* ♠ *
[MSI — Bed of roses]
— Прости меня. Собственные слова эхом отдаются в груди и от стеклянных стен. Непривычно обращённые к тому, кому они предназначаются. Чонвон привык уже за эти почти три недели к презрительному взгляду лисьих глаз, обрамленных густотой пышных подкрашенных ресниц. Знает он и что заслужил обвиняющий прищур. И безмолвный посыл к чёрту. Но нос Сону действительно в порядке (а как же иначе?) так что, хоть в этом и нет нужды, но он повторяет: — За нос. Прости меня. — Мне плевать, — фырчит Сону. И да, за этим ответом Чонвон гонялся до самой пятницы. Все предыдущие два дня на занятиях у Тэхёна и Намджуна, и тем более после, Сону искусно избегал его, ретируясь раньше, чем Чонвон мог опомниться. Теряясь в толпе, прикрываясь широкой спиной Джея, сверкая серебром заколки в собранных волосах и пропадая за углом коридора, как неуловимая тень. И вот сейчас, ранним утром в оранжерее, Чонвон, наконец, смог всё же поймать Сону. При полном параде, с макияжем и выглаженным воротничком белоснежной блузы с кружевной оторочкой и перламутром пуговиц, словно в первый день, когда он только ворвался в их с Сонхуном спальню с ворохом одежды. С неизменной укладкой ванильных пышных кудрей, заправленных сейчас за уши в которых аккуратно мерцали маленькие камушки сережек. В виде рубиновых роз. Только вот идеальное лицо Сону портилось кислым недовольством. — Я знаю, — кивает просто Чонвон, — но это все, что я могу. Как минимум, извиниться за то, что сломал тебе нос. — Надеюсь, не Хун-и попросил? — морщится Сону, срезая очередную кремовую розу и откладывая её на влажную тряпку на скамье рядом. «Ему бы и самому у тебя прощения просить еще несколько лет, " — думает Чонвон, отвечая же вслух: — Нет. Он здесь не при чем. — И всё же, несмотря ни на что, так забавно, что из вас двоих милым глупым щенком все ещё являешься ты. В самом деле, было неосмотрительно с моей стороны считать, что это Хун, — бормочет Сону неразборчиво, отвлекаясь на розовый куст вновь. — Слушай, Сону… — От твоего голоса цветы вянут. — Сону, я знаю, что не могу извиниться за всё, но… слушай, мне правда…правда жаль. Насчёт твоей мамы и того, кто обратил меня… — А теперь вянут мои уши. — Мне жаль, — искренне шепчет Чонвон, сжимая в кулаках рукава длинного свитера. Надеясь получить хотя бы осуждающий взгляд вновь, но Сону прожигает алыми глазами лишь цветы перед собой. — Поздравляю. Живи с этим, как жил я, — поджимает губы Ким, щёлкая секатором и откладывая ещё один пышный бутон в сторону. И Чонвон…сдаётся. Он бегал несколько дней, немного даже мучался совестью, но сейчас, сказал всё, что хотел. И получил, что ожидал. Удивительно, но даже не получил по лицу, а это уже прогресс в их взаимоотношениях. Так что да, он сдаётся. Кивает, хоть Сону на него и не смотрит, и разворачивается на пятках, стремительно покидая оранжерею. Только вот внезапно, на полпути к выходу, его останавливает тихий голос, слышимый через цветочные ограды. — Мне тоже жаль. — Что? — оборачивается Чонвон ошарашенно. Сону не видно совсем за розовыми пышными кустами, но голос его слышен отчетливо. — Мне тоже жаль. Папа сказал…одну важную вещь. Чонвону по слуху режет «папа», и перед глазами вспыхивает добродушная улыбка Тэхёна. Всё ещё непривычно и диковато. Но, что в их мире вообще нормально хоть сколь-нибудь? Папа. Слышать от Сону это так ласково — до мурашек необычно. — В ту ночь…когда мамы не стало, тебя ведь тоже убили, Чонвон. И это пронзает сердце. Врезается каждой буквой, пробивая насквозь, царапая мёртвые стенки, выплёскивая за края жгучую кровь. Чонвон закрывает глаза не в силах справиться с внезапным головокружением. Он и представить не мог, что обычный факт, который он, казалось, принял, сможет так выбить из колеи обычным пятничным утром. — Так что, мне тоже жаль. А теперь проваливай. Увидимся вечером. О том, что в дом Пак он не поедет, Чонвон сейчас решает не говорить. Он вообще сказать ничего не может, если честно. Сону тоже жаль. Чонвона тоже убили в ту ночь. Простые факты, разрывающие отчего-то мёртвое сердце.* ♠ *
[Nothing But Thieves — Broken Machine]
Хорошо же всё-таки, что регенерация у вампиров так же обычна, как и способность ходить, говорить, видеть. И разорванное сердце, хочет того или нет, но собирается вновь, хотя бы потому, что посокрушаться насчёт своей судьбы Чонвон успеет ещё не раз и не два за всю вечность. А вот времени на подготовку к первому (он уверен, не последнему) экзамену — оставалось всё меньше. Гипнотизируя тяжёлым взглядом бокал, наполненный наполовину кровью Сонхуна, что уже некрасивой вязью оседала на хрупких стенках, Чонвон мелко дрожит, передёргивая плечами. Даже сворачиваясь и погибая на его глазах, превращаясь из живительного нектара в обычное непривлекательное месиво — она звала его. Кровь, которая теперь была едва ли не роднее своей собственной. Чонвон держит руки меж бёдер, сжимает крепко челюсти, чувствуя, как медленно вонзаются в таком положении клыки в нижнюю губу, примешивая к ядовитой слюне его же кровь. Терпит. Учится заново не вдыхать полной грудью сладковатый терпкий аромат, а пропускать сквозь трепещущие ноздри дозированно, как сладкоежка на строжайшей диете, попавший внезапно в кондитерскую. Это сложно, чертовски, но Чонвон надеется, что он сильнее какой-то там жажды. Теперь сильнее. Когда ты шестнадцать лет отживаешь в человеческом теле, отучаться от самой первой потребности — дышать — поначалу кажется немыслимым. Сперва ты делаешь вдохи по инерции, но вскоре понимаешь, что от этого не меняется ровным счётом ничего, кроме запахов, которые ты ощущаешь. Но которые ты можешь и не ощущать. Если не захочешь и сможешь щёлкнуть внутренним тумблером. Так, Чонвон в первые месяцы «отключал» собственное обоняние, когда питался животными попросту из-за пустых предубеждений. Привыкший быть человеком, он думал всё, что его будет непременно тошнить от запаха тёплой туши, свежей крови, мокрого меха и разорванной шкуры. Но, вдохнувший впервые эссенцию ушедшей жизни — Чонвон понял, как ошибался. И как изменился. И что тошнило его теперь от самых обычных запахов некогда любимой человеческой еды, пусть и не всей и не всегда. И теперь, спустя четыре пролетевших года, он вновь вспоминает о позабытой практике отключения обоняния или минимизирования вдохов, когда рядом находится такая необходимая, ощущаемая на кончике языка, вязкая и пусть уже сто раз не такая свежая… Взгляд тёмно-багровых глаз мечется к двери, поверх тонкого бокала. В небольшом тёмном проёме показывается знакомая макушка. Чонвон улыбается краем дрогнувших губ. — Ты в порядке? — Сонхун открывает дверь шире, но не проходит в музыкальную комнату, сливаясь с чернотой проёма, облачённый в привычно чёрное, и повисая на витиеватой ручке. Чонвон понимает это, как приглашение. И временное спасение, а потому, подрываясь с мягкого кресла, в одно мгновение пересекает комнату, оказываясь носом к носу со старшим. — Думаю, да, — улыбается он шире, когда запах амариллисовой крови проникает под кожу не так ядовито и вовсе не ради теста выдержки. Когда