* ♠ *
[Depeche Mode — In your room]
Когда руки их соединяются, склеиваясь ещё тёплой багряной кровью, Чонвон позволяет утянуть себя в танец. Позволяет закружить себя под льющимся кровавым дождём, промокая под ним. Позволяет чужому сердцу отбивать мерный ритм о его лопатки, что прижаты к крепкой груди. Он закрывает глаза и отдаётся немому танцу всецело, вместо музыки слушая ровные удары. Тук. Тук. Тук. Кровь хлёстко бьёт по плечам, шёлку чёрной блузы, пропитавшейся алым незаметно насквозь. По лицу, в миллиметрах от которого Чонвон ощущает дыхание Сонхуна, и тянется за ним, ловит его, дышит им тоже. Он дышит. Сердце теперь бьётся его собственное, сливаясь воедино с биением напротив. Чонвон скользит рукой с плеча Сонхуна, накрывая ладонью грудную клетку, чтобы прочувствовать на самых кончиках пальцев тихие стуки. Сердца, бьющегося для него теперь только. Он склоняет голову и льнёт виском к ключицам под распахнутым воротом когда-то белоснежной рубашки. Тянет носом смесь льющейся на них крови и крови цветочной, что течёт по венам в теле, к которому он ластится. Сонхун легонько отталкивает его, но только лишь для того, чтобы вновь закружить, разбрызгивая вокруг острыми каплями кровь, и прижать к себе ещё крепче, обнимая руками, словно цепями. Болезненно, но уверенно. Чонвон улыбается. Запрокидывая голову на подставленное плечо, снова движется в чужом ритме. И улыбается. Ему больше не страшно. Он сжимает руки Сонхуна крепче. Однако в жизни всё иначе, и Чонвон распахивает резко глаза, пробуждаясь от кровавого сна. Под щекой, как во сне, ровно бьётся привязанное к нему сердце, под пальцами ощущается мягкой и нагретой бледная кожа, а на плече привычной тяжестью покоится обнимающая рука. Чонвон отстраняется медленно, но в тот же миг застывает, когда длинные пальцы Сонхуна впиваются в голое плечо, останавливая, а над макушкой раздаётся недовольный, хриплый ещё ото сна голос: — Как грубо. — Что? — Сбегаешь от меня после всего, что было, — хмыкает Сонхун, сдвигаясь немного и утыкаясь носом во взъерошенную макушку Чонвона. — Ничего не было, — ворчит тот, съёживаясь, но не вырываясь вовсе. Чужие пальцы невесомо скользят по плечу вниз, задевая локоть и останавливаясь чуть ниже на талии, вдавливаясь подушечками в нежную кожу. — Мы впервые поделились друг с другом кровью, как настоящая пара. Это больше, чем то, о чём ты подумал, Чонвон. — Только укусы в шею считаются? Как банально. — Ты ведь говорил, что ничего о вампирах не знаешь. С чего вдруг такая предвзятость? — посмеивается Сонхун, забираясь пальцами другой руки в спутанные каштановые волосы на затылке Чонвона. — Базу-то знают многие, — бубнит Чонвон, невольно прикрывая глаза от всё же приятных ощущений. — Уж то, что вампиры зачастую кусаются в шею — знал даже я. — Ну, как бы банально это не было, но да. Для пары — интимным и важным считаются укусы именно в шею. — Для пары, — повторяет Чонвон задумчиво. И всё же открывает глаза, приподнимаясь на локте, чтобы посмотреть на Сонхуна. Решение оказывается частично патовым для его бедного влюблённого, хоть и раненого сердца. Потому, что возможно из-за чёртовой связи, но Сонхун кажется ему в разы красивее сейчас. Разнеженный крепким сном и телом Чонвона рядом, с лёгким румянцем на бледных щеках после количества выпитой вампирской крови. С притягательной тьмой в сонно прикрытых глазах, обрамлённых тенью густых ресниц и завешенных спутанными иссиня-чёрными волосами. Алеющими даже сейчас, после сна, приоткрытыми губами с расслабленной дразнящей ухмылкой. — Хочешь поцеловать меня? — забавляется Сонхун, ведя ногтем вокруг небольших ранок на шее Чонвона, оставленных ночью им же. — С чего ты взял? — сипловато произносит Чонвон, тут же сглатывая. Он и не заметил, как действительно потянулся немного выше, и как пересохли отчего-то губы. В комнате слишком душно… — В этом нет ничего плохого. Когда ты уже перестанешь ссориться с самим собой и своими чувствами? — Когда снова смогу доверять тебе? — Мне больше нет смысла тебе лгать, сколько раз я ещё должен сказать это? — Я думал, что ты и до этого мне не лгал. Но видишь, как всё оказалось? — У тебя не получится всю жизнь спихивать свои чувства на связь, Чонвон. — Ты даже не извинился…хотя бы не извинился… Сонная поволока рассеивается и глаза Сонхуна темнеют вмиг. Он убирает от Чонвона руки, позволяя тому отстраниться и сесть на постели, отвернувшись к двери, чтобы не смотреть в затянутую мраком радужку. — Это всё, что тебе нужно, чтобы перестать говорить, что ты должен меня ненавидеть и целовать в перерывах между каждым словом? — Нет, я…боже, не было такого, — мотает головой Чонвон, закрывая лицо ладонями. — Но после всего, что ты рассказал, — да. Извинения, как минимум, были бы очень кстати. — Я делал это искренне слишком редко в своей жизни, чтобы понимать, когда это действительно нужно, — чуть тише говорит Сонхун. Чонвон чувствует, как тот садится следом за ним, и вздрагивает, замирая, когда горячие губы прикасаются к плечу, а руки вновь оплетают талию, замыкаясь на животе. — Если это правда всё, что тебе нужно, чтобы снова начать мне доверять, что ж, прости меня, принцесса, — бормочет Сонхун, оставляя поцелуи по открытой коже дальше, к шее и позвоночнику. Он останавливается между лопаток и приникает к спине Чонвона щекой. — Не прощу, — поджимает губы Чонвон, жалея, что тело его реагирует иначе, и кожа уже в который раз покрывается мурашками. Что явно заметно для усмехающегося старшего. — Хорошо. А ночью ты вновь придёшь ко мне, попросишь крови, отдашь свою. Утром ты вновь будешь цапаться с самим собой, жалея о случившемся, а я вновь буду извиняться. И так…так мы можем продолжать целую вечность. Чонвон целую вечность таких пыток явно не выдержит. А потому, молчит, вцепляясь лишь пальцами в одеяло на своих коленях, когда Сонхун возобновляет лёгкие поцелуи вверх по его позвоночнику. — Ты в любой момент можешь уехать и перетерпеть нашу связь, если так сильно не хочешь быть со мной. Ты же знаешь? Знает. Конечно же, Чонвон знает. А ещё он знает, что ненавидит сейчас больше себя, а не Сонхуна. Потому что в самом деле мог не появляться на пороге их комнаты, перетерпеть жажду и тёмный голод по чужим прикосновениям. Он в самом деле мог дождаться экзаменов и уехать так далеко, как только смог бы, оставив позади всё и начав новую жизнь, навсегда забыв об Академии, как о