Безвременье.

Куда ни посмотри, везде были чёртовы деревья. Деревья и снег. Впервые за долгое время он не понимал, где оказался. А ведь должен был быть где-то недалеко от своей родной школы. Его одежда пропиталась чужой кровью и воняла трупами. Голова кружилась. Ему вдруг стало очень жарко, куртка словно потяжелела на пару тонн, хотелось скинуть ее с себя, снять. Его рассудок помутнел, окружающий мир кружился, сливаясь в единый поток. Он упал привалившись спиной к дереву. Снег был очень мягким, а он так устал… Глаза просто слипались. Он пытался найти в себе силы, чтобы встать, но в итоге всё равно провалился в сон. — Хёнджин, вставай, за тобой пришли. — Мама! — Это был мамин голос, он так давно её не слышал. — Просыпайся, твой друг пришел. — Какой друг, мама, где ты? Мама! — Он звал её, но глаза были слишком тяжёлыми, он словно слышал ее через сон, но никак не мог проснуться. — К тебе пришел Сынмин, он ждёт тебя на кухне. — Но ведь Сынмин умер, мама, разве ты забыла? Всё так же сквозь сон он почувствовал как его трясут. Да так настойчиво, что ему не осталось ничего, кроме как посмотреть кто решил его разбудить. — Просыпайся, черт возьми, ты слишком большой, чтобы я тебя тащил. Не вздумай тут спать. Конечно, это был Сынмин, вид у него был испуганный, но вполне живой. Хёнджин очень удивился тому, что всего пару минут назад во сне считал его мертвым. Но глядя на него, воспоминания потоком полились в его голову. Он вспомнил маму, она плакала, когда сообщила ему, что его друг вместе с семьёй разбился на машине. Он вспомнил его! Всё вспомнил, все их прогулки, все обещания, все слезы, пролитые на его похоронах! В голове была настоящая каша. Вот они в парке с Сынмином ловят лягушек, а вот он зажимает рот мужчине в яме с трупами. Голова кружилась, хотелось спать, ничего не понятно. Он пытался сконцентрироваться на лице друга перед собой. — Прости меня, прости, я должен был пойти за тобой. Посмотри на меня, ты ранен? — Он принялся расстёгивать ему куртку, чтобы осмотреть. — Это не моя кровь, — еле выговорил Хёнджин. — Хорошо, хорошо. — Он выглядел очень взволнованным. — Пойдем домой. Всё происходило словно не с ним, казалось, по дороге он продолжал терять сознание, потому что не заметил, как они оказались в доме шерифа. Кто-то кричал, это он слышал отчётливо, а вот что сам был причиной этих криков, он не понимал. Сынмин продолжал тащить его за собой, к нему присоединились другие люди. Они о чём-то спрашивали, разговаривали, но было так тяжело слушать, что они говорят. Каждый шаг давался с таким трудом, он не понимал, почему ему просто не дадут лечь. Просто лечь и поспать. *** — Какого чёрта, Соха? Чанбин смотрел на нее, и в его груди что-то трескалось. Сначала родители, теперь девушка. Он посмотрел на Хана, парня трясло после произошедшего. Казалось, ещё чуть-чуть и он потеряет сознание. Ещё бы, на него уже второй раз направляют пистолет и грозятся убить. — Соберись, эй. — Он схватил его за плечи. — Всё обошлось. Всё в порядке. Ты в порядке, слышишь? Что мне сделать, чтобы тебе помочь? Но Хан лишь потряс головой. — Со мной всё нормально, — но было видно, что он врёт, и Чанбин понимал это. Он также понимал, что живы они только благодаря Сохе. Она сказала спецу что-то, что-то важное, что понимают только они. Он встал, прикрывая собой друга, и с вопросом во взгляде посмотрел на нее. Его руки были скрещены на груди, и весь вид говорил о том, что он не потерпит глупых оправданий. Только правду. — Бинни. Он молчал. — Чанбин, — из ее голоса пропала вся мягкость, осталась только серьезность. — Мой отец… Ты же знаешь, он бывший военный. Он жестом показал ей продолжать. Хан за ним копошился и топтался на месте, пытаясь успокоиться, но тоже слушал очень внимательно. — В обмен на безопасность нашей семьи он согласился стать информатором. — И ты всё это время… — Нет! Я ничего ему не говорила! Но он не мог ей поверить. Из него словно резко выбили воздух. В голове не укладывалось, всё это время они везде брали ее с собой, общались с ней, доверяли. А она скрывала от них такую важную вещь. — Эти фразы, я знаю их, с помощью них можно отличить информатора, а его нельзя убивать. Он бы убил нас, у меня не было выбора. — У тебя был выбор. Раньше. Ты могла рассказать нам об этом раньше. Думаешь, мы бы не поняли? — Они виноваты в смерти Енсо. Неужели у тебя ничего не екает? — Спросил ее Хан. Эмоционально он был нестабильнее, чем они все. Но он держался изо всех сил. Лицо Сохи побледнело. Ее нижняя губа начала трястись, словно она сейчас расплачется. — Не говори так, я любила Енсо, мне очень больно от ее смерти. — Я… — начал Чанбин, несмотря на ситуацию он старался подбирать слова. — Я не хочу рубить с горяча, не разобравшись во всём. У меня ни одного цензурного слова, я еле держу себя в руках чтобы не высказать тебе всё это! Просто не подходи ко мне больше. — Ты бросаешь меня? — Её голос дрожал, а по щекам текли слёзы. Чанбин совсем ничего не понимал, как она может так плакать после того, что сделала. Как она могла так предать его? Что всё это время было между ними? Где ложь, где