Коллеги с привилегиями

— Арс! А-а-а-а-арс! Арс-Арс! — Что ты тявкаешь, как собака? — возмутился тот, обернувшись. Антон лежал на своей кровати, не ставшей пока половинкой их общего королевского ложа, потому что Жопа Сергеевич предпочёл развесить одежду в шкаф, а не заняться делом, хотя его там заждались. Антон продолжал на все лады склонять “Арс, А-а-апчхи-арс”, заставляя его беситься, но пока втихаря. — Арс! — Отъебись, — Арсений произнёс это таким тоном, что было непонятно: то ли к хуям собачьим посылает, то ли предлагает поесть этих мягких французских булок, да выпить же чаю. Такой вот он был, непонятный. Не то что Антон. Потому что Антон кое-чьих мягких булок точно бы отведал. — Арс, смотри — пальцы! Антон показал сразу четыре, приложив большой к центру ладони. Арсений уставился на его руку так, будто удивился, что она у Антона вообще есть. — И что дальше? — Не хочешь присесть? В этот раз Антон был совсем не рад тому, как Арсения размотало от шутки, которая и шуткой вообще-то не была. Бархатный хохот раскатился по всему номеру — собирай его потом. Антон приуныл. Он тут не шутки шутил, а от души предлагал. Арсений как ни в чём не бывало продолжил раскладываться, хотя нахрена это было, если завтра днём они всё равно свалят? Непонятно. Антона в этом радовало лишь то, что выселяться они будут к полудню, как белые люди, а значит, останется время пошалить. Но чем больше Антон смотрел на всё ещё похохатывающего Арсения, тем меньше в это верил. Алё, булочная задница Арсеньсергеича? Вам там не холодно на вершине своей идеальности? Потому что есть кое-кто, кто соскучился по вам. Антон, закинув руки под голову, вытянулся во весь рост, наблюдая за тем, как Арсений, на каждом движении потрясывая жопой под великоватыми штанишками, продолжал аккуратно кормить шкаф шмотками. Этот человек с собой возил целую Нарнию, причем сразу в чемодане, иначе откуда столько одежды? Устав лежать без дела, Антон подскочил, не заметив изумлённый взгляд Арсения, и взялся за изголовье кровати, со скрипом придвигая её к соседней. Пока его высочество занимался гардеробом, холоп Антошка взял на себя самое сложное, потому что кто-то же должен! Придвинув верх, Антон взялся за низ (и не за тот, который так хотелось). Спустя две минуты и по ощущениям целый час скрежета получилось превратить две полуторки в нормальное человеческое лежбище, где можно не только лишь лежать как все, точнее, как никто не лежать, но и в отличный ебательный траходром. Только одного не хватало. — В койку, — скомандовал Антон. — Шаст, ты чего? — вполне натурально удивился Арсений. Что за человек – из натуральности только удивление, да и то взаймы у кого-то взял. — Снимай штаны — и в койку, — не тратил время на объяснения Антон. — Жопой кверху! — Пе-е-е-едики! Опять чью-то жопу делите? От неожиданности Антон вздрогнул. Голос раздавался из ниоткуда, но, приложив минимум усилий, можно было догадаться, что за застенные гномики вышли с ними на связь. — Эти пидары в розетку говорят! — осенило Антона. — Пидара в зеркале увидишь. На смену позовскому протяжному голосу пришёл сирожкин горловой скрежет, и акцент не смогла скрыть даже розетка. — А кто не спрячется, тот будет слушать, как мы трахаемся! — вызверился в те же дырки Антон, для лучшей проводимости ещё и ладони сложил в трубочку, чтобы звук точно знал, куда идти. За стенкой пошебуршало, побормотало, а потом из коридора раздался звук закрывшейся двери и подшаркивающие шаги. Плацдарм освободился. — В койку, бля! Арсений от неожиданности выронил трусы — к сожалению, не фигуру речи, а обычные трусы, которые планировал убрать к отложенным на верхнюю полочку чистой футболке и штанам, заменявших ему пижаму. — Шаст, никакой ебли, ты спятил? У нас репы и саундчек. — В жопу. Антона на пути вожделения не успокоил бы никакой голос разума, кому бы он ни принадлежал. — Арсений Сергеевич, блядь, проследуй в койку и уже без штанов. — Я трахаться не буду! — Арсений так переполошился от угрозы своей анальной девственности, оставшейся, похоже, только в воспоминаниях, что