полные губы тянутся в усмешке, а сузившиеся глаза секундно мелькают чароитовым. — Стоило провести три недели в сумасшедшем доме, чтобы, наконец, примириться со своей сущностью? — фырчит Сонхун, запуская пальцы в каштановые отросшие волосы на затылке и притягивая Чонвона к себе ещё ближе. — Наша скорость идёт тебе больше, чем ленивые пробежки по лестницам Академии. — Стоило стать принцессой одного непутёвого вампира, ошибочно зовущегося принцем, — бормочет, не стирая улыбки Чонвон, позволяя сцеловать её со своих губ. — В своё оправдание скажу, все принцы, вообще-то, дурного характера и воспитания. — Ложь. В детстве я читал сказки, в которых они были благородными героями-спасителями, дарившими первый пробуждающий поцелуй… Чонвон глухо взвизгивает, подавляя смешок в ещё одном поцелуе, когда Сонхун подхватывает его под спину и опрокидывает назад, посмеиваясь тоже. Ладони младшего находят опору в широких плечах, а после обнимают бледную шею несходящими теперь следами от маленьких клыков. — Кажется, я подарил тебе нечто большее, чем просто первый поцелуй, Чон-и, — приподнимает бровь Сонхун. Чонвон морщится на это. — Не называй хотя бы ты меня так. — Брось, где-то внутри, тебе нравится. К тому же, — выпрямляясь и возвращая Чонвона в устойчивое положение, Сонхун поджимает губы, — тебе придётся к этому привыкнуть. Не Сону, так Юнги будет звать тебя так. — Хотя бы не сегодня, — качает головой Чонвон, притираясь щекой к запястью старшего, так заманчиво пахнущему тянущейся по голубым венам кровью. — Ты пришёл попрощаться? — Пришёл пожелать приятных снов заранее. Чонвон слышит напряжение в голосе и приоткрывает один глаз, замечая, как нахмурились брови Сонхуна. — В этом слове нет негативного подтекста, хён, — негромко произносит он, понимая, откуда взялась осязаемая натянутость. — И я не имел в виду ничего… — Я знаю, — бросает Сонхун, обеими ладонями зарываясь в волосы Чонвона и ещё раз крепко целуя его в подставленные губы, поддевая после нос своим. — Знаю. Проводишь меня? — Боишься, что по дороге до машины тебя украдут злые духи? — Как минимум, злой Сону. На этот раз вопросительно и удивлённо приподнимает брови уже Чонвон, но Сонхун тащит его за руку с порога музыкальной комнаты, оставляя немой вопрос без ответа. Оставляя бокал с собственной кровью на столе во мраке меж пыльных инструментов и спёртого воздуха. — Когда родители спросят, почему ты не поехал, — вместо всего говорит Сонхун, ухмыляясь через плечо, — скажу, что, к их счастью, в нашей семье будет хотя бы один адекватный вампир. — О, а о моей адекватности тебе всё ещё напоминает сломанный нос Сону? — зеркалит хищную ухмылку Чонвон, когда они размытым пятном несутся по полупустым коридорам. — По крайней мере, ты не будешь задействован в драке посреди гостиной сегодня. А я ставлю миллион вон на то, что Сону или Юнги попытаются окунуть друг друга головами в камин. Теперь, когда Юнги тоже вампир…это будет даже несколько забавно. — Заставляешь меня жалеть, что я не еду, — хмурится Чонвон, но тут же светлеет, стоит лишь Сонхуну затормозить и внимательно всмотреться в его лицо, сменяющее эмоции столь резко. Улыбка его отражается в тёмно-сиреневых глазах, сверкая игриво чуть удлинившимися клыками. — Я бы обязательно помог Юнги. — Ты когда-нибудь перестанешь будоражить меня, принцесса? Цыкая языком и останавливаясь прямо посреди коридора первого этажа, Сонхун дёргает Чонвона за запястье к себе и сталкивает их улыбки в очередном поцелуе. Не переставая смеяться, Чонвон цепляет его губы своими и сжимает запястья рук, что вновь нашли своё место на его округлившихся из-за улыбки щеках. Кажется, любимой частью старшего в нём — определённо является лицо. Щёки с ямочками, мягкие губы и улыбка, украшающая их, прикрытые глаза с тенью длинных ресниц на покрытых лёгким румянцем скулах… Чонвон точно не знает, но утопает из раза в раз в каждом прикосновении к нежной коже сухих ладоней, обнимающих так бережно и крепко одновременно. Особенно, если не вспоминать ни о чём плохом, что они успели пережить за эти три недели. Особенно, если думать, что они знают друг друга многим дольше, чем жалкие три недели. Особенно, если думать, что Сонхун растворяется в нём тоже. И только в нём. — Ты сожрёшь его, — слышится капризный голосок Сону. Чонвон не сдерживается от смешка в замершие прямо над его губы Сонхуна, скашивая взгляд в сторону подошедшей к дверям пары. — Обязательно, Сону-я, — отзывается Сонхун, резко разворачивая посмеивающегося Чонвона к себе спиной и обнимая за плечи, упираясь подбородком в макушку. — Но не сегодня. — Вы отвратительны, знаете, да? — морщит нос Сону, отворачиваясь и закатывая глаза под насмешливое бормотание Джея. — Почему я не говорил этого вам двоим, когда вы старательно вычищали глотки от крови? Джей и Чонвон одновременно кривятся от слов Сонхуна. — Не было такого, — бурчит блондин, подтягивая Сону к себе и поправляя ворот пальто вокруг тонкой шейки. — Не так противно, как ты говоришь, — защищается и Сону тоже, приподнимая голову и позволяя Джею подтянуть горло, кажется, совершенно обыкновенной водолазки. Для поездки в дом Пак он одет на удивление сдержано, можно даже сказать, непривычно мрачно, укутанный с головы до ног во всё чёрное. С минимумом макияжа и подколотыми сзади простой серебристой заколкой светлыми прядками. Только сейчас, когда Сонхун подводит их к паре ближе, всё ещё не выпуская Чонвона из крепких объятий, младший рассматривает Джея, косится и на Сонхуна. Оба они, конечно, чаще и без того носят предпочтительно чёрное, но сегодня…это выглядит как-то «чёрно-по-особенному». — Вы клан вампирской мафии? — прыскает смешком Чонвон, высвобождаясь всё-таки из окольцовывающих его рук и осматривая Сонхуна ещё раз. Улыбаясь внутренне лучезарно, отмечая, что тот надел под кожанку один из любимых Чонвоном свитеров. Один из десятка похожих чёрных, но всё же особенный. — Мы — жертвы дресс-кода моей мамы, — закатывает глаза Сонхун. — Всерьёз завидую твоей пока что возможности остаться в Академии. — Что? — Сону отрывается от тихого разговора с Джеем, приподнимая голову с его плеча и непонимающе уставляясь на Чонвона. — В каком смысле? — Я не еду, — объясняет очевидное тот. — Серьёзно? Какое неуважение к будущей семье, — презрительно фыркает Сону. — Даже я еду. А я, по сути, для Пак никто… — Ты — мой лучший друг, Сону-я. То, как припечатывает этим Сонхун заставляет застыть всех. Выражение лица Сону меняется во мгновение ока, обнажая уязвимость, когда алые глаза загораются под приподнятыми бровями; Джей задумчиво смотрит на посерьёзневшее лицо старшего; сам же Сонхун, поджимая губы так, будто его вынудили сказать очевидную вещь, ведёт плечом. — И уж…не тебе об уважении к нашей семье говорить, — хмыкает он, не глядя в вытянувшееся личико Сону. — Прекратите, для начала, собачиться с Юнги. Ваша ругань никому уважения не добавляет. — Ох, но, вообще-то… Монотонный скрип тяжёлых главных дверей Академии прерывает Сону на полуслове, являя за собой недовольного Чимина, склонившего голову к плечу. Вновь глядя хищно