Безвременье.

Ким Бона переехала в этот богом забытый город вместе с матерью, когда была совсем маленькой. Она не знала своего отца, но догадывалась, что мать боится его как огня. Чем старше становилась Бона, тем больше в ней росло чувство уверенности, что они от чего-то бежали. Смутные детские воспоминания: как мать в спешке собирает вещи, хватает ее буквально в пижаме и они садятся на поезд. Странное забытое ощущение, словно, когда-то её окликали совсем другим именем, она не могла вспомнить каким, но имя Бона казалось ей чем-то несуразным и не естественным, чуждым. Страх, с которым жила ее мать разрастался как болезнь. На их дверях была чуть ли не дюжина замков, в их подвале хранилось ружье, и она не была уверена, есть ли у неё на него разрешение. Строгий комендантский час и мания контроля очень выматывали девочку. Походы в магазин становились похожи на шпионский квест, и если в детстве ее это немного развлекало, с возрастом стало напрягать. Её мать не выходила из дома без медицинской маски, очков и платка на голове, благо Боне можно было не маскироваться. Она постоянно оглядывалась по сторонам, и старалась набрать как можно больше продуктов, за меньшее количество времени. И чем дальше, тем больше полок в подвале было забито продуктами, чтобы лишний раз никуда не выходить. Паранойя росла, и со временем эти обязанности и вовсе легли на Бону. Мать работала исключительно из дома, запершись в своей комнате, она часто даже не спускалась к ужину. Единственной радостью и спасением от тотального одиночества для Боны стал ее сосед и по совместительству одноклассник — Ян Чонин. Мальчик стал ее единственным другом, мать даже была не против, чтобы он приходил. Это избавило её от одиноких ужинов, но периодически она всё равно не могла смотреть на еду. Наверное тяжело вырасти здоровым подростком в нездоровой обстановке. Он был для нее глотком свежего воздуха, они вместе делали уроки, гуляли, смотрели фильмы, но больше всего девочка была благодарна тому факту, что они были просто друзьями. Когда у всех подростков бушевали гормоны, они смогли сохранить свою дружбу и не перейти эту черту, он засматривался на одну из одноклассниц, а Бона засматривалась на его друга, который иногда подходил к ним. Весёлый, с таким живым взглядом, он вечно жевал что-то и этим напоминал ей милую белку. Вот так незаметно она обрела для себя второй смысл жизни. И она бы так и продолжила наслаждаться жизнью, если бы в один день не вернулись ее детские воспоминания. А триггером для этого послужил тонкий ручеек крови, стекающий по соседскому крыльцу, когда с него на носилках спускали её лучшего друга. Она застыла, пялясь в дверной проем, на тело его сестры, с которой они никогда не ладили, ведь та была не очень приятным человеком, но Бона была не из тех, кто желает смерти другим, и это было явно не то, что она хотела увидеть утром. Кровь продолжала вытекать из дома, вокруг копошились люди, какая-то женщина пыталась отвести ее подальше. Но алая кровь была всем, что девочка видела в тот момент. Однако уже не здесь и не сейчас. Она вспомнила, как мать берет её из кровати, другой рукой она держит их единственную сумку, они спускаются со второго этажа и маленькая Бона крутит головой в поисках папы. Которого находит взглядом на кухне, в луже крови, а из его груди торчит нож. Похожий нож сейчас торчал из груди сестры Чонина. Картинка накладывалась одна на другую и Бону начало тошнить, но так как она ничего не съела с утра, ее вырвало пустой желчью. Всё, что она могла сделать, это на трясущихся ногах сесть в школьный автобус, несмотря на крики той женщины о том, что с ней потом захотят поговорить. В тот день она просто поехала в школу, абсолютно не соображая что вообще происходит. Ясно было одно, всё это время мать боялась не отца, а последствий. Самое дурацкое, что в тот момент она думала не о Чонине, она думала о себе, и о том, что ей снова придется остаться одной.