страшном сне. Живя отшельником в очередном лесу, у подножия гор, никогда не видя людей и вампиров, засыхая с каждым днём и в итоге, став мумией, которая не принесёт никому больше проблем. И себе не сделает больше больно. Он мог бы дожить несколько лет, как и хотел, в одиночестве и пустоте. Только вот, как и Сонхун сказал — Чонвон слишком привык к тому, как тот его касается. Слишком привык к теплу его тела рядом. Слишком привык к чувству влюблённости и той отчаянной нужды в старшем, раздирающей внутренности. Чонвон резко оборачивается, удивляя этим Сонхуна секундно, и ещё больше удивляя тем, что утыкается носом в раны на его шее, зажмуриваясь крепко и цепляясь пальцами за голые плечи. Старший обнимает его крепче, окутывая амариллисом и так привычно уже пропуская сквозь пальцы волосы. За одно только это ощущение Чонвон готов был остаться рядом. И это так жалко. И это так важно. — Как я могу тебе вновь довериться? — шепчет Чонвон. — Как я могу знать, что ты не будешь всю вечность любить кого-то другого, но держать меня рядом, как что-то идеальное? — Никак, — выдыхает Сонхун очевидное. Однако притягивает к себе ближе, укладываясь на спину и располагая на себе Чонвона, успокаивающе оглаживая ладонью затылок. — Ты можешь просто дать мне шанс. Только и всего. Даже, когда мы поженимся спустя несколько лет, несколько возможно десятков лет, я не знаю, будешь ли ты верить мне, — он замолкает ненадолго, а затем тише продолжает: — Но я знаю, что могу просто теперь быть рядом. И учиться любить тебя. — Звучишь отвратительно. Это моя кровь так на тебя влияет? Сонхун сипловато смеётся, едва ощутимо целуя Чонвона в скулу. — Вчера в оранжерее, Сону сказал, что каким бы дерьмом я в итоге не был и какие бы планы эти годы не вёл, он был удивлён тому, как я говорю о тебе. — В каком это смысле? — Не знаю, я сам не замечал, но он сказал, что, в отличие от моих чувств к нему, мои чувства к тебе были отвратительно заметны. — Что ж, тогда я великий слепой, — фырчит Чонвон, укладываясь на груди старшего удобнее и прижимаясь теперь щекой к его плечу. — Все мы слепы, когда речь заходит о чувствах. Я привык скрывать чувства к Сону, а потому даже не трудился скрывать зарождающуюся симпатию к тебе. Был занят не тем. — Я правда верил тебе порой…в некоторых моментах. — Я же говорил, что я не лгал тебе. Ты правда нравишься мне, Чонвон. — Это так странно слышать. Особенно, зная теперь, что в начале ты… — Прости меня. Это извинение отдаётся во всём теле Чонвона. Потому, что голос Сонхуна не звучит весело или насмешливо. Потому, что сердцебиение его замедляется, а руки вокруг талии и в волосах Чонвона напрягаются. Чонвон уверен — даже взгляд сейчас тяжёлый и буравящий потолок. Он, как и во сне, прикладывает ладонь к обнажённой груди, над самым сердцем, и чувствует слабое биение на кончиках пальцев. — Возможно, однажды, — чуть слышно говорит он. — Однажды, — отзывается эхом Сонхун. Он накрывает ладонь Чонвона своей. — До исправительных Хосок-ши ещё около четырёх часов. Можешь поспать. — Прямо так, на тебе? — хмыкает Чонвон, но всё-таки закрывает глаза. — Как тебе будет угодно, принцесса. — В такие моменты, я готов поверить, что всё в оранжерее мне просто приснилось и…всё по-прежнему хорошо. — Мы можем сделать вид, что так и есть. — Нет, не можем, — засыпая, бормочет Чонвон. — Иначе мы никогда и ничему не научимся. — Возможно, однажды, — в его волосы шепчет Сонхун, сжимая ладонь крепче. — Однажды. От любви до ненависти и обратно — всего один шаг. Главное сделать его в правильную сторону.* ♠ *
Второе пробуждение оказывается менее тревожным. Приподнимаясь с подушки и сонно оглядывая пустую комнату, Чонвон успевает подумать о том, что, возможно, всё дело именно в отсутствии Сонхуна рядом. Но, когда после душа он возвращается в спальню, прислушиваясь к собственным ощущениям, он понимает, что покой внутри — вовсе не залог временного одиночества. В какой-то степени ему и вовсе отчасти неуютно быть в комнате одному. Чехол со школьной формой обвиняюще уставляется на него, стоит лишь открыть дверцы шкафа. В связи со всеми последними событиями, ходить на обычные занятия без вечного жужжания Хисына над ухом — не хотелось совсем. А потому, Чонвон отодвигает чехол подальше, завешивая его вешалками с другой одеждой, но отвлекается. Потому, что багровая тьма ясных глаз смотрит куда более заинтересованно из отражения в небольшом зеркале на внутренней стороне дверцы шкафа. К ней Чонвон оборачивается охотнее. Разглядывая, изучая, узнавая заново. Такими свои глаза он ещё не видел. Насыщенными густой и сытой кровью, с лёгкой ленивой поволокой, небольшим зрачком не реагирующим на изменение света, словно ненастоящим. Он касается пальцами скул, окрашенных в нежно-персиковый на молочной коже, ровной поверхности под тенью нижних ресниц, где не видно сейчас тех тоненьких голубых вен, как обычно. Кожа его, как у Сону и Сонхуна, — чистый фарфор. Он цепляется за спадающие на лоб тёмно-каштановые, будто горьким шоколадом выкрашенные, прядки. Щурится. Теперь Чонвон видит изменения в себе. И то ли это принятие так работает, то ли окончательно связанные их с Сонхуном сердца и мёртвые души. То ли кровь, расползающаяся теплом внутри. Ему даже отчасти кажется, что он повзрослел парой лет. Или это уверенность во всей его фигуре, более прямой осанке и раскрывшихся широких плечах и приподнятом заострившемся подбородке? На нём даже удивительно впору и не слишком мешковато сидит чёрная футболка старшего с каким-то рокерским принтом, что напоминал о Хисыне. Даже не смотрится чужой угольная кожанка, и подчёркивают теперь длину ног, не вися на худых бёдрах, рваные джинсы. Вся его тощесть и угловатость за одну лишь ночь гармонично переросла в очертания крепких мышц, статность и большую грациозность и плавность. Плотно шнуруя высокие ботинки, Чонвон хмыкает немного удивлённо, отмечая, как легко теперь это даётся и как едва не трещат шнурки под длинными пальцами. Что же с ним будет, перейди он на ежедневный рацион цветочного топлива из чужой шеи? Записка, пригвождённая к центру двери останавливает его, заставляя нахмуриться. «Загляни в холодильник, принцесса.» Чонвон супится недовольно, но всё же открывает шкаф вновь и садится на корточки, отщелкивая замки на маленьком коробке, в котором они хранили остатки крови. Глаза его распахиваются, когда он видит небольшую колбу, (как