Коллеги с привилегиями

— Полседьмого утра, ты спятил? Одеяльный шалаш пошевелился, с члена пропали умелые мокрые губы, и приглушённо донеслось: — Нужно успеть собраться и пожрать. Поэтому поставь свой член так, чтобы было заметно, и давай быстрей. — Ты охренел? Мой член и так видно из космоса! — Шастун, кому сказал, быстро встал. С этими словами Арсений выпрямился и сбросил одеяло, оставаясь перед Антоном во всём утреннем великолепии: голым, взлохмаченным и возбуждённым. — И я тебе под бок смазку положил, не наткнись. Антон уже наткнулся — и на смазку, и на два презика из их до этого весьма богатого запаса. — Два презика и смазка — ты действовал наверняка? — Антон, будь, пожалуйста, так любезен, или вручную ставь, или дай мне дососать. — Дососать, — тут же сориентировался Антон. — В любой непонятной ситуации — дососать. — Вот и заткнись. Арсений снова склонился над его пахом, поймал головку губами и уже не отвлекался, пока член Антона не встал так ровно и крепко, будто ему за это заплатили. — Давно бы так. Но вместо того, чтобы делать, наконец, дело, ради которого они тут собрались вчетвером: два весомых мужика и два весомых стояка, — Арс шлепками ладоней по голеням заставил Антона раздвинуть ноги и улёгся между ними. — Пока это не похоже на позу наездницы, — удивился Антон. – Я успел что-то пропустить в мире секса? — Да, минимум двадцать пять лет, — захихикал Арсений. Даже злиться на него не было сил. И как тут позлишься, если у него в заложниках был антоновский член? Арсений щедро сплюнул на головку, размазал слюну по стволу и посмотрел на Антона снизу вверх, слишком коварно улыбаясь. — Подрочишь для папочки? — Уй, блядь, уёба, — простонал Антон, не желая признаваться, что эта херня с «папочкой» его заводила. Член дёрнулся – будто намагнитили его на губы Арсения, — и ни от кого из них это не укрылось. — Слаще аплодисментов, — шире улыбнулся Арсений и тут же пропал, только взъерошенная макушка виднелась между ног Антона. Делать было нечего. Антон, мягко обхватив член кулаком, неспешно подрачивал, пытаясь понять, что придумал Арс, а тот не стал… Тянуть кота за яйца! Антон мысленно отвесил себе пиздюль за тупую шутку и сосредоточился на том, чем был занят Арсений. А Арсений был! Не отвлекаясь, он облизывал Антону мошонку, урча и причмокивая, и по яйцам густо текло, согревая и щекоча нежную кожу. Арсений чуть повернулся, освобождая правую руку, подтянул её повыше, чтобы пальцами размазывать слюну по промежности и ласкать под мошонкой. — Ну вот что ты делаешь, — почти захныкал Антон, стараясь не сдавливать член, чтобы не спустить в глумливую морду раньше времени. Он не такого себе желал на это утро, он же весь год был таким хорошим мальчиком. Он заслужил подарок! — Дрочи, — велел Арсений, на секунду приподнимая лицо. Подбородок был мокрым, влага пошло блестела на натруженных губах, а голос стал таким низким, что пробирал до печёнок. Антон поёжился от мурашек на коже, вдохнул поглубже и снова обхватил пальцами член. – А за то, что побрился, хвалю. Антон снова хныкнул, выгнулся под умелым ртом и застонал, ругая себя за слабость. Но ничего было не поделать. От Арсения, хозяйничающего ртом на его члене или яйцах, хотелось выть, кричать и умолять о чём угодно. Антон был такой оральной нищенкой, что становилось стыдно. Арсений мягко всосал левое яичко, помассировал языком, и к его слюне на члене Антона добавились капли прекама. — Если хочешь кричать – кричи, если хочешь кончать – даже не вздумай, Шаст, прикончу. — Да, капитан, — хныкнул Антон. Он позволил Арсению вылизывать мошонку и ласкать яички, пока дрочил всё быстрее и быстрее. Так сильно хотелось оргазма, что издаваемые