***

К вечеру воскресенья пошел промозглый осенний дождь. Хан сидел в своей комнате, ел покупной кимпаб и смотрел как дождь наконец-то смывает пыль, скопившуюся за долгое время засухи. Он жил под самой крышей, можно сказать на чердаке, и хорошо слышал как капли разбиваются о черепицу, слышал завывание ветра из слегка приоткрытого окна, слабый гром где-то вдалеке, ощущал запах озона, сырости и увядающей листвы из приоткрытого окна. Музыка играла с помехами, интернет то пропадал, то снова появлялся, пока не исчез вовсе. Было решено спуститься в гостиную и посмотреть что-нибудь на старом телике. Вообще в их семье никто не смотрел телевизор, поэтому когда у всех уже давно стояло какое-то навороченное смарт-ТВ, они смотрели с них нетфликс и выходили в интернет, у Джисона дома стоял пузатый LG с DVD-проигрывателем. Допотопные технологии, но такие родные. Когда-то они всей семьёй покупали новые диски с фильмами, смотрели их каждые выходные, собирали коллекцию. Он хотел посмотреть какую-нибудь старую комедию с Джеки Чаном, когда входная дверь неожиданно отворилась. Вспышка молнии на секунду ослепила Джисона, и это напомнило ему какие-то старые чёрно-белые ужасы, обычно так в кадре появлялись маньяки. У человека на пороге даже было что-то в руках, пока Джи не рассмотрел что это зонт. Мужчина кинул его в подставку, захлопнул дверь, и молча стянул с себя ботинки. Так же молча он прошел мимо сына на кухню, открыл шкафчик и налил себе почти полный стакан бурбона. Хан не видел отца таким со смерти матери. Тогда он единственный раз напился при сыне. И нет, он не был свиньёй, который решил бы раствориться в алкоголе и забить на ребенка. Он напился, молча лег спать, а на следующий день снова был прекрасным отцом, который терпеть не может алкоголь. Джи подошёл к нему и помог ему снять куртку. — Что-то случилось? Хан старший продолжал смотреть в пустоту, держа в руках стакан с остатками алкоголя: — Тяжёлый день на работе? — Не то слово. — Он одним глотком осушил остатки содержимого. — Вообще мне не стоит об этом говорить, но ты всё равно узнаешь завтра из новостей. Какой-то ненормальный задушил трёх девушек на окраине, в районе заброшенного текстильного завода. Он надел на них платья, что-то под готику, по типу того, как ходят эти сумасшедшие японки. — Он закатил глаза, а потом устало вздохнул. Джисон понял, что отец имел ввиду популярную в Японии субкультуру Лолит, но его уши зацепились совсем за другой факт. Район заброшенного текстильного завода. — Он притащил туда стол со стульями, сервиз из китайского фарфора, и усадил их так словно у них чаепитие. А в кружки разлил свою собственную кровь, вскрыв себе вены. Потом он видимо сел на свободный стул, истек кровью и сдох. Воняло так, что мама не горюй, а сколько мух там было. — Он устало потёр глаза. — Ублюдок сдох, девушек уже не вернуть, а нам гадать что это был за перформанс. — Ты сказал это произошло возле завода? — Да, этот ангар на окраине города, прямо там. По всей видимости жертв убили в другом месте, а потом уже притащили туда. По человеку за день, как выяснил наш специалист, они просидели там несколько дней, а последнюю девушку принесли туда буквально вчера. Её ещё не опознали, но на вид ей всего лет двадцать. Именно вчера они с Боной проезжали мимо этого завода, когда ездили в больницу. У Хана холодок прошёлся по коже, а ведь она могла пойти туда совсем одна. Это могла быть Бона. Хан представил её безжизненное лицо, как черного цвета платье контрастирует с её мертвенно-бледной кожей. Отец бубня себе что-то под нос не раздеваясь завалился спать на диван в гостиной. Хан на негнущихся ногах подошёл, чтобы укрыть его пледом и вернулся к себе на чердак. Дождь всё