и несколько пустых в ящике стола), наполненную до упора кровью. И ещё одну записку, окружённую лёгкой дымкой холода. Это всё же растягивает его губы в улыбке против воли. «Если ты помнишь, Юнги стырил вчера наши таблетки. Я уехал за пополнением запасов, но не оставил тебя засыхать, как правильный бойфренд. Подготовься к исправительным Хосок-ши как следует. И сохрани свою шею целой после тренировки у Чонгук-ши.» Сжимая записку в кулаке, Чонвон качает головой, и фырчит насмешливо. Бойфренд. То, с какой лёгкостью Сонхун ведёт себя, будто ничего действительно не произошло — поражало. И заставляло желать вести себя также. Хотя бы притвориться, что это и впрямь возможно. Чонвон ведёт пальцами по колбе и закусывает нижнюю губу, ощущая на языке привкус чужой крови. Так остро. И, возможно, в какой-то момент ночи, ему даже не приходилось притворяться, когда он перехватывал языком цветочные капли по бледной коже, забываясь в ощущениях длинных пальцев на острых обнажённых лопатках.[Nothing But Thieves — Holding out for a Hero]
Но Сонхун позаботился о нём. Сонхун оставил ему немного своей крови, несмотря на то, что Чонвон, казалось, был полон ей, как никогда. Сонхун позаботился о нём перед исправительными, на которых его самого теперь не будет. И не за чью спину больше Чонвону встать, чтобы хоть как-то утолить скребущий в гортани голод. Он поддевает ногтем пробку, открывая колбу, и подносит ледяное стекло к губам, вдыхая густой амариллис, расцветающий в лёгких. Глаза сами собой закрываются, а клыки уже приятной истомой зудят, удлиняясь. Каково ему будет на исправительных теперь? Когда кровь в его венах смешивается с чужой, окрашивая пергамент кожи в оживающий и пылающий? Когда слух стал чувствительнее и острее, так что Чонвон, выходя из комнаты, слышит, как переговариваются за поворотом в конце коридора какие-то девчонки? Когда перилла под пальцами, при чуть более сильном нажатии, скрипят жалобно, моля отпустить? Когда издали ещё завидев бордовую блузку на хрупких плечах, он видит до кристаллов в тонкой подвеске отражение неяркого света ламп под высокими потолками? Чонвон ничего не может поделать, когда уголки губ ползут в незнакомой ему, но такой ощутимо сладкой ухмылке. Джей мгновенно хмурится, кивая в приветствии, но не подходя ближе. Рассматривает. Но понять — что не так — не успевает, потому что Хосок распахивает для всех дверь класса, загоняя внутрь запахом свежей крови и сгоревшей с минуту назад плоти. — Сону-я, я смотрю ты подготовился? — хмыкает Хосок, одёргивая кроваво-красный, как и всегда, пиджак и, склонив голову, отмечая цвет блузы Кима. — Умно, но…думаешь есть необходимость носить бордовый, когда экзамены уже на носу? — Мне просто нравится этот цвет, — закатывая глаза, негромко отвечает Сону, вставая за спину Джея и устало укладывая острый подбородок тому на плечо. — Как и вам. — Какой-то ты скучный стал, — кривится Хосок, но в тот же миг сияет широкой улыбкой, пробегаясь алыми глазами по оставшимся вампирам. — Вот вас и стало меньше. Я бы позлорадствовал, если бы не знал, что некоторые просто напросто выпустились. А где же мой чудесный ребёнок? — ахает он, не видя Рики. — Неужто и он смог сдать экзамены? — Он всё равно живёт в Академии, — фырчит Джей, складывая руки на груди. — И ему всего четырнадцать. Ещё не раз увидитесь. — Да, уж лучше с ним, чем с вами, надоедливые вы рожи. Чонвон прыскает смешком, опираясь бёдрами о стол, привычно сдвинутый к стене, и сужает глаза, рассматривая со своего места выбитый по бокам пиджака Хосока узор ликорисов из таких же алых нитей. Он не замечал этого раньше, но теперь, с улучшенным зрением…он будто весь мир узнавал заново. И он ему нравился. — Но, к вашему счастью, сегодня у меня ничего интересного, — взмахивает рукой Хосок, пуская в воздух парочку огненных искр. Он снимает крышки с блюд, стоящих на столе перед ним, и открывает взору вампиров два залитых кровью сердца. Взгляд багровых глаз мечется к ним, безошибочно определяя вампирское. Более тёмное, чуть меньшее по размеру и с меньшим количеством крови, стёкшей с огрубевшей мышцы. Чонвон поджимает губы, прислушиваясь к себе…но чутьё и голод молчат. Даже не дрогнуло ничего внутри, как могло бы быть раньше. Он косится в сторону, но и Сону с Джеем не выражают заинтересованности в лежащих перед ними сердцах. И неужели он теперь каждый раз будет чувствовать полный штиль, если привыкнет питаться кровью Сонхуна? Когда-то ведь случаются сбои даже в такой слаженной системе… Сбой случается в тот же момент, когда Хосок вонзает ножи в каждое из сердец. Глаза Чонвона загораются, стоит лишь запаху ещё пока что свежей крови разнестись по удушливым стенам класса. Потому, что запахи смешиваются. Потому, что тёплый и пряный запах вампирской крови путается с кисловатым и горячим запахом крови человеческой. Личико Сону искажается в гримасе отвращения, и Чонвон понимает его, как никогда. Сейчас особенно остро. На предыдущих исправительных, Хосок представлял им людей. И к этому запаху Чонвон не хотел, но привык. Умудряясь отсчитывать в голове минуты до конца занятия, капли крови, стёкшей с тела на пол. Но теперь, когда маленькое помещение наполнялось тошнотворной смесью, сгущающейся и пробирающейся под самую кожу, Чонвон не представлял, как протянет и минуту, вцепляясь пальцами в столешницу позади себя и стараясь хоть как-то заблокировать дыхательные пути. — Полчаса, — щёлкает Хосок секундомером, — пошли! И лишь сталкиваясь помутнёнными взглядами с рубинами лисьих глаз, Чонвон ощущает неожиданный прилив сил из ниоткуда, буквально толкающих его изнутри в грудь и заставляющих разогнуться, выпрямляя спину. Ухмылка на его губах превращается в оскал. Сону впервые не смотрит на него надменно.* ♠ *