правда, он не знал. В данный момент всё, что ему хотелось, это уйти куда подальше и не видеть её больше. Хорошо, если никогда. Он не хочет в этом разбираться. — Мне просто нужно время, — сказал он. — Пойдём отсюда, Хан. *** К своим почти восемнадцати годам в планы Чана точно не входило становиться мамой уткой. Однако, казалось именно это и происходило сейчас. Чонин уже второй день продолжал ходить за ним попятам. Почти неотрывно. Ему кажется, что это довольно забавно, хоть и немного напрягает. Они с самого утра вместе, по очереди чистят зубы, моются и приводят себя в порядок. Когда Чан в душе, Чонин торчит в коридоре и ждёт, пока он закончит, а затем идёт за ним следом на кухню. Там он садится за стол и внимательно наблюдает за всем, что Чан делает. Он молча смотрит, как тот достает две миски, открывает молоко, насыпает хлопья. Одну миску он ставит Чонину, одну себе. Вчера был тяжёлый день для всех. Сынмин буквально на себе притащил замёрзшего Хенджина, целиком перепачканного кровью. Это зрелище, видимо, вызвало у Яна неприятные воспоминания. Он долго кричал, и Чан не мог разорваться между тем, чтобы успокоить его и выяснить, что произошло. Он решил, что те двое и сами справятся, а сам принялся успокаивать младшего. Ему пришлось крепко держать его и долго гладить по голове, попутно пытаясь увернуться от его ударов. Позавтракав, он решает подняться и спросить как дела у Хенджина. Вчера Сынмин успел буркнуть о том, что это не его кровь, и все в порядке, но выглядел парень крайне плохо. Он помыл тарелки и пошел наверх, Чонин было двинулся за ним, но увидев, что тот идёт в их комнату, замялся на месте. — Я думаю, они отмыли его от крови. Но ты всё равно можешь подождать внизу. По его лицу было видно, что оба варианта ему не нравятся. Он явно не хотел оставаться один. — Просто держись за мной. Чонин кивнул, встал слегка за ним и схватился за его кофту. Чан постучал в гостевую комнату, которая раньше принадлежала матери Хана. Растрёпанная макушка Сынмина показалась из-за двери, видимо они ещё спали. — Привет, у вас все хорошо? Он тихонько вышел и прикрыл за собой дверь. Парень больше не выглядел так грозно, как в их первую встречу. На нем была какая-то большущая футболка, и Чан только сейчас заметил, что он оказывается был довольно худым, и в плечах, и в росте он сильно уступал ему. А ещё он выглядел измотанным и таким потерянным. — У него жар, а ещё он всю ночь бредил. Они спустились вниз, и Чан принялся заваривать ему кофе. — Достань мне молоко, — он тихонько шепнул Яну, стараясь не перебивать рассказ Сынмина. Парень передал ему наполовину полную бутылку молока и уселся напротив Кима, с любопытством его разглядывая. — Он почему-то всё повторял, что я умер. Знаешь, что-нибудь об этом? Чан пожал плечами. — Мы не были близки, это стоит спросить у Хана, он может что-нибудь знать, — он потрепал Чонина по голове и сел рядом. Тот казалось ластился к его прикосновениям словно котенок. — Как так вышло, что вчера вы разделились? Я думал, ты следишь за ним. — Так и было. Обычно так и есть, — поправился он. — Обычно я слежу за ним, но я не ожидал, что он убежит далеко. Я думал, он вернётся. Он пересказал ему события вчерашней ночи, то и дело делая паузы и проверяя реакцию младшего, видимо боясь, что Ян снова начнет кричать. Но тот воспринимал его рассказ спокойно. Он слушал с интересом и, казалось, думал о чем-то. — Я нашел его возле ямы с трупами. Их там уже прилично, и многие из них свежие, видимо, он попал туда с кем-то из них. Но я не знаю, понимаешь? Я не знаю, что произошло, и он ничего не смог рассказать мне кроме того, что уже отревел свое на моих похоронах. Чонин простонал. Он схватился за голову двумя руками. — Что такое? — Голова болит. Чан дотронулся до его лба, но он был холодный. Он налил ему стакан воды и достал обезболивающее из аптечки, которая из ванны перекочевала на кухню. — Яма. Большая яма. Квадратная. В лесу возле школы, — проговорил он, всё ещё держась за голову. — Да, откуда ты знаешь? — спросил Сынмин. — Видел. — Ты не мог ее видеть, ты был ещё… — он замялся и не стал говорить слово психушка, чтобы не вызвать у него очередной приступ. — Тебя здесь не было, когда они ее вырыли. — Я видел ее на бумаге, — он снова застонал. — На какой бумаге? — Продолжал спрашивать Сынмин. — Я не помню! — Попробуй… — Хватит, — перебил его Чан. — Ты не видишь, ему плохо! — Но он может… — Нет! — Чан помог ему встать и отвёл на диван. Это нужно было обсудить с Ханом. Они уже упоминали, что Чонин как-то связан с матерью Боны и родителями Чанбина. Теперь он говорил про какой-то план. Возможно ли, что он знает больше, и за это его и упрятали в больницу, когда не смогли убить. Сейчас он не в себе из-за лекарств, но возможно, если дать ему больше времени, он вспомнит что-нибудь ещё. Раздался звонок в дверь, но они никого не ждали, поэтому Чан очень удивился. Отец Джисона не должен был появиться так рано. Судя по их рассказам, Соха теперь тоже явно не скоро их навестит. Он с опаской открыл дверь. На пороге стоял Феликс, вид у него был крайне обеспокоенный. В руках