усиливался, ветер завывал раненым зверем, а ветки бились в окна, словно ища спасения в его доме. Он проверил связь на телефоне, но тот показывал «только экстренные вызовы». Рассказ отца вернул его состояние тревожности, не то, чтобы оно вообще пропадало, тревожность утихала летом, и с новой силой начиналась осенью с возвращением учебы. Она мешала спать, мешала есть, звонить по телефону. Он укутался в плед, взяв с собой старые томики комиксов, он понимал, что сегодня уже не заснёт. Ведь даже тени, которые он ловил боковым зрением заставляли его напрячься. Головой он понимал, это просто тень от веток, но тревожность подпиливала его изнутри нашёптывая «Это монстры, которые хотят тебя убить». Это заставляло его постоянно осматривать комнату, ища предмет чего-то постороннего. Так он просидел всю ночь. Это была далеко не первая его ночь, проведенная подобным образом, он часто засыпал только засветло. Интернет упрямо указывал Хану на то, что у него расстройство сна, но у них в городе, конечно, не было подходящих врачей, которые могли бы подтвердить его диагноз и хоть чем-то помочь. К утру дождь стих, но на небе было всё так же пасмурно, даже маленький лучик солнца не пробивался сквозь густые тучи. Он надел свой безразмерный чёрный свитер, и посмотрел в зеркало. Из-за бессонной ночи Джи выглядел как вампир, и ладно бы это был Эдвард Каллен, но из зеркала на него смотрел Джонни Депп из фильма «Мрачные тени». Он попытался исправить положение дел лёгким макияжем. И вышло вроде даже сносно, на скорую руку сделав несколько бутербродов он выбежал на улицу. Погода встретила его противным ветром, лужами и сыростью, от чего его волосы выглядели просто беспорядочно. Он жевал бутерброд и пытался разглядеть через туман своих друзей, телефон по прежнему показывал отсутствие связи. Он нашёл их на обычном месте, и они двинулись на учёбу, попутно Хан рассказывал о своём походе в психушку, услышанном от отца и закончил жалобами на телефонную связь. Парни молча слушали его с каждым разом хмурясь всё больше и больше. — Так ты говоришь вы были совсем рядом? — Чанбин выглядел действительно испуганным. — Мы проезжали мимо, но там до самого здания метров сто наверное. — Хан попытался пригладить торчавшие во все стороны волосы. — В любом случае это очень близко. Твой отец сказал, что тот псих тоже умер, но что если он был не один? Нужно предупредить девушек, чтобы они были аккуратнее. — Добавил Чан. — Кстати на счёт связи. — Он достал свой потрёпанный кнопочный телефон. — У меня ловит, а что у тебя Бинни? Чанбин как-то неопределенно хмыкнул, в противовес Чану он достал айфон последней модели, который как оказалось тоже прекрасно поддерживал связь. Хана это напрягло, видимо дело было не в урагане и его телефон просто вышел из строя. Он пожал плечами. — Кстати о девушках, как твоё свидание? Чан пробубнил что-то смутно похожее на «Нормально» и больше ничего не сказал. Один только вид школы вызывал у Хана сонливость и зевоту. Он держался на желании встретить Бону, и на том, что последним уроком у него химия. Он планировал добровольно остаться на дежурстве, чтобы хоть парой словечек перекинуться с хёном. Он стойко отсидел первые три урока, а когда пришло время большой обеденной перемены, пошёл на поиски Боны в столовую, где её конечно же не оказалось. Он нашёл её в рекреации, которая почти всегда пустовала в это время. Его подруга сидела на скамейке, спрятанной за цветочной стойкой. Это место было не видно, о нём мало кто знал, потому что обычно рекреации одинаковые, но эта прятала собой проход на склад и дополнительный туалет для учителей. Аккуратно раздвинув листву, он застал её читающей книгу, название ему ничего не давало, а по обложке сложно было