Антоном звуки действительно становились постыдно громкими. Он сбивался, путая вдохи и выдохи, потел и дрожал от того, как ярко и сладко тянуло в паху, как от языка Арсения по голой коже будто искорки бежали. Яйца подтягивались в подступающем оргазме, Антон чувствовал это, ёрзая под умелым языком, пытался не толкаться бёдрами вверх, но хрен бы там. Арсений мучил его, сосредоточившись только на мошонке, чуть оттягивал её, не давая кончить, а Антон уже плевать хотел на секс. Оргазм, срочно оргазм молодому человеку за третьим столиком! Он понимал, что разошёлся, последняя мысль о том, чтобы орать потише, ещё билась в голове, но Антон ничего уже не мог поделать. Только сжал кулак посильнее и трахал его так, как хотел бы Арса – в задницу. Члену было хорошо, но недостаточно. Антону было пиздец как: хотелось всего и сразу, и Арсений со своим блядским языком на его яйцах казался врагом. — Не слышу, — раздалось между ног Антона. — Завались, — сдаваясь, простонал тот. — Нет. Завалиться пришлось именно Антону, когда Арсений, одновременно массируя пальцами левое яичко и обсасывая правое с пошлыми чмоками, втянул его в рот так, что стало едва не больно. Антон едва дышал, дрочить уже не моглось, потому что он был готов кончить с секунды на секунду. И только тогда Арсений поднялся, осмотрел дело рта своего и довольно улыбнулся. — Ты только пиздеть горазд. Смазку дай. Антону резко стало не до шуток и комментариев. Когда тебе отлизали не на жизнь, а на смерть, и впереди замаячила жопа — не эфемерная, которая про жизнь, а такая вот круглая и упругая, и тугая, как крепко сжатый кулак, из-за долгого целибата, — в такие моменты острить вообще не хотелось. Пока Арсений выдавливал на ладонь согретую смазку, Антон вытащил из-под себя прилипший к боку гладкий пакетик, надорвал край и вытряхнул презик. — А ртом наденешь? — Я тебе что, тайская проститутка? — возмутился Арсений, но послушно взял резинку, защемил верхушку языком и снова наделся ртом на член. Правую руку он из-за спины так и не убрал, и Антон очень сильно НЕ ДУМАЛ о том, какой Арсений многозадачный: и резинку натянуть, и жопу растянуть на пальцах, и всё одновременно. — Ты чего такой заведённый? — через пыхтение удивился Антон, заметив, что за всеми действиями Арсения член его не то, что не упал, а окреп до прижавшейся к животу головки. – Порнуху смотрел, пока я спал? — На тебя я смотрел, — скорчил рожу Арсений, справившись со всеми делами одновременно. Он перекинул через Антона ногу и застыл так, позволяя члену легонько скользить между ещё сдвинутых булок. — А тебя разве не заводит, когда кто-то рядом храпит и пускает слюни? — Я не пускаю слюни! — Ты только что попытался вытереть рот, — тоном опытного следака воскликнул Арсений и ткнул пальцем Антону в грудь. — Я не пускаю слюни, — продолжал возражать тот. — Оу, — Арсений притворно расстроился. — Даже на меня? — Придурок, — фыркнул Антон. — Чтобы для твоего эго приходилось брать отдельное купе? — Признай, оно этого достойно. — Мой член достоин твоей жопы, — не желал сдаваться первым Антон. — Поэтому будь добр, Арсеньсергеич, присаживайся. Наш полёт будет длиться два часа, в это время вам будет предложено кончить… — Ты себя переоцениваешь, — слегка подсучил Арсений, и Антон тут же заткнулся. И правда, переоценивал. Он за это мгновение ещё вчера готов был заплатить, а сейчас совершенно бесплатно чувствовал, как головка члена уткнулась в чуть разомкнутые мышцы — и это уже чуть не спровоцировало оргазм. Какие два часа, ему бы хоть пару минут протянуть... Арсений выгнулся перед жадным взглядом, красуясь и провоцируя, но выражение его лица, жадное и почти злое, было вообще не про