по-вороньи, испепеляя. С тёмно-синих кудрей слетает несколько таящих в воздухе снежинок. Глаза в самом деле прожигают тяжело каждого, даже задевая невольно Чонвона, стоящего между. — Я думал, у вас хватит мозгов спуститься к машине, — почти рычит Чимин, сталкиваясь взглядами с подобравшимся Чонвоном. — Хотя бы у тебя. — Я остаюсь здесь, извини, — бормочет младший, подступая ближе к Сонхуну, машинально обвившему рукой его плечи. — Ты разве не... — А. Ну, тогда это всё объясняет, — Чимин кивает, выпрямляясь в ту же секунду, но хмурясь ещё сильнее, стоит только ему перевести взгляд почерневших глаз на Сону. — Мне вас, как в человеческом детсаду верёвкой связать и потащить или сами пойдёте?! — рявкает он. Чонвон не скрывает удивления, вскидывая брови и наблюдая за тем, как, обиженно скрестив руки на груди, Сону дует губы и ворчит чуть слышно: — Да, папочка, — вызывая этим утробный рык со стороны старшего и подавленный смешок Джея, подталкивающего его пальцами в поясницу. Намеренно отбивая каблуками по полу каждый грамм своего недовольства, Сону выходит из Академии с тенью Джея за своей спиной, и удостаивая Чимина очередным тихим фырчанием. Сам же старший, перед тем, как выйти следом, наставляет палец на Сонхуна: — Три минуты. И уедем без тебя, — он разворачивается, но бросает через плечо мрачно: — А ты знаешь, как мама не любит опоздания. Скрываясь после в снежном вечере размытой чернотой. — Ты вот завидуешь моей возможности остаться, а я уже и не знаю, что страшнее, — бормочет Чонвон, упираясь лбом в плечо Сонхуна, — остаться тут до утра, готовясь неотрывно к экзаменам, или знакомство с твоими родителями. И поездка в одной с Чимином машине. — Второе, — смеётся Сонхун, сжимая Чонвона в своих руках и тут же разрывая короткое объятие. — Всегда второе. Даже, когда пройдёт сотня лет, ужин с моей семьёй, в которой теперь есть и Юнги, — будет самым страшным событием. — До тех пор, пока мы не заведём собственную семью, — не задумываясь хмыкает Чонвон, отстраняясь, но в тот же миг вскидывая голову с ужасом во вспыхнувшим кровавым глазах. — Я не…я не имел в виду… Но Сонхун обрывает его мягкой улыбкой и внезапно совсем ласковым прикосновением костяшек пальцев к щеке. — Выспись хорошенько, — говорит он, словно ничего и не слышал. Хотя смешинки проблёскивающие по краю радужки выдают то, как загорелось что-то внутри него от столь неожиданных слов. Чонвон решает поддаться и сменить крайне смущающую тему тоже. — Вряд ли удастся. Хочу заняться подготовкой… — Перед смертью — не надышишься, ты ведь понимаешь? Мягко усмехаясь, Сонхун излишне нежно касается губами лба Чонвона. Совсем невесомо, что младший даже прикрывает глаза. — Обязательно сниму на телефон драку года, — подмигивает вдруг старший, исчезая за тяжёлой дверью так внезапно, что Чонвон даже вздрагивает, хлопая глазами ему вслед. Он бы пожелал, возможно, чтобы никакой драки не случилось…но лукавить — не в его стиле. Пока.[IAMX — You can be happy]
Улыбаясь собственным мыслям и всё ещё ощущая беспорядочные поцелуи и довольную улыбку Сонхуна на своих губах, Чонвон неспешно бредёт к главной лестнице Академии, чтобы вернуться в полюбившийся тёмный уголок музыкальной комнаты и продолжить пытки с кровью…но та, наверняка, уже свернулась и придётся сначала зайти в спальню за запасом относительно свежей. А по коридору так заманчиво проносятся заполошные визги и смех из зала, из которого Чонвон помнит, как в первые дни пугливо сбежал. Резко меняя курс, он направляется прямо туда, ожидая, возможно, увидеть носящихся младшеньких, с которыми старался раньше не пересекаться. Или кого-то из взрослых, смотрящих, возможно, фильмы или проводящих пятничный вечер за чем-то более крепким, чем кофе и гемаконы из холодильника. Но, к своему удивлению (и отчасти облегчению) видит лишь несколько знакомых лиц ребят с исправительных и Рики, сидящего на полу в позе лотоса, поддерживающего способностью в воздухе Суджин, чьи синие волосы беспорядочно витали вокруг маленького личика. Именно её визги и отражаются от тёмных стен, вместе с задорным смехом, когда Рики, улыбаясь ей также ярко и счастливо, крутит тощее тельце вверх тормашками, забавляясь. Отрываясь от разговора с незнакомой Чонвону брюнеткой, его замечает Сонхва, взмахивая рукой в приветствии и подзывая. Но Чонвон лишь кивает в ответ, оставаясь в дверях, с заведёнными за спину руками, мягким взглядом на веселящихся подростков и разливающимся в груди теплом. Топящим в себе и дремлющего пока что монстра, и поутихшую немного панику, и неприятное натяжение от очередной ночи с Сонхуном врозь, не по его желанию. Это тепло было Чонвону отчасти знакомо по редким моментам прошлого, отчасти по дням, когда он ещё не пережил всей драмы здесь, пытаясь лишь разобраться в своих к старшему чувствах. Отчасти, он знал это чувство несколько последних утр, просыпаясь от ленивых потягиваний или сонного взгляда тёмных глаз с лукавой улыбкой. Внезапно глаза Чонвона встречаются с сиреневатой дымкой игриво распахнутых глаз Рики. Кажущихся такими счастливыми, беззаботными и чистыми в этот момент. Чонвон лишь на секунду позволяет себе мысль о том, мог ли он быть в свои четырнадцать таким же, если бы внутренняя тьма одиночества и горя не затопила его до краёв? Сможет ли их с Сонхуном, в далёком будущем, ребёнок быть действительно искренне счастливым и беззаботным, находясь в стенах Академии? Находясь в стенах Академии не ради исправления, а просто потому, что здесь его друзья, учёба и…второй дом? Чонвон прячет дрогнувшие ладони в задние карманы джинсов, ещё раз кивает ребятам, с кем успел пересечься взглядом, и нехотя, но уходит, оставляя тень тёплой улыбки на губах. Признаёт он это, хочет он этого или нет, но за прошедшие три недели — Академия стала его вторым домом. И неожиданно подарила семью.* ♠ *
[Biffy Clyro — Biblical]
Хотя, говоря правду, семья появилась у него как раз немногим раньше, чем дом. Чонвон вздрагивает, выплывая из хаотичного сна и открывая глаза в кромешную тьму, когда ощущение ледяных ладоней на животе, прямо под футболкой, заставляет подавиться недовольством. В контрасте с покалывающим ощущением, к шее прижимаются мягкие горячие губы, с осязаемой довольной улыбкой. — Что ты здесь делаешь? — сипловато и всё ещё сонно тянет Чонвон, по инерции чуть сдвигаясь к стене, чтобы позволить Сонхуну улечься сзади и обнять его крепче, зарываясь носом во взъерошенные на затылке волосы. — Романтично и совершенно бессовестно сбежал, — шепчет тот, продолжая холодить пальцами чувствительную кожу рёбер. — Думал, ты изнемогаешь здесь, готовишься изо всех сил… — Разве родители не будут ругать тебя? — Утром, когда они заметят, будет слишком поздно. Да и… — Сонхун смеётся, откидываясь на спину и перетягивая Чонвона на свою грудь. — Им есть чем заняться и без меня. Чонвон ворчит сонливо, морщась от неприятной прохлады свитера, пахнущего мартовским снегом и немного гарью… Багровые глаза распахиваются, а сам Чонвон подскакивает, садясь на кровати и безумно глядя на усталую клыкастую улыбку. — Что произошло? — У Юнги оказалась чертовски