхикум. Очень нежный, миловидный цветок, который можно с лёгкостью спутать с крокусом. Только вот, — осторожно протягивая руку вперёд, Сонхун проводит кончиками пальцев по щеке Чонвона, что лишь опускает голову, но не отстраняется, — ядовитый до чёртиков, если переборщить. — А если нет? — шепчет Чонвон, невольно прикрывая глаза, когда ладонь старшего накрывает щёку полностью. — Тогда — он даже может вылечить. Почти как и любой другой ядовитый цветок. — Сколько моей крови понадобится выпить, чтобы умереть? Неожиданный тихий смех выбивает из Чонвона последний дух, но он всё же берёт себя в руки и поднимает взгляд, смотря в сияющие глаза Сонхуна. — Довольно много. Мне столько не нужно. — Жаль. — От любви до ненависти один шаг, я понимаю? — приподнимает бровь Сонхун, подступая ближе. — Я не знаю, — честно отвечает Чонвон, бегло облизывая пересохшие губы и всё же отклоняя голову в противоположную от чужой ладони сторону, чтобы оголить шею. — Закончи с этим, пожалуйста. — Я правда, правда не собирался кусать тебя в оранжерее, Чонвон. — Но раз уж так вышло, давай закончим и…просто сделай это.[Crosses — Bitches Brew]
— Когда-нибудь ты сможешь простить и принять меня? — выдыхает прямо на кожу Сонхун, склонившись к открытой шее Чонвона. — Разве у меня есть выбор, — чуть слышно отзывается тот, закрывая глаза. — Выбор есть всегда, принцесса. Запомни это. От неожиданного удара спиной о раскрытую дверь, Чонвон глухо вскрикивает в губы Сонхуна, перехватившие его, и распахивает глаза. Он упирается ладонями в широкие плечи, но инстинктивно, хоть и смазано, отвечает на внезапный поцелуй прежде, чем разрывает его, уворачиваясь и ощущая скользнувшие по щеке влажные губы. — Что ты… — Например, — прижимаясь ртом, наконец, к подставленной шее, бормочет Сонхун, — у тебя есть выбор места для укуса. — Боже, мне без разницы, — скомкано и торопливо тараторит Чонвон, всё ещё сдавливая пальцами чужие плечи. — Но было куда лучше, когда ты не делал так. — Или, — снова выпрямляясь и ловя бегающий взгляд Чонвона, Сонхун крепче вдавливает его лопатками в дверь, — у тебя есть выбор завершить связь и уехать после экзаменов. Или остаться. — В чём тогда был весь смысл твоего плана, если я уеду? Ты ведь останешься один. — Я мог внушать тебе, что угодно с самого первого твоего дня здесь. Водить за собой на условном поводке и не заботиться ни о чём. Но я всё же не окончательно подонок. — Но очень близок к этому. — Не спорю. Но я нравлюсь тебе, Чонвон. Или будешь это отрицать? — Ты использовал меня. — Неверно, — морщится Сонхун, закатывая глаза. — Просто какое-то время не говорил о том, как и зачем ты на самом деле попал в Академию. — Я мог бы просто уйти из дома и жить спокойно дальше, если бы не ты, — скалится Чонвон. — Постой… Он хмурится, пока пытается собрать всё воедино, но прижимающее его тело сосредоточиться на чём-либо слишком мешало. Он тихонько рычит, отпихивая Сонхуна от себя и заставляя того отойти на шаг назад. Это получается, но в висках пульсирует одно за другим: Нравится, нравится, нравится. Использовал, использовал, использовал. — Кто дал мне таблетку? — сужает глаза Чонвон, внимательно следя за эмоциями на чужом лице. — Хисын. — Ложь. — Тогда зачем ты спрашиваешь, если знаешь ответ? — поводит плечом Сонхун. — И нет, не ложь. Таблетку тебе действительно дал Хисын. Я не мог сделать этого, иначе Джейк бы увидел. В мозгу Чонвона буквально щёлкает. — Как твой план удался, если Джейк видит прошлое? — Когда твой старший брат умеет читать мысли, — ухмыляется широко Сонхун, упираясь указательным пальцем в свой висок, — ты учишься думать правильно. Задавать вопросы правильно. Действовать правильно. Ты продумываешь десять шагов наперёд, чтобы знать куда свернуть, если на пятом придётся запнуться. — Вот почему ты постоянно говорил: «не кусай»… — Умница. Ты не такой безнадёжный, как считал Сону, вот видишь. — Всё, что ты говорил — было на случай, если Джейк внезапно увидит твоё прошлое, — мотает неверяще головой Чонвон. — Нет, но…я всё-таки… — Хочешь снова спросить, что было реальным между нами? — Да! Сонхун буквально впихивает его в комнату, захлопывая за спиной дверь. — Лишние уши здесь нам ни к чему. — Ты рассказываешь всё это теперь лишь потому, что Джейка больше в Академии нет? Останься он и ты…невесть сколько продолжал бы это всё? — цедит Чонвон сквозь зубы, вскинув голову. — Правда бы смог лгать всем вечность? — Вечность бы не вышло. Сону однажды догадался бы, кто обратил тебя, я лишь ускорил процесс, когда понял всё первым. Среди нас. Джейк, как оказалось, знал всё уже давно. Как видишь, его рыльце тоже в пушку, он ведь не рассказал об этом никому и даже Сону. А они сводные братцы. — Сейчас-то ты Сону зачем обидел? Всё ещё притупляешь чувства? У тебя теперь ведь есть… Чонвон осекается, захлопывая рот. Сонхун довольно улыбается. — У меня есть ты? — заканчивает тот. — В самом деле? Всё ещё? — И навеки. Или для тебя наша связь ничего значить не будет? — Я удивлён, что после всей правды, она что-то будет значить для тебя. — Я-то в тебя не от безысходности влюбился, — сокрушённо выдыхает Чонвон, падая затылком о дверь позади себя и уставляясь в тёмный потолок.[Tommee Profitt feat. Fleurie — In My Blood]
