Безвременье.

Просыпаться по утрам было мучительно тяжело. За 17 лет жизни подъем в пять утра не стал ощущаться чем-то привычным и лёгким, особенно если ночью ты выплакивал глаза, оставляя свою душу мокрыми пятнами на подушке. Распорядок дня, которого он старался придерживаться всю свою жизнь, гласил, что он уже десять минут как должен был быть внизу одетым и завтракать. Однако тело, словно налитое свинцом могло с этим поспорить. Может он спал бы лучше, если бы не этот удушающий запах. Его мать выращивала лаванду и затем расставляла ее в каждой комнате. Все здесь пропахло этим сладковатым ароматом. Он до сих пор не мог понять, зачем она это делает? Если лаванда, как она говорит, отгоняет злых духов, почему бы тогда не закопать в ней отца? Феликс пытается глубоко дышать, чтобы очистить свою голову от дурных мыслей. — Нельзя, нельзя. — Он бьёт себя по щекам. Проблема была не в том, что он не любит свою семью. Даже не в том, чем занимается отец. Нет. Проблема была, и она даже имела собственное имя. Кристофер Банчан. Вот кто был всему виной. До встречи с ним Феликс жил спокойно, у него были хорошие отношения с семьёй, отличная жизнь, друзья в семинарии с такими же целями и стремлениями. Он знал, для чего живёт, имел свою цель в жизни, которая отличала его от остальных, делала особенным, давала смысл жить. Но повстречав Кристофера его привычный мир рухнул. Он проявил слабость. Поддался своему человеческому началу, влез туда, куда не нужно было. Его мировоззрение дало трещину, в которую тут же начали просачиваться дурные мысли, сомнения, страхи, неуверенность. Он даже не мог ответить, что он чувствует больше любовь или страх. Отец был прав, когда говорил что грехи это заразно. Другие люди, не такие как они, не из общества делают тебя слабее, заражают слабоволием, тупостью, похотью. Отравляют мозг, пачкают грязью, заманивая глупыми развлечениями и плотскими инстинктами. Как говорится запретный плод сладок, вкусив его один раз, ты уже не сможешь есть что-то другое. Вот так и Феликс, узнав Кристофера и проведя с ним время, больше не мог думать о ком то другом. Он узнал, что можно жить иначе, не так, как заведовал отец. Да, та другая жизнь похожа на прыжок вниз на огромной скорости, но это не страшно, если рядом будет кто-то, кто протянет тебе руку, прижмёт к себе, никогда не отпустит. Теперь он не знал, так ли важно предназначение, которое внушали ему с самого детства. Почему именно он должен стать очищением этого мира от грехов? Неужели от того, что они собираются сделать, мир вдруг резко очистится? И можно ли считать грехом то, что заставляет чувствовать себя по настоящему живым? Он достал из шкафа очередную белую рубашку, стараясь не смотреть на жёлтый вязаный шарф, который лежал на соседней полке и словно кричал «беги отсюда» Слабые руки слегка дрожали, пока он застегивал пуговицы. Как его все достало. Неопределенность и невозможность принять решение сводили его с ума. Место в котором он обучался это самая большая в округе семинария. Сюда съезжались выпускники, которые хотели бы стать священнослужителями со всех ближайших городов, и не только. Феликс пока оканчивал церковную школу, которая располагалась в том же здании. Их класс был совсем небольшим. Всего лишь 10 человек. Каждого из них Феликс хорошо знал. Только с ними ему разрешено было дружить, с ними он вырос. Он зашёл в церковь, привычным движением руки перекрестился, и дернул дверь, в которую посторонним вход был строго запрещен. Ступеньки уходили вниз в запутанную сеть подземных коридоров. Это был настоящий лабиринт, и без карты здесь точно можно было заблудиться. Кому угодно, но не Феликсу, он знал это место как свои пять пальцев. Каждый поворот, каждый тупик и закуточек, каждую выбоинку в полу или трещинку на стене. Так выглядела его привычная дорога в школу. Спустя каких-то десять минут он уже был в здании семинарии и смешался с толпой студентов и учеников, все как один были одеты в чёрные брюки и белые рубашки. Сплошной чёрно-белый поток. — Эй, Феликс! — Кто-то окликнул его сзади. — Привет. — Он сухо поздоровался. Они с одноклассником поравнялись. — Как ты сегодня? Последнее время с этими вечерними собраниями я совсем не высыпаюсь. — Да, я тоже. — Ему не хотелось разговаривать. Весь его класс были приближенными к Обществу. Им, так же как и ему с детства промывали мозги. После Чана все люди вокруг казались ненастоящими, зомбированными. Феликс кое-как выдавил из себя дежурную улыбку, делая вид, что этот разговор ему действительно интересен. Многие здоровались с ним пока они шли, посылали ему такие же фальшивые улыбки. В этой семинарии он был вроде местной знаменитости, сын Пастора как-никак, а про ребят вхожих в Общество лучше и вовсе промолчать. Его роль в происходящем для них была не секретом. Кто-то восхищался им. Как например Кай, который сейчас шёл рядом. Кто-то завидовал, а кто-то и вовсе сочувствовал. Их объединяло одно, все хотели быть на его месте, но при этом были счастливы, что этого не случилось. — Енбоки-и. Феликс тяжело вздохнул. Его мало кто звал корейским именем. И ничего хорошего это обычно не сулило. Вот и сейчас обернувшись на противный голос, он встретился взглядом с другим своим одноклассником. — Рин. — Он не улыбался, да и не было смысла. Все вокруг прекрасно знали, что эти двое не ладят. — Ну что? Уже нашел себе подружку, или хочешь помереть девственником? Ах, прости, я забыл. Эта шутка показалась ему крайне уморительной, как и двум его друзьям стоящим рядом. Больше никто не смеялся. Конечно, их неприязнь не была тайной, как и причина этой самой неприязни. Избранным должен был стать первый ребенок в обществе, Феликс опередил Рина всего лишь на несколько часов, и это полностью изменило его судьбу. Чистый и невинный агнец на заклание. — Не слушай его. — Кай подхватил его под локоть и увел в сторону класса. — Он просто завидует. Было бы чему, думал Феликс. Он бы с удовольствием поменялся с ним местами.