Вываливаясь в коридор и хватая ртом побольше относительно чистого воздуха, Чонвон хрипит: — Напомнило самые первые дни, — щека его с наслаждением прижимается к прохладной стене, пока он избавляет свой измученный организм от крови, впитавшейся, кажется, даже в кончики волос. — Да, — откашливаясь, кивает Джей, придерживая Сону, повисшего на его шее, — только вот ты в первые дни скулил, как щенок, а сегодня, — он взмахивает рукой неопределённо. — В чём секрет, принцесса? Чонвон с трудом растягивает губы в улыбке и даже тихонько смеётся, облизываясь и мечтая сейчас о душе. На тренировку к Чонгуку не хотелось совершенно. — В Хуне, — подаёт осипший голос Сону, цепляясь пальцами за чёрно-белую рубашку Джея и приподнимая голову, чтобы впиться в Чонвона влажным и сомневающимся взглядом. — Так ведь? — О чём ты конкретно? — падая спиной о стену, Чонвон оттягивает ворот футболки, будто это хоть как-нибудь может ему помочь. — Вы завершили связь. По всем канонам. Сону лениво поднимает руку и тычет пальцами себе в шею. Джей, замечая это, сразу же всматривается в следы на бледной коже, что показались на обозрение под сдвинутым воротом. — Надо же, — присвистывает он, — а я ставил на то, что ты его ещё неделю динамить будешь. — У нашего Чон-и — всё ещё слишком человеческое сердечко даже для того монстра, что сидит в нём, — усмехается Сону, утыкаясь носом в грудь Джея. — Отнеси меня наверх? Хочу немножко умереть прежде, чем убью кого-нибудь у Чонгук-хёна в зале. Улыбка Чонвона рассеивается в напряжённом воздухе. — Ты сегодня опять вписан в занятия? — хмурится он, отлипая от стены. — Нас теперь меньше, — жмёт плечами Джей, подхватывая Сону на руки. — Многие не просто сдали экзамены, а покинули Академию. Ты разве не заметил на прошлом занятии? Вопрос риторический, и Джей даже не ждёт на него ответ, испаряясь из коридора вместе с Сону и оставляя Чонвона одного. Недолго смотрящим на Хосока сквозь незакрытую дверь класса. Порхающего по кабинету, поджигающего остатки сердец, что-то бормочущего себе под нос, что даже Чонвон со своим новым слухом разобрать не может. Засовывая руки в карманы джинсов, он, едва перебирая ногами, плетётся в сторону лестницы. Старается не думать о том, что на тренировке у Чонгука за ним теперь пристально будет наблюдать пара алых глаз. Старается не представлять то, как их, как в самом страшном кошмаре, ставят в спарринг, заставляя вцепляться друг в друга. Сону обязательно выпустит когти. Чонвон, не факт, что сможет сдержать клыки вдали от фарфоровой кожи. Почему-то сейчас, чувствуя лёгкое превосходство, что ему раньше было не свойственно, тяпнуть Сону хорошенько хотелось особенно сильно. Чтобы обязательно оставить след, как напоминание о том, что он больше не тот, кому можно угрожать в кабинке туалета. Обновлённое мышление Чонвона пугало. Обновлённое мышление Чонвону, если честно, очень нравилось. То, как быстро сменялись его мысли с волнения на предвкушение, как загорались ощутимо глаза, стоило лишь ему задуматься о том, что он сможет придавить Сону к мату у всех на виду, как скапливалась во рту ядовитая слюна, от одной только мысли о том, что он сможет вонзить зубы в острое плечико. Будто вместе с кровью и днк Сонхуна смешалась с его собственной. В тренировочный зал Чонвон заходит мгновенно выцепляя взглядом стоящих поодаль ото всех Джея и Сону. И даже здесь Сону не смог не выделиться, на что Чонвон лишь хмыкает, оглядывая облегающие тренировочные штаны с прозрачной сеткой по бокам, спортивное подрезанное худи без капюшона, так опасно оголяющее полоску бледной кожи плоского живота. Чонвон сужает багровые глаза. И как только они с Юнги не умудрились подружиться, будучи столь похожими? Кудрявые волосы Сону подобраны такой же чёрной, как и костюм, широкой повязкой и неаккуратно стянуты в высокий короткий хвостик. Чонвон привык подобное видеть на пепельных прядках у Бомгю, что как раз, нахмурившись, ожидал пока к нему подойдут и старался не коситься на парочку. — Они издеваются что ли? — шипит он, когда Чонвон ровняется с ним. Закидывает руку на шею, кривится…и внезапно замирает, выдыхая прямо на кожу. — Да иди ты… Чонвон слабо ухмыляется, понимая, что Бомгю заметил с крошечного расстояния, оттягивая сейчас пальцем ворот серой широкой футболки. — Так все будут реагировать? — цыкает он. — Чёрт всех знает, — дёргает плечом Бомгю, приобнимая Чонвона за шею крепче и буквально повисая на нём. — Но я немного в шоке, если честно. Двойном. Сначала меня «обрадовали» тем, что эти звери, — тычет он пальцем в Сону и Джея, — будут тренироваться сегодня с нами. Теперь ты вот…не знаю даже, кого теперь бояться больше. Приподнимая бровь в удивлении, Чонвон поворачивает голову к Бомгю, видя лишь напряжённый профиль и сузившиеся глаза. — Что? Хочешь сказать не знаешь, что сейчас в зале лишь один сильный вампир — и это ты? — бормочет недовольно Бомгю. — Что, если нет? — Тогда ты идиот. Только не обижайся. — Даже и не думал, — качает головой Чонвон, переводя взгляд на Сону. — Сильнее даже, чем ты и они? — Ты, — тычет пальцем в чужую грудь Бомгю, — хренов каннибал, связанный теперь с чистокровным каннибалом на веки, мать их, вечные. Сильнее тебя здесь был бы только сам Хун. Ты типа…почти на вершине пищевой цепочки. — А ты типа, — дразнится Чонвон, усмехаясь и хватаясь за запястье Бомгю, болтающееся на уровне его груди, — следующее звено, поэтому так за меня уцепился? Бомгю морщится, пытаясь высвободить свою руку и отстраниться, но Чонвон держит крепко, обвивая длинными пальцами костлявое запястье. — Ты изменился. Это пугает. — Не тебе меня следует бояться, Гю. Когда багровая тьма встречается с рубиновым сиянием, Чонвон скалится не выдерживая. Бомгю рядом с ним едва ощутимо вздрагивает.[Ramsey — Dark Side]
— Сегодня проведём внеплановый тест, — хлопает в ладони Чонгук, появляясь внезапно перед всеми. Чонвон прилипает взглядом к татуированным рукам, не скрытым тонкой майкой, болтающейся на накачанном торсе. Кусает щёки изнутри и впервые задумывается: сколько ему, вампиру, нужно работать в зале, чтобы стать хоть немного похожим на Чонгука? Или сколько крови с Сонхуном они должны выпить друг у друга, чтобы от его ещё вчера худощавого тельца не осталось и следа вовсе? — Внеплановый тест? — повторяет он, перехватывая насмешку в блеснувших красным глазах Чонгука. — Это значит, что никаких разогревающих, никаких тренировок, ничего. Сразу мат и спарринг. Который, напоминаю некоторым из вас, является всё ещё облегчённой версией серьёзных боёв. — Пару… — Выбираете сами, — кивает Чонгук на невысказанный вопрос. Чонвон расслабляется немного, снимая со своей шеи руку Бомгю и некрепко пожимая ладонь. — Встанешь в паре со мной? — Лучше уж ты, принцесса, — выдыхает Бомгю, сцепляясь большими пальцами и продолжая рукопожатие, чтобы затем удариться плечами. Презрительный смешок Сону слышат они оба, но предпочитают не реагировать, первыми отходя к мату посреди зала. — Вообще, по плану на сегодня была обучающая тренировка с бо, но… — разводит