— Кроме того, — Сонхун делает шаг вперёд и вновь осторожно берёт лицо Чонвона в ладони, заставляя посмотреть в свои глаза, — что я о многом не договаривал… — Лгал. — Пусть так, хорошо. Кроме этого, Чонвон, — проводя большими пальцами по скулам, Сонхун придвигается ещё ближе, — я сделал тебе хоть что-нибудь плохое? — Ты делаешь прямо сейчас. — Что же? — Не даёшь возненавидеть тебя. Трогаешь, уговариваешь, целуешь, — Чонвон отчаянно вцепляется в толстовку на груди старшего, не то силясь разорвать вот-вот, не то боясь, что если не почувствует опору — пропадёт. — Ты сбиваешь меня с толка. И связь наша легче ничего не делает. А я просто не знаю, что делать, понимаешь? Я не должен позволять тебе даже стоять рядом со мной, касаться меня. Но ты даже не спрашиваешь! Нет никакой гарантии, что ты сейчас говоришь хоть толику правды. Ты и про Сону говорил, что дорожишь им, а в итоге что? — Именно потому, что я дорожу им, — скалится Сонхун, обжигая кровавым дыханием кожу Чонвона, — он сейчас живёт себе счастливо с Джеем, а не оплакивает его прах в фамильном склепе. — Где гарантия, что ты не сделаешь ничего потом? Со мной? С кем-то из них? Джейк ведь сказал… Чонвон коротко взвизгивает, ощущая, как большие ладони, переместившись со щёк в его волосы, крепче сжимают голову, фиксируя и не давая увильнуть. И не только… — Хотел бы я, Чонвон, и давно бы избавился от тебя. Я всё ещё, пока что, сильнее. — Но я нужен был тебе. А теперь что? — А теперь я знаю, каково это, когда на тебя смотрят щенячьим преданным взглядом и жаждут каждого прикосновения, как воздуха, — сталкивая их лбами, Сонхун путается пальцами в каштановых волосах, закрывая глаза и втягивая медленно носом слабый запах чужой крови. — Теперь я знаю, как ты дрожишь, когда я касаюсь тебя. Как ты тянешься за моим запахом, думая, что это незаметно. Как пахнет твоя кровь и как она расцветает прямо сейчас у меня на языке, потому что она закипает внутри тебя от того, насколько я близко. — Это…это из-за связи. — Лживость передаётся по воздуху? — усмехается Сонхун прямо напротив губ Чонвона. — Оттолкни меня, если ты действительно этого хочешь, Чонвон. — Ты чудовище, — на грани слышимости шепчет Чонвон, сдаваясь и закрывая глаза. — Как и ты, принцесса. Пальцы Чонвона разжимаются, освобождая из крепкого захвата чужую толстовку, лишь для того, чтоб обхватить затем бледную шею, повисая на ней, как на единственной опоре. Он сдался давно. — Могу я поцеловать тебя так, будто это и есть наш первый раз? Чонвон в ответ лишь кивает единожды. Потому что, как только их губы соединяются, его колени подгибаются, потому что голова кругом и всё расплывается разноцветным калейдоскопом под закрытыми веками. Потому, что он чувствует, как клыки Сонхуна мягко прокусывают его язык, позволяя цветочной крови смешаться между их губ. Потому, что он не понимает, кого теперь ему ненавидеть нужно больше. Сонхуна или себя.* ♠ *
[Nostalghia — stockholm syndrome]
Ничего нового в нём к утру, конечно же, не появляется, но Чонвон всё равно слишком долго рассматривает своё отражение. Клыки те же — ни острее, ни длиннее. Он опускает пальцами верхнюю губу и нарочито тяжело вздыхает, как если бы воздух всё ещё что-то значил. Цвет глаз тот же — ни ярче, ни краснее. Чонвон нажимает на закрытые веки подушечками, вызывая цветные всполохи. Даже оттенок волос и кожи — неизменны. Всё те же каштановые прядки, спадающие на бледную кожу и отливающие медью при определённом освещении. Всё тот же он в отражении. Он прикладывает ладонь к обнажённой после душа груди, но и там всё так же тихо, как и было. Как и должно быть. Никакого стука, никаких новых ощущений, никакой даже тяжести, которую, к слову, почувствовать хотелось бы. Хоть немного. Возможно, это лишь потому, что сразу после завершения связи он отказался выпить немного крови Сонхуна и не ночевал с ним вовсе, предпочтя остаться в соседней пустой комнате. А возможно, что ничего измениться и не должно было, ведь это лишь завершение связи, которая тянулась все эти уже шестнадцать дней. Чонвон не знает наверняка. Что он точно знает, так это то, что ему следует отдать Сону обратно все его блузы с бантами, потому что больше, чем самому Киму — они не пойдут никому. Чонвон в очередной раз убеждается в этом, когда, стоя возле кабинета Тэхёна, видит приближающуюся пару. Теперь, когда волосы Джея едва ли на оттенок темнее, чем у Сону, они смотрятся ещё более жутко. Но правильно вместе. Ангелоподобные существа со светлыми локонами и фарфоровой кожей, но убийственными взглядами рубиновых глаз, разделяющими напополам. Чонвон решает в глаза Сону не смотреть, переключая всё внимание на очередной модный шедевр на хрупких плечах. Широкие рукава белоснежной, шифоновой блузы делают тонкие руки Сону похожими на крылья, а узкие чёрные брюки вытягивают силуэт. Словно ангел на палочке, как сладкий десерт. Только умопомрачительно смертельно-сахарной дозы. Они с Джеем становятся поодаль, даже не глядя в его сторону, и Чонвон знает, что это не только из-за того, что создатель его теперь известен и ненавистен вместе с Чонвоном в разы сильнее. Но и из-за того, что за спиной его — молчаливой тенью возвышался Сонхун. Которому бы в комнате находиться, вообще-то… — Ты ведь планируешь помириться с