***

По дороге до кофейни Минхо замечает ещё несколько объявлений о пропавших кошках. Возможно, их было даже больше, чем обычно. Могло ли быть дело в стае собак? Он ещё раз про себя отметил правильным решение не выпускать своих любимцев на самовыгул. Младший продолжал суетиться рядом, болтая про всё на свете, Ли слушал, но его всё же больше интересовал вопрос, что за хрень они только что опубликовали в газете? Кофейня, как и весь этот город изнутри выглядела потрёпанной. Диванчики под кожу давно протерлись, деревянные столы были исцарапаны всякими надписями, вроде «Ким Со был здесь», а гирлянды развешанные на стенах горели через раз, однако Хану по всей видимости нравилось это место, раз он упорно тащил его именно сюда. Они выбрали столик в самом углу, возле окна, с видом на не очень оживленную улицу. Пасмурно, небо хмурилось, а единственными яркими пятнами были изредка проезжающие машины, да и те под слоем грязи. Хан отпил свой кофе и его лицо недовольно скукожилось, он кинул странный взгляд на девушку баристу и отодвинул от себя стаканчик. Минхо тоже сделал глоток. Кофе как кофе. — Так ты расскажешь мне, что это было? — Ох, Хён, ты просил меня никуда не влезать, может, будет лучше, если я промолчу? — Но ты ведь всё равно влез, да ещё и меня втянул в это. Он смотрит на Хана, сложив подбородок на сцепленные в замок руки. Смотрит пристально, пытаясь найти хоть какой-то ответ в этих карих глазах. Зрачки Хана бегают, осматривая Минхо, с неким вызовом, мол, я тоже могу вот так пялиться, но в глаза он не смотрит. Его ноздри раздуваются, щеки краснеют, он теребит рукава своей толстовки. В этот момент Минхо не думает, что младший выглядит мило, нет, ему кажется, что он выглядит забавно, над ним хочется по доброму подшутить, подколоть, увидеть, как он обижено поджимает губы. Хо уже хочет что-то сказать, когда Джисон вдруг выпаливает — Это не любовное письмо. — О? Серьезно, что ли? А я то подумал. Джисон краснеет ещё больше, и Ли не выдерживая всё-таки немного посмеивается. — Это было зашифрованное послание. Мы хотим найти Хенджина. — Да, детишки, вы я смотрю, совсем заигрались. — Он отпивает ещё кофе. — Ты настолько уверен в нем? «Всё таки этот парень разыскивается за убийство своей семьи. Если он был частью проекта, то Хану можно забыть о нем. Скорее всего его тело болтается в одной из заброшек поблизости и ждёт часа, когда его найдут какие-нибудь школьники или наркоманы. Школьники-наркоманы? " Хан мнется, прежде чем ответить. Его «Более чем» звучит не очень то убедительно. — Вы решили с ним встретиться ночью? Я же просил тебя, Сони. Я пойду с вами. Хоть он и уверен, что эта затея провальная, ему не хочется чтобы Джисон вообще куда-то выходил по ночам. И зачем только он влез во всё это? Сколько мороки. — Что? Нет. Зачем? Мы что дети какие-то? Тебе не нужно за нами присматривать. — Вот именно, что дети. И лучше я присмотрю за тобой, чем ты натворишь дел. Согласись, вам не помешает кто-то взрослый в вашей… — Он рисует в воздухе кавычки. — Команде. Для связи с общественностью, так сказать. Приглядывать за этой белкой становилось всё тяжелее. Он так и норовил сунуть свой нос, куда не следует, и ввязаться в неприятности. Где-то в глубине души, Минхо грызла тревога, словно стоит ему моргнуть и он потеряет Хана. Точно так же, как когда-то потерял брата. Джисон встал и накинул курточку. — Я подумаю над этим, Хён. Спасибо, что помог сегодня, но мне пора домой. — Давай я провожу тебя. — Он уже тоже поднялся следом, но Хан остановил его. — Только если до твоего дома. — Он поиграл бровями. — Фу, ужас какой, нет! — Тогда увидимся в школе, Лино-хён. — Он назвал его прозвищем, улыбнулся во все зубы и сбежал из кофейни. Минхо оставалось только удивляться его перепадам настроения. Между ними сформировались странные, пока непонятные для самого Минхо отношения. Хан был младше, с такой разницей в возрасте и положении их сложно было бы назвать друзьями, он не был ему родственником, поэтому и братом его не назовешь. Хоть у Минхо раньше и были отношения с мужчинами, Хан не был его типажем, скорее он был тем, с кем Ли никогда не стал бы встречаться, слишком суетливый, слишком мелкий, слишком — слишком. Но что-то в груди всё равно отзывалось на его улыбку и прикосновения, и Минхо не понимал, какого черта вообще происходит. Эти мысли занимали всю его дорогу до дома, он возвращался туда нехотя. Всё в этом городе на самом деле было ему чужим. Ещё более противным было осознавать, что единственное привычное и родное здесь для него это Ли Минхек, человек, которого он и вовсе не хотел бы видеть. Воспоминания о нем, отдавались болью в груди. Возле дома он остановился, что-то было не так, возможно его мозг сработал даже быстрее, чем глаза нашли что именно. Трава возле дома была примята, словно кто-то здесь недавно прошел. Черт, а ведь он не брал с собой пистолет сегодня. Он закусил губу, секунду раздумывая, а не пройти ли ему мимо, а потом набрать Минхека. Да в жопу его. Он аккуратно проходит рядом, след ведёт за угол. Минхо настороженно крадётся, только встречи с каким-нибудь психом ему сейчас не хватало, он даже задерживает дыхание и… никого. Там никого не оказывается. Здесь уже начинается небольшой, забетонированный участок, следов на нем никаких не осталось. Он несколько раз обходит дом, проверяет окна и заднюю дверь и ничего не находит. Только одна из его кошек Суни дремает на подоконнике. Он так же полностью осматривает дом изнутри, убеждаясь, что туда никто не проник. Мысль о собаках снова приходит в его голову. Он ставит чайник, чешет за ухом Суни, скидывает с себя пальто. Теперь это его дом, нужно как-то привыкать к нему. Кошки ему в этом хорошо помогают. Они заполняют собой пространство, ластятся к нему, не дают ему почувствовать себя одиноким. Он может даже сказать, что любит их. Любить кошек легче, чем людей. Они не предают, и не сваливают на тебя грязную работу. Ну, почти. Он натягивает свою любимую толстовку, ведь в доме уже достаточно холодно, наливает себе чай, плюхается на диван и включает какую-то кулинарную передачу по телику. Он, может, тоже хотел стать поваром, а не вот это вот всё. Возможно, если бы он готовил себе ужин, как это делают нормальные люди, то заметил бы заметил два жирных отпечатка рук, с другой стороны кухонного окна, на подоконнике которого как раз таки и дремала его рыжая любимица.