что-то сказать. — Интересно? — Очень, книга о том, как девушкам запретили почти всё, и оставили сто слов на день, если они превышают лимит их бьёт током. — Странные у тебя всё-таки вкусы. — Джисон сморщился, а девушка отложила книгу, вопросительно уставившись на него. — Ах, да. — Он порылся в сумке, доставая оттуда приготовленные для неё бутерброды. — Ты выглядишь бледнее, чем обычно. — Так заметно? Она кивнула откусывая кусок от бутерброда. — Я не спал сегодня, ты слышала что произошло? В этот раз она отрицательно покивала головой, всё так же жуя бутерброд. — Помнишь мы проезжали с тобой заброшенный завод в субботу? Кивок. — Отец сказал. там орудовал маньяк, и последнюю жертву туда принесли как раз-таки в субботу. Она дожевала первый бутерброд, и как-то странно посмотрела на второй, перед тем как вернуть его Джисону. — Вот чёрт, прости, я должен был подождать пока ты поешь. — Ничего страшного, думаю мне достаточно. Хан обреченно выдохнул, когда Бона отодвинулась ближе к краю. — Перемена длинная. — И что? — Он немного не понял к чему это она. — Ты успеешь чуть-чуть поспать. — Она поправила на себе юбку и похлопала, показывая, что он может положить на неё голову. — Я разбужу, когда будет пора. Хана два раза просить не надо, он свернулся калачиком на скамейке положив голову ей на колени. В то время как она облокотилась на рядом стоящий стол, и придерживая одной рукой книгу, чтобы та не закрывалась, другой рукой она поглаживала его по голове. Засыпая, он думал о том, чтобы их никто не увидел, за такое можно и выговор получить, ну и как-бы не напускать слюней на её юбку. За то короткое время, что он поспал ему снились странные беспокойные сны, в них он постоянно от кого-то бежал, падал с высоты, тонул и захлёбывался в ледяной воде. Он проснулся от тихого голоса Боны, которая пыталась его разбудить. Когда он открыл глаза, её лицо оказалось очень близко, и это заставило его покраснеть. Они тут же отпрянули друг от друга и Джи уже хотел побыстрее пойти на учебу, когда она вдруг легонько схватила его за рукав свитера. — Что такое? — Ты мог бы кое-что для меня сделать? — Конечно. — Хан готов был помочь ей со всем что нужно, он по прежнему почему-то чувствовал себя ответственным перед ней. — Ты же знаешь, что скоро осенний бал? — Ну? — А меня и так считают странной в классе, если я приду туда одна, или не приду вообще, они не отстанут от меня потом. Может, если ты ещё никого не позвал мы могли бы пойти вместе? — В отличие от смущенного Джисона она пыталась смотреть ему прямо в глаза, и это смущало ещё больше. Раньше он не думал о ней как о девушке, с которой можно было бы пойти на бал, она виделась ему некой младшей сестрёнкой, и он был на сто процентов уверен, что она влюблена в Чонина. Но сейчас, когда она сама это предложила, Джисон понял, что не такая уже она и маленькая, на самом деле она тоже была уже в старшей школе, хоть и на пару лет младше его. Но что скажет Чонин, если выйдет. Когда выйдет. Даже в мыслях поправлял себя Джисон. Бона словно догадываясь о чём думает Хан добавила. — Чонин хотел позвать Джису, нашу одноклассницу, скорее всего она бы ему отказала и мы пошли бы вдвоём как друзья, но если бы она согласилась, я наверное всё равно обратилась бы к тебе, потому что ты единственный парень, с которым я общаюсь помимо Чонина. Всматриваясь в её глаза как у олененка он согласился. На уроке обществознания они разбились по трое, и он наконец смог пошептаться с друзьями. — Наш Хани наконец завёл себе подружку, поздравляю! — Чанбин пихнул его локтем в бок, вынуждая сложиться пополам. — Подружка это сильно сказано. — Он прокашлялся. — Мы просто идём вместе на бал, как друзья. — Ага, ага. — Ну, не знаю, а она не