доскональная память, — жмёт плечами Сонхун, подцепляя пальцами ворот футболки Чонвона и заставляя его вернуться обратно, укладываясь щекой на груди. Но Чонвон и не думает расслабляться. — У него ведь не может быть способности? — У него её и нет. Просто так бывает. После превращения твоя память либо блокирует твою прошлую жизнь, либо оставляет неизменной, либо, как в случае с Юнги, постепенно подбрасывает всё новые и новые случаи, о которых ты, казалось, забыл. Что самое смешное, я думал он помнит о каждой стычке с Сону. — Видимо…нет? — догадывается Чонвон с опаской. Но Сонхун кивает согласно, растягивая губы в усмешке. — Сначала, он воткнул в ладонь Сону нож, которым едва разрезал стейк, а после, опрокинул на его сторону подсвечник. — Но… В глазах Чонвона поселяется чистый ужас, стоит лишь представить охваченный огнём стол и нескольких вампиров, находящихся там. Огонь — не игрушки не только для детей, но и для таких ненормальных, как Юнги. Страшно вдруг становится даже за Сону, в горло которого Чонвону хотелось (да что скрывать, в глубине души всё ещё хочется) вцепиться. — Одной из способностей моей мамы является управление огнём в её поле зрения, — вкрадчиво произносит Сонхун, выводя успокаивающе круги на спине Чонвона кончиками пальцев. Тот не сразу, но начинает соображать. — Огнём? — хмурится младший. — Как Хосок-ши? — Многим слабее. Он буквально — само пламя. Создаёт его, управляет на расстоянии, материализует из ничего. Мама может увеличивать или уменьшать, изничтожая полностью, только тот огонь, что находится в поле её зрения. И Юнги, в самом деле, просто повезло, что она была за столом в тот момент. — Ты говоришь это так легко, хён… — Потому, что видеть, как мои родители отчитывают за дрянное поведение не меня, не даже Чимина, а этих эгоистичных засранцев… — Сонхун мечтательно прикрывает глаза, посмеиваясь, а после открывает их — горящие чароитовым и с тихим восторгом смотрящие на Чонвона. — В тот момент я думал лишь о том, как мне повезло с тобой. Мёртвое сердце предательски сжимается. — Хён… — Чонвон жмурится, в который раз, от запутанных в каштановых прядках пальцев, массирующих мягко кожу головы. Сон волнами накатывает обратно, перемежаясь со смущением. — Как бы вы с Сону не закусывались, я точно могу быть спокоен и уверен, что семейный ужин ты выдержал бы с честью, — бормочет Сонхун, лаская прикосновениями маленькие раны над ключицей. — И не спалил мамину любимую скатерть к чертям. — А, если бы Сону начал первым? — щурится Чонвон. — К нашему счастью, он воспитан семьёй Ким не так, чтобы сумасбродничать за столом. Но вот после… Прыская смешком, Чонвон позволяет глазам всё же закрыться под ненавязчивой лаской. — Вы, возможно, сломали бы качели в саду. Или выбили друг другом каменные перила на балконе, — перебирает лениво Сонхун, и смех его утробный отдаётся урчанием в груди, на которой уже начинает дремать Чонвон, расплываясь в сонной улыбке. — Хён? — шёпотом зовёт младший. — М? — В ту ночь, в доме…если бы была возможность отмотать время назад, зная, к чему всё приведёт, ты бы изменил что-нибудь? — Да. Столь скорый ответ заставляет Чонвона разлепить веки, мутно вглядываясь в бледное лицо. Но Сонхун лишь подтягивает его повыше, притираясь щекой к щеке и прижимая носом к шее, и обнимет обеими руками за плечи так крепко… — Укусил бы тебя первым. Чонвон слабо дёргается в его руках и снова утопает в тихом смехе, но всё же улыбается и сам тоже. Вдыхает умиротворяющий запах крови, последнего снега и…да, всё ещё лёгкого оттенка гари, которым просто пропиталась мягкая ткань свитера и даже фарфоровая кожа. Шелестящее «засыпай» он слышит уже на грани, потому что тяжёлые веки больше не размыкаются, а сон окончательно отнимает всякие силы, погружая его в спокойную тьму. Которая, как и посреди ночи, рассеивается не чем-то приятным, а назойливым стуком в дверь, заставляющим выбраться из постели и ленивых объятий. И замереть с чёрным конвертом в руках, отданным очередным неизвестным посыльным вампиром, к которому Чонвон вроде и был готов, но…одновременно и не был. Проводя сборы в удивительной тишине и пустоте ванной комнаты, он прокручивает в голове один за другим законы, которые зазубрил ещё в первую неделю, в которых уверен, вообще-то. Вспоминая о каждом способе отвлечения, что помогал на исправительных у Намджуна не сорваться и не воткнуть ручку в первый попавшийся глаз. Что-то кроме Сонхуна и запаха его крови. Которая, вообще-то, тоже была тем ещё испытанием. И Чонвон лишь может надеяться, что та не будет использована в качестве материала для какого-нибудь из экзаменов. Он возвращается в комнату, накидывая по пути на плечи форменный пиджак, уже в то время, как Сонхун, привалившись бёдрами к столу, потягивал кровь из гемакона. Чонвон невольно ощущает, как щёки немного топит краска при одном лишь взгляде на обнажённый торс и болтающиеся на тазовых косточках спальные штаны. Однажды…однажды он обязательно привыкнет к такому виду, к тому, что это всё его, но сейчас… — Доброе утро, хён, — бормочет он, отворачиваясь к шкафу и хмурясь. Он точно помнит, что был аккуратен, доставая бельё, и не трогал полку с толстовками… — Что-то…ты что-то искал? — Забирал, — поправляет Сонхун, откидывая пустой пакет из-под крови в ведро, стоящее рядом, и в пару ленивых шагов приближаясь к младшему. — Как ты? — Нервно? — дрожаще усмехается в тон Чонвон. — Я не дал тебе поспать? — Я проснулся сам. Есть пара важных дел…[PVRIS — Mirrors]
Разворачивая Чонвона к себе и игнорируя вопросительный и непонимающий взгляд, Сонхун застёгивает неспешно пуговицы пиджака и за них же тянет ближе. Без лишних слов накрывая губы Чонвона своими. Слабый протест, рождающийся в горле которого, теряется в тихом стоне, как только острых клыков касается горячий язык, а в глотку скользят сладкие капли, отчего кончики пальцев, впивающихся в жилистую шею, дрожат. Чонвон приподнимается на цыпочки, прижимаясь к полуобнажённому телу, и глухо стонет ещё раз, встречаясь спиной с дверцей шкафа, к которой его прибивают, обвивая руками талию. — Я испачкаю костюм, — запальчиво шепчет он, ненадолго отрываясь от окровавленного рта Сонхуна, но тут же приникая к нему вновь, не в силах сдержаться. — Учись кормиться в любых условиях. Ты ведь принцесса. Смех старшего тонет между их губ и языков, раскрашенных багряной кровью. Чонвон теряется во времени и даже пространстве вокруг, держась за единственную опору под подушечками пальцев. Ощущая слабое биение пульса под ними. — И опоздаю на экзамены, — с горечью вспоминает он, отрываясь от поцелуя вновь. — Я помогаю тебе с ними прямо сейчас. «Ты разрушаешь меня прямо сейчас!» — отчаянно хочется крикнуть Чонвону. Но он лишь разочаровано стонет вновь, когда с лёгким укусом, от его губ всё же отстраняются, слизывая остатки крови и расплываясь в довольной коварной улыбке. — Ну, а теперь к романтической части… Поправляя для видимости одежду младшего, Сонхун достаёт что-то из кармана пижамных штанов и снова поворачивает Чонвона лицом к небольшому зеркальцу на дверце шкафа. И только, когда