***

Завтра утром они собираются влезть в дом Боны. Хан испытывает странный трепет внутри. Что они там найдут? Зачем она прислала ему ключи? Что вообще такого там может быть? Так много вопросов роилось в его голове. Он просто сидел на диване и не мог собрать себя в кучу. Они решили пригласить Соху на ночь, устроить ночёвку «Корпорации тайна». Это была идея Хана. Никто не ожидал от него такого предложения. — Чего вдруг? — Спросил его Бин. А он даже не знал что ответить. Потому что она твоя девушка, а ты мне как брат? Потому что ему кажется, что она недостающая часть их компании? Потому что даже когда она язвит, это звучит как слова поддержки? Он не знал почему. Она не очень-то нравилась ему раньше, но сейчас, когда она изменилась, ему вдруг стало проще общаться с ней. Она оказалась не такой, как он думал, и если Бин счастлив, то почему бы не поддерживать и с ней хорошие отношения. Они как раз примерялись где бы им разместиться, чтобы все влезли было решено спать в гостиной. Соху планировали положить на диван, а сами лечь на матрасах на полу. — Я подумал, может положить её в гостевой спальне? — Спросил Джисон, когда они уже перенесли вниз все матрасы. — У вас есть гостевая спальня? — Удивился Чанбин. — Это которая? — Напротив моей спальни. Все замолчали. Они поняли, что он имел в виду. Когда болезнь матери Джисона начала прогрессировать, отец больше не мог спать с ней в одной комнате. Её мучали кошмары, по ночам она кричала, что демоны пытаются утащить её, падала с кровати, и говорила что её стаскивали за ноги. Видела призраков, которые душили её ледяными руками. Глаза, которые смотрели на нее из темноты. Она часто жаловалась, что в углу стоит нечто, которое ждёт, пока она умрет. Мать попросила выделить ей отдельную комнату, в которой она могла бы спать одна со включенным светом. Отец нехотя разрешил ей. Он готов был терпеть все её ночные пробуждения и быть рядом, но она настояла, что так будет лучше. Они обустроили для неё гостевую спальню. Перекрасили там стены в её любимый зеленый цвет, купили туда большую удобную кровать и красивый ночник. В этой комнате не было ничего кроме кровати и тумбочки с ночником. Шкафы или зеркала по ночам превращались для неё в сущий кошмар, а всякая мелочь вроде комнатных цветов или статуэток в слабом освещении ночью виделись ей настоящими монстрами. Небольшое шевеление чего-либо от сквозняка в комнате вызывало у неё приступ истерики. Так она и спала, изолировав себя от всего, что её пугало. К сожалению надолго это не помогло. После её смерти спальне официально вернули статус гостевой комнаты, однако больше никто туда не заходил, кроме маленького Джисона, который не в силах справиться с утратой ещё долго оплакивал её, лежа на одинокой кровати обнимая подушку, всё ещё хранившую её запах. — Ты ведь никого туда не пускаешь. — аккуратно начал Чан. — Да, но я подумал, может ей будет там комфортнее, чем с нами. Его друзья выглядели удивленными. Чанбин быстро собрался и подсел к Хану на диван, похлопывая его по спине. -Ей будет нормально и с нами в одной комнате, не переживай. Спасибо, что предложил эту ночёвку. Ты хорошо справляешься, не нервничай. –Он улыбнулся, заглядывая ему в глаза и всё ещё хлопая по спине. После его слов, Джисон почувствовал себя легче. Соха пришла одна, на удивление Хана родители её не провожали. Видимо у них у всех с этим было напряженно. — Привет. — Она скромно оглядывается, когда заходит. На ней пушистое пальто под барашка, а за спиной большой рюкзак набитый какой-то всячиной. Они располагаются в гостиной, девушка высыпает из своего портфеля всякие сладости и снеки. Она кидает в Хана пакет с мармеладками, пока Чанбин и Чан перебирают коллекцию дисков. Они смеялись, громко обсуждая что будут смотреть сегодня вечером. Комната освещалась включенным на кухне светильником, вчетвером они не влезли бы на один диван, поэтому Джисон с Крисом сидят на полу, на мягком ковре. Они смотрят старую детективную комедию, отец сегодня, наконец, запустил отопление. Тепло, друзья рядом, всем весело. Хан чувствует себя так спокойно. Неужели это всё, чего ему не хватало? Они ещё несколько раз прогоняют план на завтра, и всё звучит как-то слишком просто. Он ставит себе отметку подумать об этом перед сном. Отец появляется под утро, хотя его и вовсе никто не ждал. Джисон уже несколько минут как проснулся и просто смотрел в потолок, когда старший прошёл в зал и окинул их импровизированный лагерь своим взглядом. Он выглядел ещё более уставшим, чем обычно, словно похудел, да и седых волос прибавилось. Джисон пытается сфокусировать на нём свой ещё не до конца пробудившийся взгляд. Когда он понимает, кто это, то тут же вскакивает. Ему нужно как-то объяснить присутствие девушки в их гостиной. Однако отец опережает его фразой — Не помню, чтобы я заводил четвертого ребенка. «эй, у тебя вообще один сын» но вслух говорит другое — Это наш потерянный брат. — Не знал, что парни сейчас так выглядят. — Он пожимает плечами. — Одним ребенком больше, одним меньше. Его, похоже, это действительно не очень беспокоит. Парень лениво потягивается, все его тело при этом громко хрустит, и только потом он плетется на кухню, чтобы приготовить отцу завтрак, несколько сэндвичей и кофе. Он старается шуметь как можно меньше, чтобы