самолюбование. Он упёрся ладонями в грудь Антона, и тому не оставалось ничего другого, как придержать член, чтобы Арсению было удобнее на него соскользнуть. Настал долгожданный момент: когда в тишине за сбитым дыханием, тиканьем настенных часов, замершей за дверью гостиницей, раздалось тихое хлюпанье смазки в Арсении, — и Антон внутренне заорал от наконец-то сбывшегося желания. Медленно, впиваясь наманикюренными ногтями в кожу и закусив нижнюю губу, Арсений осторожно впускал в себя член и не остановился, пока не сделал это до конца. — Блядь. Антон произнёс это с благоговением и восторгом, зажмурился от заплясавших перед глазами пятен света и постарался расслабиться, чтобы не взъебать Арсения прямо так, не давая дёрнуться или соскочить. — Умгу. Арсений едва промычал это, с трудом протолкнув через крепко сжатые губы. Антон держал его под бёдра, скорее, чтобы было, куда деть руки, чем реально поддерживая, и чувствовал, как под его ладонями двигаются крепкие мышцы. Арсений ещё несколько секунд неподвижно держал в себе член, то ли привыкал, то ли смаковал. Выражение лица с жадного сменилось на почти-почти довольное, глаза едва не закатывались. Он глубоко вдохнул, выдохнул и потянулся вверх, скользя вверх до самой головки, но не выпустил её из себя. Ещё пара секунд — и опустился снова, принимая так глубоко, что Антон яйцами чувствовал его ягодицы. Антон не торопил, тоже поддался этому неспешному наслаждению — глупо было торопиться после того, как твой член неделями изнывал стояками по недоступной заднице. Поэтому сейчас они оба — и Антон, и член, — кайфовали от ощущения сжимавшихся ритмично мышц, от гладкого скольжения вверх-вниз, от вида того, как плавило Арсения. Тот выпрямился, обхватил себя руками и отдавался всем телом. Казалось, каждый мускул двигался сам по себе, но в унисон, Арсений будто танцевал на члене. Крутил бёдрами круги и восьмёрки, сжимался и расслаблялся так, что Антон стонал от обиды, но тут же задыхался снова, когда Арсений опускался ниже. Время будто замерло, остался только этот момент, и Антон не мог позволить себе закрыть глаза, чтобы не видеть. Наконец Арсений вдоволь нагурманствовал, уткнулся ладонями в грудь Антона и прибавил темп, разгоняясь так, что дыхание сбивалось и рвалось в клочья. Всё быстрее и быстрее, и Антону уже по-настоящему приходилось хватать его за бёдра, чтобы усмирить ритм, при этом не растеряв нараставшего жара. Арсений то хныкал, то громко стонал, то тихо и хрипло дышал, пытаясь набрать больше воздуха в грудь. Антон, уперевшись в матрас пятками, толкался вверх бёдрами и крепко схватил Арсения за талию, чтобы задержать, заставить замереть и просто принимать глубокие толчки. Арсений вдруг поддался, превратился в руках Антона в едва сохранявшее форму человека желе, низко опустил голову и тяжело дышал, перемежая выдохи сбитыми стонами. Антон не мог затормозить. Оказаться в Арсении было жизненной необходимостью, и он вколачивался в его задницу с несдерживаемой силой и кипящим нетерпением. Из-за недостатка кислорода и сжигавшей всё вокруг жары чуть кружилась голова, грудь разрывало, а пальцы кривились, как когти у ворона, сильнее впиваясь в кожу Арсения. — Держись, — успел предупредить Антон и толкнул его влево, следом тут же накатываясь сверху. В акробатическом этюде случилось чудо — член так и остался в заднице Арсения, и тот сжал его настолько туго, что из Антона едва не пошёл пар. Дольше тянуть было невозможно. Почти согнув Арсения пополам, чтобы задница даже не касалась простыней, Антон вбивался так яростно, будто мстил за что-то. Арсений скрёб пальцами простыню и одеяла, стонал и теперь сам едва не рыдал, но подавался на входящий в