он держал какой-то увесистый пакет из супермаркета. — Феликс, что ты здесь делаешь? Он посторонился, пропуская его внутрь, и тот, неуверенно оглядываясь, вошёл. — Привет, — он улыбнулся, и от этой улыбки Чан тут же расстаял. — Твои друзья вчера сказали что ты заболел. — Я заболел? — Он поймал растерянный взгляд Сынмина, который отчаянно кивал ему. — Ах, да, действительно, мне было так плохо вчера, но уже немного лучше. Ты волновался за меня? — Он и сам уже широко улыбался. — Я хотел приготовить тебе суп, — он слегка качнул пакет. — Но если тебе уже лучше… — Ох, что ты, я так болен, мне так плохо. А знаешь, Хёнджин тоже заболел, видимо я его заразил, у Чонина голова болит. Смотри: видишь, он лежит на диване, — он показал рукой в сторону Чонина, и если честно, парень выглядел так плохо, когда попытался приподняться и помахать, что кажется даже Сынмину стало его жалко, и он принялся гладить его по голове. Но тут же получил по рукам. — Ну вообще, я купил целую курицу, поэтому… — Вот и замечательно! — Он забрал у него из рук пакет, вручил его Сынмину, который слегка удивившись понес его на кухню. А Чан начал снимать с Феликса его куртку и шапку. Он был так рад его приходу, что все проблемы буквально отступили на второй план. — Говори, что нам делать. — Можешь почистить картошку, — он явно растерялся от такого напора. Сынмин кашлянул, показывая что он тоже здесь и готов помогать. — А ты… Помыть морковь? И они оба принялись помогать ему с супом. Чан очень активно и болтая без умолку, а Сынмин молча делая все, что его просят. Феликс много улыбался, и это привлекло внимание Чонина. Видимо таблетка подействовала и ему стало лучше, поэтому он пересел за кухонный стол. И начал оттуда наблюдать за тем, что они делали. Когда аромат супа уже расползался на весь дом, со второго этажа спустились Хан и Чанбин. Последний, издавая грустные вздохи сожаления, тут же упал на диван и принялся смотреть в одну точку. — О, Феликс, — изумился Хан. — О, ты готовишь! — Он изумился ещё больше. Джисон прошел на кухню, потрепал по голове Чонина, ткнул Сынмина под ребра, получил от него подзатыльник, и положил голову Феликсу на плечо, заглядывая что это он там делает. — О, это суп! Пахнет вкусно. Феликсу определенно было неловко, он терялся от такого количества людей и неожиданной дружелюбности с их стороны. Поэтому Чан оттащил от него Хана и занял его место. Шепча ему на ухо всякие глупости о том, как он рад, что Феликс пришел, как хорошо он вписывается в компанию его друзей, что здесь все ему рады. Он заметил, что парень слегка краснеет от всех этих слов, и это вызвало у него очередную улыбку. — С вашим другом всё в порядке? — Поинтересовался Ликс, смотря на тяжело вздыхающего Чанбина. — Нет. Не думаю, — ответил Хан, при этом он уже что-то жевал. — Но я так же не думаю, что здесь хоть кто-то в порядке. Но мы правда рады тебя видеть. Да, даже Чанбин. — Я очень рад, — послышалось искреннее бубнение Чанбина из зала. — Тебе всегда здесь будут рады, можешь приходить когда захочешь, — сказал он на правах хозяина этого дома. — И это не только потому, что твой суп пахнет божественно, и что его кажется достаточно много, чтобы накормить нас всех. Чан широко улыбался. Он обнимал Феликса со спины и изредка, пока думал, что никто не видит, целовал его в макушку. — А твой отец разве не будет против? Чан рассмеялся, Хан и Чанбин поддержали его. — Посмотри на нас. Мы все буквально живём здесь, а на втором этаже ещё дрыхнет Хёнджин. Ты серьезно думаешь, что он заметит? Одним больше, одним меньше. Когда суп был готов, Сынмин унес две порции наверх, чтобы накормить Хенджина. Остальные же остались за столом, и даже Чанбин подтянулся, как Рокфор на запах сыра. И вроде бы даже улыбнулся. *** — Скажи мне, зачем мы сюда идём? — Спросил Минхо, осматривая стрёмную местную церковь. Ничего кроме ужаса она в него не внушала. — Идём сказать «привет» новым друзьям. У нас с тобой сегодня насыщенная программа, — Минхек потрепал его за щеку, как маленького ребенка. — Мы будем гулять и выходить в люди, как в старые добрые времена. Помнишь, когда моя мать брала нас с собой на различные деловые встречи. Она надевала на Минджу самые красивые платья, а нас заставляла надевать рубашки. Минхо потёр щёку. Ему не нравилось, когда Минхек был в хорошем распоряжении духа. А сегодня оно из него прямо-таки перло. Он шел пружинистой походкой, чуть ли не подпрыгивал. И то и дело скалился своей белозубой улыбкой. Он даже ни разу не сказал ничего про Хана и никак не упрекнул самого Минхо. — Я помню, мы должны были изображать приличных детей, сидеть за столом молча и держать идеальную осанку. Я ненавидел эти приемы и не понимал, зачем вы постоянно таскаете меня с собой. — Твои родители считали, что это хорошая тренировка манер. Они были слишком заняты, чтобы заниматься этим самим, моя мать сделала хорошее дело. Она вышколила тебя как своего родного сына. Твой брат не мог похвастаться такими идеальными манерами. Поэтому ему всегда прилетало после редких вечеров, которые устраивала твоя семья. — Зато у него было детство. — Брось, у нас было отличное детство. У нас троих. Всегда мы трое. Ты, я и Минджу. Дверь церкви открылась с небольшим скрипом, священник, сидящий на первой из скамеек, обернулся, и увидев их, встал и пошел к ним навстречу. Минхек перекрестился, перед тем как войти внутрь, Минхо же на этот лицемерный жест только закатил глаза. Сам он ни в какого бога не верил, поэтому он просто вошёл следом. — Шериф, — протянул он приветственно с широкой улыбкой. Такой же фальшивой, как и у самого Минхека. — Отец Ли. Добрый день, мы решили зайти познакомиться. — А вы, это?..