слышится слабый звон тонкой цепочки о стекло кулона, а затем та касается и шеи над воротом рубашки, Чонвону удаётся хохотнуть. — У меня, кажется, дежа вю, — качает он головой, пока тёплые пальцы застёгивают замочек, а затем ложатся на плечи, позволяя цепочке с тяжёлым кулоном упасть на грудь. Снова. Как и в тот день, что Сонхун принёс эту несуразную стеклянную пулю, наполненную его кровью, он надевает украшение на Чонвона. Как какой-то только им двоим известный ритуал. Как и в тот день, после первой стычки в уборной с Сону, он стоит за его спиной, перехватывая в отражении взгляд. Только больше не напуганный и загнанный. А полный взаимного интереса и желания. — Флэшбек скорее, — бормочет Сонхун, целуя Чонвона в макушку и упираясь в неё подбородком. — Я нашёл его в толстовке в ту же ночь, как мы завершили связь. Но не стал выбрасывать и приберёг на всякий случай. Не знаю, захочешь ли ты оставить его, но он точно пригодится на экзамене сегодня. Только спрячь под рубашку, я не уверен в легальности такой уловки. Чонвон торопливо убирает кулон под одежду, поправляя воротничок и пуговицы так, будто ничего и не было, и вновь возвращается глазами к их с Сонхуном отражению. И едва держится от улыбки, в который раз лезущей на лицо, несмотря даже на нервозность. Ещё двадцать дней назад он стоял в этой комнате, глядя в своё отражение, на пару лишь с неприятным осадком после знакомства с Сонхуном. Сейчас же — в тепле его рук. — Я бы оставил кулон, правда, но… — Не в таком жутком виде? — прыскает смешком Сонхун, обнимая Чонвона поперёк груди. Всё-таки сдаваясь под переполняющими эмоциями и улыбаясь, Чонвон кивает и слегка облокачивается спиной о грудь старшего. — Не в таком, — отзывается он глухо. — Слишком громоздко. — Хочешь что-то утончённое? — мычит в тон Сонхун. — Аккуратное. — Не вычурное. — Да, — тянет, довольствуясь пониманием, Чонвон. — Как и ты сам, — согласно мурчит Сонхун, прижимаясь осторожно губами к щеке. — Я подумаю над этим, принцесса. Оглаживая предплечья Сонхуна, Чонвон прикрывает глаза, склоняя голову и подставляя под мимолётные ласки щёку. Так уже привычно, словно это всегда было между ними. Словно и нет недоверия, всё ещё шаткой, пусть уже и надтреснутой, стеной стоящего между. Словно Чонвону не предстоит экзамен, длиною в полдня… — Не бери с меня пример и вернись не сожрав подопытного вампира? — усмехается ему на ухо Сонхун, касаясь его губами. Чонвон смеётся, уворачиваясь. Оказаться в уязвимом и вспыхнувшем состоянии в такой момент вновь — последнее, что ему нужно, но старший, кажется, наоборот делает это намеренно, проверяя хрупкую выдержку Чонвона. — Ничего не обещаю, хён, — мотает головой тот, всё-таки отклоняясь от настойчивого поцелуя в шею. — Твой пример был таким убедительным. Сонхун фырчит на эти слова, но выпускает нехотя Чонвона из своих рук, хоть всё ещё и придерживает плечи, укутанные в плотную ткань форменного пиджака. Чонвон ненароком думает: если он останется в Академии учиться, форма и в новом учебном году будет такой или она меняется каждый раз…? — Удачи, Чонвон, — обрывает его мысли Сонхун, целуя в макушку. — Она понадобится мне, да? — их глаза ещё раз встречаются в отражении, Сонхун кивает, серьёзнея мгновенно и темнея взглядом. — Она никогда не лишняя, поверь. Чонвон верит. Кажется, всё-таки, он Сонхуну верит. Пусть и, пока что, в мелочах, но… Он просто не может «не». — Мне ведь не могут внезапно дать какое-то супер сложное задание, не как у всех? — останавливается он уже в дверях, хватаясь за ручку, но оборачиваясь. Беспокойство, совсем мимолётное, в чужих глазах не ускользает от него. — Ты — каннибал, малыш. Твои задания уже будут не как у всех. И Чонвон бы очень хотел отвлечься на новое и режущее слух прозвище, так легко сорвавшееся с губ старшего. Поругаться, возможно. Но голову уже до боли заполняют мрачные мысли, вытесняя всё хорошее, что так тщетно пыталось там остаться. Нервозность возвращается в кончики пальцев, отчего те неприятно покалывает, волнение сковывает позвонки стальной цепью, а страх царапает изнутри кожу, иссушая вены. Багровые глаза цепляются за едва розоватый отпечаток крови на зацелованных губах. Чонвон вдыхает поглубже и задерживает дыхание так, словно собирается погрузиться под воду. Его сердце, пусть и мертво, но наполнено, окутано бережно, защищено цветочной кровью, что он выпил достаточно. Надеется, что достаточно. В конце концов, это всего лишь экзамен, который многие здесь проходят уже просто от скуки. Сложно быть не должно.* ♠ *
[COUNTERFEIT — The New Insane]
Но, понятие «сложного» у всех, видимо, разное. Потому как сложности лично Чонвона начались ещё в холле ожидания, когда Сону, хрустя суставами пальцев, облачённых в белоснежные кожаные перчатки, от скуки постукивал каблуком по мраморному полу, развалившись в одном из кресел. Это было хуже китайской пытки, и, когда Чонвон уже был готов сорваться с места и вырвать несчастные каблуки из лакированных чёрных туфель, а может быть и чего ещё их хозяину, Сону позвали за одну из дверей из тёмного дерева. Оставляя Чонвона в томительном ожидании одного. Ненадолго. Сложности продолжились, когда за одну из таких же дверей, выглянувший Тэхён позвал и его. Хлопающего глупо глазами, не ожидавшего увидеть отца Сону на своём экзамене, логично решившего, что тот будет пристально следить за младшим. Но поделать было нечего и, на негнущихся ногах, Чонвон потерялся в полумраке огромной комнаты, по которой эхом отдавались шаги уже его собственные. Комнаты с неярким, не бьющим по глазам освещением, укутанными в тени, кажется, круглыми стенами, небольшим столом посредине, за который сел Тэхён, а по обе стороны от него находились совершенно неизвестные Чонвону вампиры. Вежливо поклонившись которым, Чонвон решил остановить всё своё внимание на директоре. — Это также легко, как школьный тест, — улыбается Тэхён. Глаза его слабо мерцают и Чонвон чувствует, действительно чувствует, как мышцы расслабляются, но также чувствует, как всё его естество сопротивляется помощи, по-прежнему держась в стальном напряжении. — Тебе даже не нужно будет перечислять все законы. — Что? — Чонвон растерянно округляет глаза. — Говорю же, школьный тест, — взмахивает легко ладонью Ким, привлекая внимание Чонвона к чёрным картам на столе. На каждой, как и на лацкане его пиджака — алая капля. Символ Академии. Но карты выглядят одинаковыми… — Выбери любую. Под ними скрыты два закона, к которым тебе нужно будет всего-то придумать правильные возможные ситуации, а также задача. — Задача… — Простая ситуация на Суде. Тебе лишь нужно будет выбрать правильный закон, чтобы осудить нарушителя. Чонвон кивает. Вроде бы даже понимает, но в голове гуляет ветер, потому что…что ж, это правда не то, чего он ожидал. А Сонхун, чёрт его ещё поберёт однажды, даже не удосужился рассказать о том, как действительно проходят экзамены, вместо этого запугивая рассказом о самом тяжёлом моменте с испытанием выдержки. Но, стоит лишь одной из карт оказаться в дрогнувших, похолодевших пальцах, Чонвон даже опускает плечи, до этого