***
Я уже пять минут сижу в полном недоумении, перечитывая ее сообщение снова и снова. Маленькая мисс Престон наконец решается поговорить со мной. Впрочем, меня не может это не радовать. Мое уставшее и еще сонное тело бредет в ванную, где вчерашняя слабость и алкоголь смывается и прохладная вода чуть проясняет мысли. Конечно, мы поговорим с ней, она поймет, что все это лишь глупое недоразумение. Да. Так и будет. Я забронировал машину, еще раз посмотрел на фото нашего номера и чуть ухмыльнулся. Три недели в компании этой чудесной девушки. Двадцать один день, за которые, я очень на это надеюсь, она откроется мне. В детстве самолеты были для меня чем-то недостижимым. Я считал полеты своей наивной мечтой, которой никогда было не сбыться. Многое изменилось с тех пор, как мой отец погиб. Да, многое. И мне некому рассказать о своем детстве, только обрывки воспоминаний то и дело мелькают в моей голове, когда я понимаю, что вот он я — сильный, умный, обеспеченный мужчина. Наверное, я должен быть благодарен людям, что родили меня на свет. Но проблема в том, что во мне нет никакой благодарности. Только боль, глубоко засевшая внутри. В моменты такой минутной слабости я чувствую себя жалким. Пора ехать. Накидываю кожаную куртку, беру с собой «Норвежский лес» Харуки Мураками, и, таща за собой увесистый чемодан, выхожу из квартиры. Прохладный бостонский воздух перебирает опавшими листьями на траве, кружа их в маленькие вихри, по улице снуют люди, кутаясь в свои пальто и куртки, а холодные капли дождя разбиваются в лужах. Ловлю такси, коротко здороваюсь с водителем. — В аэропорт, пожалуйста. Мужчина молча кивнул и авто осторожно тронулось. Люблю молчаливых таксистов. Люблю позднюю осень. Люблю дождь. Люблю поездки. Люблю глаза Софи Престон.***
— Приве-е-е-т, обезьянка! Давай присядем на дорожку? Логан со своей неизменной широкой улыбкой присаживается в кресло, и спустя пять минут, подрывается, хватает чемодан. — Давай проверим, все ли взяла? И только его пальцы касаются замка, я тут же выхватываю его из рук. — Э-э-эм, не надо. Я проверяла несколько раз. — Ты чего? Ничего. Просто там лежат презервативы, Логан. И я еду в Вашингтон с Бенедиктом Ридом. — Да ничего, я его еле застегнула, правда. Пойдем уже. Он молча кивает головой и, подхватив чемодан, направляется к двери. Я последний раз окидываю взглядом квартиру и, закрыв дверь на ключ, выхожу на улицу. Небольшой минивен Логана трогается, и сердце начинает бешено колотиться. Теплая рука мужчины ложится на мое колено. — Соф, не переживай ты так. Я понимаю, первая масштабная конференция. Думаю, Рид подсобит, если что. Я сглатываю ком и натянуто улыбаюсь. Знал бы ты, Логан, что мне абсолютно плевать на эту чертову конференцию. — Да, я знаю. Просто легкий мандраж. Все окей. Буквально через десять минут мы были у входа в аэропорт. Я искала глазами фигуру профессора, пока Логан тащил меня куда-то к стойке регистрации багажа. Наконец, я увидела, как мелькнули его очки где-то среди толпы людей. Он увидел меня и приветственно кивнул. Улыбнулся. Господи, этот его шрам над верхней губой. Но улыбка сразу пропала, когда его взгляд переметнулся на руку Логана, сжимающую мою талию. Чем ближе приближался Рид, тем быстрее колотилось в груди сердце. Его холодный тон прорезал шум аэропорта: — Здравствуйте, мисс Престон, а вы… Он повернул голову к парню. — Логан. Парень Софи. Вот, приехал ее провести. Вы уж не обижайте ее, мистер Рид. Он многозначительно взглянул на меня, и, чуть помедлив, ответил: — Уж поверьте, верну вашу девушку в целости и сохранности. Стало мерзко. Остается надеяться лишь на то, что он выслушает меня. У входа в самолет Логан остановил меня и жадно поцеловал. Мимолетно я скользнула по сосредоточенному лицу профессора. Но он тут же развернулся, и, не дожидаясь меня, прошел на посадку. Нужно ли мне сказать, как мне противно от самой себя в данный момент? Почему моя жизнь стала похожа на тупой американский фильм, в котором главная героиня встречается с другим, пока чувства испытывает к другому? Честное слово, какой же это кошмар. Отстраняюсь от Логана, даю