- он намекнул на то, что не знает Минхо. — Разрешите познакомить вас, это мой добрый друг и компаньон Ли Минхо. — Вы тоже полицейский? — Поинтересовался он. — Я химик. Работаю в местной школе. — Как интересно. Что же связывает вас двоих? — Это долгая история, — улыбнулся Минхек. — И совсем не интересная, — добавил младший Ли. Он провел их в свой кабинет. Это было небольшое помещение с крохотным окном сверху, из которого лился тусклый свет. Возле стены под этим самым окном находилось рабочее место — простенький стол из темного дерева, абсолютно пустой, ни бумаг, ничего. Напротив стояли два кожаных зелёных кресла, куда и сели молодые люди. По бокам кабинета стояли полностью забитые различными религиозными фолиантами и книгами шкафы. Стоило им сесть, как дверь очень тихо отворилась и внутрь вошел молодой парень. Он нес поднос, на котором стоял старенький керамический чайничек, сахарница и маленькие, такие же керамические чашечки. Он ловко поставил поднос на стол и разлил ароматный чай по чашкам. Минхек отпил чай и довольно хмыкнул. Минхо же, помня все рассказы Чана, предусмотрительно решил к нему не притрагиваться. Парнишка ушел, выполнив свою работу, так же тихо, как появился. И Минхек завёл свою светскую беседу. — Хотел сказать, что получил ваш подарок, — он закинул себе в чай кубик сахара и принялся его размешивать. — Крайне экстравагантный подарок, я бы сказал. И вот, мне хотелось бы поинтересоваться, какой смысл вы вложили в это произведение искусства? — Он отпил ещё чаю. Потом покосился на Минхо и, увидев что тот не пьет, тихонько усмехнулся. — Я думал, мой посыл был кристально ясен. Предлагаю вам заключить мир. Вы не трогаете наших людей, а мы — ваших. — У меня из людей только один человек, которого трогать не надо. На остальных мне глубоко наплевать, — он одним глотком осушил остатки чая в кружке и поставил ее с громким стуком на тарелку. — И ему, по всей видимости, не по вкусу наш чай, — священник усмехнулся. — Просто я наслышан о его свойствах, — улыбнулся Минхо. Намёк, который ему дали перед входом в церковь был понятен. Сиди смирно, кивай и улыбайся. — Даже так? Что ж, и ваш ответ? — последний вопрос он адресовал новоиспеченному шерифу. Минхек поднялся и сдержанно кивнул. Они пожали друг другу руки. — С вами приятно иметь дело, — напоследок сказал святой отец. Они покинули церковь, и Минхек закурил, он сделал долгую затяжку, а потом просто выкинул сигарету. Его взгляд был слегка плавающим. Видимо эффект от чая сказывался на нем. — Приятно иногда выйти в люди, — неожиданно сказал он. — Ты взял меня с собой только ради этого? — поинтересовался Минхо. — Знаешь, не хочу в один из дней увидеть твоё красивое тело свисающим с креста. Да и любую псину иногда нужно выгуливать. — Может, лучше я поведу? — спросил Минхо, заметив состояние старшего. — Дорога скользкая, а ты выпил какую-то дрянь. Он поразмышлял пару секунд, потом кинул Минхо ключи, а сам уселся на пассажирское сидение. — Здесь направо, — казалось, что он выбирает направление просто наугад. — Налево, — он тыкал пальцами в зависимости от того, в какую сторону поворачивать. Наконец, они остановились возле небольшого, невзрачного домика. Раньше Минхо никогда здесь не был, и он не знал, кому принадлежит дом. Предчувствие было нехорошим. Ему не хотелось туда идти, но Минхек кинул на него взгляд полный презрения, и ему пришлось выйти из машины и пойти за ним. Они постучались, им открыл высокий, статный мужчина, у него была густая борода и кустистые брови. Увидев кто к нему пришел, он сильно удивился, а затем недовольно нахмурился. — Что вы здесь делаете? — Да так, пришли выпить чаю с хорошим другом, — непринужденно сказал Минхек. — Мы не друзья. Уходите. — Всё, что сказал мужчина в ответ. Он уже начал закрывать дверь, но Минхек предусмотрительно подставил ногу, не дав ему закрыться. — Дорогой, у тебя гости? — Рядом появилась приятная женщина средних лет. — Почему ты держишь их в проходе, на улице же так холодно? Мужчина на секунду замешкался, но этого было достаточно, для Минхека который уже стоял внутри и обворожительно улыбался хозяйке дома. Она проводила их на кухню, поставила две чашки чая и домашнее печенье. Мужчина же продолжал неодобрительно хмуриться. Минхо не понимал, что конкретно здесь происходит, но ему это не нравилось. — И как вы познакомились с моим мужем? Он у меня такой молчаливый ни о чем не рассказывает. — Она присела напротив и вытащила из тарелки печеньку. — Правда что ли? А мне кажется он такой болтун. Не может держать язык за