для надёжности схватился за резинку штанов. — Ещё концерт! — Вот и разомнёшься, — коварно пообещал Антон. — Быстро, блядь. Если бы он мог не орать — он бы не орал. Если бы он мог не хотеть Арсения — он бы не хотел. Потому что никакого терпения не хватало на эту жопу, случившуюся с его жизнью. Арсений, не отпуская его взгляда, опасливо прошебуршал к кровати, продолжая крепко держать штаны за пояс. — Шаст, серьёзно… — Очень серьёзно, Арсений. Серьёзно, как, бля, диагноз, отвечаю. Ложись. Ставший обманчиво мягким тон Арсения немного обманул, по крайней мере, тот всё же продвинулся в сторону кровати, но ложиться не спешил. — Ты же не хочешь?.. — Арс, ты бы знал, как я хочу, ты бы щас бежал до канадской границы, для верности заткнув жопу осиновым колом. У меня уже который день с твоей жопой свидания только вручную — я, по-твоему, щас несерьёзно? — Антон, концерт. Арсений нервно теребил чёлку, глядя на Антона не с испугом, слвбгу, но всё равно напряженно. Напряжённо, как у Антона в штанах, фьють-ха! В этом и была тактическая ошибка — Антон с подсечки дёрнул вниз его штанишки, а следом отправил в кроватный нокаут и Арсения. Тот плюхнулся, как жук на спину, а Антон с удобством стащил его штаны с задравшихся ног. — Так и лежи, — велел он, от души налюбовавшись полуголым (с верной стороны) Арсением, расплескавшимся на кровати. — Трахать не буду. Арсений тут же закатил глаза, видно, стервозность вернулась из отпуска (не то чтобы Антон прям по ней скучал), расслабился, поняв, что заднице ничего не угрожало. Даже хуже: решив, что Антон ссыканёт трахать его перед концертом, Арсений ещё и дразнить вздумал. Этот лядский взбляд из-под ресниц, кончик языка, скользнувший по нижней губе — он что, реально думал, что Антон железный? Ну, кое-где — и может быть, но ведь нет. Арсений, горе от ума, ещё и ноги чуть раздвинул, погладил себя по животу, обвёл пупок — дразнил и издевался, думая, что ничем не рискует. Антон стоял у края кровати, наблюдая за этой креветочной храбростью, сложил на груди руки и с чувством “ну что за дебил, а, ну на что надеется” наблюдал за притупившим невовремя Арсением. Дима иногда, смотря на Арса, втихаря печально вздыхал: “Ну, хоть красивый, и то хорошо”, а Антон только сейчас понял, о чём шла речь. — Ты ведь и правда не понимаешь, да? — с тихой грустью спросил он. Арсений перестал изображать сексуальную медузу и замер, с почти-испугом глядя ему в глаза. — Антон? — Ты и правда не понимаешь, — с каким-то облегчением рассмеялся тот. — Что сейчас лежишь на одной такой мягкой штуке, которую я хочу трахать ближайшие лет сто. — А я думал, что ты ценишь во мне личность, — с напускной обидой надул губы Арсений. — Но тебе нужно только моё восхитительное тело. — Ага. Глупо было отнекиваться — Антон прям вот именно этого и хотел. Билет в головные миры Арсения у него и так был с вечным шенгеном, а тело требовало своего с неуклонностью надвигавшейся лавины. Если совсем по-простому: Антону У Ж А С Н О хотелось трахаться. Со смазкой и глубоким проникновением — всеми этими делами. И зависело всё только от Арсения, который объявил им обоим нездоровый целибат. С этим надо было бороться. Антон, пригвоздив Арсения взглядом к кровати, отошёл к своей сумке, куда ещё в прошлый раз поближе положил скомканный бумажный пакет с презиками и смазкой, достал пока только её и вернулся, вознаграждая неподвижно лежавшего Арса крокодильей улыбкой. — Переворачивайся. — Шаст, блядь, я серьёзно про концерт. — А я серьёзно про то, что твоей жопе сегодня не поздоровится, — сообщил Антон так, будто пункты в договор вписывал. — Но пока не сильно напрягайся, я про пальцы не шутил. — Ну и в чём смысл, — пораженчески вздохнул Арсений, переворачиваясь на живот и выпячивая задницу. — В том, чтобы начать. А закончим потом. В плане была дыра, в голове Антона тоже была дыра, но обе они ничего не стоили по сравнению с кое-какой другой дыркой, пока ещё сжатой и тугой, но где тугое — и где пальцы Антона, которые были буквально созданы для этого вот всего. Антон улёгся на бок