не разбудить ребят. Пусть поспят подольше, день сегодня будет длинный. — Ты тоже идешь сегодня с ним? — Спрашивает отец, откусывая первый бутерброд. — С Чаном то? — Он чешет в затылке, они ещё не выложили отцу все свои планы, и Хан не знал, стоит ли это делать. — Нет, мы решили, что если заявимся туда все вместе, это будет странно. С ним пойдёт Чанбин. У нас с Сохой другие планы. — Соха это мой четвёртый сын? — Да, он самый. Отец кивает. Джисон улыбается, его веселит отношение отца к его друзьям, и в тоже время очень греет душу, то, как по-доброму он к ним относится. Ему нужно будет обязательно сказать ему спасибо, за то, что они буквально живут здесь втроем, и едят за его счёт. -И какие же у вас планы? — Ничего интересного, будем готовиться к экзаменам, только и всего. — Здравая мысль. А я набрал людей, из тех, кому больше доверяю, рядом с церковью будут наши патрули в штатском. -Много человек? -Надеюсь достаточно. — Он отпивает кофе и ненадолго на его лице появляется довольная улыбка. — Этот Ли Минхек очень интересуется священником. — Улыбка с его лица тут же спадает. — У него прямо какая-то ненормальная одержимость этим делом. Ходит по участку, вынюхивает. — И что? Ты рассказал ему? — Нервно заламывает пальцы, ещё Минхека им не хватало. — Нет, но я боюсь, что он уже и так в курсе. Очень много людей пытаются выслужиться перед ним, как-никак спец из большого города, надеются, что он замолвит за них словечко. Только знаешь, что я на этот счёт думаю? — М? — Накосячил он где-то, вот его и сослали к нам. Мутный тип. По своей воле в такую глушь не едут, это явно было не повышение в должности. Сомневаюсь, что он хоть за кого-то сможет попросить. Скорее он пойдёт по нашим головам, что бы свалить отсюда как можно скорее. Хан вспомнил слова Минхо о нем, и пока они полностью совпадали с мнением отца. — Будь с ним поосторожнее, мне он тоже не нравится. Старший Хан кивнул, в этот момент на кухню вошло нечто. В розовой пижаме и с растрепанными волосами. Оно молча налило себе стакан воды, село рядом с Джисоном, и осушило всю воду залпом. Часы на микроволновке показывали 6:30. Они с Сохой собирались уйти рано утром, видимо, поэтому она проснулась. Она хриплым голосом говорит доброе утро, а потом кладет голову прямо на стол. — Мне кажется, с моим четвертым сыном что-то не так. Но я слишком хочу спать, чтобы с этим разбираться. — Старший Хан убирает посуду в раковину и уходит в свою комнату, оставляя их наедине. — И чего тебе не спится? — Надо идти. — Её голос продолжает хрипеть. А выглядит она так, словно ею ночью полы мыли. Он показывает ей гостевую ванну и сам уходит приводить себя в порядок. Хан вытаскивает их своего тайника коробку с ключами и закидывает её себе в рюкзак. Они встречаются с девушкой через 15 минут внизу, и на удивление она выглядит отлично. Волосы собраны в небольшой хвостик, мешки под глазами пропали, голос больше не хрипит, она бодра и полна сил. — И как вы ведьмы, делаете это? — Делаем что? — Растерянно спрашивает она, с самым невинным видом хлопая ресницами. Сам же Джи всё ещё выглядит уставшим, за ночь у него затекла шея, и вообще голова гудела. Прежде чем уйти они пишут небольшую записку и кладут её возле парней. Путь до дома Боны не такой уж и длинный. На улице по-утреннему свежо, лежит тонкий слой снега, и Хан даже жалеет, что он пошёл в кроссовках. Сколько было градусов? Зато шарфик надел. Пусть и не свой. Они болтают о всякой ерунде типа уроков, учителей. У них не так много точек пересечения, чтобы было о чём разговаривать, но находится несколько сериалов и аниме которое они оба смотрели. И вот идти становится веселее, пока она вдруг не спрашивает. — Так, Бона, нравилась тебе? Знал бы Хан, что ответить на её вопрос. Какое-то время он молчит, выдыхая облачка пара изо рта, а девушка его и не торопит. Мимо пробегали вороны, которые перекидывали друг другу пустую пластиковую баночку от майонеза. Он засмотрелся на них и понял, что молчит слишком долго, нужно что-то ответить. — Я почему то думала, что тебе изначально нравился Минхо. Ты так смотрел на него, неужели она не видела этого? — Девушка избавляет его от надобности отвечать. — Думаю, видела. Мне кажется, она по-своему попыталась помочь мне разобраться в моих чувствах. Хоть закончилось это не очень хорошо, но в этом нет её вины. Она же не знала, что увидев их поцелуй, я забегу в тот же кабинет, где был этот сумасшедший. — Она поцеловала его? — Бин не рассказывал тебе? — Хан удивился даже больше, чем Соха информации про поцелуй. — Нет, он не рассказывает о таких вещах. Надо же, а Бона то была не промах. Хан хмыкает, это последнее о чём ему хочется разговаривать возле её дома. Они поднимаются по крыльцу, и он достает связку ключей из портфеля. Дрожащими руками ощупывает самую верхнюю замочную скважину, пытаясь понять, какой ключ ему нужен. А что если они сейчас перепробуют все и не один не подойдёт? Он уже испробовал половину связки, некоторые ключи просто не подходили, некоторые вставлялись, но не крутились. И вот, наконец, ключ вошёл, казалось бы идеально. Они переглядываются, и Хан начинает прокручивать его. А тот поддаётся. Спустя два круга раздается характерный щелчок, что говорило о том, что они открыли первый замок. Они действительно сделали это.