зубами. Она приняла это за шутку, ее смех был приятным, он ещё какой то момент продолжался, даже после того, как Минхек положил на стол пистолет. А затем резко сменился выражением испуга. Минхо тоже испугался. — Вот только наша работа не терпит болтовни. — Его тон изменился на серьезный. В нем пропала вся напускная вежливость и игривость. — Минхо, возьми пистолет. — Что? З-зачем? — он не притронулся к нему. — Что происходит? — Спросила женщина надрывным голосом, едва ли не плача. — Дорогая, иди к себе. — Он попытался отослать жену. — Дорогая останется. — Минхек явно не собирался отпускать кого-то из них так просто. — Минхо возьми пистолет. Он не сдвинулся с места, ужас сковал его. Он понимал, что Ли хотел от него, но не мог этого сделать. — Знаешь ли ты, что информатор должен строго держать в тайне своё положение, и тем более кодовые фразы? Сложно было сказать, спрашивает ли он мужчину, или Минхо. Вопрос риторически повис в воздухе. — Любой проступок в этой деятельности считается предательством. Минхо, я много раз повторять не буду. Возьми чертов пистолет. — Он был очень настойчивым. Его взгляд был полностью прикован к людям, сидящим напротив, и в нем не было ни капли жалости. В то время как Минхо судя по всему выглядел испуганным мальчиком по сравнению с ним. Женщина увидела это в его лице, и начала обращаться к нему. «Пожалуйста, пощадите. " Она просила, и плакала, снова просила и снова плакала. Мужчина взял её за руку. — Я никому не говорил о своей работе. — Сказал он. — Знаешь, что делают с грызунами? От них избавляются. Недавно я поймал одну маленькую мышку. И очень хотел снести ей голову этим самым пистолетом. А мышка то мне и говорит: Я для тебя мертва, Ли Минхек. И я ее отпустил. Знаешь, сколько времени у меня ушло на то, чтобы выяснить откуда она это взяла? Десять минут. Ровно десять минут. — Он понял что Минхо не собирается выполнять его приказы и сам взял в руки пистолет. — Сиди и смотри. — Пожалуйста, убей только меня, не трогай мою семью. — Ты лучше меня знаешь протоколы. Я должен убить всех. — Он сделал акцент на последнем слове. — Но, знаешь, я сегодня выпил достаточно хорошего чая, чтобы сделать небольшое исключение. Я позволю маленькой мышке жить, чтобы она навсегда усвоила ценность слов. После этого он встал, и немедля сделал два выстрела. Ровно в голову мужчине и его жене. Минхо так старательно пытался убежать, что упал вместе со стулом назад. Они упали почти одновременно, сначала он на чертовом стуле, потом послышался стук двух тел, ударившихся об пол. Он вскочил на ноги, Минхёк со спокойным видом уже убрав пистолет в кобуру взял со стола печенье, которое не было заляпано кровью и откусил кусочек. — А неплохо-неплохо. Я бы на твоём месте взял пару штук. Он почувствовал, что ему срочно нужно на воздух. Перед глазами до сих пор стоял взгляд той женщины и ее мольбы о помощи. Он ничего не сделал. Он мог защитить их, уговорить Минхека, сделать хоть что-нибудь, но он просто сидел. «Ты не мог ничего сделать. Ты не мог ничего сделать. Ты не можешь ничего с этим сделать.» Вот что он продолжал повторять себе. Он просто заложник обстоятельств. Он не может этого исправить. Холодный воздух не отрезвлял испуганный мозг. Из дома раздался крик полный отчаянья. Видимо та самая мышка… — Какой ты нежный. — Сказал Минхек, вышедший следом. — Скажи мне пожалуйста, чем это отличается от того, что ты делаешь с людьми? Неужели ты думаешь, что если они не знают, что ты колешь им в шею, то это не убийство? Так даже гуманнее, разве нет? Когда они сразу понимают, что сейчас умрут. Садись, я отвезу тебя домой. Но он не собирался садиться. Нет, он ни за что не сядет к нему в машину. Бежать, он должен бежать от него, сейчас, вот прямо сейчас, он побежит. — Садись в машину, Минхо. Боясь ослушаться он трясущимися руками открывает дверцу машины и садится на переднее сиденье.

***

Оказалось, что Феликс действительно был приятным парнем. Хан начал понимать, что Чан нашел в нем. Помимо удивительно красивой внешности, и низкого бархатистого голоса, оказывается он обладал отличным чувством юмора, был очень дружелюбным и удивительно быстро вписался в их компанию. Они уговорили его остаться и после обеда, чтобы посмотреть кино из старых запасов семьи Хан. Оказывается, Ликс почти не смотрел никаких фильмов, и всё ему было в новинку. Он искренне переживал за героев, чем подкупал всех присутствующих. Даже Чанбин в его компании повеселел и немного улыбался. А Чонин и вовсе сидел рядом на полу и позволял ему перебирать его отросшие в больнице волосы. Учитывая, что Джисона и Чанбина он до сих пор не подпускал к себе, это было немного обидно, но Хан думал, что может справиться с этим. Ему ещё предстояло рассказать отцу о произошедшем вчера, но он до сих пор не появлялся дома, и Джи не знал что с ним. От этого становилось совсем некомфортно. Он знал только то, что он точно не принимал участие в ночном отстреле. А ещё у него перед глазами то и дело вспыхивали воспоминания о том, как Минхек приставляет к его лицу пистолет. В горле пересохло и он отошёл налить себе стакан воды. Его