руки в стороны Чонгук, наблюдая за тем, как пары выстраиваются вокруг мата. — Отложим это на пятницу. — А, если не все из нас смогут быть в пятницу, хён? — тянет лениво Сону, опираясь локтем о плечо Джея, поправляющего бинты на ладонях. — Я знаю, что все твои мероприятия, Сону, намечаются на поздний вечер, — сверкает клыками в ухмылке Чонгук, подмигивая. — Так что ты не отвертишься. — Занятия с бо — скука. — Говоришь так лишь потому, что это единственное оружие, которое тебе не поддаётся. Чонвон не сдерживает смешка, за что ловит озлобленный взгляд рубиновых глаз, затянувшихся моментально непроглядной тьмой. — Кто начнёт первым? Не сводя тяжёлого взгляда с Сону, Чонвон почти не следит за тем, что происходит на матах. Он краем уха слышит монотонную болтовню Бомгю, едва ли ощущает его тычки под рёбра, кивает не впопад. И прожигает дыру в остром профиле Кима, явно чувствующего это, но предпочитающего впериться тьмой собственных глаз в пару, борющуюся на матах. Чонвон скребёт ногтями по собственным ладоням и уже не уверен, что не хочет встать в пару с Сону. С мысли его вовремя сбивает Бомгю, подбивающий идти вперёд. — Идёшь? — приподнимает брови вампир. Чонвон же смотрит мимо него. Смещая взгляд немного влево от недобро сощурившихся глаз, ловит вопросительный чужой, и, приподнимая подбородок, намеренно повышает голос: — Чонгук-ши, могу ли я выбрать другого партнёра? — Чонвон видит, как напрягается челюсть Сону, и заходятся желваки. Но смотрит он неотрывно в совершенно другое, ставшее непроницаемой маской, лицо. — Ты можешь рискнуть, — согласно кивает Чонгук, скрещивая руки на груди и прослеживая наэлектризованные взгляды через огромное поле бежевого мата. Чонвон не спрашивает. Лишь кивает головой и отодвигает Бомгю в сторону, обходя его. Его понимают сразу же и, под разъярённое шипение Сону, выступают вперёд. К этой ядовитой ухмылке, что расцветает на лице, слишком легко привыкнуть. — Ты не ищешь лёгких путей, Чонвон? — улыбается Чонгук, почёсывая татуированную шею и осаждая взглядом Сону, оскалившегося и едва не двинувшегося следом за своей парой. — Просто хочу попробовать свои силы, — пожимает плечами Чонвон, вставая напротив Джея. Он смотрит на забинтованные ладони. — Там же… — Я не играю грязно, принцесса. Тебе пора бы это запомнить, — закатывает глаза Джей, вставая в боевую стойку. — Однажды, обязательно. Чонвон же не утруждается принятием какой-либо позы, которыми их обучал Чонгук. Игнорирует то, что сам Джей встал в стойку айкидо, думая, вероятно, что ничего серьёзного ему с Чонвоном не предвидится. Опрометчиво. Потому, что Чонвон атакует сразу же. На вампирской скорости бросается вниз, проезжаясь коленями по мату и подхватывая Джея под бёдрами, сбивая с ног. Чувствует, как на его спину обрушивается крепкое тело в попытке блокировать дальнейшие передвижения, но ловит момент, когда Джей, пользуясь привычной ему техникой, смещается в сторону. Поражается наивности вампира, всё ещё не переходящего в простейший рукопашный бой, и резко вращается вокруг себя и в ослабшей от неожиданности чужой хватке. Джей успевает лишь поймать кривую ухмылку и сверкнувшие багровым глаза прежде, чем Чонвон сгребает рукой оба его запястья, предплечье второй приставляя к гортани, и опрокидывает на спину, усаживаясь сверху и сдавливая бёдрами корпус. Он продолжает вжиматься рукой в открытую шею, вонзаясь ногтями другой в скрещенные вместе запястья и упирая их Джею в грудь, и склоняется, обнажая удлинившиеся клыки. Голод и адреналин так некстати вспыхнули в нём ослепляющим пламенем. Так некстати, что Чонвон не смог заметить движение справа, что вмиг сбило его с тела Джея, заставляя прокатиться по мату. Опомниться и подняться ему не дают, наваливаясь сверху и обрушиваясь таким простым и не искусным хуком с правой. Чонвон пропускает его, дезориентированный. Но в то же мгновение, как боль взрывается алым перед распахнутыми глазами, окрашивая белоснежные волосы и искажённое злобой кукольное личико в кроваво-красный, напрягается всем телом, перехватывая руки Сону и не давая ударить вновь. Кажется, Чонгук предупреждающе что-то закричал. Чонвон не уверен. Монстр внутри него рычал громче, выбрасывая тело вперёд и скидывая на мат Сону, что тут же поднялся на ноги, принимая боевую стойку, как и сам Чонвон. Обида за удар в челюсть кипела в Чонвоне наравне с несправедливостью. Его партнёром для спарринга был Джей, но никак не Сону, взбесившийся и вмешавшийся. Они скалятся оба, демонстрируя клыки, и бросаются друг на друга уже совсем не привычно для спаррингов. Даже для банального рукопашного боя. Они вцепляются в руки и подбивают ноги, стараясь повалить друг друга, ослеплённые эмоциями и злобой, скопившейся за все эти дни. Сону клацает зубами где-то над ухом, когда ему удаётся оттянуть Чонвона немного вниз, но совершенно не ожидает того, что Чонвон раздражённо двинет головой назад, врезаясь затылком в вездесущий длинный нос. Вскрик застревает в ушах лучшей музыкой, когда Чонвон выпрямляется из разжавшейся хватки. Кровь, бегущая между тонких пальчиков, прижавшихся к носу, наполняет лёгкие на глубоком вдохе, что Чонвон щедро делает, расправляя плечи. Он почти ощущает, как его клыки вонзаются в лебединую шейку прямо над неровным воротом чёрной толстовки. Только вот в этот раз броситься вперёд не получается, хотя рот уже опасно раскрыт и клыки, сверкающие остротой, готовы разорвать нежную кожу. Чонвон встряхивает головой, понимая, что к густому запаху вампирской крови неожиданно вмешивается удушающий амариллис, а поперёк груди крепко держат чужие руки. Кровавая пелена спадает с глаз медленно, пока Чонвон неотрывно следит за Джеем, вытирающим личико Сону от пачкающей губы и текущей из носа крови. Голос Сонхуна, рокочущего в самое ухо, оглушает: — Полегче, принцесса. — Только что, — разносится по всему залу громогласный голос Чонгука, — вы могли наблюдать то, как спарринги не проводятся. Чонвон и Сону — отстранены от тренировок на месяц. — У нас ведь экзамены в выходные, — оборачивается Джей, хмурясь. — А вы, наконец, собрались уехать из Академии? Джей поджимает губы и мотает головой, возвращая всё своё внимание к Сону вновь, а Чонвон встряхивает головой ещё раз, дёргая плечами в слабой попытке вырваться из рук Сонхуна. Он сам ещё недавно планировал остаться в Академии со старшим, планировал привыкать к снующему рядом, так