ним? — выдыхает Чонвон, оборачиваясь и натыкаясь на помрачневший взгляд Сонхуна, перебежавший с Сону на внимательные тёмные глаза. — Поправочка, — кривит губы старший. — Я не ссорился с ним. — Ты сейчас серьёзно? — А ты? Чонвон цокает языком раздражённо и отворачивается от Сонхуна вновь, скрещивая руки на груди. До начала занятия оставалось всего несколько минут, но всё о чём он мог думать — напряжение, которое заполняло узкий коридор с каждой секундой. Его можно было потрогать. Чонвон боялся, что в маленькой классной комнате — оно достигнет предела вовсе. Он мог бы, конечно, и игнорировать чужую дружбу и сказать, что его это не касается совершенно, но, к несчастью (или наоборот, он уже ни в чём не уверен), они с Сонхуном теперь официально связанная пара. И вот оно — единственное и самое паршивое изменение, которое Чонвон, увы, чувствует. Они делят теперь почти все эмоции на двоих. — Ты ведь понимаешь, что это работает в обе стороны, да? — бормочет ему в макушку Сонхун, явно захлёбываясь чужой нервозностью. — К сожалению, — дёргает плечом Чонвон, избегая лишних касаний. — Для вампира, который не хотел терять друга, ты ведёшь себя слишком наплевательски. — Может быть, потому, что сейчас время твоих исправительных, а не моих? Чонвон готовится ответить что-то язвительное, но Сонхун лишь подталкивает его пальцами в поясницу, а сам отходит на несколько шагов назад, скрываясь в тени коридора, когда дверь класса распахивается, являя всем Тэхёна. Хотя правильнее будет сказать — его призрака. Кожа его серее обычного, глаза углём словно нарисованные на осунувшемся лице, тёмные локоны зализаны назад, когда как обычно они пушистыми волнами аккуратно уложены, как у Сону. Чонвон невольно бросает взгляд на младшего Кима, но тот, будто всё в порядке, проходит в кабинет, за Джеем следом, и занимает места подальше от первых парт и от выхода. Поджимая губы, Чонвон скользит в класс за ними, выбирая для себя нейтральную вторую парту и ёжась от внезапного одиночества. Не то, чтобы Сонхун сейчас сделал атмосферу хоть сколь-нибудь легче, но…быть за партой одному… Чонвону слишком напоминало школьные годы вновь. — Как вы знаете, некоторые из вас в эти выходные уже сдали экзамены, — тихим голосом начинает Тэхён, возвращаясь к своему столу и садясь за него. Глаза его, по-прежнему чёрные, устремляются в искусственное окно. — Выпустились. И теперь, я бы очень этого хотел, живут самостоятельно вдали от Академии. Конечно, как создатель этого места, я всегда буду скучать и рад всех вас видеть, но я также надеюсь, каждый раз тщетно, что никто из вас сюда не вернётся. — Потому, что выпуститься и не вернуться — являлось бы для всех показателем вашей успешной с нами работы, Тэхён-ши? — окликает его красноволосый вампир. Раньше перед ним всегда возвышался Сонхва, но видимо в эти выходные он как раз-таки стал свободным. — Именно, Хонджун. Ваш выпуск — заслуга всех учителей Академии. Ваше не-возвращение — заслуга уже всех нас. — Вы ведь знаете, почему многие возвращаются. — Знаю, — кивает Тэхён. На алых губах его скользит тень улыбки. — Потому, что не у всех хватает смелости просто попросить помощи напрямую. Но я никого не осуждаю. — А можем мы сегодня, вместо очередных законов, послушать ещё несколько историй из вашего прошлого, Тэхён-ши? — вздыхает Минсу с первой парты.[IAMX, Kate Von D — the power and the glory]
Вспыхнувшие аметистом глаза лишь секундно останавливаются на Сону, но Чонвон замечает это и невольно оборачивается. Сощурив кровавые бездны, младший прожигал в Тэхёне дыру, но стоило тому заговорить, как Сону ощутимо вздрогнул и опустил голову, сжимая ладонь Джея крепче. — Знаете ли вы, дети, что-нибудь о нынешнем законе о запрете кровосмешения? В классе повисает ожидаемая тишина, и только Хонджун робко поднимает руку: — Что-то о том, что родственникам, чистокровным, нельзя более связывать себя узами и создавать потомство. — Верно, Хонджун-и. Ещё пятнадцать лет назад, — Тэхён проводит ладонью по книге законов, — такого не существовало. Ни запрета, ни закона. Но, всё же, мы все понимаем, что общество становится цивилизованнее, меняются нормы, как у людей, так и у вампиров. И, если раньше, в королевских семьях людских или древних вампирских родах — кровосмешение было чем-то сродне нормы, то теперь — это преступление. Наказуемое. — А как же это доказать? — дует губы Минсу. — Кто знает от кого рожает девушка? — Ты права, Минсу. Доказать это по прошествии времени будет сложно, так как на ДНК-тест нашу кровь сдавать бесполезно. Но, раньше, многие кичились этим и так, так что и доказывать не нужно было. Сейчас же, прецеденты хоть и есть, но выявляются они всё реже. Так как тщательно скрываются. — А из-за чего… — Чонвон вздрагивает, когда тёмно-сиреневые глаза встречаются с его. — Из-за чего был принят данный закон? Губы Тэхёна вновь трогает слабая, и даже печальная улыбка. — Из-за того, что стало известно о случае насильственного кровосмешения в одной из семей. Чонвон ещё ни разу в жизни не жалел о заданном вопросе так быстро. Особенно с той скоростью, с которой же до него стремительно начала доходить связь слов, сказанных Тэхёном и эмоций Сону. Словно в тумане, Чонвон решается обернуться ещё раз. И, замечая на нежной щеке