***

К середине дня становится проще. Феликс сидит в отцовском кабинете, пьёт горячий кофе, смотрит в окно, где ярко светит солнце и идёт снег. Сегодня хороший день, рядом возится Кай, пытаясь застегнуть пуговицы на рукавах. — Иди сюда, неумёха. — Ликс отставляет в сторону чашку, и помогает ему с рукавами. Сегодня на них чёрные рубашки, специальные для хора. Они давно не пели, и поэтому все немного нервничают сейчас. Хоть и публика у них небольшая, привычная паства, они всех знают, но всё равно боязно ошибиться или не ту ноту взять. — Спасибо. — Он улыбается и у него ямочки на щеках. Почти такие же, как у Криса. Ликс старается не думать о нём, но получается плохо. Кай хороший парень, добрый и честный. Он всегда где-то неподалеку, вытаскивает его из переделок, заботится о нём, сглаживает их конфликты с Рином. Родителей Кая долго не хотели принимать в общество, из-за этого Рин со своей шайкой часто докапывался до него, а поскольку они были больше и крупнее, ему часто прилетало. Тогда Феликсу приходилось пользоваться своим положением и давить на них через своего отца. Так они и жили как-то вдвоем друг за друга. Феликс достал расчёску и принялся укладывать непослушные волосы своего друга. — Если мать тебя опять таким неряхой на сцене увидит, вставит по самое не хочу. — Ты не лучше выглядишь. –Он лохматит ему волосы. Вынуждая самому причесываться заново. — Эй. Они еще бегают друг за другом по кабинету, когда дверь открывает сестра Ким. — Мальчики, начинаем через пять минут. — Она цокает языком и что-то ворчит себе под нос. Настроение у Феликса немного поднимается. Они наскоро распеваются, пока прихожане рассаживаются. К огромному удивлению среди них он замечает Криса. Зачем? Почему? Рядом с ним опять какой-то парень. Что они здесь делают? О, как он надеялся, что он не придёт сюда. Что он будет обходить это место стороной, после случившегося в лесу. Что он никогда не переступит порог этой церкви, и они больше не увидятся. И сердце Феликса больше не будет разрываться от сомнений. Зачем он делает это? Зачем приходит сюда. Феликс ведь действительно еле держится, одна его улыбка и он готов бросить всё и уйти с ним. Он всем телом ощущает на себе его взгляд, пока поёт, всех сил стоит не смотреть на него в ответ, хоть и так хочется. Он с трудом заканчивает выступление и тут же уходит, ссылаясь на самочувствие, проповедь он не слушает. Один день можно. Он просто дождётся отца в его кабинете, и они уйдут, когда всё закончится. — С тобой всё нормально? — Обеспокоенно спрашивает Кай. — Ты бледный. — Всё хорошо. — Феликс кивает, а сам кусает губы. Когда Кай ушел, а отца всё ещё не было, он решает посмотреть что там творится. Парень приоткрывает дверь и видит, что Крис никуда не ушёл. — Я обдумал ваше предложение. — Моё предложение? — Отец отвечает удивлённо. — То, о чём вы говорили в лесу. Мы с другом хотели бы вступить в ваши ряды. Нет. Нет. Нет. Нет. Только не это. Сердце Феликса готово остановиться в любой момент. Что ты делаешь? Ты не знаешь, что ты творишь. Он на секунду поворачивается в его сторону, но Феликс вовремя прикрывает дверь, и открывает, когда на него уже не смотрят. Заметил ли? Вряд-ли. — Дорогой мой Кристофер, Бог любит всех, придя сюда, вы можно сказать уже в его рядах. Никуда вступать не нужно. — Он очень умело до конца изображает из себя доброго пастыря. — Что же касается вашего друга, я раньше не видел вас в церкви. Но уверяю вас, что здесь рады всем. Надеюсь, вы найдёте здесь то, что ищете. А за сим я вынужден откланяться. Он собирает книги, и уходит. Наедине с сыном он не прячет себя и свои эмоции под маской. Стоит ему переступить порог кабинета, как он снова превращается во властного, амбициозного лидера Общества. — Папа, что происходит? Только не говори мне что ты… — Не говорить тебе чего? — Не говори, что ты действительно собрался разрешить ему. — Разрешить что, Феликс? Говори полными предложениями, я не понимаю тебя, когда ты мямлишь. — Его голос изменился. В нём появились стальные, властные нотки. — Он ведь не присоединится к нам, да? -О, а почему бы и нет? — С громким стуком он возвращает книги на полки. — Обществу нужна свежая кровь. Всё было бы ничего, если бы Феликс не знал, насколько буквальным было это выражение. — Что ты собираешься с ними сделать? — Разве он тебе не нравится? Этот мальчишка. Я ведь для тебя это делаю. Позволю ему остаться. Может для предпоследней жертвы. Лишним не будет. — Нет… — Что мне ещё остается? Лучше держать его при себе и использовать в нужный момент. Ты ведь изначально знал, что нельзя сближаться с людьми вне общества. Так что это твоя вина. Я учил тебя быть дальновиднее, Феликс. — Он поднял голову сына за подбородок. — Ничто не должно мешать твоей цели. Тебе это ясно? — Да, отец. Ему ясно. Ему всё было ясно.