или иначе, Сону. Но, судя по реакции на вопрос Чонгука, у него появился шанс на то, что парочка действительно покинет это место? Подхватывая Сону на руки, Джей даже не удосуживается попрощаться с Чонгуком, уносясь из зала прочь. Чонвон же, наконец, решает постучать ладонью по предплечьям, сковывающим его. Он мельком замечает разочарованный взгляд Бомгю, стоящего за линией мата. — Если останешься с нами, Чонвон, — обращает на себя внимание Чонгук, к которому Чонвон оборачивается, склоняя голову, — буду рад видеть тебя здесь вновь. Усвоившим урок. — Прошу прощения, Чонгук-ши, — кланяется он ниже. — Освободи мат, Чонвон. Кивая, Чонвон срывается с места, чувствуя, как тенью за спиной, за ним следует Сонхун. Он в спешке дёргает с крючка в раздевалке сумку и на той же скорости, размываясь пятном, исчезает в полупустом коридоре по пути в душевые. Хотелось так много спросить, но больше всего молчать. Потому, что сейчас, когда раздражение и застившая глаза злоба развеиваются по воздуху, звенящему в ушах, пока Чонвон летит по узким коридорам, он начинает бояться. Пальцы на ручке от спортивной сумки немеют, сжимаясь сильнее, волнение застревает в горле неприятным комом, а страх самого себя цепляет за загривок также, как взгляд чёрных глаз, не сходящих с пути. Чонвон бросает сумку на деревянную скамью и резко разворачивается, наставляя на Сонхуна указательный палец. — Пойдёшь за мной в душевые — я тебе руки откушу, — рычит он, замечая дрожь в собственном голосе. Сонхун же, наконец, перестаёт хмуриться и усмехается, убирая руки в карманы простой спортивной кофты. Только сейчас Чонвон замечает на нём тёмно-серый костюм, понимая, что видит подобную одежду на старшем впервые. — Даже не собирался, — ведёт плечом Сонхун, запрыгивая на раковины и склоняя голову к плечу. — Объяснишься? — Не за что, — поджимает губы Чонвон, стягивая с себя футболку и бросая её на скамью. — Судя по сломанному носу Сону… — Зажил небось уже. — Чонвон? — Что? — раздражённо вскидывает голову тот, подцепляя пальцами резинку спортивных штанов. — Что ты хочешь услышать? — Причину, по которой ты завёлся изначально, напав на Джея уже против правил спаррингов Чонгук-ши. Ответа от Чонвона не следует. Вместо этого, он рывком снимает с себя штаны, отпинывая под скамью и ранее снятые кроссовки и носки, и шлёпает босиком в душевые, прямо в белье, которое единственное при старшем снять не решился. Вода неприятно бьёт льдом по коже, и Чонвон чуть морщится, но всё же встаёт под поток, понимая, что и ему и мыслям его необходимо остыть. Ответить на вопрос Сонхуна, прежде всего, себе. Потому, что он и сам сейчас, почти успокоившись, разобрать причину не может.[Mr.Kitty — Hold me down]
Почему вообще решил сменить партнёра с такого уже, считай что родного, Бомгю? Почему выбрал Джея, зная, насколько сильно это взбесит Сону? Почему не остановил Сону, а ввязался в эту дурацкую потасовку, потакая ему? Почему жажда крови и бурлящей в чужом теле злобы — оказалась вдруг так сильна, затмевая здравый смысл? Он трёт до остервенения кожу на плече, шипя коротко, когда понимает, что от усилия стёр немного, оставляя розоватую ссадину мгновенно затягиваться. Хмурится, наблюдая. Намеренно ведёт ногтем по плечу ещё раз, вонзая его глубже, следя за багровой линией, смыкающейся почти сразу же. Регенерация его сейчас — тоже была какой-то невероятной. Чонвон вздрагивает, слыша приглушённое: — Ты же не ранишь себя, как Хисын? — Нет, — не раздумывая отвечает он, продолжая чуть громче: — Задумался, вот и… — Будь осторожнее. Звучит весьма дежурно, и Чонвон вновь отключается от присутствия старшего через стенку. Вновь погружается в свои мысли. Но вновь не находит ответов. Кроме одного: монстру внутри него нравится чужая боль и превосходство. Монстр внутри него — жаден до крови и ощущения в его руках чужой слабости. Монстр внутри него — не он. И крайне силён. Выключая воду, Чонвон, не поднимая головы, возвращается во второй отсек, останавливаясь в проходе. Он не говорит ничего, поджимая плечи и забираясь ступнёй на ступню, ощущая липкий холод от кафеля по влажной коже, но слышит, как Сонхун спрыгивает с раковин. Как подходит осторожно ближе. И также осторожно и медленно охватывает руками голые плечи, прижимая к себе. Чонвон буквально падает в его объятия, зарываясь носом в пахнущую, наконец, успокаивающим амариллисом шею, сгребает в пальцах мягкую ткань кофты на спине, и жмурится крепко, стараясь прогнать застывший под закрытыми веками вид на окровавленное личико Сону. Ему это не нравится. Монстр внутри него в восторге. — Мне страшно, — бормочет куда-то в шею Чонвон. — Так чертовски страшно… — Поэтому я здесь, — обнимая крепче, Сонхун прижимается щекой к его мокрым волосам. — И буду теперь всегда. Они не говорят больше ничего, оставаясь в объятиях друг друга до тех пор, пока не решают вернуться в комнату.* ♠ *
— Ты изменился, — мычит Сонхун, водя пальцами по ноге Чонвона от щиколотки и до колена, усмехаясь мурашкам, покрывающим бледную кожу. — Меня скоро начнёт тошнить от этой фразы, — бубнит Чонвон, отрываясь от пакета с кровью и легонько пиная Сонхуна в бедро. Тот лишь посмеивается, перехватывая его ногу чуть выше голени и укладывая на свои. Он расслабленно откидывается спиной о стену и переводит ленивый взгляд на Чонвона. — Но ты правда изменился. Чонвону жутко хочется закатить глаза и буркнуть «я знаю», но вместо этого он спрашивает: — Что ты забыл в зале? — Хотел забрать тебя после занятий. Но передумал и решил понаблюдать. Не зря, как видишь. — Там было кому остановить нас, если что. — Сону — да, — взгляд Сонхуна серьёзнеет, — а тебя, Чонвон, не остановил бы даже Чонгук-ши. Чонвон недовольно куксится и опускает глаза на пальцы старшего, сжимающие его колено прямо под толстовкой, в которую он закутался, как только они вернулись в комнату. — Я бы… — Ты бы не остановился. — По-твоему, я и экзамены не сдам? — огрызается Чонвон, вскидывая голову. — Ваша с Сону потасовка наглядно показала, что ты не так хорош в контроле…своей сущности, — чётко проговаривает Сонхун, глядя прямо в глаза. — Да, но осталось пять дней, — цыкает Чонвон, отводя взгляд и откидываясь спиной на подушку. Он снова вгрызается в трубочку, вставленную в гемакон, и щурится в противоположную стену. — И тебе нужно с этим что-то сделать. — Снова подраться с Сону и сдержаться, когда расквашу ему нос? — Чонвон. — Что? Сонхун внимательно рассматривает повёрнутое к нему хмурое лицо, но молчит. Забирает из рук Чонвона почти пустой пакет с кровью, кидая его в мусорное ведро, стоящее возле стола под недовольный возглас. И придвигается ближе, устраиваясь аккурат меж ног Чонвона и упираясь ладонями в постель по бокам от него. Их носы почти соприкасаются, когда Чонвон тяжело сглатывает, теряя былую резкость и негодование.[IAMX — Animal Impulses]