скользнувшую слезу и руку Джея на опустившихся плечах, он сжимает челюсти сильнее, буквально заставляя себя вернуть внимание Тэхёну. Хотя слушать продолжения уже не хотелось. Жаль, что всем, кроме него, Сону и Джея — эта история показалась крайне увлекательной. — И что? И что? — подпрыгивая на месте, выкрикивает Минсу. — Что было дальше, Тэхён-ши? — Дальше, узнав о том, что маленький чистокровный родился от недобровольной связи, в скором порядке был принят закон о запрете любого рода кровосмешения. Будь то просто связь двух членов семьи, если это именно родственники, что карается по сей день жестоким наказанием. Или, тем более, рождение в кровной связи ребёнка. Что карается теперь — смертью младенца. Глаза Чонвона вспыхивают, а с ног до головы обдаёт таким холодом, что он, сам не замечая, вцепляется пальцами в край парты. — Ведь нет на свете большей кары для матери — чем потеря её дитя, — припечатывает Тэхён, поджимая губы и мрачно уставляясь на книгу законов. — Все же дети, рождённые до принятия закона, к счастью, живы и здоровы. — Но почему бы в таком случае не казнить самих родителей? Неужели для всех вампиров — смерть их детей достаточное наказание за преступление закона? — хмурится Хонджун. — Для многих. Представь себе, они несколько лет вынашивают план, стараются, мучаются. Для кого-то подобные дети — единственное чудо в их жизнях, а не просто продолжение сильнейшего рода. Не для всех — дети это инструмент. — Вы знали лично таких детей за всё время своей работы, Тэхён-ши? — склоняя голову набок, Минсу уставляется на него огромными, горящими алым глазами. Тэхён улыбается вновь, и от улыбки этой у Чонвона разбивается мёртвое сердце. — Знал. И всё ещё знаю. В отличие от ситуации, в которой некоторые из них были зачаты — сами дети прекрасны, — пожимает плечами Тэхён, снова лишь мельком глядя на Сону. — Или я просто слишком люблю вас всех, дети мои. По классу, меж тех, кто ещё остался, пробегаются лёгкие смешки, но Чонвон так и ощущает ледяные путы, сковавшие его по рукам и ногам. — Теперь-то, мы можем немного времени уделить повторению изученных вами законов, негодники? — посмеивается Тэхён, вновь встречая полный ужаса взгляд Чонвона. Он медленно моргает, позволяя аметисту в своих глазах вновь засеять, и только тогда, следя за переливающейся радужкой, Чонвону удаётся почувствовать медленно стекающую по сердцу тяжесть. Сколько ещё секретов он узнает, пока не закончит Академию? Скольким из них ещё предстоит быть такими же тёмными и неприятными?* ♠ *
— Сону? Чонвон вскидывает голову, идя позади парочки, когда слышит голос Сонхуна. Он замечает старшего через плечо Джея, но тот смотрит, не моргая, на Сону, застывшего в дверях. — Поговорим? — Есть о чём? — Полагаю. Джей подбадривающе сжимает плечо Сону и кивает ему, отходя в сторону и пропуская вперёд. — У тебя есть пятнадцать минут, — бросив это, Ким срывается в места. За ним размывается тёмным пятном и Сонхун, оставляя возле класса лишь Джея и Чонвона, смотрящих им вслед. Никакой ругани, напряжения или ощутимой злости. Всё так, будто эти двое и впрямь просто сбежали на очередной разговор. Если не знать всей правды. Чонвон задумывается о словах Сонхуна о его личных исправительных и тихонько фырчит, когда Джей оборачивается к нему: — И мы прогуляемся, — лениво тянет тот. — Вообще-то… — Это не было вопросом, принцесса, — хмыкает Джей, подхватывая Чонвона под руку и уводя в противоположную сторону. — Как делишки? — А может прогуляемся молча? — ворчит Чонвон, пытаясь вытянуть свою руку из стальной хватки. — Ну, нам же нужно подружиться. — Зачем? — Потому, что наши пары — лучшие друзья, — цокая языком, Джей встряхивает руку Чонвона, крепче прижимая его пальцы к своем предплечью. — Не дёргайся ты. — Всё ещё веришь в то, что их дружба продолжится? — щурится Чонвон, намеренно вонзая короткие ногти сквозь тонкий хлопок рубашки. Смеряя недовольным взглядом, Джей всё-таки качает головой и отбрасывает от себя его руку. — Любезности в тебе, как в Сонхуне. Не даром из вас вышла парочка. — Если бы ты не хватал меня, я был бы любезен. — Но да. Я верю, что их дружба не закончится, после всего случившегося. — Почему? — Потому, что Сону такой, — ведёт плечом Джей, чуть отстраняясь, когда прямо между ними проносятся какие-то мелкие вампирёныши с громким визгом. — Он простит его рано или поздно, потому, что Сонхун ему дорог. К счастью или сожалению. — С чего бы вдруг тебе делиться таким со мной? — недоверчиво поглядывая на Джея, Чонвон засовывает руки в карманы брюк. — Потому, что, повторюсь, лично мне делить с тобой нечего и некого. Да и я не говорю чего-то сверхъетественного или секретного. — Позволяешь мне понять, что Сону — не бесчуственная сука, — прыскает Чонвон. — Думаю, ты понял это, когда подглядывал за нами в оранжерее, — подмигивает Джей, запрыгивая сразу на третью ступень лестницы. Чонвон поджимает губы. — Я думал… — Что незаметный, как ниндзя? Нет, увы. Но Сону не знает, так что расслабься. Прикусывая нижнюю губу, Чонвон следит за светлым затылком Джея, раздумывая над следующим вопросом. Может ли он переступить черту и узнать сейчас то, что, возможно, знать не должен? Знает ли об этом сам Джей? И не выцарапает ли ему глаза Сону, если узнает? — Могу я