руки слегка тряслись, когда он это делал и вода расплескалась по столу. — Чёрт. — Он огляделся в поисках тряпки. Чан подошёл и тихонько забрал у него из рук графин, тут же откуда то вытащил тряпку и протер стол. Казалось, Чан знает эту кухню уже лучше самого Джисона. Ведь он готовил тут каждое утро. — Это из-за вчерашнего? — Он откинул тряпку в сторону и кивнул на его трясущиеся руки. Хан кивнул. — Да. Черт, я не могу. Я не знаю, мне было так страшно. Боже, я такой слабак. — Он усмехнулся, стараясь спрятать за этим подступающие слезы. — Это совсем не так, Джи. Он пытался убить тебя, и это уже не первый раз, когда ты оказываешься в такой ситуации. Мне жаль, что меня не было рядом, я должен присматривать за вами. — Но теперь у тебя слишком много детей, за которыми нужен присмотр, Хён. А мы уж как-нибудь сами. — Он одобряюще улыбнулся, видя что старший действительно переживает за него, на что тот лишь покачал головой. — Это ничего не значит. Вы все мои дети, я люблю вас одинаково. — По его тону даже сложно было понять, говорит он это в шутку, или на полном серьёзе. — Да нет, кое-кто нравится тебе явно больше. — Он намекал на Феликса. — Что? Как ты узнал? Только не говори Чанбину, что ты мой любимчик. Они рассмеялись и Джи легонько ударил его по плечу. — Ты же понимаешь, что это ничего не изменит между нами. Мне нравится Феликс, даже очень, но вы двое… Вы больше, чем просто мои друзья. — О чем вы секретничаете? — Спросил подошедший Чанбин. — Где больше двух говорят вслух! — Сказал он наигранно обиженным голосом. — Ну конечно. — Хан притянул его к себе и потрепал по голове. — Чан Хён пытался сказать, что мы его любимая семья. — Я не буду это отрицать. — Он смущённо улыбался. — Вы мои самые близкие люди и это никогда не изменится. — Тогда, ты купишь мне дом? — Чего? — Изумился Чан. — Когда станешь взрослым и супер богатым купи мне дом с видом на реку Хан. — Джисон притянул его к себе, и теперь обнимал обоих своих друзей сразу. — Конечно, всем по дому за мой счёт. — Сказал Чан, через смех, чем вызвал довольный писк. Когда они отлипли друг от друга, и Чан вернулся к своему парню оставляя их на кухне одних, Чанбин спросил. — Почему бы тебе не навестить Минхо? У него ведь сегодня тоже выходной? — Чего это ты вдруг? — Он действительно удивился услышав от друга такие слова. — Ты буквально светишься каждый раз, когда вы проводите время вместе. Я подумал, что это лучше поможет тебе успокоиться. — Как я оставлю вас всех? Чонин до сих пор нестабилен, Хёнджин болеет, ты… — Ему не дали договорить. — Да, да, моя девушка предатель. Дом не рухнет, если ты уйдешь на один день. Здесь достаточно людей чтобы его удержать. — Ты уверен? — Если ты сам не уйдешь, я выпну тебя. Он чмокнул Чанбина в лоб, и побежал одеваться, а в след ему летели звуки отвращения. — Ты ужасен, Джисон, чтобы я ещё раз… Но Хан уже был на улице, на ходу завязывая на себе чужой шарфик. По пути он забежал в магазин, чтобы купить каких-нибудь сладостей, которые могли бы понравиться Минхо. А потом задержался на одной из главных улиц города, покупая возле парка пунноппан, в небольшой лавочке. Однако, его настроению суждено было упасть, когда возле дома Минхо он заметил land rover его брата. В голове тут же снова возник его змеиный взгляд, холодный ствол пистолета на щеках, и страх. Всепоглощающий ужас и отчаяние, что он сейчас умрет, что выхода нет. Совсем никакого. Он был благодарен Сохе. Он сделал себе пометочку в голове о том, что должен помирить этих двоих. Она сделала им такой ценный подарок. Быть живым действительно замечательно. Они не должны были реагировать на это так бурно. Он присмотрелся к машине, и понял, что она пуста. Значит, специалист был в доме. Можно было бы развернуться и пойти обратно. Но, он услышал шум из дома Минхо. Крики и ругань. Он раньше не слышал, чтобы Минхо так повышал голос. Он вроде всегда такой крутой и невозмутимый. Но сейчас он звучал испуганно, и Хан просто не мог уйти, зная, на что способен его брат. На трясущихся ногах он подошёл ближе к двери, крики стали отчётливее. Он покрепче сжал в руках пакетик со сладостями, а другой рукой нажал на звонок. Шум стих, но открывать не торопились. Он позвонил ещё раз. Наконец то Минхо открыл, его глаза были опухшие, словно он плакал. Его шея покраснела, он выглядел каким-то зашуганным. И у Хана такая злость внутри поднялась, да что он себе позволяет? Что он сделал с Минхо? — Сони… — Он растерялся и смотрел на него хлопая глазами. — Что ты здесь делаешь? — Эм, я просто проходил мимо, да, и знаешь, эм, мне очень жаль, что я не пришел когда ты звал меня на кимче-чиге, я хотел… Загладить свою вину. — Он тараторил, отчасти потому что нервничал из-за Минхека, отчасти и потому, что и без Минхека не был уверен, что Минхо захочет его видеть, вот так без приглашения, возможно это изначально было плохой идеей. — И поэтому вот. Я тут кое-что принес тебе. — Он протянул ему пакет. — Если ты не против, было бы здорово провести время вместе. Минхо казалось ошалел от его быстрой сбивчивой речи. Хан смотрел в пол, лишь бы не смотреть старшему в