— Не могу понять, — чуть слышно тянет Сонхун, всматриваясь в багровую глубину чужой радужки, — ты всё-таки боишься тьмы в себе или притворяешься? — Дурацкий вопрос, — тут же выпаливает Чонвон, упираясь ладонями в плечи старшего. — Отодвинься. — А я думал, мы помирились. — Да, но это не значит, что ты должен… — Чонвон мотает головой, пытаясь подобрать слова, но в итоге лишь выдыхает: — От тебя слишком сильно…кровью пахнет. На этот раз усмехается Сонхун. Чонвон ёжится, потому что такой же была по ощущениям усмешка его собственная с час назад. И застывает совершенно, когда усмешка окрашивается кровью. Пальцы на плечах Сонхуна стискиваются с такой силой, что ткань кофты трещит. — Что ты делаешь? — оторопело шепчет Чонвон, стараясь не вдыхать опьяняющий и без того запах цветочной крови, что сейчас так и норовил застрять в горле. Голову уже вело. — К исправительным ты привык, — облизывает окровавленным языком губы Сонхун, окутывая Чонвона амариллисовым дыханием. — А на Сону едва не сорвался. — Я был зол. — А сейчас ты заведён и не до конца сыт, — кивает Сонхун на выброшенный гемакон. А затем пачкает нежную щёку кровью, проводя по ней влажными губами. — Было бы лучше, конечно, если бы тебя отправили к дедушке Ким. О, он научил бы тебя терпению за сутки, поверь. — Перестань… — Но, сейчас есть только ты и я, — горячий язык щедро проходится по шее вверх, задевая челюсть. Чонвон пищит и отворачивается, жмурясь крепко и пытаясь удержать себя в сознании. Оно уплывало, беспощадно закладывая уши и погружая всё во тьму. Не оставляя никаких чувств кроме обоняния и жажды. Ему не остаётся ничего, кроме как прокусить собственные губы клыками, чтобы хоть как-то отрезвить себя болью. — Посмотрим, сдержишься ли ты перед моей кровью, — едва цепляя губы Чонвона своими, Сонхун отстраняется, довольно облизываясь, и закатывает рукава кофты, чтобы с гулким для чувствительного слуха хрустом разорвать клыками тонкую кожу запястий. Чонвону кажется, что в голове его церковный хор, воскресная служба и одновременно похоронный марш на органе играют. В висках стучит, а перед глазами лишь струйки крови, стекающие по бледным предплечьям и пропадающие в скатанных рукавах тёмно-серой спортивной кофты. Он сгребает одеяло под собой в кулаках и несколько раз моргает медленно, облизывая кровью испачканные губы. Шипит тут же, понимая, что к его крови примешана и чужая. Встряхивает головой, отодвигаясь назад до упора, только вот цепкие пальцы ловят под коленями и увеличить расстояние не дают. Чонвон замечает, как кровь пачкает теперь уже и его голые ноги. Голова кружится так, словно он вот-вот потеряет сознание. Но Сонхун не делает больше ничего. Не трогает, оставив окровавленные руки покоиться на острых коленях. Не дразнит ничем, кроме того, что вновь и вновь прокусывает собственный язык или губы, пачкая кровью подбородок и шею, по которой струятся всё новые алые дорожки. Даже не смотрит, предпочитая сияющим багровым глазам искусственный закат в окне над письменным столом. Возвышается лишь над Чонвоном, испытывая терпение и голод. И, вероятно, это был бы неплохой способ. Если бы монстр в Чонвоне не начал злиться. Потому, что именно ему внимание Сонхуна сейчас необходимо. Именно он прикосновений и одного на двоих дыхания жаждет больше. Именно из-за его ненасытности до боли дерёт глотку и по венам струится песок, отчего выть хочется. Чонвон тянется к руке Сонхуна осторожно, будто бы незаметно, но тот вмиг перехватывает расслабленные пальцы и придавливает раскрытую ладонь к кровати. — Контроль, Чонвон, — бормочет Сонхун, не сводя глаз с карминового заката за приоткрытыми чёрными шторами. — Я просто хотел… — Не хотел, — отрезает он. Чонвон рычит. Скалится озлобленно и рычит, дёргая рукой в стальной хватке. Пробуя второй, но и её блокируют, вжимая в смятое покрывало. Чонвон из вредности пинает Сонхуна коленом под рёбра, не больно вовсе, но протестующе. Это забавляет старшего и он беззвучно смеётся, растягивая кровавые губы в лёгкой улыбке. Монстр в Чонвоне злится всерьёз. Сменяя игривость и лёгкий голод на гнев и раздирающую лёгкие жажду. Чонвон сопротивляется в руках Сонхуна почти в полную силу, выворачиваясь теперь и старательно отпихивая его ногами. Совсем забывая о том, чему учил в первый ещё день Чонгук. Подставляя так опрометчиво открытую кожу. Позволяя острым клыкам вонзиться в нежную мякоть чуть ниже колена, едва не задевая и не разрывая икроножную мышцу. Чонвон кричит, выгибаясь и забывая на момент, что это он тот, кто собирался вцепиться клыками в чужую шею. Сонхун даже не пьёт его кровь. Просто коротко, но весьма больно кусает, намеренно небрежно раня плоть, и отстраняется, снова прижимая руки Чонвона к постели и склоняясь меж разведённых в стороны дрожащих ног. — И так будет каждый раз, пока ты не привыкнешь. — Почему… — едва удаётся выдавить Чонвону. — Почему у Хосок-ши… — Было не так трудно? — догадывается Сонхун. — Потому, что моя кровь для тебя что-то сродни наркотика, к которому пока ещё нет иммунитета. Когда вокруг куча соблазнов — она успокаивает тебя. Но, когда соблазн — она…считай, что это главный босс в игре, принцесса. — Это невозможно… — Я ведь как-то держусь, — фырчит Сонхун. — Хотя твоей крови тут тоже немало. — Как? Приоткрывая глаза, сквозь смазанный и расфокусированный взгляд Чонвон видит очертания кровавой улыбки в багровом закате. — Просто знаю, что ты мой, Чонвон. Хмурясь в непонимании, Чонвон чувствует, как слабеет хватка на его руках, как длинные пальцы ложатся на шею и под спину, приподнимая его над кроватью. Он инстинктивно цепляется руками за капюшон Сонхуна, не сразу понимая, что теперь он тот, кто возвышается, устроенный на крепких бёдрах. Прикосновения исчезают с тела, чтобы затем накрыть лицо, обнимая его ладонями. Сонхун смотрит совсем расслабленно, опираясь спиной о изножье кровати, ведёт большими пальцами по окрашенным в розовый щекам. Чонвон коротко