обещание, что обязательно ему напишу, когда приземлюсь, и убегаю подальше. Подхожу к своему месту и выпаливаю Риду: — Я могу все объяснить. Но он даже не смотрит в мою сторону, лишь равнодушно читает строки своей дурацкой книги. Он везде читает? Он вообще видит мир дальше своих тупых книг? Аккуратно пытаюсь пролезть к своему месту у окна, приземляюсь на него и демонстративно отворачиваюсь к окну. Видимо, зря я надеюсь на наше примирение. Стюарды стали что-то лепетать, а я их не слушала, полностью погрузилась в свои мысли, из которых меня вывели теплые касания пальцев Рида, которые я чувствовала сквозь ткань комбинезона. — Нужно быть внимательнее, мисс Престон. С безразличной миной он затягивал ремень безопасности вокруг моей талии, а затем снова уткнулся в чтиво. Не знаю, зачем, но я вырвала книгу из его рук. — Мистер Рид! Давайте все проясним, пожалуйста! Он лишь молча поднял на меня глаза и вопросительно выгнул бровь. Как обычно. Слова полились из моего рта нескончаемым потоком. — В общем, я… слышала твой разговор с какой-то женщиной. Ничего не выяснила, да. Так получилось, что Логан, в общем, сделал мне предложение быть вместе, ну и я в гневе согласилась, а теперь жалею. И я, в общем, не знаю, почему не спросила у тебя, кто была эта женщина. Но если это твоя жена, то я не буду лезть и обо всем забуду. Вот. Но просто хочу сказать, что Логан — это ошибка. Пусть я буду выглядеть в твоих глазах последней шлюхой, но зато я рассказала тебе все. Вот. Я сказала это буквально на одном дыхании. Втянув в легкие как можно больше воздуха, я выдохнула и наконец взглянула ему в глаза. Какая-то тень облегчения озарила его лицо, и он заговорил: — Соф, какая же ты дурочка. У меня сестра на тридцать девятой неделе, ей рожать вот-вот, она попросила меня посидеть с племянником вторым. Господи, сколько же делов ты наделала. И как будешь разбираться со всем этим? Я прошептала, уткнувшись ему в плечо: — Это слишком сложный вопрос. Я не знаю. Стоит рассказать Логану. — Расставания по телефону — это самое худшее, что можно придумать. Я лишь молча киваю. — Почитаешь мне? Возвращаю ему книгу, и он, перебирая пряди моих волос, начинает читать: — «Конечно, если немножко повспоминать, можно и лицо ее вспомнить. Маленькие холодные руки, аккуратно причесанные прямые волосы, нежная круглая мочка уха, маленькая черная родинка прямо под ней, стильное пальто из верблюжьей шерсти, которое она часто надевала зимой, привычка всегда смотреть в лицо собеседнику, спрашивая его о чем-то, иногда отчего-то дрожащий голос (порой казалось прямо, будто она тараторит что-то, стоя в сильный ветер на вершине холма), если пособирать все эти образы, то вдруг естественным образом всплывает ее лицо. Сначала сбоку. Это потому, наверное, что мы всегда ходили с ней рядом. Потому я всегда и вспоминаю, как ее лицо выглядело сбоку. Потом как она улыбается, глядя на меня, начинает говорить, чуть склонив голову, смотрит мне в глаза. Совсем как если бы пыталась отыскать где-нибудь в реке тень проплывающей там, рассекая прозрачную воду, маленькой рыбки. Однако прежде чем ее лицо вот так всплывет в моей памяти, проходит какое-то время. И по мере того, как уходят годы, этого времени требуется все больше и больше. Грустно, но факт.»***
Ее тихое сопение в мое плечо заставляет меня отложить книгу в сторону. Я осторожно убираю пряди, упавшие ей на лицо. Подрагивающие ресницы, чистая нежная кожа, маленький чуть вздернутый носик. Но даже не красивое лицо или прекрасная фигура в ней так манит, а нежность, хрупкость, ее стойкость характера и умение убеждать. Ее опрометчивые глупые поступки, излишняя мягкость, временами делающая ее такой уязвимой. В этом вся Софи. Я лишь притягиваю ее ближе к себе, не желая отпускать ее больше ни на секунду. И, черт, как я рад, что она не любит его. Я знаю, что эта поездка изменит между нами многое. Но вернется ли она после нее прежней — это вопрос. А сейчас я просто смотрю на плывущие облака и солнце, клонящееся к закату. На высоте все по-другому. Небо другое. Солнце другое. Облака другие. Она другая. Чувства другие.