спросить тебя кое о чём? — он перебегает через ступень, чтобы встать ближе и понизить голос. — Об истории, которую рассказал Тэхён-ши? — Откуда ты… — Ты в принципе палевный, принцесса, — фырчит Джей. — Думаешь очень незаметно оборачивался пол занятия? — Ну, я не хотел, чтобы это как-то задело, Сону, но… — Ему было не до тебя, уж извини. — Так это…правда? — Что? История? Ну да, Тэхён-ши незачем придумывать что-то несуществующее. И так рассказов на полвека вперёд хватит, — Джей подтягивает Чонвона к себе, не давая ему столкнуться с бегущим к лестнице вампиром, с несколькими книжками в руках. — Сону знал? — почти шепчет Чонвон, притираясь плечом к плечу и озираясь по сторонам, чтобы убедиться, что на них никто не обращает внимание. — О чём? — Брось, Джей, ты ведь понял. — Знал. Ответ ожидаемый, но Чонвон всё равно останавливается, как вкопанный, уставляясь на Джея, что тоже замедляет ход и оборачивается. Лицо его морщится. — Во-первых, убери глазки кота из Шрека, будь добр. Твоё сочувствие никому не нужно, — взмахивает ладонью Джей. — А во-вторых, да знал. Но только последние сутки, с тех пор, как прибежал к Тэхён-ши после новости о тебе и его отчиме. — Что? — охает Чонвон. — Так он…он не знал до вчерашнего дня?? Все эти годы он не знал, что Тэхён-ши... — Перед ним только такую жалостливую морду не…стоять. Джей врезается рукой в грудную клетку Чонвона, преграждая ему путь к их с Сонхуном комнате. — Ждёте кого-то в гости? — чуть слышно произносит Джей, склоняя голову и осматривая неплотно прикрытую дверь. — Я точно нет. Стой, куда ты? — Чонвон цепляется за локоть чужой рубашки, останавливая, когда Джей делает шаг вперёд. — Без обид, Чонвон, но даже, если вы с Хуном уже себя связали, ты всё ещё не подготовлен к внезапным дракам. И нет, парочка занятий с Чонгук-ши тебе тоже вряд ли помогут, при случае. Отпусти. Чонвон разжимает пальцы, прижимая их к собственной груди и молча, с толикой страха, наблюдая за тем, как Джей приближается к двери и резко толкает её. Чтобы затем раскрыть в шоке рот, следом за матерным ругательством, вырвавшимся изо рта Джея, как только они увидели неожиданного гостя.[MSI — faggot]
— Туки-ту, мальчики, — тянет блондин, сидящий на стуле посреди комнаты, закинув ногу на ногу. Клыкастая улыбка, как и сияющие кровавым глаза слишком уж правильно и даже как-то естественно смотрятся на маленьком кукольном личике. Чонвон цепляется взглядом за кожаные ботинки на огромной платформе, подранные узкие джинсы и бордовый кроп-топ, открывающий молочную кожу пирсованного живота, но при этом до самых кончиков наманикюренных пальцев закрывающий худые руки. Воочию это чудо забавным не выглядело ничуть, как Чонвону казалось по рассказам Сонхуна. Одна только улыбка Юнги пугала куда больше, чем клыки Сону рядом с его шеей. — Принесла же нелёгкая, — закатывает глаза Джей, разворачиваясь. — Сочувствую и всё такое, но оставайся-ка ты пока что с ним один. Я предупрежу ребят. Чонвон не успевает и рта раскрыть, как Джей исчезает, оставляя его один на один с новоиспечённым каннибалом. Судя по красующимся следам от клыков на шее — ещё и связанным. Успокаивало лишь то, что точить зуб на Чонвону Юнги пока ещё не из-за чего. А ещё, он не любил Сону — и это тоже могло сыграть на руку. — И такая херотень каждый день, каждый… а ты… — обводит ладонью снизу доверху Юнги. — Кто ты? — Чонвон, — толкая ногой дверь, Чонвон решается всё же войти в комнату. В конце концов, Сонхун, узнав о нагрянувшем почти-родственничке, быстро же примчится, ведь так? — Ах это ты! — вскакивая со стула, Юнги подлетает к нему, заковывая в выбивающие дух объятия. Чонвон отчётливо чувствует, как трещат его рёбра. — Приятно познакомиться, братишка! — Ох, но… — Что? Вы ещё не связаны? Ты не его пара, я ошибся? Мгновенно отстраняясь, Юнги придирчиво оглядывает Чонвона, сощурив полыхающие лисьи глаза, густо подведённые чёрным. Чонвон отмечает про себя, что даже на такой ненормально огромной подошве, Юнги на полголовы его ниже. И это могло бы быть смешным, что такая крошка ещё будучи человеком доставляла столько проблем, но один только взгляд Юнги заставляет сжаться внутренне и испугаться подобных мыслей. — Ты пахнешь им, — морщит круглый носик Юнги. — Ты же не можешь знать, чем пахнут другие вампиры? — неуверенно лепечет Чонвон. — Умоляю, я по-твоему не различу запах тела, которое бесит меня вот уже несколько лет? И ты…ну знаешь… — Это одежда! Я…ношу его одежду. В основном. Мерцающие от липкого блеска губы Юнги расползаются в хитрющей ухмылке. — Ты можешь говорить, что угодно, — фырчит он, подцепляя длинным чёрным ногтем подбородок Чонвона, — но ты воняешь Сонхуном насквозь. И дело не в одежде. Спите вместе? — кивает он на кровати. — Одеяло неровное только на одной кровати. — Нет. Спим в разных комнатах. — Никакого секса до свадьбы что ли? Чонвон буквально давится пустотой, округляя в ужасе глаза. — Нет! Ты…нет! Мы…послушай, мы… — Выдыхай, эй, — смеётся вдруг звонко Юнги, запрокидывая голову и обнажая острые клыки. — Ты забавный. Нравишься мне. Хорошо, что парой Хуна стал ты, а не та заносчивая сучка Ким. А кстати… — Нет, он не придёт, — врывается в комнату недовольный голос. Чонвон оборачивается, отходя от двери и впуская Сонхуна в