рядом с замершим Арсением, погладил покрывшуюся мурашками кожу, нежно обвёл кончиками пальцев напряжённые ягодицы. Арсений отворачивался и пытался скрыть судорожные вздохи, но это было так же бесполезно, как скрывать от Антона такое роскошество, как молочно-белая задница. — Ты, Арсеньсергеич, вообще страх потерял, — Антона самого вело от того, каким томным и низким стал его голос, а у Арсения уже плечи дрожали, и вздохи становились всё более судорожными. – Вторая неделя идёт, а я что-то не наблюдаю своего члена между твоих булок. Ты, может, думал, что я тебя не переиграю? Арсений даже посмеяться не мог, издал какой-то писклявый стон и снова замер. Антон гладил его по ягодицам раскрытой ладонью, наслаждался упругостью мышц и нежной кожей — Арсению Сергеичу с такой жопой прямая дорога в порно: ведь ни прыща, ни лишней волосинки, кожа как бархат, — настолько идеальное всё было. Даже трогать её за счастье. Антон подпёр голову рукой, смотрел на заголившийся изгиб поясницы, на приподнятые бедра… Ну, всё понятно. — Прям крепко стоит? — Иди на хер, — обиженно послал Арсений. — Тут было место для шутки “нет, ты”, но мы оба выше этого. — Тут было место для шутки про твой рост, но я что-то… не могу. Арсений спрятал лицо в сгибе локтя, другой рукой потянулся за подушкой, но хрена с два. Антон был намерен не давать ему спуска (кроме того самого), поэтому с преимуществом в семь сантиметров опередил Арсения и забросил обе подушки подальше. — Ну и сволочь ты, Шастун. — Ну и пиздобол ты, Попов, — с плохо скрываемой нежностью передразнил Антон. — Ну вот чего было морозиться, если сам хочешь? — На основании имеющейся между мной и мной родственной связи я отказываюсь от дачи показаний против самого себя. — Пиздец, ты ещё пытаешься связно соображать? — возмутился Антон. — Ну-ка, ноги на ширину плеч. Арсений, хвала всему, даже и не подумал сопротивляться. Раздвинул идеальные ноженьки и снова замер в ожидании. — Арс! — Антон позвал его шёпотом и подул в покрасневшее ухо. — А-а-а-арс. — Чего. — Ты мне нравишься. — Охуительнее этого открытия только Троя Шлимана. — Чего? — Шаст, ты щас или еби, или съеби, вот чего. — Вы как-то погрустнели, Арсений Сергеевич. Будто бы вас что-то напряга-а-а-ет. Антон несильно шлёпнул ладонью по правой ягодице, но Арсений уже не подавал признаков ничего. Лежал и вздыхал, вздыхал и лежал — и манил, чертовка, своим задом. Антон, к сожалению, и правда был не железным. Вытащил из-под бока уже нагревшуюся смазку, выдавил сразу Арсению между ягодиц. Тот даже не вздрогнул — вот что значит правильная температура. — Арс, ну не злись, — заканючил Антон. — Я же любя. — Ебу любить ебя, люблю ебать любя, — грустно вздохнул Арсений, разбивая этим Антону сердечко. Где-то фоном зазвучало “уииииииии”, растянутое на сотню голосов, как обычно бывало на моторах, когда Антон невзначай обижал эту девичью любимку. Время пострелять! Растерев смазку между ягодиц, Антон мягко ткнулся идеально ровным (пасхал очка! Кто бы ещё оценил) указательным пальцем в расслабленную дырку, смазал внутри, сколько смог, а потом вытащил и добавил ещё чуть-чуть. Ну вот обожал он, чтоб в Попове прямо хлюпало, а кто бы мог его винить? Арсений вздохнул. В Антоне снова зазвенело сердечко, и обратно он толкнулся уже двумя пальцами. Арсений чуть шире раздвинул ноги, прижался бедром к его ногам и снова затих, расслабляя зад под проникновением. — Так хорошо. — Вот ты говнюк, Арсеньсергеич, сам же хотел. — Я устаю, поэтому. — Поэтому вам не дам и вообще… не дам. — Антон потерял мысль, пока возился, пытаясь поправить член без рук. Стояло аж пиздец, подуй — он кончил бы. Арсений же принимал в себя пальцы и выгибался всё круче, как бы не переломало ветерана. Антон расслабленно трахал его, умеючи толкаясь в простату, слушал эти прекрасные звуки, которые Арсений пытался маскировать дыханием и пыхтением, но кого он тут пытался обмануть, в самом-то деле. Время шло, пальцев стало три, Арсений, презрев собственную сучность, уже почти поднялся в коленно-локтевую, отдаваясь всем собой. Антон