него член с не меньшим пылом. Антон окончательно растерял взятый быстрый ритм, и теперь бёдра двигались сами, выписывая те же круги и восьмёрки, член растягивал задницу всё шире, Арсений вскрикивал на каждом толчке в простату, а Антон… Сил не было ни на что, он мог только пыхтеть и едва дышал, чувствуя, что всё, это предел. Яйца тянуло нетерпением, член пульсировал, и вокруг него было так божественно туго, что Антон, крепко зажмурившись, рухнул в наступавший оргазм с головой, не слыша, как кричит. Он жадно хватал воздух ртом, продолжая вбиваться, смахивал пот со взмокшей чёлки и плавился, плавился во всём этом. Он дотянулся до головы Арсения, вцепился в его взъерошенные волосы, пропуская их между пальцами, и потянул, заставив откинуть голову. Арсению было не двинуться: он и так был едва ли не свёрнут в рулон, но Антон навалился сверху, полностью обездвижив, задрал его голову и укусил за шею, зная, что сейчас его не оттолкнут. Арсений распахнул глаза и испустил такой рвущий душу стон, что Антон готов был кончить ещё раз — и ещё раз восемьсот, лишь бы только слышать это снова и снова. Отрезвление всё не наступало, голова кружилась, в теле отдавался оргазм и пугавшая лёгкость — на секунду Антон подумал, что умер, и теперь его призрак кружил под потолком, видя всё под собой: едва дышащего Арсения, не двигавшегося, не отталкивавшего валяющегося на нём бревном Антона. Себя, впаявшегося в чужое тело, свой тощий зад, на котором продолжали сокращаться мышцы, свои дрожащие бёдра. Едва сознание вернулось, Антон отпустил Арсения, но недалеко. Ещё вцепившись в него, просто скатился на бок и закрыл глаза, ожидая, пока голова встанет на место, а воздух вернётся в лёгкие. Арсений рядом, казалось, тоже не дышал, лишь вздрагивал иногда, но снова замирал. — Норм? — проскрипел Антон, с трудом разлепляя один глаз, чтобы посмотреть на него внимательнее. — Ты из меня душу выебал, — пожаловался Арсений. — Как я дальше… Без души? — Как обычно, — хмыкнул Антон и успокоился — если Арсений пиздит, значит, Арсений в норме. В норму было бы неплохо вернуться и самому, но пока до этого было далеко. Антон не собирался притворяться, что торопился. Ноги с трудом слушались, хотя он сделал всё, чтобы снова почувствовать себя человеком. Но даже контрастный душ не заставил холодец вместо мышц перестать дрожать от каждого шага. Они с Арсением будто через вату пробирались, когда в полном молчании собирали вещи. Это совершенно не напрягало — что им было сказать друг другу словами, чего они ещё не выразили телом? Выйдя из лифта, они даже не смотрели на укоризненно заговнившийся народ из команды. Антон расправился на рецепции первым, смылся из гостиницы, закуривая на ходу, и вместе с дымом вдохнул относительно свежий воздух, заколовший лёгкие холодком. Дима втихаря пристроился рядом, прикурил, помолчал немного и всё же не удержался: — Ой, смотрите-ка, кто-то трахался, пока их тут все ждали! — Мы просто проспали. — У Антона не было сил реагировать, настолько похуй ему стало на всё вокруг. — Да? Тогда чего у Попова жопа так довольно улыбается? Антон даже поверил на секунду и обернулся, чтобы убедиться. Но на кого он повёлся, дебил, это же Позов, язва и говнюк, когда хотел (всегда), но всё же Антон услышал в его голосе что-то вроде поддержки. — Типа, спасибо? — Иди в жопу, Шаст, — закатил глаза Дима, докурил и аккуратно выбросил окурок в урну. — Только что оттуда, — шёпотом похвалился ему в спину Антон, щелчком откинул бычок и поплёлся следом, заходя в автобус последним. Накатившее умиротворение усыпляло, но даже так он поймал взгляд Арсения и улыбнулся. Отчего же не быть довольным, если гастроли настолько удались.