глаза, и не увидеть в них отвращение. Послышались чьи-то смешки. Это Минхек смеялся над ним и хлопал в ладоши. — Ну прямо герой-любовник. — Я не вовремя, да? — Спросил он, с надеждой глядя на Минхо. Но тот смотрел в ответ, словно через какую то дымку, очаровательно хлопая своими длинными ресницами. — Зришь в корень. — Минхек был серьёзен. Он больше не смеялся над ним, но очевидно истекал лютой злобой, как ядом. — Убирайся отсюда, если не хочешь повторить нашу прошлую встречу. — Да, это всё очень не вовремя. — Сказал Минхо. И сердце Джисона от таких его слов готово было отключить питание мозгу прямо сейчас. Неужели, он просто выгонит его. Предпочтет ему, общество Минхека, который явно доставляет ему только проблемы и боль. — Убирайся отсюда. — Сказал Минхо, глядя при этом на своего брата. — Мне больше не о чем говорить с тобой сегодня. Минхек удивлённо поднял одну бровь. — Что ты сказал? — Что слышал, вали нахрен из моего дома. — Что он там притащил? — Он нагло выдернул пакет из рук растерянного Джисона и принялся изучать содержимое. — Понуппан, серьезно? Он же его терпеть не может, ты что, даже таких вещей не знаешь? Минхо вытолкнул смеющегося спеца из своего дома, закрыл за ним дверь, тяжело вздохнул и понес пакет на кухню. — Я не знал, что ты не ешь такое. — Сказал он, всё ещё растерянный, и не знающий куда себя деть. Может ли он пройти внутрь? Или, ему стоит извиниться перед Минхо, и уйти. Минхо заглянул в пакет, рассматривая сладости, принесенные Джисоном. — Не слушай его, он врёт. Я с удовольствием съем его с тобой. — Он поднял голову, и увидев, что Джисон до сих пор мнется на пороге вопросительно посмотрел на него. — Долго ты будешь стоять там? Хан скинул верхнюю одежду на вешалку, и аккуратно поставил рядом свои ботинки. Минхо хозяйничал на кухне. Он выглядел невероятно подавленным. Он молчал, не улыбался и даже не смотрел больше в его сторону. Его руки дрожали, даже сильнее, чем у Джисона сегодня на кухне, а ещё он продолжил лить кипяток, даже когда чашка уже была полна, от чего он пролился через край, и чуть не обжёг его. Хан поторопился забрать у Минхо из рук всё, что могло ему навредить. И хоть старший прятал это, натягивая как можно длиннее рукава свитера, он все равно увидел красные отметины на его запястьях. Словно его хватали за них и держали силой. Похожие следы были и на его шее, которые он не мог спрятать, потому что на его свитере не было воротника. — Прости, я видимо немного задумался. Хан увел его, приобняв за плечи, и усадил на диван, сам же он сел на корточки, напротив. Он хотел взять его за руки, но Минхо не позволил ему, поэтому он положил руки ему на колени, слегка их поглаживая. — Он что-то сделал тебе? Он обидел тебя? — Хан старался поймать его взгляд, но Минхо упорно смотрел вбок. Он покачал головой. — Это я должен спросить. Что он имел в виду, про повторение вашей прошлой встречи? Хан вздохнул, он не хотел рассказывать, но знал, что если хочет узнать что-то у старшего, то и сам должен быть с ним честен. Хоть в чем-то. — Мы провожали Соху, и наткнулись на Минхека, когда он командовал своей первой спец-операцией. Ну, и кажется он хотел убить меня. — Что он сделал? — Минхо был не на шутку испуган. — Тшш. Всё в порядке. Ты же видишь, я здесь. — Воспользовавшись его замешательством он всё-таки схватил Минхо за руки, и принялся круговыми движениями, большими пальцами разминать его ладошки. Минхо растерянно смотрел то на Джисона, то на их руки, и в его взгляде Хан видел себя. Те же чувства, когда он сидел связанный с пистолетом у лица. Отчаянье, страх, боль, обида. Он не хотел быть причиной таких чувств. Он хотел дарить Минхо такой же комфорт, которым он окружал его, каждый раз, когда это требовалось. — Я здесь, я рядом. — Прошептал он. Устав сидеть с одной позе, он сел на колени, и продолжил держать его за руки, но больше не заглядывал ему в глаза, стараясь не смущать его лишний раз. — Расскажи мне, что случилось? — Джисон, я не могу. — Сказал он, тихим, сломленным голосом. — Хорошо, это не страшно. Но тебя что-то гложет, я бы даже сказал пугает. Ты можешь рассказать мне не всё, без подробностей, без имён. — Он старался говорить как можно спокойнее. Хотя у самого ком к горлу подступал, видя эти отметины Минхека на его теле. — Я ужасный человек. Я делаю ужасные вещи, если бы ты знал хотя бы четверть от того, что я сделал, ты бы не сидел сейчас здесь вот так. — Казалось, он вот-вот заплачет. И это ломало Джисона изнутри. Эти слова только подтверждали все его догадки. Минхо явно был связан, со всем что здесь происходит. Он напрямую, или косвенно связан со смертями в городе. Со смертью Боны, со смертью семей Чонина и Хенджина, с тем, через что им всем пришлось пройти. Но почему-то его это не пугало. Хан знал, что в нем нет совсем ничего особенного. Он не мог принести Минхо какую-то практическую пользу, и то, что Минхек был так против их общения, наталкивало только на мысли, что их взаимоотношения были настоящими. Да, они постоянно лгали, и недоговаривали друг другу, но тот комфорт, который они чувствовали рядом друг с другом был