***

Дом встретил их гробовой тишиной. А ещё порядком. В воздухе пахло моющим средством с лимоном. Они огляделись и прошли на кухню. Все электроприборы были выключены из розеток. Холодильник был пуст, а посуда чистая и аккуратно расставленная по полкам. Ни крошки, ни соринки. Она подготовилась и навела порядок, перед тем как уйти. Хану стало тоскливо от такой картины. Дом сквозил этой тоской и одиночеством. Они больше никогда сюда не вернутся. Та же картина ждала их в зале. Всё аккуратно прибрано. Он вспомнил слова Чанбина. Цветов в доме не было. Вообще ни одного. Интересно, их не было и раньше или она избавилась от них перед смертью, потому что о них некому было заботиться? — Я бы полил их, если бы вы попросили. — Чего? Он покачал головой. На комнате Боны нет никаких замков, её они находят первой. Стены покрашены в зеленый, почти как в комнате его матери. Кровать заправлена, на столе тоже все аккуратно разложено. Его взгляд привлекает фотография в рамке. На ней Бона и Чонин, слегка младше, чем он их запомнил. Они выглядят счастливо. Он недолго думая убирает фото себе в портфель. Просто спальня, просто вещи обычной девочки, которая когда-то ходила в школу, гуляла, заводила друзей. Он закрывает шкаф, только открыв его, не став там вообще ничего трогать. — Я не знаю что искать. Здесь совсем ничего нет. Соха, как и обещала, сама просматривает её шкаф с одеждой, на предмет спрятанных вещей, но тоже ничего не находит. Следующей шла спальня матери Боны. Внутри всё было серым. Серые стены, серый ковролин и плотные серые шторы на окнах. Он щёлкает выключателем, но быстро понимает, что здесь нет лампочек. Вообще ни одной. Они осматривают её рабочий стол. Под светом фонарика от телефона становится ясно, что цвет стола местами светлее. Словно долгое время там что-то стояло. Может компьютер, но сейчас это уже не представлялось возможным выяснить. Оставалась только одна дверь, они вообще не сразу её заметили, и может быть даже прошли бы мимо. Скорее всего она вела в подвал. Ключ снова подобрали не сразу, долго возились, потом ещё заперли дверь изнутри. Лучше перебдеть. За дверью действительно оказалась лестница в подвал. — Будет весело, если мы найдём здесь какие-нибудь огурцы засоленные на зиму. — Шепчет Соха. — Влезть сюда ради огурцов было бы действительно тупо. Однако то, что они находят в подвале, перечеркивает всего их догадки и порождает ещё больше вопросов. — Какого чёрта? Стена, полностью увешанная какими-то документами, планами, чертежами и картами. Их глаза просто разбегаются. Словно логово детектива из сериала. Списки фамилий, какие-то пометки, фотографии людей. У Хана мозг готов взорваться. Он подходит ближе, к чертежу какого-то здания. — Городская психиатрическая больница. — Читает он надпись внизу. Он пробегает взглядом и замечает пометки, написанные от руки, почерк не очень понятный, но ему кажется, что он разобрал ещё кое-что. «Ян Чонин» на одной из комнат. А также приписки возле некоторых дверей вроде «Ключ №9» или «Стоит кодовый замок. Какой код?» — Это план туннелей под городом? — Удивляется Соха. — Здесь есть туннели? Кто бы знал? Смотри, кажется это наша школа. Хан подходит к тому, что рассматривает девушка. И действительно, от их школы шли туннели, которые соединяли её с другой школой, больницей, психиатрической клиникой, церковью и шахтами на краю города. Согласно этой карте весь город под землей был просто испещрен туннелями. Огромная карта, больше метра на метр с уймой пометок красной пастой. Он делает несколько фотографий на телефон. Так, чтобы было видно как что висит. — Мы должны снять всё это. Снять и унести с собой. — Ты серьезно? — Да, давай за дело. Именно для этого ему и прислали ключи. Вот что хотела передать мама Боны. Она что-то нашла. Пока не ясно что, чтобы разобраться в этих записях уйдёт уйма времени. Кем же была её мать? Неужели полиция не осматривала её дом после смерти? Некоторые бумаги были пожелтевшие, они явно были старые, какие-то по новее. Записи располагались в определенном порядке, но пока Хан не мог понять как именно. Они аккуратно снимали и складывали каждую бумажку, стараясь не упустить ничего. Они сняли уже больше половины, когда сверху раздался громкий звук. — Что это? Хан, что это такое? — Соха начала нервничать. — Я не знаю. Раздался ещё один грохот. -Твою мать. Собирай всё и кидай в мой рюкзак, быстрее. — До него дошло, что это были за звуки. С таким звуком обычно выносили двери небольшим полицейским тараном. И точно, раздался ещё один удар, а затем треск и стук упавшей двери. Хорошо, что они на всякий случай заперли замки, когда вошли. Это позволило им выиграть пару минут. В дом вошли несколько человек, они громко о чём-то переговаривались, но отсюда было не разобрать слов. Однако Хан узнал голос одного из говорящих. — Это Минхёк. — Нужно забрать всё, что можем. Нельзя, чтобы это попало в их руки. Но Хан её уже не слушал, он судорожно пытался найти выход, да, возможно они ещё не скоро дойдут до этой двери пока обыщут весь остальной дом. Плюс несколько замков здесь. Несколько минут на то, чтобы выбить эту дверь. Но они-то не могут через неё выйти. Других выходов здесь не было, только небольшое грязное окно почти под потолком. Думай Джисон, думай. Он ударил себя кулаком по лбу. Что делать? Соха продолжала отрывать бумаги. Он так увлекся записями, что совсем не осмотрел подвал. Что здесь было? Да почти ничерта. Пустой подвал, гора каких то тряпок да стол в углу. — Помоги мне. Давай передвинем его, только тихо. Стол оказался тяжелее, чем выглядел. Они с трудом перенесли его, стараясь не шуметь, прямо под окно. Он без труда добрался до окна и принялся его ощупывать. Не открывается. Его нельзя было открыть. Кто делает окно в подвале, которое нельзя открыть? Спасибо, хоть не стеклопакет. Если бы только он мог чем-то поддеть раму, но этот вариант точно отпадает. Это же подвал, здесь должны быть инструменты, или ещё что-нибудь. Он внимательно всё посмотрел. Но здесь даже шкафов не было, вообще ничего. А время шло, разговоры становились всё ближе. Когда он заметил что из-под тряпок что-то торчит. Да! Он не мог ошибиться, он слезает со стола и тянет это нечто, что оказывается садовой лопаткой. Лучше, чем ничего. — Знаешь, что я сейчас сделаю? Я разобью окно. У нас будет совсем немного времени, потому что это, безусловно, будет громко. Разбиваем окно, выкидываем туда портфель, я лезу первым, на случай если там будут ещё люди, затем вытягиваю тебя. Поняла? Она хватает его за локоть и смотрит как напуганный олененок. -Ты ведь не сбежишь без меня? — Не сбегу, я обещал Чанбину. Я тебя тут не брошу. Стекло может не очень удачно разбиться, будет лучше, если первый полезу я, и только потом ты. — Он старается, что бы его голос звучал убедительно. Чтобы она не паниковала. Хотя на самом деле ему жесть как страшно. Если его поймают здесь, его отец потеряет работу. А это, пожалуй единственное, что держит его после смерти матери. Он залезает обратно на стол и несколькими ударами разбивает окно. Звук получается даже громче, чем он думал. Шаги и говор сверху на секунду замолкают, а затем они бегут сюда и уже начинают дергать дверь. Хан пролезает сквозь окно, зацепляясь ногой за какой-то не отвалившийся осколок, он не думает об этом, даже не замечает, как только он оказывается на земле, то ногой отмахивает осколки, чтобы девушка не порезалась. Он помогает ей вылезти, но всё идёт не так гладко. Проблемы быть фигуристой девушкой. В его голове сама собой возникает фраза «Это всё потому что кто-то слишком много ест» Но он её не озвучивает. Ещё бы он её озвучил, ему ещё нужна голова на плечах. — Снимай пальто. — Что? — Просто брось его здесь. Она так и поступает. Соха снимает пальто, оставаясь в одной тонкой футболке, и о чудо, это помогает. Она пролезает в это чертово окно ровно в тот момент, когда раздается очередной треск сломанной двери. Хан одной рукой хватает рюкзак, а другой Соху за руку и они бегут так быстро, как только могут. Её пальто остается в доме Боны и сейчас Джисон молит богов, что бы она не оставила в карманах ничего, что указывало бы на неё. Они отбегают на приличное расстояние, прежде чем, наконец, остановиться. Сон осматривается, какой-то малознакомый двор. Он специально бежал не в сторону дома. В груди саднит от холодного воздуха и бега. Он сгибается пополам. Девушка же оказывается более выносливой, чем он. Ещё секунду он приходит в себя, прежде чем вспомнить, что она осталась в одной футболке. Он не думая снимает с себя куртку и надевает на неё. — Джисон, твои руки! — Что с ними? — Он смотрит на руки и понимает, что они в крови. Этой же кровью он заляпал и куртку, и шарфик Минхо. Видимо когда он полз по осколкам, то порезал себе руки. Нога тоже болит, он замечает, что его джинсы порваны и оттуда тоже течет кровь. — Ничего страшного. Ты всё собрала? — Мне кажется да, но, я не уверена.