спальню. С привычно хмурым и недовольным лицом, тот осматривает Юнги и лишь качает головой, замечая сверкающий в голом животе камешек. — Чимин следит за тем, как ты одеваешься, выходя на улицу? — А у него когда-то было право голоса на мои шмотки? — закатывая глаза, Юнги раскрывает объятия. — Ну же, иди обнимемся! — Лишь бы ты не плакал, — ворчит Сонхун, но позволяет утянуть себя в костедробительные объятия, бросая короткий взгляд на Чонвона, что стоял в стороне, перебирая пальцами край тонкого, тёмно-синего свитера. — Чего ты припёрся, Юнги? Да ещё и без предупреждения. Чимин вообще в курсе? — Вообще-то, именно он меня сюда и направил. Но он уже скоро заедет забрать меня, так что я буквально на секундочку. — Как ты узнал, где моя комната? Слово «моя» неожиданно режет Чонвону слух. Конечно, это логично, ведь Юнги и не должен был знать о нём, но всё же…он слишком привык называть эту комнату «их с Сонхуном». И слышать сейчас от него иное, даже несмотря на их непростые отношения после вскрывшейся правды, — неприятно. Хоть и не должно… — Я мог бы сказать, что я охренительно классная ищейка и нюх мой, как у настоящей лисицы, но, — поводит плечами Юнги, забираясь пальцами в карман кожанки, висящей на спинке стула, — просто спросил у каких-то ребят, где я могу найти мрачного, нелюдимого и безбожно красивого вампира с необычными глазами. — У нас таких вся Академия, — хмыкает Сонхун, опираясь плечом о шкаф и вставая ближе к Чонвону. — Ну, вся не вся, а комнату твою я нашёл со второй попытки. Так что… — Что это? Чонвон также непонимающе и удивлённо смотрит на два чёрно-белых конверта в руках Юнги, что тот тянет им. — Приглашения, братишка. На семейный ужин в эту пятницу. — Два? — уточняет Сонхун, вытягивая двумя пальцами один из конвертов. — Приглашения на семейный ужин? — Ты знаешь, что ваша с Чимини маман странноватая женщина… — Язык, Юнги. — Без обид, но она собралась приглашать совет на нашу свадьбу. Она у вас всегда была шарахнутая или только после моего появления двинулась? — кривится Юнги. Чонвон ничего не может поделать и прыскает смешком, тут же прикладывая ладонь к губам. Его конверт Юнги буквально пихает в свободную руку. — После твоего появления все мы двинулись. Тут нечему удивляться. Но совет на свадьбу — это и правда перебор…стоп, а когда ваша свадьба? Чимин ничего не говорил, — раскрывая конверт, Сонхун пробегается глазами по тексту, который уже дважды прочёл Чонвон. «Пятница. 20:00. Ужин семьи Пак.» — Потому, что мы и не хотим свадьбу. Пока что. Но ваша маман… — Какой смысл делать приглашение на семейный ужин, если вся наша семья — это… — Это вы с Чонвоном, Сону с Джеем, Тэхён со своим жнецом и пара друзей Чимини, — цокает языком Юнги, откладывая ещё два приглашения на стол, а после стягивая со стула кожанку и набрасывая её на хрупкие плечики. — Растёт семейка. — Сумасшествие, — комкая конверт и швыряя его на кровать, Сонхун выдёргивает из рук Чонвона и его приглашение, отправляя следом за первым. — Мы не придём, так и передай. Сону с Джеем тоже. — А я не сказал? — распахивает алые глаза Юнги. — Отказы не принимаются. — С чего бы вдруг? Они выгнали меня из дома, что я там забыл? — Общение с Кимом портит тебя. Завязывай с драмой. А не то малыш Чонвон-и подумает, что родители твои не только двинутые, но и злобные гоблины. Что не совсем правда… — Мы не придём, Юнги, — рычит Сонхун. Чонвон напрягается всем телом, чувствуя кровавое дыхание через плечо от подошедшего ближе старшего. — Я не шучу, отказы правда не принимаются. Хочешь — позвони родителям сам и убедись. — Сону-то с Джеем зачем? — Потому, что они твои единственные друзья, мой маленький отшельник? — Безумие… — А я говорил, — наставляет палец Юнги, но едва не подпрыгивает на месте, когда его мобильный вдруг раздаётся оглушающей мелодией. Он спешно достаёт телефон из заднего кармана джинсов, вмиг меняясь в лице и расцветая сахарной улыбочкой. — Чимини? — мурлычет он в трубку. — Скажи ему, что в рот я… — Да, передал. Они уже подбирают своё лучшее барахло, конечно, — кивает Юнги, посылая воздушный поцелуй Сонхуну, что сгрёб в пальцах свитер на спине Чонвона, пугая этим до чёртиков. — Эй, — тихонько зовёт тот, оборачиваясь. — Упокойся… — Да как тут… — Вам кровь нужна, голубки? — отрываясь от мобильного, приподнимает бровь Юнги. — Нет, я завтра съезжу сам, — отмахивается Сонхун, переводя, наконец взгляд на Чонвона. Зрачки его так и полыхают чароитовым от злости. Связь делает своё дело, а потому, Чонвон нехотя поднимает руку и проводит большим пальцем по бледной щеке, наблюдая за тем, как цвет в тот же миг покидает чужие глаза. — Ты мог этого не делать, — бурчит недовольно Сонхун, но не отклоняется от осторожных касаний, заметно успокаиваясь. — Мог. Но наша связь… — Не заставляет тебя бросаться ко мне при первом же зове инстинктов. Ты можешь противостоять этому. Тебе не обязательно заботиться каждый раз, как твоё нутро даёт сигнал. — О, думаешь я в восторге от этого? — шипит вдруг Чонвон, сужая глаза. — Нет, но я думаю, что ты не так сильно хочешь ненавидеть меня, как пытаешься убедить себя, — хмыкает Сонхун, перехватывая его ладонь и оставляя поцелуй в самой сердцевине. Чонвон выдёргивает свою руку и вздрагивает от громкого хлопка в