настоящим. И даже если из этого не выйдет ничего хорошего. Хан был готов сжечь своё сердце, чтобы хоть немного согреть Минхо, пока пузырь над их маленьким мирком совсем не лопнет. Видимо от долго общения с Ли Минхо его мозг плавился и превращался в желе, но он так отчаянно цеплялся за него. Несмотря на здравый смысл, который говорил что «Это говно идея, брат», не смотря на весь страх, через который он прошел, когда столько раз оказывался на волоске от смерти. Он почему то был уверен, что обязательно сможет что-нибудь придумать. Возможно, он даже сможет спасти Минхо, и они уйдут из этого города вместе, и больше не вспомнят его как плохой сон. — Это не важно. — Сказал он, и на самом деле слова давались ему с трудом. Он не знал, как передать ему всё то, что роем кружится у него в голове, чтобы старший понял, каждый полутон его мыслей. — Не так важно то, что происходит там за дверью. Как важно то, что происходит перед моим носом, здесь и сейчас. — Он крепче сжал его руки. — Ты не понимаешь, что говоришь. — Он грустно усмехнулся. — Ты не понимаешь весь масштаб. — Важно только то, что я могу увидеть и почувствовать. Вот, что для меня действительно важно. — Он принялся поглаживать следы на его запястьях. — Ты извини меня, я топтался возле твоего порога, и слышал, что он говорит тебе. Минхо дернулся. Он словно пытался скрыться, спрятаться в свой домик, как черепашка, но Хан не позволял ему. Он хотел быть услышанным, и считал, что имеет на это право. Если уж Минхо слушает, что говорит ему его брат, и принимает это на веру, то почему Хан не может ему высказаться. — Что конкретно ты слышал? — Ты не обязан всегда быть сильным. Он хмыкнул. Минхек явно говорил ему это не в первый раз и основательно промыл ему мозги. — Ты вовсе не слабый. Я просто хотел сказать, что если ты хочешь быть уязвимым, то ты можешь им быть, ты можешь быть любым, каким захочешь, а я стану тем, что тебе нужно, опорой, поддержкой. — Всё, что ты говоришь — так глупо. — Он сказал это совершенно беззлобно. — Может я и глупый. — Он положил голову ему на колени, и руки Минхо тут же зарылись ему в волосы вызывая табун мурашек. — Ты глупый. — Он сказал это, но тон его голоса потеплел, приобретая привычные мягкие оттенки. — Почему ты не любишь Понуппан? — Минхек очевидно знал Минхо лучше, чем Джисон. — У меня был младший брат. Каждый день я приходил к нему в больницу, и рядом продавали Понуппан. Они пахли на всю улицу. Я каждый день приходил, покупал один в надежде, что именно сегодня он очнётся. Минхо замолчал. И Хан понимал почему. Он был удивлен, что старший ответил на его вопрос, да ещё и с такой искренностью. — Прости, мне жаль, что я принес их. — Он не стал спрашивать что конкретно случилось с его братом. Понимая, что это очевидно слишком болезненно. — Нет, ничего, я действительно буду рад съесть их с тобой. — Он аккуратно отстранил Джисона, затем встал с дивана, потянулся, и сделав вид, что ничего из этого только что не было, как ни в чем не бывало пошел заваривать им новый чай, потому что старый безбожно остыл. *** Погода становилась холоднее и холоднее. Пришли настоящие морозы, какие бывают в декабре в этой местности. По ночам термометр опускался до минус тридцати. Отопление в домах справлялось с трудом. Окна были покрыты морозными узорами так, что даже не видно что происходит на улице. Скорее всего именно погода останавливала людей от того, что бы устроить беспорядки на улицах. Сложно громить магазины и устраивать забастовки, когда даже твои ресницы слипаются и покрываются льдом. Если говорить о магазинах… Обычно в это время года их начинали украшать к рождеству, но прогуливаясь по городу он замечал только всё больше и больше закрытых мест. Даже его любимая, а по совместительству единственная кофейня была закрыта. Её окна были заколочены досками, и даже не было никакого объявления. Город был практически пустым. Люди начали бояться выходить на улицу. Больше не было бегающей молодежи, или вечно куда-то спешащих бабулек с авоськами. Все попрятались в своих домах, в надежде согреться и пережить эту зиму. В противовес этому, в церкви было на удивление людно. В эти страшные времена всё больше и больше людей пытались обратиться к богу, и найти своё убежище в обители святых, даже не подозревая, что она осквернена. Они продолжали ходить в школу и пытаться делать вид, что всё нормально. Но сложно было игнорировать что пустых парт становится больше и больше с каждым днём. Что Хан больше не задыхается от количества шепчущихся людей в коридоре, или что ему не приходится стоять в очереди в столовой. Прошло чуть больше недели с тех пор, как они вернули Чонина. Чуть больше недели с тех пор, как пропала Соха. Чуть больше недели с тех пор, как Хван Хёнджин перестал разговаривать. Всю эту неделю они словно жили по инерции. Ели, делали уроки, смотрели телик. Они ничего не обсудили, не строили никаких планов. Не пытались разузнать что-то ещё, или найти выход. Они существовали и не знали как им поступить дальше. Но в тоже время люди продолжали сходить с ума. Бензин уже был разлит, осталось лишь зажечь спичку.