вдыхает, ощущая совсем рядом перепачканные кровью руки, и держится из последних сил, едва не опадая на старшего. Ему всё это жутко напоминает сон. В котором кровь дождём, пропитывающая одежду насквозь. В котором тела их прижаты друг к другу. В котором…голод его неощутим. Он снова с трудом, но открывает глаза, встречаясь с чароитовым сиянием чужих. — Знаю, что ты здесь, — шепчет Сонхун, стирая подушечкой пальца немного крови с нижней губы Чонвона. — Знаю, что ты будешь здесь и завтра. И через неделю. Знаю, что ты сделал свой выбор уже давно. И мне не придётся урывать жалкие крупицы и секунды твоей крови, чтобы насладиться ей. Тобой. Но монстр в тебе сомневается до сих пор. Знаешь, — скользя руками вниз, Сонхун охватывает ими талию Чонвона, обнимая его крепче, и упирается подбородком в грудь, поднимая потемневший вмиг взгляд, — помочь с тьмой, на самом-то деле, тебе может кто угодно. Но я был бы рад, если бы твой монстр выбрал меня тоже. — А кого выбрал твой? — шелестит Чонвон. Туше.[Meg Mayers — heart heart head]
— Действительно хочешь, чтобы я показал тебе? — толстовка задирается с бёдер Чонвона выше, позволяя длинным пальцам скрыться под ней, вжимаясь в тёплую кожу на пояснице. Чонвон выгибается, прижимаясь грудью к чужой и едва не рвёт тонкую ткань кофты на спине старшего. Смотрит в глаза, ожидая что те снова блеснут сквозь непроглядную тьму. Но они, кажется, лишь темнее становятся. Словно бездна затягивающая. В которую Чонвон с головой и уже давно. А вот монстр всё ещё топчется где-то с краю, заглядывая внутрь и изучая глубину — которая бесконечна. — Что, если да? — не своим голосом шепчет Чонвон, опасливо склоняясь к приоткрытым губам. Ещё немного и он почувствует желанный вкус крови. Ещё немного и он сможет вгрызться в них остервенело, вытягивая и слизывая крови столько, сколько захочется, пока не начнёт захлёбываться. Но он держится. Заставляя всё своё естество осесть на цепи, что вокруг его же шеи образовал амариллисовый аромат уже давно. Смотря в чёрные глаза Сонхуна и только теперь замечая того, кто скрыт был всё это время там, за тёмной пеленой. Сидящий на цепи другой, что звенела оглушающе сейчас в ушах Чонвона, когда короткие ногти очертили его лопатки. Одно только «да» и свободно имеющий возможность броситься первым. — Ты должен быть уверен в этом, Чонвон. И это сбивает. Потому что уверенность — не то, в чём силён Чонвон. Не то, в чём силён и его монстр, так или иначе с самим Чонвоном связанный. Было бы куда проще — действуй Сонхун сейчас куда более открыто. Молча и без речей, подпитывающих шаткие сомнения в Чонвоне. Но это тоже забота. И это сбивает. Монстра внутри это сбивает, готового действовать на инстинктах, подставляясь под каждое прикосновение и с жадностью хватая в ответ. Желая крови и чужого тела. Чонвон жмурится, слегка встряхивая головой. Руки Сонхуна возвращаются на его талию, согреваясь от мягкой кожи под толстовкой. Застывая желанными оковами. Осторожно втягивая носом воздух, Чонвон не ощущает дерущей горло жажды, огня в лёгких и боли в дёснах. Лишь снова лёгкий цветочный аромат крови, испачкавшей всё вокруг и остывающей под бледной кожей. Сонхун тянется выше и задевает губами щёку Чонвона. — Как ты? — Сколько ещё раз, — сипло отзывается Чонвон, — придётся…так… — Пока даже твои глаза не перестанут реагировать на мою кровь. Ты можешь вспыхивать от чего угодно, как я, Сону, Джей и любой другой вампир. Но, если ты умеешь держать под контролем жажду к моей крови, это увеличивает твой шанс на контроль и всего остального. Многие срываются просто ради развлечения, даже если контроль их совершенен, — негромко отвечает Сонхун. Чонвон обнимает его шею крепко, пряча в ней же перемазанное кровью лицо. В неё же выдыхая тёплое: — Спасибо. — Скажешь, когда сдашь экзамены, — усмехается Сонхун, позволяя Чонвону устроиться на своих бёдрах удобнее. — Не за это, — бормочет Чонвон, вжимаясь носом в челюсть старшего. — Спасибо, что не стал…пользоваться тем, что я…спасибо. — Это случится между нами рано или поздно, мне нет смысла спешить. Пока ты не будешь уверен в этом. — Но ты… — Дразнить тебя — сладко, принцесса, — Сонхун легко целует открытую шею Чонвона, фырча. — Всего тебя, в общем-то. — А если бы я сказал «да»? — Тогда я спросил бы ещё сотню раз, пока не убедился, что отвечаешь мне ты, а не твоя жажда. — Хён? Сонхун вдруг смеётся в его кожу, пытаясь отстраниться, но Чонвон лишь обнимает крепче, не готовый сейчас от смущения смотреть в его глаза. — Внезапно. — Перестань. — Ну ты ведь сказал, что хён пропало вместе с уважением, так что извини, но… — Ну, всё. Забудь, — обиженно бубнит Чонвон. Сонхун перестаёт смеяться, но улыбку его в своей шее Чонвон всё ещё чувствует. — Чего ты? — Я не хочу ехать в пятницу к твоей семье. Не подумай, я не…не передумал и всё такое…просто не хочу. Слишком рано. Мне кажется. Для знакомства… — Учти, моя мама уже тебя любит, — хмыкает Сонхун. — Юнги припёрся к ним знакомиться, кажется, через месяц или около того. Манерами он, как ты видел, не шибко обладает. Так что…слышь мама тебя сейчас — расцеловала бы. — То есть, всё нормально? Если я не поеду. — Вполне. Мы ведь ещё официально не объявляли себя парой, хоть и связали. И, к счастью, я не Чимин и званные ужины посвящённые моей связи — дело не обязательное. Нам бы для начала между собой разобраться, перед тем как к родителям ехать. На этот раз тихонько смеётся уже Чонвон, расслабляясь в руках Сонхуна совсем. — Твой монстр в самом деле выбрал меня? — лепечет он. — Думаю, ещё тогда, в доме. Когда я сам не до конца это осознал. Он, кажется, уже выбрал тебя. Хочется засмеяться вновь и просить Сонхуна прекратить, но Чонвон замирает в его объятиях. Потому что смех вышел бы нервный и неискренний. Потому, что говорит старший, кажется, правду. Потому, что в неё так хочется верить… — Брось, — всё же сопротивляется этим словам Чонвон. — Не дождёшься, — ухмыляется Сонхун, поворачивая голову и утыкаясь губами в уголок чужих. — Эй? Чонвон нехотя поднимает с его плеча голову и почти сразу пропадает в неожиданно нежном и мягком поцелуе. — Однажды произошло? — Ещё нет. Мотая головой, Чонвон снова приникает к губам Сонхуна, не позволяя тому больше сказать ни слова. Слизывая, наконец, желанную, хоть и засохшую уже, кровь. Наслаждаясь долгожданным покоем и теплом внутри. Он определённо ещё не простил Сонхуна. Но однажды.