ладоши. — Нет, ну вы только посмотрите, — дует губы Юнги. — Такие сладкие, что у меня сейчас задница слипнется. — Ты всё ещё здесь? — кривится Сонхун. — К несчастью. И, кстати, по твоим рассказам, здесь казалось как-то симпатичнее. — Неужели ты передумаешь и не станешь рваться сюда теперь? — Возможно. Сейчас есть несколько других важных проблем, нежели обшарпанные стены вашего вампирского клоповника. Пятница, Хун-и, — напоминает Юнги, засовывая руки в карманы огромной кожанки, явно отнятой у Чимина. — Смерть является достаточной причиной для не посещения ужина, как думаешь? — Собрался умирать? — удивлённо оборачивается Юнги уже у двери. — Возможно, — пожимает плечами Сонхун, ухмыляясь следом. — Или убить тебя. — Встань в очередь, братишка, — смеётся Юнги, кивая Чонвону. — Увидимся, малыш. Ты кажешься милым. Как только дверь за ним захлопывается, Сонхун подлетает к письменному столу, едва не вырывая верхний ящик, и цыкает, упираясь ладонями в столешницу. — Вот же маленькая сука. — Вы не очень-то любезны друг с другом, — замечает Чонвон. — Он стащил все наши таблетки. Учитывая его круглосуточный доступ к лучшей вампирской крови, которую ему предоставляет Чимин. Всё-таки некоторые людские привычки ни один вампиризм не вытравит. Он оборачивается, глядя с насмешливой улыбкой через плечо. — Как, например, твою человечность из тебя не вытравит ничто. Вообще. — Даже ты не смог, — хмыкает Чонвон. — Язвительность тебе к лицу, принцесса. Ты мне таким ещё больше нравишься. Эти слова немного отрезвляют. Напоминают Чонвону о том, почему он так остро реагирует на взгляды и прикосновения. О том, что он должен вообще-то ненавидеть того, кого успокаивал минутами ранее. Или хотя бы пытаться держаться подальше, ведь Сонхун за случившееся даже не извинился. Но он улыбается ему сейчас так, что колени предательски дрожат, и это выбивает из колеи. — Вообще, я собирался после исправительных забрать немного вещей, — негромко произносит Чонвон, кое-как всё же сдвигаясь с места и отходя к шкафу, дверцей которого закрывается от хищного взгляда. — Снова будешь ночевать отдельно? — Да. — Возьми пакет с кровью, там как раз осталась парочка. Чонвон даже подвисает, держась за вешалку с чёрной рубашкой. Потому, что — да, это хорошо, что Сонхун не давит и не просит остаться, что не заставляет остаться. Что даже проявляет видимость заботы и напоминает о кормлении. Но какого-то чёрта, Чонвона задевает, что его остаться не просят. Что Сонхун даже попыток не предпринимает. И нет, он не согласится, откажется сразу же, но…должно быть, пресловутая связь туманит рассудок и заставляет желать быть ближе. Да, точно она. Он щёлкает замками на мини-холодильнике, доставая гемакон и заворачивая его в стянутую с полки футболку. Тянется машинально ещё за чем-нибудь, что точно хранит в себе запах старшего, но вовремя себя одёргивает. Ему это больше не нужно. Он кивает на прощание и хватается уже пальцами за ручку двери, как ловит в затылок тихое: — Разбудить тебя утром? И заскулить, ударяясь лбом о дверь — меньшее, что хочется сделать. — Нет, — выдыхает он. — Спасибо. — Увидмся завтра, Чонвон. — Увидимся. Только вот до завтра ещё предстояло протянуть полдня и целую ночь. В компании своих сумасводящих мыслей.* ♠ *
[Snow Ghosts — Lost at Sea]
Чонвон нервно откидывает одеяло и переворачивается на спину, уставляясь стеклянным взглядом в потолок. Сна, будто и не бывало. И не то, чтобы слишком много в голове мыслей, но спать не получалось совсем. Запах, который он теперь свободно чувствовал сквозь стену, остатками на своей спальной футболке, даже на кончиках волос — был просто сопровождающим. Никакого успокоения, кроме мысли о том, что это его навсегда. Может, будь они нормальной парой, будь они сейчас в одной постели — Чонвон и чувствовал бы желанное спокойствие. Но он был тем, кто выбрал вторую ночь подряд ночевать порознь, пока не придут в порядок мысли, пока сердце не договорится со здравым смыслом. И именно он тот, кто раздражённо откинув одеяло, плёлся сейчас в темноте к двери. Приглушённый свет коридора всё равно неприятно бьёт по привыкшим ко тьме глазам, а к деревянному полу липнут босые ступни, но Чонвон заносит кулак, чтобы постучать. И дёргается, когда дверь распахивается за секунду до того, как он касается её костяшками. — Не спится? — под тёмно-сиреневыми глазами залёгшие подглазины, за голыми плечами неяркий свет от оставленного на постели мобильного. Теперь, когда Сонхун выпустился, он имел право на использование телефона, и Чонвон, наверное, позавидовал бы ему, если бы ему было кому писать. — Не спится, — отзывается он, переминаясь с ноги на ногу и ёжась от скользнувшего по неприкрытым ногам взгляда. — Можно войти? — Конечно. Отходя назад, Сонхун позволяет Чонвону пройти в комнату, тише обычного закрывая дверь, но не щёлкая ключом в замке. Чонвон хмурится, замечая это. Замечая свои на этот счёт мысли, и они не нравятся ему. Ведь всё верно, он пришёл ненадолго, незачем запирать комнату, но почему-то сделать это хочется инстинктивно. Привычно отрезать их от всего мира в одной маленькой комнате. Чонвон встряхивает головой. — Я чувствую себя странно. — Мне одеться? — усмехается Сонхун, вновь вставая напротив и скрещивая руки на обнажённой груди. — Что? Нет. Нет, то есть… — бегло облизывая губы, Чонвон прикладывает ладони к щекам и мотает головой отрицательно. — Оденься, если хочешь, я имею в виду, но я чувствую себя странно не поэтому. Хотя, теперь, когда ты сказал… — Что случилось, Чонвон? — Мне не спится. — Я понял это. Ты голоден? Тебе плохо? Или что-то ещё? Хочешь моей помощи со сном? — Нет. Я не…не знаю. Опуская плечи, Чонвон закрывает глаза. Он и правда не знает, почему ему не спится. Почему он вдруг решил прийти к Сонхуну. Был ли он в самом деле голоден? Наверное, немного. Пытаясь вспомнить, когда он питался, в голову почему-то не приходит точное время. Но это точно было после отъезда Юнги. Или нет? Он помнит, как брал гемакон и да, должно быть, он сразу же выпил его в комнате, но...