бывшие в напряжении. К выпавшим ему законам придумать ситуацию — проще простого. Одна из них буквально случилась с ним. Вторая могла бы, не ворвись Джей в первый день в уборную и не оттащи от него Сону. Но Чонвон, собираясь с мыслями и прокашливаясь, чтобы голос предательски не сипел, придумывает две похожие истории, не решаясь просто озвучить уже свершённые, пережитые им. Хоть и замечает смешинку в аметистовых глазах Тэхёна, знающего о тех случаях, что Чонвон предпочёл не упоминать. Это дарит ему спокойствие. Или просто Тэхёну, наконец, удаётся пробить его собранность и размягчить немного закаменевшие мышцы и мозг. Но, к концу первого экзамена, длящегося от силы минут пятнадцать, Чонвон мысленно выдыхает. Будь человеком, конечно, выдохнул бы буквально. Но он даже слабо улыбается и кланяется преподавателям, прежде чем выйти обратно в холл ожидания. И успеть поймать лишь всполох ванильных волос, мелькнувших за дверью соседней. Выходит, они с Сону идут вровень. Интересно, какие вопросы были у него? И был ли у него экзамен по законам сейчас или… Вселенная, должно быть, взорвалась, если бы сложности прекратились. А потому, когда Чонвон входит в очередное мрачноватое помещение, он не узнаёт никого из двух преподавателей, сидящих за столом и холодно воззряющихся на него. Похожих на Хосока своей пергаментной тонкой кожей, провалами вокруг тёмно-багряной радужки и суховатыми линиями губ. Скрипучими, режущими по ушам, голосами: — Ян Чонвон-ши. — Да? — напрягая слух, Чонвон несмело подходит ещё ближе оставаясь в нескольких шагах от стола. И будто предчувствуя что-то, замирает, так и не занося ногу для следующего шага. В тишине полупустой комнаты, с гулом в тёмных углах, он, как никогда отчётливо, ощущает присутствие ещё кого-то. — Как у вас с выдержкой, Чонвон-ши? — Нормально, — дрогнувшим голосом отзывается Чонвон, скашивая взгляд во тьму. Слыша щелчок, шуршание…слабый отстук сердца и до боли знакомый запах горячей крови, ударившей по вискам. Пальцы машинально сжимаются в кулаки. — Экзамен по терпению будет следующим, — скрипуче тянет второй преподаватель, растягивая тонкие губы в усмешке. — Но, полагаю, до него вам обоим стоит ещё дожить. Это не должно было быть сложно. — Да вы психи, — слышит Чонвон ослабший, недовольный голос. А после, тьма являет ему Сону. С разочарованием в алых глазах, слегка надутыми бледными губами, распахнутой на три пуговицы чёрной рубашкой…и окровавленным горлом. — Вы решили заменить простые экзамены пыткой для тех, кто слишком часто у вас тусуется? — закатывая глаза, хрипато ворчит Сону, усаживаемый на откуда-то взявшийся стул. Пристёгиваемый за тонкие запястья кожаными ремнями к подлокотникам. Чонвон приходит в себя, встряхивая головой и оборачиваясь на преподавателей. — Что происходит? — Ваши экзамены, — просто и с ленцой пожимает плечами преподаватель. — У Сону-ши — сейчас экзамен по самообладанию. У вас, Чонвон-ши, — по контролю жажды. Хосок-ши достаточно хорошо обучил вас, как считаете? Чонвон считает это всё зверством. Особенно ничего не выражающее побледневшее пуще прежнего личико Сону, лишь немного сморщившегося, когда к его горлу вновь подставляют лезвие. — Перестаньте… — Полчаса. На плечи опускаются руки, и Чонвон дёргается, настолько потерявшийся, что даже не заметивший подошедшего к нему со спины вампира. Усаживающего его ровно напротив Сону. — У вас есть ровно полчаса, чтобы не сорваться на Сону-ши. У Сону-ши есть полчаса, чтобы не сорваться и не покинуть помещение, прекратив это всё. Время пошло. Чонвону же кажется, что оно буквально замерло. В отличие от полоснувшего по лебединой шейке лезвия. Сону кривится от боли, прикрывая глаза и лишь немного склоняя голову вправо, пока кровь заливает новой порцией чёрный хлопок расстёгнутой рубашки и повторно пачкая некогда молочную кожу. — Что же будет на экзамене по самообладанию, если здесь… — Чонвон даже не может выплюнуть последние слова, загипнотиозированно глядя на то, как из полосной раны порциями понемногу выливается тёмная жидкость. Судя по тому, что регенерация Сону словно отключена — лезвие было вымочено в нужной порции яда. Умно. Изощрённо. Жестоко. — Если сдадите этот экзамен, Чонвон-ши, — усмехается второй преподаватель, — узнаете. — Почему кто-то ещё должен страдать на моём экзамене? — впиваясь ногтями в ручки стула, Чонвон утробно рычит, но замолкает, заслышав слабый голос Сону: — Да заткнись же ты, Чон-и, — хнычет он раздражённо, жмурясь, словно пытаясь отгородиться от чужого голоса. — Я не вытерплю уже через минуту, если…твой поганый рот не… Договорить Сону не удаётся. Кровь плещется от короткого кашля из пересохших губ, окрашивая острый подбородок и марая идеальное личико. — Дьявол… Чонвон затыкается. И не потому, что это бесит Сону, в любой другой ситуации Чонвон болтал бы без умолку, зная теперь, как это раздражает Кима, но… Сону страдает сейчас из-за него, но не по его желанию. Это вовсе не то, что драться или подкалывать друг друга, не то, что закусываться в углах коридора или на матах у Чонгук-ши. Это не приносит Чонвону никакой радости. И, даже, если из-за его болтовни Сону психанёт и уйдёт, не сдав экзамен, это отразится лишь тихонько грызущей под рёбрами совестью. Которая пусть и начала засыпать внутри Чонвона, сворачиваясь ослабшим калачиком, но всё ещё была живее всех живых. Да и Сонхун…осуждения старшего не хотелось тем более. А он одним только взглядом, хоть на одну секунду, но позволит себе осуждение. Он сказал, что ему с Чонвоном повезло, потому, что он куда более адекватный, чем Юнги, несмотря даже на происшествие в тренировочном зале. Чонвону хотелось бы нести гордо такое отличие от других вампиров и дальше. Быть лучше Сону ведь не значит быть сильнее физически, выше на голову и во сто крат злее. Это значит быть: хитрее, сдержаннее и сильнее духом? Что ж, этот жизненный экзамен, пожалуй, для Чонвона оказывается даже поважнее того, который он сейчас пытается сдать, утопая в болоте собственных мыслей, пока запах чужой крови пробирается всё же через его броню.[Instinct — FIFTH DAWN]