маловата для тебя? — Поинтересовался Чан. — Они то встречались с такими же выпускницами. — Бона на первом году старшей школы. — Уже? Вот же дети быстро растут. — Чан казалось был совсем оторван от жизни. — Ну тогда да, не так уж и плохо. Они шушукались на последней парте, и учитель то и дело делал им замечания. С одной стороны Хан был рад, что он в первый раз пойдёт на этот бал с кем-то, а с другой он почему-то испытывал чувство вины перед Чонином. Химию в очередной раз вёл учитель, а Минхо на уроке не появлялся, что превращало процесс поглощения знаний в сплошную тягомотину, и хоть он и успел вздремнуть на перемене, весь урок он проспал. Проснулся он, прекрасно выспавшись, от странного громкого звука. Хан поднял голову и первое, что он увидел красивые ноги, обтянутые узкими черными брюками. Он поднял голову выше и зацепил белые полы медицинского халата, ещё выше и он уже видел Минхо, который нагло сидел на парте напротив и громко сёрбая пил какую-то жидкость из мензурки. Он посмотрел на наручные часы и с улыбкой выдал — Ровно три тридцать. Ты проспал два часа. Урок давно закончился, я сказал педагогу, что займусь твоим наказанием, и попросил твоих друзей тебя не будить, хотя у них скорее всего и не вышло бы. — Он снова что-то отхлебнул при этом болтая ногами. Хан лишь удивлённо моргал, пытаясь собрать в кучку полученные знания. — Бурная ночка, а? — Он спрыгнул с парты. — Вставай, мне уже нужно сдавать кабинет. Будешь теперь всю неделю оставаться после уроков и помогать мне с уборкой. «Разве это наказание?» Подумал Хан, пытаясь встать на совершенно затекшие ноги. — Приму за комплимент. Но уходить всё равно пора. И тут Хан понял, что сморозил это в слух, но деваться уже некуда. Его щёки, правда, предательски полыхали. «Морозить фигню, так до конца», решил Джисон. — А вы будете на осеннем балу? Минхо поднял одну бровь. — А что, хочешь пригласить? Хан тут же снова залился краской. — Да не переживай ты так, я видел тебя с твоей подружкой. Ким Бона, да? Он кивнул. — Правда она не совсем моя подружка. — А что так? — Спросил он запирая дверь класса. — Мы просто дружим. — Обычно так и происходит, люди сначала просто дружат, а потом не просто дружат. — Он пожал плечами. — В любом случае я почти педагог, мне придётся там присутствовать в качестве наблюдателя, чтобы вы ребятишки не принесли чего лишнего. Однако если сильно захочется лучше иди через меня, если поделишься я так и быть пропущу. Было странно, но дело, о котором говорил отец так и не появилось в газетах. От папы и слова было не добиться, видимо в тот вечер алкоголь действительно развязал ему язык. Было понятно, что администрация города не хочет поднимать панику, но мысль о том, что маньяк мог быть не один засела у него в подкорках. Возможно они не публикуют эту новость, чтобы не спугнуть его. Он нашёл в отцовском гардеробе старый пиджак, который был ему слегка велик, но при этом выглядел на нём весьма неплохо. Классика всегда в моде. Он повесил пиджак на дверцу шкафа, честно признаться он очень нервничал насчёт предстоящего бала, хотя Джисон который не нервничает, был бы уже не Джисоном, как когда-то отметил Чанбин. Бона хвасталась, что купила красивое платье, а мать даже пообещала сделать для неё прическу, что было чем-то немыслимым. Бона сказала, что после истории с Чонином, та даже начала выходить из своей комнаты, чтобы готовить для неё завтраки. Хан впервые видел девушку такой счастливой. Он как и было обещано оставался после уроков, помогая Минхо убирать в классе, и это можно было бы назвать самой счастливой неделей, если бы не душащее его предчувствие чего-то плохого. Но даже тогда, он не мог представить, каким кошмаром обернётся для него осенний бал.