истекал потом на лбу и смазкой в штаны. Стояло всё крепче, член будто из вибраниума сделали, хоть стены пробивай. Тянуть стало невмоготу. Влепив в Арсения все четыре пальца, он сжал их, продолжая трахать вожделенный зад, при этом уговаривал себя не ебать воздух — и мозг. — Арс, я не могу больше, — Антон сдался первым. — Кончишь? — На спине. Кто Антон такой, чтобы отказываться. Арсений неловко перевернулся, подтянул к груди ноги, раскрываясь, и Антон, жадно глядя ему в покрасневшее лицо, всё быстрее двигал рукой, дотрахивая его до оргазма. — Сука, продался бы за твои пальцы, — выстонал Арсений и напрягся первой судорогой. Антон с трудом опустил взгляд, влепился в то, как поджалась гладко выбритая мошонка, как напрягся член — Арсений тёк перед ним так щедро, что член целиком блестел от натёкшей смазки. Всё. Пиздец. Антон поднялся, упёрся для равновесия в коленку Арсения, а уже сведённой болью рукой от души ускорился, вытрахивая Попову долгожданный оргазм. Тот впился клыками в ребро ладони, взвыл коротко, а спустя долю секунды спустил долгой струйкой себе на живот. До его члена они оба даже не дотрагивались, дошло до Антона последней разрывной. — Бля, — простонал он, быстро вытаскивая руку и переворачиваясь на спину. Пальцы дрожали, он с трудом сдёрнул штаны под яйца, схватился за свой член и в одно короткое сжатие кончил следом, вытягиваясь от горячей волны удовольствия в полный рост. Ну охуеть теперь… Самое время. Арсений с трудом опустил ноги на кровать и валялся растаявшим комком, хватая воздух губами, словно разучился дышать. Краем глаза Антон видел, что тот никак не мог отдышаться, да и по телу ещё ходили словно видимые волны оргазменного эха. У него самого свело всё тело, а в яйцах было блаженно пусто, что уже от этого он мог кончить ещё раз — сухим залпом. Оргазм был таким оглушающим, что ещё пару минут в голове слышался только шум моря, а мышцы и кости распирало от удовольствия. Отпустив член, Антон вытер руку о футболку — она и без того была в его сперме, теперь только выбрасывать. Отстирывать даже своё было противно. Едва дыша и ещё постанывая, он лежал бок о бок с Арсом и охреневал от случившегося. — Я что-то… поплохел, — кое-как признался Арсений. Он не шевелился, уставился в потолок и смотрел на него так ошарашенно, будто тот ему раскрывал тайны жизни, вселенной и этого вот всего. — А я хотел наоборот. — Ты понял. — Я понял. — Пиздец… Антон был полностью с ним согласен. Его в труху растёрло только от того, как Арсений сжимался на пальцах, а думать о том, что всё это ожидало ещё и член, было невыносимо. Никуда не выносимо. — Педики, как жопы? — божьим гласом раздалось из розетки. — Вы там живые? Молчите, если да. — Сергунь, ебись конём, — максимально вежливо попросил стену Арсений, но Серёга всё равно услышал. — Живые, — голос звучал приглушённо, видно, Сергей обернулся к затаившемуся в ожидании новостей Диме. — Ну я не очень уверен, — всхлипнул вдруг Арсений и обернулся к Антону. — Шаст, эй, Шаст… — А. — Это даже в задумке не должно было слышаться, как вопрос. Антон и так говорил на пределе сил. — Шаст, я тебя хочу. — Ну нахер, я ещё год не смогу… — Лучше бы тебе смочь, — о, а вот и они, знакомые нотки сучливости его превосходительства. Значит, оживал. Антон даже позавидовал. — Я вот сейчас член твой увидел и как захотел… — Ну ты и пиздюк, Арс, — возмутился Антон, поворачиваясь к нему, но надолго его суровости не хватило — тут же раскатало в улыбке. — Вот зачем это тогда всё было? Тот чуть скривился, будто отвечая: “А я ебу?”, и промолчал. Антон мстительно ущипнул его за мясистое бедро и с трудом поднялся. Трахаться — это, конечно, хорошо, 10/10, всем советую, но шутки сами себя не пошутят, а концерт сам себя не отконцертит. Поэтому, презрев отходняк, он всё же встал на ноги. На послеоргазменную сытость хреново ложились размышления о том, как завтра Антон всё же заполучит вожделенную задницу, но это был сегодняшний Антон, а завтрашний… А завтрашний уже заранее был готов ко всему. Алё, служба спасения? Вам не спасти Арсения.