Чонвон дышит. Понемногу, не может «не», но…выбирает для этого не ползущий по воздуху аромат горячей и свежей жидкости, марающей несчастную рубашку форменного костюма, а совсем тонкий шлейф амариллиса, прокрадывающийся сквозь рубашку его собственную. Сквозь тонкое стекло подвески-пули. Смешивающийся с кровью, бегущей по его венам, что наполовину теперь принадлежала Сонхуну, питая и поддерживая. Наполняя силой. Но беда была в том, что отвлекаясь на кровь старшего, Чонвон невольно всё равно вдыхал и свежую кровь Сону. И клыки, удлинняющиеся, по старым невидимым и зажившим шрамам, вновь прорезали нижнюю губу, глаза полуприкрытые наливались багровым, а вены на руках, вцепившихся в подлокотники, горели, обжигая изнутри. Чонвон скрипит зубами, отводя взгляд от перепачканного кровью Сону. Но тут же вскидывая голову и примагничиваясь к скривившемуся личику вновь, едва только чует новую кровь. Начинающуюся постепенно затягиваться рану на чужом горле протягивают дальше, высвобождая больше горячей тягучей жидкости. Чонвон сглатывает, но заставляет себя оторвать взгляд и запрокинуть голову, прожигая багровой тьмой чёрный потолок. Внезапно усмешка ползёт по прокушенным губам. Потому, что это и вправду смешно. Смехотворно. Сонхун чуть больше года жил с Сону в одной комнате, ночевал в одной постели, буквально дышал его кровью каждые ночь и утро. И сорвался лишь раз. Да и то вовсе не для того, чтобы попробовать на вкус. И теперь Чонвон, и без того будучи с Сону в натянутых отношениях, с засевшей где-то в подкорку шипучей ревностью и отчасти завистью, сидел и…из последних сил держался, чтобы не броситься. Их наверняка столкнули здесь намерено. Это наверняка какой-то изощрённый скрытый экзамен тоже. Потому, что Чонвону могли дать подопытной мышью того же Джея, Хонджуна или…кого-боже-угодно. Но перед ним, отплёвываясь от собственной крови, ползущей по гортани и марающей губы, одежду и кончики светлых волос немного, сидел Сону. Чонвон опускает взгляд на его привязанные, тонкие запястья и подрагивающие длинные пальцы с аккуратными чуть отросшими острыми ногтями. Затем переводит взгляд на свои. Добровольно впивающиеся в края подлокотников, хотя это Сону тот, кому больно. Кто, вроде как, страдает. » У Сону-ши есть полчаса, чтобы не сорваться и не покинуть помещение, прекратив это всё,» — вспоминает Чонвон слова преподавателя и хмурится, разглядывая обессиленно упавшую на плечо голову Сону. Как кто-то ослабший и привязанный вообще сможет сорваться и уйти? Он и не сможет. Чонвон почти скалится на преподавателей, когда спрашивает, резко поворачиваясь к ним. — Сколько? — Пятнадцать. Ухмылки их ядовитее, чем то, что сейчас шипит по краям раны на шее Сону, добавляясь к его и без того отравленной крови. Понимающие и довольные, словно это не Чонвон докопался до истины, а их вот-вот накормят свежей человечиной. Всё ещё немного сомневаясь, Чонвон поджимает губы, но стоит лишь одному из седовласых преподавателей совсем незаметно смежить веки, он срывается. Сону даже не вздрагивает, когда Чонвон падает перед ним на колени, ощупывая на возможные другие раны, под коленями и на внутренней стороне бёдер. Лишь фырчит и чуть слышно лепечет в своей привычной манере: — На девочек потянуло… Чон-и? Чонвон обязательно посмеётся над этой фразой и похвалит прекрасную самоиронию Сону. Позже. Пока он рвёт, что есть силы кожаные ремни, стараясь при этом не задеть хрупкие запястья. Оглядывает залитую кровью шею с глубокой и не затягивающейся уже раной, с осторожностью приподнимая пальцами личико Сону за подбородок. В глазах у того темным темно, как за спиной и вокруг, в комнате. Он моргает медленно и тянет окровавленные губы в презрительной ухмылке. — Фу…человечность. — Заткнись, — беззлобно выдыхает Чонвон, понимая с облегчением, что других ран у Сону нет. — Тебе нельзя сейчас говорить. Безвольной тряпичной куклой повисая в его руках, Сону и впрямь больше не говорит ничего. Падает виском к плечу, марает кровью теперь и пиджак Чонвона, и закрывает глаза, лишь немного подрагивая всем телом. Судороги от яда? Слабость от потери крови? Чонвон оборачивается на преподавателей, мрачно глядя исподлобья. — Что теперь? Мы не сдали? Как быть дальше? — Вы оба сдали, — просто бросает один из мужчин, протягивая в темноту руку и перенимая у кого-то серебряный бокал. — Что…это шутка такая? — вскидывается Чонвон, делая шаг к столу, но останавливаясь, стоит лишь Сону сдавленно кашлянуть и выпустить изо рта новую порцию крови. Он вдавливает пальцы в его бока и бедро, прижимая к себе крепче, но осторожнее. — Это по-вашему экзамен? — Ваш контроль, равно как и самообладание оказались сильнее. И вы бросились спасать того, кого могли бы и просто отведать, получив за это лишь новый срок исправительных. Или просто уйти отсюда, отказавшись и оставшись ещё на энное количество дней в стенах Академии. Мистер Ким, — тычет костлявым пальцем преподаватель в безвольное тело, — и вовсе знал, каким будет его экзамен. И также мог отказаться быть вашей…жертвой. Но он согласился. И даже позволил вам себя спасти. Вряд ли бы Сону мог возразить в таком состоянии… — Вы оба сдали экзамены, Чонвон-ши. И можете быть свободны. Не задерживайте нас, пожалуйста. Локтя Чонвона уже касаются неизвестные руки из темноты, но он отшатывается, не переставая хмуро и тяжело смотреть в пустые глаза старых вампиров. — Это…это дико. — Не вам, каннибалам, судить о дикости. Всего доброго, Чонвон-ши. Передавайте Сону-ши наши искренние пожелания не видеться хотя бы ещё полгода. Чонвон едва не запинается, выходя с Сону на руках в пустой холл ожидания. Жмуря глаза от тёплого, более яркого света, при котором рана на чужой шее выглядела крайне…крайне не аппетитно. А больше ужасающе. Неужто они отпустили его, даже не подумав о том, что он может сожрать Сону в ближайшей уборной? Или ужас, отпечатавшийся на его лице, был так очевиден и говорил всё за себя? Если уж даже монстр внутри лишь осуждающе молчал в сторону его непробиваемой человечности... Кое-как собирая себя по разлетевшимся в той удушливой темноте кускам, Чонвон вдыхает полной грудью пустой воздух холла, развеявший застоявшийся запах крови Сону. Ему даже кажется, что он чует в ней примесь розы, хотя не может никак, но Сону, видимо, слишком много времени проводит в оранжерее и запах стал едва ли не его собственным, впитавшийся в кожу. Перехватывая бессознательное тело удобнее, Чонвон отмечает, что при всей хрупкости, Сону не сказать, чтобы такая уж крошка, даже учитывая их вампирскую силу. Но, тем не менее, он срывается с места, набирая с каждой секундой всё больше скорости, пока мчится по коридорам в… Он даже не знает, какая у Сону с Джеем спальня… …в их с Сонхуном комнату. Крича на полпути заполошное: — Хён! Хён, открой… И влетая в распахнутую дверь, чтобы уложить Сону на свою застеленную и нетронутую кровать. Сонхун оказывается за спиной в тот же миг, почуявший давно изученный запах крови и замерший с распахнутыми глазами. — Что за… — Поверь, мне на такой же вопрос не ответили. Но мы сдали экзамены и… — Чонвон взмахивает слегка перепачканными в чужой крови руками. — Давай позже? Что делать с ним? Его ранили ядовитым ножом, но…судя по его виду, не так сильно, как меня тогда. Но нужно…что-то нужно же, да? — Да, — Сонхун заторможенно кивает, не в силах оторвать взгляд от раны и выставленной напоказ из-под ворота чёрной рубашки шеи. Чонвон заставляет себя собраться вновь и первым отходит от постели, сбрасывая испачканный пиджак прямо на пол и закатывая рукава рубашки. — Я спущусь в кухню. Ты ведь… — Всё в порядке. Иди. «Ты ведь не натворишь глупостей?» - остаётся висеть неозвученным в накалённомвоздухе. Сонхун не оборачивается, но медленно опускается на край кровати, боязливо протягивая руку к открытой ране… Последнее, что видит Чонвон перед тем, как покинуть комнату: как длинные пальцы собираются в кулак, так и не притрагиваясь к окровавленной коже, а после и вовсе стаскивают со стула спортивную кофту, прикрывая грудную клетку Сону.* ♠ *
[Nothing But Thieves — Is everybody going crazy?]