***

Это должен был быть рядовой осмотр дома, и Минхек негодовал, на кой черт его вообще сюда послали. Эти тупоголовые полицаи совсем не хотели делать свою работу. Какого чёрта участок с самого утра был почти пустой. Почему вместо слежки за священником, он идёт осматривать дом какой-то самоубийцы. Его это бесило, очень бесило. Но снаружи он оставался невозмутимым. Как всегда идеальный костюм, хладнокровный взгляд. Нужно оставаться выше этого. Он выше всего этого. Это просто временное препятствие на его пути. Ещё немного и вся полиция будет его. Они выбили дверь, первое, что бросилось ему в глаза это следы на идеально чистом полу. И он бы мог их рассмотреть, если бы эти дебилы не ворвались следом и не затоптали тут всё. — Вы, Су Кхён, да? — Мужчина лет за 40, с пивным животом, его пуговицы на рубашке должно быть были действительно хороши, держать такую ношу внутри. — Осмотрите кухню. — Мужчина кивнул в ответ. — Ким Дон, на вас зал, а я осмотрю спальни. — Второй мужчина тоже кивнул. — Если что-то найдете, зовите. Он прошёл сразу в спальни. Ему смутно припоминалось, что этот мальчишка кажется, водился с дочерью погибшей. С погибшей дочерью погибшей. Поправил он сам себя. Дом идеально чистый, она вылизала его перед смертью. Зачем это делать обычному человеку? Хотя, говорили, у неё с головой беда была. Дом вылизали, а чьи же следы тогда в коридоре? Его подчиненные доложили что ничего не нашли, да и сам он ничего такого не увидел и уже собирался уходить, когда снизу раздался треск стекла. Здесь есть подвал, и прямо сейчас там кто-то находился. И точно, осматривая дом, он не заметил дверь, покрашенную в цвет стен. «Не уж то теряю хватку?» Дверь была заперта и на то, чтобы ее выломать они теряют драгоценное время. Первое, что он видит сбежав вниз по лестнице это чьи-то ноги исчезающие в окне. Он кидается к нему, но ворвавшиеся в дом оказываются быстрее и отсюда он просто не видит кто это. На столе лежит чье-то розовое пальто. Интересно, думает он. Карманы к его сожалению оказываются пустыми. Но пальто определенно женское. Вряд ли его обладательница была здесь одна. Он осматривает комнату, местами на стене остались кнопки, словно раньше там что-то висело. На полу возле стены он замечает какой-то лист белой бумаги. Он поднимает его, и тот оказывается довольно плотным. Фотография, перевернув которую он видит собственное лицо. — Крайне интересно.