почему тогда так сушит гортань... — Ты голоден, — выдыхает Сонхун, поддевая пальцами подбородок Чонвона и приподнимая его голову. — Твои глаза, как новогодняя гирлянда. — Всё так плохо? — шепчет Чонвон, неотрывно глядя во тьму глаз чужих. — Пока ты не бьёшься в агонии от голода — всё неплохо. — Это пройдёт, если я выпью твоей крови? Сначала Сонхун хмурится, но уже в следующую секунду ухмыляется так широко, что оголяются его клыки. Он ведёт пальцами по щеке Чонвона, заправляет за ухо отросшие каштановые волосы, а затем укладывает ладонь на затылок, с пугающей лаской теперь оглядывая сияющие алым глаза. — Не пройдёт, даже если утопишь себя в ней, — едва не мурчит он, явно наслаждаясь тем, как что-то внутри Чонвона очевидно ломается. Смыкая веки, Чонвон чувствует, как глаза его мерцают даже под ними. Как внутри бьётся то, что умерло ещё четыре года назад. Бьётся в пресловутой агонии, только не от голода. Не того, о котором они говорят сейчас. Того, о котором Чонвон не знает ровным счётом ничего и одновременно всё. Тот самый голод, который не утолит ни одна капля крови, но усмирит вмиг лишь одно касание. Тот, который Чонвон отрицать пытается, только тщетно. Он морщится, словно от боли, произнося едва слышно: — Ты нужен мне. И я ненавижу это чувство. — Главное, что не меня, — подходя ближе, шепчет Сонхун, путаясь пальцами в тёмных локонах и немного склоняясь к Чонвону. — С остальным как-нибудь справимся. Если бы запах мог опутывать и душить — именно это сейчас амариллисовая кровь и сделала бы с Чонвоном. Скрутила бы по рукам и ногам, забираясь через дыхательные пути и расцветая в лёгких, вытесняя весь воздух. Если бы он мог дышать. Точнее, он может. Может, но теперь иначе. И чужая кровь, бледная кожа и всклокоченные чёрные волосы — это то, чем он дышит с недавних пор. Это то, что душит его с недавних пор. Он невольно поднимается на цыпочки, вздёргивая голову и касаясь носом открытой для него шеи со слабо пульсирующей веной. Руки машинально вцепляются в голые лопатки, сгребая ногтями шрамированную кожу. Шипение, которое раздаётся над ухом однако слух больше ласкает, нежели заставляет отстраниться. Чонвон скалится от лёгкой боли, пока клыки его удлиняются. — Что, если я осушу тебя? — взрыкивает он, касаясь губами прохладной кожи. — Попробуй, — усмехается Сонхун, стягивая волосы на затылке Чонвона предупреждающе. Пробовать не хотелось, на самом-то деле. Хотелось придвинуться ближе, вдохнуть поглубже и впиться клыками в любезно предоставленную шею, слыша, как, лопаясь, хрустит натянутая кожа, как глоток за глотком загорается кровь в собственных венах, как бьётся еле заметно тяжелее чужое сердце. Чонвон едва не стонет, чувствуя, как талию обхватывает крепкая рука, прижимая теснее. Где-то далеко, за краснотой опьяняющих мыслей, пролетает страх о том, что он теперь навсегда так зависим от Сонхуна, но он утопает. Как и сам Чонвон, растворяясь в сдавливающих его руках и кровавом амариллисе, забивающимся в каждую клеточку его тела. Только вот голод, о котором Чонвон боится думать тоже, всё ещё горит в нём. Вспыхивая ярче, когда тело его взмывает ненадолго в воздух, припечатываемое затем к незапертой ещё двери. Чонвон бездумно обхватывает голыми ногами поясницу Сонхуна, прилипая кожей к коже, и всё же стонет глухо, стоит лишь острым клыкам мазнуть по его собственной шее. — Не будь эгоистом, Чонвон, — бормочет Сонхун, вырывая ещё один задушенный полустон, прижимаясь губами где-то под челюстью. И после чуть ниже. И ниже к самым ключицам, открывшимся в вороте футболки. — Я должен ненавидеть тебя, — сокрушённо шепчет Чонвон, запрокидывая голову и ударяясь затылком о дверь. Но это совсем не отрезвляет. Лишь добавляет искр под закрытыми веками. — Но ты не можешь. Он, кажется, даже и не хочет. — Нет. Находя опору в широких плечах, за которые цепляется отчаянно, Чонвон стискивает зубы, чтобы не проронить больше ни звука, когда чужие зубы смыкаются на его шее, прокусывая её и вытягивая первые капли цветочной крови. » — Что поделать, если ты оказался идеальным кандидатом на моего спутника до конца жизни,» — вспоминаются так вовремя слова Сонхуна, сказанные в оранжерее. Спорить с этим не получается. Даже, если Чонвон хотел бы — не смог. Но он не хочет. Ничего сейчас, кроме вездесущих рук, обжигающих неприкрытую ничем кожу, острых зубов, вонзающихся всё глубже, и тумана, окутывающего мысли, тело и всё пространство вокруг. Чонвон не хочет ничего. Кроме Сонхуна.