— Мне кажется, мы просто достали их, — хмыкает Сонхун. — Достаточно жестокий способ сказать нам об этом, — ворчит недовольно Джей. — Зато, наверняка, действенный? — крутит головой Чонвон. Сону тот, кто расцветает в дьявольской ухмылке. — Да чёрта с два, — фырчит он, но дёргается, как только Джей щиплет его, лежащего на своих бёдрах, за бок. — Ты обещал, детка, — щурит тёмные глаза Джей, склоняя голову и проводя большим пальцем сначала по бледной щеке Сону, поднявшего на него взгляд, а после по свежим бинтам на лебединой шейке. — Скука… — Вы всё-таки решили отдохнуть немного от постоянного надзора? — выдыхает в волосы Чонвона Сонхун. Младший ёрзает, всё никак не находя себе удобного места меж разведённых ног и то и дело упираясь лопатками в крепкую грудь, вздыхая недовольно. — Родители почти закончили ремонт в доме, — кивает Джей, поднимая чёрные глаза на Сонхуна. — Подальше от города, поближе к Академии. В любой момент сможем вернуться, если надоест быть самостоятельными, — усмехается он. Рука Сону тянется вверх, тыча его указательным пальцем в щёку. Губы Джея тут же находят мягкую ладонь, нежно целуя и вырывая из Сону смешок. — А вы? — смотрит он поверх Чонвона. — Будете здесь или рискнёте пожить с твоими родителями? Чонвон от подобного вопроса замирает и, кажется, находит всё же для себя положение, из которого уже не выкручивается. Обнимая руки Сонхуна, сцепленные на его животе, он взволнованно поджимает губы и встречает открытый взгляд Джея с лёгкой смешинкой. — Нет такой суммы, какую мне могут заплатить мои родители за возвращение в дом, — хмыкает Сонхун. — К тому же, тащить туда Чонвона. Не в ближайшее время. — А что насчёт твоей хижины? — вспоминает Сону, сужая алые глаза и теперь глядя на Чонвона. Тот ведёт плечом. — Нужно будет наведаться на неделе. Как знать, может Хисын и Джейк-хён всё ещё там? — Уже нет, — мотает головой Сонхун. — Забыл сказать, но Чимин помог им с квартирой. — Что?! — вскидывается Сону, почти подскакивая на бёдрах Джея, но тут же шипя болезненно и опадая обратно. Рана на его шее из-за яда затягивалась уже почти пятый час. Но он хотя бы пришёл в себя, смог выпить крови и даже…шутил в компании Чонвона. Так что, всё, пожалуй, было не так плохо, как показалось сперва, когда Чонвон только вынес его после экзаменов. — И какого Дьявола мы ещё не празднуем их новоселье, поливая текилой соседский балкон, чтобы устроить фейерверк? — куксится Сону, подставляясь под заботливое поглаживание шеи. — Вот поэтому, — тычет пальцем Сонхун. Чонвон удивлён ровно настолько, насколько и позабавлен. За все три недели они как-то не особо затрагивали тему алкоголя и вечеринок, но теперь, когда он…часть этой жизни, часть жизни Сонхуна…вероятно, ему ещё многое придётся узнать и опробовать. — Джейк строго настрого запретил Чимину давать мне адрес. А ты, Сону, знаешь… — …Чимину только в радость досадить тебе такой мелочью, — кивает Сону. — Может, оно и к лучшему, — жмёт плечами Джей, приваливаясь устало затылком к стене с полароидами. — Пусть ребята насладятся временем вместе. — Они буквально жили тут почти год вместе, — кривится Сону. — Не сравнивай. Мы с тобой в одном замке прожили вместе какое-то время, но не значило же это, что мы уже были парой. — Возможно, где-то на духовном уровне… Их неудавшийся поцелуй прерывает громкий кашель Сонхуна и смешок Чонвона. — Не в нашей спальне, засранцы, — ворчит старший, указывая на дверь. — Валите зализывать раны к себе. — А как в коридоре друг друга пожирать — так только вам можно? — закатывает глаза Сону, приподнимаясь на постели с помощью Джея. — Напомнить тебе, чей я сын? — Началось… — Я думал, что хвастающийся своим дядей — ты невыносим, — качает головой Джей, позволяя взять себя под руку. — Но теперь, когда каждая крыса в Академии знает, что Тэхён-ши твой отец… — Увидимся завтра, — машет ладошкой Сону, не оборачиваясь и следуя за Джеем, что с тихим щелчком закрывает за ними дверь. И погружает комнату в такую уже позабытую за прошедшие часы тишину.[Nothing But Thieves- Number 13]
— Ты в самом деле просто взял и стащил Сону посреди экзамена? — усмехается на ухо Чонвона Сонхун, прижимая к своей груди крепче. — Это было частью экзамена, — бурчит Чонвон. Не то, чтобы ему не нравится быть эдаким эталоном благородства, но…в большем всё же нет. Не к Сону точно. — Я должен был остановить это всё и прекратить его страдания. — Интересно, они предполагали, что ты догадаешься так быстро или им действительно было плевать? — Меня больше интересует, как Тэхён-ши позволил подобное. — Увы, экзаменами распоряжается не он, — коротко целуя Чонвона в скулу, Сонхун отстраняется и хлопает ящичком письменного стола. Чонвон же задумчиво продолжает смотреть в закрытую дверь. — Я думал, Тэхён-ши заведует здесь всем. — В общем, да. Но руку к экзаменам прикладывает не только он, но и дедушка Ким. А тому, если бы взбрело в голову подвесить Сону за крюк к потолку… Чонвон на этот раз резко оборачивается в руках старшего, но Сонхун лишь пожимает плечами, усаживаясь ровнее и немного отстраняя Чонвона от себя. — Их семья — такие потёмки, что хоть глаза коли. Но у Сону есть теперь Джей. И моя семья. И нет секрета в том, что Тэхён-ши его отец, так что…я просто надеюсь, что вся чертовщина останется погребённой в прошлом. И вот эта выходка на экзамене — последняя капля сумасшествия его дедушки. — Ты знаком с ним? — с опаской интересуется Чонвон, пока Сонхун возится с чем-то за его спиной. — К сожалению. Или счастью, не знаю. Но да. Пришлось однажды познакомиться. — Пугаешь, хён. — Я и сам немного боюсь. Всё ещё. Замирая от пальцев на своей шее, Чонвон невольно вскидывает руку к груди и сразу же растекается светящимся счастьем, ощущая что-то крошечное. — Я вижу, как ты улыбаешься, из-за щёк. — Ты не можешь видеть их за моей спиной. — О, поверь… Сонхун сдавленно выдыхает, посмеиваясь, когда Чонвон бьёт его несильно локтем под рёбра, но успевает застегнуть замочек и отпустить украшение в ямку меж ключиц Чонвона. Опуская голову вниз, тот не может увидеть кулон и куксится недовольно, пока Сонхун не подносит к нему включённую фронтальную камеру на мобильном. — Эй, — улыбается он, легко целуя шею прямо над тонкой цепочкой из белого золота, и глядя в экран. — Я уже и забыл о телефонах, — смеётся Чонвон, проходясь кончиками пальцев по небольшому кулончику в виде рубиновой капли, так идеально лёгшему под его шеей, оттеняемый бледной кожей. — Сколько живу тут, только убеждаюсь, что без них и лучше, — согласно мычит Сонхун, быстро делая немного смазанное, их первое совместное, фото, и отбрасывая мобильный на постель. — Успеешь ещё рассмотреть, иди сюда. Он подхватывает Чонвона ладонью под челюстью и поворачивает к себе, запечатляя пока ещё лёгкий поцелуй на счастливой улыбке. — В нём, конечно, нет моей крови, — бормочет, покрывая невесомыми поцелуями щёки и нос младшего, — но я что-нибудь придумаю позже. Тебе нравится? — Что-то аккуратное? — прикрывает глаза Чонвон. — Не вычурное. — Как и я сам? Смешок пропадает в поцелуе. И ещё одном, прежде, чем губы Сонхуна спускаются вновь к вытянутой шее, целуя ровно над свежей раной. Немного выше и крепче. Добираясь до уха и согревая его дыханием, позволяя пальцам Чонвона зарыться в тёмные локоны и притянуть чуть ближе. — Было бы романтичнее, наверное, скажи я это в ту ночь, но…я не знал, — отстраняясь ровно настолько, чтобы столкнуть их лбами, Сонхун делится с Чонвоном своей опьянённой слегка улыбкой и сжимает его в объятиях до ломоты в рёбрах. — Так что…с прошедшим днём рождения, принцесса. Безмолвное «люблю» надёжно запирается в одном бьющемся на двоих сердце.