***

— Так и куда мы сегодня идём? Хёнджин был рад наконец-то выйти из дома. Было холодно, своих тёплых вещей у него не было, но Сынмин откуда-то достал ему коричневую куртку на два размера больше и смешную синюю шапку с большим бомбоном. Они также надели чёрные маски, чтобы не видно было лиц. — Ты сам просил взять тебя с собой. Обычно я хожу в лес, но тебя туда не потащу. Заноешь ещё. Хван закатил глаза. Он никак не мог привыкнуть к сварливости своего соседа. — Я хочу найти, где они остановили свой фургон. Немного последим за ними. Как много людей входит, как долго они там находятся, сколько людей в самом фургоне. Была бы возможность, я бы номера пробил. Но у меня нет связей в полиции. — Отец Джисона работает в полиции. — Это тот придурок, который на меня накинулся? — Уверен, ты напугал его больше. Он же и мухи не обидит. Я думаю, если бы мы его попросили… -Исключено. Он сдаст тебя сразу же, вот увидишь. Почему-то Хван не думал, что Джисон мог бы его сдать. Он ведь явно никому не сказал, о том, что встретил его в тот день. Да и воспоминания о нём остались исключительно хорошие. Он возился с ним тогда в детстве и это было здорово. Они бесцельно бродили по городу в поисках того самого фургона. Обычно его парковали у определенных мест, будь то администрация, школа, или торговый центр. Они начали с главного парка, но там ничего не нашли. Зато, Хёнджин заставил Сынмина купить себе горячий пирожок и кофе, и это сделало его немного счастливее. Менее голодным уж точно. Они сидели на скамейке под большим дубом. От кофе шёл пар, и он приятно согревал его руки. — Пей быстрее, и надевай маску обратно, пока тебя никто не увидел. — Люди должны же как-то узнавать о их местоположении? — Проигнорировал его Хван. — Что ты имеешь в виду? — Ну, они позиционируют себя как вакцинацию от гриппа, значит где-то должна быть информация о их местоположении, разве нет? Они вышли в парк прямо днём, что было довольно рискованно. Хоть людей было и не так много, некоторые всё равно странно на них косились. А может Хвану это только мерещилось. Он всё ещё чувствовал аромат выпечки, хоть они и ушли на приличное расстояние, он причудливым образом смешивался с запахом опавшей листвы и сырой земли. Ему нравился этот парк, когда он был младше, то часто гулял здесь с родителями. А теперь вот с Мином, интересно, гуляли ли они здесь вдвоем раньше? Вспоминает ли он что-то, чего не помнит Хёнджин? Он упорно продолжает откладывать такой важный разговор в долгий ящик. Дурацкого фургона не было видно, даже когда солнце село, они обошли весь город, а его ноги просто горели. Они не смогли его найти и вся их слежка прошла даром. — Зато погуляли. — Сынмин разводит руками. — Ты же хотел погулять. — Может, в магазин зайдём? На ужин что-нибудь купим? — Он продолжал разводить Мина на вкусняшки, хотя ему давно бы стоило задуматься, а откуда вообще у того хоть какие-то деньги. И он нехотя соглашается, продолжая ворчать, что дома у них всё есть. Они заходят в ближайший супермаркет, и Хван набирает корзину всякой всячины, беря в первую очередь нужные продукты. Рис, куда же без него. Но не отказывает себе в том, чтобы положить туда пару шоколадок, под аккомпанемент ворчания. Возле кассы он замечает стойку с журналами. Его взгляд притягивает городская газета, которую он раньше вообще не замечал. Заголовок на первой странице гласил «Таинственное отключение интернета. Авария или заговор?» — Это ещё что? — Он тянется к газете. — Ох, берите, берите, молодые люди, местная газета сейчас нарасхват, последняя осталась. Он закидывает её следом. — Слушай, если у тебя есть деньги, какого хрена мы тогда за рыбой ходили? — Спрашивает Хёнджин уже дома, когда они раскладывают покупки. — Но ведь так интереснее. — Он пожимает плечами и как ни в чём не бывало, закидывает рис в коробку, которую они используют вместо кухонного шкафчика. — Интереснее? Тебя тогда ножом пырнули, а ты говоришь, что так интереснее? — Ну, ты же меня спас. Навыки выживания ещё никому не помешали. Сейчас у нас есть деньги и крыша над головой, но кто знает, что будет дальше. А рыбу ты ловить уже умеешь, значит, не пропадёшь. Он задумывается над его словами, это же что получается? Он из-за него туда пошёл? Чтобы его научить? Зачем? Газета летит куда-то в дальний угол, он слишком устал, чтобы думать, читать, или делать вообще что-либо. Он укладывается на матрас, оставляя включенным небольшой фонарь. — Расскажи мне что-нибудь о своём детстве?

***

Они кое-как добираются до дома. Хан замёрз, хоть на нём и была надета толстовка. Ещё и шарфик кровью запачкал, это печалило его больше всего. Он старался не обращать внимания на то, что его раны просто горят. Они вернулись первыми, наверное, служба была ещё в самом разгаре. Он не знал, нервничает ли Соха. Её лицо ничего не выражало, только тогда, там в подвале он увидел испуг в её глазах, но на удивление действовала она быстро и уверенно, словно и вовсе не боялась. Он падает на диван, и заворачивается в плед. — Знаешь, а ты молодец. Быстро реагируешь. — Да. Ты тоже ничего так. — Она садится рядом и какое-то время они просто молча сидят, смотря в одну точку. — Это было жесть как страшно. — Неожиданно говорят они хором и начинают смеяться. — Надо же, у нас даже мысли синхронизировались. — Выпаливает Джисон. Он дрожит, то ли всё ещё от холода, то ли от выброса адреналина, которые он получил. В любом случае его слегка трясёт, и это не очень приятно. — Где у вас аптечка? — В ванной на втором этаже. Она уходит, и её нет, долгие пять минут. Джисон теряется в догадках, почему она так долго ищет. — У вас аптечка в коробке от смесителя? Удивительно, что я вообще её нашла. Джисон неловко смеется. Он совсем об этом и забыл. Она перебирает содержимое и недовольно качает головой. — Ну хоть перекись есть и на том спасибо. Девушка обрабатывает ему руки, проверяя каждую ранку, что бы там не осталось осколков, а затем бинтует их, в то время как Хан тупо шикает от боли, а его кровь, как ему кажется, забавно пенится. Затем она смотрит на его ногу, из которой до сих пор торчит внушительных размеров кусок стекла. — Мне придется разрезать твои Джинсы. — Чего? — восклицает Хан. — В каком смысле разрезать? Как это разрезать? Это мои любимые джинсы между прочим. — Ты уже порвал их. — Ну и что? Сейчас так модно. — Окей, тогда снимай их, только аккуратно. -Э, э, э. Притормози, не буду я перед тобой штаны снимать. Она закатила глаза. — Значит режем. — У неё тут же откуда-то появились ножницы, она опустилась на колени перед ним и уже собиралась отрезать кусок ткани. — Надеюсь, ты сейчас собралась отрезать ему… — Чанбин! — Не дал договорить ему Чан. — Что у вас тут происходит? — Твои спасители. — Соха передала Крису ножницы и ушла со своим парнем на кухню. — Как дела в церкви? — Будничным тоном спросил Хан. — Потом о церкви, что это торчит из твоей ноги? — Он, так же как и Соха до этого, садится перед ним на пол, осматривая его ногу. — Зачем вы все так садитесь, мне неловко. — Ой заткнись. — Он ловким движением разрезает его джинсы, пока они ещё не прилипли к ране. — Глубоко вошло, может в больницу? — Не хочу в больницу, тяни так. — Ну, ладно. На счёт раз, два…. -БЛЯЯЯЯЯТЬ. — Крик раздается буквально на весь дом. Кристофер откладывает стекло в сторону и тут же заливает рану перекисью, прикладывая к ней сложенный в несколько слоев бинт. — А что понежнее нельзя? — Это и было понежнее. От пережитых эмоций, боли, холода и страха, оказавшись дома, в тепле и на родном диване Хана быстро сморило в сон. Он даже не успел спросить, как прошло у ребят в церкви и рассказать им о том, что они нашли. А ещё ночью их ждала вылазка в надежде встретиться с Хёнджином, и Минхо, который скорее всего придет к его дому. Минхо придёт к его дому. Этого было достаточно, чтобы он заснул с самой идиотской улыбкой на губах.